Текст книги "I'm Not Okay (СИ)"
Автор книги: Mino Greendears
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
I'm Not Okay.
https://ficbook.net/readfic/677789
Автор:
Mino Greendears (https://ficbook.net/authors/33260)
Фэндом:
My Chemical Romance
Основные персонажи:
Джерард Артур Уэй, Фрэнк Энтони Томас Айеро-младший, Рэймонд Торо, Майкл Джеймс Уэй
Пейринг или персонажи:
Фрэрард
Рейтинг:
PG-13
Жанры:
Слэш (яой), Юмор, Повседневность, POV, Hurt/comfort, AU, Songfic, Учебные заведения
Предупреждения:
Нецензурная лексика
Размер:
Макси, 124 страницы
Кол-во частей:
31
Статус:
закончен
Описание:
как только издевательства переходили все границы, он переводился в новую школу. Это стало привычкой. Но школа Сеттер-холл не станет одной из многих. Она его изменит.
Посвящение:
Джере. За то, что помогала и пинала, когда я ленился.
Публикация на других ресурсах:
с моего разрешения.
Примечания автора:
Итак, несовпадения с каноном:
– возраст героев;
– место жительства некоторых героев;
– эмм, «телосложение» Джи в этом возрасте (как-то он не вяжется у меня с толстым лузером, хоть бейте);
Сонгфик на «I'm Not Okay», ну это понятно. Но тут даже не столько сонгфик, сколько клипфик, если можно так сказать.
Работа, посвящённая этому фику – http://ficbook.net/readfic/1041063 Оль, спасибо тебе ещё раз.
Если вдруг кто надумает сотворить пару артов по этой писанине – буду только рад. А ещё польщён. И безгранично благодарен.
P.S. Народ, неужели вы действительно думаете, что я настолько безграмотный, что не знаю, как пишется слово «шуточка»? Это авторское, и мне уже слегка надоело возиться с публичной бетой из-за этого.
Арт от Ани Пугачёвой: http://vk.com/album136680258_214606882#/photo136680258_364742381
Содержание
Содержание
Пролог
День первый. Знакомство.
День второй. Никакой астрономии.
День третий. "Проклятый" кабинет.
День четвёртый. Туалетная бумага и Барак Обама.
День пятый. Десять секунд до русалки.
День шестой, седьмой и восьмой. Эпическая банка и начало чего-то страшного.
День девятый. Неожиданности, один очкастый задрот и сомнения.
День десятый, а точнее, одиннадцатый. Серая мышка, странные вещи и немножко истерики.
День двенадцатый. Странные ощущения и золотой кубок в Need For Speed.
День тринадцатый. Тараканы, слоны и нервы.
День тот же. Неожиданные открытия.
День четырнадцатый. Родительская любовь и оранжевый стакан.
День пятнадцатый. Один нескончаемый день.
День семнадцатый. Катарсис или затишье перед очередной бурей.
День девятнадцатый. Одержимая парта и утиное проклятье.
День двадцатый. Хитросплетения, интриги и немного мании величия.
День двадцать первый. Мелкий дождь, крупные проблемы.
День двадцать второй. Адские брокколи, первый прогул и поразительные новости.
День двадцать третий. Бен Ладен, кафельные стены и два эпичных разговора.
День двадцать четвёртый. Адский марафон, пена изо рта и ещё одна неожиданность.
День тот же. Проверка на прочность и немного о глазах.
День двадцать пятый. Немного воплей и долгожданное озарение.
День тот же и последующий. Возмездие, пингвины и триумф.
День двадцать седьмой. Неизбежная драма и откровения.
День тот же и последующий. Немного правды с наркотической приправой.
День двадцать девятый. Предтечи войны и немного о моём чувстве юмора.
День тридцать первый. Мы слишком много говорим. Начало конца.
День тот же. По наклонной сквозь цветы и прямо в пропасть.
День тридцать второй и шесть последующих, пролетевших как-то чересчур незаметно.
Эпилог.
Пролог
Последней каплей стал сломанный плеер. Последней грёбаной каплей.
