Текст книги "Берег и море (СИ)"
Автор книги: nastiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Она выглядит забавно, когда пытается казаться суровой мамочкой.
– Прости, – Эмма пожимает плечами. – Мы нашли кое-что интересное в одежде Тарана.
– Ваше расследование заключалось в том, чтобы копаться в его белье? – уточняю я.
– С тех пор, как парень был найден в склепе Реджины в состоянии средней тяжести, всё, что его касается, идёт как улики по делу, – поясняет Эмма. – Включая бельё. Но мы обыскали штаны. Да и интересней, всё-таки, не они сами, а содержимое карманов. – Эмма достаёт что-то из собственного кармана куртки. Когда она раскрывает ладонь, я вижу несколько серебристых горошин.
– Что это? – переспрашивает Мэри Маргарет.
– Похоже на пуговицы, – отвечает Эмма. – Но на самой одежде Тарана таких нет.
Я беру одну из них двумя пальцами и подношу ближе к лицу. Я видела их раньше, но не могу вспомнить, где именно. Это как читать слово на языке, который изучал несколько лет назад: тебе кажется, что его значение вот-вот готово сорваться с языка, но даже спустя несколько минут ничего не приходит в голову.
– Вы спрашивали у Тарана, откуда они? – Я возвращаю пуговицу обратно Эмме.
Она кивает.
– Таран сказал, что всё время его держали с завязанными глазами. И руками, но их освобождали на время одного-единственного приёма пищи в день. И эти пуговицы, похоже, принадлежат его похитителю – парень однажды решил оказать сопротивление, за что, в итоге, и схлопотал по рёбрам.
– Они принадлежат Реджине? – уточняю я.
– Навряд ли. Они явно не из этого мира, а Реджина, как и все мы, не покидала Сторибрук последние двадцать восемь лет, – Мэри Маргарет смотрит на пуговицы в ладони Эммы.
– Верно, – Эмма сжимает пуговицы в кулаке и выдерживает театральную паузу, прежде чем добавить: – В сериалах про крутых копов это называют зацепкой!
Я понятия не имею, что это значит, но всё равно киваю, поддакивая её словам. Теперь виновность Реджины под сомнением даже для меня. Нужно вспомнить, где я могла видеть эти пуговицы. Кажется, как бы глупо это не звучало, но именно они – ключ к ответам на многие вопросы.
***
Я не знаю, как он меня находит. Ему даже не нужен телефон для того, чтобы понять – мне хочется поговорить. Поэтому я не удивляюсь, когда по приходе к пристани вижу Киллиана стоящим в явном ожидании чего-то.
Или кого-то.
Однако, с выводами я, похоже, поторопилась. С противоположного конца появляется низкорослый полноватый мужчина в красной шапке, натянутой на самый лоб. Он торопливыми шагами направляется к Киллиану, спотыкаясь о собственные ноги.
Я успеваю спрятаться за бесхозными пустыми ящиками прежде, чем мужчина или Киллиан могли бы меня заметить. Приседаю на корточки и слежу за всем происходящим через щель между деревяшками. Их разговор мне не слышен, но зато прекрасно видно разгневанное и раздосадованное одновременно лицо Киллиана. Незнакомец, стоящий ко мне спиной, стаскивает шапку с головы и сжимает её в руках. Его опущенные плечи тоже не говорят ни о чём хорошем. Спустя какое-то время Киллиан, поджав губы, кивает куда-то в сторону, где лично я не вижу ничего, кроме конца причала и пенных волн. Но, кажется, тот, кому этот жест предназначался, всё понял: он делает несколько шагов к самому краю, а затем … просто исчезает.
Я собираюсь выбраться из своего убежища, когда Киллиан вдруг зовёт меня по имени.
– Ты видел? – кричу я в ответ, выходя из-за ящиков.
– С самого начала. Я же пират, красавица. Шпионаж, как и обман, воровство и кутёж, у меня в крови.
Киллиан улыбается, но когда я подхожу ближе, сразу распознаю фальшь и откровенную усталость в его глазах. Он даже не пытается придать взгляду прежний блеск человека, уверенного в собственном превосходстве.
