Текст книги "I'm Not Okay (СИ)"
Автор книги: Mino Greendears
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
День тот же. По наклонной сквозь цветы и прямо в пропасть.
Когда человек говорит, что не может поверить собственным ушам, он врёт. Потому что если бы он действительно не мог поверить, он бы не смог вымолвить ни слова. Примерно это со мной и случилось после слов Джи.
Сначала я просто ничего не понял. Стоял и смотрел на Джерарда, пытался заглянуть в его глаза, которые он старательно прятал. Он не врал просто потому, что он не врёт мне никогда. Обычно. Отговаривать? Что может быть тупее, чем вопли «нет, ты никуда не поедешь, ты что, уговори родителей остаться». Кто будет слушать семнадцатилетнюю размазню? Кто вообще хоть когда-нибудь слушал того, кто младше? Я смотрел на Уэя и не мог поверить в то, что когда-нибудь всё это кончится. И это «когда-нибудь» подобралось так близко, что я чувствую его дыхание.
Мы просто молчали. Весь оставшийся день ходили вместе, как тени друг друга, и молчали. В моей голове возникали героические идеи спасения самого дорогого человека от неизбежного исчезновения.
Я спросил у Джи, куда и зачем он уезжает. Ответ оказался прост и банален: его отцу дают повышение на работе в городе в соседнем штате, а именно – в Нью-Йорке. Получать он будет в несколько раз больше, да и возможностей для Джерарда и Майки в культурном центре Америки будет побольше. Никаких минусов, в принципе, в переезде нет: новый дом, новая работа, новая жизнь. Для Майки – новая школа, для Джерарда – хороший университет.
Только вот никто не учёл, что к Джи и тут мог кто-то привязаться. Притом привязаться настолько, что исчезновение Джерарда – почти то же самое, что и исчезновение огромного куска души.
Я помню, что когда до меня дошло, что происходит, я схватил Джи за руку и держал, пока не успокоился. Я чувствовал, что он рядом, чувствовал, что он ещё здесь, никуда не делся и не денется через секунду. Мне нужно было физически ощущать его присутствие, держаться за него, как за последнюю соломинку. Любовь? Да какая нахрен любовь, это уже зависимость.
…Я лежал на кровати и пялился в потолок с совершенно отсутствующим видом. Мама, увидев меня в… ну, вы поняли, каком состоянии, ничего не сказала и просто принесла мне поесть под дверь. Она всегда злилась, ей не нравилось то, что со мной творилось, но когда всё повернулось вот так, она встала на мою сторону просто потому, что она моя мама. Она поняла всё без слов, лишь взглянув на меня один раз.
Я услышал шаги внизу. Это Алекс. Больше просто некому. И снова я начну размазывать сопли и ныть о том, как всё плохо и как мне нужна его помощь. Да, мне всё это уже надоело, но что я могу с этим поделать? Не самого он выбрал удачного ученика.
– Привет, Фрэнк, – услышал я его бархатный голос, когда дверь в мою комнату отворилась. С трудом пробравшись сквозь завалы вещей, Алекс с деловитым видом уселся на край моей кровати, выложил из портфеля все папки с заданиями на стол и, подёргав меня за рукав кофты, спросил:
– Ну, что теперь?
Ещё один человек, способный с первого взгляда определить степень наполнения моей жизни дерьмом. Я рассказал Алексу всё, как есть, и удивился сам себе: все эмоции из меня будто выкачали, оставив лишь жалкие их подобия. Сначала мой горе-репетитор молчал и смотрел на меня каким-то уж чересчур сочувствующим взглядом. А потом, переждав пару минут и дав буре в моей душе слегка успокоится, заговорил:
– Слушай, ты не должен опускать руки. Ты не должен корить себя и убиваться в одиночестве. Попробуй сделать хоть что-то.
– Что, например? – спросил я.
– Что? Сходи к его родителям, вот что. Поговори с ними. Может, удастся уговорить их оставить твоего ненаглядного ненадолго. Всё-таки, ему через полгода поступать в университет, он сам имеет право выбирать, что ему делать со своей жизнью.
– Это бесполезно, – выдохнул я, закрывая лицо подушкой.
