Текст книги "Берег и море (СИ)"

Автор книги: nastiel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Ты всё время служил ей, да? – спрашиваю я. – Всё время знал, что она убьёт Тарана?

Киллиан открывает рот, чтобы что-то сказать, но теряется, будто не может подобрать слов.

– Не принимай это на свой счёт, Луиза, – произносит Кора. – А ты. – Она поворачивает голову на Киллиана и щёлкает пальцами. Губы мужчины на мгновение озаряет блёклый свет. – Замолчи.

Киллиан касается своих губ. По растерянному взгляду я понимаю – пират не может говорить. Кора заколдовала его.

– Для чего всё это? – спрашиваю я.

Рука, оттягивающая стрелу, уже порядком затекла. Я чувствую тяжесть в плече, но опускать оружие не собираюсь.

– Ради справедливости, – отзывается Кора.

И тут Киллиан дёргается вперёд, заставая врасплох не только меня, но и всех присутствующих. Он кидается на Кору, но женщина, увернувшись, одним лёгким взмахом руки откидывает пирата в стену за моей спиной. Я замечаю у Коры во второй руке что-то длинное и блестящее, прежде чем оборачиваюсь проверить, в порядке ли Киллиан.

Пират без сознания распластался на полу.

– Голд, займись им, – произносит Кора, и, что самое странное – мужчина слушается.

Я вспоминаю, где видела раньше кинжал, в который так крепко вцепилась Кора – в книге Генри. Это оружие способно управлять Тёмным.

Так вот что ей нужно! Прячется за справедливостью, а сама просто хочет обрести больше власти!

Голд проходит мимо меня и грубо поднимает Киллиана за шкирку. Трясёт до тех пор, пока мужчина не приходит в себя, а затем хватает его за горло, буквально вбивая в стену.

– Эй! – вырывается у меня.

– Дорогая, можешь не стараться. До тех пор, пока я приказываю Румпельштильцхену что делать, он не сможет остановиться.

– Да? – с вызовом уточняю я. Мой прицел снова меняет позицию. Теперь он направлен на руку Коры, держащую кинжал. – Проверим, кто окажется быстрее: твой приказ или моя стрела?

На секунду – буквально мимолётную – лицо Коры покрывает тень сомнения. Но она тут же сгоняет её и снова улыбается, правда теперь её рот напряжён, будто женщина съела что-то кислое и тщательно старается скрыть мину.

– Не будь дурой, – её голос уже не так мягок. Теперь каждое её слово слетает с губ и разрывает воздух словно пуля. – Или твой друг умер зря?

Ещё одно слово про Тарана, и моя рука может дрогнуть.

Я сжимаю челюсть с такой силой, что скрипят зубы.

– Я дам тебе лишь одну возможность всё объяснить. И если мне не понравится то, что ты затеяла, я буду стрелять. – Я делаю короткую паузу, чтобы не звучать как истеричка, а потом добавляю: – Пусть Голд отпустит Киллиана.

Взгляд Коры медленно уходит за мою спину. Что-то с глухим стуком падает на пол, и я быстро оборачиваюсь. Киллиан, запутавшись в собственном плаще, сидит, прислонившись спиной к стене. В полушаге от него стоит Голд и брезгливо вытирает ладонь, которой держал пирата за шею, о свои брюки.

– Ты в порядке? – обращаюсь я к Киллиану.

Он поднимает глаза и смотрит на меня с невероятной усталостью. Совсем забыла – он же не может говорить.

– Я думаю, сейчас ему лучше обычного, – подмечает Кора.

В её голосе столько желчи, что я ощущаю явный подтекст этой фразы.

Снова перевожу цель на неё, демонстрируя всем видом, что опускать оружие не собираюсь.

– Говори, – требую я. – Только правду. Я почувствую, если ты соврёшь.

Это ложь, но мне главное звучать как можно убедительнее. Кора подходит к дивану и присаживается на самый край. В тишине комнаты его пружины поскрипывают под весом женщины. Она, не отрывая взгляд от меня, устраивает руку с кинжалом у себя на ногах и начинает говорить, тяжко перед этим вздохнув:

– Есть одно заклинание – древнее самой магии – способное забрать у человека всю его энергию, буквально выпить его до дна, превратив в пустой мешок с мясом, костями и кровью. С помощью него можно забирать и волшебство, даже то, что принадлежит самому Тёмному. И при этом, – Кора опускает глаза на кинжал, – больше не надо быть рабом какой-то железки.

