Текст книги "I'm Not Okay (СИ)"

Автор книги: Mino Greendears

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

День четвёртый. Туалетная бумага и Барак Обама.

– Мам, я заболел, – шмыгая носом и пытаясь свить из одеяла кокон, оповестил я маму. Она стояла на пороге и, скрестив руки на груди, смотрела на меня так, что я боялся смотреть ей в глаза. Вчерашние валяния на полу дали о себе знать ночью – сначала заложенный нос, потом кашель. И всё за одну грёбаную ночь. И какого фига я такой болезненный?

– Пойдёшь в школу, как миленький, – процедила мама сквозь зубы.

– Если я туда пойду, я упаду по дороге, захлебнусь соплями и сдохну, – прогундел из недр одеял я.

– Я сказала пойдёшь, значит пойдешь, малолетний симулянт, – мама не верила ни единому моему слову. Я пару раз шмыгнул носом для пущей убедительности, но эта коварная женщина не сочла этот довод существенным.

– Мааам, ну дай ты мне один день отлежаться, – пробубнил я, забирая в своё гнездо ещё и подушку.

– Ты в школе был три дня. Три несчастных дня, понимаешь? И успел подцепить какую-то холеру!

– Это не холера, мама, это ОРЗ.

– Нарываешься на неприятности, засранец.

– Ладно, холера. – С мамой бесполезно спорить.

– Выпьешь аспиринчику и пойдёшь в школу, ясно? Температуры у тебя нет, а сопли уж как-нибудь пожуёшь один день, – с этими словами мама вышла, хлопнув дверью. Боже, за что ты так наградил меня? Я выполз из недр одеяла, направляясь к стулу, на котором висел школьный пиджак, но…

– Твою мать! – огромное спасибо, дорогое одеяло, что соблаговолило запутать мою ногу в себе и треснуло меня полом об лицо.

– Не ругайся, – мамина голова, влезшая и вылезшая из дверной щели, заставила меня ещё раз убедиться в том, что я сын какого-то инопланетного чудовища с локаторами вместо ушей.

Сегодня отвратительный день.

…Любимая школа встретила меня тоннами туалетной бумаги, запиханной в мой шкафчик. Мне вот интересно, они стырили мой ключ и сделали дубликат или у них тут где-то кружок по вскрыванию дверей скрепками? Да, и ведёт этот кружок Уэй.

Фантазия, иди лесом.

Отрыв в завалах бумаги нужные мне книги и кое-как запихав то, что вывалилось, под шкафчики, я тщетно пытался закрыть свой, но тут моё спокойное размеренное утро прорезал уже знакомый визг.

– Фрээээнки!

Чёрт, заберите его кто-нибудь отсюда.

– Как дела? – Уэй накинулся на меня, выглядывая из-за моего плеча, на которое он и водрузил свою лохматую голову.

– До того, как ты подошёл, были замечательно, – ответил я, с силой захлопывая несчастный шкафчик.

– Да, я заметил, – саркастично процедил Джерард мне на ухо, цепляя тонким бледным пальцем торчащий клок туалетной бумаги.

– Ну и что ты на этот раз предлагаешь мне с этим делать? – повернулся я к нему и мы случайно столкнулись носами. Удивительное дело, но Уэй тут же с меня слез, и мне даже показалось, что этот ненормальный покраснел. Офигеть, у этого фрика вообще есть кровь!

– Ну, я бы предложил тебе смотать эту бумагу и устроить аукцион, но ты ведь не согласишься, да?

– Да.

– Я знал, – Уэй закатил глаза, тем самым показывая мне, что пытается напрячь извилины. Неужели в этой черепушке есть что-то кроме ёлочной разноцветной мишуры?

– Придумал! – глаза фрика загорелись, и я приготовился к худшему.

– Только не говори мне, что собираешься собрать всё это и раздавать хипстерам на входе в школу в свёртке с одним долларом в поддержку акции «Поможем бомжам насобирать мажорам на айфон»?

– Это, конечно, классная идея, но прибережём её к Новому Году, – отмахнулся Уэй, – у меня есть идейка получше.

