Текст книги "Shattered (СИ)"
Автор книги: Molly Weasley
Соавторы: ,
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
– Ты тоже это слышишь? – спросил у меня переносчик моей вселенной.
– Да, они определенно отлично сочетают песни и поклонения.
– Да нет же! Сюда кто-то идет. – Я не слышал и не видел. Но Поттер вдруг накинул на голову края мантии, тем самым переворачивая вселенную. – Это же Снейп. Он помыл голову! Он блондин! – шептал в припадке мальчик-который-выжил-но-укурился. Этот самый мальчик тыкал пальцем в пространство и прижимался ко мне. Может, я просто не вижу того, чего видит Поттер? И поэтому я залез головой к нему под мантию.
– Если он меня узнает, то его хватит сердечный приступ, – прошептал я. – Он мой крестный. Я не хочу.
– Поттер захихикал, как первокурсница. А потом вдруг вмиг стал серьезным. – Малфой, ты мне не поверишь!
– Конечно, не поверю!
– Не перебивай. Ты хотел травмировать психику Нотта в одиночку. А что если сегодня его буду пытать я? – видимо, глядя на незримого Снейпа, в Поттере просыпаются неизвестные, до сегодняшнего дня, злобные гении.
– Ты маньяк? – не смог сдержатся я, чтобы не сказать какую-нибудь злую шутку. Но Поттеру, вроде даже, понравилось это сравнение, и глаза его загорелись. – Воу, воу, воу, убийца недоросток, палехче! (именно так и никак иначе. – прим. автора) Ты укоренный! Какие заклятия? Какая месть?! Поттер! – Я пощелкал пальцами перед его глазами. – Это рискованно. Давай делать это через день, хотя бы?!
– Нет, Малфой! Крам же любит Гермиону, он может принять оборотное зелье! И я думаю, наложить те самые заклинания у него получится не хуже чем у тебя. Тем более он старше.
– Да, но его не готовили все лето становиться пожирателем. Поттер, очнись, невинные приключения кончились! Нам, прости за выражение, пиздец, если Крам залажает с заклинанием.
– Не ссы, Малфой!
– Это невероятная глупость, мой укуренный партнер! – подвел я итог. Поттер и Крам вдруг решили, что болгарину лучше пойти под своим собственным лицом, потому, как мое повторное появление во сне подозрительно, а Поттер еще потом захочет поразвлечься. – Ну сам посуди, Поттер! Почему я не могу пойти под его личиной? Все-таки я лучше наложу заклинания! – Крам фыркнул на мое заявление. Навел на меня полочку, опустил и заржал. А я стоял как в воду опущенный и нечего не понимал. Поттер почему-то стоял возмущенный, но во взгляде у него был небольшой страх.
– Помнишь? – спросил болгарин. И я понял, что не помню. Наверное, именно в этот момент я сдался, и позволил идти Краму измываться над Ноттом. А что делать? Не мы такие – жизнь такая. С большой неохотой я признал, что Крам может наложить заклинание, и, скрипя душой, отправил его в слизеринские подземелья, чтобы он разбудил Нотта болью.
Собственно я не усидел и пяти минут как поскакал следить за процессом внезапного пробуждения Теодора Нотта. Я наткнулся на Крама в подземельях, он, кажется, забыл пароль, и переминался с ноги на ногу. Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться над ним. Он стоял такой потерянный, и я спас его, произнеся «панталоны гриффиндорки».
Мы прошли в спальню Теодора. Проблем никаких не составило, ведь на каникулы почти все слизеринцы разъехались по домам. Я быстро снял все заклинания с полога его кровати, и накрылся мантией Поттера. Крам направил палочку на парня и ровным голосом себе под нос начал шептать какие-то заклинания. Нотт подскочил с места, крича что-то о горящих ногах, а потом в ужасе уставился на Крама, спросонья не узнавая его.
– Ты вообще кто? – спросил он, махая на свои ноги и глазами ища палочку.
– Я совесть твоя, ублюдок.
Крам снова направил палочку на парня, и в этот момент его глаза были безумными. По-настоящему безумными, такими, как бывают у Гермионы. Я бы остановил, но это все смотрелось так эффектно!