Она всегда хотела заполучить как можно больше власти.

Магия равняется силе, сила равняется власти. Как же, оказывается, всё просто!

– Это заклинание, – продолжает Кора, – очень сильное. И очень, очень тёмное. Чтобы сотворить его, нужно три сердца – забранное насильно, отнятое в бою и отданное добровольно – и пинта крови трёх человек – того, у кого забирается сила, того, кому она перейдёт, и того, кто совершает переход.

– Ты могла бы выбрать любого человека в жертву, но взяла единственного, кто по-настоящему меня любил, – говорю я. Наверное, не стоило произносить такие эгоистичные слова. Хотя, плевать. – Он был моим другом! Он спас мою жизнь!

– Я знаю, милая. Но в этом и есть весь смысл: каждая магия имеет цену.

Пальцы сами отпускают тетиву. Стрела пролетает в сантиметре от щеки Коры. От лёгкого порыва ветра дрожат её волосы.

– Следующая прилетит точно в голову, – констатирую я.

Брови Коры ползут вверх. Я не вижу страха в её глазах – лишь брезгливость, словно я надоедливая муха, мешающая ей спать. Внезапно я замечаю, как она на самом деле немолода: морщины расходятся не только от уголков глаз и губ, но самые глубокие пересекают и лоб, а кожа на её лице не бледно-розовая, как мне почему-то казалось раньше, а, скорее, сероватая, словно покрытая тоненьким слоем пыли. Женщина, которая раньше казалась мне красивой, сейчас больше похожа на сушёный фрукт.

Я не сразу понимаю, что совершила непростительную глупость – нужно было сразу метить в голову.

Кора щёлкает пальцами.

– Красавица, что ты задумала? – Киллиан снова может говорить, его голос хриплый и шелестящий, и он почти заставляет меня отвернуться от Коры.

Почти – потому что я вовремя себя отдёргиваю.

– Голд, покажи моей внучке, что я не шучу.

Я стою на месте, удерживая Кору на прицеле. За спиной определённо что-то происходит: Киллиан недовольно бурчит, и его голос сопровождается странным шуршанием.

А затем он вдруг начинает стонать, да так, что у меня кровь в жилах застывает. Я прикусываю нижнюю губу, но не свожу взгляда с Коры. Женщина откидывается на спинку кушетки и улыбается. Видимо, ситуация её крайне забавляет.

Киллиану больно. Каждый звук, слетающий с его губ, отзывается дрожью в коленях и мурашками вдоль позвоночника.

Пожалуйста, Киллиан, не заставляй меня поворачиваться!

– Давай ты больше не будешь делать глупости, хорошо? – спокойно предлагает Кора.

– Не указывай мне, – огрызаюсь я.

Киллиан за моей спиной продолжает постанывать. В его голосе столько боли, что я буквально чувствую её физически: грудь сковывает невидимыми цепями, заставляя задержать дыхание.

Почему мы с ним так связаны? Почему мне так больно, когда ему больно?

– От тебя требуется только небольшая помощь: будь проводником. И я обещаю, что с твоим пиратом ничего не случится.

Как я могу верить человеку, который убил любимого на глазах у беременной женщины?

– Не… соглашайся… красавица, – доносятся до меня отрывистые слова.

– Киллиан, ты в порядке? – спрашиваю я.

Но в ответ мне уже не идёт ничего, кроме скрежета зубов и скулежа.

Чёрт бы тебя побрал, Крюк!

Я опускаю лук и разворачиваюсь на каблуках. То, что я вижу, совершенно не укладывается в голове: кисть Голда тонет в груди Киллиана. Когда он вытаскивает её наружу, я вижу бьющееся сердце, красное и светящееся, как звезда в небе. Киллиан облегчённо выдыхает, но лишь на мгновение – когда Голд сжимает ладонь, он снова тихо кричит и сползает на пол.

Я дёргаюсь в их сторону, – кажется, нас отделяет шаг, не больше —, но резкий порыв ветра ударяет меня в лицо и отбрасывает назад. Пытаясь сгруппироваться, я роняю лук, но не успеваю подстраховать затылок и бьюсь им о шкаф, полки которого вместо с содержимым погребают меня под собой.

