Текст книги "Берег и море (СИ)"

Автор книги: nastiel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Но тогда, если на тот момент Лу будет слишком юной, в положенный срок она умрёт?

– Да, – Голд коротко кивнул. – Мне очень жаль, – на какой-то момент мне показалось, что на профиль лица Голда, обращённого к Лу, упала тень истинного сострадания, – но вы оба не сможете быть вместе, если только в том мире тебе не удастся обмануть смерть.

– Что ж, – произнёс Крюк с горечью в голосе, – бывало и хуже.

Но по его лицу я поняла, что он врёт.

***

Я сижу на огромном массивном стуле, декорированном настоящими драгоценными камнями, и со скучающим видом рассматриваю людей, которые пришли на мою коронацию. Большинство из них мне незнакомы, но кое-чьи лица я могу сопоставить с картинками из книги Генри. Например, Золушку – или Эллу, как все её тут зовут, – и её мужа – принца Томаса, принцессу Абигейл – когда-то наречённую жену Дэвида, Аврору и принца Филиппа. Здесь есть и те, с кем мне посчастливилось быть знакомой ещё со Сторибрука: мистер Голд – то есть Румпельштильцхен – и Белль, феи, которых я знала прихожанками в церкви, даже Руби. Но когда я машу ей, она смотрит на меня не так, как прежде, а с уважением, потому что тут я человек королевских кровей, а она ровесница Прекрасных. Зато с Белоснежкой они, похоже, лучшие подруги.

Ко мне идёт Реджина. Всю её дорогу от центра зала, где она общалась с какими-то пожилыми, но явно очень важными, людьми, до наших мест, я любуюсь её грацией, красотой, статностью.

Я не могу быть королевой: я сижу в пышном платье, прикрывающем ноги до пола, без туфель, потому что они страшно натёрли ноги, со скрещёнными на груди руками и желанием поскорее вернуться в спальню, заснуть и проснуться где-нибудь в другом месте.

– Дорогая, – Реджина усаживается на стул (и всё-таки, могу ли я называть трон стулом?) рядом со мной. – Прошу тебя, хоть иногда улыбайся. Многие из присутствующих начинают переживать за твоё здоровье.

– Прости, мам, – устало произношу я, сползая по трону ещё ниже. Приходится пошире расставить ноги, чтобы окончательно не упасть. – Просто это всё… Наверное, ещё вчера я только и говорила, что о сегодняшнем дне, но теперь… Всё изменилось, ты же понимаешь. Точнее, изменилась я… В смысле, вернулась я старая.

Я произнесла «мам» рефлекторно и даже на секунду не задумываясь о том, что это может прозвучать неуместно. Краем глаза слежу за реакцией Реджины, но она лишь продолжает изредка улыбаться и коротко кивать людям, обращающим на нас внимание.

Ну да, точно. Я же её дочь с самого рождения. Наверняка, даже моим первым словом было «мамочка».

– Ты привыкнешь, – произносит Реджина.

Я поворачиваю на неё голову.

– К этому? – с моих губ срывается смешок. – К длинным платьям, к прислуге, к «Ваше Высочество» и реверансам? Нет, не думаю.

Реджина смотрит на меня буквально секунду, а затем громко смеётся.

– В мире, где был беспроводной интернет, джинсы и кофе из банки было определённо легче, – соглашается она. Я энергично киваю головой, подтверждая её слова. – Но зато ты жива, и у тебя есть семья: я и Робин, – договаривает она уже серьёзным тоном.

– Робин замечательный, – произношу я.

Но Реджину мне не обмануть. Она понимает, что я думаю о Киллиане, который принял весь удар на себя, чтобы я была счастлива. Она встаёт с трона, подходит ко мне и протягивает руку ладонью вверх.

– Можно пригласить вас на танец, Ваше – теперь уже – Величество?

