Текст книги "Shattered (СИ)"
Автор книги: Molly Weasley
Соавторы: ,
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
И я подумал. Подумал хорошенько. И пришел к выводу, что я идиот. Выкинув остаток сигареты, быстрым шагом я пошел догонять Поттера, и договариваться с ним на счет моего коварного плана.
К вечеру все было готово. Я ждал Гермиону, и радовался, как же все замечательно прошло. Из-за МакЛагена с меня сняли лишь пятьдесят баллов. Слава Мерлину! Дядя Северус смотрел на меня с одобрением и… хм… гордостью?
В общем, я ждал Грейнджер в ванной для старост. Поттер должен был придумать, как затащить сюда гриффиндорку. Я а уже могу распоряжаться ей как захочу.
– Джинни, – послышался за дверью знакомый голос. – Это глупо. Очень глупо! Ты бы и сама сюда дошла. Нет, Джинни, я не зайду туда. Да нет там никого! Джинни! А, что ж с тобой делать? – дверь скрипнула и в помещение зашла моя желанная. Дверь за ней захлопнулась.
– Джинни, что за… – начала она, но увидев свечи, цветы, и меня потеряла дар речи. Первый шаг сделан.
– Тебе нравится? – спросил я, выждав три минуты её убийственного молчания. Она отрицательно покачала головой. У меня душа в пятки ушла, а сердце пропустило удар. – Как?
– Драко, – сказала она хрипло, – я в восторге, – меня отпустило.
Я преодолел расстояние между нами в несколько больших шагов и крепко прижал её к себе. Моя маленькая, доверчивая и глупенькая девочка. Хрупкая. Я вдохнул запах её волос. Воздух обжигающе наполнил легкие. Если бы можно было умереть от счастья, я был бы уже бездыханным телом, а душа моя горела в аду, за то, что я позволил себе прикоснуться к чему-то такому прекрасному. За то, что я предъявил свои права на Гермиону.
– Гермиона, ты пойдешь со мной на бал? – спросил я, нежно отодвигая её от себя, и заглядывая в глаза. Гриффиндорка ухмыльнулась совсем как я, и второй раз за последние семь минут отрицательно покачала головой.
– Это ты, милый Драко, пойдешь со мной на бал. Ведь полагается, что мужчины – аксессуары, – сказала она, чисто по-малфоевски растягивая слова и сверкая очами. Второй шаг сделан.
Я поцеловал гриффиндорку, и настало время третьего шага.
____________________
Для тех кто ждал, глава 17!
Ураа, я приступила ко 2-ой части.
Почему две части? Хм… Потому, что в первой они все никак не встречались, а тут уже вместе.
В общем прихоть автора сделать две части.)
Вот таких розовых соплей будет не много, так что не привыкайте:*
Жду Ваших комментариев.
С Любовью, Molli :*
====== 18 ======
Ребятушки:*
Вот глава за которую я немного волнуюсь. Она отличается ото всех остальных, ибо почти вся она написана от третьего лица.
Надеюсь вам понравится:*
Жду комментариев:*
Ваша Molli:*
Я проснулся утром и не сразу понял, где нахожусь. Моя комната. Ах, да! Мы пришли сюда после умопомрачительного секса в ванной и двух коридорах ночного Хогвартса. Да! Точно. После шестого раза у Грейнджер глаза были, как у Снейпа, если бы он узнал, что беременный. Хм… странное сравнение. Это все секс. А я ей еще сказал, что мне 16, а не 116.
Проснулся я от того, что в мое окно стучала сова. Черный филин. Весточка из дома. Безрадостное урааа!
Я вскочил с кровати, открыл форточку и филин впорхнул в комнату. Не ожидая ничего хорошего, я забрал письмо у птицы и перешел к чтению вслух.
– Сын, – начал я шепотом, – у меня к тебе важная новость… бла-бла-бла… Темный Лорд хочет бла-бла-бла… Давно пора… хм…. Что?! С уважением Люциус?! – если этот идиот думает, что я сделаю то, что угодно красноглазому ублюдку, то он глубоко ошибается!
Тут в открытую форточку влетела мамина сова. И ты Брут? И вот второе письмо из дома этим утром.
«Драко, дорогой.
Ты, верно, получил письмо от отца, и я более чем уверенна, что ты в ярости. Я прекрасно понимаю, что ты не захочешь делать то, чего от тебя просят, но ты должен это сделать.
