Текст книги "I'm Not Okay (СИ)"
Автор книги: Mino Greendears
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
День двадцатый. Хитросплетения, интриги и немного мании величия.
Честно говоря, ни разу я еще не видел маму в таком состоянии. Халк крушить, Халк ломать, Халк детей убивать, Халк рыдать от безысходности. Одновременно хотелось и падать ей в ноги, рассыпаясь в извинениях, и истерить с воплями "Это я, что ли, виноват?", и просто забить на все, считая прыгающих через заборчик овечек в голове.
– Я уже не знаю, как с тобой бороться, не знаю, как и от чего тебя защищать, – мама уронила голову на руки, тяжело вздыхая. Я, как провинившийся, не имел права садиться за стол. Умру голодным, как несчастный африканский ребёнок.
– У тебя всегда кто-то крайний. Кто-то, но не ты. Пора бы уже начать искать причину в себе, а не в других. – Ну, началось. К первому уроку я точно не успею. Это, конечно, не так уж и плохо, но, честно говоря, лучше я бы отсидел эту дурацкую литературу в компании опасного во всех смыслах учителя и не менее «во всех смыслах» Уэя, чем стоять здесь и чувствовать себя вселенским злодеем номер один.
– Мам, я так опоздаю, – осмелился наконец заметить я. В ответ меня лишь одарили полным боли и страданий взглядом. О, Господи.
– Ты меня совсем не слушаешь? – А вот с этого момента можно действительно отключаться: ничего путного мама уже не выдаст, поэтому остаётся только стоять и ждать, когда потоки обвинений во всём на свете наконец иссякнут.
Скрыть от мамы вчерашнее происшествие я не смог по одной простой причине, которая, завалившись ко мне домой, сожрала всё печенье, которое смогла найти, и параллельно выдала всё несчастной женщине, причём во всех красках расписывая моё эпичное падение и последующее лечение в, так сказать, полевых условиях. Мама, собрав всё имевшееся в доме успокоительное, решила поставить рекорд по его пожиранию. Наверное, она думала, что чем больше она его съест, тем более ужасным и бессердечным я себя почувствую, глядя на эту картину маслом «Несчастная мать-одиночка заедает проблемы единорожьей дозой валерьянки». Наивная. Джерард же в свою очередь смог избежать кровавой расправы, ибо удрал от меня в мою же комнату и вышел в окно. Для него это, конечно, норма, но я всё никак не могу привыкнуть к его обезьяньим наклонностям.
Я просто поражаюсь этому человеку.
… На первый урок я, естественно, опоздал. Правда, стоило мне войти, как на меня воззрилось двадцать пар недовольных глаз, владелец одной из которых при этом ещё и многообещающе играл бровями, зная, как меня это бесит. Сев за свою парту и хотя бы ради собственного морального удовлетворения пнув ногой Джерарда, я попытался сконцентрироваться на уроке. Как ни странно, сегодня мистер «давай поговорим о твоей успеваемости в моём кабинете» был на удивление тих. Хотя, в его случае «тих» и «зол» – почти синонимы, так что лучше лишний раз на себя внимание не обращать: не дай Бог его злоба вызвана слишком затянувшимся одиночеством. По школе уже пошёл слушок, что кто-то там где-то там вроде как видел этого нашего Дон Жуана с каким-то «златокудрым юнцом» из нашей параллели. Но, естественно, сказанное устами чирлидерши не есть правда ни в коем мыслимом и немыслимом случае, – как выразился бы Уэй, как всегда по-бабски отставив ногу и оттопырив указательный палец вверх.
– Эй, Айеро, – подал голос Джи, оборачиваясь и глядя на меня из-под чёрных косм.
– Чего тебе, утка? – улыбнулся я в ответ. Уэй тихонько матернулся под нос, так, чтобы я не услышал, но понял, что он зол.
– Надо поговорить.
Так, а вот это мне уже не нравится. Слишком уж он серьёзный.