– Это будет бесполезно до тех пор, пока ты так будешь считать, – услышал я голос Алекса чересчур близко к своему лицу. Парень убрал подушку с моего лица, осторожно разжав мои пальцы. Его руки были холодными и сухими. Я встретился с ним взглядом и… меня слегка передёрнуло. Что это в его глазах? Будто во мне он видит того, кого потерял много лет назад.
– Прости, – Алекс поспешно убрал свои руки с моих и отсел подальше. Застеснялся, что ли?
– Всё нормально, – всё ещё немного ошарашенно ответил я, садясь на кровати и почёсывая затылок.
– Ты поговори с родителями Джерарда. Они ведь не совсем бездушные, должны понять.
– Ничего они не поймут, – отмахнулся я, – я схожу к нему домой, но вряд ли от этого что-то изменится.
– А ты поверь в то, что изменится, – улыбнулся Алекс. У меня в голове совершенно неожиданно промелькнула мысль, которая одновременно и грела душу, и настораживала.
«Что бы я без него делал?»
… Звонок у Уэев настолько оглушительный, что может разбудить всю улицу, если не целый город. Я стоял у двери с видом потерянного щенка: пальцы на ногах озябли, взгляд из-под капюшона совершенно забитый и посиневшие губы дрожат. Обнять и плакать.
– Кого там занесло… – услышал я Джерардово бурчание по ту сторону двери. Сейчас каждое его слово приобретало какой-то ироничный оттенок чего-то последнего, завершающего. Отвратительные ощущения. Дверь открылась, и на меня воззрилась заспанная пара глаз Джи. Я его разбудил. Полосатая кофта, свисающая с одного плеча из-за того, что велика; какие-то придурочные тапки-зайцы; на голове – гнездо, за ухом торчит карандаш. Значит, не спал. Значит, рисовал.
– Эй, ты что делаешь, – пробормотал он, когда я набросился на него с объятиями. Сжав его в своих руках и уткнувшись носом в такое знакомо пахнущее Уэем плечо, я был просто не в силах что-то сказать или сделать, а уж тем более – отпустить.
– Ты меня задушишь, – сдавленно прошипел Джи, но вместо того, чтобы отбиваться, обнял меня в ответ и зарылся носом мне в волосы.
Вот бы этот миг длился всю оставшуюся жизнь.
– И как это называется? – спросил Джерард, не отпуская рук.
– Не знаю, – буркнул я в ответ.
– Ты меня не отпустишь?
– Никуда и ни за что.
Джи засмеялся.
– Вот и отлично. Только давай я затащу тебя в дом, а то наши соседи не такие большие поклонники гей-порно.
Как всегда, в своём репертуаре.
В доме Уэев было, как всегда, тепло и уютно: одноглазый жираф, бардак и прелестный мягкий ковёр. Я прошёл внутрь, уже не так волнуясь и не истеря по поводу «как же я наступлю на этот ковёр», как когда-то давно. Казалось, что это воспоминания из какой-то другой жизни. Желтовато-янтарный свет единственной не перегоревшей лампочки в люстре делал эту комнату ещё мягче и… добрее, что ли. Я просто не знаю, как это ещё можно описать.
– Ты больше не обижаешься? – спросил Джи, снова обнимая меня сзади. Ему мало. Да и мне тоже, чего уж греха таить.
– На что мне обижаться? На то, что у тебя нет выбора? На то, что ты не хотел меня ранить? Я должен на себя обижаться, что не смог ничего с этим сделать раньше.
– И что связался со мной, – вставил Джи. Да, наверное. Не было бы всего этого – не было бы и моей жизни, но и не было бы всего того, что будет потом. Если бы я никогда не знал Джерарда, я бы не испытывал этих адских мук сейчас.
– А я-то думаю, почему Джерард так долго внизу копошится? – услышал я голос Майки. Очкастый задрот с телефоном в одной руке и кружкой кофе в другой спускался по лестнице вниз. Я улыбнулся ему, он мне тоже. Эдакое невидимое приветствие.
– Свали, малявка, ты мне сейчас весь кайф обломаешь, – своим обыкновенным сварливым голосом пробурчал Джерард, обвивая меня аки осьминог и снова тыкаясь носом мне в макушку.
– А родителей ваших дома нет? – спросил я, вспомнив, зачем пришёл.
– Пока нет, – ответил Майки, громко сёрбая кофе, – день рождения у какой-то там общей знакомой. Придут, может, часа через два-три.
