Текст книги "Shattered (СИ)"
Автор книги: Molly Weasley
Соавторы: ,
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
– Принеси мне сока, – попросила она, когда поцелуй закончился. И я пошел за соком. Пошатываясь, спотыкаясь, но пошел. У бара стояла светловолосая девочка со странностями. Из Ревенкло. Так. Имя. Полунна. Надо воспроизвести вслух её имя. Хм.
– Здравствуй Драко! Твоя голова так и кишит мозгошмыгами! – сказала она.
– А, Лавгуд! Да, и не только мозош … моз ... Ну ими короче! – она смотрела на меня с улыбкой, и я спросил, что такого интересного она во мне нашла.
– Хочешь я тебя отрезвлю? – я закивал, и комната поплыла перед глазами. Потом она коснулась кончиками пальцев моей головы, опьянение сошло на нет. – Кстати, Гермиона тебя больше не ненавидит. Но переживает из-за чего-то. Наверное из-за ночи. Дай ей время подумать. Хорошо? – я снова кивнул, и Луна вышла из трех метел.
[1] Э. Бронте « Грозовой перевал» – переделанная цитата.
====== 15 ======
Жизнь не такая, какой мы хотим её видеть.
Она ужасна. Неидеальна. Страшнее атомной войны.
Пора бы снять розовые очки и самому увидеть это.
– С тех, как ты выразилась, радостных событий прошло два дня, а я до сих пор не могу отойти от ухаживаний твоего помолвленного друга Поттера! – воскликнул я, когда Грейнджер завела шарманку о том «как же все замечательно складывается». И Джордж (или как там его?) с Ангелиной, и Гарри с Джинни, и Фред с Кети, и Блейз с Панси, и Малфой больше не язвит. Тьфу. Уже поперек горла эти гриффиндорцы стоят.
После той попойки, Панси и Блейз неразлучны настолько насколько можно. Слава Мерлину, что у них пока все хорошо. Ну не считая маленькой обиды. Такой крохотной, что Панси не разговаривает с Блейзом. Но это не важно. Сейчас у них все хорошо, относительно прошлого. А мало ли что может произойти в ближайшее время. А еще мы с Поттером начали всячески друг друга избегать, ибо тот напился в щи, и лез ко мне целоваться. Фу!
– Малфой, прекрати ныть! Он был пьян, с кем не бывает? Кстати, о пьянстве! Как ты так быстро протрезвел? – спросила Грейнджер, слезая с подоконника, и садясь на диван рядом со мной.
– Это все Лавгуд! – сказал я загадочно.
А вообще мы с Полумной уже давно друзья. Она младше нас на год, но каким-то мистическим образом попала на наш курс. Как так произошло, вообще не представляю. Но я не спрашивал, а она не рассказывала. А вообще подружились мы на четвертом курсе, во время бала.
В тот вечер я психовал, что Грейнджер пришла на бал с Крамом. Какого черта он может пригласить грязнокровку на бал, а я не могу?! Луна тогда заметила мои терзанья, и сообщила мне, что моей Грейнджер этот… хм… назвала она его как-то странно... а впрочем, не важно. Она сказала, что гриффиндорке Виктор Крам не нравится ни капельки. Я поспешил узнать, откуда такая информация, пропустив мимо ушей, что она назвала её «моей Грейнджер». После чего она мне доступно объяснила, что видит ауру людей, и их чувства к другим.
Тогда я лишь фыркнул. Но к концу года убедился в правдивости её слов. После пятого курса я даже пригласил её в Малфой-мэнор на каникулы, но она на меня дулась из-за инспекционной дружины.
Я даже позволяю ей называть себя Хорьком. Потому, что она произносит это, не стараясь обидеть. Ну и еще потому, что я порой называю её Психуной или Полоумной.
А теперь к вопросу о Грейнджер. Когда я сообщил ей, что это все Луна, челюсть гриффиндорки упала на пол. Она смотрела на меня, опешив.
– Ну-ка повтори! – сказала она после раздумья.
– Это благодаря Полумне Лавгуд.
– Не верю.
– Не верь.
– Черт, Малфой, это правда? – я кивнул. – А её ну… дар… Это тоже правда? – я встрепенулся.
– Какой дар? Кто тебе сказал?
– Луна.
– Значит правда. Ладно, Шерлок, пошли на завтрак, – сказал я, встал с дивана и протянул ей руку, которую она сразу же приняла и тоже встала.