Я останавливаюсь в полушаге от того, чтобы оказаться к Киллиану непозволительно близко. Какое-то время он смотрит мне за спину и в нервном жесте крутит кольцо на большом пальце подушечкой и ногтем указательного, а затем вдруг трясёт головой, двигается навстречу и протягивает ко мне ладонь. Казалось, Киллиан хочет схватить мою руку, но вместо этого он кладёт ладонь мне на щёку.
Одно из его колец касается самого края моих губ, а холодные пальцы оставляют следы на коже возле уха и на шее.
– Что такое, Миллс? – спрашивает Киллиан, заглядывая прямо в глаза.
Я моментально теряюсь.
– Почему ты спрашиваешь?
– Ты выглядишь озадаченной.
– Ты тоже, – парирую я.
Его пальцы всё ещё на моей щеке. Я не прошу убрать ладонь, потому что это всего лишь прикосновение.
– Я нашла лук, – наконец признаюсь я.
Пират – явно не образцово-показательный человек для доверия, так зачем же я это делаю?
– И?
– И кажется, он не работает без стрел. А их уничтожил Румпельштильцхен..
При упоминании о Тёмном, Киллиан выдвигает челюсть и напрягает её с такой силой, что играют желваки. Я накрываю его ладонь на моей щеке своей ладонью.
– Тебя что-то беспокоит, – констатирую я, хоть и заранее знаю, что он скажет нет.
Но в этот раз ошибаюсь – ответом от Киллиана мне служит тишина. Он отводит взгляд в сторону, грустная – (такая, от которой у меня внутри что-то с глухим стуком падет) – улыбка трогает край его губ. Вторая его рука, та, что с крюком, обхватывает меня за корпус, притягивая ближе.
Ещё немного – и мы дышим одним воздухом.
– Прости меня, красавица, – шепчет Киллиан, будто бы нас кто-то может услышать. – Кто ж знал, что у судьбы такое скверное чувство юмора.
Я медленно киваю. Ему ведь не за что извиняться! Или я чего-то не знаю?
И прежде, чем я задаю вопрос, он убирает ладонь от моего лица, размещает её меж лопаток и прижимает к себе ещё ближе, обнимая. Странное предчувствие чего-то грядущего зарождается внутри, и я пытаюсь подавить его, расслабляясь в объятиях Киллиана и укладывая подбородок ему на плечо.
***
– Мистер Голд?
Незваный гость застаёт Реджину как раз тогда, когда женщина уже собирается ложиться спать. Она посильнее запахивает шёлковый халат и, сдвинув брови к переносице, выжидающе смотрит на мужчину.
– Я не пришёл бы, не будь это чрезвычайно важно, мисс Миллс, – произносит он без тени улыбки.
Ему не до смеха. Часами ранее у него забрали вещь, не такую значимую по цене, но невероятно могущественную по силе.
– В чём дело?
– В вашей дочери.
Реджина тут же меняется в лице. Она грубо хватает мистера Голда за идеально выглаженный воротник пиджака, втягивает в свой дом, захлопывает дверь лёгким взмахом свободной руки и на повышенных тонах требует объяснений.
Мужчина не торопится раскрывать все карты. Он прекрасно знает, что сегодня ему уже ничего изменить не удастся, а потому лишь медленно и методично приглаживает появившиеся складки на плотной ткани цвета бордо, сопровождая это показательным притоптыванием ноги в дорогой лакированной обуви.
Реджина еле сдерживается. Ей приходится сжать руки в кулаки и напомнить себе о том, что этажом выше спит ещё один её ребёнок – маленький мальчик по имени Генри.
– Так в чём же дело, мистер Голд? – повторяет женщина уже тише и сквозь зубы. – И лучше вам сказать сразу, ведь в третий раз повторять я не собираюсь.
На удивление, Голд коротко кивает.
– Помнится, мы с вами разговаривали на днях об одной вещице, когда-то принадлежащей вашей дочурке. О той самой, что, в результате сделки с вашей матерью, досталась мне.
Реджина прикусывает губу.
– Волшебный лук в обмен на то, чтобы часть моего проклятья перенеслась в Придейн и зацепила Лу, – без особого затруднения вспоминает женщина.
– Волшебный лук выращивают великаны в своих садах, – иронично подмечает мистер Голд. – А это оружие способно убить любого с одного выстрела. И не важно, кто жертва: фея, злая ведьма, человек без сердца или, что более катастрофично, я. Мы с вашей матерью заключили сделку: я переношу Лу в Сторибрук, а она оставляет мне в распоряжение лук и стрелы, от которых я благополучно избавляюсь, чтобы обезопасить себя.