– Я подожду.
– Ты что задумал? – со страхом в голосе спросил Джерард.
– Я задумал оставить тебя у себя, потому что ты принадлежишь мне.
Такое ощущение, будто всё моё привычное смущение смылось в какой-то невидимый унитаз с табличкой «похуй».
– А, понятно, – буднично ответил Джи, – надеюсь, ты прикуёшь меня наручниками к батарее и заставишь называть «моим господином». Я ведь твоя собственность, – прошептал он, специально касаясь губами моего уха. Вот ведь засранец. Майки, увидев, что творится, быстренько свалил к себе в комнату, лишь хмыкнув и сказав себе под нос что-то вроде «они уже одними взглядами друг друга изнасиловали».
Что творится?
Нет, ну если не считать того, что через пару мгновений Джерард уже повалил меня на диван с твёрдым намерением зацеловать меня до смерти, параллельно содрать с меня всю одежду и, как следствие, совсем немного меня изнасиловать, – ничего не творится.
– Твои родители… Могут зайти…. В любой момент, – сдавленно прохрипел я, когда Джи ненадолго отстранился, чтобы снять кофту. Уже ненужный предмет одежды был брошен куда-то под стол.
– Они знают, – прошептал Джерард, глядя мне в глаза и возбуждённо дыша.
– Знают, что ты гей? – переспросил я, прикасаясь своими холодными пальцами к груди Джерарда, а потом осторожно его обнимая.
– Знают, что я тебя люблю, – улыбнулся Уэй и снова впился в мои губы.
Я не знаю, почему, но всегда всё идёт именно так. У нас нет времени, чтобы насладиться тем, что у нас есть. Больше никаких масок, никакого притворства и страха, никаких тайн. Есть мы, и мы знаем, что любим друг друга. Но времени у нас нет. Джи уезжает через неделю и у меня только один шанс. Биться о стенки непонимания, как мотылёк о горящую лампочку. Да кто меня будет слушать? Но попробовать стоит.
Для Джерарда это был точно не «первый опыт», как для меня. Говорить о боли, о чувствах, которые я испытывал… Это слишком личное, слишком моё. Под головой явно страдал несчастный плюшевый жираф с оторванным глазом, мы с Джи просто не помещались на этом диване, и потому скатились на пол, в пахнущий деревом ворсистый ковёр. Всё было слишком быстро, слишком неожиданно.
Я не рассчитывал на это.
Но надеялся.
Мы были чересчур близки. Чем ближе я подпускаю к себе Джерарда, тем тяжелее будет его куда-то отпускать… Да какое, блять, «отпускать»?! Я запру его в своей комнате, я закрою его на тысячу замков, я никуда его не выпущу. Он только мой, и никто у меня его не заберёт.
… – Странно, – прошептал Джерард, поглядывая на входную дверь, которую было видно даже с пола, на котором мы полусидели, полулежали.
– Что именно? – спросил я, наматывая на палец прядь волос Джи.
– По идее, они должны были вернуться уже почти час назад.
– Задержались, может.
– Наверное.
Этот разговор не нёс никакого смысла. Нам просто было приятно слышать голоса друг друга. Нести всякий бред, только чтобы всё это продолжалось. Наверное, любой, кто вошёл бы сейчас в гостиную и увидел нас, понял бы, чем мы тут занимались полчаса назад просто по нашим глазам, по тому, как от нас пахло друг другом, по небрежно сцепленным пальцам наших рук.
– Будешь всё равно ждать? – спросил Джи, запрокидывая голову и глядя на меня.
– Буду ждать. Если они не слушают тебя, я сам попробую до них достучаться.
– Я раз сто уже пытался, – вздохнул Джи, – но они просто говорили, что «это не обсуждается» и что «найдёшь ты себе ещё штук двести таких же любовничков».
– А ты не найдёшь? – спросил я.
– Нахрена они мне? – пробурчал Джерард, – я с ними тараканов всяким мажорам не подбрасывал, над девчонками не издевался, Синими Слониками не называл и в комнату свою не пускал. Ты уж прости, Фрэнки, но ты такой же мой, как и я – твой. Поэтому тебе не отвертеться.
– Как будто бы я так хочу отвертеться.
