Текст книги "Трудности воспитания (СИ)"

Автор книги: Ms.Aria

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Я слышу… слышу её… – бормочет она, все ещё пытаясь найти источник.

– Это бред. Нам кажется.

– А можно я иногда буду решать, куда мы полетим?

– Ты никогда не говоришь Голубой, что любишь её, а я говорю!

– Нет, я слышу её!

– Она разбита, Голубая! – рычит Жёлтая, оборачиваясь к сестре. – Это галлюцинации, она не может!..

– Хочу построить колонию, научи меня!

Жёлтая осекается, прикрыв рот ладонью. Ощущение, будто Розовая сейчас сидит на её плече – всё такая же жизнерадостная, такая же беззаботная. Такая же несносная маленькая бестия, их персональный розовый ураган.

Меньше минуты.

– Голубая, она обозвала меня камнем!

– Красивым камнем?

– Голубая!!!

Голубая не выдерживает и падает на колени; накопленный ею заряд растворяется в воздухе. Опустив голову, одной рукой она стирает слёзы, а второй не глядя указывает на Розу Кварц.

Жёлтая сначала не понимает, что происходит. Смотрит на поверженного лидера восстания, слышит всхлипы сестры за спиной, краем глаза следит за застывшими в шоке Кристальными самоцветами.

Розовый камень выглядывает из-под одежды, переливается и излучает совсем слабую ауру, которая едва покрывает тело Розы Кварц.

– Это же невозможно… – почти не верит в происходящее Жёлтая.

Мятежники не останавливают её, когда она подходит к их лидеру. Со столь близкого расстояния аура угадывается безошибочно.

– Розовая?!

Она стала ещё меньше. Просто класс. Сотни лет роста улетучились в мгновение ока. Или Розовая живёт по какому-то гармоническому закону: шесть тысяч лет назад был самый пик, и эта мелочь выросла, а потом начала постепенно уменьшаться, и вот пожалуйста – и без того мелкая Розовая стала ещё мельче. Ещё и дурацкой формой обзавелась. Жёлтая явно чего-то не понимает.

– Ох, Розовая! Не могу поверить! – счастливо льёт слёзы Голубая, прижимая к себе младшую сестру.

Жёлтая тоже не может. Её вообще не покидает ощущение, словно их обвели вокруг пальца и выставили полными дурами – и кто? Эта маленькая розовая бестия!

Однако она готова очень многое простить просто за то, что камень Розовой не разбит и даже не покрыт трещинами. Она готова самолично разобраться, почему у младшей такая странная форма и почему она ничего не помнит; звёзды, да она на всё согласна. Любая неприятность кажется несущественной мелочью; любая проблема не проблема вовсе – всё меркнет в сравнении с тем, что Розовая цела и невредима.

Корпус корабля относительно цел (насколько Жёлтая может судить издалека), но любые попытки его поднять терпят крах. Ремонт займёт несколько дней, так что можно не спешить: днём раньше, днём позже – какая уж теперь разница.

– Как так могло выйти, Розовая? – разочарованно вздыхает Жёлтая, глядя на негодницу в руках Голубой. – Что с тобой вообще произошло?!

– Я-я… как бы сказать…

– Не дави на неё, Жёлтая, – умоляюще произносит Голубая, ласково гладя младшую сестру по голове. Та всё равно порывается что-то сказать – что-то о матери и новой форме жизни, о потерянных воспоминаниях. Жёлтая лишь отмахивается:

– Твой камень при тебе, а значит, воспоминания где-то там. Это несущественная проблема. Голубая, пожалуйста, я из-за слёз ничего не вижу, ты не могла бы…

– Прости, – ослепительно улыбается Голубая, стирая слезинку с края глаза.

Она давно так не улыбалась. Всё, что помнит Жёлтая с начала Второй эры, – это вечно натянутая улыбка, изредка смеющиеся глаза и скорбь. Бесконечная всепоглощающая скорбь.

Ей никогда не удавалось сделать Голубую настолько счастливой с момента раскола младшей сестры.

Розовая смотрит на неё во все глаза, переводит взгляд на Голубую, чуть заметно хмурится; Жёлтая, уловив её интерес, спешит отвести глаза.

– Ох, звёзды! – неожиданно восклицает Голубая. – Это же не из-за нашего луча, правда? Твоя память и твоя форма… мы не повредили тебя?!