– Лу! – слышу я не крик, а, скорее, рёв Киллиана.

А затем ещё чей-то голос. Женский, обеспокоенный и такой знакомый.

– Мама! Что здесь происходит?

Реджина! Как же я рада её видеть! Я пытаюсь выбраться из-под полок, попутно стряхивая с себя какие-то осколки. Голова пульсирует невероятной болью, и её эпицентр – мой затылок. Виски немеют.

Наконец я вижу Реджину. Она не одна, с ней Эмма, которая почему-то не входит в комнату – стоит в коридоре и бьёт ладонями по невидимой стене.

– Реджина, милая, ничего противозаконного, – Кора встаёт с кушетки и приобнимает дочь за плечи. – Всё, как мы и договаривались.

Я стою на коленях, пытаясь окончательно прийти в себя. Как только фокусирую зрение на чём-то конкретном, голову тут же пронзают удары тысячи наковален.

– Что-то я не помню там пункта, где ты причиняешь боль моей дочери, – отвечает Реджина как-то слишком безэмоционально.

Я не хочу снова разочаровываться в ней. Не стоит делать поспешных выводов – лучше послушать. Реджина оборачивается на Голда, но дарит ему лишь пару секунд своего внимания – затем оно всё снова достаётся мне.

– Я в порядке, если ты хочешь спросить об этом, – произношу я.

Почему-то мне кажется, будто слова слетают с языка медленнее, чем шевелятся мои губы. Не успеваю я подумать о сотрясении, как тошнотворный позыв скручивает желудок, и не рвёт меня лишь потому, что за завтраком я выпила чашку кофе, а предыдущие два дня и вовсе не съела и крошки.

– Лу, – зовёт Киллиан.

Я пытаюсь поднять голову и посмотреть на него, но боюсь, что мне снова станет плохо.

Звук каблуков, и вот передо мной на коленях сидит Реджина. Она берёт моё лицо в ладони и приподнимает.

Что-то солёное тут же попадает на губы. Я провожу языком по верхней. Кровь. Неужели, моя?

– О Господи, – шепчет Реджина. – Милая … Сейчас, я …

Женщина осторожно касается пальцами моих висков. Я чувствую лёгкое покалывание, а затем боль вдруг исчезает, словно её и не было.

– Спасибо, – вырывается у меня.

И Реджина вдруг прижимается губами к моему лбу – буквально на секунду – а потом помогает мне встать и, убедившись, что я держусь на ногах, оборачивается на Кору.

– А теперь объясни, мама, что здесь происходит, – и взмахивает левой ладонью, будто разрезая воздух возле лица её ребром. Эмма тут же, споткнувшись на месте от внезапно исчезнувшей невидимой преграды, попадает в комнату. – Кровное заклинание, – добавляет Реджина прежде, чем я задаю вопрос. – Поэтому ты и я смогли пройти, а Эмма – нет.

Я киваю, хоть это и не обязательно.

– Тебе лучше спросить у самой Луизы. Это она выдумала какие-то проблемы, да ещё и чуть не убила меня! – Кора кивает на стрелу, застрявшую в стене.

– Она убила Тарана, – наконец произношу я. – И отца. Она заслужила смерти.

– Ты ведь его даже не знала, – Кора закатывает глаза.

– Да, – соглашаюсь я и снова повторяю: – Из-за того, что ты его убила.

– Всё это ради вашего же блага.

Я устала слышать одни и те же слова, так легко слетающие с уст женщины. Отталкиваю Реджину и снова дёргаюсь в сторону Коры. Я безоружна, но мне плевать. Хотя бы попытаюсь сбить её с ног.

Но меня снова встречает противоборствующая невидимая сила. В этот раз все мои конечности парализует, будто каждый нерв в теле одновременно умер.

Но я жива: дышу, слышу, смотрю на всё происходящее – просто не могу пошевелиться. Вижу, как Эмма бросается мне на помощь, но путь ей преграждает мистер Голд. Кора уходит в сторону, хватает со стола какую-то миску и собирается было уйти прочь, когда её за локоть цепляет Реджина.

– Я не буду помогать тебе, если ты хочешь пойти таким путём, – произносит она.

– Неужели, Генри тебе уже не нужен? – в голосе Коры отчётливо слышно удивление (настоящее ли?).