Уже через десять минут пыток Крама над Ноттом, я признал, что идея позволить Виктору явится в «сон» Нотта была замечательной! Он знал такие заклятия, которые, как мне кажется, не знают даже Амикус и Алекто Кэрроу вместе взятые. А потом Крам просто прервал все пытки. Вылечил. И наложил заклинание забвения. Вот так просто из машины для убийств он прекратился в перекаченного парня. И не из-за испуга, как я. Просто он знал момент, когда должен остановиться. И, черт возьми, сделал это!
– Надо будет сказать Харри, чтобы завтра он применил на Теодоре «империо», – он сказал это с такой легкостью, словно говорил про «вингардиум левиоссу». На будущее надо будет записать себе и не нарываться на его месть. Ни за что.
Остаток недели мы собирали вещи для похода, пытали Нотта, пили алкоголь и подслушивали в выручай-комнате. Как выяснилось совсем недавно, наш милый Теодор Нотт испытывает чувства к Флоре Кэрроу, а точнее к ее острому уму, и язычку. Что, кстати, безумно странно, ведь прошлым его увлечением был никто иной как Колин Криви. Девушка не отвечает на его чувства. Но зато мы нашли тот самый рычажок, который сломает Теодора Нотта окончательно и бесповоротно.
Этот план мы составили всего на несколько минут, и оставили его
на нашу последнюю ночь, чтобы потешить свою душеньку, и преспокойно отправится в дорогу. Но самое интересное было даже не в этом. А в том, как наш милый добрый Теодор добивался внимания далеко не первой красавицы школы.
Теодор, видимо просто не подозревая о том, что девушка придерживается нейтралитета в этой войне, вовсю хвастался своим заданием, и скорым получением черной метки. Нотт так вдохновенно говорил, что не видел скучающего взгляда Фло, и ее зевков. Так же парень решил пригласить ее в Хогсмид, на кружечку сливочного пива. Все обернулось тем, что она читала книгу на лавочке, а он пил свое пиво рядом с ней. И выглядели они не парочкой, а просто незнакомыми людьми. Он даже как-то полез к ней поцеловаться, на что она сказала, что ее имя Флора, а не Колин. Мы тогда смеялись как не нормальные.
Но приятнее было получить письмо от Панси. Хотя его содержание было и не самым радужным, я был счастлив знать, что мои друзья еще живы.
«Ну привет, Малфой.
Прошу тебя, никогда и ни за что не рассказывай Блейзу об этом письме, и сожги его, как только прочтешь. Это очень важно для меня.
Я уже знаю, что ты, возможно, говорил, говоришь, и будешь говорить, но мне плевать. Я сбежала с тем, кого люблю. И я просто не могла отпустить его одного. Но я твердо верю, что мы все выживем на этой войне. Выживем, и будем жить счастливо.
Но пишу я, мой дорогой, не для этого. Я пишу рассказать тебе, что случилось со мной два дня назад. Мы с Блейзом были около Канады тогда, и искали один очень нужный артефакт. В общем, мы наткнулись на мою мать. Представляешь? И она сказала мне, что я позор семьи. Сказала, что ненавидит меня за мой побег. Сказала, что из-за меня убили отца. А потом она пустила в меня смертельное проклятие. Ты думаешь, как так? Ведь я это пишу. Просто, видимо, не так уж она и хотела меня убивать. Зеленый луч влетел мне прямо в живот, и прошел насквозь. Я даже равновесие не потеряла. Блейз этого не видел, и слава богу.
А теперь, Драко, я перехожу к сути моего письма. Малфой, я беременна. Точнее была. Ты не подумай, я очень хотела этого ребенка, да и Блейз наверное тоже хотел бы, если бы знал. Я ведь не сказала. Я уже собиралась, но залетела Гермиона, и я хотела посмотреть, как вы отреагируете на беременность. Вы отправили ее черт знает куда. И я решила сохранять все в секрете, хотя уже начала полнеть. Срок то большой. Ну, почти три месяца. У него есть пальчики. Наверное. Я не разбираюсь в этом, ты знаешь. Ну так вот. Почему же я все-таки была беременна…
Когда зеленый луч влетел мне в живот, я нечего не почувствовала. Но через несколько часов у меня был жар. Представь, что в тебе кто-то умер, Драко. Не можешь. А я могу. Потому, что я пишу, и мой малыш мертвый, гниет в моем животе. Я пишу тебе это, потому, что мне некому больше сказать. Я сегодня пойду к нашей фамильной акушерке. Она вытащит моего мальчика. Моего маленького, мёртвого мальчика, Драко!
