Текст книги "Shattered (СИ)"
Автор книги: Molly Weasley
Соавторы: ,
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
====== Вместо начала ======
====== Пролог ======
Кингс-Кросс. 1991 год. За несколько минут до отправления в Хогвартс. Шоколад. Копна вьющихся, непослушных волос. Глаза, светящиеся счастьем. Улыбка. Несколько длинные передние зубы, но это не важно. И невероятно красивое лицо. Маленькая, обнимающая родителей. Невероятная. Я стоял на вокзале Кингс-Кросс и смотрел на девочку, с которой мне предстоит учиться. Я, еще совсем мальчишка, смотрел и не мог оторвать от нее взгляда. Никого прекраснее в своей жизни я не видел. – Мам! – дернул я стоящую рядом со мной женщину за юбку. – Мы её знаем? – я указал пальцем на девочку, которая уже забиралась в вагон Хогвартс-экспресса. Мама взглянула на неё, а затем обеспокоенным взглядом посмотрела на меня. – Нет. Это маглорожденная, Драко. Не вздумай показать её отцу. Будет лучше, если ты вообще не будешь с ней разговаривать. Нельзя иметь дело с грязнокровками. И ты это знаешь! – сказала мать тоном, не терпящим возражений. Да какая разница, что она маглорожденная? С такими глазами как у неё, будь она маглом, я бы женился на ней! Хогвартс-экспресс. 1991 год. Вот уже битый час мне приходиться поддерживать разговор о невыносимом Гарри Поттере, который едет с нами в поезде. Да какая разница кто там едет, если эта маленькая маглорожденная ходит по поезду со свойским видом? Каждый раз, когда она проходила мимо моего купе, я задерживал дыхание. Я хотел, что бы она остановилась, зашла к нам, сказала хоть слово. Но она даже не посмотрела ни разу в нашу сторону. Крэбб и Гойл, мои друзья с детства, обозвали её несколько раз назойливой грязнокровной мухой, и я еле сдержался, чтобы не отреагировать так, что моему отцу не понравилось бы. Мы долго обсуждали, что она прирожденная Хаффлпаффка. Я изображал смех, когда Пэнси Паркинсон подшутила над её зубами. Но сам тайно надеялся, что она попадет в Слизерин, ибо все из моего рода всегда учились там. Так всегда говорил отец. В какой-то момент мне надоело, что её оскорбляют, и я решил перевести тему на Поттера. Им восхищались все без исключения. Мальчик-который-выжил, черт его побери. Но, недолго думая, Пэнси стала называть предмет моего восхищения Поттеровской судьбой, и я, не выдержав, вылетел из купе и помчался чёрт знает куда. Я просто бежал, и думал, что переубиваю всех, кто будет её оскорблять или унижать из-за нечистой крови. И тут БАМС! Я свалился на пол. Кто еще тут расходился? Я приподнялся на локтях, и увидел эти шоколадные глаза. Рот раскрылся от удивления. Девочка уже переоделась в форму, и рядом с ней валялась её волшебная палочка. Она встала и отряхнулась. Я поднял с пола палочку, и протянул ей. – Я… – проблема в том, что я даже не знал, что ей сказать. Она забрала палочку и улыбнулась. У меня подкосились ноги. Я уже было хотел познакомиться с ней, как за спиной услышал хохот Гойла. Он позвал меня. – Смотри куда идешь! И попробуй расчесаться! – крикнул я на весь коридор, развернулся, схватил Гойла за рукав, и потащил назад в купе. У меня остался неприятный осадок от того, что я ей сказал. Но таким образом я уберег её от издевательств Гойла. Я извинюсь перед ней. Непременно. Остаток пути я притворялся спящим, чтобы не слушать обсуждения друзей о том, какое у неё было лицо, когда я предложил ей причесаться. Хогвартс. 1991 год. Обеденный зал. Слизерин. О, Мерлин, прошу тебя, пусть это будет Слизерин. Я стоял в толпе учеников, готовящихся к распределению. Пару минут назад я предпринял неудачную попытку подружиться с Поттером. Вонючий полукровка. И тогда я злобным взглядом обвел всех вокруг. И встретился с теми самыми глазами. В них стояло осуждение, и она тихонько помотала головой, в знак неодобрения. Я еле сдержался, чтобы не закричать. Пожалуйста, пусть это будет Слизерин. Я спокойно ждал своего имени. Когда после очередного выкрикнутого имени, шоколадно-медовая копна волос прошла мимо меня. Как её звали? Какое имя? Я повернул голову к Пэнси. – Как?