Текст книги "I'm Not Okay (СИ)"
Автор книги: Mino Greendears
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
День четырнадцатый. Родительская любовь и оранжевый стакан.
– Фрэнк, доброе ут…
Мама, блин, нафига ко мне заходить-то с утра… Стоп. Глаза я ещё не открыл, но задницей чую, что что-то не так. Мама не договорила. Что-то я не понял.
Я медленно так приоткрыл глаза и…
Я попытаюсь изобразить удивление, хотя, общаясь с этим субъектом достаточно долго, я понял, что пора уже прекращать это дело. Напротив меня, нос к носу, спал Уэй. Именно спал, а не валялся там как в прошлый раз. Как это нас так угораздило... Вроде ничего же не было...
Блять, мама же в дверях стоит.
– Мам, это не то, что ты подумала, – начал оправдываться я, садясь на кровати и с ужасом осознавая, что я уснул, даже не раздевшись. Хотя, если бы мама застала нас не просто в одной постели, а еще и в «таком» виде, реакция ее была бы не такой однозначной.
– Иди кушать, там твоя вареная веревка с гарниром из мыла, – пробормотала она, все еще никак не в силах прийти в себя. Вот ведь черт.
– Мам, это правда не то, ну, то есть не совсем, как бы в общем вот, да, – бормотал я, пытаясь не смотреть ей в глаза.
– Фрэнки, мог бы мне хотя бы рассказать, что у тебя кто-то появился, а не сразу приводить в дом, – сказала мама, скрещивая руки на груди. Ну зашибись, она вышла из состояния «что за нахуй» и теперь меня ждут долгие и мучительные «давай поговорим, как мать с сыном». А Джерард будет просто дрыхнуть все это время.
– Мам, просто так получилось, – сказал я, понимая, что эта фраза вот только что вообще ничего не значила. Черт, а нам ведь еще в школу.
– А я ничего такого и не подумала. Просто если тебе, эмм, – мама слегка замялась, -нравятся мальчики, думаю, мы с отцом должны об этом знать.
– Я не гей! – возмущенно воскликнул я, этим своим воплем разбудив Джи. Упс. Уэй что-то пробормотал, зевнул, приподнял с подушки лохматую голову с гнездом вместо причёски.
– Доброе утро, миссис Айеро, – довольный, как кот, улыбнулся он маме, потом посмотрел на меня, осознал, что это я («Это же Уэй»), и сказал: – Привет, Фрэнки.
Ну и правда, что тут такого, пфф, проснулся в постели лучшего друга на глазах у его мамы, а почему бы и да? Фраза «Это же Уэй» скоро станет объяснением всего, что происходит в моей жизни.
– Доброе утро, – мама улыбнулась ему в ответ. Охренеть, они нашли друг друга.
– Фрэнк, мы попозже поговорим, – сказала эта непонятная женщина, закрывая за собой дверь. Класс. Семейных разговоров «о жизни» мне не избежать.
– Ты чего такой заглюченный? – спросил Уэй, садясь на кровати и по-детски вытирая глаз кулаком.
– Мне вот тоже интересно, – пробормотал я, – что вчера было?
– Нууу, – Джи начал наматывать черную прядь на палец, – ты начал рассказывать о своей семье, ты лег, я лег рядом, потому что мне было неудобно, а потом, видимо, я уснул.
– То есть, ты меня не слушал?
– Слушал до тех пор, пока ты не засопел в две дырочки, – парировал Уэй, спуская ноги на пол и шаря ими под кроватью в поисках кедов.
– Это все ты виноват, – сказал я, встал и пошел искать в недрах шкафа свою «любимую» школьную форму, из-за которой я чувствую себя штампованным бройлерным цыпленком.
– Ну конечно же я, я бы обиделся, если бы ты во всем обвинил космос, – саркастично сказал Джи, презрительно хмыкнув.
