Текст книги "I'm Not Okay (СИ)"
Автор книги: Mino Greendears
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
День двадцать пятый. Немного воплей и долгожданное озарение.
Привет, утро, я тебя ненавижу.
Просыпаться с утра и понимать, что лучше бы не просыпался больше никогда – уже как смысл жизни. Только вот раньше это было стандартное истерическое «я всех ненавижу», а теперь – «я ненавижу себя». Хотелось отмотать жизнь назад и просто не ляпнуть этого «не говори маме», и всё было бы совсем иначе. Но думать о том, что было бы, если бы я не был таким долбоёбом, уж точно не выход из сложившейся ситуации.
За завтраком, проходившим в какой-то могильной тишине, я хотел всё рассказать маме. Перед зеркалом репетировал полчаса, продумывал, что она может ответить и как она может отреагировать. Но какой-то детский страх мешал даже рот открыть. Мама заметила, что я пялился на неё, не моргая, минуты три с открытым ртом, и (наверняка сначала решив, что у меня какие-то поздние проявления синдрома Дауна) спросила:
– Ты хотел мне что-то сказать?
«Да,» – сказал мой разум, уже приготовившийся к худшему.
– Нет, – ответил мой ебучий артикулярный аппарат. Ещё и улыбнулся. У меня иногда такое ощущение, что мой рот живёт отдельной жизнью.
– Эмм, ты выглядишь странно, – (да ладно, мам, я и не заметил!), – может, тебя всё-таки что-то беспокоит?
Попытка номер два. Я должен сказать «Да», должен всё рассказать, должен помириться с Джи…
– Нет, всё хорошо.
Блять.
Я не могу. Я просто не могу. Я прекрасно понимаю, что мама не сожжёт меня на костре с воплями «да поглотит тебя божье пламя во имя ангелов, архангелов и всей этой прочей религиозной живности, грешник-содомит!». Я просто боюсь чего-то, я сам не понимаю, чего. Боюсь не той реакции, которую я ожидаю услышать, боюсь какой-нибудь адской психотерапии, боюсь всяких лечений, боюсь реакции моего папы. Всё это кажется какой-то глупой и ненужной мишурой, какими-то жалкими попытками подстроить весь мир под одну общую гребёнку, каким-то дурацким способом оправдать себя в первую очередь. Родители, таскающие детей с нетрадиционной ориентацией по всяким лечебницам, делают это не для них, а для себя, чтобы хоть как-то реабилитироваться в глазах окружающих. Ведь это «позор на всю семью». А я, наивный, ещё надеюсь на понимание и нормальное отношение.
А на самом деле боюсь даже заикнуться об этом.
Я грёбаная тряпка.
… Я сидел на подоконнике, болтая ногами и пытаясь заглушить свою самоненависть психоделическим пост-панком в наушниках. В такие моменты я даже завидовал наркоманам, которые решают все свои проблемы полоской белого порошка или горстью таблеток. На улице снова дождь, но эти тучи, этот далёкий гром словно отражают моё состояние. Обычно мне нравилось сидеть в помещении во время дождя. Слушать, как капли бьются о крышу, как шуршит намокающая трава, как шумят деревья, качаясь под порывами ветра. Это успокаивает, наводит на лирический лад. Хочется творить, хочется что-то делать. Раньше, когда я был дома в такие моменты, я играл на гитаре. Садился на пол возле окна и бренчал на старой папиной акустике простенькие мелодии из самоучителя. Мне не нравились эти ноты, но мне нравилось это ощущение, когда струны будто сами бегут под пальцами, ощущение лакированного дерева на колене, ощущение близости с самой сутью музыки. Я не знаю, почему именно гитара. Наверное, это просто было круто раньше: парень, играющий на гитаре. Наверное, я хотел быть похожим на всех этих крутых рокеров, которых я видел по телевизору. Они такие счастливые, когда играют… Я тоже хотел быть счастливым. И думал, что всё дело в гитаре.