Блейз не знает. А если узнает, то убьет меня, а потом убьется сам, Драко. Мне безумно страшно, что малыша не вытащат. Что я умру. Я так боюсь жизни без Блейза. И боюсь оставлять его одного. Драко, у меня нет выбора. Мне остается только никогда не умирать или не рождаться. Поклянись же, лорд Малфой, что никто не узнает о моем погибшем сыночке. Ни одна живая душа. Я верю тебе.
Панси Паркинсон.
P.S. Мы с Блейзом поженимся через неделю. Драко, я боюсь смотреть ему в глаза из-за ребенка. Как я выйду за него замуж?!»
====== 27 ======
Я сдала ГИА, перешла в 10 класс, съездила в лагерь, написала главу.
Я сидела на берегу реки, читала письмо от Драко, и прислушивалась к тому, как где-то рядом бегает Рэй. Мальчик кидал камешки по воде, и я углубилась в чтение.
Драко писал, что они круто поиздевались над Ноттом, но о причинах так и не поведал. Или Драко узнал об избиении, или просто он ему чем-то насолил. Драко рассказал, как они погуляли на свадьбе Блейза и Панси. О Краме в их маленькой компании, и маленьких конфликтах. Он на самом деле довольно таки сильно рисковал, посылая мне письмо, потому что ко всему прочему рассказывал, что они ограбили банк Гринготс и побывали в родном поместье, где Белла чуть не убила его ножом. Писал о смерти своих домовиков Добби и Винтер. Добби я знала, а потому начала плакать. Драко писал о налете на министерство и о том, что отец его ненавидит. Писал, что теперь они направляются в Хогвартс, там один из последних крестражей.
Внезапно я поняла, что не слышу Рэя. Камешки больше не прыгают по воде. Я отложила книгу и пошла вдоль реки, зовя несносного мальчишку. Но тот не откликался. Мой взгляд упал на другую сторону реки, и я увидела Нунду[1]. Душа моя ушла в пятки. Огромный зверь, чем-то напоминающий помесь леопарда и гиены. Огромные желтые глаза смотрели на меня завораживающе. Животное сделало вздох, и выдохнуло. Слегка мутноватый белый дымок поплыл в мою сторону. В голове билась мысль о том, что воздух, который выдыхает Нунда, смертелен. И что одним таким вздохом он способен уничтожить целую деревню. А туман все плыл в мою сторону, и я не могла сдвинуться с места. Сердце то пускалось в пляс, то пропускало удары.
Внезапно животное встрепенулось, повернуло голову вправо, и убежало. Дымок рассеялся вместе со зрительным контактом. Когда я пришла в себя, то стала судорожно вспомнить из уроков по ЗОТИ, кого боятся Нунды. Как только я поняла, то сразу кинулась в ту сторону, куда смотрел этот монстр. Только келпи[2] нам и не хватало.
Я бежала, сломя голову, и боясь не успеть. Вдалеке показалась лошадь с ребенком на спине, я рванула еще быстрее. Пузатая, черт возьми, мне нельзя так бегать, но я бежала.
– Стой! Не делай этого! – закричала я подбегая. Черный конь с большими красными глазами, иссиня-черной благородной гривой повернул голову в мою сторону, и взглянул на меня с любопытством.
– А, грязнокровка, значит, – заговорил конь грубым голосом. – И с чего бы это я не должен этого делать? Поведай мне. – Конь совсем как человек склонил голову вправо, и, кажется, ухмыльнулся. По крайней мере, я смогла увидеть его острые как лезвие зубы.
Я просто смотрела на чудовище и не могла найти причину, почему он должен его отпустить.
– Назови мне свое имя, – вырвалось у меня, и я тут же закрыла рот. Традиции келпи странны и опасны. И всех их запомнить очень тяжело. Свои имена они никогда не говорят, только если что-то кому-то должны. Но такое бывает раз в столетие.