…Если бы кто-то спросил меня, что я ненавижу больше всего, долго бы не раздумывал. Я ненавижу людей. Больше всего на свете я ненавижу этих мелочных, бессердечных и глупых тварей. И не потому, что я по сути своей аморальный демон с маниакально-депрессивным психозом, что в принципе не так (ну, почти), а потому, что эти самые люди питают ко мне такое количество чистой концентрированной ненависти, что я даже не знаю, куда её девать. Скоро можно лавку открывать. «Ненависть всем. Бесплатно». Хотя, глупо было бы раздавать такой ценный ресурс просто так…
Я уже знаю, что сказать маме. Я уже продумал все варианты разговора, в какое русло бы его не повело. Я добьюсь своего, и это точно. Боже, как же мне всё это надоело… Каждый год одно и то же. В каждой школе одно и то же. Как будто весь мир сговорился и решил довести меня до суицида. Если бы я мог что-то с этим сделать… Но нет, подобным навыком Бог решил меня не одаривать. Правильно, зачем он какому-то зачуханному фрику?
– Мам, переведи меня. – Я сел за стол напротив мамы, читающей что-то и явно не готовой к серьёзным разговорам. Она подняла голову, посмотрела на меня поверх очков, с видом предсказуемости сказанного мной.
– Скажи мне, почему я не удивляюсь? – мама убрала книгу и сложила руки на столе, глядя на меня в упор. Я не отводил взгляд, зная, что, если сдамся, о переводе можно забыть.
– Потому что в каждой школе одно и то же, – ответил я уже продуманной заранее фразой. А сейчас она скажет, что во всём виноват я.
– Но ты же понимаешь, что если бы не твоя внешность, не твои привычки, к тебе бы относились иначе. Ты же понимаешь, что всё зависит только от тебя.
Почти попал.
– Я не собираюсь ни под кого подстраиваться. Я это я, и точка. Если школа не может принять меня, я не собираюсь тут больше оставаться. – Как можно твёрже сказал я, всем своим видом выражая суровость и рвение. Мама должна оценить.
– А сколько, по-твоему, раз мы должны тратить кучу денег, времени и нервов ради того, чтобы твоё величество чувствовало себя хорошо в коллективе, а?
– Ты ничего не понимаешь, женщина! – вскричал я, с ужасом понимая, что мой гениальный план рушится ко всем чертям. – Я не хочу чувствовать себя хорошо! Я просто хочу, чтобы никто меня не мучил!
– Что опять случилось? – вздохнула мама, снимая очки и выражая собой центр спокойствия и умиротворения. Она уже давно перестала злиться на мою истеричность, от которой, кстати, неплохо было бы отделаться.
– Вот, – я вынул хладный трупик айпода из кармана джинсов и положил несчастного перед мамой. Она с видом абсолютного пофигизма потыкала в остатки плеера пальцем, пошевелила торчащие микросхемы и то, что осталось от корпуса…
– Меньше будешь уши себе портить.
– Маааам!
– Ну неужели ты думаешь, что я переведу тебя в другую школу только потому, что тебе сломали плеер? Ты хоть сам-то в это веришь? – она усмехнулась, а я подумал, как такая холодная и бессердечная женщина может быть моей матерью.
– Мам, если ты не хочешь меня переводить, переведусь сам.
– Ну попробуй, а я на это посмотрю, – мама снова лукаво улыбнулась, чем выбесила меня уже окончательно. Чёрт! Ну ладно, надавим на жалость. План Б.
– Мам, на прошлой неделе они налили мне в сумку клей. Позавчера забросали меня едой в столовой. Две недели назад они приклеили мне жвачку на волосы. Вчера облили маслом, а сегодня я нашёл у себя в учебнике десяток тараканьих трупов. И вот теперь айпод. Между прочим, его мне отец подарил. Ты думаешь, что хуже уже не будет? Я скоро буду бояться из дома выходить.