…Через два часа я проклинал эту грёбаную туалетную бумагу, сидя на плечах у Уэя и пытаясь прикрепить синей изолентой (которая, блять, так кстати завалялась в сумке у этого ненормального) плохо смотанный пучок этой дряни к косяку двери в раздевалку футбольной команды.

– Неужели ты думаешь, что они не поймут, кто это сделал? – спросил я, пытаясь сдерживать все те нелестные слова, что рвались из меня, когда Уэю вдруг приспичило почесать нос и этот придурок чуть меня не скинул.

– Ты думаешь, что кучка дегенератов с грецкими орехами вместо мозгов способны выстроить логическую цепочку и прийти к выводу, что летящая с неба туалетная бумага – это наших рук дело? Они скорее поверят, что это божий знак и скоро у них начнётся массовая диарея из-за бургер-диеты, – мерзко захихикал Джерард откуда-то снизу.

– Слушай, почему ты считаешь окружающих такими тупыми? – почему-то вдруг спросил я, откусывая кусок воняющей резиной изоленты.

– Потому что так мне легче жить, – ответил Уэй, и добавил: – Ногами не болтай, ты мне и так рукав испачкал.

– Извини, – машинально ответил я, – Но как может быть легче жить с такой завышенной самооценкой?

– Нифига она не завышенная, – запротестовал Уэй, придерживая меня одной рукой за ногу, а другой непонятно для кого жестикулируя, – просто я разбираюсь в людях и сразу вижу, у кого в голове черви-мозгоеды голодают, а кто тщательно скрывает свой пока не деградировавший мозг за личиной отморозка-пофигиста, и да, это о тебе, – прервал все мои расспросы Джерард. Мне показалось, или этот ненормальный сделал мне комплимент?

– Спускай меня уже, – пробубнил я, так и не придумав, что ответить на слова о мозгах. Чёрт возьми, этот говнюк меня в краску вгоняет. Как такое вообще могло произойти?

…Удивительное дело, но разборок с Говардом после нашей небольшой проделки не последовало. Когда после физры мы с Уэем вошли в класс, нас не поджидала кучка изголодавшихся по насилию гамадрилов в футбольной форме. Как ни странно.

– Слушай, они или затаились где-то, или реально поверили в эту хрень с диареей, – шепнул я Джерарду на ухо, пробираясь к своей парте.

– Я тебе говорил, что они никогда не додумаются? – подмигнул мне Уэй.

– Да уж… – протянул я, усаживаясь на своё место. Со звонком в кабинет вошёл Говард. Видок у него был такой, будто он Иисуса на лестнице встретил.

– Что с ним? – перегнувшись через свою парту, прошептал я Уэю, ткнув его в бок пальцем.

– Или он только что связался с астралом, или «шалость удалась», – усмехнулся тот, отрываясь от нового рисунка и хищно взглянув на несчастного футболиста.

– Слушай, а он точно не догадается, что это мы? Нас могли видеть, – сказал я, всё ещё с опаской поглядывая на Говарда. Тот ошалело прошёл к своей парте и уселся так, словно проглотил что-то длинное (фантазия, фу) и оно всячески мешало ему хотя бы чуточку согнуться. Когда физичка спросила его, что с ним, он только помотал головой.

– Ты так говоришь, словно мы там трахались, а не обвешивали раздевалку туалетной бумагой, – покосился на меня Уэй, криво усмехнувшись и грызя кончик карандаша.

– Придурок, что ли? – пришлось треснуть этого фрика учебником по башке, чтобы он убрал куда подальше эту свою рожу «дайте мне Оскар за самое правдоподобное выражение лица маньяка-извращенца».

– Айеро, Уэй! Если вы хотите остаться после уроков, я могу это устроить! – визгливый голос физички, звучащий ржавой бензопилой для моих ушей, заставил Джерарда подленько захихикать и снова скукожиться в позу эмбриона над своим рисунком. Я уже не удивлялся тому, что он вообще ничего на уроках не делает. Наверное, это и называется «жить в своё удовольствие». Заниматься тем, что любишь, никогда не задумываться о последствиях и позволять себе всё что угодно. Я даже немного завидовал этому ненормальному. Хотя… наверное, общение с ним и меня до чего-то подобного доведёт.