Песня кончилась, и только на последнем аккорде я понял, что это были The Cure. Я не удалял песни, которые были в этом плеере раньше, и, видимо, эта как раз из того, старого. Неужели в какие-нибудь там тринадцать или четырнадцать лет я слушал такую музыку? Ну что ж, я могу гордиться собой. Это хотя бы не Backstreet Boys.
– Привет, Фрэнк.
Сердце забилось со скоростью пулемётной очереди, и это не то, что девочки обычно называют «трепетом». Я боялся этого разговора, но в то же время ждал его.
– Привет, – я как-то совсем уныло улыбнулся, поднял глаза. Джерард смотрел на меня с какой-то чересчур детской обидой в глазах, губы его были поджаты, а руки – упёрты в бока. Он не хотел со мной разговаривать, это видно даже по его взгляду из раздела «эх, была бы у меня лицензия на отстрел людей».
– Я не собираюсь распускать тут нюни, – внезапно начал тараторить он, – и я пришёл только потому, что просто сдохну от того, что тебя не было рядом больше пяти часов. Если ты не поговоришь со своей мамой, я и дальше буду на тебя обижаться, потому что мне кажется, что ты считаешь меня просто другом, с которым можно пару раз пососаться, но это не так, потому что нормальные парни со своими друзьями не целуются, а пьют пиво. Ты со мной когда-нибудь пил пиво? Фу, ненавижу пиво. – (если он и дальше будет разговаривать с такой скоростью, мои барабанные перепонки подадут на него в суд за чрезмерную эксплуатацию и использование их рабского труда), – Никогда не предлагай мне пить с тобой эту дрянь. Так вот, о чём это я. Ты дёргаешься, когда видишь на улице кого-то из одноклассников во время того, как мы с тобой за руки держимся! И после этого ты смеешь говорить, что ты меня не стесняешься? Так вот, Фрэнк Айеро, – Джи отставил ногу, эпично мотнул головой и ещё сильнее впёрся в меня взглядом, – ты – грёбаная тряпка, которая не может признать даже собственной ориентации!
И вот после этого заявления этот ненормальный фрик развернулся и дал дёру в неизвестном направлении.
Что. Это. Было.
Я, наверное, минут десять сидел с отсутствующим видом и открытым ртом, не в силах даже моргнуть. Вся информация, так любезно предоставленная Уэем, просто не могла уложиться в моей голове. Он серьёзно? Или нет? Всё это его «сдохну без тебя» – это типа намёк, что мы в любом случае помиримся? Или – опять же – нет? Мне нужен переводчик, знающий уэеритянский на самом высоком уровне, потому что я отказываюсь самостоятельно разбираться в Джерардовом диалекте. Я не понимаю, что он имеет в виду, не понимаю, чего он от меня хочет. Нет, я, конечно же, знаю, что я должен поговорить с мамой, но почему именно сейчас и именно я?
Во мне снова взыграло самолюбие. Но, с другой стороны, Джи хотя бы не молчал. Это радует.
Честно говоря, я не знаю, почему всё это делаю. Не знаю, почему меня так убивает каждая ссора с ним. Не знаю, действительно ли между нами что-то есть или это просто гормоны шалят. Но сейчас я бы всё отдал, чтобы вернуть всё на свои места.
– О, привет, Фрэнки.
Сначала меня немного насторожило то, что со мной кто-то поздоровался, ведь Рэй уехал на какой-то концерт, а Майки вроде как выгнали. Но, решив, что это всё-таки не галлюцинация, я поднял голову.
И как я сразу не узнал голос этого задрота?
– Что ты тут делаешь? – сконфуженно пробормотал я, всё ещё сомневаясь в том, что стоявший передо мной Майки не плод моего больного воображения.
– Пришёл опять пытаться уговорить директора вернуть меня, – буднично ответил Уэй. – Как у вас с братом?