Мама сидела, подперев рукой голову и переводя взгляд с плеера на меня и обратно. Когда я замолчал, она ещё немного подумала, а потом всё-таки сказала:
– Фрэнк, ты всегда знал моё отношение к твоему виду. К твоему поведению, к твоей зависимости от музыки. Ты просишь меня помочь тебе и дальше продолжать в том же духе. Думаешь, мне это импонирует? Я бы с радостью отдала тебя в католическую школу на перевоспитание, но ты ведь сбежишь из дома или там наркотиками начнёшь баловаться. Знаешь, почему я всегда иду к тебе навстречу? Потому что я люблю тебя, потому что выбираю меньшее зло. Твой отец совершенно не понимает, к чему может привести твоя «индивидуальность», поэтому я вынуждена в одиночку заниматься твоим воспитанием. Все эти дети, которые тебя достают, конечно же, неправы, но ты даёшь им повод к тебе приставать. Это будет последний раз, Фрэнк. Если у тебя снова начнутся подобные проблемы, я даже слушать тебя не стану, понял? Хочешь сладкой жизни? Приложи усилия.
Я готов был танцевать брачный танец кенгуру на Аляске в полнолуние. На радостях обняв маму и сплясав какую-то джагу с трупом плеера, который я поклялся похоронить, я взлетел на второй этаж в свою комнату. Радость. Счастье. Конец издевательствам.
…Честно говоря, я не надеялся, что ситуация улучшится, но всё же… Я лежал на кровати, пялясь в потолок и улыбаясь, как придурок. В голове роились идиотские мысли, лишённые смысла и цели, но мне было всё равно. Я. Перевожусь. В. Другую. Школу. Я больше никогда не увижу мерзких рож своих «высокообразованных и порядочных» одноклассников, я больше никогда не буду оправдываться перед директором за испорченные маслом стулья, я больше никогда не стану делать всяких глупостей вроде порезанных вен. Что бы ни случилось, меня ТАК уже не доведут, в этом я уверен. Должно же быть хоть где-то место, где мне будет комфортно… Где меня хотя бы замечать не будут. Было бы прекрасно.
Я взглянул на плеер. Придётся доставать из закромов старенький MP3-шник на какие-то полтора гига. Ну что ж, раз такое дело, раз я умудрился уломать маму на перевод, пока придётся попридержать коней и новый плеер не просить. Радость всё равно била ключом, и всё это благодаря этой странной непостоянной женщине, являющейся моей матерью (чудом, опять же). Хоть ей и не нравится моё отношение ко всему сущему, она хотя бы не навязывает своё мнение, спасибо и на том. В последнее время таких людей всё меньше. Ну и что, что пирсинг? Ну и что, что волосы крашеные? Что рваные джинсы, что чёрные ногти и узкие штаны? Это я, и это никого кроме меня не касается. Я не обязан быть частью массы, в Конституции ничего такого не написано, а если и было бы, всё равно бы не соблюдал. Правила созданы для того, чтобы их нарушать, ведь так?
– Фрэнк, я займусь этим завтра, ты не против?
Я дёрнулся от неожиданности. Мама – мастер проникать в помещения абсолютно незаметно. Лучше бы банки чистила с такими способностями, а не сына пугала.
– Чем быстрее, тем лучше, – ответил я, понимая, что наглость моя не знает границ. Мама вздохнула, смерив меня крайне неприятным взглядом.
– Советую подумать насчёт воскресной школы, мой мальчик, ибо ещё одно слово, и ты там окажешься, – она улыбнулась, и я снова убедился, что моя мать – это нечто. Нечто одновременно доброе и хорошее, и в то же время на редкость вредное. Но я это нечто люблю, чёрт возьми.
... Эта неделя была лучшей в моей школьной жизни. Естественно, издевательства никуда не делись, но отношение мое к ним кардинально поменялось. Подложили дохлого таракана? Это последний увиденный мной труп таракана в сумке, надо сфотографировать на память и на стену повесить дома. Налили клея в кеды после физры? Ничего, они все равно разваливались. Уже ничего не имело значения, дотерпеть одну неделю – и жизнь наконец-то наладится. Они знали,что я ухожу и, даже если и собирались отыграться на мне напоследок, получалось у них как-то не очень впечатляюще. Перед глазами стоял умерший плеер, и по сравнению с ним все эти детские подшучивания вообще всерьез не воспринимались. И не такое бывало, потерпеть одну неделю – ничего после целого года мучений и издевательств.