– Интересно, о чём, – на самом деле мне было нихуя не интересно, а точнее, я боялся того, что он сейчас скажет, но если бы я просто промолчал, этот ненормальный состроил бы щенячью рожу и обиделся, притом его обидка оставила бы в будущем на моём бренном теле пару синяков.
– О твоей «девушке», – последнее слово парень выделил с таким отвращением, будто у него на языке был огромный и противный прыщ, который назывался «девушка».
Так, ясно, опять он свою шарманку достал. Ничем хорошим это не кончится (странно, что я этого не заметил тогда, когда вообще с ним начал общаться), поэтому придётся подготовиться к худшему. Хотя, худшее в исполнении Уэя может навсегда лишить меня не только девушки, но и невинности со всем прилагающимся.
Блять.
О чём я думаю.
Я попытался закрыться учебником и ворохом тетрадок, чтобы препод меня не трогал или, что было бы вообще просто замечательно, подумал, что я умер. Надо было всё обдумать. Чего Уэй от меня хочет? Раскаяния? Голову Лианны на подносе? Желе из поноса единорога? Чего?! Почему он никогда не говорит ничего прямо, почему постоянно я должен всё додумывать? Я больше, чем уверен, что, как только прозвенит звонок, Уэй потащит меня в какие-нибудь неведомые дали и начнёт впаривать мне, что Лианна – демон во плоти, что она сожрёт мою душу на завтрак и закусит сердцем моей мамы, что если я буду с ней встречаться, то меня не будут любить Иисус и зубная фея, что это именно Лианна всё устроила и она во всех грехах смертных повинна. А потом этот фрик на меня обидится, когда я скажу ему, что эта несчастная девушка ни в чём не виновата.
– Айеро, убирай свою Китайскую Стену и займись уже делом, – услышал я манерный голос преподавателя.
– «А то придётся остаться после уроков, чтобы подтянуть упущенное», – прошипел Уэй, хищно ухмыльнувшись и глянув на меня. В его глазах была какая-то странная обида. Это немного пугало: меня ждёт не дежурная перебранка на тему Лианны, а что-то явно пострашнее.
Не успел звонок дозвенеть, как Джерард вскочил, схватил меня за руку и потащил в неизвестном направлении. Я еле успел схватить свои вещи, ведь первый закон неудачника гласит: никогда не оставляй вещи свои в школьном кабинете, ибо рискуешь получить в них неприятный сюрприз. Уэй дотянул меня до туалета, с силой захлопнул дверь и, отшвырнув сумку в угол, прижал меня к стенке.
– Вы сосались. – Выдал он, глядя на меня с каким-то то ли вызовом, то ли диким гневом.
– Что? – до меня доходит, как до жирафа с синдромом страуса.
– Ты и Лианна. – (вау, он такой неожиданный, интересно, как он пришёл к этому? Может, спросим об этом его дзен?)
– А тебе какое дело? – ну класс, во мне проснулся маленький бунтарь, а это значит, что истерики не миновать.
– Я думал, вы просто дружите, – из его уст это прозвучало так сурово, будто он имел в виду не «дружить», а «жрать котят, насиловать детей и сжигать женщин заживо во славу сатане».
– Может, ты меня отпустишь? – как-никак, эта сволочь была выше, и, прижав меня к стене, Уэй непроизвольно сдавил мне все дыхательные пути.
– Нет, не отпущу. – Да что с ним такое творится?
– Так, Джи, послушай меня, – (обычно в таких ситуациях я мелю несусветную чушь, так что моему подсознанию уже стало стыдно. Заранее.) – Я не буду тебя спрашивать, где ты вообще об этом услышал. Но, – для пущей уверенности я даже поднял указательный палец вверх, что стоило мне титанических усилий, – ты не имеешь права указывать мне, с кем встречаться, с кем целоваться и с кем спать, раз уж на то пошло! Даже мама моя не имеет на это права! – (ну всё, меня понесло), – если тебе Лианна не нравится, это не значит, что она должна раздражать всех! И – да – я буду с ней встречаться, раз уж на то пошло! – (что я несу, зашейте мне рот…)
– Мне назло? – в глазах Уэя уже сквозила такая дикая ненависть, что, казалось, он способен испепелить меня одним взглядом.