С наигранно серьёзным выражением лица я принимаю приглашение, надеваю туфли и иду танцевать с собственной матерью. Мы кружим по залу невпопад музыке (моя вина, разумеется – все навыки танца пропали вместе с воспоминаниями о прошедших двадцати пяти годах), смеёмся, путаемся в платьях и сталкиваемся с гостями, которые не смеют морщить носы, потому что это наш приём, и мы здесь, вроде как, главные.

Музыка заканчивается, и Реджина крепко обнимает меня. Когда начинается новая мелодия, к нам подходит Робин, чтобы украсть на танец, как он выразился, «даму своего сердца».

Я не спорю, потому что знаю, что отдаю маму в лучшие руки на свете.

Развернувшись на 180 градусов, я собираюсь было вернуться на своё место, попутно прихватив что-нибудь с огромного шведского стола, стоящего в углу, когда вдруг вижу его.

Это не видение, я уверена. Чёрный кожаный плащ, расстёгнутая рубашка, обнажающая грудь, подведённые голубые глаза, наглая ухмылка, растягивающая губы по кривой.

Капитан Киллиан Джонс собственной персоной.

Я хочу пошевелиться, но ноги будто приросли к полу. Продолжаю стоять на месте, пока танцующие медленно огибают меня, принося свои извинения.

Он меня пока не видит. Сканирует зал своим прищуренным взглядом, при этом параллельно разговаривая с незнакомым мне мальчишкой, стоящим чуть ли не плечом к плечу с пиратом. Он точно не из его морской команды, да и не похоже, чтобы был частью высших кругов. Его лицо не кажется мне знакомым, но всё же почему-то я решаю, что этот человек важен для Киллиана, потому что он кладёт ему ладонь на плечо и слегка сжимает в жесте одобрения.

Я слишком долго разглядываю мальчика, когда понимаю, что с меня самой кто-то не сводит взгляд, да такой пронзительный, что под рукавами из чистого шёлка и кружева кожа покрывается мурашками.

Киллиан идёт мне навстречу, а я продолжаю стоять как вкопанная и пытаюсь совладать с эмоциями, готовыми в любой момент выплеснуться не только на лице, но и в любом движении.

Он обходит официанта с подносом. Огибает танцующий Дэвида и Белоснежку. Бесцеремонно отпихивает какого-то старика с важным лицом и моноклем в правом глазу.

Ещё один шаг, и я смогу коснуться его рукой.

Ещё один.

И когда расстояние между нами становится невыносимо ничтожным, Киллиан останавливается. Мне в нос ударяет запах моря и солёной воды, но, что странно, никакого запаха рома.

– Интересный факт, – произносит он. – Раньше я стоял так близко к царским особам лишь в том случае, когда хотел их обокрасть.

Он протягивает мне ладонь, видимо, приглашая на танец.

– И почему-то я совсем не удивлена, – слегка качаю головой и протягиваю свою руку в ответ.

Там, где раньше всегда был протез с крюком, у Киллиана прицеплена искусственная ладонь, одетая в чёрную кожаную перчатку.

Мы кружим в танце, подстраиваясь под общий ритм. Я полностью доверяю Киллиану и не свожу с него взгляда, даже не пытаясь сориентироваться по танцующим вокруг нас парам.

– Неплохо ты устроилась, я погляжу, – произносит он, смеясь.

Издеваться надо мной вздумал!

– Заткнись, Джонс. Знал бы ты, как я сегодня мучилась, пытаясь запихнуть себя в этот корсет, а ещё сколько крови натекло мне сейчас в туфли с огромных лопнувших мозолей, ты бы так не говорил, – бурчу я.

Разумеется, это не совсем правда, а я не так уж и раздражена. Просто, кажется, я очень сильно по нему соскучилась.

– Ты выглядишь замечательно, Миллс, – говорит Киллиан, и на мгновение мне кажется, будто бы в зале повисает тишина.

Но нет, просто теперь играют только виолончели.

– Даже не думай, что для тебя старалась, – произношу я, на секунду убирая руку с плеча Киллиана, чтобы показательно смахнуть волосы с лица.