Мне вот что интересно: неужели его родителям все равно, где он ночует? Он им даже не позвонил ни разу! Моя мама все морги бы уже обзвонила. Но, с другой стороны, это же моя мама. Это как «Это же Уэй», только это же моя мама.
Когда мы спустились вниз и зашли на кухню, мама что-то шаманила с упокоенным тостером. Неужели она даже ни о чём не спросит? Или это норма уже?
– Джерард, – (ну ни хрена себе, она запомнила его имя с первого раза, сегодняшний день нужно отметить на календаре как великий день неведомой хуйни в моей жизни) – а твои родители знают, где ты? – спросила мама у Уэя.
– Они слишком заняты, чтобы обращать внимание на меня или брата, – спокойной ответил он, садясь за стол рядом со мной.
– Прямо-таки не обращают? Слушай, малёк, что я тебе скажу, как бывалая мать, – мама обернулась, взглянула на Джи каким-то слишком уж добрым взглядом (для полного счастья осталось только ревновать собственную мать к лучшему другу, ага), – все родители любят своих детей. Даже алкаши и наркоманы. Конечно, какие у наркоманов могут быть дети, но всё же. Они просто не хотят на тебе срываться.
– Однако именно это они и делают, – перебил маму Уэй.
– Значит, это их равнодушие – просто страх сделать тебе ещё больнее. Я не против твоих ночёвок у нас, всё лучше чем пачка салфеток, да, Фрэнки? – мама мне подмигнула, и чувство «земля, разверзнись, пожалуйста, мне срочно вниз надо» внезапно напомнило о себе. И эта женщина только что говорила о любви. Джи бросил в мою сторону неоднозначный взгляд, и мне стало совсем не по себе. Они сговорились! Мама продолжала:
– Так вот, я не против, но всё-таки твои родители должны быть в курсе.
Уэй посмотрел на маму, подумал пару секунд, потом кивнул.
– Ладно, буду им об этом говорить, – пробормотал он. Класс, это типа намёк на то, что это не последняя ночёвка, да? Ну, я как бы не против.
… Столовая была полна народу. Стадо младшеклассников паслось возле стола со свежими булочками, «крутые пацаны» из параллели с суровым видом пили сок «Мир добра» и излучали свою крутость во все стороны; девочки-болельщицы кудахтали о чём-то за одним из столов, да так громко, что их квохтание было слышно, наверное, на три квартала вокруг. Мы с Уэем подцепили на коридоре Майки и теперь торжественно восседали на подоконнике со своими купленными в фургончике неподалёку хот-догами. Пускай все жиробасы школы нам завидуют, ибо сами до этого фургончика просто задницы свои не дотянут. Тем более, за окном дикий ливень, и кроме дебилов нас никто туда даже за едой не сунется.
– Итак, господа, да начнётся представление, – с алчным огоньком в глазах сказал Уэй, впиваясь зубами в ещё горячий хот-дог.
– Что-то я вот тут не понял, – буркнул я, глядя на Джерарда. Что он опять задумал и почему я об этом не знаю? Майки хмыкнул, не поднимая взгляда от экрана PSP.
– Одна ваша одноклассница имела неосторожность нашестерить на Джи вашей историце. Думаю, это страшная и ужасная Джероместь, – пояснил он, поправляя очки.
– Эта сученция Моррисон сдала меня историце за дополнительную оценку, – прошипел Уэй старший, – так что теперь она будет страдать.
– Что на этот раз? – спросил я.
– Сейчас увидишь.
Я проследил за взглядом Джи. Хельга Моррисон была эдакой отличницей-жополизкой, которая готова была душу продать за хорошие оценки. Одноклассники её не особо любили, но лицемерно общались с ней ради шанса списать на контрольной. Жалкое, в общем, зрелище.
Вернёмся к нашему перфомансу. Честно говоря, ничего особенного ни в поведении, ни в окружении Хельги я не заметил. Так в чём же прикол-то? Я вопросительно посмотрел на Майки, но только заметил, что он тоже внимательно следит за Хельгой. Видимо, Джерард не посвятил его в свои коварные планы. Только вот что за планы-то? Моррисон в окружении подружек садится за столик, берёт губами соломинку, торчащую из её стакана с коктейлем…Что такое-то?