Мы замолчали, смотрели друг другу в глаза и пытались придумать наиболее остроумное оскорбление. Наверное, подобная жесть – неотъемлемый атрибут дружбы. Ключевое слово – наверное. И меня немного пугает тот факт, что ссориться мы с Джи стали слишком часто.
Внезапно мы услышали звук, который выбил из колеи обоих. Слив бачка. То есть, пока мы с пеной у рта выясняли отношения, кто-то тут рядышком мирно срал.
Заебись.
– Мальчики, хватит ругаться, обе ваши фигурки на свадебный торт всё равно не вместятся.
Ну конечно, кого ещё черти могут носить там, где он всегда так в тему? Похоже, «это же Уэй» распространяется на всех членов их ненормального семейства.
– Майки, блять, что ты тут забыл?! – заорал на брата Джерард, от неожиданности (или от злости, что более вероятно) сыпанув на Уэя-младшего соли из взявшегося ниоткуда пакетика. Меня Уэй всё ещё не отпускал.
– Если тебе так интересно, чем я тут занимался, можешь посмотреть вон там, – Майки указал на унитаз в кабинке, из которой только что вышел, – там вроде ещё что-то осталось.
Джерард скривился, представив себе панораму сверху, и, озлобленно глянув на меня с видом «А с тобой мы ещё не закончили», пробурчал:
– Вали тогда давай.
– Эмм, извиняюсь конечно, что встреваю в такую важную беседу, – Майки слегка замялся: наверное, его смутил вид всё ещё не отпускавшего меня Джи, – но думаю, вам будет интересен тот факт, что буквально пять минут назад, перед звонком, Лианна и Рентхейл уединились в кабинете искусства, где вроде бы сейчас нет урока, – Майки улыбнулся во все тридцать два и я понял, что надо было это сфотографировать и подписать: «Майки Уэй или история о том, как задрот-неудачник всегда всё про всех знает, как последняя баба».
Стоп.
Лианна и Рентхейл? Это ещё что такое? Не успел я даже ничего подумать, как Уэй снова схватил меня за руку, на этот раз как-то грубо и больно, и потащил вон из туалета.
– А сумка со всеми её внутренностями мне, значит, в наследство, да? – услышали мы вопль Майки. Джерард наплевал даже на весь свой набор юного мстителя. Вот это поворот, блять. Всё серьёзно.
– Я же тебе говорил, я же тебе говорил! – как мантру повторял Джи. Как меня это заколебало уже, кто бы знал.
– Перестань! Какого чёрта? Я ей верю, она не станет встречаться с такой тряпкой, как Рентхейл! Я ей нравлюсь, она не стала бы добиваться меня, чтобы потом обжиматься с этим недоделанным пидором! – пытался возмущаться я. Уэй резко остановился. Обернулся.
– «Какого чёрта»? «Тряпка»? «Нравлюсь»? – он посмотрел на меня и я понял, что зря это ляпнул. – Фрэнк Айеро, ты мой.
Ну зашибись. К такому жизнь меня не готовила.
– Вот как? – если честно, я просто не знал, что на это ответить.
– Да. Ты принадлежишь мне, и никакая Лианна не посмеет посягнуть на мою собственность.
– Собственность? – моя очередь психовать.
– Имеешь что-то против? – Джерард снова был слишком близко. Нос к носу. Смотрел в упор. С вызовом так смотрел, как будто был уверен в своей правоте на все сто, двести и триста пятьдесят.
– При чём тут твоя мания всевластия? – спросил наконец я.
– Она не заберёт у меня тебя.