Неплохо было бы.

Физичка подошла к парте Уэя. Все немного притихли в ожидании чего-то интересного. Джерард не замечал того, что в классе повисла гробовая тишина, а учительница, которая явно скоро выйдет из себя, стоит у него над душой.

– Джерард, – шепнул я, но позже понял, что зря это сделал.

– Уэй, я тебе не мешаю? – спросила наконец физичка.

– Нет, можете продолжать, – на полном серьёзе отмахнулся фрик, не поднимая головы.

Такой наглости даже от Уэя не ожидал никто. Физичка сначала покраснела, потом побагровела и чуть не почернела. Я даже на миг подумал, что она подавилась воздухом и надо вызывать скорую, но вскоре вопль, который вырвался из могучей глотки этой непрошибаемой женщины, заставил меня забыть обо всём на свете.

– ДЖЕРАРД УЭЙ, ЗАБИРАЙ СВОЕГО ДРУЖКА И ВОН ИЗ КЛАССА! Я ХОЧУ ВИДЕТЬ РОДИТЕЛЕЙ ОБОИХ ЗАВТРА В ШКОЛЕ!

Я думал, Мексика сейчас затонула в волнах лавы, извержённой Попокатепетлем из-за содрогания литосферных плит от самой нашей школы. Сначала весь класс молчал минуты две, но потом стали шептаться. А до меня дошло, что моих родителей вызвали в школу просто так, за компанию.

– Пошли, – Джерард, собрав с парты всё необходимое в виде блокнота, карандаша и стёрки, спокойно встал, взял меня за руку и потащил за дверь.

– Эй, но я…

– Ты ничего не объяснишь этой женщине: если она вызвала родителей, то даже если ты принесёшь ей в жертву кровь тринадцати альбиносок-девственниц, она не изменит своего решения, – буднично пробормотал Джерард, всё ещё пытаясь вытолкать меня за дверь и совершенно не обращая внимание на то, что всю эту тираду слышала физичка. Я решил, что лучше я всё-таки выйду – что-то мне не очень нравилась перспектива остаться в одном кабинете с разъярённой самкой хомо сапиенс в климактерическом возрасте. Джерард устроился на подоконнике, снова скорчившись над рисунком как ни в чём не бывало.

– Тебе что, совсем плевать? Ты ведь как бы виноват, – спросил я, присаживаясь рядом и пытаясь заглянуть в его блокнот. К сожалению, тщетно: чёрные космы шторкой завесили работу Уэя.

– Ну и что? – спросил Джерард, не поднимая головы, – Если хоть кто-то будет мне мешать заниматься любимым делом, я не собираюсь потакать этому человеку.

– Но ведь это учитель! – что-то меня сегодня на правильность потянуло. Ненормально.

– Ну и что? Если бы ко мне пришёл Барак Обама и сказал «Не рисуй», знаешь, что бы я ему ответил?

– Эмм, «Здравствуйте, дядя президент»? – предположил я.

– «Соси хуй».

– А ты милый, – я решил, что лучше больше никогда не расспрашивать этого фрика во время рисования. А Уэй начал напевать песенку про «Не рисуй – соси…». Видимо, его воодушевила рифма.

– Фрэнки, а давай песню такую напишем? – оживился он и поднял наконец голову.

– Знаешь, что я тебе отвечу?

– Соси?

– Как ты, блять, догадался? – «Кейдж мод он», и вот мы уже оба ржём несмотря на то, что идёт урок и вообще если нас застукает директор, то у нас будут проблемы.

Срать.

Наверное, я учусь плохому у этого фрика. А может, становлюсь раскованнее…

Ну, посмотрим, что из этого выйдет.

День пятый. Десять секунд до русалки.

Если вчера мне реально было на всё срать, то сегодня в моём мозгу будто загорелась какая-то крохотная предупреждающая лампочка с надписью вроде «Пора писать завещание». Мама, узнав с утра о том, что ей предстоит увлекательное путешествие по заповедникам школы Сеттер-холл, полное опасностей и удивительных открытий, мягко говоря не очень обрадовалась. А точнее, закатила истерику на весь дом, и я сомневаюсь, что соседи смогли пропустить этот гневный рёв мимо ушей.