Речь не идет об уважении твоего отца. Речь идет не о моей жизни (ты знаешь, как Люциус любит на тебя давить). Речь идет о твоей жизни. Если ты этого не сделаешь, Люциус будет под ударом, но это не так важно как то, что Темный Лорд решит убить тебя.
Я не хочу тебя потерять, мой мальчик.
С любовью, мама!»
Прости, мама, но даже под угрозой апокалипсиса, я этого не сделаю.
Уничтожив оба письма, я вернулся к Грейнджер в постель.
До бала оставался один день, а я еще не подобрал костюм под платье моей спутницы, мирно спавшей в моей постели. Её волосы волнами лежали на подушке. На лице блаженная улыбка. Как же она красива, когда спит.
Я тихо слез с кровати, подошел к столу и открыл ящик. Достав пергамент и карандаш, я поставил стул перед кроватью девушки. Еще ни разу я не рисовал гриффиндорку с натуры. Всегда лишь по памяти. И теперь меня душил восторг.
Гермиона была прекрасна. Никогда в жизни я не восхищался ей как сейчас. Её тонкие брови над закрытыми веками. Длинные ресницы, и почти незаметные веснушки на щеках и носу. Пухлые губы, от наших ночных поцелуев. Но самое прекрасное это волосы. «Птичье гнездо» или «меня ударила молния». Выгоревшие пряди, и шоколадные кудряшки. Да, несомненно, её волосы одна из прекраснейших частей.
Нарисовав очертания, я приступил к оттенкам, которые сделали бы её портрет неповторимым. Не таким как в жизни, а таким как вижу её я в своих снах. Я так увлекся работой, что не замечал нечего вокруг, пока кто-то восторженно не ахнул у меня за спиной.
– Драко, это потрясающе! Я и не знала, что ты рисуешь! – я мгновенно перевернул листок с рисунком, спрятав от её взора. И если бы Малфои краснели, я был бы похож на помидор. – А что это за девушка? – я широко улыбнулся. Неужели она не узнала саму себя? Чтобы она посмотрела на рисунок еще раз, я вновь его перевернул.
– Только он еще не закончен, – тихо сказал я. Она смотрела на рисунок с восторгом, а потом с неприкрытой грустью. Неужели ей не нравится?
– Девушка на портрете прекрасна, Драко. Это твоя знакомая или ты её придумал? – я хитро ухмыльнулся и мечтательно сообщил, что она моя знакомая. Ммм… она разочаровалась.
– У нее красивое имя. А фамилию можно использовать как имя нарицательное. Она умная и красивая. Я люблю её! – Грейнджер вспыхнула от злости, и начала одеваться. Неужели она действительно не понимает, что на рисунке она? – Грейнджер, её зовут…
– Нет, Малфой, мне все равно! Ты жалкий ублюдок! – дверь за гриффиндоркой захлопнулась, а потом снова открылась. – И не думай, что я не пойду с тобой на бал. Мы старосты. Твой костюм на диване внизу, – и дверь снова закрылась.
Я с силой хлопнула дверью. Его слова эхом раздавались у меня в голове «это моя знакомая». Кровь бешеным ритмом выстукивала по вискам «… я люблю её» ну почему я в самом деле не могу быть просто счастливой? Почему все должно портиться?! Легче было бы меня убить.
Упав на кровать, я начала плакать. С темнотой бороться сил нет просто. Тяжело вспоминать его образ. Я отдалась темноте.
Погода была пасмурной. За окном то и дело сверкала молния, а за ней почти незамедлительно слышались оглушительные раскаты грома. Солнце полностью скрылось за облаками, и казалось, что уже поздний вечер, а не разгар дня.
Девушка, чьи волосы всегда осмеивал змеиный факультет, лежала на кровати в своей комнате; задыхаясь от бессилия. Её сознанием овладевало безумие, совсем недавно ставшее причиной многих её бед.
Молния блеснула за окном, и девушка, уже не отдававшая отчета в своих действиях, начала отсчитывать секунды. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. От громкого звука девушка подскочила на кровати.
– Совсем рядом, – прошептала она в пустоту.