– Нет, я же говорю!..

– Она цела, – фыркает Жёлтая. – Её щит способен выдержать наш удар.

– Что угодно могло пойти не так! Вдруг он поглотил не всё, и…

– Голубая, прошу тебя…

– Нам нужно как можно скорее забрать её в Родной мир; я не удивлюсь, если на неё так повлияла эта планета!

– Голубая! – от резкого повышения сестринского голоса Голубая вздрагивает и сразу тушуется, отворачивается, всё ещё обдумывая свои безумные теории, а затем и вовсе идёт к морю. Жёлтая потирает переносицу, делает пару терпеливых вдохов и следует за ней.

– Мы вернёмся через пару часов.

Сбоку от Розовой облегчённо выдохнула Жемчужина, но Жёлтая не придала этому значения.

– Не говори им правду.

Стивен хлопает ресницами, глядя на Жемчуг, которая поспешила увести его в дом сразу после ухода Алмазов.

– Но почему? Они же нужны нам для исцеления повреждённых самоцветов!

– Их можно убедить в этом и не говоря о том, что сделала Розовая. Они не поймут, Стивен! Ты до сих пор жив, – Жемчуг болезненно поджимает губы, – только потому, что они думают, что ты Розовая…

«Ты даже представить себе не можешь, на что способны Алмазы…» – раздаётся в голове мальчика голос Ляпис.

Которая оказалась лишена формы по одному щелчку пальцев Жёлтого Алмаза.

– Прошу тебя, пойми, – продолжает жалостливо говорить Жемчуг, – сейчас их не интересует ничего, кроме благополучия Розовой. Их не интересует, что она была Розой Кварц, им даже всё равно на выживших Кристальных самоцветов.

До Стивена постепенно начинает доходить суть, которую ему так упорно разжёвывает сейчас Жемчуг.

Теперь Алмазы его не отпустят. Во всяком случае, не отпустят, пока в его животе находится камень Розовой, и что-то подсказывает Стивену, что без этого камня он долго не проживёт.

– И что мне тогда говорить? – непослушными губами говорит он, в полной мере осознавая, в каком положении они оказались. – То есть… нужно придумать что-то… какой-то сценарий… как тогда! – вдруг озаряет его. – Как в Зоопарке!

– Я-я не думаю, что это сравнение сейчас уместно…

– Нет-нет, оно идеально! Розовая, – Стивен показательно достаёт щит, – закрыла всех своим щитом, но что-то пошло не так! Луч повредил нам память: мне, Розовому Алмазу, и тебе, моей верной Жемчужине!

– Ты предлагаешь… – Жемчуг замолкает на пару секунд и продолжает: – Воспользоваться предположением Голубой, что луч косвенно нам навредил?

– Да! – сияет Стивен. – И мы не помним, почему у меня такая «форма». И им следует объяснить, что я наполовину человек…

– Безумие, – посмеивается Жемчуг, хватаясь за голову. – Но это лучшее, что можно сейчас придумать.

– Нужно будет сказать, что повреждённых ещё можно исправить… – увлекается мальчик своими фантазиями. Жемчуг наблюдает за ним с лёгкой нежностью во взгляде.

Стивен – не Розовая и никогда ею не будет. Но воспоминания о том, как сильно Алмазы дорожат друг другом, до сих пор не угасли, и на что они пойдут, лишь бы вернуть свою младшую сестру, Жемчужине действительно страшно представить.

Когда Голубая волнуется, то начинает задумчиво бормотать себе под нос всякие несуразицы: вываливает на невольных слушателей все свои мысли и предположения, и обычно таким невольным слушателем становится как раз Жёлтая.

– Всё ведь в порядке, – губы трогает лёгкая улыбка при взгляде на столь знакомое зрелище.

– Мы не можем этого утверждать, пока не убедимся лично, – продолжает бормотать Голубая. – Шесть тысяч лет прошло, для Розовой это много. Я так надеюсь, что с ней не случилось ничего не поправимого…

– Голубая.

– Если бы я раньше прилетела сюда, – сокрушается она, не скрывая дрожь рук, – то смогла бы найти её…

– Голубая.

– Шесть тысяч лет она была цела, а мы не знали!!!