– И? – Реджине не терпится узнать кульминацию всего этого объяснения.
– И я сжёг стрелы дотла, потому что один лук уже не имеет смертельного эффекта, а уничтожать оба предмета мне не хотелось – столько концентрированной чёрной магии могло пропасть зря! … Я посчитал, что этого будет достаточно, но на всякий случай позволил себе ещё и немного промыть вашему чаду мозги, чтобы её к этому луку даже не тянуло, как было в Придейне, где она, после того, как нашла, из рук его не выпускала. Да вот кое-что пошло не по плану …
– Я и так сдерживаюсь сейчас из последних сил, чтобы не выставить вас за порог, а вы ещё и подливаете масло в огонь подобными заявлениями, – Реджина скрещивает руки на груди. – К тому же, думала, что у вас, мистер Голд, ничто и никогда не выходит из-под контроля.
– Даже самым гениальнейшим из нас не чужды ошибки, мисс мэр, – показательно спокойно отвечает мужчина.
Повисает пауза. Реджина позволяет себе прислушаться, не доносится ли шорох сверху, и не проснулся ли Генри.
Кажется, нет. Тишина
– Тогда объясните же мне наконец, что заставило вас явиться ко мне в столь поздний час?
Мистер Голд в непривычной ему манере прочищает горло, прежде чем снова начать говорить:
– Как бы противоестественно это не звучало, но я запечатал самые тёмные и потаённые части личности Лу, вместе с её любовью к стрельбе по живым людям, заклинанием, разрушить которое был способен только поцелуй истинной любви. Ведь мы с вами не понаслышке знаем, как тяжело иногда её отыскать.
Реджина в миллиметре от того, чтобы взорваться.
– Мистер Голд, прошу вас, ближе к делу.
– Вашей матери снова удалось обойти меня: она, возможно, сама того не ведая, доставила в Сторибрук истинную любовь Луизы. – Мистер Голд делает глубокий вдох. – Сегодня она нашла лук. На то, чтобы зарядить новые стрелы магией, ей не понадобиться много времени. И после того, как это случиться, могу гарантировать вам лишь один очевидный успех – больше никому и в голову не придёт назвать именно вас Злой Королевой.
Комментарий к 7
http://vk.com/ughnastiel
========== 8 ==========
Звонкий колокольчик оповещает владельца лавки древностей о том, что явился потенциальный покупатель. Мистер Голд поднимает глаза, но перед ним не обычный житель Сторибрука, а сама мэр Миллс, собственной персоной.
– Чем могу помочь? – спокойно спрашивает мужчина, продолжая со скучающим видом листать фолиант, чьи страницы так тонки, что норовят рассыпаться прямо в руках.
– Мне нужны ответы, Голд, – голос Реджны холоден.
– Библиотека в другой стороне, – всё так же безучастно отвечает Голд. Он даже не ведёт бровью, когда обозлённая Реджина лёгким взмахом руки откидывает книгу, которую мужчина листает, в шкаф со стеклянной дверцей. Осколки бесцветным дождём падают на пол. – А вот за это, – Голд медленно поднимает взгляд на Реджину, – придётся заплатить, мисс мэр. Книга очень древняя, и её цена …
– Прекрати эти игры, Голд, – Реджина с грохотом роняет перед ним книгу сказок, которую принесла с собой. – Вчера, когда ты пришёл, я не сразу поняла, в чём дело. Подумала, что ты беспокоишься лишь о себе и своей репутации и боишься, что можешь стать первым падшим от рук Лу. Ведь она сейчас общается с этим, – Реджина щёлкает пальцами, вспоминая, – Крюком. А у вас с ним имеются старые счёты. И тебе почти удалось ввести меня в заблуждение, но книгу … Книгу тебе не обмануть.
Мистер Голд хмурит густые брови, кое-где тронутые сединой.
– Мне кажется, тебе пора взять выходной, Реджина, – произносит он уже без прежней наигранной учтивости.
Реджина прыскает, открывает книгу на заранее заложенной странице и тычет пальцем куда-то в середину текста.
