Текст книги "Берег и море (СИ)"
Автор книги: nastiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
========== 1 ==========
– Лу? Лу! – я отрываю взгляд от окна и рассеянно киваю миссис Лукас. Она глядит на меня из-под очков и недовольно качает головой. Её седые волосы, обрамляющие лицо, дрожат, когда она произносит: – Хватит груши околачивать! Ты в последнее время ещё хуже, чем Руби!
– Ну спасибо, бабуля, – Руби закатывает глаза, проходя мимо столика, за котором сидят Мэри Маргарет и Дэвид.
На ней белая короткая рубашка, красные шорты, такого же цвета подтяжки и туфли и ещё более алая помада, придающая объем её и без того пухлым губам. Она подмигивает мне и одними губами говорит: «Зануда», кивая в сторону своей бабушки. Я хмыкаю.
– Извините, миссис Лукас, – произношу я. Подхватываю с прилавка тарелку ароматных блинчиков и кружку с какао и несу её мальчику, сидящему в самом углу кафе.
Как только подхожу к нему, он отрывает глаза от книжки со сказками, с которой никогда не расстаётся, и улыбается.
– Привет, Генри, – улыбаюсь в ответ и ставлю перед ним завтрак. – За мой счёт!
– Спасибо, Лу, – Генри хватает кружку и делает глоток. – Мм! – довольно протягивает он. – Не забыла про корицу!
– Разумеется, – я оглядываюсь на миссис Лукас. Женщина исчезает в кухне, и я подсаживаюсь на стул напротив Генри. – Мне казалось, ты уже давно прочитал эту книжку раз двести.
– Так и есть, – Генри захлопывает её и отодвигает прочь, освобождая место для тарелки. – Просто я до сих пор не могу понять, кто ты!
Я тяжело вздыхаю. Ну вот опять! Бедный мальчик совсем сошёл с ума из-за отсутствия друзей-одногодок.
– Ну точно, – я киваю. – Твоя мама, мэр Миллс – Злая Королева, Мэри Маргарет и Дэвид – Белоснежка и Прекрасный Принц, Руби – Красная Шапочка, – я загибаю пальцы, пытаясь вспомнить всё, о чём Генри говорил мне уже много раз.
– Ты мне не веришь, – Генри выглядит расстроенным. Он кладёт кусочек блинчика в рот и, жуя, задумчиво сверлит взглядом обложку своей книги. – Ты должна быть там! Обязана! И вот что странно – ты ничего не вспомнила после того, как проклятье пало.
– Это была гроза, – устало сообщаю я, потирая переносицу большим и указательным пальцами. – Гроза, а никакое не проклятье.
– Цветная? – не унимается Генри. – Фиолетово-зелёная?
Он не замечает, как повышает голос. Посетители кафе тут же переводят свои взгляды на нас. Я улыбаюсь Мэри Маргарет и одними губами говорю, что всё хорошо.
– Тише, Генри, – я кладу ему ладонь на плечо. – А то сейчас твоя мама, Злая Королева, придёт и превратит меня в лягушку.
– Ты совсем не веришь, – Генри качает головой. – Ты единственная, кто до сих пор не верит.
Краем глаза замечаю появившуюся миссис Лукас и тут же встаю с места. Она всё время ругает меня за то, что работаю в пол силы, и я слишком уважаю её, чтобы ответить, хотя, признаюсь честно, иногда безумно хочется послать её куда подальше.
– Ешь свои блины, мечтатель, – говорю я и ухожу принимать заказ Белль.
Та, как обычно, заказывает гамбургер и картошку фри. Сегодня одна, без мистера Голда или своей рыжеволосой подруги Ариэль. Лишь сидит у стенки и листает какой-то старый фолиант, наверняка найденный в библиотеке, где та работает.
– Ты в порядке, Лу? – спрашивает Руби, когда я сажусь на высокий табурет за прилавком и с шумом опускаю голову на сложенные руки.
Я не отвечаю. Мне сложно сказать, в порядке ли я, потому что я не знаю, что такое порядок. Все вокруг выглядят счастливыми, у каждого, даже самого странного, вроде мистера Голда, есть любимый человек и собственный дом. Я же, сколько себя помню, всегда была постояльцем в мотеле «У бабушки». Одна. И ни семьи, ни друзей: никого.
Если говорить словами Генри – проклята.