– Ну мало ли. Найдёшь себе какого-нибудь сексуальненького репетитора с длинными пальцами и красивыми глазами, я знаю, ты можешь, – сказал Джи, и я услышал в его голосе нотки ревности. Ой, ну да ладно. Не верю.
– Джерард, только не говори мне, что ты думал, что между мной и Алексом что-то есть, – захихикал я.
– Что ты ржёшь? Ты постоянно «Алекс то», «Алекс сё», и что мне думать? Если честно, у меня уже был план… эмм… устранения этой ходячей пидорастической проблемы, – своим привычным противным голосом заявил Джи. «Это же Уэй».
Внезапно от двери послышались какие-то звуки, скрежет поворачиваемого в замке ключа, и, наконец, дверь открылась и в дом вошли родители Джерарда. Мы с ним сразу вскочили (что бы там эти господа обо мне ни слышали, всё же встречать их в их же собственном доме в таком виде, будто я тут живу, было бы невежливо).
– Эээ, мам, пап, это Фрэнк, – выдавив из себя улыбку, сказал Джерард.
– Здравствуйте, – тихонько поздоровался я. Мама Джерарда была довольно приятной женщиной с очень красивыми глазами, а отец… Мне сразу показалось, что с ним будет сложно.
– Здравствуй, – улыбнулась миссис Уэй. Отец Джи ничего не сказал. Я ему не понравился сразу.
– Ты что тут забыл? – грубовато спросил он. Джерард попытался что-то ему прошипеть, но, наткнувшись на укоризненный взгляд матери и читаемое в моих глазах «не надо», он быстро замолчал.
– Я бы хотел с вами поговорить, – засунув свой страх куда подальше и попытавшись унять клокочущее где-то в горле сердце, сказал я.
– Ух ты, ну давай.
– Дональд! – возмущённо прошептала миссис Уэй, но её муж её явно не хотел слушать. Он смотрел на меня, пытаясь прожечь взглядом. Честно говоря, у него это неплохо получалось. Только лазеров из зрачков не хватало. И супергеройского плаща.
– Вы любите свою жену? – блять, кто-нибудь, ебаните меня сковородкой, что я несу…
– Люблю, – не моргнув глазом ответил мистер Уэй.
– А вы никогда не думали, что кто-то может полюбить вашего сына? – чёрт, Джи же тут рядом стоит, что я делаю, что я, мать вашу, делаю?
– Ему всего…
– Ему всего семнадцать, да? – (ебать, я его перебил, он мне глаза на задницу натянет! Почему я так боюсь этого мужика и в то же время такой типа весь невозмутимый?) –Однако в этом возрасте в некоторых странах люди уже женятся. Он взрослый человек и имеет право самостоятельно выбирать, как и где ему жить. И уж тем более, кого любить. Если бы вдруг вашу жену, которую вы любите, захотели бы куда-нибудь от вас увезти? И вы бы никогда её не увидели? Вы смирились бы с этим? Вы бы закрыли глаза? Послушайте, я действительно люблю вашего сына, – для пущей убедительности я взял очумелого Джерарда за руку, – и мне всё равно, что мы оба парни и это типа «неправильно». Мы вообще неправильные. Просто оставьте его в покое. Оставьте его мне.
Мистер Уэй молчал. Смотрел на меня изучающим взглядом, смотрел с осуждением на наши руки, пару раз с укором взглянул в глаза Джи. По законам жанра он сейчас должен улыбнуться, обнять нас и благословить на всю оставшуюся жизнь. По крайней мере, мама Джи точно уже была на пути к этому: несчастная женщина незаметно вытерла крохотную слезинку и всё это время тепло-тепло улыбалась и мне, и Джерарду. Но вот его отец…
– Я не могу ничего отменить. Всё уже сделано. Прости, Джерард, но жизнь не всегда будет поворачиваться к тебе своей светлой и хорошей стороной. Несмотря на вашу эту… – мистер Уэй замялся, – любовь, твоё будущее – это не интрижка на месяц с каким-то одноклассником. Вы знаете друг друга месяц и что-то мне говорите о любви? Прости, Джерард, но не в этот раз.
– Дональд, может, всё-таки… – начала было миссис Уэй, но её муж её перебил:
– Нет, не может. Дом куплен, почти все документы готовы, и Джерард едет с нами, потому что он не пуп Земли и мне надоело постоянно идти на поводу у собственного сына.