– Мать соврала мне. Она не попросила тебя отправить дочку подальше от Зачарованного леса, чтобы никто из тех, кого не коснулось заклинание забвения, не смог отыскать её и попытаться использовать против меня. Да и само заклинание на королевство и короля Леопольда не она накладывала. Это всё ты. Это была ваша первая сделка, не так ли?
Голд пробегает взглядом по строчкам, на которые указала Реджина. Он не пытался скрыть ту часть правды, на которую Реджина сейчас так старательно намекает, но и рассказывать о своей настигшей так внезапно слабости ему тоже не очень хочется.
– Твоя мать – хорошая ученица, да вот только ей всегда не хватало усидчивости. Она смогла стереть память у тебя и Лу, но справится с целым королевством – эта задача была под силу только мне. А за всё волшебство, как известно, нужно платить.
– И какова была цена? – настаивает Реджина. Она догадывается, но хочет услышать это из уст Голда.
– Твоя дочь. Я мог сделать с ней всё, что захочу.
Реджина вдыхает воздух на весь объём лёгких и с шумом его выдыхает – долго и так настойчиво, что даже Голду становится не по себе. Он не боится Злой Королевы, но и видеть её в таким тихом, но диком гневе ему непривычно.
– Почему ты её не убил?
Брови Голда медленно ползут вверх.
– Прости?
– Почему ты её не убил? – повторяет Реджина.
Её голос без причины режет воздух на рваные лоскуты – она должна быть благодарна Голду за то, что он этого не сделал.
Женщина опускает глаза на страницу, которую сама же и открыла. Ещё вчера, после того, как Голд ушёл, Реджина стащила книгу сказок из комнаты сына и провела полночи, изучая главу о родной дочери, о которой она совсем ничего не знает. А затем просмотрела и всё остальное … И узнала много всего интересного и неожиданного.
– Здесь сказано, что ты был в Придейне и выкрал чёрный котёл у Рогатого короля. Вот только к тому времени, когда родилась Лу, король был уже мертв, и Придейном правила принцесса Айлонви.
Мистер Голд неоднозначно качает головой: то ли кивает, то ли просто не знает, как реагировать.
– Ты оставил её в прошлом, там, где уж точно никто не сможет её найти – но по собственному желанию, а не по договору с Корой, – продолжает Реджина. Голд выходит из-за прилавка, подбирает книгу, выкинутую Реджиной, стряхивает с неё осколки и ставит на полку. – В чём дело, Голд? Неужели, маленькому ребёнку удалось растопить каменное сердце самого Тёмного?
– Я храню своё сердце там, куда даже твоей прозорливой дочурке не добраться, – Голд разворачивается на пятках. При каждом его движении деревянные половицы поскрипывают.
– Ты понял, что я имею в виду, – не уступает Реджина. – Мне нужно знать правду.
– Зачем? – Голд делает несколько шагов в сторону женщины. – Разве тебе недостаточно того, что я оставил её в живых?
– Ты не понимаешь … – начинает Реджина, но Голд прерывает её взмахом руки. Странно, что женщина тут же замолкает.
– Нет, это ты не понимаешь! – неожиданно для самого себя рявкает мужчина. Его не так уж и просто вывести из себя в обычное время. – Ещё тогда, когда твоя мать только подумала о том, чтобы принести мне новорождённую малышку, я уже знал, на что та будет способна. Дитя истинной любви, ровно как и Эмма, разве что с одним отличием – даже несмотря на твоё проклятье, дочь Белоснежки и Прекрасного была выношена и рождена в счастье и заботе. А Лу – бедная маленькая Лу – впитала в себя каждую нотку твоей ненависти к дочери Леопольда, к ему самому и к Коре.
– Это неправда! – возражает Реджина, сжимая руки в кулаки. – Я ждала её! Я её хотела!
– Но с той же силой ты и ненавидела её, хоть и сама того не знала, – Голд останавливается у той стороны прилавка, где стоит старинный глобус и проводит пальцем по его подставке. Растирая невидимую пыль подушечками большого и указательного пальцев, он продолжает: – Попробуй посмотреть на всё это моими глазами. Я вижу её – маленькую, крохотную и розовощёкую – и тут же вспоминаю Бэйлфайра, которого по своей же вине и потерял. Но ещё я вижу её будущее – то самое, где её жизнь может стать моей смертью. – Голд поднимает глаза на Реджину. – Я должен был убить её. В течение двух лет собирался.