– Ты и сама прекрасно знаешь, глупая маггла, что имена в нашем мире слишком большая роскошь, чтобы разбрасываться ими. И ты такая дерзкая, что я не вижу смысла продолжать наш разговор, а потому… – конь развернулся и начал заходить в воду. Я зажмурилась, а потом…
– Назови цену!
Конь остановился. Рэй сидящий на его спине бился в нервных конвульсиях, собственно и я тоже. Мифические существа, ожившие в реальной жизни непредсказуемы. Если он попросит взамен мою жизнь, то деваться мне будет некуда. Макс убьет меня за сына. Умирать так, умирать. Врагу не сдается наш гордый гриффиндорец.
– Два сна, один страх и одна тайна.
– Я согласна.
Самый страшный кошмар Гермионы Грейнджер, это Драко лежащий на полу, вокруг которого собраны пожиратели, бьющие его из-за связи с грязнокровкой. Его гробовое молчание, и все сильнее слышимые удары. Ей хочется броситься на помощь, но она не может, потому, что ее нет в той комнате, где находится Драко. Безысходность убивает.
Пожиратели выкрикивают слово «предатель» и снова бьют Драко. Тот уже плюется кровью, а они его бьют. Гермиона бы заплакала, если бы могла. Но она не может, потому, что это чертов сон.
А потом она видит саму себя. Вульгарно накрашенную и с меткой на левой руке.
– Предатель, – холодно говорит лже-Гермиона и острой шпилькой своих сапог надавливает на щеку Драко.
Протяжный крик пронесся над мрачной гостиной.
– Где мой племянник?! Отвечай, тупая грязнокровка! – на Гермиону повеяло несвежим дыханием пожирательницы смерти Белатриссы Лестрейндж. Ее глаза искрили безумным огоньком и безудержной яростью. Она приставила палочку к горлу девушки, и допытывалась. Гермиона не могла знать, где именно сейчас находится Драко. Но даже если бы и знала, не сказала бы.
– Я не знаю… – гриффиндорка помотала головой. Женщина вытащила из сапог острый ритуальный кинжал.
– Я думаю это тебе подскажет, – холодное лезвие коснулось предплечья девушки и проникло под кожу. Гермиона снова закричала что есть мочи. Пожирательница вырисовывала букву «m». – Еще раз спрашиваю, где мой племянник?
– Не знаю… я не знаю… – Гермиона, казалось бы, не так уж много кричала, но голос ее охрип.
– Очень жаль, – и снова крики резали уши всем находящимся в помещении. Белатисса вырисовывала букву «u».
Пытки продолжались в течение сорока минут. До тех пор, пока на предплечье девушки не оказалось полного слова. «Mudblood» – грязнокровка, мугородье, маггла. Вот кто она такая. Нет понятия магглорожденная. Грязная. Магглянка.
Гермиона повернула голову в сторону и увидела улыбающегося Драко. Он смотрел на нее взглядом полным торжества и нежно обнимал за талию Асторию Гринграсс. Та с точностью повторяла его взгляд. Они презирали ее. Потому, что она – грязь.
Предплечье начало сильно жечь, и я задрала блузку. Одна за другой на моей руке вырисовывались буквы, составляя из себя слово грязнокровка, как было у меня во сне.
– Что? Почему?! – воскликнула я глядя на келпи.
– Это магия, дорогуша.
– Так значит... Драко…
– Твоему пареньку тоже досталось.
Меня начало трясти. Когда я пересказывала этой твари свой сон, никак не ожидала, что все обернется против меня и Драко. Чувство вины захлестнуло волной горького яда. А что будет дальше?
– Ты не можешь сейчас остановиться. Продолжай рассказывать.
Чего же боится Гермиона Грейнджер? Какой ее самый сильный страх?
Гермиона Грейнджер боялась измениться. Потерять себя.
Кошмаром гриффиндорки было убийство. Кровь на руках. Не простая кровь. Кровь ее любимых людей. Папы, мамы, Драко. Она боялась убить своего ребенка еще до того как он родится. Ее кошмаром был мёртвый Драко. Она боялась злорадствовать о его смерти.