Ну вот, снова я не знаю, что с собой поделать. Этот Уэй… Он невыносим. Он считает, что я должен делать всё, о чём он попросит, он думает, что мир принадлежит ему, он слишком самонадеян. Я ненавижу его за это. Но в то же время восхищаюсь им, повторяю в голове каждое его слово, будто бы убеждаясь, что он сказал это именно мне. Я ненормален. Он ненормален. Он бесится, когда видит меня с кем-то другим, а я бешусь, когда понимаю, что в его власти послать меня на три могучих буквы и никогда больше не вспоминать. Потому что он блять всесилен, а я тряпка, которая не может даже понять, как относится к этому ненормальному фрику по имени Джерард Уэй.
Злость в нас обоих будто поутихла, глаза перестали источать гнев и ненависть от непонимания. Мне самому стало интересно, почему Лианна и Рентхейл вместе и что их связывает. А до Уэя дошло, что он сказанул больше, чем хотел.
– Пойдём, – решительно сказал он и потащил меня в сторону кабинета искусств, так и не отпустив моей руки. Но на этот раз его пальцы не сжимали мою ладонь так сильно, его ногти в неё не впивались. Он просто держал меня, как будто боялся, что я испугаюсь и убегу.
Конечно, убежишь от такого гемора.
Мы подошли к кабинету. Там и вправду, на первый взгляд, никого не было.
– Майки, по-моему, нас просто наебал, – вздохнул я. Если это действительно так, я убью этого придурочного задрота и скормлю его кишки школьной футбольной команде.
– Нет, – уверенно ответил Джи, указывая пальцем на приоткрытую дверь. Там была достаточно широкая щель. Я заглянул внутрь и увидел два силуэта, в которых точно узнал Брайана, – я не мог ни с чем перепутать эти многострадальные штанишки, – и Лианну. Они просто разговаривали, но… что-то тут не так. Что-то тут точно не так. Я глянул на Уэя. Он будто бы что-то шептал, но не вслух, а как бы про себя. Это ещё что за уличная магия? Мне почему-то сразу вспомнилось, что заклинания читают, не отводя взгляда от жертвы. Твою мать, что я несу.
– Эй, ты чего? – ткнул я пальцем в Джи. Тот нахмурился.
– Пытаюсь читать по губам, – ответил он, не отводя взгляда от Лианны – почему-то я был уверен, что он следит именно за ней. – Я не стану больше… Я не хочу быть крайней… Подумают на меня… – бормотал Уэй её слова, – Он меня не любит… Похож на педика… Не знаю, что делать…
С каждым словом, промямленным Джерардом, мне становилось всё хуже и хуже. Сердце билось как бешеное – не то от волнения, не то от какой-то придурочной безысходности. Я не мог сделать никаких точных выводов из того, что говорила моя якобы девушка, а точнее из того, что смог понять Джи, но я понимал точно, что она как-то связана с тем, что происходит. Как-то связана с теми, кто объявил нам с Уэем войну в этой школе.
Мне становилось всё интереснее и интереснее.
День двадцать первый. Мелкий дождь, крупные проблемы.
Желание убивать проснулось раньше, чем я. Собственно говоря, у него были на то причины.
Солнце ещё не успело встать, а мой глюченный будильник уже орал, как проклятый. Сначала я подумал, что просто забыл его переставить, потом проклял всю технику, которая почему-то не желает со мной сотрудничать, а потом до меня наконец дошло, что на будильнике у меня стоит другая песня. И пока я лихорадочно пытался включить мозг и сообразить, что происходит, телефон довибрировал до края тумбочки и херанулся на пол.
Ну что, Фрэнк Айеро, доброе утро.
Проклиная в который раз всё и вся, я сполз с кровати на пол и, пошарив вокруг себя рукой, наткнулся наконец на развалившийся телефон. К счастью, этот засранец не разлетелся на куски, потому что я слишком сонный, чтобы его искать. Пытаясь разлепить заплывшие глаза, я тыкал пальцами во все кнопки, надеясь, что мне хоть раз в жизни повезёт и это чудо цифровой техники выйдет из комы.
– Фрэнк, пора вставать, – услышал я мамин голос. Вовремя. Как всегда вовремя.