– спросил я надменным тоном, стараясь не выдать своего волнения. – Грейнджер, – прошептала она мне. Значит, Грейнджер. Она несмело шла в сторону шляпы, в чем-то себя убеждая. О, Мерлин, пусть это будет… – Гриффиндор! – воскликнула шляпа, и красавица Грейнджер проскакала мимо меня в сторону своего факультета. Пожалуйста, пусть это будет Гриффиндор! Как же это смешно и жалко. Я из-за какой-то девчонки готов пренебречь фамилией. Чтобы Малфой попал в Гриффиндор! Отец от меня отречется! А между Малфоями никогда не должна встать женщина! Тем более грязнокровка. Но это все мнимые суждения отца. Мне главное постоянно видеть тепло этих глаз. Меня робко пнула в бок Пэнси, и указала на профессора со шляпой. Я все понял. Гриффиндор. Пусть это будет Гриффиндор. Но не успела шляпа опуститься ко мне на голову, как крик «Слизерин» пронесся по залу. Что бы скрыть разочарования, я натянул широкую улыбку, и прошагал в сторону своего стола, лишь раз позволив себе взглянуть на Гриффиндоский стол. На неё. Но она о чем-то оживленно беседовала с одним из рыжих Уизли. Моя Грейнджер.
====== 1 ======
Воспоминания осколками резанули по сердцу. Каждый вздох, каждый взгляд, каждое слово. С первого дня, каждый час, каждую минуту, каждую секунду, я строил стену безразличия. Стену между своими чувствами и её глазами. Но стену удаётся держать не боле трех секунд. После этого она с треском падает. Чувства вырываются наружу. Но я не бросаюсь её в объятия с криками о вечной любви. Я не могу себе этого позволить. Поэтому я стараюсь ударить. Ударить по самому больному её месту. По крови.
Оскорбление, которое заменило ей имя в моём окружении. Грязнокровка. Обиднее прозвища я и придумать не мог. Но порой мне кажется, что грязная кровь не у неё, а у меня.
Впервые желание так её назвать возникло, когда она сдружилась с золотым мальчиком Поттером и его покорным слугой Уизли. Меня как будто кто-то предал. Кто-то очень любимый и значимый. Не кто-то… Грейнджер.
Я пытался убедить себя в том, что она мне не нужна. Но с каждым днем становилось все хуже. Отправной точкой, стало, когда она прикоснулась ко мне на третьем курсе. Это нельзя было назвать порывом нежности. Скорее порывом ярости. Грейнджер ударила мне по лицу. И удар был, прямо скажем, блестящий.
По идее, это должно было вызвать во мне злость, но вызвало лишь желание поцеловать её. Что я, собственно говоря, и сделал. За это мне заплатил её рыжий дружок фингалом под глаз.
С тех пор Паркинсон не давала мне забыть об этом поцелуе, а я в свою очередь не давал забыть о нем золотой троице. Вот и сегодня ночью, проходя мимо обнимающихся Грейнджер и Вислого, я не упустил шанса напомнить им о том, что не должно быть забыто. Вислый взорвался.
– Заткни свой рот, Малфой! Тебе доставляет это удовольствие? Мешать другим жить?! – рыжий налетел на меня, схватив за шиворот, и припер к стенке спиной. Его глаза покраснели от злости. Я блаженно улыбнулся, добившись нужного мне результата.
– Нет, Уизли, это тебе доставляет удовольствие обжиматься с Грязнокровкой, – я глянул на Грейнджер. Её лицо выражало ненависть. О, Мерлин, я, наверное, никогда не увижу в этих глазах что-то, кроме этого. Как бы мне хотелось, что бы он смотрела на меня так, как на своего рыжего. Но этого не произойдет. Я же Малфой. – Ничего личного, Уизли, – сказал я, когда он потянулся рукой к моей шее, – но твои руки до сих пор замараны этой… – я снова бросил взгляд на девушку, в глазах которой уже стояли слезы. Прости, Грейнджер, прости. – Ты испачкаешь меня её грязью, – кулак Вислого прилетел мне в нос. Забини, где ты шляешься, змеёныш?! Я почувствовал, как слабая струйка вытекает из носа.