– Фрэнк Энтони Томас Айеро младший, ты ведь знаешь, что тебя ждёт, если я вдруг услышу хоть что-то нехорошее от твоих преподавателей? – мама была решительна и полна энергии. Чего уж точно не скажешь обо мне: мой склеенный из хлопьев крейсер потерпел крушение из-за столкновения с огромным шоколадным монстропеченьем, и как-то эта трагедия мне казалась лучшим, что произойдёт за этот день.

– Мам, я ничего не сделал, она просто так тебя вызвала, – уже в который раз повторял я, пытаясь спасти ложкой обломки несчастного Титаника.

– Ну конечно, просто так! – ну вот, началось. – интересно, с каких это пор вызывать родителей на первой же неделе учёбы стало нормой? Ну конечно же твоя учительница по физике хочет обсудить со мной твои непревзойдённые успехи в предмете, которые безумно порадовали бы меня, если бы они вообще были!

Так, если мама начинает разговаривать сложноподчинёнными предложениями, ничем хорошим это не кончится. Я быстро отправил в рот остатки несчастного корабля, схватил сумку, валявшуюся у ножки стола, и невнятно пробормотав что-то вроде «я ушёл» (Но, конечно же, мама услышала что-нибудь типа «Я отвратительный сын и я не хочу тебя слушать, поэтому я пойду в школу избивать учителей и нарываться на неприятности», как всегда) бегом бросился к выходу, на бегу хватая кеды и выскакивая на улицу в носках.

– А я ещё удивляюсь, почему ты вечно такой недовольный, – услышал я знакомый голос прямо над ухом.

Чёрт, я убью его когда-нибудь.

– Уэй, луффе памаи ме ф эфой фуйёй, – пытаясь прожевать Титаник (с этих пор бейте меня, когда я буду говорить, что я не сумасшедший), я протянул Джерарду кед с клубком мадагаскарских змей-альбиносок вместо шнурков. Надеюсь, скилл распутывания всякой хрени у него развит так же хорошо, как и та часть разума, которая придумывает все эти издевательства над одноклассниками.

– Тебе нечего было делать ночью и ты решил поучиться завязывать морские узлы? Если да, то поздравляю, можешь идти во флот, – Уэй смерил кед оценивающим взглядом, – но, по-моему, тебе для этого надо подрасти сантиметров эдак на двадцать.

– Скотина, распутай ты этот несчастный шнурок, меня уже заколебало на одной ноге тут скакать! – мне самому стало интересно, каким образом они так путаются: я еле-еле сумел натянуть на ногу первый кед. День обещал быть не просто отвратительным, а самым худшим во всей моей карьере неудачника.

… Честно говоря, с самого нашего знакомства я предполагал, что у Уэя даже гипотетически не может быть друзей. Начиная с того, что у него истеричный характер ребёнка, которому в детстве (которое явно продолжается) не хватало внимания, и заканчивая тем, что он слишком самовлюблённый, чтобы иметь друзей и ни за что не опустится до того, чтобы считать их равными себе. Но я ошибался. Хоть меня это немного и ввело в ступор, но и заставило задуматься.

Когда мы вошли в кабинет литературы, я заметил парня, которого раньше не видел. Или он человек-невидимка, или его просто не было на этой неделе. Сначала я не придал этому особого значения, но…

– О, привет, Джерард!

Вот что ввело меня в полнейший ступор.

Кто-то здоровается с Уэем.

И это не я.

Error.

Парень с неким подобием облака на голове и добродушной такой улыбкой здоровался с Уэем за руку, а я стоял рядом с видом недоэволюционировавшего человека умелого и не знал, что мне сделать. Я не умею знакомиться, а тут как раз тот момент, когда по идее надо сказать что-то вроде «Привет, Я Фрэнк», а в голове у меня примерно то же самое, что плавало с утра у меня в тарелке. И это не монстропеченька.

– Эмм, привет, – парень попытался заглянуть мне в лицо, и всё, что я смог сделать, это тупо помахать ему рукой. Провалиться бы под землю куда-нибудь на второй эдак или третий круг ада, было бы самое то.