Реанимировав наконец этот несчастный телефон, я зашёл во входящие и обнаружил, что звонил мне – не поверите, – Уэй. И что ему нужно от меня в шесть утра?!
– Фрэнки-Фрэнки-Фрэнки, я боялся, что не достучусь до тебя, – услышал я скоростной лепет Джерарда, как только вообще нажал кнопку звонка.
– Эмм, что случилось? – спросил я и сам удивился своему голосу: он был каким-то слишком низким и хриплым, что вообще-то совершенно ему не свойственно. Класс, отращу бороду и волосы на груди, куплю байк и буду самым зачётным металлистом на районе.
– Я заболел, – выпалил Уэй, для пущей убедительности покашляв в трубку. Ну зашибись, новость дня, все первые полосы будут принадлежать ему. Первые полосы и моё утро.
– Класс. Мои поздравления. А теперь дай мне доспать то, что ты у меня вызвонил, – пробурчал я, закутываясь в одеяло. На полу было холодно, не хватало ещё и мне слечь.
– Эй! – возмутился Джерард, – То есть, тебе плевать? Я тут при смерти, весь такой несчастный, боялся, что ты меня потеряешь, а позвонить постесняешься, будешь волноваться… А тебе срать? – и когда этот парень умудрился превратиться в истеричку?
– Ладно. Мне очень жаль, что ты заболел, иди съешь аспиринчика, а теперь дай мне поспать, – пробормотал я. Ну а что, я и так не высыпаюсь! Класс, теперь и я начинаю оправдываться. И перед кем? Перед самим собой. Привет, шизофрения. Давно не виделись.
– Ну и иди в жопу, – вспылил Уэй, бросив трубку. Заебись, я его обидел.
И ещё раз: Фрэнк Айеро, доброе утро.
– Ты завтракать будешь? – снова мама.
– Убей меня топориком для зелени, мам, – ответил я, выползая из своего кокона и стаскивая со стула одежду. Настроение испорчено окончательно, невыспавшийся мозг шлёт нахуй всё без разбора, ноги заплетаются. Для полного набора не хватало только с лестницы херануться.
И всё же утро добрым не бывает.
… Школа встретила меня приветливой надписью «уёбок» на шкафчике и украденной десяткой заначки. Круги под моими глазами увеличивались по мере возрастания в геометрической прогрессии количества безысходности в моей жизни, желание убивать решило остаться со мной до победного конца, а ещё сегодня в школе не будет Джерарда, что, скорее всего, и является основной причиной всей говняности сегодняшнего дня. Уроков дофига, все дебильные, как Говард. Кстати, о Говарде. Судя по почерку, добродушное приветствие на шкафчике оставлено именно его могучей обезьяньей лапой. Он так мил, когда пытается сделать что-то ужасное. Но, с другой стороны, смыть маркер с дверцы будет проблематично. Раньше любое издевательство воспринималось как повод. Повод что-нибудь вытворить, повод как-то скрасить свою унылую школьную жизнь. И что теперь? Я ведь ничего без Джи и сделать-то не могу, даже самое примитивное.
И кто я после этого? Размазня в кедах.
После трёхчасовых пыток на физике и физре я всё-таки умудрился смыться в проклятый кабинет. Хоть чуточку отдохнуть от всего этого говнища и уединиться со стареньким дохленьким плеером. Но, стоило мне зайти…
– Ну давай, давай!
– Да я… не могу… никак…
– Ты сможешь, ещё немного!
– Я войти не могу…
Так. Подождите. Что тут нахуй происходит?! Я стоял, не зная, бежать мне, здороваться или сделать вид, что всё нормально и так всё и должно быть. Я не знал, чем там занимались Майки и Рэй в тёмном кабинете где-то в углу, но меня пугали мои догадки.
Да ну нахрен. Быть того не может просто.
Я прошёл дальше на цыпочках, пытаясь не привлекать к себе внимания…
– Тут кто-то есть! – прошептал Майки.
– Тебе кажется, – немного подумав, ответил Рэй.