– Рон, хватит, – вдруг прошептала гриффиндорка, молчавшая до этого. – Оставь его. Он просто жалок,– её слова, как звонкая пощёчина плеснули мне по лицу. Жалок?!
– Грейнджер, ты видимо шутишь? – она еще никогда так не говорила.
Тараканом – пожалуйста. Хорьком – хоть каждый день. Жалким?! Никогда! это вообще не ёё словечко. Где-то я это уже слышал. Но вот где? Не каждый день слышишь в Хогвартсе слово «жалок». Я свирепо взглянул на девушку. Её шоколадные глаза поблескивали от слез, а на щеках выслеживались четки мокрые дорожки. – Не зли меня…– прошипел я, нащупывая где-то в мантии палочку. Как я раньше не додумался?
– А то что? Замараешь руки о грязнокровку? – слова как пощечина. Ее звонкий голос на весь коридор. Мир начал плыть перед глазами, в фокусе оставалось только её лицо. – Или потратишь свои силы на заклинание? – голос уже слышался издалека. – Или ты снова меня поцелуешь? – она сказала это с такой горячностью, что у меня уже просто не осталось сил держаться на расстоянии от неё. Я запустил в Вислово «петрификусом» и подошел к Грейнджер впритык.
– Я сказал тебе не злить меня, грязнокровка! – прошипел я. Руки непроизвольно потянулись к её лицу, шее, волосам…. Чтобы не наделать глупостей, я вцепился в ворот её мантии. Казалось, она проделает во мне дырку своими прекрасными, теплыми глазами.
– Убери свои лапы, мерзкий, белобрысый, хорёк! – прошептала она, мотнув головой.
Если до этого еще хоть какой-то мир существовал вокруг, но я его не замечал, теперь же мира не существовало вовсе. Была только она, её глаза, губы, руки и запах. Запах ментола и яблока перебил даже запах крови, все еще капающей у меня из носа. А непослушный локон, лег мне на руку. И тут я как будто сошел с ума. Язвительный, циничный, противный Малфой спрятался в самом уголке сознания, а наружу вылез Драко, который был влюблен. И у этого Драко, как оказалось, совсем не было мозгов.
Не отдавая себе отчет в своих действиях, я взял ту прядь волос, что упала мне на руку, и заправил её за ухо. Девушка мгновенно покраснела, и смотрела на меня так, словно видела первый раз в жизни. Возможно, все именно так и было. Такого меня она знать не могла. Потому что такого себя, я и сам не знал.
Её щеки все еще пылали красными огоньками, когда во взгляде отчетливо прочиталась озадаченность. И кое-что в моих штанах оповестило меня, что считает её румянец очень даже сексуальным. Хм... кто бы сомневался?
Кровь прилила к мозгу, и раньше, чем я успел сделать еще какую-нибудь глупость, я мысленно влепил себе пощечину. «Соберись! Ты Малфой как-никак! Немедленно отойди от Грейнджер.» что я, собственно говоря, и сделал. Та, задыхаясь, пялилась на меня. «Ох, прекрати это, девочка. Хуже будет. Лучше просто беги». Я с трудом отвел от неё глаза, и посмотрел на Уизела. «Он её бойфренд. Она его собственность. Она не твоя». Да какая, по сути, разница? Когда меня это останавливало? Кто как ни я получает все самое лучшее? А Грейнджер, несомненно, самое лучшее.
Я снова взглянул на гриффиндорку. Она все еще тяжело дышала, и грудь её высоко поднималась и опускалась. Смотреть на это было невыносимо, зная, что нельзя дотронуться, но, в то же время это доставляло неизгладимое удовольствие. Представлять её жаждущей меня, обнимающей, целующей. Как она легко расстегивает мою рубашку, стягивает штаны. Представлять её обнаженную грудь в своих руках. Как от каждого прикосновения, она все больше жаждет меня, как становиться влажной и горячей.
От всех этих мыслей, член еще сильнее набух, и просил, чтобы все в моей фантазии воплотились в жизнь. Но нельзя. Гриффиндорка перевела свой взгляд на предательски выпирающий бугорок на штанах, и охнула. В этот момент моё тело не выдержало, и я судорожно издал гортанный стон. Её испугал этот звук, и она стала похожа на испуганную птичку. Я понял, что надо отсюда мотать. И чем скорее, тем лучше.
