Текст книги "I'm Not Okay (СИ)"
Автор книги: Mino Greendears
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
День второй. Никакой астрономии.
"Боже, если ты есть, пожалуйста, сделай так, чтобы внутри ничего не было."
Я открыл глаза и взялся за ручку шкафчика. Момент истины: если внутри чисто, то однокласснички решили, что я скучный и надо мной не так уж и весело издеваться. Я глубоко выдохнул, сконцентрировался и...
– Фрэээнки!
Я убью этого козла. Я прикончу его и всю его семью. Эта сволочь набросилась на меня и я, потеряв всякую концентрацию, случайно распахнул шкафчик. На пол с противным звуком упала дохлая мышь.
– Ой, – Уэй отпустил меня, смерив мышь каким-то слишком сосредоточенным взглядом. – Ты что, вот так это оставишь? – фрик посмотрел на меня, как на идиота.
– Ну да, – я пожал плечами, отпихнув трупик несчастного животного под шкафчики. Уэй дернулся, посмотрев на меня, как уже на полного идиота. Интересно, что он сможет мне предложить.
– Ты нафига ее туда запихнул?! – фрик лег на пол, шаря рукой под шкафами. Что он вообще задумал?! – Это же отличное оружие! Как я теперь её достану-то по-твоему?! Боже, всему тебя нужно учить...
Уэй вынул мышь за хвост, рассматривая ее с видом опытного естествоиспытателя.
– Фу, выкинь ты эту дрянь, – пробурчал я, никак не понимая, как к этой хрени вообще можно прикасаться.
– Сам ты дрянь, а это, – Джерард ткнул пальцем в трупик, – отличный материал. Судя по почерку, это сделал Говард, уродец-футболист с уровнем интеллекта, стремящимся к нулю. Тупые чирлидерши в руки даже живую мышь не возьмут, – объяснял мне парень, тряся несчастным животным во все стороны и иногда наматывая ее на палец. «Псих», – подумал я и поймал себя на том, что восхищаюсь этим немного. Или я заразился от него какими-то флюидами за эти два дня, или да. Радоваться мне, что ли?
– Ну и что ты будешь делать с ней? – спросил я. Уэй убрал за ухо черную прядь и почесал подбородок, сдвинув брови и выражая собой абсолютную задумчивость.
– Ну, не знаю. Или брошу в рюкзак Говарду, или подложу в шкафчик его девушке. Как думаешь, что лучше? – Джерард посмотрел на меня, улыбнувшись так, как будто спрашивает, кто красивее – единороги или радужные пони.
– Я думаю, что стоит выбросить эту дрянь и просто не обращать внимания на всю эту поебень, – пробормотал я, сунув руки в карманы и разворачиваясь, чтобы уже пойти в класс. Пускай этот псих делает, что хочет, я не собираюсь тут школьные войны разжигать. И не такое терпел.
– Эй, Айеро! – окликнул меня Уэй. Я обернулся. – В этой школе не любят молчунов. Будешь терпеть – от тебя никогда не отстанут. Покажи им, что ты не тряпка, что у тебя есть хоть капля банального чувства достоинства. Или ты примешь мою помощь, или я зря трачу на такую хрень, как ты, свое время.
Его слова меня задели, притом серьезно. Я так и остановился, глядя на носы своих кед и не в силах поднять голову и посмотреть на Уэя. Мне стало стыдно. Я всю свою школьную жизнь жил тем, что ждал, когда меня пожалеют. Я вызывал жалость. «Жалость». Отвратительное чувство иерархичности, чувство величия одного и ничтожности другого. О да, а я-то думал, что своей невозмутимостью даю окружающим понять, что я не такой, что я особенный. Ага, особенный. Пингвин разукрашенный, а не личность. Черт возьми, Фрэнки, возьми себя в руки! Ты похож на сопливую тринадцатилетнюю эмочку! «Пожалейте меня, я ведь такой необычный и надо мной все издеваются»! Фу блин. Я сам себе становлюсь противен.