– Ты знаешь о Шерлоке? – спросила она с расширившимися от удивления глазами.
– И Шерлока и Ватсона. Скажу даже больше, я знаю все произведения этого автора.
– Он был маглом!
– Хей, Грейнджер! – сказал я обнимая её одной рукой за талию. – Полегче! Он был величайшим волшебником! И моим предком! Артур Конан Дойл – это его псевдоним. На самом деле Герпион Салазер Малфой, названный в честь великого Салазара Слизерина.
– Оу, мои извинения.
На завтраке Грейнджер, как повелось с пятницы, уселась между Блейзом и мной, и поэтому, когда к Забини прилетела сова, от принесенного послания которой у моего чернокожего друга чуть не случился инфаркт…. А в прочем я потерял мысль. Короче Грейнджер узнала, что находится в письме первой, и погрузилась в долгие раздумья. И только вечером вышла из этих раздумий.
– Я знаю! Закричала она и кинулась мне на шею. Когда я спросил, что такое стряслось, она попросила отвести её к Блейзу немедленно. А что мне, собственно говоря, оставалось делать? Любой каприз для милой сердцу дамы.
Увы, увидев его, она сразу же накинулась с объятиями и требованиями.
– Блейз, срочно дай мне то письмо! – от упоминания письма он снова побледнел. Я заглянул в текст письма, через плечо Грейнджер.
«Сын!
Я хочу сказать, что тебе пора бы уже найти невесту. На осенний бал в Хогвартсе ты должен прийти с ней. Если на бал ты придешь один, мы с Филипом сами найдем тебе невесту. Удачных поисков.
Мама.»
– Ты должен сделать Панси предложение! – воскликнула она радостно. Эх, Грейнджер, какая ты наивная.
– Гермиона, ты спятила. Во-первых, Панси на меня обижена. А во-вторых, я не уверен, что хочу связать с ней жизнь. Точнее конечно хочу, даже очень! Но не уверен, что смогу.
– Но ты же любишь её!
– Конечно, люблю, Гермиона! Всем сердцем люблю, но… Это все сложно. Мы не женимся на тех, кого любим. Я, Панси, Драко, Кети, Нотт, Гойл, Кребб. Мы – дети своих родителей. Хочешь, я расскажу тебе? Я люблю Панси, а она меня. Но кто знаешь, может завтра ей придет письмо, что она обручена с Гойлом. Господи, Грейнджер, мы тоже любим! Но судьба свяжет нас не с теми, с кем хотелось бы. Ты понимаешь? Грейнджер, мы дети своих родителей. – Сказал Блейз, совершенно убитый.
Гриффиндорка притихла, и у меня появилось время подумать. Все что сказал мой чернокожий друг сейчас, я знаю с детства. Мне найдут невесту, я женюсь, у нас родится наследник. Затем, своему сыну я найду невесту, и так будет продолжаться, пока род Малфоев не прекратится. При этом меня никто не спросит, хочу ли я жениться на той, что мне нарекут. Да я слова не посмею сказать! И останется Гермиона Грейнджер в моей памяти девушкой, которую я любил. Люблю. И буду любить. Через пятнадцать лет я стану мрачным, озлобленным на мир, замкнутым в себе. У меня будут воспоминания о том, что была в моей жизни девушка, с шоколадными глазами и непослушными волосами. И то, как я потерял её. Как она вышла замуж. Родила детей. Стала счастливой.
Хочу ли я такой жизни? Нет. Будет ли у меня такая жизнь? Я уверен почти на сто процентов, что да. И каждого из нас – аристократов, настигнет та же участь. Такая простая, но такая страшная правда. Мы – дети своих родителей.
Я оставил Грейнджер и Забини одних, и «полетел» к единственному человеку, способному меня понять. К крестному, который, так же как и я, пронес сквозь года любовь к маглорожденной девушке. Я пошел к Снейпу.
Не церемонясь, я распахнул дверь в кабинет зельеварения. Как я и ожидал, профессор сидел за столом и проверял домашние задания. Когда я начал громко шагать в его сторону, он нехотя поднял голову.
– А-а-а, будущий папочка! Ну здравствуй, Драко. Чем обязан? – он откинулся на спинку стула, и скрестил руки на груди.