Жёлтая молча берёт её за руку и ведёт за собой в море. От удивления Голубая замолкает, невольно оборачивается назад – кроме них, на берег так никто и не вышел, – затем снова смотрит вперёд, на сестру, и чувствует укол совести.

Все эти шесть тысяч лет Жёлтая так же вела её вперёд, не обращая ни на что внимания.

Они останавливаются возле обломков кораблей, прячутся за ними так, чтобы с берега их никто не увидел – вода здесь как раз им по грудь, – и только сейчас Жёлтая позволяет себе крепко обнять Голубую.

– Всё хорошо, – обволакивает сознание тёплый шёпот. – Теперь-то всё хорошо. Розовая цела, а остальное неважно.

Голубой не нужно видеть лица сестры, чтобы понять, что та вот-вот расплачется. Она лишь гладит её по волосам и даёт время передохнуть, прекрасно понимая, что только так – наедине, без чужих глаз – Жёлтая может расслабиться, дать хоть какую-то волю эмоциям.

– Розовая цела, а остальное неважно.

Всё так просто. Всё действительно так просто. Ощущение, словно груз, висевший на её камне последние тысячелетия, бесследно исчез. Удушающая розовая лоза, обвитая вокруг их камней, наконец разорвана; облегчение, которое чувствует сейчас Голубая, заставляет рассмеяться чистым лёгким смехом.

Жёлтая чуть отстраняется и непонимающе смотрит на сестру.

– Ты права, – поясняет та. – Всё и правда хорошо…

– Знаешь…

– М?

– Я люблю тебя.

Щёки мгновенно вспыхивают синевой. Жёлтая на этом не останавливается:

– Розовая обвиняла меня в том, что я редко тебе это говорю.

– Поэтому ты решила сказать это так неожиданно сейчас?

– Нет, я… Голубая, – с мольбой в голосе говорит Жёлтая, – прости за то, что я… мы… я не проконтролировала себя… и мы слились почти под носом у Белой.

От одного воспоминания об их первом и единственном слиянии Голубую пробивает дрожь, хотя она быстро берёт себя в руки.

– Ты не виновата.

– Была наказана только ты. Это моя вина.

– Ты не виновата, – упрямо повторяет Голубая. – Я звала тебя танцевать, так что…

– Тогда скажи, – Жёлтая заметно нервничает, даже сглатывает, прежде чем спросить: – Тебе… понравилось? – и начинает быстро тараторить, не давая Голубой ответить:

– Я никогда бы не спросила такого в Родном мире, я даже не заикаюсь там о слияниях или чём-то подобном, просто… за Землёй… не ведётся никакого наблюдения.

Голубая, едва открывшая рот, чтобы что-то сказать, тут же закрывает его, шокированно глядя на сестру.

– Белая ни о чём не узнает. К-конечно, если тебе не понравилось…

Ох, звёзды…

Она никогда не видела, чтобы Жёлтая путалась и заикалась в словах.

– Ты предлагаешь?..

– Только если ты хочешь.

Голубая боится слияний. Даже спустя огромную прорву времени она помнит о наказании Белой и её словах.

– Такого не должно повториться.

Но она так же помнит те мимолётные мгновения, проведённые в слиянии с Жёлтой: тепло, которое утекло сквозь её пальцы и которое она не смогла удержать. Солнце, от которого ей не досталось даже маленького кусочка.

Молчание затягивается; с каждой секундой Жёлтая нервничает всё сильнее, начинает сожалеть о своём предложении.

– Это было прекрасно, – шепчет Голубая, опустив лицо в попытке как-то скрыть свои горящие щёки. – Лучшее, что я испытывала… и если ты действительно думаешь, что Белая не узнает… – она вновь поднимает голову, тут же сталкиваясь с сестрой взглядом.

– Не узнает. Я не позволю ей узнать.

Солнце отражается в золотистых глазах, в полной мере раскрывает всю красоту их цвета – красоту, которая поддерживала Голубую на протяжении шести тысяч лет и не позволяла утонуть во мраке.

«Твоя любовь – это невероятно красиво…»

С нежностью во взгляде Жёлтая переплетает их пальцы, срывает с губ поцелуй, тянет к себе – как можно ближе, сокращая расстояние между камнями; как можно трепетнее, спрашивая разрешения.