Снизу послышался звук закрывающегося портрета. Значит Драко ушел. Поднявшись с постели, девушка пошла в сторону комнаты Малфоя. Она прекрасно помнила про рисунок, но не будь дымки застилающей ее глаза, она бы не осмелилась пойти в комнату, из которой ушла какое-то время назад. Это был явно не первый портрет. У слизеринца талант.
Недолго копаясь в вещах своего молодого человека, она нашла альбом, и, открыв его, громко ахнула. В альбоме были её портеры. От первой до последней страницы.
Она недолго рассматривала рисунки. Через несколько минут дымка с глаз девушки спала, и Гермиона не могла вспомнить, как попала сюда.
Немного позже, стоя на астрономической башне, парень с платиновыми волосами вдыхал тяжелый, душный запах приближающегося дождя. Молния сверкнула во второй раз, и он начал отсчитывать секунды. Едва он досчитал до шести, как грянул трескучий гром. «Еще ближе» – пронеслось в его мыслях, я закапал дождь.
Он бил своими крупными каплями по крыше, по листьям деревьев, и по далекой (если смотреть с этой башни) земле. Легкий, но холодный порыв ветра, сделал воздух не удушающим, а свежим и пронизывающим до костей. Воздух поступал в легкие, и приносил такое долгожданное блаженство. Осенняя непогода – что может быть прекрасней?
Внезапно, легкие девичьи руки легли на плечи парню, и переплелись в районе груди. Кто-то прижался лбом к спине.
– Грейнджер, – выдохнул он. После недавней ссоры он и не знал как себя вести. Они ушла из комнаты злая, а теперь обнимала его. Девушка невнятно прошептала его имя, и он аккуратно к ней повернулся. Глаза девушки стоящей перед слизеринцем были наполнены непролитыми слезами. От вида ее покрасневший глаз, ему стало не по себе. Будто кто-то с силой треснул ему в солнечное сплетение, заставляя задыхаться.
– Герм… – снова произнес он.
– Это я, Драко. На тех рисунках. И сегодня утром ты рисовал меня. Почему?
Он рисовал ее потому, что любил. Маглорожденная Гермиона Грейнджер была самой красивой в его жизни. Она была его мечтой. Его музой. Он просто не мог не рисовать ее. Рисовать ее значило жить. Другие живут музыкой, стихами. А он ее портретами. Он дышал ими. Иногда его одержимость доходила до того, что он слышал ее запах, исходящий от картины.
Снова сверкнула молния.
В Болгарии в это время стояло солнце. Родовое поместье Крамов в это время года было необычайно красиво. В саду преобладали желтые и красные цвета, а воздух был наполнен запахом сухих листьев.
Молодой Болгарский спортсмен любовался видом сада из окна своего кабинета.
– Раз, два, три, – начал считать мужчина, даже не замечая этого за собой, – четыре пять.– И тут в его голове, словно раскаты грома пронеслись слова любимой девушки «Мне кажется, Виктор, что это любовь. Та, что бывает безумной. Безудержной. Любовь с отголоском зависимости. Я как наркоманка, обещаю завязать, но с каждым разом все тяжелее останавливаться…».
– Неужели она полюбила кого-то так, как я когда-то? – спросил он себя задумчиво. Он не видел Гермиону какие-то полтора года, но чувствовал сердцем, как она изменилась. Виктор мечтал подарить своей любимой счастье. Но его любимая стала счастливой без него.
А солнце в Болгарии светило все ярче.
За прозрачными стенами теплиц был ливень. Не смотря на то, что он шел уже около часа, гроза была относительно далеко. Сверкнула молния, и чернокожий парень начал отсчитывать секунды. Раз, два, три, четыре и бабахнул гром. Панси, мирно спящая на его плече, дернулась. Он притянул ее ближе.
Как же он ее любил! О, Мерлин! О, Моргана! И все их гребаные ученики. Любить кого-то так сильно, как любит он… рисковать всем на свете, и нарушать школьные правила. Они пробрались в теплицы, чтобы провести немного времени вместе. Чтобы обнимать ее.
Любовь причиняла Блейзу Забини боль ежесекундно. И как только люди не умирают от этого чувства? Блейз Забини был готов отдать жизнь за любимую. Готов был даже принять за нее метку. Его малышка. Его любовь. Его жизнь.
Он поцеловал спящую Панси в лоб, и в миллиардный раз решил ее никогда не отпускать.