– Беременность Грейнджер мнимая. Она рассталась с рыжим нищебродом и заявила, что встречается со мной. Я помогаю ей, потому, что…
– Влюблен в нее с детства, – закончил за меня Снейп, и тут начался вынос мозга. Он прочитал мне длинную нотацию о пользе легилименции и оклюменции; о том, что он с первого совместного урока Гриффиндора и Слизерина знает о моей любви к мисс Грейнджер и том, какая я неблагодарная свинья (хорошо хоть не хорек). На этом лекция была закончена, и он спросил у меня что мне надо.
Я поведал Снейпу о своих переживаниях (тактично опустив тот факт, что не хочу стать таким как он). Пересказал монолог Забини. После чего Снейп прочитал мне лекцию как надо завоевывать девушек. В общем-то, все, что он мне рассказал, я и до этого знал, но вот пара его наставлений меня удивили. Самое главное (по словам самого дяди Северуса), это не называть мисс Грейнджер грязнокровкой, не поливать её грязью, и показать, что чувствуешь.
Потом глаза моего декана погрустнели, и он пустился в раздумья. А так как легилименции я обучен еще лучше, чем оклюменции, мне не составило труда влезть любимому дядюшке в мозг. Хотя его барьеры всегда наисложнейшие. Но на данный момент это наисложнейший барьер ослаблен воспоминаниями о прекрасной Лили Эванс.
– Не упусти её, – сказал, наконец, крестный голосом конченого человека. Всего три слова. Три слова, и мудрость, пронесенная сквозь года. Мудрость человека, упустившего любимую. – Она, вероятно, самое дорогое в твоей жизни.
Те, кто меня читает, Здравствуйте!
Слету хочу сказать, что меня угнетает отсутствие комментариев....
Но я надеюсь с выходом новой главы, появятся и комментарии)
С любовью, Ваша Molli♥
P.S.Ваши отзывы очень важны для меня. Они моё вдохновение!
====== 16 ======
Любовь – странная штука. Тебе кажется, что ты знаешь человека как облупленного, но при этом не знаешь о нем нечего. Странно, не правда ли? Хочешь понять любовь ли это? Все очень просто. Знаешь ли ты, чем пахнет твой любимый? Да? Сочувствую друг, ты увяз в этом болоте.
Со времени разговора со Снейпом прошел месяц. И теперь я точно знал, что не могу позволить себе упустить Грейнджер. Проще умереть, чем упустить её. У меня было шесть лет, чтобы добиться её, но я сидел на попе ровно. Теперь, или никогда. Я скажу ей все на балу, на который мы пойдем вместе. Ну а с кем еще ей идти, как не со мной? Мы же вроде как «встречаемся». И без этого понятно, что я не пущу её с кем-то другим, кроме меня.
А вообще Грейнджер очень странно себя ведет после нашей ночи. Она такая спокойная, будто все произошло так, как должно было произойти. Очень странно. Я думал, она как минимум бросит меня в голову что-нибудь, ну или хотя бы наорет. Или вообще запретит к себе подходить. Я, конечно, не хочу, чтобы она начала все это делать, просто странно. Я бы спросил у нее, да меня в принципе все устраивает.
И вообще, Грейнджер стала похожа на слизеринку, с помесью гриффиндорской натуры. Она даже с Гринграсс подружилась, и таких сплетен про Браун напускала… Мама не горюй! А еще порой как посмотрит… Снейп со своими взглядами нервно курит в сторонке.
А вчера вообще застал её и Северуса попивающими чаек в кабинете зельеварения. Вид такой устрашающий, что я думал меня инфаркт схватит. Представьте, что Снейп улыбается. Представили? Страшно? Так вот распитие чаёв с Грейнджер это во сто крат страшнее!
Да я и сам не лучше. Увидев все это, я побежал жаловаться Поттеру. Как так? Его лучшая подружка гоняет чаи с их врагом №3(!!!). Ибо первый Волон-де-Морт, а второй я. Так вот Поттер, услышав эту новость, перерыл пол Хогвартса в поисках Волон-де-Морта (ну или хотя бы пожирателя), закатал мне рукава, и пошел скандалить. Да такой скандал закатил, что Грейнджер обиделась, и теперь строит планы мести нам обоим. МЕСТИ!!! ГРЕЙНДЖЕР!!!