– Мой сын мне нужен всегда, как и моя дочь. Но не такой ценой.

– Тогда, – Кора с лёгкостью вырывает свой локоть из хватки дочери, потому что держала её не так уж и крепко, – я всё сделаю сама, хорошо? Ради тебя, родная.

Кора исчезает, окружённая столбом тёмного дыма. Я тут же отмираю и оглядываюсь по сторонам.

Голда тоже нет, но, что самое страшное, нет и Киллиана.

– Лу, ты в порядке? – Эмма подходит ближе и кладёт ладонь мне на плечо. – Что ей было нужно?

– Кажется, я знаю, что, – отвечает Реджина.

Женщина обхватывает одной рукой свой живот, будто бы ей плохо, а другой быстро проводит по волосам.

Я отворачиваюсь от неё и смотрю на то место, где ещё несколько секунд назад, прижавшись спиной к стене, сидел Киллиан. Из-за меня от мучился от боли, и теперь Кора наверняка будет специально держать его рядом, чтобы в любой момент использовать как приманку.

Теперь я марионетка в её руках; я деревянная кукла, а Киллиан – мои ниточки.

Комментарий к 10

http://vk.com/ughnastiel <3

========== 11 ==========

Реджина кладёт передо мной книгу, о которой весь последний час мне рассказывала. Она в два раза меньше книги сказок Генри, и обложка у неё намного твёрже, а листы плотнее и выглядят так, будто старше меня раз в десять. В обычное время я бы с удовольствием провела пальцами по корешку книги, вдохнула бы её запах, отдающий чернилами и сухой вековой пылью. Но сейчас я лишь бегло осматриваю фолиант, который Реджина, стоя у меня за спиной, пролистывает до нужной страницы.

Интересно, сколько их там? Сто? Больше или меньше? И о какой магии на них рассказывается?

– Это книга заклинаний, – произносит Реджина. Она останавливается, когда до конца остаётся не больше пяти листов и хлопает пятернёй по сгибу, чтобы страницы не перелистывались. – Кажется, вот оно.

Реджина выходит из-за моей спины и садиться на стул рядом. Мы у неё дома, в столовой. Где-то наверху в своей комнате сидит Генри вместе с Эммой.

Я бездумно киваю и касаюсь страницы подушечками пальцев. Глаз сразу цепляется за карандашные штрихи, с помощью которых изображено круглое медное блюдо с символами и рунами на дне. Вокруг него такими контурами обрисованы три сердца и ваза, которая наверняка подразумевает пинту крови. Это точно оно.

– Дай-ка мне, – Реджина разворачивает книгу так, чтобы удобнее было читать. Я не знаю языка, на котором написаны слова, поэтому не лезу и лишь смиренно жду, откинувшись на спинку стула, пока Реджина знакомиться с пометками. – Это плохо, – она наконец поднимает на меня глаза спустя некоторое время. Испуг или удивление – не могу до конца понять выражение её лица. – Эта магия похуже той, что я наложила на Зачарованный лес. Она… темнее.

– Кора хочет, чтобы сила Голда досталась ей, и при этом она была свободна от кинжала, – говорю я. – Но для этого помимо крови и сердец нужен проводник. – Я замолкаю. Реджина, кажется, знает, что я собираюсь сказать: она накрывает рот ладонью, не волнуясь о том, что помада цвета спелой сливы отпечатается на коже. – И она хочет, чтобы я была этим проводником.

– Что ещё за проводник? – раздаётся голос Эммы за моей спиной.

Она проходит вглубь комнаты и останавливается с противоположной стороны стола напротив Реджины.

Эмма упирается локтями в деревянную поверхность и наклоняется ближе к книге, так, что её волосы ложатся на стол аккуратными прядями.

– Им должен быть сильный маг, потому что не каждый способен выдержать такой объём энергии, – отвечает Реджина. Она проводит подушечками пальцев под глазами, и только сейчас я замечаю, что у неё там лёгкие тени, будто мешки от недосыпа. – Передать энергию от одного человека другому можно и без него, но только проводник способен уничтожить связь между энергией и другим объектом. Я слышала лишь об одном подобном случае, – Реджина хмурит брови, вспоминая. – Один из султанов на Востоке, кажется, в городе Аграба, сумел заполучить силу и способности джинна и при этом не стать узником волшебной лампы.