– Уэй, может, объяснишь? – я толкнул Джерарда в бок.
– Да началось уже, ты смотри, смотри, – улыбнулся он, не сводя горящего взгляда с Хельги. Ну, смотрю. Моррисон всё пытается вытянуть из стакана хоть глоток… Но у неё почему-то не получается. Она тужится и тужится, лицо её покраснело… Нет, всё это конечно очень забавно, только вот я не понял, что такого сделал Уэй. И как он это сделал. Джи прочёл вопрос в моих глазах.
– Фрэнки, только не говори мне, что ты не понял! – сморщился он.
– Ну да, вот такой вот я недалёкий, давай объясняй, – обиженно буркнул я.
– Ладно. Короче, всё дело в…
– Джеромести и её разрушительной силе, – перебил Майки, хмыкнув. Они читают мысли друг друга? Хотя, даже если так, я не завидую младшенькому.
– Заткнись и иди играй в Май литл пони, – недовольно огрызнулся Джерард. Ну конечно, как же так, его высочество перебили. «Это же Уэй». – Короче, дело в соломинке. Если проделать несколько едва заметных дырочек снизу, то всё, что несчастная жертва пытается вытянуть из стакана, возвращается обратно, – довольно заключил Уэй, явно ожидая аплодисментов, требования автографов и парочку Оскаров.
– А как ты умудрился подобраться к её соломинке? – не понял я, всё ещё поглядывая на Хельгу. Но мой вопрос потерял актуальность, когда несчастная девушка совсем отчаялась и попыталась выпить коктейль без соломинки, открыв крышку, но в итоге каким-то удивительным образом весь напиток оказался в вырезе её рубашки. Началась паника и шум, все побежали смотреть на «весёлую молочницу», Уэй угорал, Майки изображал икающего пингвина (наверное, он так смеётся, но я не уверен), а я чувствовал себя каким-то Доктором Зло. Хотя, из меня скорее выйдет лысый кот Доктора Зло, ибо сам он сидит сейчас рядом и ржёт в голос.
– Уэй, выйди из состояния «ахаха я такой шутник» и расскажи мне, как ты это сделал, – ныл я, дёргая Джерарда за рукав. Тот, немного успокоясь, всё-таки собрался.
– Всё очень просто на самом деле, Фрэнки. Хельга – единственная дурочка, которая всегда просит оранжевый стакан и обязательно оранжевую соломинку. Собственно говоря, это её и подвело.
– Джероместь! – Майки скорчил грозную рожу, но долго её не продержал – сдержать в себе икающего пингвина было для него слишком сложно.
– И я всё равно не понял.
– Фрэнки, я уже сомневаюсь в том, что ты годишься мне в напарники, – скептически пробормотал Джерард, – ладно, специально для низкорослых лохов поясняю: приходим на уроке в пустующую столовку, заходим на кухню, выбрасываем к чертям все оранжевые стаканы кроме двух-трёх, то же самое делаем с соломинками. Остальные прокалываем: соломинки внизу, а стаканы – наоборот, возле горлышка. И – вуаля – доказать, что это моих рук дело, просто невозможно, – Уэй скрестил руки на груди.
Этот парень гениален. Нет, я не преувеличиваю. Он понимает, что он делает и зачем он это делает, он может устроить представление, а сам в это время в компании двух неудачников наблюдать и радоваться тому, что все лицемеры и засранцы будут наказаны им самим. Если раньше я ныл, что все надо мной издеваются, что я такой несчастный, то сейчас мне стыдно, потому что этот ненормальный превратил издевательства над собой в повод посмеяться над другими, в источник развлечений. Мне ещё многому стоит у него поучиться.
– Слушай, Джи, как думаешь, когда она догадается? – спросил Майки у брата. Тот усмехнулся.