– Как я могла забыть?! – воскликнула она утром следующего дня, и стукнула себя по лбу. Забини аж омлетом подавился. – Малфой! – она хитро на меня посмотрела, и мне стало не по себе. Мало ли, что там ей в голову взбредет. Общение со Снейпом и Асторией никого еще не меняли в лучшую сторону. – Ты помнишь свои слова, когда ты поймал меня после зельеварения, меня еще тогда только-только выписали.
Я начал вспоминать, что же такое я ляпнул тогда. Но в голове крутились только слова гриффиндорки, о том, что она считает меня космически красивым.
Не дожидаясь моего ответа, она прокричала:
– Ты поцелуешь Гарри! В губы!
Блейз снова подавился омлетом. Панси соком. Астория уже успела рассказать хаффлпафу.
– Грейнджер, ты видимо шутишь! – Нет, она просто не могла говорить правду! Хотя вид у нее был такой довольный, что я поражаюсь, как она себе еще не захлопала. Девушка вскочила со своего места и понеслась к выходу, я пошел за ней, на ходу интересуясь, куда её понесло.
– Я к Северусу, расскажу ему, что я придумала! Сегодня, Драко, во время обеда!– я оглянулся. Профессора зельеварения действительно не было на месте. И откуда она всегда знает, где находится Снейп.
От пришедшей мысли в голову, я встал как громом пораженный. Неужели у них роман? Нет, не может быть! Снейп ведь… Он ведь… ну… любит мать Поттера. Всегда там и все дела… А Грейнджер она… Уже убежала довольно далеко. Я побежал за ней. Добежав до подземелий, я встал прямо под дверью класса зельеварения. Звуков не было. Никаких. Кроме причмокиваний. Они целуются прямо под дверью!
Что-то в животе завязалось в тугой узел, кровь ударила в голову, а перед глазами потемнело от злости и обиды. Я кажется… ревную? Неприятная вещь эта гребаная ревность. Гребаная Грейнджер. Она хочет, чтобы я поцеловал Поттера? Без проблем. Все для тебя, дорогая Грейнджер. Отлично. Просто замечательно.
К обеду злость на Грейнджер достигла отметки «шаг до ненависти». Снейпа я тоже был готов убить. Это насколько надо быть идиотом, чтобы целоваться со своей студенткой у себя же в кабинете.
Грейнджер гордо прошла в главный зал, и меня передернуло от отвращения. Я взглянул на учительский стол, Снейп был доволен своей маленькой… ученицей. Мерлин, неужели Грейнджер такая? А по сути, что она сделала? Но как же все-таки противно.
Как только гриффиндорка села рядом с Панси, я встал и пошел в сторону красно-золотых удодов. Поттер как раз запихивал в себя котлеты, перед тренировкой по квиддичу. Что ж, испортим великому мальчику аппетит. Я его окликнул.
– Ну и что тебе надо? – спросил он, поворачиваясь в мою сторону.
– Встань, надо поговорить, – он поднялся. Я подошел к нему, и даже не посмотрев в сторону Грейнджер, схватил лицо золотого мальчика в руки, и, пользуясь тем, что он в изумлении открыл рот, поцеловал, просовывая язык внутрь. И уже в следующую секунду мне прилетело в скулу. Скорее в целях обороны, нежели в желании оставить синяк.
– Ты что творишь, хорек белобрысый?!
– Ничего особенного, друг мой, четырехглазый. Всего лишь маленькое желание твоей грязнокровной принцессы, – золотой мальчик уставился на меня, как будто я сказал, что убил Волон-де-Морта. Эффект достигнут.
Холодно ухмыляясь, я взглянул на стол своего факультета. То, что мои слова слышали все, нет сомнений. Нотт широко улыбался, Астория лежала на руках Дафны, и на нее усердно махали Кребб и Гойл. Панси смотрела на меня укоризненно, а Блейз качал головой. Грейнджер в столовой не было. Впрочем, как и Снейпа. Замечательно.
У меня был свободный урок, и потому я пошел в башню старост. Настроение паршивое как никогда. Никогда не было так хреново. Даже из-за Грейнджер. В гостиной я услышал, что из комнаты гриффиндорки доносятся два голоса. Ну что же, послушаем, что она об этом думает.
– … он, – договорил голос Снейпа. – Вот только реветь не надо, Гермиона. За что боролись, на то и напоролись.
– Но я думала…
– Вы слишком много думаете. Может быть, вам открыть ему правду? А думать будете на уроках. Тут надо чувствовать.