– Паршивая… – что-то внутри меня кричало, что бы я снова указал её на происхождение, а другое шептал, что бы я просто ушел. Бороться с этими голосами не было сил. Я тяжело вздохнул, от чего девушка побелела. Она боится. Не надо делать хуже. – Паршивая Грейнджер,– прошипел я, хотя получилось не очень естественно из-за нарастающего возбуждения. Еще раз окинул недоступную грудь взглядом, развернулся, и зашагал в сторону подземелья.
Подходя к повороту, я услышал, как девушка осела на пол, и тяжело выдохнула: «Пронесло». Я поспешно углубился в подземелье.
– Ох, Грейнджер, это ты так думаешь, – выдохнул я, прислонившись к стене у прохода в гостиную Слизерина. – Я, конечно, всегда тебя хотел, но чтобы настолько.… Никогда…
Я уже собирался уходить, как голос совсем рядом со мной насмешливо прошептал:
– И с каких пор тебя возбуждают грязнокровки? – этот голос принадлежал Блейзу Забини.
====== 2 ======
Я немного опоздал на завтрак, и, видимо, представление началось без меня. В столовой была практически тишина, и все с неподдельным интересом наблюдали за столом Гриффиндора, где в этот момент о чем-то оживленно спорили Грейнджер и Уизел. Я спокойно прошел в сторону своего стола, и плюхнулся рядом с Забини, отбирая у него чашку кофе.
– Ну, и что тут происходит? – спросил я у друга, не отрываясь от парочки.
Этой ночью я рассказал Блейзу о своем отношении к Грейнджер, и ничуть об этом не пожалел. Он понял меня, и не стал осуждать. Наоборот, приободрив, что шанс отбить её у Вислого практически стопроцентный. Вот только не очень-то это помогало.
– Рыжий пришел за пару минут до тебя. Он сразу набросился на грязно… – он осекся и встретил мой убивающий взгляд, – на Грейнджер. Как я понял, вчера, она бросила его валяться в коридоре, где его застал Снейп, и теперь он неделю будет отбывать наказание, отмывая кубки. – Забини многозначительно посмотрел на меня, ожидая вопросов, а они естественно были. И первое что меня интересовало, что на это все отвечает она? Предугадав мой вопрос, Блейз заулыбался. – А она ты не поверишь просто, я хохотал как не нормальный, она сказала, ох… я даже не могу, – он начал безудержно смеяться.
– Она сказала, что были на то причины, – прошептала мне на ухо Паркинсон. – Она поклялась, что если он не заткнется, она всем кое-что расскажет. Его это, похоже, не волновало, и он продолжил орать на неё как не нормальный. А потом она запихнула ему в рот булку, и прокричала на всю столовую, что Уизли – импотент. Сейчас они обсуждают как низко она пала, – я внимательно посмотрел на Пэнси, – Ох, Драко, я слышала ваш с Блейзом разговор. И мне все равно, что у тебя там, в груди колотиться, когда ты думаешь о ней, и что у тебя там, в штанах встает, когда она проходит мимо.
И тут произошло то, что я ну ни как не мог предвидеть. Грейнджер, красная от злости, выплеснула ему в лицо чашку с тыквенным соком, а он в свою очередь, отвесил ей замечательную оплеуху, с криком «Подстилка!».
Грейнджер застыла, будто её обездвижили заклинанием. Рыжий раскрыл рот, что бы сказать еще что-то как между ним и девушкой, выросла младшенькая Уизлетта. Она что-то яростно прошипела, и врезала брату прямо между глаз, да так, что у того, кажется, искры из глаз посыпались. Близнецы Уизелы начали орать на непутевого брата, в то время как Грейнджер, кажется, билась в припадке. Я уже было подскочил, с целью как можно быстрее добраться до гриффиндоского стола, как тяжелая рука Блейза легла мне на плечо.
– Зачем? – спросил он на полном серьёзе.
Я не знал. С одной стороны во мне было безграничное желание избить Уизела. Как он посмел поднять руку на девушку? Пусть даже на свою девушку! Он не имел никакого права. И за это должен получить по заслугам. Так же он должен ответить за то, что назвал её подстилкой на глазах всей школы. А еще там сидела она. Вся в слезах, покрасневшие глаза, сотрясающаяся спина. Грейнджер. Нет, она не подстилка. Она просто не может ей быть! И Уизли ответит за свои слова. Рано или поздно. Ответит.