– Генри, – я трясу головой, – опять со своими сказками. Ты у него Красная Шапочка, представляешь! Причём, он искренне в это верит. Если честно, меня это немного пугает. Я люблю Генри, он славный парень, но это … Не знаю.
Руби смотрит на меня, не отрывая взгляд, словно пытается прочитать мысли. Она выглядит озадаченной, и для легкомысленной Руби это настолько нетипично, что я приподнимаю брови.
– Чего?
– Ничего, – поспешно сообщает она. – Странно, что ты … В прочем, это не моё дело. – Руби сладко улыбается. – Возьмёшь завтра утреннюю смену? Он всё-таки пригласил меня на свидание, и …
Дальше я не слушаю. Просто отключаюсь и обращаю всё своё внимание на Эмму, вошедшую в кафе. Она присаживается рядом с Генри, приобнимает его за плечи, и они начинают о чём-то бурно перешёптываться. Генри везунчик – у него целых две мамы, тогда как у меня нет ни одной. У меня вообще никого нет. И если завтра я вдруг исчезну, обо мне никто не вспомнит.
– Лу! – восклицает миссис Лукас. Я подскакиваю и иду принимать заказ у Лероя, хотя уже заранее знаю, что он закажет огромную порцию яиц с беконом.
– Она не помнит, – доносится до меня шёпот Генри. – Совершенно ничего, словно проклятие до сих пор на неё действует.
– Разве такое возможно? – спрашивает Эмма так же тихо.
Как хорошо, что Лерой выбрал столик рядом с этими двумя! Я чиркаю в блокноте заказ и нарочито долго вытираю стол, прислушиваясь.
– Не знаю.
– Ты не спрашивал у Реджины?
– Нет, – короткая пауза. – Думаешь, стоит поднимать панику?
– Она единственная. Это что-то, да значит.
Я выпрямляюсь, говорю Лерою, что его заказ будет готов через пару минут, и иду к кухне, по пути забирая у Дэвида пустую кружку из-под кофе. Он благодарит, но я не обращаю внимания: все мысли поглощены услышанным отрывком разговора.
Неужели, Эмма верит ему? Или лишь подыгрывает, потому что не хочет травмировать психику своего сына?
Так или иначе, это странно.
Оставшуюся смену я провожу рассеяннее обычного. Миссис Лукас перестаёт дёргать меня по пустякам и просто качает головой, а Руби пытается ей объяснить, что у меня выдался плохой день, хотя, скорее, плохая неделя или, может, год, а то и жизнь.
После работы я решаю прогуляться по берегу. Море – отличное успокоительное: никогда не знаешь, где оно заканчивается, а значит есть возможность помечтать о его безграничности. До причала несколько кварталов, или чуть больше десяти минут, или чуть меньше километра. Для человека, путающего сахар с солью, я слишком сильно люблю точность.
Иду точно по направлению к пристани. Присаживаюсь на сырую деревяшку, подкладывая под себя сумку, и устремляю свой взгляд на горизонт. Вечером он выглядит ещё более манящим, чем обычно, и я закрываю глаза, вдыхая полной грудью.
Если уж Генри так любит проецировать сказки на всех своих знакомых, то я бы не прочь оказаться русалкой. Или кто там ещё обитает в море в его глупой книжке?
Странно, что в порт Сторибрука никогда не приходят корабли. Я бы ни минуты не сомневалась, прежде чем спрятаться в каюте одного из них и уплыть куда-нибудь подальше.
Открываю глаза, и раньше, чем они снова привыкают к предзакатному оранжевому солнцу и его отражению в зеркальной поверхности воды, с моих губ срывается крепкое ругательство. Прямо по курсу корабль: огромный, с необъятными парусами и внушительной палубой. Настоящий, потому что трясу головой, и он не исчезает. Подскакиваю на ноги быстрее, чем успеваю об этом подумать, и пячусь, но не от страха, а от необъяснимого чувства, раньше мне неизвестного.
– Эй! – кричу, не выпуская корабль из поля зрения. Кто-то ведь должен работать на пристани. – Эй, есть там кто-нибудь! Тут корабль! Здоровенный такой … Люди, ау!
Никто не отвечает. Я делаю ещё несколько попыток, пока наконец словно из ниоткуда не вырастают Мэри Маргарет и Дэвид. Вечно неразлучные, они, кажется, прогуливались по городу, пока я не начала кричать.
– Лу? – обеспокоенно зовёт Мэри Маргарет.