Реджина лихорадочно подбирает слова в голове, но они почему-то не хотят складываться в предложения. Она лишь смотрит на Голда, хлопает ресницами и ждёт, что он продолжит говорить.
Но Голд молчит. Кажется, он настолько глубоко ушёл в воспоминания полувековой давности, что совершенно забыл о том, где находится.
– Голд? – зовёт его Реджина.
Мужчина трясёт головой. Его лицо, ещё мгновение назад потерянное и уставшее, снова приобретает каменное выражение.
– Она была всего лишь ребёнком, которому не повезло с родителями. Возможно, я монстр, или даже убийца, но … Она не сделала мне ничего плохого на тот момент. Я просто не мог, и это меня пугало. В течение двух лет девочка жила у меня в замке. Каждый день я склонялся над её кроваткой с намерением наконец расправится с той, кто в будущем сможет расправиться со мной, и каждый раз, натыкаясь на взгляд её карих глаз, я понимал, что она всего лишь жертва. Такая же, как и мой Бэй.
Реджину неожиданно начинает мутить. Она не отрывает взгляда от Голда. Следит за тем, как мужчина возвращается за прилавок к кассовому аппарату, как он постукивает пальцами по стеклу, из-за которого на редкого посетителя смотрят различные диковины, как его подбородок буквально на секунду дёргается, когда Голд упоминает Бэя.
– Что-нибудь ещё, мисс мэр? – с прежней напыщенностью произносит Голд.
Он заводит обе руки за спину, выпрямляет плечи и всем своим видом пытается показать, что их разговор окончен. Он и так сказал чуть больше, чем хотел. Но Реджина не собирается уходить.
У неё есть ещё одна просьба.
– Румпельштильцхен, – говорит она тихо, словно это незаконно. Подходит ближе, упирается ладонями в прохладную стеклянную поверхность прилавка и наклоняется чуть вперёд, прежде чем продолжить: – Прошу тебя, если в тебе осталось ещё хоть что-то человеческое, помоги мне. – Реджина бросает мимолётный взгляд через плечо на дверь, затем снова поворачивается к Голду. – Помоги мне защитить Лу от Коры. Я знаю, что мама здесь не ради воссоединения семьи.
***
Я с самого утра на ногах. Ещё до того, как Мэри Маргарет просыпается на работу, я выскакиваю из лофта вместе со своим луком и её стрелами. Погода встречает хмуростью и серостью, непривычной для Сторибрука. Кажется, всё вокруг пытается подать мне знаки, которые я упорно игнорирую.
Последствия смерча, созданного мной, городу удалось пережить. Сейчас лишь редкие трещины в асфальте и покосившиеся дорожные таблички напоминают о том, что произошло.
Реджина постаралась на славу.
Я останавливаюсь через дорогу от кафе «У бабушки», когда замечаю Руби. Она, заспанная и недовольная, устанавливает перед входом табличку с названием блюда дня и объявлением об открытии. Машу ей рукой, пытаясь привлечь внимание. У меня удаётся это лишь тогда, когда я подключаю голос и выкрикиваю имя подруги.
– Привет! – заметно повеселев, отвечает она. – Куда ты в такую рань? Не заскочишь на кофе?
– Ты же знаешь, что это не самая удачная идея, – отвечаю я.
– Люди не будут злиться на тебя вечно, Лу, – отмахнувшись рукой, словно от надоедливой мухи, говорит Руби. – К тому же, я хочу наконец поговорить с тобой по душам. Без тебя тут такая скука!
Я улыбаюсь и киваю, соглашаясь. У меня никогда не было подруг, Руби – первая. И я ужасно соскучилась по нашим разговорам.
– Может, заскочу после обеда, – кричу я напоследок.
Руби отвечает мне оттопыренным в кулаке большим пальцем. Когда из кафе выходит миссис Лукас, мы тут же расходимся: Руби исчезает внутри, а я, вжав голову в плечи, возобновляю движение в нужную мне сторону.
Это странно и очень глупо, как одна случайная ошибка смогла разрушить весь мой крошечный мир, который я так старательно выстраивала вокруг себя. Он не был идеальным, но, по крайней мере, был стабильным и безопасным. А что сейчас? Даже почвы под ногами нет, чтоб хотя бы попытаться встать ровно.