– Северус… – ах значит Северус! Ну все! В ушах шумело, я толкнул ногой дверь, и шагнул в комнату. Грейнджер сидела на коленях у камина.
– Ну что, принцесса, – ядовито протянул я, – понравилось представление? Может повторить? Все для милой сердцу дамы!
– Малфой, я…
– Да я понял уже, что ты! Ну и что за тайну ты должна мне поведать? То, что у тебя роман с профессором? Можешь не утруждаться, это мне уже известно.
– Драко…
– Не смей. Называть. Меня. По. Имени. – Выделил я каждое слово, чувствуя, как кровь закипает в жилах. Раздери меня мантикора, не хочу больше никогда ревновать.
– Малфой, ты все не правильно понял! – воскликнула она, и слезы брызнули из глаз.
– Зато, я все правильно услышал! Грейнджер, твою мать, сначала ты в темном коридоре обнимаешься с Уизли, затем ссоришься с ним и целуешь меня. Более того, ты занимаешься со мной сексом. – после этих слов Снейп, чье лицо было в камине, ретировался. – А теперь у тебя роман с профессором! Мерлин, да ты целовалась с ним в кабинете зельеварения!
– Ты не прав! – закричала она и схватила меня за запястье. Я дернулся от отвращения, и выдернул руку. Её глаза начала застилать серая дымка, но она глубоко вздохнула, и дымка пропала. – Ты не прав, Малфой. – сказала она тихо. С её глазами творилось что-то невообразимое. Они темнели, светлели, на них появлялась то серая, то черная дымка. Она борется! Борется с безумием! Я почувствовал себя последней сволочью.
– Но… как ты…?
– Как я борюсь с темнотой? – она усмехнулась. – Я… да ты все равно не поверишь!
– Грейнджер, как ты это делаешь?
– Я вспоминаю запах… запах апельсинов…
– Апельсинов?!
– Да, Малфой, апельсинов! Зимних апельсинов! Я вспоминаю цвет твоих глаз, звук твоего голоса… но больше всего меня вытягивает из темноты именно твой запах!
Вы знаете это чувство, когда бежишь? Бежишь уже долго, и начинаешь задыхаться. Ноги начинают путаться и подводить. Кажется, еще чуть-чуть и ты упадешь. Без сил. Но вдруг открывается второе дыхание. Свежесть в голове и ты бежишь снова, полон сил. Вот и сейчас у меня открылось второе дыхание.
– Но почему? – я знал ответ. Знал и все равно хотел услышать. Я не надеялся, что когда-нибудь услышу эти заветные три слова.
– Потому, – буркнула она обиженно.
– Я люблю тебя, Грейнджер!
– Малфой… – она не договорила, я схватил её в охапку и поцеловал. Жадно. Она сразу приоткрыла рот, впуская мой язык. И я целовал её. А она целовала меня.
И я любил её.
А она любила меня.
Немыслимые вещи я вытворял у нее во рту своим языком. Прикусывал губы, всасывал в себя её язык. Если бы кто-то увидел нас, то подумал бы, что я хочу её съесть. И я хочу её. Но не есть. Я хочу всю её такую родную, любимую… нужную. Я хочу всю её как никогда.
За тем я начал целовать её шею, а она шептала моя имя. Снова и снова. Я целовал её ключицу. Она расстегивала мою рубашку, а я её блузку. Я целовал ложбинку на груди, грудь, и посасывал соски.
Упав на колени, я начал целовать её ноги, и чувствовал, как сильно она возбуждена. Я запустил руку ей под юбку. Влажная, горячая, готовая. Я немедленно вскочил на ноги, подхватил её на руки и пошел к кровати, целуя вновь и вновь.
– Я люблю тебя, Драко! – шепнула она между поцелуями. Я кинул её на кровать.
====== 17 ======
Часть 2. Глава 17.
В нашей жизни зачастую основные вопросы, будоражащие нашу душу, рушат две вещи, порочно засевшие в нашей голове. Гордость и Предубеждение. Этих двоих называют мозгошмыгами, ну или тараканами. Они въедаются в кору серого вещества, которое мы называем мозгом. А подкармливают этих мозгошмыгов наши чувства. Как ни странно мы совершаем ошибки из-за них.
Если бы я давала названия своим главам, то это были бы всего три слова. Гордость. Предубеждение. Любовь.