– И мечтать не смею, – отвечает он.

Я крепко зажмуриваю глаза, считаю про себя до трёх и открываю. Киллиан всё ещё здесь, его ладонь всё ещё лежит на моей талии, его прекрасные голубые глаза всё ещё смотрят на меня с заботой, запах солёной воды всё ещё окружает нас, словно невидимая стена, ограждающая от других.

Не показалось. Он и правда настоящий.

– Ты должен быть мёртв, – сообщаю я.

Лицо Киллиана остаётся неизменным, лишь уголок губ едва дёргается.

– Я тоже рад тебя видеть, душа моя, – говорит он.

– Нет, я серьёзно, – перехожу на шёпот, потому что пухлый низкорослый мужчина в кремовом сюртуке, танцующий в паре с такой же маленькой и пышной барышней, бросает на нас косые любопытные взгляды. – Что произошло? Как тебе удалось продержаться ещё два года?

– Лу … Если люди должны быть вместе – они найдут способ.

– Киллиан, пожалуйста! – прошу я.

Мужчины вокруг начинают опускаться на одно колено, чтобы позволить своей даме зацепиться за приподнятую руку и сделать несколько оборотов вокруг. Я знаю, Киллиан сделает то же самое, и поэтому отпускаю его и делаю шаг назад, давая понять, что не буду танцевать с ним до тех пор, пока он всё мне не расскажет.

И тогда Киллиан берёт меня за запястье и тянет в сторону стола, позади которого есть огромная стеклянная дверь, ведущая на лоджию.

Свежий вечерний воздух бьёт в лицо, когда мы оказываемся снаружи. Киллиан стягивает с себя плащ и набрасывает его мне на плечи, хотя я и не прошу.

Я подхожу к самому краю и смотрю вниз. Здесь очень высоко, наверное, этажей семь. Я вижу, как совсем рядом плещется вода и практически ощущаю влагу на своей коже.

Показалось. Это неожиданно холодные пальцы Киллиана касаются моей шеи, отводя волосы назад, за спину.

Я оборачиваюсь. Упираюсь спиной в каменные перила, не дающие мне упасть.

– Что тебе сказала Реджина? – спрашивает Киллиан.

– Наверное, всё, – отвечаю я. – Ну или, по крайней мере, большинство, хоть и в общих чертах.

Киллиан кивает.

– После того, как заклятье Голда подействовало, я очнулся на «Весёлом Роджере» посреди Северного моря за чёрт знает сколько миров отсюда. В день, когда ты родилась, я, оказывается, только узнал об одной занятной вещице, и мне очень хотелось добыть её любым способом …

– Вещице? – перебиваю я.

Знаю ведь, если не спрошу, мне так ничего и не расскажут.

– Вещице, – повторяя, соглашается Киллиан. – Игральные кости капитана Фалькенбурга. Ходил слушок в наших кругах, что они были далеко не простой игрушкой. И не знаю, как так совпало, – Киллиан делает паузу, чтобы легко коснуться подушечками пальцев моей щеки, – но они сыграли большую роль в том, что сейчас я здесь, а не где-нибудь на дне морском.

Благодаря плащу Киллиана, мне не холодно, но я всё равно передёргиваю плечами.

– Я нашёл их, – продолжает Киллиан, не замечая моей реакции. – Не буду говорить, с кем мне пришлось ради этого связаться и кому чего задолжать, но спустя некоторое бесконечно долгое по моим меркам время, я уже стоял в носу корабля и вертел в руке два рубиновых кубика… После этого нужно было решить проблему с тем, что ещё через восемнадцать лет меня ждала неминуемая смерть. И я знал лишь одно место, где человек может обмануть смерть.

– Неверленд, – как-то само собой пришло в голову.

Будто бы мне уже рассказывали об этом мире, но не в Сторибруке, а здесь, в Зачарованном лесу. Возможно, мне было лет пять, и это была сказка на ночь.