Единственные, кто остался – Таран и Киллиан. Но второй всё время так странно смотрит, словно чего-то боится. И это, в свою очередь, не на шутку пугает меня саму.
А появление первого скрывает в себе только ещё больше тайн.
– Эй!
Не нужно быть колдуньей, чтобы понять, к кому обращён этот скрипучий, низкий голос. Я останавливаюсь на месте, хоть и понимаю – не надо. Лучше продолжить идти в сторону леса или даже ускориться, чтобы не наткнуться на конфликт.
Но во мне словно два человека: один кричит о том, что не стоит, а другой, словно голодный волк, хочет крови.
Я разворачиваюсь. В паре шагов от меня стоит Лерой. Он то ли уже пьяный, то ли ещё – покачиваясь, он еле стоит на ногах и указывает на меня пальцем.
– Ты! Это ты во всём виновата!
– Иди проспись, Лерой, – отвечаю я с жалостью.
– Ты во всём виновата! Ведьма!
Лерой угрожающе машет бутылкой, зажатой во второй руке. Я снова предлагаю ему успокоиться, и в ту же секунду эта бутылка летит в меня. Успеваю дёрнуться, чтобы она не попала в голову – бутылка несильно задевает плечо. Его пронзает мимолётная тупая боль.
– Ты убила его! Убила!
Я внимательно вглядываюсь в лицо мужчины. Он точно пьян, но, вроде, не сошёл с ума.
– О чём ты говоришь?
– Весельчак. Единственный, кто всегда искал положительное даже в самой чертовски плохой ситуации, не пережил всего этого. Он умер вчера, – Лерой с шумом вдыхает носом воздух, – из-за тебя. Ведьма!
Те двое в палате интенсивной терапии, воспоминаю я. Видимо, одним из них и был бедный гном.
– Мне очень жаль, – я поджимаю губы.
Мне должно быть жаль. Но я почему-то ничего не чувствую.
– Тебе всё равно на него, – словно прочитав по моему лицу, произносит Лерой. Он вертится вокруг себя в поисках чего-то, а затем, не найдя нужный предмет, с трудом стягивает с себя ботинок и кидает в меня с очередным гортанным криком «Ведьма!».
Ботинок пролетает мимо меня, но сам его факт с чудовищной силой задевает мою гордость. Едва контролируя собственные действия, я вытягиваю правую руку вперёд и говорю:
– Хочешь ведьму – я покажу тебе ведьму.
Секунду на лице Лероя не отражается ничего, кроме злости. Потом его глаза вдруг широко распахиваются, рот открывается в немом крике, а руками он хватается за собственное горло, словно пытается высвободиться из оков, созданных невидимым продолжением моей руки, которое крепкими клешнями смыкается у мужчины на шее.
Он не кричит и не просит о помощи – он просто замирает. Его глаза закатываются, губы продолжают шевелиться, но с них ни слетает ни одного звука. Лицо медленно багровеет, затем белеет и в конечном итоге начинает приобретать оттенок синевы.
Не без удовольствия представляю, как его лёгкие наполняются тяжестью свинца от нехватки кислорода.
– Я могу убить тебя на месте, – говорю я тихим, но твёрдым голосом. – Но не буду. – И опускаю руку. Лерой падает на колени и громко откашливается. – Потому что я не ведьма. И мне очень жаль твоего друга.
– Он был мне братом, – хрипло произносит Лерой.
– Всё равно.
Лерой больше ничего не произносит. Он с трудом встаёт на ноги, хотя, кажется, после моей импровизированной встряски уже успел немного протрезветь, разворачивается и уходит прочь. Я слежу за его удаляющимся силуэтом, пока тот не скрывается за поворотом, а затем опускаю взгляд на свою руку.
Ещё бы мгновение – и она окончательно сомкнулась бы на шее человека, ничего мне не сделавшего.
Я бегло оглядываюсь по сторонам. Кажется, никого нет. Если повезёт – этот инцидент останется между мной и Лероем. Поправляю ремень колчана, крепче сжимаю второй рукой деревянный лук, разворачиваюсь и припускаю в сторону леса чуть быстрее, чем нужно. Там, среди зелёных полуразрушенных деревьев – следов бесчинства моей магии – я чувствую себя в безопасности.