Я вытягиваю руку и тычу пальцем в корабль.
– Смотрите, – шепчу я.
– О, Господи … Кто там может быть?
– Если бы я знала.
Корабль приближается медленно, но его курсом точно является наша пристань.
– Нужно предупредить остальных, – голос Дэвида неожиданно серьёзен.
– Предупредить? – уточняю я. – Зачем? Это всего лишь корабль!
Дэвид и Мэри Маргарет обмениваются многозначительными взглядами.
– Иди, – мягко приказывает Мэри Маргарет.
Дэвид кивает, целует её в губы и быстро удаляется прочь.
Когда он возвращается вместе с несколькими жителями, среди которых я вижу и Генри с матерями, и шахтёров, и Руби с бабушкой, корабль подплывает совсем близко. В носу стоят двое: мужчина и женщина. Чуть позади них ещё несколько человек, абсолютно мне не знакомых.
– Держись рядом, – говорит мне Мэри Маргарет.
Не знаю, откуда столько заботы. Она всегда смотрела на меня с опаской, словно ждала, что я взорвусь как какая-то бомба, но сейчас она обо мне беспокоится. Это лестно, но неловко. Интересно, мне ли одной?
Корабль швартуется, и люди спускаются на пристань. Уверена, что за моей спиной кто-то чертыхается.
– Кто вы? – я первая прерываю тишину.
В ослепляющем свете алеющего неба, лица незнакомцев отдают желтизной. Женщина со вздёрнутым подбородком, горделивым взглядом и красивыми, но притягивающими чертами лица, смотрит на меня, выгнув бровь.
– Кора, – доносится тихий голос Мэри Маргарет. – Как вы здесь оказались?
Женщина машет рукой в сторону своего спутника. Только сейчас замечаю, что они странно одеты, особенно мужчина: чёрный кожаный плащ, рубашка, расстёгнутая до середины и обнажающая грудь, и что-то блестящее в руке. На мгновение мне кажется, что это нож, и я делаю шаг назад, непроизвольно хватаясь за рукав плаща Мэри Маргарет.
– Корабль Капитана Крюка, приправленный искусно сотворённой магией, – отвечает та, кого назвали Корой.
Капитана Крюка? Мужчина, словно прочитав мои мысли, выходит ближе. Это не нож в его руках – это крюк вместо его левой кисти.
– Секундочку … – в глазах Коры вспыхивает не дюжий интерес, что делает её немного пугающей. – Луиза? – Кажется, она обращается ко мне. Нет, я уверена в этом! Она распахивает свои маленькие глаза широко и растягивает губы в довольной улыбке. – Господи, неужели это ты? Посмотри на себя – копия матери!
Я замираю, словно меня ударили поленом, а не словом. При упоминании о матери, сердце взрывается бешеной дробью. Кора подходит ближе и обнимает меня за плечи, не крепко, скорее брезгливо. Хлопает по спине, выпускает и пальцами хватает за подбородок, поворачивая лицо к солнцу.
– Красотка, – женщина самодовольно ухмыляется, будто сделала комплимент самой себе. – По женской линии у нас в семье всегда передаются лучшие гены.
Я дёргаю головой, давая Коре понять, что не намерена терпеть прикосновения к лицу от чужого мне человека.
– Мама, что тебе нужно? – из толпы сторибрукцев выходит Реджина.
– Мисс Миллс, это ваша мать? – спрашиваю я.
– Во плоти, – за неё отвечает Кора. – Но, погодите-ка … – она переводит взгляд на меня. – Мисс Миллс? Неужели, ты … Точно! Это же было моё заклинание! Такое снять под силу только мне самой.
Я чувствую многочисленные взгляды на своей спине. Щёки вспыхивают огнём.
– О чём ты говоришь? – Реджина хмурит брови. Она единственная, кто смотрит только на мать.
– Луиза, она …
– Меня зовут Лу, – перебиваю я. – Без всяких окончаний вроде «иза».
Мужчина с именем, не менее странным, чем его одеяние, прыскает.
– Ужасное имя. Так свою дочь могут назвать только пастухи. Вот Луиза – имя для настоящей воительницы, дочери Злой Королевы и внучки Королевы Червей, – парирует Кора.
Слышу, как кто-то в толпе охает.