Слова Реджины явно произвели впечатление на Эмму. Брови женщины ползут вверх, а губы округляются, выдавая крайнюю степень удивления.

– Не Джафар ли, как из мультика про Аладдина что ли?

Мы с Реджиной переглядываемся.

– Ну да, конечно – произносит Реджина, закатывая глаза. – В общем, так или иначе, только с помощью Лу мама сможет заполучить себе силу Тёмного. А ей большего и не надо.

– Но зачем? – не унимается Эмма.

Реджина дёргает плечами.

– Ради власти и могущества, разумеется. Получи силу, несравнимую ни с чем, и всё, что захочешь – твоё.

– И у тебя есть предположения, чего конкретно хочет Кора?

Реджина отрывает глаза от книги и без всякого выражения смотрит на Эмму.

– Мне она сказала, что желает лишь моего счастья, но теперь… Теперь я и не знаю, что думать.

Мы обе доверяли Коре: Реджина больше и дольше, а я меньше и осторожнее —, но мы обе, так или иначе, попали в эту ловушку, словно лесные зверьки в сплетённую из овсяного сена сетку.

Хоть Реджина и всё ещё смотрит на Эмму, но взгляд её кажется мне рассредоточенным.

– Реджина. – Она вздрагивает от моего прикосновения к своей руке. – Только не думай о том, что это каким-то образом может быть твоя вина. Хотеть счастья – это нормально для человека. Особенно для, – я лихорадочно подбираю в голове нужные слова, что-то кроме Злой Королевы, или злодея, или любого другого слова, являющегося производным от «зла», – того, что прошёл через столько испытаний. Это просто ещё одно… Мы справимся. Вместе.

Реджина слабо улыбается и, развернувшись на стуле, кладёт ладони мне на колени.

– Как же я тебя люблю, – говорит она, а мне становится неловко. Я бросаю беглый взгляд на Эмму, но та делает вид, будто абсолютно не придаёт значение тому, чему случайно стала свидетельницей. – Не смею даже подумать о том, насколько прекрасной могла бы быть моя жизнь, если бы в день твоего рождения я была хоть на капельку такая же сильная, как ты.

Сильная? Неужели она и вправду это сказала?

– Я больше никогда не перестану сражаться за тебя, обещаю. И ты права – мы справимся.

Я накрываю её руки своими. Слова Реджины не выглядят так, будто бы она пытается наверстать десятки обделённых материнской заботой лет за пару дней – или мне так хочется думать? – и поэтому я верю ей. Не так, как верила Коре: поглощённая подозрениями, с опаской и осторожностью, а так, как доверяла бы ей, если бы знала всю жизнь.

Щёки Реджины раскраснелись, глаза блестят, но не от слёз, а от огня, полыхающего где-то на поверхности. Я знаю этот взгляд – сотни раз видела, как Реджина дарила его Генри. А теперь он мой, и от этой мысли кожа на руках покрывается мурашками, а улыбка сама по себе растягивает губы.

– Кхм, – Эмма барабанит пальцами по столу, пытаясь заполнить повисшую паузу. – Могу я поинтересоваться? А это что? – Она указывает на картинку, где изображены сердца. – Только не говорите мне, что это то, о чём я думаю.

– Это три сердца, – киваю я.

Реджина недовольно кривит губы из-за упущенного момента. Она последний раз хлопает меня по коленке, а затем выпрямляется и поворачивается лицом к Эмме.

– Прекрасно, – брови Эммы ползут вверх. – То есть, нам ждать ещё и трёх убийств?

– Двух, Свон, – поправляет Реджина. – Не думала, что у тебя ещё и проблемы с элементарными вычислениями.

Эмма вопросительно хмурится, а затем вдруг округляет рот.

– Таран, да? – уточняет она. Я киваю. – Прости, Лу, я…

– Всё нормально, – дёргаю плечом. – Сердце Тарана – сердце жертвы. Ещё одно должно быть отдано добровольно, а другое – отнято в бою.

– Кто в здравом уме будет добровольно отдавать своё сердце Коре? – Эмма выпрямляется и качает головой.

– Тот, у кого нет другого выбора. Ради спасения чужой жизни, например.

В словах Реджины есть смысл. Я переплетаю пальцы в замок и кладу на них подбородок. Любой в этом городе может стать целью Коры: Руби и бабушка, Эмма и Прекрасные, та же Белль, если узнает, что Голду грозит опасность. Реджина, в конце концов – ради Генри, например.