– Эмм, парни… – я всё-таки решил вылезти, потому что ещё капля моей фантазии, и моя голова взорвётся от «этого не может быть». – Чем вы тут занимаетесь?
Из угла, освещённого прямоугольником синеватого света от экрана ноутбука на меня воззрились две пары удивлённых глаз. Никакого криминала. Только компьютер, только хардкор.
– Пытаемся ломануть код школьного вайфая, – невинно ответил Уэй-младший.
Убейте меня, кто-нибудь. Где мамин топорик, когда он так нужен?
– А ты что подумал? – спросил Рэй. Я проглотил язык, буркнул «ничего» и уселся в соседнем углу, поджав колени и затыкая уши наушниками. Или эта школа со мной что-то делает, или Уэй, или я просто мутирую. А завтра за мной приедет профессор Ксавьер, да.
Рэй с Майки всё ещё химичили с ноутом, не обращая на меня внимания, а я думал. Думал о том, почему мне так скучно, почему даже музыка не помогает. Уэя нет в школе всего день, а я уже начинаю плесневеть. Скоро покроюсь мхом, обрасту грибами и буду отзываться на Фрэнк Карий. Класс. А во всём ведь Джерард виноват. Или я? Кто я без него? Что я могу? Ничего. Я иду в школу с надеждой, что увижу его там, что он будет меня развлекать, подшучивая надо мной и остальными, рассказывая мне какой-нибудь бред сумасшедшего или пожирая мои гастрономические запасы. Без него это самая обыкновенная школа, ничем не отличающаяся от всех остальных. Уэй будто бы создаёт её заново, превращает в свой собственный мир, в котором он – король, и ему подчиняется всё получше, чем законам физики.
Даже не знаю, восхищаться этим или признать, что когда-нибудь всё разрушится.
Ничто не вечно. Никакая дружба, никакая любовь, никакая привязанность. Всё рушится, всё ломается. Осознание того, что когда-нибудь я забуду его имя, пришло внезапно, неожиданно, вдруг. Я просто опустил руки, уставился в одну точку и понял, что осталось немного. Это последний год в школе, и я не могу с уверенностью сказать, что мы с Джи пойдём в один и тот же университет. Скорее всего, так же разбежимся, будем созваниваться раз в неделю, а потом он просто не возьмёт трубку. Потому что будет занят, или потому что потеряет телефон, или его просто украдут инопланетяне – это уже не будет иметь никакого значения. Его не станет для меня.
Как я буду жить?
Что я буду делать?
– Эй, Фрэнки, что с тобой? – озабоченно спросил Майки, дотрагиваясь до моего плеча. На его очках играли блики, а угловатые плечи делали его каким-то персонажем из мрачного комикса. Он похож на Джерарда. Самую малость, но похож. А я и не заметил, что плейлист на плеере кончился, что звонок давно прозвенел, что я сейчас похож на какого-то зомби с выражением абсолютной потерянности на лице.
– Какой сейчас урок по счёту? – спросил я. Наверное, я уже просто соскучился. Как бы глупо это ни звучало.
– Эмм, пятый вроде. Ты тут уже почти час сидишь, – ответил Майки.
– Я пошёл, – я схватил с пола сумку и пошлёпал прочь из кабинета. Мне нужна доза общения с самым ненормальным фриком из всех, которых я когда-либо встречал.
… На улице накрапывал мелкий дождик. Осень уже в самом разгаре, под ногами буроватая жижа из грязи, воды и гниющих листьев, в воздухе пахло мокрым асфальтом и корой. Улицы были пусты, лишь изредка туда-сюда перебегали прятавшиеся под куртками и газетками люди. Они просто не понимали. Не понимали, как это приятно, когда на макушку, на нос падают мелкие капельки, внезапно так, заставляя дёргаться и морщиться. Не понимали, каково это – набрать полные кеды воды и всё равно шлёпать по лужам. Не понимали, как классно выходить из своих бетонных будок и дышать, чувствовать эту природу, жить. Может, им просто не дано, а может, я слишком сентиментален.