– Неверленд, – снова повторяет Киллиан. – Там есть источник, который лечит любые раны и возвращает человека к жизни, но лишь при условии, что он останется на острове навсегда. И я так и сделал. Поэтому спустя двадцать три года моё сердце не остановилось. Да и всё равно мне нужно было забрать оттуда одного старого друга.

Я вспоминаю того мальчишку, с которым явился Киллиан.

– Кто он? – интересуюсь я.

Ветер подхватывает мой вопрос и уносит прочь.

– Сын Крокодила, – спокойно отвечает Киллиан.

От удивления мои брови ползут вверх. Я мало что знаю об истории Румпельштильцхена, но момент, где он теряет сына, почему-то прочно въелся мне в память.

Я смотрю на Киллиана, пытаясь подобрать нужные слова, но ничего не приходит на ум. Наверное потому, что и сказать-то нечего, кроме как «Я тобой горжусь». Он не стал мстить своему врагу за смерть бывшей возлюбленной, да ещё и вернул ему сына.

Поступок, достойный положительного героя.

– Но как ты выбрался с острова и при этом остался в живых? – не унимаюсь я.

– «Летучий Голландец».

Я качаю головой, мол, понятия не имею, о чём речь.

– Капитан Фалькенбург захотел вернуть свои кости, и …

Вдруг Киллиан замолкает. Его губы растягиваются в добрую и тёплую улыбку.

– Ты ведь всё равно понятия не имеешь, о чём я? – усмехаясь, спрашивает он.

– Главное, что ты всё-таки меня нашёл, – произношу я.

Киллиан наклоняется и припадает губами к моему лбу на долгие мгновения. Я закрываю глаза. Где-то кричат птицы, шелестит море, омывая свой берег, а за дверью слышны голоса людей, чувствующих себя как дома на моём празднике.

Празднике, на котором мне нет места.

– Ты же понимаешь, что мы должны сделать? – вдруг раздаётся над моим ухом голос Киллиана.

Я вздрагиваю и открываю глаза.

– О чём ты?

– Ты ведь ничего не помнишь из своей жизни. Реджина должна была тебе рассказать, что как только твое настоящее сердце, – Киллиан берёт мою ладонь и прикладывает к своей груди, – вот это – окажется на достаточно близком от тебя расстоянии, твоя память о Сторибруке вернётся, закрывая собой годы жизни в Зачарованном лесу.

– Но если мы поменяем их местами, то я всё забуду! – восклицаю я.

Под «всё» я имею в виду конкретно Киллиана, и он это прекрасно знает.

– Тебе отсюда уже никуда не деться, – Киллиан поднимает глаза к темнеющему небу. – Зачарованный лес – твой дом. Ты не сможешь жить здесь, никого и ничего не узнавая.

– Мне всё равно, – бормочу я. – Можем уплыть куда-нибудь на «Весёлом Роджере». Ты, я и твоя прекрасная команда.

– Прекрасный в моей команде только я, поверь мне, – смеётся Киллиан. – И всё же, так нельзя.

– Можно, – протестую я, но не так отчаянно, как хотелось бы.

Потому что знаю – Киллиан прав. Я не выживу здесь, в Зачарованном лесу, потому что сейчас я – Лу. Просто Лу, которая просто хочет наконец обрести счастливый конец.

В мире королевы Ханны мне его не найти никогда, даже если рядом будет Киллиан. К тому же, избавиться от многих воспоминаний будет для меня честью: Придейн, смерть Тарана, Кора …

Я поджимаю губы. Киллиан, видимо, прочитав мои мысли по выражению лица, наклоняется ближе и прислоняется своим лбом к моему.

Кажется, мы дышим в унисон.

– Я ждал двадцать пять лет, чтобы сказать тебе, как сильно влюблён.

– Пожалуйста, замолчи, – произношу я.

И так тяжело.