– Вы сумасшедшая, – сообщаю я. – Ещё одна помешанная на сказках. – Я оборачиваюсь и нахожу глазами Генри. – Прости, но так оно и есть. – Сторибрукцы смотрят на меня: кто с вопросом в глазах, кто с отчаянием, кто с жалостью. – Вы все свихнулись, весь город!
Генри морщит нос. Кора взрывается смехом, исполненным превосходства. Я уверена – так смеются люди, знающие больше, чем остальные.
– Луиза, – Кора делает шаг ко мне и хватает за локоть. Я вырываю его, и тогда она машет странно одетому мужчине за своей спиной. – Крюк!
Тот закатывает глаза, но всё-таки слушается. Он подходит ещё ближе, и его тяжёлая ладонь ложится мне на плечо, крепко сжимая. На его пальцах поблёскивают позолоченные кольца с красными камнями.
От его хватки мне точно не убежать.
– Руки убери, – сквозь зубы цежу я.
– К счастью, не могу, – ухмыляется Крюк.
Я умоляюще смотрю на Мэри Маргарет. Дэвид выходит вперёд, но Реджина вдруг вскидывает руку, призывая его остановиться.
– Стойте, – говорит она. Обращает взгляд на Кору и просит: – Продолжай.
– Луиза, или та, которую вы привыкли называть Лу, твоя дочь, Реджина, – Кора делает паузу специально – её хватает на то, чтобы по толпе прошёлся ещё один вздох. – Родная дочь.
– О чём ты говоришь? – протестует Реджина. – Она не может быть моей дочерью, уж это бы я запомнила!
Я тоже хочу протестовать и возмущаться, но меня словно оглушили. Кружится голова, и если бы Крюк не продолжал сжимать моё плечо, я бы упала в обморок.
– Ты права, дорогая, только есть одно, но – я стёрла твою память в то самое мгновение, как малышка появилась на свет. И её память о своём первом дне, о лице родной матери, на которое она украдкой успела взглянуть – тоже. Вы, благодаря мне, о существовании друг друга никогда не знали. На моё счастье, Дэниел умер раньше, чем ты родила, так что с ним возиться не пришлось.
Я с трудом сглатываю. Лицо Реджины белеет, словно ей резко поплохело.
– Вы больна, – произношу грубо. – Стёрли память? Волшебство?
Хватка Крюка почему-то ослабевает. Это играет мне на руку: я ловко уворачиваюсь и оказываюсь позади него вместе с остальными жителями города. Реджина выходит вперёд. Она бросает на меня косой взгляд и подходит ближе к матери.
– Ты врёшь, – я больше не вижу лица мисс Миллс, но по голосу понимаю – ей не до шуток. – Что тебе нужно?
– Быть может, я просто хотела увидеть тебя, дорогая, – Кора внезапно смягчается в лице и голосе. – И начать всё сначала … С тобой и нашей милой Луизой.
– Хватит меня так называть! – я повышаю голос. – Хватит называть меня чужим именем! Говорите правду!
Кора останавливает взгляд на мне, вытягивает руку, и вдруг весь воздух в моих лёгких превращается в жидкий свинец. Я падаю на колени, хватаюсь за горло и открываю рот, чтобы сделать вдох, но у меня не выходит.
В глазах появляются пятна, их никак не сморгнуть. Лёгкие горят огнём.
– Прекрати! – требует Реджина.
– Пожалуйста, Кора, хватит! – вступает Мэри Маргарет.
Кора опускает руку. Я снова могу дышать.
– Вот тебе и воссоединение семейства, – хмыкает Крюк.
Я откашливаюсь. Свинец в лёгких пропал, но тяжесть никуда не делась. Дэвид подхватывает меня с одной стороны, Эмма – с другой. Они помогают мне встать, но как только я оказываюсь на ногах, тут же отталкиваю их от себя.
– Я в порядке, – бурчу я. – Что это было? Вы меня отравили?
– Только посмотри на себя: сколько скрытой ненависти, сколько боли. Яблочко от яблоньки, – произносит Кора. – Только не в тебя, Реджина, а в меня. Ты в её возрасте была слабее …
– Мисс Миллс не моя мать, – я отряхиваю коленки. – А вас я и подавно знать не знаю.
– Ты права, Луиза. Но это легко исправить.
Кора снова вскидывает руку, и я рефлекторно поднимаю свои, прикрывая лицо, словно это спасёт меня от любой угрозы.