«Твоя любовь – моя единственная опора…»

Ответом служат её лёгкая улыбка, её пальцы, перебирающие короткие волосы, блаженство прикосновений, неуверенное доверие в каждом жесте.

Их любовь – не идеал по меркам Белой; их любовь не соответствует идеалу несовершенства Розовой; их любовь – гармония лишь для них двоих. Их любовь лечит царапины на их камнях; их любовь дарит то, чего каждой из них недостаёт.

Голубая не пытается оттолкнуть Жёлтую, даже когда чувствует нестабильность своей формы, и боязливо сжимает её руку, когда яркий свет застилает глаза.

Запоздало замечает, что шум волн на этой планете приятно успокаивает.

«Твоя любовь похожа на звуки моря…»

Необычайное спокойствие, которое дарит их слияние, убаюкивает обеих: они вместе и рядом навсегда, могут не отпускать друг друга целую вечность. Тепло, исходящее от Жёлтой, Голубая поглощает без остатка, отдавая взамен головокружительные для любимой сестры эмоции.

Когда Жёлтая ломалась под давлением требований Белой, Голубая всегда была рядом; когда Голубая сходила с ума от скорби по Розовой, Жёлтая всегда утешала её.

«Когда тебе было плохо, я всегда была рядом».

Если Белая узнает, что они снова слились – и в этот раз намеренно и успешно, – одни звёзды знают, какое наказание их ждёт, но это то, о чём Зелёный Алмаз сейчас задумывается меньше всего. Она расслабленно сидит, откинувшись спиной на обломки Алмазного корабля, и смотрит вдаль, на горизонт, над которым высится яркое солнце.

Яркое жёлтое солнце на прекрасном голубом небе.

====== Часть 31 ======

Комментарий к Я определилась с некоторыми моментами в сюжете, и эти моменты требуют от меня простановки предупреждений, которые определённо будут спойлерными. Я проставлю их, только когда закончу фанфик, и держу в курсе, чтобы потом мне не кричали, мол, «автор не предупреждал».

В частности будет изменена концовка 5го сезона. Не будет учтён ни фильм, ни 6 сезон.

Чего у Розовой не убавилось за тысячи лет – так это упрямства. Жёлтая внимательно выслушала все её рассказы о произошедшем, о потере памяти, повторно осмотрела камень, подметила про себя странное сочетание световой и органической составляющей её новой формы, сделала все соответствующие пометки и пообещала разобраться с этим, как только они вернутся домой.

Жемчуг, подаренная когда-то старшей из Алмазов и воплощавшая в себе идеал своего вида, сейчас забыла о банальной субординации с собственным Алмазом, и это было заметно во множестве маленьких мелочей, складывающихся в один вывод: прислужницу как минимум следует отправить на переобучение.

Но это всё потом. Розовой комфортно рядом с этой Жемчуг, так тому и быть – не самая большая их забота в ближайшее время.

– Ваш луч повредил множество обычных самоцветов, которые не успели эвакуироваться, – упорно твердит Розовая. – Нам необходимо их исцелить!

Убытки, которые понесла империя при попытке колонизации этой планеты и в результате разгоревшейся здесь войны, предстают перед глазами Жёлтой в виде множества графиков и отчётов, которые она бесконечно анализировала, дабы забыть о трагедии с младшей.

– Зависит от того, насколько они повреждены, – неуверенно соглашается она. – В любом случае, нам нужно поскорее вернуться в Родной мир, и я бы предпочла заняться починкой наших с Голубой кораблей… – Жёлтая не успевает договорить, как Розовая со свойственными ей недовольными нотками в голосе возмущается:

– Это займёт буквально несколько минут! Вы должны хотя бы взглянуть!

Они только-только её нашли, а уже складывается ощущение, что и не теряли вовсе. Розовая, пусть и лишённая памяти, своего пыла не убавила, – хотя это скорее успокаивало, чем раздражало.

– А, и… Жёлтая?

Алмаз смаргивает пару раз, отвлекается от своих мыслей и смотрит на Розовую. Та оглядывается по сторонам, убеждаясь, что вокруг никого нет.

– Я всё видел.

– М?

– Я выбежал на берег вслед за вами и увидел… в общем… свет, который исходил из-за обломков кораблей… я уверен, что вы слились!

«Вот же мелкая…» – раздосадованно думает Жёлтая, сразу же отрицая очевидное:

– Какой-то свет – не доказательство.