Точнее, что в безопасности другие – от меня.
Прежде чем снова потренироваться в стрельбе, некоторое время я просто сижу на корнях мощного и старого дуба, переломанного пополам, и рву на мелкие кусочки подобранный лист неизвестного мне растения. Перед глазами продолжает стоять лицо Лероя: точнее, страх, за секунду изрезавший его лицо. Последнего человека, смотрящего на меня точно так же, я убила в Придейне.
И сегодня чуть не повторила собственную историю.
– Что ты здесь делаешь?
Голос знакомый, но я всё равно вздрагиваю. Киллиан выходит из-за моей спины. Его взгляд бегает по моему лицу, по рукам, теребящим ни в чём не повинную траву, по луку и колчану со стрелами, лежащим по ногами.
– Ты следишь за мной? – я встаю, вытираю ладони о джинсы и скрещиваю руки на груди.
– Твоя подруга Руби налетела на меня, стоило только перешагнуть порог таверны. Она сказала, что ты выглядела странно, и что будет неплохо, если я проконтролирую, чтобы ты ничего не натворила.
– Это называется кафе, – поправляю я, – а не таверна. Из какого ты века?
Киллиан пожимает плечами.
– Не важно, до тех пор, пока я всё так же чертовски хорош.
– И с каких это пор ты общаешься с моей подругой? Да и вообще с местными?
– После того, как тебя объявили главным врагом народа, я больше не считаюсь потенциальной угрозой, – отвечает Киллиан. Он подходит ближе и протягивает ко мне руку, но я отклоняюсь. – Что такое?
– Ничего. Иди к дороге, сорви подорожник и возвращайся обратно.
– Зачем это? Какое-то заклинание? – в глазах Киллиана искреннее замешательство.
– Нет. Просто сразу приложишь, когда я тебя ударю, – спокойно сообщаю я.
Киллиан приподнимает бровь.
– Хм. Даже не знаю, что именно смутило твою эксцентричную подругу. Обычное утро Злой Принцессы: пара оскорблений и угроз на завтрак и тренировка со смертельным оружием вместо утренней прогулки.
– Если ты пришёл издеваться, то встань в очередь, – я поднимаю лук с земли и его краем касаюсь подбородка Киллиана, поворачивая лицо мужчины точно на себя. – Будешь за шестью гномами.
– Мне казалось, их семь.
– Было семь. Самый весёлый из них помер вчера в палате интенсивной терапии.
Даже скептически ко всему настроенный Киллиан хмурит брови и поджимает губы, когда слышит о смерти. Я перехватываю лук поудобнее, вытаскиваю из колчана одну стрелу и отхожу, ища глазами подходящую мишень.
– Так вот почему тот пьяница чуть не прибил тебя бутылкой второсортного поила?
Я оборачиваюсь на Киллиана через плечо.
– Ты видел?
– И слышал, – что-то в его словах вызывает холодок, пробегающий по спине. – В какой-то момент я подумал, что ты действительно его придушишь.
– Да. Я тоже так подумала.
Тонкий, но гибкий ствол неизвестного мне дерева – то, что нужно. Я размещаю стрелу так, чтобы её наконечник смотрел точно в выбранную цель, и натягиваю тетиву. На выдохе выпускаю её. Стрела разрывает воздух еле слышным шелестом, но пролетает мимо ствола дерева.
– Ты же, вроде, хорошо стреляешь, – произносит Киллиан.
– Как видишь, все остатки таланта остались в Придейне двадцать восемь лет назад, – я опускаю руки.
– Попробуй ещё раз. – Трава шелестит под ногами Киллиана, когда он наклоняется, вытаскивает ещё одну стрелу из колчана и подносит её мне. – Держи.
– Спасибо.
Проделываю всё то же и снова стреляю. Стрела царапает самый край ствола дерева.
– Больше концентрации, красавица, – голос Киллиана раздаётся слишком близко.
Я не заметила, что он остановился прямо за моей спиной.
– Я пытаюсь. Не получается, – я завожу щекочущие щёку волосы за ухо. – Всё дело в стрелах – они не мои. Мои сжёг Голд.
– Зачем крокодилу понадобилось сжигать твои стрелы?