С этими словами Уэй старший ушёл. А мне хотелось орать. Я стоял там, держал Джерарда за руку, смотрел отсутствующим взглядом в стену сквозь пелену дурацких накативших вдруг слёз. В горле – комок, в душе – камень побольше.
Я просто не знал, куда от всего этого бежать и как захватить с собой Джи.
У меня просто ничего не получалось.
Неужели это всё?
День тридцать второй и шесть последующих, пролетевших как-то чересчур незаметно.
Школа уже перестала вызывать какие-то чувства. Если раньше я приходил сюда и думал: «О, сегодня мы с Уэем должны сделать это» или «Вот чёрт, Джи не придёт и мне придётся тухнуть здесь семь часов», то теперь я просто сидел на подоконнике и смотрел в стену, пытаясь вообще отключить в голове функцию мышления. После всего, что произошло вчера, этот месяц казался мне целой жизнью, прожитой как-то неправильно. Вспомнились ссоры, ругань, Лианна, все эти грёбаные проблемы… И первые дни в школе, когда мы с Джерардом только познакомились и всё было предельно ясно: вот этот человек – мой друг, и я по непонятным причинам помогаю ему мстить тем, кто издевается над фриками и ботаниками. Эдакие Робин Гуд и крошка Джон из мультика. Только вот теперь всё как-то совсем сложно стало.
– Привет, Фрэнки, – голос Майки вырвал меня из своих размышлений. Парень подсел рядом, выражая собой просто омут сочувствия и добра.
– Привет, – уныло буркнул я, – что ты тут делаешь? – надо же поддержать разговор. Тем более, я ещё не знал, сдержала ли своё слово Лианна.
– Документы забираю. Лианна сделала всё, что от неё требовалось. Видимо, она действительно устала от всего этого, – улыбнулся Уэй младший. И чему он так радуется?
– Как там Джи? Я его сегодня не видел, – эти слова пришлось из себя выдавливать.
– Придёт ещё, – заверил меня Майки, – со всей этой макулатурой я в одиночку возиться не собираюсь.
Супер. Обрадовал. Давайте, подлейте кто-нибудь ещё масла в огонь, напоминайте мне о Джи каждые пять минут, помогайте мне разговорами о том, что можно связываться по телефону или через интернет, вперёд.
Всё это ваше виртуальное общение – хуйня полная. Когда ты привык видеть человека, чувствовать его рядом, когда ты хоть раз держал его за руку, когда вы были по-настоящему близки, какое там нахуй виртуальное общение? Это будет чем-то вроде срывания сухой корочки с недавней раны. Если бы мы привыкли так общаться – я бы ни слова не сказал. Но так…
Я вряд ли смогу взять трубку, если он позвонит.
– Эй, Фрэнки, приём, выходи из своего кокона, у тебя сейчас такой вид, будто в тебя вселился демон и вы там внутри мило так беседуете, – потряс меня за плечи Майки, пытаясь обратить на себя внимание.
– Да здесь я, здесь, – пробормотал я, – слушай, Майк, Джи что-нибудь говорил обо мне после того, как я ушёл?
– Кроме «О, Господи, как я буду жить без него»? Нет, вроде ничего. Джерард всегда так: когда происходит какая-то ерунда, он будет истерить и бегать по дому, как рассерженная курица, зато если произойдёт что-то действительно плохое, он замкнётся в себе и будет отшучиваться от всего, что ему будут говорить. Он такой.
– Он не испугался того, что я наговорил у вас дома? – и почему я расспрашиваю об этом Майки? Чувствую себя девицей, расспрашивающей сестру своего парня после первого свидания.
– Испугался? Как только ты ушёл, он наорал на родителей, хотя он так обычно не делает, – Майки смотрел на меня как-то странно, будто бы изучая и пытаясь что-то понять по выражению моих глаз, – он убежал к себе, заперся и на всю слушал какую-то кантри-поебень.
– Ну, если дело дошло до кантри…
– Побудь с ним в эти дни, – внезапно попросил меня Майки, как-то подозрительно схватив за руку и глядя прямо в глаза, – пожалуйста, побудь с ним. Я не смогу поддержать его и терпеть все его истерики.