Гарри Поттер смотрел на свою любимую, и принимал, наверное, самое трудное решение в своей жизни. Ему было больно, что люди умирают за него. Любимые люди. Он и так потерял двух отцов и маму. Его маленькая рыжая непоседа. Слишком взрывной характер. Закрыть бы ее где-нибудь, и не выпускать, пока война не кончится.
Гарри Поттер понимал, что пока она с ним, она подвергается невероятной опасности. Ее могут похитить, убить, пытать. Золотой мальчик не может такого допустить. Поэтому твердо решил, что уйдет от нее. Сегодня же. Разорвет помолвку. Наверное, навсегда, ведь Джинни никогда ему не простит такого предательства.
За окном гостиной гриффиндора сверкнула молния. Три секунды до грома. Три. Раньше их было трое. Золотое трио. А теперь Гермиона с Малфоем. Рона вообще практически не видно. И он один. После рождества он возьмет Гермиону и Невилла и отправится за хоркусами.
У Кети Селмон и ее брата был обычай, если блеснула молния, отсчитай секунды до грома. Спустя года она делала это на автомате. Просто считала пока не грохнет. Так и сейчас, сидя в пустом классе с обнимку с Фредом Уизли, она отсчитала две секунды. Девушка вздрогнула в объятиях любимого.
Демьян погиб во время такой вот грозы. Гроза была совсем рядом, и промежуток между молнией и громом составлял две секунды. Лошадь испугалась, и встала на дыбы, а он… Девушка с розовыми волосами часто винила себя во всем. Дракл ее дернул взять в тот день его лошадь. А ему пришлось взять ее. Лейла была пугливым животным, вот и испугалась молнии. Той молнии, что вызвала Кети. Она хвасталась брату, как управляет стихийной магией. Доуправлялась.
А Фред так напоминает ей Демьяна.
Молния сверкнула снова, и спустя всего секунду прогремел гром. Светловолосая девушка стояла во дворе Хогвартса. Её босые ноги по лодыжку увязали в луже. Холодные капли дождя падали на поднятое к небу лицо. Так Луна чувствовала себя комфортнее. Этой грозы она ждала давно. Говорят, молния отгоняет мозгошмыгов.
Но мозгошмыги волновали девушку не так, как судьбы других людей. Как хотела бы Луна быть обычной девушкой со странностями. Но нет! Она обязательно должна видеть ауру и чувства людей. Она обязательно должна знать их судьбу. Как не стать странной с таким багажом?
Луна очень переживала за своих друзей. Она почти точно знала, как сложится жизнь каждого из них. Она знала, что Гермиона сходит с ума. Она переживала за нее. Но больше она переживала за Драко Малфоя. Ее верный друг не был готов к тому, что обрушится на него завтра ночью. Не был готов…
Молния и гром пронеслись одновременно. Величайший мастер зелий всех времен и народов сидел в своем кабинете и издевался над работами своих учеников. Поттер и Уизли – бездарности. Гойл и Крэбб – выше ожидания. Малфой – великолепно. А вот Грейнджер в последнее время стремительно сдает позиции. Конечно, маг понимал, любовь кружит голову и все такое… Но Гермиона Грейнджер, даже будучи влюбленной в Уизли, никогда не опускалась до такого. Будут прокляты эти Малфои с их кровью.
Тут в кабинет влетела сова и, кинув письмо, улетела. Великий зельевар и просто великолепный мужчина вскрыл печать и начал читать.
«Дорогой Северус.
Ты прекрасно знаешь, что замышляет мой муж. И прекрасно знаешь, что мой сын ни за что на это не пойдет. Я писала Драко. Он не ответил, а это значит, что он сделает все возможное, чтобы пойти против Люциуса.
Если вдруг Драко придет к тебе за помощью, помоги. В память Лили. Я знаю, Драко связался с маглорожденной гриффиндоркой, история стара как мир, Северус!
Помоги ему, прошу тебя!
С Уважением Н.М.»
– О, эта горячая Блэковская кровь! – воскликнул зельевар.
Во время той грозы многие обитатели Хогвартса копались в себе, принимали важные решения, или просто вели внутренние диалоги. Все знали, что скоро все изменится. Но верить в это не хотел никто.
====== 19 ======
Я узнаю когда-то наверно,
Что уйти до безумного сложно
Можешь быть ты прелестной и скверной
Но тебя не любить невозможно.