Но в этот раз я не задыхаюсь. Вместо этого невидимая сила бьёт меня под дых, заставляя открыться непонятно откуда взявшемуся красному дыму (точно такой же окружает и Реджину) и всё вспомнить.
Голова внезапно такая кристально чистая, я будто заново смотрю на мир: теми же глазами, но под совершенно другим углом.
Уменьшаюсь до размеров кошки; и я в руках у первого и последнего человека, который смотрит на меня с любовью: в руках моей матери. У неё иссиня чёрные волосы и красивого оттенка корицы карие глаза. Это Реджина. Уставшая и обессиленная, она плачет, но выглядит невероятно счастливой. Она открывает рот, чтобы назвать меня по имени, но вдруг нас обеих накрывает темнота. Я громко и истошно кричу – и это последнее, что случается перед тем, как я просыпаюсь в доме у совершенно других людей. Они ненавидят меня. Мужчина и женщина, пастухи, бьют меня той же палкой, которой загоняют скот, когда видят, как я небрежным взмахом руки создаю из пустоты сладкое красное яблоко и угощаю им маленького мальчика, их сына – единственного, кто беспокоится обо мне. Они думают, что я дочь Рогатого Короля – тёмного мага, держащего в страхе всю округу, и старательно пытаются выбить из меня всё волшебство, чтобы «наставить на путь истинный».
Эта пытка длится до тех пор, пока я не решаюсь убежать в лес. Там нахожу и новый дом, и новую семью. Таран – парень-свинопас, живущий особняком и обеспечивающий нашу королеву самой лучшей свининой, разрешает мне остаться при условии, что я буду приносить хоть какую-то пользу. Я нахожу старый лук и стрелы в его сарае и с помощью магии превращаю их в самое опасное оружие в мире: каждая выпущенная стрела не просто попадает в цель, она приносит моментальную смерть его жертве. Я влюбляюсь в Тарана – безумно и безответно, ведь он влюблён в принцессу Айлонви. То, как они смотрят друг на друга – сомнений нет, любовь настоящая и истинная – и потому я покидаю дом Тарана и возвращаюсь туда, откуда так торопилась сбежать.
Лук и стрелы придают уверенности, а она усиливает гнев, разочарование и ненависть, таящиеся в душе. В голове созревает план мести.
Я убиваю тех, кого считала матерью и отцом, прямо на глазах у их родного сына. Последнее, что слышу, прежде чем выпускаю третью стрелу – плач мальчика.
Опустошённая, но до ужаса спокойная, выхожу из маленькой хижины, где меня со всех сторон окутывает фиолетово-зелёный дым.
Дальше – бесконечный Сторибрук.
Слёзы обжигают глаза. Устремляю взгляд под ноги, концентрируя его на своих синих кедах, и пытаюсь подавить образовавшийся в груди моток колючей проволоки.
Я монстр. Я убийца. И всему виной женщина, отказавшаяся от своей маленькой новорождённой дочери.
– Не я дала тебе это имя, – шепчет Реджина. У меня нет сил поднять глаза, я просто слушаю. – Луиза … Это в твоём стиле, мама. А я хотела назвать дочку Ханной. Точнее, мы хотели: я и Дэниел. Моя маленькая девочка должна была быть доброй и милосердной, как и её отец …
Я качаю головой. После того, как супруги, вырастившие меня, сообщили, что я не их дочь, не проходило и дня, чтобы я не думала о том, что скажу матери, если найду её.
Но разве я могла ожидать, что моя мать – Злая Королева?
– Я так тебя ждала, – продолжает Реджина. – Так хотела …
Я поднимаю голову. Реджина дёргается в мою сторону, но я отклоняюсь, натыкаясь спиной в стоящую сзади Руби. Узнаю её по красному лаку на ногтях – её ладонь мягко хватает моё предплечье.
– Странно ты показываешь свою любовь, отдавая ребёнка тем, кто бил его и унижал в течение двадцати с лишним лет! – я задыхаюсь от ненависти. Чтобы подтвердить свои слова, расстёгиваю молнию на джинсовой куртке, задираю футболку и демонстрирую всем окружающим шрамы на боках и животе. Так вот откуда они взялись! – Посмотри, что ты подарила мне вместо счастливого детства!
Рот Реджины распахивается в немом возгласе. Я знаю, как ужасно выглядят мои шрамы со стороны. Вылечить их магией в подростковом возрасте мне так и не удалось. Получилось только хуже: раны начинали гноиться, из-за чего шрамы теперь похожи на длинных маленьких гусениц со множеством бледно-красных лапок.