– Да она сразу поняла. Только вот никому не скажет.
– Это ещё почему?
– Зачем лишний раз упоминать моё имя всуе? Зачем лишний раз повторять очевидное? – Уэй победоносно задрал подбородок.
Наверное, я начинаю им восхищаться.
День пятнадцатый. Один нескончаемый день.
За окном вовсю светило солнце, даже не предполагавшее, что нормальному человеку в субботу утром, может, хочется поспать подольше. Я натянул одеяло на голову, свернувшись на кровати эмбрионом, но даже сквозь этот барьер пробивались ненавистные лучи.
Несмотря на то, что я обожаю утро субботы, мне дико не хотелось, чтобы наступало это утро. Почему? Потому что вчера меня дёрнуло согласиться на Лианнино предложение куда-нибудь сходить. И теперь мне придётся весь день придумывать отмазку. Конечно же, «если не хочешь идти, чего соглашался?» – спросит любой адекватный человек. Но… Но я будто бы разделился на две половины. Одна говорит, что Лианна добрая, красивая и умная, что дружба с ней сделает меня лучше и как бы настроит баланс: плохой Уэй, хорошая Лианна, следовательно, нормальный Фрэнки. Но другая половина орала на первую, лезла на неё с заточкой и пищала: «Что-то в этой дамочке не так, не связывайся с ней! Тем более, после того вечера с Уэем неужели ты сможешь так просто ходить с ней на свидания?». Хотелось вообще отключить мозг и погрузиться в летаргический сон, желательно, недельки на две. Чтобы разобраться, чтобы не торопиться. Но не торопиться – это точно не про меня, судя по последним событиям.
Уэй бесится, когда хотя бы слышит что-то, связанное с Лианной. Рвёт, мечет, кричит и обзывается. А Лианна, в свою очередь, так же реагирует на Джи, только без психов и трёхэтажного мата, конечно же.
Я высунул нос из-под одеяла и взглянул на часы. Уже за полдень перевалило. А я тут ещё удивляюсь, почему это солнце такое яркое. Стоп. За полдень?! А во сколько я должен быть в парке?! Я вскочил с постели, ругаясь под нос и никак не в силах собраться, в итоге споткнулся о разбросанные повсюду шмотки, начал падать на пол, со всей силы херанулся губой о колонку…
– Фрэнк, что там у тебя происходит? – мама приоткрыла дверь в мою обитель и узрела не самую приятную картину: в комнате погром, на полу валяюсь я в одних трусах, вся морда в кровищи, а выражение лица как у той психованной девки из «Звонка».
– Доброе утро, мам, – пробубнил я, вытирая кровь рукой и тем самым только лишний раз размазывая её по роже.
– На тебя напал Чужой? – предположила эта странная женщина вместо того, чтобы мне помочь.
– Нет, Хищник, – я кое-как поднялся с пола. Всё болело, губа разбита, из неё кровь чуть ли не фонтаном во все стороны, а через час я должен быть в парке, который находится в четырёх кварталах от моего дома.
Заебись.
– Я лёд принесу, промой пока рану, – приказным тоном сказала мама, удаляясь в свои кухонные чертоги, а я пошлёпал в ванную. Склонившись над раковиной и выплюнув кровавую слюну, я взглянул на своё отражение. И что я там увидел? Круги под глазами, на голове гнездо, а вся нижняя губа и подбородок вымазаны в тёмно-красной крови. Справа на губе виднелся вертикальный бордовый, почти чёрный рваный порез. Ох уж эти усилители с их острыми металлическими ручками. И что мне делать с этой дрянью? Я включил воду и кое-как сполоснул ранку, правда, кровь даже не думала прекратить идти. Сквозь шум воды я еле-еле различил телефон, разрывающийся воплями Ramones.
– Привет, Фрэнки! – услышал я беззаботный голос Уэя.
– Ага, привет, – пробормотал я.
– Что с голосом? – Джерард насторожился.