– Ты не переубедишь меня.

– А ты этого не докажешь.

– Я не хочу ничего доказывать, я просто поговорить хочу!

Жёлтая удивленно вскидывает бровь:

– О чём?

– О вас.

– Нас?

– Тебе и Голубой.

– Здесь и обсуждать нечего.

– Ты её лю-ю-юбишь, – в ответ на такое Жёлтая прыскает со смеху.

– Ты не помнишь, но вообще-то мы с тобой часто ругались из-за того, что не могли её поделить между собой.

– Правда?! – сверкают глаза Розовой, которой, видимо, невероятно интересно слушать то, о чём она забыла. – А из-за чего ещё мы ругались?

– Много из-за чего, – неоднозначно ведёт плечами Жёлтая. – Больше всего мы ругались из-за Голубой. Она потом приходила и разнимала нас.

– Ха-ха, моя мама и правда… то есть… мы действительно так близко общались?

– Конечно. Голубая упросила Белую доверить тебя нам, мы несли за тебя ответственность.

«И до сих пор несём, в общем-то».

– Кру-у-уто… то есть вы… вы как родители! Тогда для меня вы… бабушки… довольно странно об этом думать…

– Что? – непонимающе хмурится Жёлтая, из-за чего Розовая начинает махать руками:

– Н-ничего! Это мысли вслух! Я долго жил на Земле… К-как насчёт сходить к Голубой? Я бы хотел показать вам повреждённых самоцветов.

Если Розовой что-то взбрело в голову, просто так это не выбить, а у Жёлтой нет особого желания сопротивляться её затее.

– Взглянем, но быстро.

Вид какой-то отвратительной многоножки заставляет Голубую заметно вздрогнуть. Чем-то это создание напоминает радужных многоножек, которых когда-то выпустила на балу Розовая. Голубую до сих пор передёргивает от одних только воспоминаний о том, как одна из подобных тварей ползала по её лицу.

– И что это за?.. – брезгливо морщится Жёлтая. – Как это способно образовывать форму? После нашей атаки её камень должен быть треснут.

– Это… немного не так… – мнётся Розовая, потирая затылок. – Разум многоножки сломан. Я уже пытался лечить её, но не сумел удержать эффект.

– Лечить? – искренне удивляется Жёлтая. – Вряд ли подобное вообще можно вылечить, твоя затея изначально…

– Жёлтая, – мягко прерывает её Голубая, положив ладонь на плечо. – Это не то, что мы обычно делаем, но мы можем хотя бы попробовать, верно?

Этот взгляд, которым её одарила сестра, Жёлтой прекрасно знаком. Он означал что-то вроде: «Я прибегну к шантажу, если ты не согласишься сейчас же».

Прямо как в старые добрые времена.

– Хорошо, – сдержанно соглашается Жёлтая, присаживаясь около многоножки. – Я могу попробовать, но ничего не обещаю.

Слабенькие молнии буквально на кончиках пальцев плавно перетекают от неё к повреждённому самоцвету, и от усердия Алмаз чуть не высовывает язык, стараясь не переборщить и не лишить его световой формы. В последний раз она так концентрировалась, когда счищала липкую чёрную жижу с камней своих солдат на одной из многочисленных войн, но результат не заставил себя долго ждать: форма многоножки изменилась, позволяя узнать в ней Нефрит. Очень даже неплохую Нефрит.

– Вот, – гордо объявляет Жёлтая. – Как новенькая, – но повреждённая издаёт нечленораздельные звуки, мало напоминающие речь, да и форма её по-прежнему не идеальна.

– Может быть, слишком поздно…

Рядом присаживается Голубая, задумчиво осматривает Нефрит и касается своей груди, концентрируя энергию в руке.

– Нежнее, Жёлтая.

Нежнее. Сдержаннее.

Точно так же говорила Голубая более десяти тысяч лет назад, оставляя Розовую на её попечение. Жёлтая закатывает глаза.

Даже после вмешательства Голубой Нефрит ведёт себя странно: лишь паникует и никак не может успокоиться, но хотя бы говорит понятно. К ним присоединяется Розовая, коснувшись самоцвета со спины.

Несколько секунд Нефрит стоит сгорбившись, сверлит взглядом землю, а потом неуверенно приподнимает голову, глядя на Алмазов в упор, и вытягивается по струнке.