– Если я сам выдержу, – вздохнул я. Истерики Джерарда никогда не были проблемой, тут другое. Как бы я сам чего не учудил.
Этим утром я поговорил с мамой и всё ей рассказал. Я думал, что произойдёт что-то грандиозное и от накала обстановки вылетят пробки у пары лампочек. Но мама (как она это делает – до сих пор не пойму) просто сказала, что всё поняла уже давно. Конечно же, она была против изменений в моей ориентации, но поделать она ничего не могла и не может, поэтому просто смирилась. Меня это удивило? Пф, естественно, удивило. Хотя, где-то глубоко внутри я знал, что она поймёт. Она слишком моя мама, чтобы не понять.
Я спросил только, можно ли Джерарду будет пожить у нас, если мне удастся уговорить его сбежать. Собственно говоря, именно мамин ответ и довёл меня до состояния, в котором я сейчас находился.
– Думаешь, ему так будет лучше? Бросить семью? В таком возрасте? Фрэнк, я понимаю, что друг для друга вы сейчас абсолютно всё, но это не навсегда. Я влюбилась в твоего отца в твоём возрасте. Знаешь, сначала из-за огня в крови хотелось схватить его за руку и убежать куда подальше, но потом… Вы привыкнете друг к другу. Ему нужна будет семья, чтобы отдохнуть от тебя. Чем больше времени вы проводите вместе, тем быстрее вы друг другу надоедите, эдакий парадокс. Сбежать – не выход.
Мама была права, хоть мне и горько это признавать, но это так. Загубленным будущим то, что есть у нас сейчас, не сохранишь.
… – Фрэээнки! – задорный вопль Уэя резал по душе похлеще любого ножа.
– Слезь с меня, – пробурчал я, когда Джерард снова начал натирать кулаком мою макушку, – Какой-то ты чересчур весёлый.
– У нас осталась неделя! – улыбнувшись, сказал Джи, – Неужели ты собираешься её проплакать, как двенадцатилетняя девочка-эмо?
Интересно, откуда он берёт такое количество энергии ежедневно?
– Майки говорил, что тебе плохо, – пробурчал я.
– Майки постоянно несёт всякий бред, – недовольно пробормотал Джи, – может, он ещё говорил, что я кантри слушал?
– Эээ…
– Я вырву ему писюн и принесу его в жертву писькобогу.
– Кустарная кастрация может привести к венерическим заболеваниям…
– О, Боже, Фрэнки, замолкни, – закатив глаза, Джи плюхнулся рядом и положил голову мне на плечо, взяв меня за руку.
– Ты высасываешь из меня энергию? – поинтересовался я.
– Вообще-то нет, но раз ты напомнил… – парень зевнул, поудобнее устраиваясь на моём плече.
Странное сладковатое ощущение растекалось по мне изнутри. Я чувствовал Уэя рядом, чувствовал, как он дышит, как его рука становится горячей. Мне было так спокойно и хорошо… Будто перед «Днём Икс» стояла неприступная стена, не дававшая мне пасть духом.
– Эй, Фрэнки, – подал голос Джи.
– Что?
– Никуда не уезжай, хорошо?
Это ещё что за фокусы?
– В смысле? – не понял я.
– Ну, просто никуда не уезжай. Хотя бы из города.
– Это ещё почему? – нахмурился я.
– Тебе так сложно сказать «хорошо» и не задавать дебильных вопросов? – Джерард запрокинул голову и посмотрел на меня.
– Ну хорошо.
– Вот и славненько.
Снова это чувство. Наверное, когда с человеком можно помолчать, когда это не неловко, это и называется настоящей дружбой. Хоть наша дружба и мутировала в нечто большее, всё же это осталось. Я знал, что сейчас Джи начнёт рассказывать мне какую-нибудь ерунду, как только её придумает. Я знал, что всю эту неделю он будет вести себя как ни в чём не бывало, несмотря на то что и в его душе сейчас целая буря. Просто чтобы не потерять это ощущение.
– Слушай, давай что-нибудь сделаем, – внезапно сказал он.
– Что?
– Ну, не знаю. Польём Говарда какой-нибудь хуйнёй. Засунем Рентхейлу в сумку дохлую мышь. Приклеим Джессике на спину бумажку «пни меня». Проколем все Хельгины стаканы.