– Ну, если не считать того, что я сейчас похож на вампирёныша из диснеевских мультиков, то всё хорошо, – хмыкнул я, и из-за улыбки только-только засохшая корочка снова треснула и по губе потекла кровь. – Блять, – не удержался я от комментария.
– Что случилось-то? Мне приехать? – что-то меня пугает его заботливость.
– Не думаю, что сдохну из-за разбитой губы.
– А если столбняк? А если гангрена? Ты же должен успеть написать завещание на моё имя! – возмутился Джи. Всё, ложная тревога, никакой заботы, это всё тот же Уэй.
– Да не надо ко мне ехать, я в порядке, – сказал я, тщетно пытаясь не накапать кровью на раковину. Ну да, конечно, тут скоро вся ванная в кровище будет. Да откуда её столько в губе-то?!
– Мне всё равно скучно.
Ну, теперь я понял, почему Уэй так хочет ко мне приехать. Итак, пожелайте мне удачи, ибо следующая фраза может привести к самым разнообразным и неожиданным последствиям.
– Я занят сегодня.
– Чем? – усмехнулся Джи. – Выпасом единорогов на радужном пастбище добра?
– У меня как бы свидание.
Я вслушался. Джи замолчал. Обиделся, что ли? Но на что в таком случае? Молчал он минуты две, потому что за это время успела прибежать мама и сунуть мне во вторую руку мешочек со льдом.
– С Лианной? – наконец ожил Джи. Я даже боялся отвечать.
– Ну да, – так, всё, Фрэнки, соберись, ты же не тряпка какая-нибудь, отстаивай свою точку зрения и не поддавайся никаким изощрённым Уэевым уловкам! Ага, сказал себе дебил, который без Джерарда скорее сдохнет, чем будет праздновать «победу своего мнения».
– Айеро, я бы мог понять, если бы это был даже мой брат.
– Ну ты ведь знаешь, что мы с Лианной дружим. – Господи, как тупо всё это звучит.
– «Дружим»? Ну раз вы «дружите», то куда там мне, правда? – (что-то мне не нравится этот его тон), – Со мной ты даже не здороваешься, постоянно делаешь такую рожу, будто был бы рад, если бы меня вообще не существовало! – Джи начинал истерить, и это была не дежурная истерика из раздела «выпущу пыл и всё снова будет хорошо». По-моему, ничем хорошим это не кончится. Блять, как знал, как знал! – Слушай, Фрэнки, я тебе сто раз повторял, что она та ещё блядинка, она даже слово своё сдержать не может! И её прошлое уж никак не светлее моего!
– Это не мои проблемы, меня ваши секреты не касаются, – попытался оправдаться я, но Уэй не унимался:
– Не касаются? Она рассказала тебе то, что клялась никогда не говорить! Но я не такой, я выполню свою часть уговора и – опять же! – не ради неё, а для того, чтобы сохранить себя в твоих глазах! Блять, почему я должен выпрашивать у тебя даже совместный поход домой из школы, а с ней ты по первому зову на свидание бежишь?
– Она девушка, она не совсем друг, – кто-нибудь, вырвите мне язык, зачем я вообще это сказал…
– Ну заебись! Охуенный план! До сегодняшнего дня самым дебильным поступком в твоей радужной жизни был переход в нашу школу, но по сравнению с этим он просто сосёт! Тебе сразу Нобеля или сначала парочку простеньких премий? – Джерард кипел, и это одновременно заставляло меня чувствовать себя дерьмом и немного возмущаться.
– Ты постоянно её оскорбляешь за её же спиной! Может, у вас и были какие-то конфликты раньше, но меня они не касаются!
– Тебя они не касаются? Ах да, я же просто твоё развлечение в школе, да? Тебе плевать, что она сыграла в моей жизни не самую приятную роль, да? Ах да, извините, почему это Ваше Высочество должно думать о каком-то жалком скоморохе по имени Джерард Уэй, правильно? Фрэнк, я думал, что я для тебя не просто одноклассник.