(с) Рок острова.
Сегодня был весьма быстрый день. Утро у меня пролетело незаметно; после обеда я начал готовится к балу; и вот уже без пятнадцати восемь я стою в гостиной старост и жду Гермиону. Изредка из ее комнаты доносятся грохот и приглушенная ругань, что заставляет меня улыбаться.
Но когда гриффиндорка спустилась ко мне, я просто забыл, как дышать, не то, что улыбаться. Было ли в вашей жизни, что-то такое прекрасное, заставляющее падать на колени, и возносить до Божества? Безусловно, было! Так вот, Гермиона была в миллиарды раз красивее.
Волосы девушки были собраны в красивую прическу, слов для которой в этом бренном мире просто нет. На ней было ярко красное платье с едва заметным блеском, красиво обтягивающее фигуру, без бретелей и декольтированное в форме сердца. Длина была на ладонь выше колена -причём с правой стороны ткань спускается чуть ниже.
– Гермиона, выглядишь потрясающе! – девушка немного покраснела, и смущенно улыбнулась.
– Ты тоже.
Я взял ее под руку, и повел вниз. Старосты открывают бал. А я об этом и думать забыл. И мне кажется Гермиона тоже. В зале она произнесла речь, и пожелала всем приятного вечера. Дамблдор объявил, что мы с Гермионой танцуем первыми.
Заиграла медленная музыка. Я положил одну руку Гермионе на талию, а другой сжал ее ладонь и держал наотлет. Шаг, другой, и вот слышен голос, медленно напевающий не самую веселую песню. Гермиона держалась уверенно. Неудивительно. Готов поспорить, к танцу с Крамом она готовилась не один месяц. Я взглянул Гермионе в глаза, и чувство ревности пропало. Она была счастлива. Действительно наслаждалась происходящим.
Мы вальсировали в центре зала, полностью отдаваясь чувствам. Все, что я в действительности чувствовал, все переходило в танец. Вся нежность и любовь. Краем глаза я заметил, что все ученики и учителя как завороженный смотрят на нас. Я сделал легкую поддержку, немного оторвав ее от пола. В глазах девушки появился восторг.
Постепенно музыка начала сходить на нет, и зал взорвался аплодисментами. Я прижался лбом ко лбу Гермионы. Она, тяжело дыша, улыбнулась. Музыка заиграла снова, и все в зале начали танцевать.
После часа танцев, я повел Гермиону к напиткам, и налил ей тыквенного сока. К нам подошел Забини.
– Что наслаждаетесь соком? – спросил он с ухмылкой. – А покрепче не хотите? – и протянул мне бутылочку из-под маггловского йогурта. Я отхлебнул. Огневиски. Замечательно. И протянул Гермионе. Та принюхалась к содержимому, схватилась за живот, прикрыла рот рукой, и стремительно вылетела из зала. Я уже ломанулся за ней, но Блейз схватил меня за рукав пиджака. – Драко, сам знаешь, как порой бывает хреново от одного запаха алкоголя. Щас вернется. Не переживай, – и снова приложился к бутылочке, которую Гермиона впихнула ему убегая.
– Напиваетесь? – спросила подошедшая Панси. Блейз посмотрел на нее как-то странно. Испуганно, что ли. – Блейз, – обратилась она к нему, и он вздрогнул, – дай глоточек. – Трясущимися руками он протянул ей бутылочку. – Спасибо.
– Блейз, можно тебя на минутку? – и я потащил его в сторону от Панси. – Ты чего, друг мой чернокожий?
– Сам все скоро узнаешь, бледнолицый мой товарищ, – и пошел обратно к Панси, которая охреневшим (по-другому не назвать) взглядом смотрела на Гермиону. – Панси, я бы хотел… ну знаешь…. Поговорить….– девушка снисходительно улыбнулась.
– Наедине?
– Нет! – быстро ответил Блейз и замахал руками.
– Ну, тогда я слушаю…
– В общем Панси… ты же меня любишь?
– Конечно. Ты сомневаешься?
– Нет, нет, что ты? – он вытер пот со лба. – Я тоже очень сильно люблю тебя, Панси. Ты самое дорогое, что у меня есть в этой гребаной жизни. Да ты прекрасно знаешь, что я к тебе чувствую. Просто… – он встал на колено, и достал из кармана брюк коробочку, и протянул ее девушке, раскрывшей рот от удивления. – Панси, ты выйдешь за меня замуж?