– А что насчёт воинов? – произношу я на выдохе.

– Воинов? – переспрашивает Эмма.

– Ну да. Ведь отнять в бою сердце можно только у того, кто будет бороться.

Буквально мгновение и Реджина, и Эмма смотрят на меня, будто ждут, пока я продолжу. А затем Эмма вдруг выпрямляется, словно струна, и кладёт руку на оружие у себя на поясе.

Всё время забываю, что она здесь шериф.

– Дэвид, – произносит она. – Или я.

Мы с Реджиной одновременно встаём со стульев. Женщина захлопывает книгу, я поднимаю с пола свои лук и стрелы.

– Но что мы будем делать, если найдём её? – спрашиваю я.

– Постараемся остановить, – отвечает Реджина.

Интересно, она думала о том, что этот вариант может подразумевать смерть её матери? Лично я другого способа не вижу.

***

Сердце не должно быть отобранное насильно – оно должно быть отнято в бою. А для этого придётся сражаться. Не думаю, что Кора пойдёт на это своими руками, да и Голд тоже не похож на того, кто будет затевать драку.

А вот Киллиан… Затылок пронзает резкая боль, я останавливаюсь, итак отставая от Реджины и Эммы, и касаюсь его. Смотрю на свои пальцы, ожидая увидеть следы крови, но на коже ничего нет. Видимо, всего лишь отголосок той травмы, которую я получила из-за удара о шкаф.

– Лу, ты идёшь? – окликает меня Эмма.

Я концентрирую взгляд на её ярко-красной кожаной куртке и киваю. Солнце почти зашло за горизонт, и сейчас на Сторибрук опускаются закатные сумерки. Красиво. Наверное, со стороны моря такой вид смотрится гораздо лучше, чем со стороны берега.

– Лу! – настойчиво зовёт Эмма.

Плохое я время выбрала стоять посреди улицы и пялиться на небо.

– Прости, – снова киваю я, срываясь с места и в несколько больших шагов на скорости лёгкой пробежки сокращая расстояние между собой и женщиной.

В конце концов, это не последний мой закат.

– Ты уверена, что она пойдёт к ним домой? – Реджина сжимает и разжимает руки в кулаках, будто готовится к чему-то.

– Не знаю, – честно отвечает Эмма. – В конце концов, Кора же твоя мать, тебе её знать лучше.

Женщины буквально секунду испепеляют друг друга взглядами, не сбавляя при этом темп ходьбы, а затем Реджина поджимает губы.

– Мне кажется, не время вам обеим спорить, как старым супругам, – бурчу я.

Мне хочется поскорее добраться до Коры и закончить начатое, и, желательно, ещё до того, как она причинит вред кому-либо из Прекрасных или Киллиану.

У меня окоченели пальцы. Не знаю, с чем это может быть связано, но из них будто всю кровь выкачали. Я прижимаю обе к губам и дышу тёплым воздухом, затем растираю между собой. Стало лучше, но не намного – костяшки всё равно ломит, как если бы я беспрерывно била кулаками что-то мягкое, но прочное, вроде кожаной обивки дивана в гостиной Реджины.

Спустя пару минут мы на месте. Поднимаемся на нужный этаж, и когда дверь лофта появляется в поле зрения, я различаю странный блеск на её поверхности, будто перед ней стена из водной мороси и прозрачных блёсток.

– Стойте! – кричу я, но Эмма уже протягивает руку на встречу дверной ручке.

Меньше секунды мне требуется на то, чтобы достать из колчана за спиной стрелу и выпустить её вперёд. Она пролетает совсем рядом с Эммой, которая тут же отклоняется назад. Стрела врезается в дверь и взрывается десятком вспышек.

– Что за чёрт? – восклицает Эмма.

– Барьерное заклинание. С твоей рукой могло случиться то же самое, – констатирует Реджина.

Эмма оборачивается на меня и благодарно кивает. В этот же самый момент за стеной раздаётся грохот, от которого мы приходим в лёгкий ступор. Я дёргаюсь в сторону двери, но меня опережает Эмма. Она с силой толкает её от себя и тут же срывает пистолет с кобуры на поясе. Оружие взлетает вверх на её вытянутых руках так же быстро, как и я хватаюсь за новую стрелу.