Дома меня ждал сюрприз. Несмотря на предвкушение хорошей жизни и ничем пока не испорченное настроение, мама умудрилась меня окончательно убить.
– Твоя форма на кровати, померь, будь добр, – сказала мама из кухни, а я не поверил своим ушам. Что? Форма?! Охрененная шутка, да, смешнее ничего не слышал... Но, добравшись наконец до своей комнаты, я понял, что это никакой не прикол. На моей кровати лежала аккуратно сложенная форма. Черт возьми, форма! Я такой херни класса с третьего не носил!
– Мам, очень смешно, я оценил твое чувство юмора, – крикнул я этой чокнутой женщине, наивно полагающей, что я, вытерпевший ради своей индивидуальности почти десять лет мучений, на последнем году обучения в школе надену гребаную школьную форму!
– Я сейчас поднимусь и посмотрю, попала ли я с размером, и если вдруг я увижу очередной бунт или забастовку, ты у меня рясу наденешь лет эдак на пять, понял?
Наша семейка достойна премии за самые чудные отношения детей и родителей. Премии, памятника и трех кило медалей на развес.
Я глянул на эту проклятую форму. Ну что ж, будь по-твоему, бессердечная женщина, я надену эту дрянь. В первый и последний раз.
– Школа Сеттер-холл – одна из самых престижных в городе, и я специально выбрала ее, – слышал я мамины рассуждения, параллельно проклиная постоянно сваливающиеся брюки, – и из-за формы тоже. Ты не так будешь выделяться среди одноклассников, если все они будут одинаковыми. И наконец займешься учебой: тебе поступать в этом году, а у тебя куча провалов.
– Мам, а что-нибудь попроще выбрать было слабо, да? – прошипел я, когда мама наконец вошла и смерила меня оценивающим взглядом. – Я чувствую себя каким-то придурком в этой парандже.
– Тебе очень идет, вот не надо тут, – мама скрестила руки на груди, все еще меня оценивая. – Только вот слишком ты у меня тощий, с тебя же все сваливается.
– Да ладно, а я и не заметил! – огрызнулся я, всплеснув руками. Зря я это сделал: штаны сочли своим долгом свалиться с меня. Получилось крайне драматично. Мама зашлась гиенистым хохотом, заставляя меня чувствовать себя еще ущербнее. Спасибо, блин.
– Мааам, – я взглянул на нее как можно более раздраженно, чтобы хоть как-то успокоить и настроить на то, что я против этой гадости под названием «форма».
– Ничего, думаю, если ты в первый день придешь в джинсах, тебя не убьют, – улыбнулась мама, выходя из комнаты. Удивительное создание.
Я плюхнулся на кровать прямо так, в сраной форме и без штанов. Моя территория, что хочу, то и делаю. Под потолком крутились фосфорные звездочки, которые я присобачил туда еще в детстве. Напоминание о том, что тут я в безопасности или что-то типа того. Парочка уже оторвалась, одну содрал кот, когда падал со шторы, а еще одна свалилась на меня ночью, почти что доведя меня до инфаркта. Я улыбнулся. Как бы то ни было, моя жизнь всегда будет пустым времяпровождением неудачника, который сам не знает, чего хочет. Это как аксиома, с этим смирились и мама, и отец, даже кот, наверное. Ну и я, естественно. Ждать кучу друзей, вечную любовь и цель в жизни? Пфф, мне бы хоть до подарка на Рождество дослужиться.
Школа Сеттер-холл, жди новую жертву. Хотя хотелось бы быть не жертвой, а кем-то своим. Хоть раз в жизни.
День первый. Знакомство.
... "Новая школа сделает мою жизнь лучше, надо мной перестанут издеваться, я заживу спокойно"
БРЕД.
Началось все с самого порога.