– Нефрит. Грань 413, ячейка 12, – даже не запинается, видя одновременно двух правительниц перед собой. Подобную уверенность себе позволяли только идеальные.

– Извиняюсь за то, что не смогла выполнить поручения моей Гессонит. Я и моя команда сделали всё возможное, чтобы избежать атаки, но… но вы здесь! – её зелёные глаза сверкают радостью. – Значит, это сработало! Вы отомстили за Розового Алмаза и уничтожили Розу Кварц!

Голубая убирает руку первая, практически отдёргивая её и отвернувшись. Жёлтая дёргается вслед за ней, и весь эффект, оказанный на Нефрит, бесследно исчезает.

И Розу Кварц они не уничтожили, и Розовую не вернули окончательно – подвели всех тех самоцветов, которые когда-то самоотверженно сражались за Родной мир и жертвовали своими камнями ради мести за Розовый Алмаз.

– Ох, Розовая… – Жёлтая угрюмо потирает переносицу, краем глаза смотрит на поджатые губы Голубой. – Сколько…

«…нам пришлось пережить без тебя?»

– …идеальных самоцветов нам пришлось уничтожить из-за тебя?

– Т-ш-ш, Жёлтая! – укоризненно отдёргивает её Голубая. – Она и так достаточно наказана! Быть заточённой на этой планете с подобными… созданиями…

– Эй, сделайте это снова! – Розовая перебивает их как ни в чём не бывало. – Получилось ведь, сработало!

– И как долго ты предлагаешь нам держать её в нормальном виде?

– Не знаю, вечность! Вы же это сделали, вы же и должны это исправить!

Памяти нет, а упрямство и наглость остались. Лучше бы было наоборот, но столь неожиданный напор удивляет.

– Мы могли бы сделать больше, – робко предполагает Жёлтая, – будь нас четверо.

– О нет, мы не можем позволить ей это увидеть… в последнее время с ней невозможно разговаривать…

– Кто? – требовательно спрашивает Розовая. – Кто нам нужен?!

– У тебя настолько отшибло память? Белая, конечно же, – фыркает Жёлтая, не желая продолжать этот разговор. К Белой нужно идти с чётко продуманным планом и чётко поставленным вопросом, и желательно не косячить перед этим пару сотен лет, а их только что окунули с головой в позор галактического масштаба.

– Белый Алмаз?.. – робко подаёт голос Жемчужина и тихо обращается к Розовой (снова слишком фамильярно, как кажется обоим Алмазам): – Стивен, Белый Алмаз абсолютно отличается от нас…

– Нам следует вернуться как можно скорее, – произносит Голубая, обращаясь к Жёлтой, которая тут же отвлекается на неё. – Я не хочу больше видеть эту планету…

– Мы займёмся этим немедленно, только не переживай.

– Она не такая, как они!.. – продолжает свои разъяснения Жемчуг, указывая на Алмазов. – Твоя мама единственная, кто мог заходить к ней без разрешения, только к ней было особое отношение, но это наверняка в прошлом. Ты даже представить себе не можешь, на что она способна…

– Я всего лишь хочу поговорить!

– Не думаю, что даже тебе доведётся, – печально произносит Голубая. – Она сильно поменялась за последние шесть тысяч лет. К Белой заходит только её Жемчужина, а Родной мир она не покидала целую вечность.

– Тогда нам нужно немедленно попасть в Родной мир!

– «Немедленно» – понятие очень растяжимое, Розовая! – вспыхивает Жёлтая. – Наши корабли уничтожены, и чтобы их восстановить мне понадобится!..

– Разве что, – внезапно озаряет Голубую, – здесь мог остаться твой корабль.

– Он ведь такой же огромный, как и ваши? Такую махину даже моя мама спрятать не могла!

– На самом деле… – Жемчуг нервно потирает плечо и отводит взгляд, – я-я, кажется, припоминаю, где мог остаться её корабль…

Было в Жемчужине Розовой что-то странное, какой-то подвох: Голубая никак не может уловить, какой именно. Она занимается производством Жемчугов уже не первое тысячелетие и знает их как облупленных, поэтому с уверенностью может сказать, что от этой конкретной Жемчужины исходит какая-то фальшь.