– Рэй, это Фрэнки, новенький. Он у нас стесняшка, – Уэй ткнул меня в бок, а мне хотелось придушить этого засранца прямо здесь.

– Ну, приятно познакомиться с ещё одним отморозком в нашей компании, – парень ещё раз улыбнулся, а я… А я рукой помахал блять. Кто у нас мастер производить впечатление на людей с первой встречи? Знакомьтесь, его имбецильное величество я.

– Фрэнки, уже можно дышать, да, – подленько захихикав, шепнул мне Уэй на ухо так громко, чтобы его «шутачку» оценил и Рэй.

– Иди к чёрту, – процедил я сквозь зубы, засовывая руки так глубоко в карманы, что скоро там проход в Нарнию откроется. И хорошо ещё, если в Нарнию.

– Да ладно тебе, я ведь не такой страшный. Нет, я, конечно, страшный, но не в том смысле, – путано сказал парень-облако, – и уж я точно не стану над тобой издеваться, как этот ненормальный, – Рэй кивнул в сторону Уэя, всё ещё довольно поглядывающего на результат своих трудов – моё полное смятение.

– Да я не это, я ж ничего, да.

Господи, что сморозил, отрежьте мне язык и скормите собакам. Однако, как ни странно, Рэй оценил это невнятное бормотание как что-то вроде «ладно, друзья», и потому его и без того жизнерадостная улыбка стала ещё шире и жизнерадостней. Он протянул мне руку, которую я всё ещё с опаской пожал, а Уэй счёл своим долгом добавить:

– Теперь ваши племена будут жить в согласии и обмениваться урожаем и женщинами в знак межплеменной дружбы, скреплённой священным актом рукопожатия…

Может, я и не умею распутывать шнурки, но по части молниеносного снятия обуви и меткого швыряния оной в движущиеся объекты я уж точно непревзойдённый мастер.

– А вы подружились, – заметил (наконец) Рэй, любуясь зрелищем спотыкающегося Уэя, сыплющего проклятиями направо и налево, и приземления моего офигенно метко запущенного кеда прямо на макушку Джерарда.

– Фрэнки, я тебе когда-нибудь яйца откручу! – пропищал злобный поднимающийся Уэй и направился ко мне с явным намерением осуществить задуманную варварскую операцию.

– Не открутишь, – в один голос сказали мы с Рэем. Странное дело, но этот парень похоже хорошо знает Джерарда. Это очень странно, я вам скажу, потому что вообще иметь дело с этим фриком – подвиг. Ну, подвиг, граничащий с идиотизмом, но не суть.

… – А он типа это, твой лучший друг, что ли? – спросил я Уэя, снова скорчившегося над рисунком, но всё равно сидевшего в пол-оборота ко мне.

– Ну, не знаю. С ним, конечно, не забросаешь футболистов туалетной бумагой, но вот на гитаре он офигенно играет.

Я не понял, как эти два явления связаны между собой, но «это же Уэй». Чтобы лишний раз не нарываться на объяснение мне того, почему «великий Уэй» снизошёл до смертного меня и чтобы лишний раз не занижать свою же самооценку, я решил просто спросить:

– И нафига тебе его игра на гитаре?

– Ну, мы хотим группу сколотить, – пожал плечами Джерард, отрываясь от рисования и рассматривая полученное как бы со стороны. – Я буду петь, он будет играть…

– А я буду со шляпой рядом стоять, – не удержался я, за что был награждён испепеляющим взглядом.

– Вообще-то я не хотел тебе об этом рассказывать, но я решил, что ты мой друг и тебе будет это интересно, – как бы «обиженно» пробубнил Уэй, явно выцыганивая с меня извинения.

– Ой, ну ладно тебе, прости-прости, – прошипел я, с опаской поглядывая на препода. Я, конечно, ничего не имею против мужиков, ведущих литературу, но вот мужик с идеальным маникюром и серёжкой в правом ухе, ведущий литературу, меня немного настораживал.

– Ты чего так на него пялишься? Если заметит, «оставит после уроков», – опять нагленько захихикал Джерард, за что был удостоен неплохого такого пинка под партой.