– Давай лучше я? – Забини хитро улыбнулся, и скользнул в сторону гриффиндорцев. Мне же оставалось лишь наблюдать со стороны.
Ситуация все больше меня удивляла. Близнецы держали Уизела за руки, не давая ему накинуться на Грейнджер. Ту в свою очередь удерживала возлюбленная Поттера Уизлетта. Они о чем-то гневно разговаривали, когда к ним подлетел Забини, и хорошенько ударил по печени Уизела. Близнецы, было, бросились на него, как Грейнджер, вырвавшись из рук Уизлетты, обняла Забини, прошептав что-то на ухо. Как мне вдруг захотелось быть на его месте. Хотя меня она вряд ли бы обняла. Я же хорек, Мерлиновы панталоны! Блейз широко ей улыбнулся, когда они отстранились друг от друга. Еще о чем-то поговорили с Поттером и Близнецами, когда Уизел поднялся с пола, и что-то прошипел в сторону Грейнджер.
– Ты инфантильный, мерзкий, тупой нимфоман! – заорал на него Забини. – Не сплю я с ней, сукин ты сын! И если ты еще не до конца понял, я могу еще раз показать твоей печени, что бывает когда называешь девушку подстилкой, если она того не заслуживает! А теперь пошел вон! – глаза Уизела раскрылись неподдельно широко, и стали похожи на два блюдца. И к моему собственному удивлению, сунув руки в карманы, он вышел из помещения, оставляя за собой негромкие перешептывания.
Остаток дня прошел очень тяжело, как для меня, так и для Грейнджер. А еще Забини, Пэнси, и Уизела. Грейнджер ходила бледная как покойница, и вздрогнула, когда профессор Снейп спросил все ли у неё хорошо. По правде говоря, я и сам вздрогнул, когда после того как он разнес в пух и прах домашнее задание Уизела, он с неподдельной нежностью в голосе сказал:
– Мисс Грейнджер, у вас все нормально? Может, вам стоит пройти к мадам Помфри? – весь класс удивленно уставился на Снейпа, а Гермиона отрешенно покачала головой.
По правде говоря, Уизелу досталось сегодня больше всех. Он получил от сестры, от брата, от Забини, мадам Помфри отказалась залечить ему синяки, и растяжение на ноге, которым его наградил один из близнецов. На каждом уроке его спрашивали, и даже если задание было выполнено безупречно, они все равно искали к чему придраться.
Я смотрел на мучения Грейнджер, и, само собой, заражался её хандрой. Правда, особой разницы никто не заметил. Я и так вечно бледный и злой. При этом я потянул за собой Забини, а за ним и Паркинсон. И вот мы, пятеро человек, на которых больше всех повлияло сегодняшнее происшествие.
В остальном уроки прошли как всегда. И вот, тот судьбоносный момент, на Хогвартс уже опустились сумерки. В гостиной было немного народу, в основном 3-4 курс, поэтому, влетев в помещение, Паркинсон тоном, нетерпящим возражений крикнула:
– Все живо по своим спальням! – она грозно посмотрела на студентов, и они, опасаясь за свои шкуры, поспешно начали расходиться. Я, воспользовавшись моментом, тоже решил слинять, но не тут-то было! – А тебя, Малфой, я попрошу остаться!
Как только все разошлись, она подошла ко мне и в полголоса начала:
– Уизли назначил свидание грязно… ох, Грейнджер, – она многозначительно на меня посмотрела, и я, преодолевая ком в горле и вырывающуюся наружу ярость, улыбнулся.
– Это их дело. Если она решила его простить, то… пускай. Меня это нисколько не колышет, – Забини посмотрел на меня взглядом, в котором легко читалось: «Ну и кого ты обманываешь?». Я сделал вид, что меня действительно не задевают её отношения с Уизелом, но на самом деле мне хотелось наслать на него аваду.
В это время глаза Блейза вспыхнули от злости:
– Малфой, он назначил её встречу, которая состоится через пятнадцать минут, а сам только что туда другую потащил!
– Где? – выдавил я.