В доме Прекрасных настоящий погром. Кажется, ни одна вещь не лежит на своём месте: кухня перевёрнута вверх дном, по полу разбросана мелкая утварь, вроде книг и цветочных горшков.

Здесь было сражение, я уверена.

– Мэри Маргарет? – зовёт Эмма. – Дэвид?

Поначалу ответом ей служит лишь тишина, но спустя какое-то время я различаю шорох со стороны спальни. У меня перехватывает дыхание, лук выпадает из ослабевших пальцев. Я почти уверена, что ничего хорошего мы в спальне не найдём.

Слабый и тихий голос подтверждает мои опасения:

– Эмма…

Это Мэри Маргарет. Мы втроём одновременно срываемся с места. В спальне, отделённой от кухни деревянными перекладинами (одна из них треснула и выглядит так, будто вот-вот сломается пополам), поддерживающими потолок, мебель совершенно не тронута. На полу возле кровати сидит Мэри Маргарет. Она прижимает к груди изрядно побитого Дэвида, чьи руки раскинуты в стороны слишком неестественно. Я касаюсь ногой чего-то и опускаю глаза вниз: длинный стальной и блестящий меч с массивной ручкой, украшенной неизвестными мне узорами. Оружие приковывает мой взгляд к себе на долгие мгновения, пока я не слышу неожиданно обрушившийся на тихую комнату плач. Поднимаю голову. Мэри Маргарет гладит Дэвида по волосам, Эмма опускается на колени рядом с ними, и боль на её лице режет меня без ножа.

– Кто сделал это? – спрашивает Эмма.

Её голос холоднее металла, но я всё-таки улавливаю, как он срывается на последнем слове.

– Кора пришла… Она сказала, что нужно сердце… – Мэри Маргарет не сводит взгляд с лица любимого мужа. – Принесла меч, и заставила их сражаться…

Она задыхается, словно каждый звук, слетающий с языка, приносит ей невероятную боль. У меня звенит в ушах, хочется опуститься на корточки, обхватить колени руками и громко кричать, но я лишь прикусываю нижнюю губу – так сильно, что она немеет.

– Ничего нельзя сделать? – спрашивает Эмма. Хотя, нет, не спрашивает – умоляет. Она поднимает глаза на Реджину и снова повторяет свой вопрос.

– Я… Я не знаю.

То, что сначала я приняла за спокойствие на лице Реджины, оказывается смятением. Женщина запускает пальцы в волосы и ерошит их, будто пытаясь освежить мысли.

– Останься, пожалуйста, – Мэри Маргарет касается своими губами губ Дэвида. Её слёзы оставляют мокрые пятна на его щеках. – Не поступай так со мной… Я люблю тебя… Не поступай так со мной.

Я обхватываю корпус ладонями. Если это и есть цена власти и магии, то почему так много людей головы заплатить её? Все злодеи, о которых написано в книге Генри, причиняли боль и убивали людей, но при этом они никогда не чувствовали то, что сейчас чувствую я.

Дэвид умер по моей вине и ради того, чтобы моя бабушка стала практически всемогущей, но всё, о чём я могу думать – это как же мне поменяться местами с мужчиной, который должен быть жить долго и счастливо вместе со своей супругой и дочерью.

– Мам? – зову я, еле сдерживая крик о помощи. – Помоги ему.

Я смотрю в глаза Реджины и вижу в них отражение собственной боли. Она не желает Дэвиду смерти, даже после всего того, что случилось между ней, Белоснежной и Прекрасным принцем когда-то в прошлом, ещё в Зачарованном лесу.

– Я не знаю, – Реджина касается своего лба подушечками пальцев, будто пытается что-то вспомнить. – Есть один непроверенный способ, но вам он точно не понравится.

Мэри Маргарет поднимает на Реджину глаза, полные слёз и горя.

– Что угодно, Реджина… – тихо произносит она. – Что угодно.

Реджина коротко кивает. Она опускается на корточки перед Мэри Маргарет и Дэвидом, растирает ладони друг о друга и говорит:

– Будет немного больно.

Когда её кисть исчезает в грудной клетке Мэри Маргарет, я охаю. Реджина осторожно вытаскивает розовое и светящееся бьющееся сердце наружу и предельно аккуратно перехватывает его двумя руками.