– Они ничего нам не сделали.
– Вот ведь чёрт. Я бы оставил им прощальный подарок.
…– Доброе утро, мистер Уэй… – не успел я договорить, как на том конце провода снова бросили трубку. Выругавшись про себя, я швырнул телефон на кровать и сел на полу. Каждый день он так делает. Каждый день он не хочет меня слушать. Сколько бы раз я ни звонил, как бы ни пытался его отговорить, он непреклонен, как Александр Македонский. Только вот Македонский и сам мальчиками баловался, а этот дядя убьёт меня, если увидит вместе с Джерардом.
Чёртова неделя пролетела со скоростью света. Я и понять толком не успел, как это произошло. Несмотря на то, что я был уверен, что одноклассники благополучно забили на двух неадекватных фриков, всё же нам с Уэем снова пришлось взяться за старое. Пару дней назад вся моя парта в кабинете астрономии была изрисована, а в центре сего безобразия красовалось написанное синим баллончиком слово «гей». В общем, меня-то это не особо задело, но то, что с меня ржал весь класс, мне совсем не понравилось. Ну, не одному мне: у Джерарда сразу глаза кровью налились, его вечная улыбочка мутировала в какой-то уже чересчур дикий оскал, и мне было немного страшно находиться с ним рядом, пока его глючит и покемонит. Как оказалось, нашим юным граффитистом оказался Рентхейл, заметивший, что мы с Джи держались за руки по дороге домой. Наверное, масла и тараканов ему было мало.
– О да, я так ждал этого сладкого момента, – распевал Уэй, а я не мог понять, весело ему или это он так злится. В общем, его вообще невозможно понять, чего уж там.
Коварный план Джерарда заключался в том, чтобы порвать Брайану штаны. Изначально мне даже показалось, что я в этом не участвую и «Добби свободен», но носок мне мой хозяин дарить и не собирался: в итоге именно я поплёлся в рыболовный магазин за крючками, проклиная весь мир и отдельного его жителя в особенности. План был до безумия прост: закрепить несколько крючков на стуле Рентхейла параллельно сидению, чтобы малейшее ёрзание поймало попу несчастной жертвы на крючок. А дальше – дело техники: Брайан встаёт, крючки яро бунтуют против этого действия, и задние парты любуются нижним бельём главного школьного мажора.
Честно говоря, сказать, что мы «оторвались» в этот день было невозможно. Да, лицезреть то, как Уэй танцует на парте победоносный танец индейцев майя, было очень занимательно, но всё же… Стена была всё ближе и ближе, и от этого мне было не по себе.
… Я сидел на полу и пялился на пальцы своих ног. Сегодня. В семнадцать-тридцать. Несмотря на сотни аккаунтов в соцсетях, кучу телефонных номеров и профиль в скайпе я боялся потерять Джи навсегда. Ни одно сообщение, ни один звонок не сможет помочь. Наверное, я бы въебал по роже каждому, кто хотя бы заикнётся о том, что «у тебя же есть телефон, чего ты так страдаешь». Серьёзно.
Звонить Уэям не было смысла. Просить маму Джи повлиять на мужа не было смысла.
Блять, да вообще уже не было во всём этом никакого смысла.
Я вскочил с пола, схватил со спинки стула кофту и пулей вылетел из комнаты. Крикнув маме, что я надолго, я выбежал из дома и быстрым шагом направился в сторону дома Джерарда. Я не знаю, почему я туда бегу. Я не знаю, какую ещё хуйню я собираюсь сотворить. Наверное, в попе заиграл эгоизм и мне просто захотелось вычерпать ещё немного энергии из своего любовника.
Звонок в дверь, нервное постукивание носком кеда о землю. Я нервничаю? Нет, я не нервничаю. Я в бешенстве. Я даже не знаю толком, почему, просто внутри что-то клокочет и не даёт успокоиться.
– О, Фрэнки! – Джи улыбнулся мне во все тридцать два. Я набросился на него, прижался к нему так, словно уже собрался прощаться.
– Эй, кто ты и что ты сделал с моим Фрэнком? – озадаченно пробормотал Джерард, обнимая меня в ответ.
– Я тебя свяжу, примотаю изолентой к стулу, запихну в коробку и поставлю её у себя в комнате так, чтобы ты никогда не выбрался.