– Я медленно умирала каждый день с самого рождения.
Реджина обхватывает корпус руками. В её глазах блестят слёзы.
Я поправляю футболку, поджимаю губы, разворачиваюсь на пятках и хочу убежать, но снова врезаюсь в Руби и в этот раз буквально падаю в её объятья. Мне невероятно стыдно за эту слабость, но я ничего не могу с собой поделать.
Руби гладит меня по волосам до тех пор, пока я наконец не собираюсь с духом и не выпрямляюсь.
– Луиза, – зовёт Реджина. – Пожалуйста. Я твоя мама …
– Нет, – грубо обрываю я. – У меня нет матери, она меня бросила.
***
Кора следит за уходящей внучкой. Спина той ровная и напряжённая, словно натянутая струна арфы. Молодая женщина исчезает, ни разу не обернувшись. Гордая, прям как родная бабушка.
– Крюк, – зовёт женщина. Вместе с пиратом на неё поворачиваются как минимум пять голов любопытных жителей Сторибрука. – Глаз с неё не спускай.
– Ещё чего, – рычит Киллиан. – Я в няньки не нанимался, даже для такой милой особы.
– Закрой свой рот, пират, она моя дочь, – шипит Реджина.
В её руках вспыхивает огненный шар. Крюк самодовольно кривит губы.
– У тебя всё равно нет другого выбора, – всё так же спокойно произносит Кора.
И как бы Киллиану не хотело возмутиться, Королева Червей права – до тех пор, пока в её руках его сердце, у пирата нет никаких шансов на сопротивление.
Комментарий к 1
https://vk.com/club75865569
Основное повествование будет вестись от первого лица ГГ, но в моменты, когда она выходит из “кадра”, а в нём продолжают разворачиваться важные для сюжета события, буду использовать точку зрения всезнающего автора. Такие моменты будут выделены курсивом.
========== 2 ==========
Я стою перед зеркалом и разглядываю собственное лицо: чёрные волосы, карие глаза, квадратная челюсть, пухлые губы. И почему раньше я никогда не замечала, что так сильно похожа на Реджину?
Касаюсь кончиками пальцев своей щеки, провожу линию до лба, спускаюсь к носу через промежуток между бровями. Каждая черта лица кажется мне чужой, словно из отражения на меня смотрит сама мэр Миллс. Это дико и совершенно неправильно. Поставь нас рядом, и можно подумать, что мы сёстры.
Или мать с дочерью.
Тяжело выдыхаю, трясу головой, выключаю свет в комнате, снимаю с плеч шёлковый халат, кидаю его на пол и забираюсь под тёплое одеяло, натягивая его до самого подбородка. Температура в комнате заметно снизилась относительно утра; или просто мне так кажется. Вытаскиваю руки из-под одеяла и смотрю на свои пальцы в темноте. Раньше я могла многое сделать в помощью простого взмаха руки. Но это, кажется, было так давно, что колдовать умела прошлая Я, а Я настоящая лишь раздаёт бургеры и блинчики в кафе «У бабушки».
Сажусь в кровати, не сводя взгляд со своих рук, и пытаюсь вспомнить, как именно это делала.
Закрывала глаза.
Концентрировалась.
Пыталась визуализировать магию.
Вырисовывала в голове её осязаемый образ.
Открывала глаза.
И это всегда работало. Но получился ли сейчас, после стольких лет беспамятства и заточения в Сторибруке?
Я ёрзаю по кровати, подбираясь ближе к стене, и упираюсь в неё спиной. Сжимаю ладони в кулаки и верчу кистями, словно разминая. Закрываю глаза, долго выдыхаю и представляю огонь на кончиках пальцев, что собирается в огромный шар и оседает над моей ладонью. Воспроизвожу в голове ощущение тепла на коже, воображаю, как он освещает своим тусклым светом мою маленькую комнату в мотеле «У бабушки». И открываю глаза.
– Получилось! – с губ восхищённый крик слетает раньше, чем я хорошенько оглядываю руку и понимаю, что огонь поглотил её полностью до самого локтя.
Вскакиваю на ноги за секунду и прыгаю на месте, тряся рукой, но пламя не исчезает. Я чувствую его тепло, оно обжигает, но не так, чтобы бояться страшного ожога. И всё-таки, когда жёлто-оранжевые языки полностью поглощают моё плечо, я вскрикиваю.