Как только я открыл дверь новой и выглядевшей вполне адекватной школы, на меня стали коситься, как на инопланетянина. С одной стороны, вполне логично, я ведь как бы новенький, а значит, заведомо чужой. Пришелец. Но ладно бы это были просто косые взгляды или там перешептывания, к этому я привык. Каждый год ведь одно и то же. Но... Мои новые «однокласснички» заржали в голос, как только я вошел.
– Познакомьтесь с вашим новым одноклассником, – обратился к классу маленький сухонький дядечка, оказавшийся моим новым классным. Естественно, его услышал только я, стоявший рядом: класс решил сразу мне показать, кто я здесь и как я им всем нужен. Ха, да пожалуйста. Как будто мне эта толпа имбецилов больно нужна. Я улыбнулся украдкой, радуясь про себя тому, что уже не расстраиваюсь такому ко мне отношению.
– Представься, пожалуйста, расскажи что-нибудь о себе, – обратился ко мне дядька, передавая эстафету говорения и тем самым освобождаясь от обязанности перекрикивать стадо ржущих баранов. Однако как только однокласснички услышали о том, что я буду говорить, в классе воцарилась мертвая тишина.
– Эм, ну меня Фрэнк зовут. Фрэнк Айеро. Мне семнадцать, – я еле-еле выдавливал из себя слова, постоянно переводя взгляд с класса на свои кеды и обратно. – Вряд ли вам будет интересно знать обо мне что-то еще, – буркнул я и поплелся к последней парте в углу.
– Эй, нет-нет, там ты сидеть не будешь! – услышал я голос классного. – Сядь-ка вот сюда, за четвертую.
Я посмотрел на место, на которое указывал дядька (иначе я его называть вряд ли смогу, плохая память на имена, да и желания забивать голову всякой ерундой у меня не возникало). Странное дело, но взгляд мой будто споткнулся об одного паренька, сидевшего перед моей будущей партой. Завесившись черными космами и не обращая внимания ни на меня, ни на дядьку-классного, парень что-то увлеченно малевал в блокноте с обгрызенными углами, скрючившись так, что я не сразу понял, откуда у него что торчит. Единственное, что я для себя отметил, – это кеды. Потрепанные, черные, такие носят или дети, или долбанные отморозки-фрики типа меня. Удивление? Да, немного. Я сел на свое место, стараясь сделаться незаметным или хотя бы сжаться до размеров атома. Классный начал урок, рассказывал что-то про теорию относительности и охренительность Эйнштейна, а я боялся пошевелиться, потому что на меня смотрели двадцать пар изучающих глаз. Единственным, кто на меня не пялился, был тот самый художник, ни разу не поднявший головы и ни разу не взглянувший даже на учителя. «Псих какой-то», – сделал вывод я, пытаясь поменьше внимания обращать на тех, кто уж точно со мной никогда не заговорит, хочу я этого или нет...Черт, что я несу! Хочу? Чтобы со мной заговорили?! Я болен, я заразился каким-то вирусом от новой школы, мне нужна срочная музыкальная терапия.
Честно говоря, я был удивлен тому, что в этой школе все действительно ходят в этой дурацкой форме. Ни одного явного неформала или фрика я тут не встретил, но даже какой-то парень с дредами, от которого за километр несло пацифизмом, и тот ходил в этом идиотском синем пиджаке с гербом школы. Сначала это было немного дико для меня, привыкшему к разврату и распущенности обычных среднестатистических школ, но... Не знаю, почему, но все эти гербы школ, длиннющие коридоры, толпы девочек в форме команды поддержки и пустой шкафчик, выкрашенный в веселенький голубенький цвет, придавали мне уверенности. У меня был шанс кем-то стать, был шанс прожить хотя бы один год нормально, без вечного баттхерта и желания убить все, что дышит.
Наушники отрезали меня от внешнего мира, отрезали от проблем и неопределенности, заставили забыть о том,что вероятность терпимых ко мне одноклассничков близка к нулю. Ну а впрочем... Шло оно все к черту. Посмотрим, что будет.