Эта ночь была замечательная. Я провел её с любимой девушкой, которая любит меня. Теперь она спит у меня на груди и тихо посапывает. Моя Гермиона Грейнджер. Солнечные лучи, пробивающиеся через окно, падали на её лицо и волосы, заставляя последние переливаться от шоколадного к огненно рыжему. Она во сне улыбалась. Я накрутил прядь её волос себе на палец.
– Я знаю, что ты пялишься на меня, Малфой! – сказала она сонно, не открывая глаз, – и даже не пытайся это отрицать, – какие же все-таки гриффиндорцы милые. Глупые, безрассудные, но милые. По крайней мере, Грейнджер точно.
– Расскажи мне что-нибудь?
– Что?
– Что-то, что я не знаю.
– На втором курсе я обокрала Снейпа и сварила оборотное зелье, – сказала Грейнджер таким тоном, будто время подсказала.
Она вообще много чего рассказала. Как Поттер и Крысли притворились Крэбом и Гойлом. Про то, как опасны хроновороты, и как она уставала, изучая практически все предметы сразу. Рассказала, как глаза в глаза встретилась с Сириусом Блэком, когда еще считала его убийцей. Рассказала как убегала от оборотня, и как чуть не получила «поцелуй Деметора». Рассказала про неуклюжего Крама, который даже поцеловать её боялся (к слову, когда я об этом узнал у меня отлегло от сердца). Рассказала про то, как ненавидела меня во время царствования Амбридж. Рассказала про своих родителей, и про мечту побывать в России. Спела любимую песню, и прочитала любимое стихотворение. Оно произвело на меня неизгладимое впечатление.
Оно называется «От рассвета до заката».
– Любимая, прошу, не уходи.
Пожалуйста, останься, умоляю.
– Любимый не могу, прости
На рассвете вернусь, обещаю.
–Я уже ненавижу рассвет,
Что тебя у меня забирает.
Не останешься, знаю ответ.
Только что-то в груди замирает.
– Вновь приду на закате, ты жди,
А сейчас я тебя оставляю.
Дай прижаться к твоей груди.
Ненавижу рассвет, проклинаю!
Вдохнуть запах твоих волос,
На щеке ощутить дыханье.
Ты же знаешь ответ на вопрос.
Ухожу, поцелуй на прощанье.
– Эта боль, она жить мне мешает,
От заката живу до рассвета.
Знала б ты, как тебя не хватает
Ты – мой воздух, простишь ли за это.
Я тебя не могу отпустить,
Хоть во сне тебя не потеряю.
Это как дышать – тебя любить.
Лишь завтра приди, умоляю.
P.S: Знаю, что когда-то отпущу,
Знаю, что я сам себя терзаю,
Но сейчас без тебя не могу.
Я безумно без тебя скучаю.
Вновь во сне растает облик твой,
Но буду ждать я твоего возврата,
Чтоб видеть, слышать голос твой
Хотя бы от рассвета до заката.
© Олеся Горбач
Это стихотворение стало моим любимым.
И когда рассказ кончился, я готов был убить Поттера, за то, что он подвергал её такой опасности все эти годы.
– Знаешь, Драко, – сказала она беря полотенце, и открывая дверь в ванную, – а меня Кормак МакЛаген на бал пригласил. Я вот не знаю даже, что ему сказать, – и закрылась в ванной.
Какой тонкий намек мисс Грейнджер. Аплодисменты! Что же, дама хочет приглашения на бал, она его получит. И, решив не терять ни секунды, я подошел к двери, ведущей в ванную. Использовав несколько заклинаний, дверь отпереть мне не удалось.
– Ах так! – крикнул я ей, надеясь, что заглушающие заклинание она не наложила. – Не пускаешь значит! Ну и иди со своим МакЛагеном на бал, – и решил до вечера с ней не разговаривать. Типа обиделся.
Хотя на самом деле обижаться я и не думал. Я просто кое-что задумал.
Не чистя зубов и не принимая душа, я ушел на поиски своей верной боевой подруги Панси Паркинсон. Эта удивительная женщина поможет мне подготовить для Грейнджер нечто грандиозное. Я слишком Малфой, чтобы продумать все до мелочей, а вот Панси сделает все в лучшем виде.
Пока я шел к подземельям, передо мной открылась необыкновенная картина! Рональд Уозлик стоял на коленях перед Дафной Гринграсс, держал её за руку, она краснела (Дафна Гринграсс – краснела!).