– Выручай-комната, – крикнула мне Пэнс, когда я уже вылетал из гостиной. Ох, Уизел, двумя ударами ты не отделаешься! Ох, не отделаешься! На бегу я молил Мерлина, чтобы не наткнуться на учителя. Это не сыграет мне на руку, и я могу опоздать. И конечно, кто бы сомневался, как назло уже непосредственно рядом с пунктом назначения, я наткнулся на МакГонагалл.
– Мистер Малфой? – удивилась женщина. Вчера я был дежурным, и сегодня по её мнению должен спать как хорек. Но вместо этого шатаюсь по коридорам. – Что вы тут делаете?
– Профессор, там Грейнджер! – она удивленно приподняла бровь. Бег по подземельям и лестницам взял свое, и я глубоко дышал, не в силах говорить связно. – Вислый… то есть Уизел… то есть… рыжая… свинья.. в общем… он… она… вы видели в столовой… и я…. – в общем-то я хотел сказать, что Уизел может обидеть её, в связи с его утренней выходкой, но объяснить своего рвения на помощь грязнокровке не смог, поэтому просто проскочил мимо преподавателя, услышав в спину: «Пятьдесят баллов со Слизерина!».
Выбежав из-за поворота, я увидел, как с другого конца неспешно идет Грейнджер. Времени не было. Я пробежал три раза мимо стены с мыслями, что бы найти Уизли, и появилась дверь. Я зашел и приказал, чтобы комната не впускала Грейнджер ближайшие десять минут. Дверь за мной мгновенно исчезла, видимо выполнив команду.
Я прошел вглубь, и увидел картину, от которой меня чуть не стошнило. Уизел навис над девушкой, и судорожно пытался войти в неё, но по его движениям сразу стало ясно, что, во-первых, он пьян в никуда, а во-вторых, еще мальчик. Значит… Грейнджер тоже… я быстро прервал мысли о девственном великолепии гриффиндорки.
Рванув к кровати, я стянул рыжего с девушки, которой, к моему удивлению, оказалась Лаванда Браун, и заставил посмотреть на себя.
– Что ты тут делаешь, хорек? – проревел мертвецки пьяный парень. Он старался не выдать своей безграничной боли.
– Ты!.. – прошипел я, пропустив мимо ушей его вопрос. – Ты изменяешь Грейнджер! – я был просто в ярости. Парень, которого она, возможно, любит, спокойно трахал, ну или пытался трахнуть, её подругу. – Ты рыжая, неблагодарная свинья, страдающая ожирением! Если хочешь жить, больше никогда не подойдешь к этой... – я даже не мог подобрать для девушки подходящего слова, кроме как подстилка.
– Аа… – так ты её трахаешь! – пьяный Вислый по ходу совсем потерял инстинкт самосохранения. – Что же, Лаванда, – он взглянул на девушку, – я был о тебе лучшего мнения! – И тут, если во мне еще была хоть капля самообладания, или хотя бы сдержанности, я потерял все окончательно. Ты получишь за все. Мой кулак прилетел ему прямо в глаз.
Если вы когда-нибудь видели фильмы с хорошими пьяными драками, вы легко можете себе представить, что в тот момент творилось в комнате, на глазах у голой Браун. И я не знаю, как долго бы это продолжалось, не зайди в комнату взволнованная Грейнджер. Я кинул Уизела на кровать, и, не обращая внимания на яростные крики гриффиндорки, что это возмутительно, что нам надо немедленно прекратить это безобразие, продолжал превращать его моську в кашу. И тут нежные руки обвили мою шею сзади, а ноги переплелись в районе паха. Запах ментола и яблока окутал меня, словно кокон.
– Пожалуйста, – прошептала она тихо, и посмотрела на голую Лаванду, которая рыдала взахлеб.– Не надо… – её близость поражала. – Он того не стоит… – Она была так близко, что я ощущал её каждым сантиметром тела, к которому она прикасалась. А её дыхание возбуждающе приятно щекотало ухо. Я не мог не исполнить её просьбу.
Отойдя на приличное расстояние от рыжего, я заметил, что он без сознания, а кулаки мои сбиты в кровь. Гриффиндока все еще висела у меня на спине. И её горячее дыхание приходилось уже не на ухо, а на шею.
– Где-то я это уже слышал, – язвительно заметил я, вспоминая вчерашнюю ночь. Повернув голову в её сторону, я заметил, в каком она состоянии. – Дракла мне в штаны! Грейнджер, не принимай близко к сердцу, но выглядишь ты ужасно! – волосы растрепаны, глаза заплаканные, мертвенно-бледное лицо и красные губы. Всем своим видом она напоминала покойницу.