Панси Паркинсон стояла ни живая, ни мертвая. Бледная, с трясущимися руками. И к превеликому сожалению, у меня было тоже состояние. Панси смотрела то на Блейза, то на меня, то на Гермиону. Мы с Панси знали, что она не может ответить Блейзу «да». Но было страшно и больно произносить причину вслух.
Пол зала уже смотрели на нашу четверку. Со стороны мы выглядели странно. Блейз на коленях, перед ним Панси, рядом я, и Грейнджер вцепившаяся в мою руку от восторга. Это позор. Позор для Блейза.
– Блейз, солнышко… Я… Я очень сильно люблю тебя… Но… Прости я не могу за тебя выйти… – мой чернокожий друг внезапно побледнел, если это вообще возможно у таких, как он. Гермиона стоящая рядом громко ахнула. Я выдернул руку, из ее цепкой хватки, шагнул, и обнял Панси, прошептав ей, чтобы она сказала ему. – Блейз, прости меня… мне писала мать… Мы с Драко помолвлены.
Блейз вскочил и уставился на меня. Я перевел взгляд на Гермиону. Она была без сознания, на руках у Уозлика. Панси тихо плакала. В зале стоял шум.
– Ты знал? – Забини схватил меня за грудки, и начал трясти. – Ты знал о помолвке? – я лишь кивнул.– Давно? – я ответил, что пару дней. – И нечего не сделал? Ты знал и нечего не сделал?! Да какой ты после этого друг? – он толкнул меня и пошел в сторону Гермионы и морковноголового. – Рыжий, отдай ее.
– Не надо меня отдавать, я уже в порядке… – сказала она и слезла с рук Бон-Бона.
– Пошли, Грейнджер. Эти двое считают, что мы не должны ничего знать. Им, наверное, будет лучше без нас.
И они ушли. Гермиона даже не посмотрела на меня. Просто пошла взяв Блейза за руку. Зал смотрел на нас с Панси. Моя боевая подруга плакала, сидя на полу. К нам подошел Снейп, и жестом приказал нам следовать за ним. А что еще собственно делать?
В кабинете декана было холодно и неуютно. Еще никогда тут не было так неприятно. Панси уже не плакала, но периодически всхлипывала. Я же стоял с непроницаемым видом, но внутри горел. Горел адским пламенем. Боль, безысходность, ревность и снова боль. Эти чувства сжигали меня изнутри. Прожигали вены. Готовы были вот-вот вырваться наружу. Но не вырывались. И я стоял словно статуя. Холодная и неподвижная.
– Мисс Паркинсон, я думаю вам нужно написать родителям, что мистер Забини сделал вам предложение, и что вы любите его. Не думаю, что Люциус будет настаивать на свадьбе. Ведь ваши родители, насколько я знаю, категорически отказываются от того, чтобы вы приняли метку.
– Вы правы, сэр, – ответила Панси.
Вот так и рушатся последние мосты, которые связывают ребенка с родителями пожирателями смерти. Я знал, что мистер Паркинсон имел метку, как и мой отец. Знал, что его мать верит взглядам Волон-Де-Морта, и готова за них бороться. Но они были категорически против, чтобы Панси принимала метку. Ее отец был против. А мой жаждал, чтобы я принял метку. Грезил и мечтал. А мать не могла с ним бороться. Она не имела такой власти. Я был уничтожен словами Снейпа.
– Можете идти, мисс Паркинсон. А вам мистер Малфой, я попрошу остаться, – как только Панси вышла за дверь, я подошел к столу я уселся на него. – Не сиди на столе, Мерлин накажет, – я только отмахнулся. – Хочешь почитать, что мне написал твой отец этим утром?
– Нет уж, спасибо! – но, не смотря на мой ответ, зельевар протянул мне пергамент. – Здравствуй, друг мой Северус! – начал я нарочито официально и помпезно. – Да, дядя Северус, отец всегда любил вычурные приветствия….
– Не отвлекайся, Драко!
– Я надеюсь ты находишься в добром здравии… – я фыркнул, – да… Дядя Северус, вы в добром здравии?
– Драко!