– Рон, я не знаю, это не правильно. Ты же с Гриффиндора! А я Слизерина! – сказала она, отводя глаза. Молодец, девочка! К драклу его! Не падай в моих глазах!
– Значит Малфою с Гермионой можно, а нам нельзя?! – воскликнул он, вскакивая с колен. – Дафна, я очень хочу пойти с тобой на бал!
– Я подумаю… – сдалась она. Морковноголовый чмокнул её в щеку и убежал в неизвестном направлении. Все же, милая Дафна, ты умудрилась упасть моих глазах.
Но я не стал зацикливать свое внимание на этой странной парочке. Какой Уизли шлюха я подумаю потом. Сейчас меня волнует только Грейнджер. Как бы она не согласилась пойти с Кормаком на бал. Слишком долго я вел себя как мазохист. Теперь уж я Грейнджер никуда не отпущу. Только моя. Отныне и на веки.
Найдя Паркинсон в обществе её любимого Забини, я схватил первую за руку и утащил в темный угол, не внемля на протесты второго.
– Панси, мне нужна твоя помощь. Срочно! – заявил я. Она поинтересовалась, что я изволю у нее просить. Если быть дословным «Какую хрень ты опять затеял?». И я поведал ей свой план. Глаза моей боевой подруги округлились, и она открыла рот.
– Кто ты? И куда ты дел Малфоя? – спросила она, схватив меня за плечи. Ну да… признаю, я в этом году немного странный. А кто собственно в этом году не странный? Грейнджер – странная. Кети – влюбленная в рыжего парня. Волди – жив. Поттер – тоже (хотя то, что он жив странно не только в этом году, но и вообще принципе). И неужели нельзя Малфою побыть чуточку странным?
Мы с Панси обменялись взглядами, и она отрицательно покачала головой. Что ж, применим то, что действует на мисс Паркинсон безотказно. Начинаем ныть!
– Ну Па-а-анси-и-и-и, ты такая умная и замечательная, – провыл я и моя подруга закатила глаза, – ну помоги мне, Пансолнышко!
– Ладно, после обеда я скажу тебе, что нужно сделать. А пока выпроси у Блейза хорошего алкоголя!
Уломать Блейза оказалось не так уж и сложно. Мой план начал свой ход. Остается только злобно поглядывать на Грейнджер, смеяться как безумный ученый, и громко выкрикивать «Бу-га-га!». Намного сложнее оказалось уговорить Асторию во время обеда утащить Гермиону за стол Гриффиндора. Слизеринка запросила новые сережки и ящик дорогого вина. Я согласился без промедления. За исполнение моего совершенного плана я душу продам.
Ну а за восхищениями самим собой, и своей гениальности, я заметил, как Поттер обнимает мою Грейнджер. И их объятия затянулись. Незамедлительно я вскакиваю с места и направляюсь к ним, по дороге вспоминая про свой план, который с треском может провалиться из-за Поттера. Времени на раздумья не остается, и я говорю этой обнимающейся парочке первое, что приходит в голову.
– Грейнджер, прекрати обниматься с моими Гарриком! Он мой мальчик! Да, сладенький? – все удивленно открыли рты, а Поттер мне подмигнул. Святое дерьмо! Мне подмигнул Поттер! А затем кинулся ко мне с криками «Любимый, вернись, я все прощу!! Ой…. Прости, и я вернусь!!» Мы обнялись. Фуу! В зале была абсолютная тишина.
Вдруг послышался хохот. А за ним глухой стук. Это Грейнджер упала от смеха на пол. И когда выползла из-под стола, заулыбалась, глядя на нас.
– Мы окончательно помирились! – гордо сказала она. Я посмотрел на Потти, затем на Грейнджер, а затем снова на Потти. Потом мне в голову пришла супер-гениальная мысль. Я, отодвинув в сторону гордость, встал на колени перед очкариком, и нарочито официально произнес:
– Золотой мальчик, надежда всей магической Англии, не соизволишь ли ты пойти со мной на бал? – все еле сдерживали смех. Впрочем, как и я. Одна только Гермиона пождала губы. Я знаю, что она очень хотела идти со мной на бал, ровно, как и я с ней… но все моя милая принцесса не так просто!
– Ох, милый мой блондинчик! Я уже иду с Джинни, – я сделал вид, что мне нанесли глубокое оскорбление, и встал с колен. Теперь Поттер упал к моим ногам. – Прости меня, сладенький! Пригласи вон Гермиону!