– Почему я должен во всём с тобой соглашаться, а? – (блять да заткните уже меня кто-нибудь!) – У меня есть собственное мнение, и оно отличается от твоего, Уэй. Я буду ходить на свидания с кем хочу и когда хочу. И это не твоё дело, потому что ты – мой друг, а она – потенциальная девушка. И я не собираюсь путать эти понятия.
– Да ты даже не представляешь, насколько уже всё запутал.
С этими словами Уэй бросил трубку.
Блять.
Кто. Тянул меня. За мой. Ебаный. Язык. Что я только что наделал?! Молодец, Айеро, ты только что потерял единственного друга. Лучшего друга. Которого день назад считал чуть ли не самым близким человеком в этом мире. Но, что самое ужасное, я не считаю себя неправым. Я не сказал ничего такого, но… Но я обидел его, хотя обещал всегда быть рядом.
Из рук выпал лёд. Из рук выпал телефон. Я медленно сполз на холодный кафель. В горле застрял неприятный комок, а взгляд был обращён в никуда. Я не мог ни на чём сосредоточиться, даже смотреть на что-то определённое не мог. Пусто как-то. Я понимал, что я могу извиниться, могу попытаться всё исправить. Но как, чёрт возьми? Что мне сделать? Я ведь реально не сказал ничего такого. Но в то же время я снова чувствовал себя виноватым. Как же ненавижу это отвратительное чувство.
… – Ты опоздал, – слегка обиженно сказала Лианна. Она сидела на лавочке, снова теребила уголок кофточки, смотрела на меня, поджав губы. Я попытался улыбнуться.
– Прости, дома небольшая беда стряслась, – ответил я. Из головы не шёл Уэй с его психозом. Я подсел к Лианне. Честно говоря, я не имею ни малейшего представления о том, как и о чём нужно разговаривать с девушками на свидании.
– У тебя что-то с губой, – Лианна увидела багровую полоску на губе.
– Глупости, – отмахнулся я. И чего я из себя героя строю, эта губа мне всё утро испоганила!
– Куда пойдём? – улыбнулась Лианна, и, не будь мои мысли заняты совершенно другим, я, быть может, тут же в неё бы влюбился. Она действительно красива! Никакой шпаклёвки на лице, красивые, ничем не испоганенные светлые волосы, вся такая хрупкая и фарфоровая. Мечта любого адекватного парня. Но в том-то вся и загвоздка, что адекватного.
Весь вечер я не мог прийти в себя. Да, конечно, мы гуляли, сходили в кино, но никакого желания не возникло в том же самом кинотеатре поцеловать Лианну, как поступил бы любой нормальный парень (она даже немного обиделась, кажется); я вроде как должен к ней хоть немного приставать, но ничего, кроме попкорна и желания помириться с Джерардом меня не интересовало. Он стал частью моей жизни, я не могу так. Если это конец, то это конец и меня самого. Я не знаю, почему, я не знаю, как всё это между собой связано. Я просто чувствую. Я даже не хочу думать об этом впустую потраченном вечере – я не стану встречаться с Лианной, потому что не люблю её. Может, ей и кажется, что если я ей улыбаюсь и «увлечённо» киваю, когда она что-то рассказывает, то я к ней что-то чувствую. Ничего подобного. Ничего.
И почему я просто не сказал тогда «Приезжай, я всё отменю»? Почему я не выбрал его, чёрт возьми? Почему теперь всё настолько херово?
Мы шли к её дому. Мне было дико холодно, но байку пришлось отдать Лианне – видите ли, она замёрзла (а нахуя было в середине сентября одеваться, как на пляж?!). Я чуть было не ляпнул «давай быстрее», но она ведь сочтёт это за грубость. Вывод: ненавижу баб с их грёбаными заморочками. Ненавижу свидания и все эти сопливые мелодрамы, на одну из которых мне пришлось отдать половину своей заначки. Ненавижу придурочные аттракционы, на которых скучно, как на дне рождения моей бабули. Ненавижу впустую потраченную субботу.