Эмм, я даже не знаю, как на это можно ответить.
– Что ты имеешь в виду? – что-то мне подсказывает, что именно таких индивидов, как я, нормальные люди называют отморозками.
– Ой, ну вот только не надо тут строить из себя тринадцатилетнюю девственницу и говорить, что «между нами ничего не было», – Майки так правдоподобно изобразил тринадцатилетнюю девственницу, что мне захотелось проверить его дату рождения по паспорту. – Даже слепой однорукий негр-трансвестит с раком яичек догадается, что вы лижетесь.
– Подожди секунду, я пытаюсь представить себе слепого однорукого негра-трансвестита с раком яичек… Всё, представил. Жуткое зрелище, – это называется «Фрэнк Айеро – мастер выходить из неловких положений дебильными шутками в стиле клоуна из пропахшего лошадиными какашками цирка шапито».
– Эмм, да, я на это и рассчитывал.
Чтобы красочно описать повисшую между нами неловкую тишину, мне понадобится магнитофон и запись стрекотания цикад.
– Ну так как дела-то? – Майки всё же решил, что мы уже почтили моё чувство юмора незаслуженной минутой молчания.
– Всё нормально, – я улыбнулся и почувствовал себя дома под испытующим маминым взглядом. Опять.
– Хуермально, я же всё вижу, – Майки снова состроил рожу «лучше бы ты молчал» и сел рядом со мной.
– Я не могу рассказать маме о том, что Джерард мне нравится, – пробормотал я, уперевшись взглядом в дыры на джинсах. Срать мне на школьные правила и на эти ебобрюки, которые с меня сваливаются.
– Ну так не рассказывай, – моментально среагировал Майки.
– В том-то всё и дело, что Джи требует от меня чистосердечного признания.
– А ты никогда не задумывался над тем, что не он царь в отношениях и не он один может что-то решать?
Что? Мне кажется, или я слышу в словах Майки помимо вездесущего сарказма рациональное зерно?
– Не понял, – на самом деле я-то всё понял, но мне нужно продолжение его мысли.
– Ты тоже имеешь право встать в позу и сказать, что типа «это не так уж и просто, я не обязан делать только то, чего ты от меня хочешь, я свободная женщина и моё место не только над кастрюлей с борщом», типа того.
Гордость во мне наконец-то проснулась, и разбудил её именно этот очколупый задрот.
– Спасибо тебе! – внезапно выпалил я и, в сердцах обняв ошалевшего Майки, бросился в сторону кабинета астрономии, в котором у нас должен быть урок.
Вот чего ждал от меня Джерард. Вот чего он действительно хотел. Не всяких там признаний и не того, чтобы я бегал по улицам с радужным плакатом «я гей». Он хотел, чтобы я разозлился. Чтобы я проснулся и перестал за ним бегать.
А он удивительно умный.
Я повернул за угол. На моём лице сияла улыбка, я был даже чуточку счастлив. Наконец-то я знаю, что делать. Я подходил всё ближе и ближе… Стоп. Что там происходит? У кабинета столпились одноклассники, образуя какой-то круг, из которого доносились знакомые до боли голоса. Блять, да что на этот раз?
Я подошёл ближе, втиснулся в толпу и увидел то, чего не ожидал увидеть.
В центре этого круга, остервенело глядя друг на друга, стояли Джерард и Лианна.
Голова и плечи Джи были облиты красной автомобильной краской.
День тот же и последующий. Возмездие, пингвины и триумф.
– Я выпотрошу эту суку и заставлю сожрать собственные кишки, – шипел Джерард, морщась после каждого попадания растворителя ему в глаза. Ну извините, мне не так часто приходилось отмывать автомобильную краску с людей.
– Успокойся и не дёргайся, – буркнул я, снова поливая волосы друга воняющей ацетоном водичкой.