Однажды она увидела в зеркале желаний свое отражение. Искаженная реальность сильно напугала гриффиндорку. В ногах у нее валялся Драко и мертвый ребенок. Она возвышалась над ними с презрительной ухмылкой. Она была рада их смертям.
– Что теперь будет с моим ребенком и Драко? – спросила я с вызовом. Не дай бог потерять их.
– Ничего. Я не властен над чувствами и черной магией. Поэтому ты не меняешься сейчас. Поэтому у тебя нет метки на руке, – келпи наклонил голову. – Как все сумбурно происходит, не правда ли? – он ухмыльнулся, обнажая свои острые, как бритва, клыки. – А теперь ты расскажешь мне свое самое ужасное и унизительное воспоминание, которое ты сохраняла в секрете, – по моей спине пошли мурашки. – Я заставлю пережить тебя это снова.
Не имея над собой власти, я погрузилась в свой кошмар №2 и секрет №1.
Шел 1989 год. Он начался в воскресенье, обещая быть беззаботным и радужным, как и этот почти всеми любимый выходной день. В этот год в СССР произошла революция, приближающая его распад. А лето того года выдалось прохладным.
В то лето родители Гермионы Грейнджер оставили ее дальним родственникам. Крестная мамы Гермионы разрешила оставить девочку у себя, приговаривая «одним ребенком больше, одним меньше»
В действительности, в семье Морис было четыре ребенка. Младшей Сьюзи было пол года, Эдди едва исполнилось семь, Саймону было 16, а старшая Руди пропадала в колледже, и Гермиона с точностью не может припомнить, сколько лет ей было.
Ничто не предвещало беды. Тетя Фелиситос занималась малышкой Сьюзи, и все, что она успевала, так это покормить детей во-время. Дядя Эдмудн старший (в четь которого был назван предпоследний ребенок) пропадал на работе. Эдмунд младший дни напролет просиживал в песочнице. Руди училась. А вот Саймон ходил за Гермиона по пятам.
Первый месяц Сай просто был ее тенью. Она читала, он читал. Она гуляла, он гулял. Маленькой Гермионе было лестно, что взрослый мальчик уделяет ей внимание. Пока в один прекрасный день он не прижал ее к двери.
– Пискнешь, я скажу маме, что ты порвала ее любимую книгу, – прорычал парень, вжимаясь в нее всем телом. Гермиона испугалась. Припомнив все прочитанные ей статьи про убийство или изнасилование (папины газеты были довольно интересными), она знала, что от таких людей скверно пахнет. От Саймона пахло приятно, и она не могла подумать, что он может с ней что-то сделать. Только если ударить.
– Но я не рвала ее книгу… – прошептала она.
– Знаю. Это я ее порвал. Но кому она поверит больше?
Саймон провел рукой по ее волосам и грубо поцеловал шею. «Ты такая омерзительно сладкая…» прошептал он ей, и провел рукой по несформировавшейся груди. – «Такая плоская, черт подери», – выдохнул он ей в ухо. Девушка почувствовала его нарастающую эрекцию. Подростки легковозбудимы, но она тогда не могла этого знать, а потому начала дергаться. Саймон только усилил хватку.
На маленькую Гермиону накатила волна паники.
– Сай, пожалуйста, не надо…
Но он не хотел ее слушать. Подросток схватил девушку за грудки, оттянул в сторону, открыл дверь спальни, и втолкнул ее в спальню. Дверь за ними закрылась.
– Ты будешь вести себя тихо, иначе я порву тебе все, что можно порвать.
Он долго исследовал ее тело руками. Лизал открытые участки кожи. Его ужасно заводили ее слезы, и обреченное бездвижие. Гермиона думала, что это мечение не кончится никогда. Он раздевал ее медленно, любуясь каждым участком обнажённого тела маленькой девочки. А когда налюбовался, разделся сам.
– Ты счастлив? – спросила я, глотая слезы. Келпи заставил меня снова пережить этот кошмар, который преследует, мня уже много лет.
– Безмерно, – я пропустила тот момент, когда чудовище отпустила Рэя. Но слава Мерлину мальчика не было поблизости. – Теперь между нами заключен договор, глупая магглянка. Ты вся в моей власти.