Мэри Маргарет жива и в сознании, но что-то в её лице меняется. Она будто перестаёт чувствовать – хоть и всё ещё держит Дэвида на своих руках, но её ресницы перестают дрожать, а мышцы вокруг рта расслабляются.

– Что ты задумала? – спрашивает Эмма.

Её рука дёргается к пустой кобуре. Пистолет лежит в шаге от меня, точно там, где Эмма его выронила.

– Расслабься, Свон, – Реджина прыскает.

Я вижу, как напрягается вена на её предплечье, когда женщина ломает сердце Мэри Маргарет пополам. Если бы не спокойное лицо Реджины, я бы начала паниковать, но пока я жду, как и Эмма.

В этот момент Мэри Маргарет вдруг падает навзничь. Её голова приземляется аккурат на край кровати, из-за чего шея неестественно прогибается. Она перестаёт прижимать Дэвида к себе, и теперь её руки подобно лианам расслабленно обнимают его плечи.

– Она мертва? – спрашиваю я. Голос звучит хрипло, и я откашливаюсь. – Ты убила её?

– На время, – уверенно произносит Реджина.

В её руках две половинки одного сердца. Я смотрю на них некоторое время, пока Реджина бездействует, и начинаю понимать, что именно она задумала. В подтверждение моим мыслям, Реджина резким и быстрым ударом возвращает левую половину сердца в грудную клетку Мэри Маргарет. Правая достаётся Дэвиду.

Могу поспорить, такой фокус проходит лишь с истинной любовью.

Внезапно – словно в лёгкие наконец попал воздух – Дэвид и Мэри Маргарет распахивают глаза и выпрямляются на местах.

– Ого! – первой подаёт голос Эмма.

С её губ срывается нервный смешок, но в уголках глаз я вижу блестящие слёзы радости. Дэвид же не произносит ни слова – просто берёт лицо Мэри Маргарет в ладони привстаёт на руках и нежно целует.

– Не за что, – произносит Реджина слегка дрожащим от облегчения голосом.

Как только Прекрасные размыкают поцелуй, они принимают дочь в крепкие семейные объятья. Я смотрю на них и даже мечтать не смею о том, что и у меня могло бы так быть. Вместо этого я молча изучаю Реджину. Она улыбается – совсем слабо —, а потом поворачивается ко мне, складывает руки на груди и произносит:

– А нам нужно идти.

Её взгляд в один момент становится жёстким. Я уверена – именно так выглядит и моё лицо, когда я вспоминаю о Коре.

– Вы не пойдёте одни, – произносит Дэвид, привлекая к себе внимание.

– Это не ваш бой, – отвечаю я раньше Реджины. – Ты итак чуть не погиб… Если с кем-нибудь из вас опять что-то случится, никто из нас уже не сможет помочь.

Я жду, что кто-нибудь из Прекрасных начнёт спорить со мной, но вместо этого они лишь единогласно кивают.

– Будьте осторожны, – произносит Мэри Маргарет. – Вы обе.

– Хорошо.

Реджина протягивает мне руку, и я принимаю её. Ладонь у женщины мягкая, без единого изъяна или крохотной мозоли. Второй рукой я поправляю колчан, висящий за спиной. Лук подбираю на выходе, там, где его и оставила.

Бездыханное тело Дэвида, которого чудом удалось спасти, обозначает лишь одно – Кора получила второе сердце. Осталось ещё одно, и мы не знаем, кто именно станет её целью.

В этой войне шансы победить велики лишь в том случае, если я приму другую сторону и встану против тех, кого когда-то считала друзьями: против Генри, против Прекрасных и Эммы, против Руби…

Это будет значить, что Таран умер зря, и что зря сейчас страдает Киллиан.

Но зато я буду рядом с Реджиной, ведь у неё не останется другого выбора, как присоединиться к дочери и матери.

Когда мы выходим на улицу, нас встречает ночной полумрак. Разве могло так быстро стемнеть? Кажется, Реджина озадачена тем же вопросом. Она, стоя посреди улицы в одном платье с коротким рукавом, потирает предплечья и оглядывается по сторонам некоторое время, пока не догадывается поднять глаза к небу.

Я делаю то же самое и замираю как вкопанная. Со стороны леса в облака поднимается клубящийся чёрный дым, переливающийся серебром и ещё чем-то угрожающим и прекрасным одновременно.