Я шёл и улыбался. Не знаю, чему – просто так. Надо было зайти в магазин и купить Джи каких-нибудь вкусняшек, – я знаю, он обрадуется, как ребёнок. Я не мог объяснить, почему день, казавшийся мне отвратительным, резко поменял минус на плюс. Просто я чувствовал что-то странное, что-то необычное, редкое-редкое. Раньше я такого не испытывал. Мне было легко дышать, легко идти, несмотря на набитую книжками сумку. Странное чувство окрыляло, придавало сил.
Знать бы только, что это за волшебная хрень.
… – Иду я, иду, – услышал я в ответ на звонок хриплый голос Джи. Дверь скрипнула и открылась, и я увидел сперва красный опухший нос, а потом уже самого его обладателя. Уэй выглядел так, будто его катком переехало. Нос красный, глаза заплывшие, взгляд дикий, на нём самом – продранная везде, где только можно, заношенная до ужаса футболка и мешковатые джинсы, из которых он почти вываливался. Для полной картины не хватало только огроменного вязаного шарфа и валенок.
– Вот, – буркнул я, протягивая этому чуду пакет. Он сунул туда свой красный нос, и взгляд его тут же прояснился.
– Айеро, будь моей женой, – в восторге прохрипел он, ковыряясь рукой в конфетах и выискивая, клянусь невинностью, именно серебристый пакетик с нугой. Я ведь знаю, что он её любит.
– С тебя кольца, – хмыкнул я, пробираясь в Уэево логово. Я тут ещё ни разу не был. Не хоромы, конечно, но уютно до чёртиков. Странно, я ожидал увидеть что-то настолько же сумасшедшее, как и сам Уэй, а в итоге – ковёр с ворсом чуть ли не по колено, плюшевый жираф без глаза на диване и гора коробок из-под китайской (или японской, хер её разберёт) еды на журнальном столике. Что может быть милее, ну?
– Ну, чего встал, проходи давай, раз уж принёс подношение, юный падаван, – вытирая рукой нос, пробурчал Джерард, пихая меня в спину и шурша фантиками. Честно говоря, мне было даже как-то неловко грязными ногами ступать в это волосатое море под кодовым названием «Уэев ковёр».
– Да проходи ты, всё нормально, – увидев моё замешательство, добавил Джи.
– Ты бы лучше отлёживался, а не бродил по дому, – заметил я, наконец добравшись до лестницы наверх. Вероятно, его комната там…
– Эй, ты куда намылился? – внезапно окликнул меня Джерард.
– Ну… я это… туда, – пытался ответить я, на что получил вполне вразумительный ироничный взгляд.
– Там ничего интересного, – внезапно смутившись, буркнул Уэй. Так-так, вот именно после таких фраз и доходит, что всё самое интересное именно там. Увидев огонь в моих глазах, Джи понял, что зря это сказал. – Ты что задумал?
Я ничего не ответил, просто бросился наверх. Да, да, у меня адреналинчик в крови заиграл, захотелось мне хоть раз разгневать этого ненормального. Но заодно я смогу увидеть что-то, чего не видел никто. Кроме разве что Майки.
А может, это всё просто желание найти ответы на все мои вопросы.
– Блять, Фрэнки, я тебе яйца на уши натяну, урод! – завопил Джи, бросаясь вслед за мной. Я наконец долетел до комнаты, которая точно принадлежала Джерарду. Ну, если конечно табличка на ней не призвана путать окружающих. Я открыл дверь и…
Охуел.
По сравнению с этим моё логово – картонная коробка с люстрой. Стены были увешаны рисунками. Их было такое неимоверное количество, что комната в них просто тонула. Подоконник завален комиксами, с потолка свисали китайские фонарики и пластмассовые игрушки из коробок с хлопьями. Кровать была больше похожа на гнездо (тут мы с Джи похожи), в котором можно было найти, судя по виду, абсолютно всё, начиная от заточки и кончая кедами.
– Ну что ты уставился? – недовольно спросил Джерард, подходя ко мне сзади и взваливая свою лохматую голову мне на плечо.