– А если я лысым останусь? Как мне жить с этой болью? – драматизировал Джи, даже не думая о том, что с каждым его брыком я могу случайно выдрать клок его волос.
– Сидеть, я сказал, – приказным тоном снова рявкнул я, одной рукой усаживая эту истеричку на место. Я, конечно, безумно рад тому, что мы помирились, но я сейчас не выдержу и наору на этого ненормального: сначала слёзы, сопли и «помоги мне», а теперь я должен выслушивать его возмущённые вопли. Стадия вторая пошла, на третьей он будет зажирать своё «горе» печенюшками в форме коал и смотреть Дискавери.
Когда он выплеснул все свои с трудом накопленные омерзительные шуточки в лицо Лианне в школе, его тут же цапнула за задницу истерика. Вмазавшись рукой в красную вонючую жижу у себя на голове, он так истошно завопил, что все вокруг сначала охуели, а потом разбежались кто куда: по сравнению с этим воплем мандрагора нервно курит в сторонке. Я схватил этого ненормального и потащил вон из школы, к нему домой. У меня дома мама, которая обязательно бы подумала, что у нас такие ролевые игры, и начала бы мне на пороге читать морали. А ещё к тому же сегодня у меня репетитор, да-да, тот самый репетитор, который выглядит, как сын владельца гей-клуба, и если бы мы наткнулись на него, он бы опять включил психолога и насиловал бы мои мозги своими очистительными речами. Джерард брыкался и вопил что-то про нож и топорик для резки зелени, про отрубленные головы и средневековые пытки. Как я понял, вся эта прелесть мысленно уже трижды досталась Лианне.
– Ну что, я совсем красный? – в отчаянии спросил Джи, то и дело пытаясь сунуть руку в волосы и пощупать их. Не хотелось говорить ему правду: от чёрных, как смоль, блестящих волос осталась рыжеватая солома.
– Ну, сегодня у твоих волос явно был тяжёлый день, – о да, поставьте мне памятник «остряк года» и напишите обо мне книгу.
– Фрэнки, ну и что мне теперь делать? – снова начал хныкать Джерард, – носить кепочку и стыдиться собственного отражения в зеркале? Знаешь, я уже заказал книгу магии вуду, надеюсь, пока я буду заниматься приготовлением куклы к ритуалу, ты снимешь с Лианны скальп?
– Заткнись ты уже наконец, я пытаюсь что-нибудь придумать! – я плеснул на волосы Джи чистой водой, но результат всех моих двухчасовых трудов не особо впечатлял: Всё ещё была видна неприятная красноватая рыжина, я уже не говорю про следы от краски на шее. Я обессиленно рухнул на стул, который стоял рядом, и спрятал лицо в ладонях. На ум ничего не приходит. Джи, переполошившийся, как истеричная курица, начал что-то кудахтать про то, что Лианна заплатит своими волосами и я сошью Уэю парик, но я уже давно перестал воспринимать ненужные потоки словесного поноса Джи во имя своего же блага.
– Покрась меня, – внезапно сказал он, глядя на меня ошалелыми от злости и ненависти ко всему сущему глазами.
– Что? – я думал, что это ещё отголоски его «ко ко ко», но оказалось, что он серьёзно.
«Это же Уэй».
– Я хочу, чтобы от всего этого и следа не осталось.
– У тебя на голове будет пингвинье гнездо.
– Пингвины не строят гнёзд.
– А у тебя на голове построят.
– А ты опять шутишь, как я посмотрю, – саркастично хмыкнул Джи. – Давай, пошути ещё, ты так круто это делаешь.
– Джерард, я серьёзно! – я попытался снова посмотреть ему в глаза.
– Насчёт пингвинов или насчёт покраски? – сделал невинные глазки Уэй. Я бы сейчас или врезал ему, или поцеловал. Я ещё не определился.