А ещё я ненавижу ссориться с Джерардом.
– Ну, вот и мой дом, – улыбнулась Лианна. Да уж, жила эта дамочка в настоящем особняке: весь мой дом, наверное, поместился бы в её гостиной. Странно, ведь Лианна не выглядит, как типичная дочка богатых родителей. – Я отлично провела время.
Я хотел ей сказать, что лучше бы я пас единорогов на радужном пастбище добра, но решил, что лучше будет с ней согласиться.
– Я тоже, – буркнул я, поёжившись. Блять да когда она мне уже байку отдаст…
– Ну, я пойду? – спросила она, никуда так и не собираясь.
– Эмм, ну до понедельника, – нашёл, что сказать я. Но тут произошло что-то неожиданное и непонятное. Лианна подскочила ко мне и поцеловала. Губы её были чуть влажные, целовала она настойчиво и требовательно, а я за неимением опыта просто стоял и не мог дождаться того момента, когда всё это уже закончится и мне отдадут мой батник.
– Пока! – наконец, отстранившись и в последний раз улыбнувшись, сказала она и, сунув мне в руки байку, убежала к себе.
Что только что произошло? Если рассуждать здраво, то я показал себя как бесхребетная тряпка. А ещё я походу начал встречаться с Лианной. Я хотел этого? Нет. У меня был выбор? Был ли у меня выбор…
Был. Выбор есть всегда. И именно поэтому я шёл в сторону дома Уэя, к счастью, я помнил, где он находился. Идти долго, я замёрз, но мне плевать. На холод, на Лианну, на всё. Я должен избавиться от этих грёбаных переживаний, должен избавиться от этого идиотского чувства вины, должен извиниться. Я не смогу без него, без Джерарда.
Я завернул за угол. Тут можно срезать, если верить карте города в моей голове. Мне никогда не нравился этот район – от него на километр криминалом несло. Но… Боже мой, мне семнадцать лет, а я боюсь подворотен? Мда, я там вроде что-то про бесхребетную тряпку говорил, – так вот, я был прав. Чёрт, мне даже стыдно немного. Я завернул за ещё один угол. Что-то тут как-то совсем темно… Не нравится мне всё это. Я прошёл ещё несколько метров, как…
– Здравствуй, Айеро.
Мать вашу за ногу, что тут блять происходит, это инопланетяне, они пришли за мной и всей моей семьёй, я умру в страшных муках!
Так, Фрэнки, успокойся и не психуй раньше времени.
– Кто ты? – спросил я у темноты. И где мой комплект юного охотника за привидениями в такой ответственный момент?! Вскоре я понял, что окружён. Человек пять, все моего возраста, может, чуть старше. У одного бита. Всё как в школьных сериалах в том самом месте, где бедного-несчастного главного героя избивают в подворотне. Жизнь, ты такая блять непредсказуемая.
– Тебе привет от одного твоего друга, – из темноты вышел какой-то парень. Я не знал его, но по одному выражению лица понял, что он тут не мармеладками торгует. Я даже не стал спрашивать, кто их подослал – такие парни обычно просто бьют. А это значит, что мне пора делать ноги.
Я обернулся, ища пути спасения. Но, по закону жанра, ничего подобного: выход уже охраняли два долговязых парня в косухах. Чёрт, это же косухи. Ну как так-то. Ладно, оставим обидки на потом, тут у меня проблемы похуже, чем скоропостижная смерть моего чувства прекрасного. Я понял, что бежать некуда.
– Айеро, ты куда-то собрался? – улыбнулся главный хмырь. У него была достаточно запоминающаяся внешность: волосы такого странного пепельного цвета, будто седые, и шрам на левой щеке, полученный – я уверен – в драке. – Может, нам тебя проводить?
– Нет, спасибо, я как-нибудь сам дойду, – пробормотал я. Вот это я дерзкий.