– Круто, – выдохнул я.
– И бесполезно, – добавил Джи. В смысле? Вот тут я не понял немного. – Я бездарность. Половину можно на помойку, не выбрасываю только из-за того, что на ошибках учиться надо.
– Глупостей не говори, – попытался поспорить я.
– Ты просто ничего не понимаешь, – вздохнул Уэй. Какой-то он… не такой.
– Эй, Джи…
– Что?
– Ты не будешь сейчас рассказывать мне о том, какая Лианна сучка и как ты всех ненавидишь?
– Нет.
– Почему?
– Потому что не хочу упоминать имя Лианны в своём доме. И капать тебе на мозги не хочу.
Джерард шмыгнул носом, а его руки внезапно оказались обвитыми вокруг моей талии. Спине стало теплее, я почувствовал запах его волос. Это ещё что за домогательства? Странное дело, но ничего неприятного я не почувствовал. Я просто не понимал, что происходит. Выпал из пространства.
– Эмм, Джерард, – всё это, конечно, очень занимательно, но меня всё же немного настораживало то, к чему шло дело. Я не тупой, понимал примерно, что к чему. Но просто...
Боялся сказать вслух. Боялся ошибиться и показаться Джи ненормальным маньяком.
– Что? – я почувствовал в его голосе дрожь. Он боялся не меньше моего. Никаких соплей и бабочек. Никакой радуги и ощущения вселенского счастья. Просто странное ощущение того, что мне приятны эти прикосновения.
– Мы друзья? – ох блять как же мне страшно. Сердце билось где-то в ушах, ладони вспотели, а в голове крутилась мысль «что ты делаешь, пиздюк, что ты блять делаешь!».
– Если тебе так хочется…
– А если не совсем так?
– То пускай будет не совсем так.
Сперва я ничего не почувствовал. Не понял даже, что произошло. Дошло до меня только тогда, когда я открыл закрывшиеся на автомате глаза, когда почувствовал его сухие и шершавые губы на своих, когда заныла ещё болевшая губа после того, как он меня легонько укусил. Это не было мило. Это не было радужно. Это даже не пахло всякими «чувства обожгли меня», «я понял жизнь», «всё так прекрасно» и всем таким.
Мне просто это нравилось.
Его пальцы, впивавшиеся в мою спину, его дыхание. Слишком близко. Я знаю, что это неправильно, что мы всё рушили, но нам это нравилось. Нравилось ломать, крушить, взрывать. Это было у нас в крови, мы чувствовали это, когда подкидывали мышь Джессике, когда покупали тараканов и сидели на подоконнике в столовой. Наверное, всё просто шло к тому, что происходило сейчас. Джерард целовал настойчиво, с нажимом, жадно, будто ждал этого уже долго, будто просто перестал себя сдерживать. А я отвечал, потому что мне этого хотелось.
– Так, всё, я тебя заражу сейчас, – отстранившись, выдохнул мне в губы Джи.
– Я не помру от этого, – скривился я.
– А вдруг у меня холера? Или чума? Или свинка? Или ещё какая-нибудь неведомая хуйня, название которой я просто не смогу выговорить? – начал перечислять Джерард, изогнув дугой бровь и улыбнувшись.
– Тогда так и напишешь на моей могильной плите: «Помним. Любим. Скорбим. Виновата какая-то хуетень непонятная, но так как никто так и не запомнил, как она называется, мы её тут писать не будем», – улыбнулся я в ответ. Уэй хмыкнул.
Не знаю, к чему это приведёт. Не знаю, чем всё это кончится. Сейчас мне просто хотелось сидеть в этой увешанной рисунками комнате и слушать истории Джи о жизни, о Майки и о том, как вышеупомянутый задрот однажды застрял ногой в унитазе. Мы смеялись. Мы разговаривали, мы смотрели друг на друга и понимали, что теперь у нас есть одна тайна. Хоть что-то общее. Хоть что-то по-настоящему наше.