Она старается вести себя соответствующе, но недотягивает планку до положенного Жемчужине идеала; она застряла где-то посередине между хорошей Жемчуг и отвратительной.

В Розовой подобного не чувствуется: она ведёт себя наивно и необдуманно – так же, как вела себя шесть тысяч лет назад, с той лишь разницей, что тогда она знала о последствиях своих проказ, а сейчас всем своим невинным видом показывает, что не помнит правил. На фоне такой искренней Розовой Жемчужина выглядит как та, кто помнит о правилах и старается их соблюдать, но уже давно утратила нужные навыки.

Слишком неуклюже. Голубая держит свои догадки при себе, старается не мнить лишнего: чтобы выяснить причины амнезии младшей из Алмазов, нужно вернуться в Родной мир, там же можно разобраться и с Жемчужиной.

Она совсем не ожидала вернуть Розовую, в Рифе нет подходящих по цвету Жемчужин, не подготовлены прислуга и охрана – Голубой о стольких вещах придётся позаботиться, как только они вернутся, потому что Жёлтая наверняка будет занята разговорами с Белой и осмотром Розовой; её нужно избавить хотя бы от рутинных забот. К тому же их корабли разбиты, а паланкин Розовой безнадёжно испорчен – от списка предстоящих дел действительно кружится голова.

– Здорово, никогда не находился так высоко над землёй!!! Мне правда можно сидеть у тебя на плече, Жёлтая?

– Во имя звёзд, только не ори мне на ухо.

Но при взгляде на переговаривающихся сестёр на губах невольно расползается блаженная улыбка. Можно выполнить ещё с десяток поручений, которые сверху накинет Белая – всё равно, абсолютно всё равно, потому что теперь они снова вместе.

Как и шесть тысяч лет назад.

====== Часть 32 ======

На неловкие объяснения Розовой о том, что ей нужны сон и, как и всякому органическому созданию, еда, Голубая понимающе кивает. Жёлтая уже разъяснила ей, что новая форма действительно состоит наполовину из органики и следует озаботиться тем, чтобы доставить её до Родного мира в целостности и сохранности.

– Как только прибудем, я прикажу доставить еду из твоего Зоопарка. Тебе необходимо есть что-то в полёте? Я не помню, сколько люди могут прожить без еды, это нужно уточнить…

– Не беспокойся об этом! – машет руками Розовая и указывает на свою Жемчужину: – Жемчуг позаботится обо всём, она ведь жила со мной всё это время!..

– Она обладает всеми необходимыми знаниями? – Голубая недоверчиво приподнимает бровь и переводит взгляд на Жемчуг. Та мигом тушуется, чешет затылок и, опомнившись, вытягивается по струнке:

– Д-да, А-алмаз, я изучала человеческую культуру и физиологию всё это время…

В иной ситуации у Голубой глаз задёргался бы от такого заявления: Жемчугам не пристало изучать что-либо самостоятельно, они обязаны получать всю соответствующую информацию от своих хозяек, но конкретно эта Жемчужина была когда-то приставлена к Розовой специально для того, чтобы оберегать её от ошибок, и даже Жёлтая не брезговала передавать Алмазные поручения лично ей.

– Тогда озаботься этим вопросом наилучшим образом, – холодно произносит Голубая и уже теплее обращается к Розовой: – Я слышала, ты хочешь взять с собой ту низкорослую Аметист и какое-то странное слияние. Аметист ещё ладно, но слияние в Родном мире…

Розовая напрягается мгновенно.

– Она может просто не светиться на публике. Может ведь? Без Гранат мне будет очень неуютно…

Голубая глубоко задумывается о такой возможности, смотрит в умоляющие глаза Розовой, нервно покусывает губу: как бы негативно она ни относилась к слияниям, осуждать их сейчас кажется чем-то крайне несправедливым и неправильным. Крохи тёплого солнца, полученные от слияния с Жёлтой, столь приятно греют камень, что Голубая сдаётся без возражений.

– Слияние называет себя Гранат? Очень глупо, – фыркает она, скрестив руки на груди. – Нам в любом случае придётся доложить, каких самоцветов мы привезли вместе с тобой. Я укажу в отчёте Рубин и Сапфир, но закрою глаза на их слияние, если они не сделают этого на публике. Поразительно, что ты сумела найти именно ту самую дефектную Сапфир, которая не сумела правильно указать мне…

– Голубая, – Розовая обиженно надувает губки, – хватит.