– Скорее, доползёшь, – пробасил самый огромный парень из всей этой компании, замахиваясь битой.
Сейчас будет очень больно.
Удар! И у меня уже подкашиваются ноги. Я слегка присел, но не упал. Хуйца им, а не дохлого Фрэнка Айеро, вот что я вам скажу.
– Странно, – озадаченно прогнусавил тот со шрамом, – я думал, этой девочке одного раза будет достаточно. Ну что ж, сам напросился.
Удары посыпались со всех сторон. Руками, ногами. Больно. Очень больно. Я чувствовал каждое прикосновение, каждый пинок, в глазах начинало темнеть. Я уже не думал о том, кто мог устроить это, чья эта свора псов. Всё, чего я хотел, – чтобы кто-нибудь мне помог. В кои-то веки я хотел быть кому-то нужным, хотел, чтобы мне помогли, спасли меня. Кто-нибудь, ну хоть кто-нибудь… Раньше меня били, но не так, не так сильно. Я думал, я сдохну. Я валялся в луже грязи, воды и собственной крови. Я уже почти не чувствовал боли: всё онемело. Я почувствовал, как кто-то на меня сел. Что ещё? Чего ещё хотят эти монстры? Я попытался приоткрыть глаза.
– А это спецзаказ, – прошипел парень со шрамом и, схватив своими грязными пальцами колечко в моём ухе, дёрнул его со всей силы. У меня в глазах уже полетели звёзды, голова закружилась так сильно, что я не различал, где небо, а где земля.
Это конец.
Я умираю. Ну, или скоро умру. Мне никогда не было так плохо, так больно. Дождь из ударов стих, но боль не прекратилась, а лишь усилилась – все синяки и царапины давали о себе знать с задержкой в несколько минут. Я старался даже не думать о разорванном ухе, от одной мысли меня подташнивало.
– Советую не связываться с Уэем. Потому что огребать будешь ты, Айеро.
Эти уроды ушли, громко хлюпая ботинками по лужам. В одной из них валялся и я, мокрый, грязный, весь в крови. Никому не нужный. Хотелось просто рыдать от безысходности, от одиночества. У меня не осталось ничего. Девушка, которую я не люблю. Друг, самый важный человек для меня, которого нет. Никто не подаст мне руку помощи, никто не вытащит меня из этого дерьма. Я останусь здесь, а утром, когда смогу встать, притащусь домой и попрошу маму перевести меня в католическую школу.
Всё это было очень весело и интересно, но даже таким сказкам приходит свой логичный конец. Я никогда не стану лучше. Я никогда не найду друзей, потому что даже тех, кто сам меня замечает, я умудряюсь потерять. Я никогда не стану музыкантом, опять же из-за того, что никто меня не поддержит. Я стану каким-нибудь адвокатом. Или экономистом. Или врачом. Я буду ненавидеть свою жизнь так же, как и сейчас.
Ничего не изменится.
Я терял сознание. На глазах застыли слёзы. А какая уже разница? Их никто никогда не увидит. А даже если бы увидели, лишний раз бы убедились в том, что я тряпка. Не имеет значения. Мне было обидно. Я обижался на самого себя, на свою непробиваемую тупость, на свою жизнь, потому что винить окружающих было слишком глупо и по-детски. Всё, что произошло – только моя вина. Я не слушал Джерарда. Я пытался быть нормальным, в то время как сам понимал, что это не для меня. Я пытался подстраиваться под окружающих даже тогда, когда помогал Уэю в его проделках. Почему? Сам не знаю.
Я закрыл глаза, пытаясь отключить всё. Слишком больно, чтобы пошевелиться. Слишком больно, чтобы осознать, что всё кончилось. Мне не хватило всего нескольких минут, чтобы дойти до дома Джерарда. Чтобы всё исправить. Оставалось лишь закрыть глаза, но, проваливаясь в небытие и окончательно теряя сознание…
– Фрэнки?