– Это угроза или признание в любви?
– Ой, ну как будто я сам знаю.
– В такой ситуации с моей стороны было бы логично предложить тебе заняться со мной диким и безудержным сексом в ванной, но, боюсь, тебя немного смутит присутствие всего моего семейства, – пробормотал Джи. Я улыбнулся так, чтобы он не заметил. Не считая того, что до «Часа Икс» осталось всего ничего, Джерард не терял своего как всегда нездорового оптимизма.
– Тебе помощь не нужна?
– Если ты о моём недостроенном космическом корабле, то проект давно закрыт, потому что связь с пришельцами давно утеряна и я не хочу лететь туда, где меня уже не ждут. Но если ты о вещах, которые я пытаюсь собирать, то неужели тебе будет приятно выпроваживать меня? – затараторил Джи.
«Это же Уэй».
– Просто если я буду сидеть в твоей комнате и пристально смотреть на тебя, ты можешь подумать, что я хочу тебя сожрать.
Джи подумал пару секунд, а потом, видимо, представив себе такую картину, звонко рассмеялся. Я рад, что он такой, каким я привык его видеть. Я рад, что он смотрит на происходящее с улыбкой. Я рад, что он останется в моей памяти именно таким.
– Ладно, если ты так рвёшься помогать, то я взвалю на тебя тяжкую ношу расфасовки моих рисунков, – нахмурившись, сказал Джи, выбираясь из моих объятий.
– И ты позволишь мне забрать парочку?
– Я позволю тебе сегодня всё, что тебе захочется сделать.
… А я и не знал, что под расфасовкой рисунков Джи имел в виду прижать меня к двери, как только мы войдём, и цепочкой поцелуев довести до состояния, которое крайне смущает. Отбивался ли я? Ещё чего поглупее спросите. Мысли о чём-то вроде «напоследок», «в последний раз» и бла бла бла, как ни странно, меня ни разу не посетили. Я понимал, что всё, что между нами происходит – чистой воды концентрат неправильности и безнадёжности. Впереди тупик, и он настолько близко, что до него можно дотянуться рукой. Наверное, было бы логично сейчас начать заламывать руки и причитать, ныть и лить крокодильи слёзы. Только вот пока что эти слёзы ждут своего часа, ждут нужного момента. И осознание того, что этот момент настанет совсем скоро, грызло меня изнутри. Каждое прикосновение Джи обжигало до боли, но если моему телу было приятно, то душа страдала так, как не страдала никогда.
– Возьми вот это, – проговорил Джерард, сидевший на полу после всего этого безобразия и разбиравший рисунки, и протянул мне слегка пожелтевший лист.
– Это… это я? – я был удивлён. На листе был действительно нарисован я, стоявший у доски рядом с дядечкой-классным и пялившийся на свои кеды.
В тот первый день, когда, как мне показалось, Джерард не обращал на меня внимания, он рисовал меня. Внутри что-то больно кольнуло.
– Я не хотел тебе показывать… – Джи опустил взгляд, – но раз такое дело… До встречи с тобой я не верил в любовь с первого взгляда.
Странное признание. Странные глаза Джи, изучавшие меня. Я почувствовал, как к горлу подступает комок.
Осталось полтора часа.
Я так устал. Я даже не знаю, от чего именно. Но я действительно безумно устал. От любви? Как глупо и по-детски. От страданий? Ну да, конечно, я же эмо, как я мог забыть про страдания. От неожиданностей? Да, наверное это как раз то слово, которое я искал. Если бы я не встретил Джи, если бы перешёл в другую школу, не в эту, всё было бы иначе. Я бы так и остался забитым, проклинающим свою никчёмную жизнь хлюпиком, размазывающим сопли из-за подложенной на стул кнопки. А кто я сейчас? Я знаю, чего хочу, кого люблю и что могу. Наверное, не каждый может похвастаться чем-то таким. А я могу, и это ощущение подарил мне именно Джерард Уэй, парень, у которого не все дома, а шарики за ролики заехали ещё до рождения. Если бы меня спросили, во что я верю, я бы без колебаний ответил, что в Джерарда и только в него. Он подарил мне ту жизнь, о которой я и не мечтал. Я впервые сказал «нет» всем своим неудачам и плюнул в лицо адекватности. Мне это просто не нужно.