Тело перестало мне подчиняться окончательно. Ноги сами понесли меня к келпи, тот склонился, чтобы я могла забраться к нему на спину. Мое подсознание билось в истерике, в то время, как я садилась на спину «лошади».
Никогда не думала, что умру вот так. По собственно глупости. Келпи пошел в сторону воды.
В голове начали всплывать интересные факты о этих тварях. Просто начал таки звучать мягкий голос профессора Люпина, а потом и назидательный Снейпа: «Никогда, ни при каких обстоятельствах вы не должны рассказывать какие-либо факты из своей жизни этим существам. Даже в простом разговоре. Не называйте им своего имени, иначе сила его имени в Ваших устах потеряет свою силу. И, пожалуй, самое главное: среди абсолютно всех келпи ходит негласный закон. Если жертва рассказала вам два сна, один страх и одну тайну – она полностью в вашем подчинении. Будьте осторожны. Приступайте с эссе.»
Ну почему это не всплыло в моей голове несколькими минутами раньше?! Туман паники начал застилать мое сознание, вместе с неподъемной темнотой. Мои ноги были по щиколотку в воде. Но я не могла и рыпнуться из-за чёртового договора.
– Кинериос! – прозвучал громкий голос Макса О`Браяна . – Немедленно выйди из воды! – келпи подо мной остановился. – Я приказываю тебе, Кинериос, выйди сейчас же из воды! – и конь лениво развернувшись пошел в сторону берега. Паника и темнота начали отступать.
– Ты… – прошипела тварь. – Она заключила со мной договор.
– А я приказываю тебе отпустить ее, Кинериос!
Конь опустился так, чтобы я могла слезть. Но силы договора меня все еще не отпускали.
– Сними с нее чары договора. Сейчас же! – и я безвольно сползла на землю. Колени тряслись от пережитого. Рэй бросился ко мне, и начал гладить по животу. – Ты покусился на две жизни сразу, Кинериос. Придет час расплаты, и тебя загрызут свои же. Ты не имел права.
А потом я потеряла сознание.
[1] – Нунда (англ. Nundu) (КММ: XXXXX) – это обитатель Восточной Африки, вероятно, самый опасный зверь в мире. Гигантский леопард передвигается совершенно бесшумно, несмотря на огромные размеры, а его дыхание вызывает недуг, от которого вымирают целые селения. Как показывает практика, одолеть его можно только общими усилиями не менее сотни искусных волшебников.
[2] – о существах келпи можно узнать поподробнее даже в Википедии. Но я добавила разнообразие этому животному.
P.S. Снова уезжаю, следующая глава будет в начале августа.
А 2 августа мое день рождение:)
И собственно момент рекламы:
У меня появился паблик в котором я рассказываю о том, как скора выйдет та или иная глава. Короче вот ссылка для тех кому это интересно http://vk.com/m_w_production
====== 28 ======
– Люмос!
По прихоти мальчика-который-выжил Виктор Крам, Драко Малфой и сам собственно избранный отправились в Хогсмид. Там их засекли быстрее, чем они произнесли это чертово “Люмос”. Но добрый дядя Аберфорт спрятал их. После недолгого разговора картина с молчаливой девушкой отплыла в сторону, и оттуда появился Лонгботтом.
Если говорить откровенно, Драко Малфой устал от этой войны. Не просто устал – он стал ее ненавидеть. Еще при ограблении банка Гринготс белобрысый слизеринец сказал Поттеру, что болеет за него на этой войне, но отказывается что-либо делать, кроме того, что от него требуется, чтобы Нарцисса оставалась в безопасности. Драко очень надеялся, что Поттер победит безносое чудовище, и все встанет на свои места. Даже Слизеринцы верят в сказки.
В детстве мама читала ему сказку “Алиса в стране чудес”. Там обыкновенная девочка попадала в страну безумцев. Драко порой чувствовал себя обыкновенной девочкой в компании Крама и Поттера. Периодически Крам перерождался в абсолютное зло, когда начинал вспоминать о Грейнджер. А Поттер был мартовским зайцем.
Когда Драко проводил такую параллель, все вдруг вставало на свои места, налаживалось. Только вот теперь Поттер стал Алисой, которой надо победить абсолютное зло, иначе страна чудес погрязнет в... в чем-там она может погрязнуть? Да в чем угодно, главное, что станет еще хуже, чем сейчас.