– Не хочу тебя забывать, – шепчу так тихо, что сомневаюсь, что даже Киллиан это услышал. – Когда я тебя забуду, сделай всё, чтобы снова мне понравится, – добавляю уже с улыбкой, пытаясь свести всё в шутку.

Глаза печёт. Ладонь Киллиана, всё это время спокойно покоившаяся на моей талии, сжимается в кулак. Сам мужчина морщится, будто слова причиняют ему физическую боль.

– Так и будет, – Киллиан отвечает хриплым голосом. – Ведь я невероятно красив и чертовски обаятелен.

Я отстраняюсь. Беру лицо Киллиана в свои ладони и в последний раз заглядываю ему в глаза человеком, который помнит, чего стоит начать жизнь заново. Пытаюсь запечатлеть где-то на подкорке памяти каждый оттенок их радужки, затем скольжу взглядом по остальному лицу, внимая каждой черте, каждой морщине, каждой царапине, каждой линии.

– Прощай, Киллиан Джонс, – говорю я.

– Прощай, Лу Миллс, – отвечает он.

И я целую его. Между нашими губами капли моих слёз и наше общее прошлое. Поцелуй длится недолго, потому что я знаю, что сорвусь, если буду медлить. Поэтому, едва отстранившись от Киллиана, я резким движением руки вытаскиваю его сердце из грудной клетки. С губ мужчины срывается едва слышный вздох.

Реджина говорила, что мы так и остались колдуньями, но вместо чёрной магии по урокам Румпельштильцхена, ей удалось постичь белую с помощью доброй ведьмы, которую нашла Голубая Фея. Однако, и здесь я умудряюсь нарушить правила.

Сердце Киллиана пульсирует в моей ладони. Я передаю его старому хозяину, прикрываю глаза и вытаскиваю собственное. Это больнее, чем я думала: будто бы кто-то кулаком ударил в солнечное сплетение. Но боль уходит быстро, оставляя за собой ощущение сосущей пустоты.

И это – ещё хуже.

– Насчёт три, – предлагает Киллиан.

Я качаю головой.

– Слишком долго, – отвечаю я и тут же буквально впихиваю родное сердце Киллиана ему в грудь.

Он чертыхается и морщится. Бросает последний взгляд на сердце, передавая его мне, затем поднимает на меня. Под звук его голоса, под «Пожалуйста, вспомни меня» и под собственный всхлип я резким ударом возвращаю своё сердце на законное место.

Секунду грудь горит огнём, но когда он исчезает, в голове появляется длинная полоса событий:

мне восемь, мама учит меня ровно держать спину и даёт примерять свою корону; я люблю маму, у неё такой звонкий и заразительный смех, а ещё она очень красивая.

мне десять, я убежала от няни и одна гуляю в лесу; от столкновения с диким волком нос к носу меня спасает стрелок по имени Робин Гуд.

мне одиннадцать, мама говорит, что они с Робином решили пожениться; я рада, потому что люблю Робина, и мама рядом с ним такая счастливая.

мне четырнадцать, Белоснежка сообщает всем о своей беременности.

мне пятнадцать, я держу на руках маленькую племянницу; её зовут Эмма, и она тянет к моему лицу свои маленькие ручки.

мне шестнадцать, я наряжаюсь для своего первого бала; Прекрасный Принц учит меня танцевать, но у меня ужасно получается.

мне семнадцать, и принц Стефан из соседнего королевства целует меня во время салюта в честь его восемнадцатилетия.

мне девятнадцать, и я выигрываю у Робина в соревновании по стрельбе из лука на меткость; уверена, что он мне поддавался, поэтому требую реванша – и снова выигрываю.

мне двадцать один, и я почётный гость на свадьбе принца Стефана и принцессы Шарлотты.

мне двадцать два, и я теряю восьмилетнюю Эмму в замке во время игры в прятки.

мне двадцать три, и каждый вечер я ухожу к берегу, чтобы взглянуть на то, как солнце заходит за морской горизонт; каждый проплывающий вдалеке корабль заставляет сердце в груди сжаться, будто я жду кого-то, вот только кого именно – не помню.