– А разве таких, как он, допускают до работы с детьми?

– Ну, если меня допустили до учёбы вместе с человеческими детёнышами, то куда уж там его бренным проблемам, – отмахнулся Уэй, и я снова поразился его охренительному самолюбию.

– А были случаи, чтобы он… «оставил после уроков»? – осмелился-таки спросить я. Джерард засмеялся.

– А ты, как я вижу, прямо горишь желанием. Во всех смыслах этого выражения.

Я точно прикончу этого говнюка.

…Странное дело, но в школе кроме очешуительных приключений моего левого кеда не произошло ничего интересного. После обсуждения препода по литературе я на целых три урока обиделся на Уэя, а следующие три урока он пытался передо мной извиниться, набрасываясь на меня в туалете и выдёргивая из ушей наушники (которые, кстати, на выходе явно собирались прихватить с собой немного моего мясца) с воплями «ну прости-прости-прости». Домой Уэй ушёл раньше меня, что немного удивило: как раз-таки урок по искусству он и прогуливал. Я думал, что раз он постоянно рисует, то уж наверное ему будет интересно слушать про всяких там художников и всё такое. Но, видимо, я глубоко заблуждался, ибо как только Джерард услышал, что следующий урок – искусство, он тут же ретировался в сторону дома. Когда я спросил об этом Рэя, тот лишь пожал плечами и сказал что-то вроде «это же Уэй» и типа от него можно ожидать чего угодно, когда угодно и как угодно. Короче, ничего нового мне человек-облако не сообщил, так и оставив путаться в своих догадках.

А теперь мне предстоит ещё полтора часа торчать в этом идиотском книжном из-за тётечки, которой нужен англо-португальский словарь, а ей (Господи, горе-то какое) продали англо-испанский. Так что если я сегодня стану свидетелем разборок с полицией, пожарными и всей португальской общиной, стоя в очереди, то наверняка доберусь до дома где-то к утру. Собственно говоря, оно и к лучшему: маму в школе-то я не встретил, но это не значит, что её там не было. А новое увлекательное наказание, которое она мне придумает, мне уже не нравится.

Поэтому страдай, португальская несчастная женщина.

К моему неимоверному горю, дело в книжном кончилось чем-то вроде «у нас нет англо-португальского словаря, валите к чертям, пожалуйста» около девяти вечера, и поэтому домой я приплёлся раньше, чем ожидал. Странное дело, но дверь была заперта, то есть, мамы дома не было. Наверное, пошла покупать во имя священного акта наказания стальные башмачки и уголь для камина. Она у меня находчивая. Открыв дверь и глотнув немного оставшегося воздуха, не спёртого вечными истериками, воплями и рёвом, я прошлёпал к себе наверх, открыл дверь и…

Охуел.

Внезапность внезапностей, неожиданность неожиданностей и МАТЬ ТВОЮ ЗА НОГУ УЭЙ КАК ТЫ СЮДА ПРОБРАЛСЯ НАХУЙ.

– Эмм, твоё окно было плохо закрыто, и, в общем, дерево, немного смекалки и одна всемогущая скрепка, – Уэй улыбнулся во все тридцать два, поспешно убирая ноги с моих колонок, – а у тебя тут миленько, особенно эти отвратительные звёзды под потолком, – Джерард, являя собой само дружелюбие, ткнул пальцем вверх.

– Что. Ты. Тут. Делаешь? – с расстановками спросил я, всё ещё не в силах даже пошевелиться.

– Решил зайти к тебе в гости, – спокойно так ответил Уэй.

– А дверь, значит, удел простых смертных, да?

– Нет, она была заперта.

– И поэтому ты вломился ко мне в комнату через окно? На ебаный второй этаж?

– Ну да, – Джерард, кажется, вообще не понимал, что он сделал не так. Короче, нет смысла с ним не то что спорить, а даже спрашивать его о том, знает ли он, что такое позвонить в дверь или там взять у меня номер телефона и банально предупредить, если он вдруг захочет зайти. Джерард Уэй захотел ко мне прийти – Джерард Уэй ко мне пришёл, и срать на то, что дверь заперта, меня нет дома, а дерево у нас под окнами шатается от легчайших порывов ветра. «Это же Уэй».