Вместе с Лонгботтом они вошли в выручай-комнату, в которой теперь сидели фанаты избранного.
– Инсендиа!
Милли Буллстроуд ненавидела этот мир. Ненавидела так сильно, что готова была собственноручно прикончить к чертовой матери этого долбаного Дамблдора. Теодор Нотт провалил абсолютно все задания, которые давал ему Темный Лорд. Милли знала, что в скором времени все изменится очень круто, и, скорее всего, Тео не доживет до лета (к слову, было начало мая).
Милли влюбилась в Теодора. Она не могла сказать точно, когда это произошло. Просто в один момент он стал ей нестерпимо дорог. Приближался час, когда она его потеряет. От этой мысли холодок прошелся по коже девушки, и она подползла ближе к только что разведенному огню. Было холодно и страшно. И если холод можно было как-то пережить, или привыкнуть к нему, то Милли просто ненавидела бояться.
Вчерашним вечером Теодор ушел через выручай-комнату в поместье Малфоев. Каждый знал, что Малфой теперь предатель. Вместе с его мамашей. Милли слышала, как Тео рассказывал, что Люциусу крепко влетело после того, как Нарцисса и Драко перебежали на сторону Ордена. Также Теодор высказывал свои сомнения в сторону Снейпа, но озвучить их публично все же не решался. Милли ненавидела его в такие моменты.
Милли начала переживать о том, как бы кто-то не заметил, что Тео нет уже сутки, как прозвучал общий сбор. Взглянув на часы, Милли простонала: «Ну и зачем им понадобилось их так поздно собирать?!» Она ненавидела Снейпа с его глупыми новыми уставами. Амбридж была куда приятнее.
Ровным строем, как чертовы солдаты, они прошли в главный зал. Гарри Поттер в Хогвартсе. Милли это мало волновало, потому что Теодор так и не появился. Это ее пугало. И когда Темный Лорд сообщил всем и каждому, пробираясь в их разум, но не присутствуя лично, что сражаться за Поттера бесполезно, Милли предложила выдать его. За это слизеринцев вывели из игры. Милли ненавидела это войну, но...
...но ей было абсолютно все равно, потому что в школе не было Тео.
– Адеско Файр!
Как только Винс произнес заклинание, Тео понял, что надо к чертовой матери сматываться оттуда. И ладно бы Винс произнес это единожды, так нет! Трижды. Предатель Малфой ошалевшим взглядом смотрел на них. Он не мог поверить, что они решились использовать Адеско Файр – заклинание, о котором и подумать страшновато. Тео тоже не мог поверить.
Тараканьи бега по выручай-комнате от адского пламени не привели ни к чему. Кроме того, что загнали Теодора Нотта в угол. Он стал забираться на груду вещей. Чем выше, тем труднее было дышать. Ото лба к виску и вниз по щеке тонкой струйкой сбегал пот. Огонь палил так, что дорогие туфли слизеринца начали плавиться.
И когда Нотт стал бояться огня? Наверное, в тот самый момент как его штанина загорелась. Он издал протяжный вопль, но потушить штанину не мог. Руки были заняты тем, что держались за выступ. Икру начало больно жечь, и из собственного опыта Тео знал, что та покрывалась красными наливными волдырями. Он уже сталкивался с ожогами.
Когда-то в детстве, он практиковал заклинания, и у него немного не получилось с Левиосой (как позже не получится у Финнигана). Только вот в Теодоре было намного больше магии, а потому взрыв обжег ему руки и лицо. Ему не было страшно, да и особой боли из-за шока он почувствовать не успел. На взрыв прибежала мама, и залечила все его ожоги. Это было детство с ошибками, взлетами и падениями.
Это было его безмятежное детство, которое оборвалось, когда воскрес этот безносый ублюдок. Сначала это затрагивало мишку Тео только косвенно. А потом их с Малфоем запрягли невыполнимыми заданиями. И если бы у Теодора Нотта было немного меньше собственного достоинства, он бы свалил вместе с Малфоем. Но не свалил. Он не предатель. Теперь он просто неудачник. Неудачник, который только что провалил все задания Волан-де-Морта. Неудачник, который ненавидит эту чертову войну.