– На публике – без слияния, – строгим голосом подводит итог Алмаз, взглянув сначала на младшую, затем на так называемую Гранат. – Сомневаюсь, что Белая проявит хотя бы толику того содействия, которое сейчас оказываем тебе мы.

– Их можно считать моей свитой? Я слышал, что у вас есть собственные свиты!

– Оу… конечно, драгоценная. Мы подбираем свиту самостоятельно, и если ты считаешь, что они достойны находиться подле тебя, то конечно. Сразу после того, как мы уберём статусы «пропавших без вести» с Рубин, Сапфир и твоей Жемчужины, они будут переведены в твою свиту. С Аметист выйдет меньше мороки, но ты уверена, что она должна быть в свите? На Земле были созданы Кварцы и лучше неё – взять хотя бы отличную Яшму, которую было бы неплохо найти, она ведь тоже где-то на Земле…

– А-а, н-насчёт неё…

– Но на первое время твоя свита будет носить чисто официальный характер, и Жёлтая приставит к тебе хорошую охрану. Во избежание самых разных казусов. Прости, – виновато улыбается Голубая, – но потерпи немного: с охраной нам будет спокойнее. Они вовсе не будут тебе мешать! Помнишь Шпинель? Когда тебе было несколько десятков лет отроду, за тобой бегала Шпинель. Они обычно назойливые и очень докучающие, зато тебе нравилось.

– Ты предлагаешь мне находиться под круглосуточным присмотром?! – вскрикивает Розовая. – Не надо приставлять ко мне никакую Шпинель!

– Охрана будет сопровождать тебя только в коридорах и вне дворца, – оправдывается Голубая. – И никакой Шпинель, уверяю тебя. Она слишком быстро тебе надоела…

– Бред какой-то… – недовольно бормочет младшая. – Вы мне не доверяете? Зачем вся эта… охрана нужна вообще?

– Мы тебя оберегаем, – раздаётся фырканье Жёлтой за спиной. – Ты стала ниже и уязвимее. Присутствие предателей и мятежников в Родном мире абсолютно исключено, но после всего произошедшего я больше не могу быть ни в чём уверена. Я осмотрела корабль, когда вы будете готовы?

– Ещё день, возможно… – делает предположение Голубая, вопросительно глядя на Розовую и её Жемчужину.

– Кто-то недавно кричал, что нам нужно попасть в Родной мир немедленно, – усмехается Жёлтая. – Кто бы это мог быть?

– Полдня хватит, – Розовая обиженно нахмурила брови. – Поспать я могу и на корабле, думаю.

– Спать? Ох, точно, тебе ведь теперь и спать нужно…

– Вы опять за старое, – смеётся Голубая, обхватывая Жёлтую за руку и закрывая ладонью её рот. – Хотя бы ты, Жёлтая, ты ведь старше…

– Да я ниче…

– Тише-тише, будь умнее и промолчи, – и отводит сестру в сторону, кивая Розовой: – Не торопись, милая, собирайся, сколько нужно.

– Ты снова стала ей потакать!

– Пойдём, в ближайшие пару часов я буду потакать тебе.

Жемчуг мысленно перечисляет в голове все необходимые вещи, которые им наверняка понадобятся в Родном мире, так же мысленно ставит галочки, всё перепроверяет несколько раз.

Мама Конни вполне справедливо капает на мозги своим беспокойством:

– Ты справишься. Уверена, что всё взяла? Еда, вода… а меч? Где твой меч? Никогда не думала, что спрошу это…

– Всё в порядке, мам, это дипломатическая миссия, – беззаботно отвечает Конни.

– Ей не будет грозить опасность, потому что у Стивена очень высокое положение в самоцветной империи, – поддакивает Жемчуг. – И я всегда буду рядом.

Женщине определённо не стоит знать, на каком положении будет находиться её дочь в этой иерархии, а вот с самой девочкой Жемчуг уже всё обсудила. Розовая частенько таскала за собой органических питомцев; ни для кого в Родном мире это сюрпризом не станет, пусть и думать в таком ключе о Конни было для Жемчужины невыносимо. Сама Конни восприняла эту новость спокойно и ответила, что ей всё равно, кем её будут считать самоцветы: главное – поддержать в этой нелёгкой поездке Стивена.