Я аккуратно снял её со своей спины, и усадил в возникшее ниоткуда кресло. Девушка мгновенно отключилась, видимо сказался пережитый шок. Я взглянул на Уизела и Браун. Собрал с пола женскую одежду, и кинул её владелице, а пока она одевалась, я слегка залечил раны Уизела.
Наколдовав носилки, мы отправились к башне гриффиндора. Его мы оставили по дороге, рядом с кабинетом Филча, с бутылкой огневиски. Пускай еще чуть-чуть помучается. Когда Браун ушла немного вперед, я наложил на Уизела нужное заклинание, и мы направились дальше. Браун я оставил у открытого прохода в их гостиную, также наложив на неё специальное заклинание. И теперь осталось вернуть Грейнджер, в руки её факультета.
Когда я вернулся, она была в том же положении, как и когда я уходил. Видок у неё тоже не изменился, и она все еще напоминала мне покойницу. Я решил потрясти её плечо, что бы разбудить, но тут понял, что мы совершенно одни в выручай-комнате. Только она и я….
– Хей, труп! – крикнул я девушке, понимая, что еще секунда, и я набросился бы на неё с поцелуями. Она не пошевелилась. Я наклонился к самому её уху. – Грейнджер, тебе пора возвращаться, – она обвила руками мою шею, и, не открывая глаз, потянула на себя. Кресло немедленно превратилось в диванчик для двоих. Я плюхнулся рядом, и она положила голову мне на плечо. – Что ты….
– Просто посиди со мной, Малфой, – она была слаба. – Просто посиди. Я не хочу туда возвращаться. А потом если хочешь, я нашлю на тебя очищающие чары, – её щеки горели больными огоньками. От тела исходил неестественный жар. У неё бред от шока.
– Нет, – сказал я резко, – ты будешь жалеть, что попросила меня остаться. Будешь жалеть из-за всего, что произойдет тут, если мы сейчас же не уйдем отсюда, – она потянулась к моим губам, я отвернулся. – А об этом будешь жалеть еще сильнее, – я уже не знал, к кому обращаюсь, к себе или к ней. Но она победила, и нежно коснулась моих губ. О боже, какие они горячие!
– Не пожалею, – прошептала она, и углубила поцелуй. Да, не пожалеешь. Ты просто нечего не вспомнишь.
– Обливиейт! – произнес я третий раз за вечер.
====== 3 ======
Иногда мы совершаем ошибки. Каждый имеет право оступиться, чтобы потом встать снова и уже перешагнуть через свою слабость. Ошибки созданы для того, чтобы на них учиться. Но, поцелуй меня дементор, бывают ведь такие рыжие индивиды, которые просто не способны уловить суть своей ошибки! Хотя обычно их ошибки в том, что они вообще родились на белый свет. Хотя иногда я все-таки могу понять тех, кто наступает на одни и те же грабли, если эти грабли довольно симпатичные.
Я еще миллион раз пожалею, что не воспользовался шансом тогда, в выручай-комнате. Она целовала меня. Со всей нежностью, присущей только ей. Но я знал, она не хочет этого поцелуя. Она не могла его хотеть. Но то, как она потянулась к моим губам, позволило мне замешкаться всего на секунду, и после этого мне всю ночь снилась Грейнджер, которая снова и снова тянется ко мне своими красными губами. Естественно я проснулся с каменным стояком!
За завтраком я не мог оторвать взгляд от стола красных-золотых имбецилов, и поглощал уже, наверное, миллиардную дозу кофеина, за последний час. Ни Грейнджер, ни Задуизела на завтраке так и не появилось, что заставило меня усомниться в том, правильно ли я вчера сделал, что наложил на обоих обливиейт.
Была суббота, и был назначен первый поход в Хогсмид в этом году. Вот только он мне не доставлял никакой радости. После всего пережитого мной ночью, мне хотелось бесконечно сидеть в выручай-комнате, и вдыхать еще не выветрившийся запах яблок и ментола.