– Нет, она… Хм… лохматая!
– Да, а еще она идет на бал со мной! – выскочил ниоткуда Кормак МакЛаген, – правда, Гермиона? – у меня волосы встали дыбом. Неужели из-за моих утренних слов она решила идти на бал с ЭТИМ?! В главном зале вдруг стало душно, и у меня над головой возникла туча, из которой посыпался снег. Гриффиндорка подошла к Кормаку и что-то прошептала на ухо. Он заулыбался глядя на меня. У меня потемнело перед глазами от гнева. Я развернулся на каблуках своих дорогих туфель, и стремительно вышел из зала. Ну, Грейнджер. Ну, ты блин.
Сидя на астрономической башне, и забивая трансфигурацию, я вдруг подумал, что неправильно все понял. А вдруг гриффиндорка просто хотела, чтобы я приревновал её? Нет, МакЛаген птица гордая, не согласится на такое. Значит, все-таки она идет с ним на бал.
Я вскочил с места и побежал в совятню. Отправив МакЛагену записку, я неторопливо отправился в сторону Безкартинного коридора (свидетели ни к чему, верно?). Именно туда щас должен был прийти Кормак.
И мантикора меня раздери, он был там. Ну что ж, друг мой недалекий, я покажу тебе, как приглашать чужих девушек на бал.
Парень стоял спиной ко мне, а нападать сзади я не привык. Постучав ему по плечу, я отошел на шаг. Парень повернулся. Я достал палочку и поднес её вертикально к лицу. Это дуэль. МакЛаген понял. Мы разошлись, и так как секундантов не было, пришлось считать самим. Я настроился на его разум, и применил легиллеменцию. Теперь дуэль будет проще.
Первым заклинанием было невербальное «Экспелиармус». Такое же невербальное «Протэго» с моей стороны. В общем-то, вся дуэль проходила в тишине. В этом году нам попался не плохой профессор ЗОТИ. Через пару минут у моего противника выступил пот на лбу и носу, а я еще даже не особо напрягался.
Еще минут через десять этой дуэли мне надоело, и я, собрав все свои силы в единую точку, кинул МакЛагену под ноги мощную «Бамбарду». Она, конечно, получилась не такой силы, как если бы я произнёс заклинание вслух, но и так его откинуло хорошенько. Кормак красиво приземлился на правую ногу. Послышался отвратительный хруст. Похоже, я только что сломал гриффиндорцу ногу.
Ухмыльнувшись, я решил оставить его подыхать в этом коридоре. Но по дороге меня замучала совесть (или не желание быть убийцей), и я сказал второкурснику, что слышал, как в безкартинном коридоре кто-то плачет и стонет от боли.
Я снова отправился на астрономическую башню. Думать мне сегодня никто не запрещает. А вопрос стоял не из легких. Что делать с Грейнджер? Она моя девушка. Она согласилась идти на бал с МакЛагеном. Неужели она не понимает, как для меня важно идти с ней на бал?
Ответ на мой вопрос пришел через незакрытую дверь. Очкастое решение моих проблем подошло ко мне, достало какую-то пачку и зажгло её. Это был Поттер. Он выдыхал дым, и, кажется, наслаждался, когда этот самый дым был у него в легких.
– Почему я не удивлен? – спросил он и протянул мне такую же палочку, как у него во рту. – Это сигарета. Как сигары, только маггловские и дешевые, – я принял сигарету, Поттер её поджег, и я втянул дым. Действительно похоже на сигары, только легче, и вкус хуже. Но после второй затяжки в голову ударило, и пришла легкость. – Ты мне не ответишь, да? – я решил, что молчать будет хорошей идеей. Детский сад.
– Знаешь, Малфой, она не собиралась идти с Кормаком. Они решили быть друзьями. Он просто помог ей сделать так, чтобы ты ревновал. Она попросила его сделать вид, что он пригласил её на бал. Странно, что ты не знаешь. Но вся школа гудит о его отношениях с Денисом Криви. Идея конечно глупая, без тебя знаю, но ведь ты ревновал. Только вместо того, чтобы позвать её на бал, ты сломал Кормаку ногу. Жди мести от Дениса, – я все молчал. Поттер кинул остатки сигареты вниз, и развернулся лицом ко мне.– Бал послезавтра, Малфой. Подумай над этим, – с этими словами он ушел.