– Читаю, читаю… Темный Лорд набирает сторонников… бла-бла-бла… ты замечательный шпион… Ха, неприкрытая лесть и… – профессор прожигал меня взглядом. – Ладно, не отвлекаюсь… Он тебе доверяет… Убеди старого идиота Дамблдора отпустить Драко завтра утром. Темный Лорд хочет оказать нам честь, и сделать Драко… Что?! Одним из нас?! Да этот придурок просто спятил!
– Тем не менее, Драко, завтра утром ты едешь домой, чтобы принять метку.
Замечательно! Просто замечательно! Кто бы сомневался, что все кончится именно так?! Я сидел в угле астрономической башни, и курил одолженные у Поттера сигареты. Одну за одной, так что начинает тошнить. Но тошнота притупляет другие чувства.
Я помолвлен (хоть и временно) с лучшей подругой. Мой лучший друг, парень моей подруги, ненавидит меня. Моя любимая… да Дракл ебет, что там моя любимая. Что она чувствует из-за того, что я помолвлен с Панси?
И тут дверь на башню открылась, и я услышал голоса Гермионы и Блейза.
– А я ведь люблю её! – сказал Блейз. – Дракон мой друг. Черт, Грейнджер, может, ты выпьешь уже?! А то я пьян и говорю, не замолкая, а ты весь вечер ни капли в рот и молчишь как партизан.
– Нет, Блейз. Я просто, когда расстроена, не люблю говорить. А не пью, потому, что у меня изжога, – Гермиона смотрела на Блейза чуть не плача. – Скажи, а как так получилось, что ты полюбил Панси?
– Если ты ждешь сопливую историю любви, то я тебя разочарую. Все было буднично и грязно. Панси встречалась с Драко какое-то время. Хотя встречалась трудно сказать, они спали. И вот я начал замечать, что сидя рядом, они стараются не смотреть друг на друга. Целуются с таким лицом, будто их сейчас стошнит. И между ними не было огня. Чисто физические отношения. Секс. Я подошел к Драко, и спросил, любит ли он Панси. Тот ответил, что нет. Тогда я пошел к Панси и рассказал ей об этом. Она не плакала, и ей как я понял, даже не было больно. Она просто предложила мне нажраться. И когда мы перевыпили, я полез её целовать. Хотя тут начнутся сопли, Грейнджер. Наутро я понял, что все мои мысли занимает Панси и этот поцелуй. Мир начал вращается вокруг этой удивительной девушки. Я бы и хотел сказать, что она стала для меня самой красивой на свете, вот только совру. Есть девушки красивее, но они уходят на второй план, ибо Панси стала ниточкой связующей меня с реальностью. Прозвучит ужасно, но она стала моей жизнью.
– Блейз, а если она умрет? Ты знаешь, война не будет спрашивать, кого забрать, а кого оставить. Что будет?
– Я не знаю. Мне кажется, я потеряю все. Моя жизнь будет пустой без нее. Но я буду продолжать жить. Отомщу, безусловно. Но жизнь продолжается. И… нет, Грейнджер, я не хочу думать о том, что Панси может умереть. – Еще около пяти минут они сидели молча, и я уже собрался уходить, когда Блейз снова заговорил. – А ты, Гермиона? Как ты полюбила Малфоя? – мне стало интересно, и я вжался в угол, чтобы меня не заметили. Притаил дыхание.
– Эм… – замялась она, – я вроде не говорила, что люблю его….
– Да по тебе это видно. Как ты смотришь на него. Как прикасаешься. Просто как это началось?
– Ну…. Начнем с того, что я всегда считала его красивым. Даже когда мы были врагами. А потом, я просто заглянула в его душу. После нашего первого раза, он по неосторожности дал мне увидеть себя его глазами, и тогда я решила дать ему шанс. Как-то ночью, зайдя в его комнату, даже не спрашивай, зачем я туда пришла, я услышала, как он шепчет мое имя. В тот момент во мне что-то перевернулось. И я просто поняла, что нужна ему. А на следующее утро, я смотрела на него по-другому. Знаешь, как будто вдруг он стал солнцем, воздухом, небом, землей, моим сердцем. Весь мир начал превращаться в него. Между строк в книгах было его имя и его фразы. – Она остановилась и глубоко вздохнула. – Иногда, когда я сильно переживаю, я начинаю терять контроль над собой. И в такие моменты я вспоминаю его запах. И контроль возвращается. Рядом с ним я становлюсь… Самой собой.