Дверь моей комнаты, которую, я уверена, ещё по возвращению закрыла на щеколду изнутри, выносит человек в чёрной одежде. Он округляет глаза, когда видит меня, и то ли искренне смеётся, то ли издевательски ухмыляется – мне сложно понять это, глядя на него сквозь горящую руку.
– Это ещё что? – спрашивает он.
– А на что похоже? – мой голос срывается на писк. Огонь практически добрался до хлопковой майки. Если вспыхнет та – мне точно конец. – Я не могу его потушить!!!
Мужчина, которого Кора назвала Капитаном Крюком, прекращает корчить лицо и вертится на месте в поисках решения. Он снимает с себя плащ и пытается сбить пламя, но когда понимает, что этого явно мало, хватает меня за другую руку и тянет в малюсенькую ванную, в которой тесно даже одному человеку, не то, что двум сразу. Он толкает меня под душ и, не спрашивая разрешения, врубает холодную воду. Я взвизгиваю. Крюк поворачивает краник с красной отметкой, прибавляя градусы.
Пламя на руке, не издавая характерного шипения и не производя дыма, тут же гаснет, словно его и не было.
Крюк выключает воду и смотрит на меня, приподняв брови, словно не понимает, как я вообще осталась жива с таким-то сомнительным талантом.
– Какого чёрта ты тут делаешь? – спрашиваю я и тянусь к полотенцу, висящему на крючке за спиной мужчины.
– «Спасибо большое, о прекрасный из прекраснейших, ты спас меня! Чем я могу тебе отплатить?», – писклявым голосом произносит Крюк, явно пародируя меня.
– Я так не разговариваю, – отвечаю, накидывая полотенце на плечи. – И повторюсь: какого чёрта?
– Меня поселили в соседний номер, – Крюк и не собирается отойти в сторону и пропустить меня. Мне приходится прижаться к нему вплотную, чтобы выйти из ванной комнаты. – Услышал крик, подумал, что кто-то веселится, и решил присоединиться.
– Ха-ха, очень смешно, – я дёргаю плечами. – Бери свои вещи и выматывайся отсюда.
Этот тип начинает меня раздражать. Особенно ухмылка на его губах, вечно кривоватая и горделивая.
– Даже никакого поцелуя за спасение?
Я пинаю ногой кожаный плащ Крюка, валяющийся на полу.
– Два раза повторять не собираюсь, – замечаю я.
Крюк подхватывает плащ, осматривает его на следы обугливания и морщит нос, когда замечает небольшое пятно на внутренней стороне.
– Никогда не видел смысла в спасении женщин – в большинстве случаев, они те ещё неблагодарные св …
– Эй! – я делаю выпад в сторону Крюка и толкаю его кулаком в плечо. – За языком следи.
– О Господи, – Крюк закатывает глаза. – Копия своей мамаши. – Я снова заношу руку для нового толчка, и он тут же добавляет: – Ладно, ладно. Желание миледи – закон.
Крюк вешает плащ на руку и, подмигнув, выходит из комнаты. Однако, дверь закрыть я не успеваю: он суёт ногу в дверной проём.
– Чего тебе ещё? – спрашиваю я. Хочется придавить ему ступню и посмотреть, как он выкрутится в этот раз – тут металлическим протезом уж точно не отделаешься.
– Забыл представиться – Джонс. Киллиан Джонс.
– Я думала, ты Капитан Крюк.
– И он тоже.
Я выгибаю бровь.
– Не много ли имён и чести для простого пирата?
Крюк надувает губы.
– Я не так прост, как ты думаешь.
– Мне всё равно.
Крюк, то есть Киллиан (что, к слову, хотя бы звучит не так по-идиотски) клонит голову вбок. Его взгляд скользит по моему лицу и телу, и я поправляю полотенце так, чтобы оно прикрывало не только плечи, но и грудь.
– Ты, Лу без всяких там «иза», я так понимаю, тоже тот ещё сундук с загадками.
– Ну да, и если ты сейчас же не уйдёшь, я тебе своей крышкой оставшиеся пальцы придавлю, – прыскаю я.
Киллиан ухмыляется. Его губы опять растягиваются по кривой, один уголок чуть выше правого, отчего взгляд приобретает коварный прищур.