– Ну и чего ты встал? – Джерард глянул на меня, как на полного идиота, а до меня дошло, что это чудо в моей же комнате указывает мне, что делать, только тогда, когда я, уже переодевшись и стянув с себя носки (ненавижу дома в носках ходить), проверял сохранность своей ненаглядной гитары.

– Вообще-то, это моя территория, – буркнул я, аккуратно складывая ремень от гитары обратно в чехол: повреждений на моей прелести обнаружено не было.

– Ой, ну да ладно тебе, – Уэй уселся по-турецки на мою кровать и следил за каждым моим движением, как питон, наметивший себе добычу.

– Ну и чего ты от меня хочешь? – спросил наконец я, не выдержав этого взгляда.

– Весели меня, – махнул рукой Джерард, падая на спину и загребая под свою голову подушку. Мою подушку.

– Ты вконец охренел? Сейчас мама придёт и мне будет полный пиздец, потому что из-за кое-кого она пошла в школу, а там явно не одна физичка хочет с ней поговорить насчёт моего «ужасного поведения», а тут ещё ты, и если она увидит, что у меня в комнате валяется упоротый фрик, то мне будет не просто пиздец, а оный в квадрате, – прошипел наконец я, усаживаясь рядом с ногами Джерарда на кровать и впериваясь взглядом в ножку стола напротив.

– Да не будет тебе ничего, ты же ничего плохого не делал, – промямлил Уэй, для пущей убедительности подёргав меня за футболку.

– Да какая разница, маме повод дай надо мной поиздеваться, она и рада будет.

– Да нормальная у тебя мама, – протянул Джерард.

– И с чего ты это взял? – я обернулся, посмотрел на него. Он всё ещё изучал мой отвратительный потолок, почёсывая пальцем нос.

– Ну, если исходить из твоего характера, то твоя мама очень тебя любит, раз позволяет проявлять себя, переводиться из школы в школу, но в то же время не даёт тебе деградировать до уровня мартышки Говарда. Короче, хорошая у тебя мама.

Уэй так и не посмотрел на меня ни разу, но… неужели опять комплимент? Да что с этим парнем такое-то? Вроде как я чувствую себя вполне уютно рядом с ним, но когда он становится серьёзным, мне становится немного не по себе. Странное и идиотское ощущение.

– Ладно, так уж и быть, когда твоя мама придёт, я пойду домой, – Джерард приподнялся на локтях и улыбнулся мне. А меня дёрнуло. Это была не привычная хищная улыбочка великого линчевателя и не довольная рожа а-ля «шалость удалась», это была самая адекватная и нормальная улыбка, скорее всего означающая дружелюбие и нормальное ко мне отношение. А меня дёргает. Да уж, и кто после этого фрик?

– Да ладно, оставайся, – Боже, что я несу. – даже если она захочет меня испепелить, тебе же будет интересно на это посмотреть, верно?

В меня полетела подушка, которая тут же была переадресована обратно.

– Слушай, Айеро, ты нарываешься на серьёзные такие неприятности, которые вполне могут окончиться чьей-то смертью по неосторожности, – быстро проговорил Уэй, снова треснув меня подушкой и уже намереваясь перейти на тяжёлую артиллерию (то есть, своим привычным комбо навалиться на меня всей тушей, захватывая мою голову и натирая макушку кулаком), но его «смертельный» удар был прерван шорохом на первом этаже: пришла мама.

– Фрэнк, я дома, – услышал я её голос. Мы с Джерардом переглянулись.

– Я всё-таки пойду, – Уэй сел на кровати, поправив лохматые волосы (ну, его причёске «я летела с сеновала тормозила чем попало» уже ничего не поможет).

– В окно? – скривился я.

– Ну, думаю, путь до двери явно перекрыт твоей мамой, – усмехнулся он, сваливаясь на пол и ползая под кроватью в поисках своих кед.

– Уже темно, если навернёшься? – неужели я волнуюсь за этого ненормального? В меня вселился сатана, по-любому.