– Я знаю, что ты опять что-то задумал. А ещё я знаю, что ты сразу меня не просветишь, потому что ты хуй.
– А тебе было бы интересно со мной якшаться, если бы я всегда всё рассказывал сразу? – улыбнулся Джи. – Сбегай за краской. У меня созрел гениальнейший план.
… Во всей этой наитупейшей супертупости был один значительный плюс: эффект неожиданности. Во всём, что творит Джи и в чём участвую я, есть какая-то своя прелесть, которую обычно называют жаждой приключений на пятую точку.
Я не знаю, какого члена я забыл в женской раздевалке и почему меня до сих пор не изнасиловали швабрами озверевшие технички. Однако я, забравшись в шкафчик Лианны, вынужденный вдыхать испарения её шмоток, должен был сделать что-то очень нехорошее. Как всегда, Джи не посвятил меня во все тонкости его сверхдебильного и сверхстрашного плана, но, собственно говоря, мне не привыкать. В конце всего этого должно было получиться что-то совсем уж эпичное, и, как всегда, являясь непосредственным участником процесса, я всё равно буду удивляться Уэю.
Наверное, этим он мне и нравится.
Ручка шкафчика начала медленно поворачиваться. Я сглотнул. Момент истины.
Дверца открылась.
– Привет! – я как можно более дружелюбнее улыбнулся, схватил ошалевшую Лианну за собранные в хвост волосы и отсёк перочинным ножом под самый корень. – Пока! – крикнул я уже на бегу.
Я чувствовал себя героем какой-нибудь паршивой комедии: бегу я по коридору, в моих руках развеваются отрезанные волосы, а за мной несётся бешеная девушка, больше похожая на ощипанного страуса. Картина маслом.
Передо мной, как вода перед Моисеем, расступались ученики и учителя. Иногда я успевал ловить их ошалевшие взгляды, так и говорившие мне: «Что за хуйня?!», но это меня только радовало.
Радовало-радовало, и дорадовало до того, что я врезался прямо в необъятную грудь нашего директора.
Кто неудачник? Нет, не я, потому что я просто долбоёб.
– Айеро? Что здесь происходит? – глаза владыки школы наливались кровью, что говорило о том, что мне будет очень плохо в ближайшее время. Но, чёрт возьми, я не должен потерять этот ценный артефакт!
– Простите, попозже поболтаем, – быстро проговорил я, крепче сжав волосы, и, оббежав нашего статуеобразного директора, бросился вниз, на первый этаж. Полулысый страус, бежавший за мной, не сбавлял скорости. Вдруг мне почему-то вспомнилась история о том, как Джерард бегал от Говарда без штанов… Честно говоря, учитывая всю иронию происходящего, я чувствую себя не менее тупо.
Если бы я сейчас лежал у психолога и рассказывал бы ему об этом, я бы сопровождал каждый эпизод восклицанием «Зачем я делал всю эту неведомую хуйню?», но, к счастью, волосы в моей руке – не просто плод дикой ненависти и жажды мести.
– Отлично, ты их достал, – с сатанинским блеском в глазах воскликнул Джи, поджидавший меня у выхода. – Возьми это, – он сунул мне в руки моток ниток того же цвета, – и уведи эту суку Лианну как можно дальше, понял?
– Да, – тяжело дыша, ответил я. Джерард наклонился, быстро и легко поцеловал меня, шепнув «беги», и скрылся в коридоре.
Сердце билось, как бешеное. Не знаю, то ли от заряда энергии, так непринуждённо подаренного мне Джерардом, то ли от всей этой бешеной гонки, то ли просто от того, что я был счастлив.
Действительно счастлив.
Вот так, внезапно, среди тысяч и тысяч проблем, завёрнутый в одеяло из собственных комплексов, с нитками в одной руке и отчислением из школы на носу (ведь директор у нас любитель поотчислять), со вкусом губ Джерарда во рту и горячим воздухом в лёгких.