... Увидев урну на горизонте, я, ликуя, отправился к ней. Ну что за придурочная школа, а? На весь коридор – одна урна! Из-за этой фигни я шлялся по коридорам с этой долбанутой нугой, как идиот, в поисках места, куда ее можно выбросить. Но только я протянул руку, чтобы избавиться от этой попавшейся мне в пакете с завтраком гадости, как...
– Ты что такое творишь, имбецил?! – нечеловеческий вопль лишил девственности мои барабанные перепонки; я дернулся, на автомате матернувшись под нос. Я убью его.Точно убью.
– Ты чего орешь? – с расстановками в голосе почти спокойно сказал я, стараясь скрыть ярость.
– А ты чего святотатствуешь? – ответил вопросом на вопрос парень. Я нисколько не удивился тому, что это был именно он – никто другой не подойдет ко мне ближе, чем на двадцать метров. Я не знал его имени и толком не разглядел его лица в классе, но я был уверен, что мы с ним подружимся. Или навсегда возненавидим друг друга.
– Я ненавижу нугу, уж извините, – пробормотал я, уже собираясь выкинуть пачку в урну, как мою руку перехватила бледная худая ладонь с обгрызенными до мяса ногтями и вырвала у меня из пальцев серебристый пакетик.
– Нечего разбрасываться ценными ресурсами, – невозмутимо пробурчал парень, поглощая содержимое окаянного пакетика. Я так и встал как вкопанный. Этот мудак вконец офигел. Не успел я прийти в новую школу, как меня уже объели.
– Может, ты хоть представишься? – спросил я, скрещивая руки на груди и выражая собой квинтэссенцию недовольства.
– Уэй, – с набитым ртом промямлил фрик, убирая с лица черные пряди. Я впервые разглядел его лицо и, честно говоря, меня прямо дернуло. Нет, он ни в коем случае не был уродом или там инвалидом. Он был безумно похож на девушку. Огромные оливковые глаза, курносый тонкий нос, слишком специфический; тонкие губы и ни малейшего намека на какие-нибудь там прыщи. Это удивляло, учитывая любовь к сладкому этого неведомого существа.
– Что ты там сказал? – переспросил я, не поняв, что за странный звук издало Оно.
– Джерард Уэй меня зовут, – прожевав наконец, сказал парень. – Ты чего так на меня уставился?
– Удивляюсь твоей наглости, – пробормотал я.
– А мне так тебя и называть: Унылый-Отморозок-Который-Не-Любит-Нугу? Или сократить до просто «Отморозок»?
– Я вообще-то уже говорил, как меня зовут.
– Правда? – наивно удивился Уэй, изогнув двумя тонкими дугами брови. Этот парень безнадежен.
– Фрэнк Айеро, приятно познакомиться, – пробормотал я, ожидая, что этот ненормальный не услышит и подумает, что я унылое говно и со мной скучно и неинтересно. Что наконец оставит меня в покое.
Но не судьба.
– Ну, приятно познакомиться, – криво усмехнулся Джерард. И только тут до меня дошло: это надолго. Это надолго и мне это по душе, черт возьми.
Можно называть меня как угодно: сентиментальная сопля, размазня, мистер «Я слишком чувствительный» – но от этого я не изменюсь. Если человек обратил на меня внимание, просто так, не из корысти – я этого не забуду. Я не плюну на это. Несмотря на репутацию молчаливого урода, ненавидящего все живое, я никогда откровенно не огрызался на тех, кто искренне хотел со мной пообщаться. Проблема была лишь в том, что таких субъектов было, эмм... не было, но не суть. Если этот странный фрикастый Уэй действительно хочет приключений на свою задницу, то милости прошу в мой мир, всегда с радостью поделюсь грязью, которой меня каждый день поливали и будут поливать. Только вот жалко мне его.
Пока.