– Если бы я знала, – произношу на выдохе.
Киллиан приносит ещё одну стрелу. В этот раз он сам вкладывает её мне в нужную руку, придерживает локоть, когда я поднимаю его, натягивая тетиву, и переносит непослушные волосы, которые треплет ветер, на другое плечо.
– Дело не в стрелах, а в тебе. Ты не веришь в себя.
– Говорит однорукий пират, живущий ради мести, – поджав губы, говорю я.
Киллиан никак не реагирует на сказанные мной слова, и лишь продолжает:
– Ты пытаешься отгородиться от прошлого, включая то место, где умела управляться с луком. Но то была ты: пусть и обозлённая на весь мир, готовая рвать глотки и убивать, если потребуется. Ты пытаешься сделать вид, будто всё то случилось не с тобой, именно поэтому у тебя не выходит. Но ты больше, чем просто плохое воспоминание, Лу.
Я, продолжая держать лук в боевом состоянии, поворачиваюсь на Киллиана. Он смотрит точно мне в глаза, не отрываясь. От такого взгляда становится так странно: внутренности скручивает, а рука, прежде никогда не дрожащая, идёт мелкой рябью.
– А до тех пор, пока ты не можешь поверить в себя, я буду верить в тебя. Моей веры хватит на двоих.
Никто раньше никогда в меня не верил. Сколько себя помню, единственным человеком, пытающимся удержать себя на плаву, всегда была я сама: одна против целого мира.
Одиночка.
Я отпускаю тетиву. Неожиданный порыв ветра ударяет в лицо вместе с тем, как она возвращается в обычное прямое состояние.
Стрела врезается в ствол дерева, но не останавливается, когда наконечник входит в молодой прочный стебель. Она проходит насквозь, оставляя за собой дыру, в диаметре едва ли превышающую четвертак, и застревает в следующем стволе, более толстом и прочном.
Губы непроизвольно расплываются в самодовольной улыбке. Я поворачиваюсь к Киллиану. Он смотрит на меня со странным прищуром. Его голубые глаза при ярком солнечном свете выглядят ещё таинственней обычного. На таком близком расстоянии я могу разглядеть в них вкрапления чистого золота.
– Отлично, красавица, – произносит он, удовлетворённо кивая.
Расстояние между нашими губами можно измерить парой лихорадочных вдохов и одним глубоким выдохом.
– Почему ты здесь? – спрашиваю я.
– Ты знаешь, – Киллиан едва заметно пожимает плечами. – Крокодил.
Его взгляд на мгновение соскальзывает с моих глаз на мои губы, но тут же возвращается обратно.
– Нет, – я качаю головой. – Почему ты здесь?
Я делаю акцент на последнем слове: понижаю голос и добавляю в него горькую нотку настойчивости. Киллиан не любит играть по моим правилам – это я уже давно поняла. Но сегодня что-то меняется – на его губах всё та же полуулыбка-полуухмылка, но теперь она настораживает меня, а не завораживает.
– С тех пор, как я перестал делать то, что хочет король, и стал пиратом, я делаю то, что хочу, – отвечает Киллиан. Он делает шаг назад, отдаляясь от меня, и разводит руками. – Только не говори мне, что тебя не радует моё прекрасное общество.
Его резкая перемена в лице и голосе немного смущает. Это как если бы он вдруг понял, что за нами кто-то следит. Но я верчусь вокруг себя и, что и следовало ожидать, не вижу никого и ничего подозрительного.
– Подай стрелу, – требую я вместо ответа на его глупое заявление.
Киллиан выполняет просьбу. Он берёт стрелу за середину и подкидывает в мою сторону. Я ловлю её, размещаю на луке и оттягиваю тетиву, но вместо того, чтобы снова попробовать поразить дерево, я поднимаю руки вверх, наклоняю прицел чуть в сторону и выпускаю стрелу в небо.
Чириканье птицы в один момент сменяется тишиной. Глухой удар о землю и шелест травы обозначает падение бездыханного тела.
Лук выпадает из моих рук, когда вдруг становится невыносимо тяжёлым. Я смотрю на дрожащие пальцы и мне кажется, будто они испачканы в крови. Я знаю – это всего лишь игры воображения, но всё равно задерживаю дыхание, чтобы успокоиться.