мне двадцать пять, и я засыпаю только под утро, потому что следующий день знаменуется моей коронацией.

А затем вдруг наступает абсолютная темнота в мыслях, и лёгкая музыка доносится до меня, а свежий ветер остужает голову.

Я открываю глаза и непонимающе оглядываюсь по сторонам. Я на балконе, вся при параде, напротив меня красивый мужчина, которого я не знаю.

– Ой, – я трясу головой. Мужчина явно чуть старше меня, с чёрными волосами и симпатичным лицом, покрытым густой щетиной. Но я цепляюсь не за это, и даже не за серёжку в его ухе или явно пиратскую подвеску на шее с черепом и кинжалом, а за глаза: голубые, глубокие и такие знакомые, что мне сложно отвести взгляд. Впервые вижу, чтобы в глазах отражалось море. – Извините… Ничего не понимаю! Как я здесь оказалась?

На моих плечах кожаный плащ, явно мне не принадлежащий. Я осторожно снимаю его и протягиваю мужчине. Он принимает, значит, вещь действительно принадлежит ему.

Странно, но я не могу вспомнить, как проснулась сегодня утром. И подготовку к балу тоже не помню! Разве такое возможно? Ещё этот незнакомец… Может, его рук дело? Отравил меня или заколдовал?

– Не припоминаю вашего имени, – осторожно произношу я.

Я в своём замке, значит, в безопасности. Здесь он точно меня не тронет.

– Киллиан, – произносит мужчина как-то очень грустно. Неужели, я его обидела? Быть может, мы разговаривали о чём-то важном, или наоборот, крайне неприятном? – Киллиан Джонс, миледи.

– Очень приятно, мистер Джонс, – я киваю и касаюсь ладонью своего лба. – А мне, видимо, пора заканчивать таскать шампанское с подносов.

Киллиан улыбается моим словам. Его губы так изящно кривятся, изображая ломаную линию, что я невольно любуюсь.

– Я сама хотя бы вам представилась? – интересуюсь я. Ничего не помню, но почему-то мне кажется, что нет. – Просто вы, кажется, не из этих мест…

И, в подтверждение моих догадок, Киллиан качает головой.

– Ханна, – я делаю отточенный до идеала реверанс. – С сегодняшнего дня – королева Зачарованного леса.

Комментарий к 12

П.С. Глава в стиле ОвС: курсив – от лица Реджины, время после смерти Лу; всё остальное – от лица Лу, Зачарованный лес, настоящее время.

П.П.С. Ashes Remain – Without You для того, чтобы прочувствовать всю боль момента, где Киллиан и Лу танцуют свой первыйпоследний танец и прощаются на балконе.

–

Каждой истории приходит конец – настала очередь и этой.

Мой первый опыт написания по ОвС, как лично я считаю, оказался не совсем скверным. Конечно, фанфик получился не такой насыщенный, как те, что я писала по “Волчонку”, но согласитесь, что серии ОвС – они именно такие. В них не найдёшь абсолютного дарка, они плавные, со своими маленькими внезапностями и редкими переворачивающими всё с ног на голову неожиданностями. Даже смерти там волшебные. И редкие, разумеется.

Я надеюсь, Вы все со мной согласны, а ещё могу только рассчитывать на то, что полюбили Лу, как и я.

Я очень хочу, чтобы Реджина нашла свой счастливый конец. Если не в сериале, то хотя бы в моём фанфике.

Ещё хотелось бы особую благодарность высказать всем замечательным котанам, которые писали комментарии под главами и в группе. Эти маленькие заметочки от Вас нереально мотивировали в процессе написания <3

Но и молчавшим котанам тоже огромное спасибо. Я знаю, что Вы читали историю – и это важнее любых слов для меня.

Никогда не переставайте верить в сказки. Я люблю Вас. Ваша nastiel.