Я счастлив.
– Айеро, я тебя уничтожу! – вопила такая оригинальная Лианна, показавшаяся на горизонте.
Пора её уводить.
… Я вошёл в школу, тут же опёршись рукой о дверь. Я знал, что Мейрлен вернулась раньше меня, я на это рассчитывал. Собственно говоря, скоро начнётся четвёртый урок, а это значит, что я ещё не пропустил представление. Я закрыл глаза, прислонился спиной к двери и сполз на пол. Мне было плевать на пиджак и джинсы, они всё равно после этого адского марафона были грязные, как лица бесплатно работающих на фабрике «абибос» китайских детей. Мне хотелось лишь посмотреть на плод наших с Джи стараний. Хотя, я был уверен, что всё это было сделано не зря.
– Айеро? – у меня глюки или я действительно слышу голос Говарда?
– Только не бей меня, ладно? – я устало взглянул на бывшего врага. На первого врага.
– Зачем мне это делать? – не понял безмозглый футболист. Я отмахнулся. Не хочет – не надо, моё дело – предупредить. – Слушай, – продолжил он, – там такое творится… Я думал, там уже вся школа собралась.
Что? Я всё-таки пропустил? Да уж, и что я там говорил про неудачников?
– Блять, где все? Веди меня, быстро, – да-да-да, в меня никто не вселился и я действительно только что разговаривал с Говардом. И при этом никто не хотел окунуть меня головой в унитаз или облить маслом.
Чудеса.
Говард привёл меня на второй этаж. Снова круг, который показался мне чуть побольше, чем вчерашний. Но на этот раз я могу войти в него, как герой. Я пролез внутрь, распихав одноклассников и протиснувшись сквозь завесу из локтей гориллообразных футболистов. У меня билеты в ложу. Сначала я думал, что игравшая музыка – просто чей-то зазвеневший телефон. Но теперь я понял, что к чему. И увиденное ввело меня в такой ступор, что у меня открылся рот, а мозги поплавились.
Посреди круга, поставив обутую в белую туфлю ногу на старенький магнитофон, из которого сахарным голосом пела Мэрилин Монро, стоял, пританцовывая, его величество Джерард Уэй, нахлобучивший себе на голову Лианнин хвост и одетый в белое платье.
– I wanna be loved by you… – Джи развратно закусил губу и изогнул бровь, увидев меня среди зрителей. Это что, блять, за намёки?
Посылая всем воздушные поцелуи, это чудо отправилось походочкой от бедра в сторону стоявшей в конце коридора Лианны. Ему вслед отпускались присвисты и недвусмысленные фразочки вроде «эй, красавица, выходи за меня» или «что ты делаешь сегодня после уроков, златокудрая принцесса?». Но Джи не обращал внимания на всё это. Он видел лишь цель впереди, объект мести. Лианна прижалась спиной к холодной стене, захлёбываясь слезами. Ещё ни разу я не видел её в таком состоянии.
– Привет, солнышко, – улыбнулся ей Джерард, наклонившись к самым её губам и почти касаясь их, – как тебе мой новый образ?
Мейрлен не ответила, только смерила сначала Уэя, а потом меня уничтожающим взглядом. Она была разбита – я видел это в её глазах.
– Ты поплатишься, Уэй, – шипела она, хлюпая носом.
– А ты уже поплатилась, сучка, – прошипел с маньяческой улыбкой Джерард, скалясь, поправляя лианнины волосы на голове и манерно отставляя ногу, худобе которой вполне могла бы позавидовать сама Мейрлен.
На этот раз победа за ним.
Лианна разбита, Джерард – герой, но что-то всё равно не давало мне покоя. То ли тайны, которыми был окружён Джи, то ли то странное отсутствие причины. Я всё ещё не мог понять, почему, как, зачем всё это началось. И ведь началось явно до меня.
Сколько ещё всего мне было суждено узнать...