– Ауч, – произносит он и убирает ногу с дверного проёма.
Я с грохотом захлопываю дверь прямо перед его носом, прежде, чем Киллиан сам разворачивается и уходит. Слышу его недовольное бурчание и заборные ругательства, затем приглушённые шаги и хлопок двери. Стягиваю с себя мокрую одежду, насухо вытираюсь полотенцем и переодеваюсь в единственную запасную ночную рубашку: шёлковую, совсем как халат. Ложусь в кровать в надежде уснуть, но провалиться в сон мне так и не удаётся. Как только я закрываю глаза, комнату наполняет еле различимый треск, как если бы из крана в ванной монотонно и методично капала вода. На таком звуке нельзя концентрировать внимание, а иначе потом от него никак не избавиться. И я совершаю эту ошибку, когда, хмурясь, прислушиваюсь к тишине.
Звук нельзя описать словами. Мне кажется, я слышала его раньше, но не могу вспомнить, когда и где именно. В старой жизни? В том мире, где жила до Сторибрука? Возможно.
Чем бы ни был этот звук, он гудит в комнате всю ночь и я, как не пытаюсь, не могу понять, где находится его очаг. Он словно одновременно везде: за стенами, под потолком, в ванной комнате, за окном. Спустя некоторое время я встаю с постели и выглядываю в коридор, но он не пропадает и там.
Такой приглушённый, но отчётливо звучащий, этот звук заставляет меня мысленно взвыть, когда часы на прикроватной тумбочке показывают семь утра – пора вставать. А я так и не смогла урвать хотя бы полчаса сна.
В кафе «У бабушки» я спускаюсь ровно за двадцать минут до открытия. Помогаю Руби и миссис Лукас протереть столы, расставить перечницы, солонки и салфетницы, ставлю вариться свежий кофе, а сама допиваю остатки вчерашнего, чтобы перестать клевать носом. Сразу отмечаю все изменения в отношении людей ко мне: миссис Лукас смотрит с опаской, Руби – с жалостью, пришедший за своим беконом Лерой вообще сторонится, как огня, а Мэри Маргарет и Дэвид, взявшие кофе с собой, слишком часто оборачиваются на меня через плечо – и всё из-за вчерашней новости.
Если раньше я чувствовала себя чужой в Сторибруке, то теперь мне тут просто нет места.
– Ты как, нормально? – спрашивает Руби.
Я пожимаю плечами.
– Ну да, как обычно.
Девушка поджимает губы.
– Лу, ты уже минуты три размешиваешь соль вместо сахара в своём кофе.
Я опускаю взгляд на кружку. Прекрасно! Теперь все будут думать, что я ещё и сумасшедшая.
– Просто не выспалась, – отмахиваюсь я и иду выливать кофе в раковину. – У меня в номере что-то сломано: может, кран гудит, или половицы отходят, не знаю. Но какой-то надоедливый звук всю ночь не давал спать.
– Я попрошу Билли проверить, – кивает Руби. Она пробивает Белль кофе и вафли с собой, а та, в свою очередь, с любопытством поглядывает на меня.
– Ну что такое? – я пытаюсь сдержаться, но это удаётся мне с трудом. – Почему ты на меня так смотришь?
Белль мягко улыбается.
– Прости … Мистер Голд мне всё рассказал по поводу тебя и Реждины. И я только сейчас замечаю, как всё очевидно: вы невероятно похожи!
– Да уж, сомнительная удача, – бурчу я в ответ. На Белль злиться невозможно – у неё лицо очень уж доброе. Это как кричать на котёнка или щенка. – А самое смешное, я всю жизнь хотела посмотреть в глаза той, которая отказалась от меня, чтобы задать один единственный вопрос: почему? Но сейчас, когда моя биологическая мать живёт буквально на той же улице, я понимаю, что не хочу узнать правду.
– Это нормально, – Белль протягивает руку и сжимает моё предплечье. – Ты столько всего пережила из-за неё, и то, что ты её сторонишься – нормальная реакция.
– Ты не представляешь, сколько всего … – шепчу я и практически собираюсь выложить ей всё как на духу, когда осознаю, что кроме нас совершенно никто не разговаривает.
Оборачиваюсь и сразу же нахожу глазами причину молчания всех присутствующих. Реджина. Женщина замерла, едва перешагнув порог кафе. Она одна, без Коры или Генри, и, кажется, пришла ко мне.