Если быть предельно честным (Тьфу ты! Ты же Малфой, какая, к дементору, честность?!), то именно этому я и собирался посвятить сегодняшний день, пока не увидел, как Вислый, держа за руку Грейнджер, многозначительно смотрит на Браун. Ох, только попробуй, только попробуй! И вот, конечно же, он это сделал. Он поиграл бровями. Фу, не умеешь не начинай. А та послала в ответ ему воздушный поцелуй.
Нет, это просто, прости меня Грейнджер, возмутительно! Как он может, когда у него в руках самое лучшее на свете, заигрывать с чем-то, что уже даже подстилкой не назовешь, так низко пала эта девушка. Я никогда раньше не верил слухам, но по тому, что услышал от главной стервы-сплетницы Хогвартса Астории Гринграсс, Браун пала даже ниже плинтуса. Эта дама продаётся всем игрокам квиддича, и, видимо, Уизел её следующая цель.
– Забини, Паркинсон, мы идем в Хогсмид! – бросил я, заходя в спальню, не обращая внимания, как они, уже полуголые, обжимаются на кровати.
– Малфой, ты хотя бы стучись! – возмущённо сказала Пэнси, прикрывая голую грудь одеялом. Блейз в это время судорожно застегивал ширинку и подавал своей подружке трусики. – Я, конечно, все понимаю, но ночью развлекался ты, а мы ломали голову, отчислят тебя за убийство или нет.
– Ой, Пэнс, чего я там не видел? И вообще, когда я пришел, вы были настолько заняты друг другом, что вряд ли думали обо мне, – я коварно улыбнулся, – по крайней мере, Блейз – точно! – и в меня полетела подушка. Мы громко рассмеялись.
Странно, что многие считают слизеренцев грубыми циничными злодеями, на побегушках у Темного лорда. Даже, несмотря на то, что почти все это правда, я готов поспорить. Мы тоже люди, и вполне способны любить. Кто бы мог подумать, что Гойл, с самого детства влюблен в Миллисенту Буллстроуд? А как на счет Астории, которая такая стерва лишь из-за того, что её родители постоянно издевались над ней в детстве. Или что Пэнси Паркинсон, целый год спала со мной, чтобы заставить ревновать Забини. Или что я, Драко Малфой, до безумия влюблен в грязнокровку? И у нас, пусть и довольно извращённое, есть чувство юмора! Мы тоже можем любить, дружить, ценить…. Мы такие же люди, только без шрамов, рыжих волос, и статуса гриффиндорца. Кто бы мог подумать, что происходящему у нас на факультете режиссёр «Санта Барбары» аплодировал бы стоя?!
– Так с чего вдруг такое рвение в Хогсмид? – спросил Блейз, когда мы уже выходили из стен Хогвартса. Я глубоко вздохнул, и рассказал им свидетелем, какой ситуации был этим утром. Ошарашено остановившись, мои друзья посмотрели сначала на меня, потом друг на друга, и снова громко рассмеялись.
– Драко, я скажу тебе, ты параноик, – заявила Пэнси. – Если Уизли приполз обратно к Грейнджер, то я уверена, он не будет спать с подстилкой. У него же такая целочка!
– А вот я так не думаю, дорогая, – улыбаясь, возразил Блейз. – Если как сказал Драко, Уизли еще девственник, то он попрактикуется, чтобы не опозориться с Принцессой Гриффиндора, – затем он посмотрел на меня, – но все же ты параноик! – тут его лицо побледнело. – Поцелуй меня дементор, да ты проницательный параноик, смотри! – он указал пальцем мне за спину.
Там стояли Уизел и Браун, и лапали друг друга, где только можно, пока Грейнджер завязывала шнурки на ботинках. Грейнджер встала, и любовники отпрыгнули друг от друга на метр. Гриффиндорка широко улыбнулась, и пошла в сторону Хогсмида, в обнимку с подлым Уизелдом. Мне хватило пяти минут, чтобы перебеситься от увиденного, но и этих минут хватило потерять из виду троицу.
Я еще долго упрекал себя в полнейшем идиотизме, и обреченно шел с мыслью, что теперь нам не догнать Грейнджер и её любимых предателей. Хотя, найти кого-либо в Хогсмиде, не так уж и трудно. Как только мы решили разделиться, Забини увидел морковную голову Уизела у входа во «Всевозможные вредилки Уизли». Очень мило, что у них так скоро развивается бизнес. Еще не так давно, они продавали только в школе, теперь у них, насколько я знаю, целых два магазина.