... – Мааам, я дома, – протянул я с порога, сбрасывая кеды и проползая наверх к себе. – Есть не буду, школа отстой, ко мне не заходить, – крикнул я, запирая дверь на защелку и падая на кровать. Звездочки на потолке отвратительно поблескивали, заставляя меня снова и снова возвращаться к мысли о том, что стоило бы их вообще нахрен оторвать и сжечь во славу сатане. Я пошарил рукой по тумбочке в поисках брошенного куда-то туда плеера. Единственный способ заставить маму не трогать меня – это врубить музыку так громко, чтобы было слышно на другом конце города. К счастью, я могу себе это позволить: когда соседи пожаловались на меня в последний раз, они не спали всю ночь, а наутро переехали в другой город и сказали по телефону, что я очень милый и порядочный мальчик и они не держат на меня зла. Ну, ещё они попросили удалить их номер и никогда не звонить им, но не суть. Я, всё так же с закрытыми глазами и наощупь, подключил-таки нечеловеческими усилиями плеер к колонкам. Отключить мозги, включить Нирвану и катарсис. Я устал, физически и морально. Каждый мой переход в другую школу сопровождается нервозом и каким-то воспалением ненависти. Каждый, но не этот, и это меня настораживает. Я понимаю, что от моих новых одноклассничков можно ожидать чего угодно, но... Есть этот ненормальный, Уэй кажется, и это значит, что я не один такой. Это греет душу.
– Фрэнки, тут отец звонит, – мама снова возникла ниоткуда (как она открыла дверь, черт возьми?!) перекрикивая завывания Кобейна, включенные на максимум.
– Скажи ему, что я подхватил сифилис и умер, – пробурчал я, закрывая лицо подушкой.
– Не поверит. От кого ты мог сифилис подхватить, от упаковки салфеток, что ли? – усмехнулась мама. Охренеть просто.
– Мааам, тут ты должна была выждать драматическую паузу и начать причитать из-за того, что у меня нет девушки, а не ехидничать и делать сомнительные выводы из моего образа жизни, – промямлил я из недр подушки.
– Ну, как хочешь, отец интересовался, как ты тут влачишь свое бессмысленное существование, скажу ему, что ты снова превратился в отморозка, – мама безразлично пожала плечами и вышла, демонстративно захлопнув дверь за собой. Наконец-то блаженная тишина.
Не то, чтобы я не хотел бы услышать отца, просто... Настроение не то, и я могу наговорить ему всяких гадостей сейчас. Родители развелись несколько лет назад, но это не значит, что я отцу не нужен: он занимает очень важное место в моей жизни, он научил меня играть на гитаре и ударных, которые сам мне и купил вопреки маминым истерикам; он научил меня быть индивидуальностью, человеком со своими собственными взглядами на жизнь, на отношения, на мир. Именно поэтому я боюсь его обидеть своим вечным унынием. Отец прекрасно это понимает и обычно не обижается на то, что я отказываюсь с ним разговаривать. Мамин же мозг не в силах удержать в себе подобные сведения, и поэтому она постоянно грызет меня за мнимый пофигизм. Эх, женщина, что с нее взять.
Я сполз с кровати на пол, стянув за собой плед и подушку. Естественно, делать на завтра я ничего не собирался, и не потому, что я там двоечник конченый или просто ленивая жопа. Тем мне и нравились переходы в другую школу: первые несколько дней спокойно ничего не делаешь и на каждом уроке строишь морду кирпичом и говоришь «Ой, я не знал, я новенький». Лекция на пол-урока на тему «как привыкнуть к новой школе» обеспечена.
Мама давно уже смирилась с тем, что физик-ядерщик из меня получится, как минимум, хреновый. Поэтому к постоянным мозгодробительным стараниям научиться нормально играть на гитаре она уже привыкла. Мечты об игре в рок-группе не покидали меня с детства. В одиннадцать лет я даже пытался сколотить какую-то пародию на группу. Выглядело это убого и по-детски, но ведь попытка – не пытка. Теперь все, что я могу – играть для себя и ждать подходящего момента, ждать, когда ко мне придет дух Кобейна и скажет мне, что делать, чтобы моя мечта не умерла вместе со мной. Глупо, я знаю, но я не вижу других вариантов. Поэтому я просто буду валяться на полу, свернувшись эмбрионом и замотавшись в плед с головой. Вот.