– Тогда ты похоронишь меня под этим деревом и каждый день будешь обо мне вспоминать, глядя на обломанные ветки, – закатив глаза, промямлил Уэй, натягивая кеды и поглядывая иногда на меня.

– А может все-таки останешься? – что я несу, что я несу, вызывайте Константина, тут нужен экзорцист... Джерард рассмеялся.

– Да ты небось реально боишься, что я себе хребет сломаю? По правде говоря, мне не особо улыбается перспектива топать ночью в пустой дом...

Сами обстоятельства пошли против остатков моего здравого смысла и желания Уэя свалить, ибо в комнату вошла моя мама, впавшая в небольшой вполне объяснимый ступор, увидев патлатое бледное как смерть существо, гордо восседающее на моей кровати и завязывающее шнурок.

– Здрасте, – все, на что хватило оригинальности Джерарда.

– Привет, – буркнула мама, переводя взгляд с меня на Уэя и обратно. Честно говоря, я так и не понял, это она со мной здоровается, с Джерардом или она сама еще не поняла, с кем.

– Я друг Фрэнки, Джерард, приятно познакомиться, – Уэй улыбнулся, сделав самую милую моську из, видимо, всего его арсенала. Мама, сменив выражение лица с «что за нахуй» на «я вроде начинаю въезжать», тоже вежливо улыбнулась ненормальному фрику, но сказать так ничего и не смогла. Ну, по крайней мере ему. Что касается меня...

– Фрэнк, я лишаю тебя на три дня интернета, чтобы больше не обижал девочек, понял?

– Я с вами не соглашусь, – внезапно встрял Джерард, а я понял, что уже стоит морально готовить себя к лишению инета вообще на неделю, – Фрэнки никого не обижал, девушка, которая на него пожаловалась, первой подкинула в шкафчик Фрэнка дохлую мышь, хотя он ничего ей плохого не сделал. Вам не кажется, что это банальная мера защиты? – Уэй снова включил ту самую моську, а я никак не мог понять, когда этот фрик научился нормально разговаривать. Мама пару минут молчала, видимо, размышляя над тем, куда же теперь девать купленные для меня орудия пыток, но потом вдруг сказала:

– Ну, мне только сказали, что Фрэнк довел какую-то девушку до истерики, но подробностей я не знала... А вы давно подружились? – внезапно спросила она, жестом обведя меня и Джерарда.

– Ну, вообще-то... – начал я, но Уэй счел своим долгом меня перебить:

– С того дня, как Фрэнки перевелся.

– А, ага... – маму что-то совсем переклинило, она уставилась на пол и на миг мне показалось, что это вообще не моя мама, а гуманоидный робот, посланный инопланетянами для того, чтобы наблюдать за мной. Ну, или Уэем. Да, второе более вероятно.

– Фрэнк, поговорим еще завтра. Поздно уже, твоему другу, наверное, нужно идти...

– Не нужно, друг останется, потому что на улице страшный ветер и дождь, и если мне на кожу попадет вода, то через десять секунд я превращусь в русалку. Вы представляете себе: огромный русал, валяющийся ночью посреди улицы? Плюс ко всем этим ужасам, сегодня полнолуние, а луна действует на мое превращение крайне неблагоприятно. Безууумие, – протянул Уэй, а я до сих пор не мог понять, как этот удивительный человек живет в этом жестоком мире. Такое ощущение, будто Земля вокруг него одного вращается.

– Мам, он псих, я его выведу, – я встал и уже пытался смириться с мыслью о том, что придется надевать эти дурацкие носки, но мама удивила меня не меньше, чем Уэй до этого. Она глянула на Джерарда, подумав пару минут, и сказала ему:

– Ну, на улице действительно какой-то шторм невообразимый, и если твои родители не против...

– Мои родители не против, – наглость этого человека, по-моему, больше, чем все остальные его черты вместе взятые. И помноженные на сто. Уэй сидел с рожей довольной жизнью фрикадельки в одном кеде, мама пообещала принести одеяла, а я до сих пор не мог поверить, что этот чудик влез в мою комнату через окно, убедил мою маму в моей невиновности и уговорил ее остаться у меня, блять, дома на ночь под предлогом превращения в ебаную русалку.

Я бы помер со скуки без этого засранца.