– Как все мило и розово…
– Я же девушка, Блейз!
– Ну да…
И не желая более подслушивать, я пошел в гостиную старост, ждать Гермиону. Это последняя моя ночь в качестве нормального человека. Надо прожить ее по максимуму. Быть может, когда я стану пожирателем, Гермиона больше не захочет иметь со мной дело.
Я ждал Гермиону в гостиной старост очень долго. Когда часы над камином прогремели три часа утра, портрет с шумом отодвинулся, и вошла Грейнджер. На ней явно были школьные брюки Гойла, и рубашка Панси. В руках она несла платье и туфли. И можно было бы подумать, что она с кем-то переспала… Но ее прическа и макияж были идеальны, и только тушь немного потекла из-за слез.
Без лишних слов я подошел к девушке, обхватил ее лицо руками и поцеловал. Нежно, спрашивая разрешения. Без колебаний она ответила на поцелуй, кинула свою ношу на пол, и обняла руками за шею. Я попятился назад к дивану, попутно углубляя поцелуй. Гермиона покорно двигалась за мной. Создавалось ощущение, что она делала это на автомате. Я легонько оттолкнул гриффиндорку.
– Гермиона, что происходит? – спросил я, заглядывая ей в глаза.
– Ничего! – она вновь потянулась меня целовать, но я вновь ее оттолкнул.
– Нет, Грейнджер, отвечай! – она тяжело вздохнула, села на диван, поставив локти на колени и положив лицо на ладони.
– Драко, ты помолвлен с Панси. Вы… – я приложил палец к ее губам.
– Грейнджер, никакой помолвки. Пока ты хочешь быть со мной, я только твой. Блейз меня убьет, если я женюсь на Паркинсон.
– Правда? – спросила она, поднимая голову.
– Правда, – ответил я, усаживая ее к себе на колени. Она повернулась корпусом ко мне и уселась на одно колено так, что ее ноги оказались между моими. Она обняла меня за шею и прижалась к губам. Как сладок миг любви.
Я провел рукой по ее спине, и понял, что лифчика на ней нет. От осознания этого факта у меня в штанах все зазвенело. Я стянул с нее рубашку через голову, а она разорвала мою. Я притянул Грейнджер ближе к себе. Она пылала. Близость ее горячего тела возбуждала меня настолько, что член больно терся о штаны. Она провела рукой по моей восставшей плоти, чем заставила меня стонать, и улыбнулась. Ее улыбку я почувствовал губами.
Я принялся ласкать ее грудь. Слегка зажал сосок, заставляя стонать и ахать одновременно. И видимо мстя, за то, что я ее дразню, она прижимается грудью к моей груди, всасывает мой язык в себя и ласкает его своим. Теперь мне действительно больно. Никогда не думал, что буду возбужден до боли.
Гермиона ловко расстегивает мои брюки, и запускает руку внутрь, сжимая мой член. Из меня выходит какой-то пищащий звук, и девушка хохочет. Я расстегнул ее штаны, и кое-как мы стянули с себя оставшуюся одежду. Ненужные тряпки.
Не отрываясь от ее губ, я опрокинул девушку спиной на диван и навалился сверху. Начал целовать ее шею, ключицу, и повел дорожку влажных поцелуев к ее лону. Батюшки! Да она же влажная, возбужденная, готовая и… Гермиона хватает меня за волосы и тянет к лицу.
– Драко, я люблю тебя! О, Мерлин, как же я тебя люблю! – и у меня больше нет сил сдерживаться. Я вошел в Гермиону. И о, Мерлин, это ощущение. Когда она плотно сжимается вокруг тебя. Сладко, жгуче, захватывающе. Я задвигался в ней. Аккуратно, но вот-вот готовый сорваться и оттрахать ее до смерти.
Она подалась бедрами мне навстречу, и мы, выбрав темп, слились в грешном танце. И Гермиона кончила. С громким криком. И поцарапала мне спину. Стенки ее лона сжимаются вокруг меня, и я кончаю вслед за ней, изливая в нее свой оргазм.
Это было лучшее прощание в моей жизни.
====== 20 ======
Все страсти, все любви мои возьми, –
От этого приобретешь ты мало.
Все, что любовью названо людьми,