– Хватайся, – сказал Драко Малфой, протягивая ему руку. Он сидел на метле. Это было спасение. Но Теодор Нотт никогда не возьмет руки предателя. Поэтому он только фыркнул. – Не глупи! Ты умрешь.
– Да я лучше сдохну.
О чем думает человек, перед смертью? “То, что жизнь проносится перед глазами – брехня полная!” – сказал бы Теодор. Он перед смертью думал о том, что больше Ноттов в мире не будет.
– Реддикулус!
Кошмар, посетивший Молли Уизли однажды вернулся вновь. Перед этой, с виду сильной, женщиной лежал мертвый мальчик. Как уже было когда-то.
Миссис Уизли хорошо помнит, как, однажды, разбираясь в доме Блэков, она наткнулась на боггарта. Самым страшным кошмаром в ее жизни оказалась смерть близких. Не менее получаса она рыдала над телами своих детей и мужа, которые менялись после каждой попытки превратить боггарта во что-то смешное. Боггарт, казалось, смеялся над ней. И она, вероятно, сидела бы так еще очень долго, прежде чем Римус Люпин бы ей не помог.
И теперь, стоя перед телом мальчика, так похожего на нее саму, она пыталась превратить его. Молли было абсолютно уверена, что перед ней всего лишь боггарт, а не ее родной сын. Вот только, сколько ни произноси она заклинание, картина перед ней не менялась. Женщина упала на колени.
Рыжие волосы, закрытые веки, веснушки, покрывающие все лицо, совсем мальчишеское лицо с легким пушком на щеках и подбородке. Можно было бы подумать, что он спит. Тепло еще не покинуло тело мальчика. Вот только он не дышал. И сердце его не билось.
Ком стал в горле, слезы навернулись на глаза, весь мир внезапно стал тихим и неподвижным. Сердце Молли сделало тройное сальто и с болью перевернуло все органы в ее организме. Мальчик, лежащий перед ней, не был боггартом. Женщина закрыла глаза, силясь не заплакать. Она не заплачет.
Ее маленькому Ронни, маленькому мальчику едва исполнилось семнадцать. Он познал в жизни много неудач, но и взлетов тоже. Пусть он не был самым умным в семье, не был самым красивым или остроумным. Он не отличался ничем, но он был ее сыном. И она любила его. И она никогда не думала, что похоронит одного из своих детей.
Молли Уизли ненавидела эту чертову войну.
– Силенцио!
Заткнул Драко Поттера. Он больше не мог этого слышать. Поттер рассказывал о том, что узнал из воспоминаний его крестного – Северуса Снейпа. Драко, конечно, и раньше знал о любви дяди Северуса к маглорожденной ведьме Лили в-девичестве-Эванс Поттер, но таких подробностей просто не хотел слышать.
Его любимый дядюшка упрашивал своего врага стать предателем ради женщины. Ради женщины, которая его никогда не любила. Ради женщины, которая выбрала другого. Он пошел против своего хозяина ради любви всей своей жизни.
Конечно, Драко тоже пошел против Темного Лорда, но... Тут другое. Снейп изначально придерживался взглядов Тома Реддла. Для него все волшебники маггловского происхождения были грязнокровками. Отвратительными, дурно пахнущими грязнокровками. Все. Кроме одной. Единственной и любимой. Лили. А вот Драко изначально был против красноглазой змеюки. И кровь для него не имела значения. Хоть он этого и не показывал.
А еще Драко ненавидел Поттера за то, что тот совершенно не умеет пользоваться окклюменцией. Его познания в этом разделе беспалочковой магии, основанной на ментальном уровне, настолько ничтожны, что, не имея особых навыков в легиллеменции, Драко без проблем проник в голову героя всея магического Лондона. О чем сразу же пожалел.
В голове Поттера вертелся как уже на сковородке один и тот же фрагмент. Снейп падающий на колени перед мертвой любимой женщиной, на фоне плачущий мальчуган с отметиной на лбу. И слезы на глазах крестного. Драко не мог не поставить себя на его место. Смерти Гермионы он бы не пережил. Обрести и потерять. Боль захлестнула Драко с головой.