– Я брошу эту прелесть девушке Говарда, а ты проследи, чтобы этого не просекли ее курицы-подружки, – Уэй схватил меня за руку и потащил к шкафчикам параллельного класса. Ничего возразить я уже просто не успел – этот фрик делал все со скоростью заправского школьного хулигана: поставил меня на стреме, вскрыл скрепкой шкафчик, бросил туда мышь, закрыл все той же скрепкой. Все это – в доли секунды и как раз в тот промежуток времени, когда никого в коридоре не было. Я удивлялся ему и восхищался им одновременно. Он был будто бы улучшенной версией меня, эдаким «фриком апгрейд», ненормальным, готовым постоять за свою ненормальность. Это поражало. Неужели он хочет научить меня тому же? Но зачем? Почему я? О да, избранный.
– Джерард, – с трудом вспомнив имя Уэя окликнул его я. Парень обернулся, взглянул на меня. – Почему ты помогаешь мне?
– Потому что мне скучно, – пожал плечами фрик, – а ты вроде как не похож на обдолбанного среднестатистического школьничка. С тобой будет весело, – Уэй как-то хищно ухмыльнулся, будто бы в предвкушении какого-то перфоманса с участием хронического неудачника по имени Фрэнк Айеро. Что ж, я бы тоже был бы не против посмотреть на это зрелище.
… Результаты наших с Уэем стараний обнаружились перед астрономией.
Я зашёл в класс, как всегда стараясь слиться с обоями и незамеченным пробраться к своей парте. Но не судьба. В кабинете разыгрывалась целая драма: главная героиня, блондиночка в форме группы поддержки, рыдала раненой белугой, вокруг неё копошились её подружки, похожие друг на друга как капли одной и той же воды. На заднем плане роль массовки выполняла парочка громил-футболистов, один из которых периодически состраивал грозную рожу, дабы показать, насколько он зол. Из всего вышеперечисленного я сделал вывод, что несчастная страдалица, размазывающая по своей мордашке сопли, слёзы и косметику – та самая счастливица, обнаружившая в своём шкафчике наш с Уэем презент. А громила со взглядом гориллы в брачный период – Говард, о котором говорил Джерард. Почему-то моё желание слиться с обоями резко обострилось. А потом…
Чёрт, а ведь этому Уэю ни хера лысого не будет. Мышь подложили мне, и он тут никоим раком… То есть, сейчас вот эти пятеро милых мальчиков с бицепсами толще, чем мой живот, сделают из меня что-то совсем неприглядное, кровавое и еле двигающееся.
Вот блять.
Я так же, как и зашёл, медленно и не дёргаясь, попытался выйти обратно, но…
– Эй, новенький! – голос гориллообразного одноклассничка заставил моё сердце рухнуть куда-то в область мочевого пузыря, если не ниже. Я остановился, не в силах даже взглянуть в глаза своей смерти. Чёрт, Уэй, грёбаный ты урод, где тебя носит?!
– Не хочешь объясниться? – каждое слово Говарда уменьшало мои шансы на жизнь ровно на один. Я понимал, что сдачи я ему не дам, а убежать – дыхалки не хватит. Попытка сжаться до размеров атома обернулась прахом, я просто стоял и смотрел на носы своих кед. Скоро я выучу на них каждое пятнышко.
– А почему объясняться должен он? – голос Уэя зазвучал божественным ангельским пением у меня в ушах. С одной стороны, я хотел убить этого предателя, но, чёрт возьми, как он сейчас вовремя.
– Что ты там пропищал? – состроил ещё более грозную рожу Говард. Пока он пытался запугать своей грозностью невозмутимого Уэя, я смог рассмотреть это чудо природы.
Сказать, что этот парень был эталоном типичных «крутых парней», значит, ничего не сказать. Гора мышц, стрижечка под единичку, кольцо в левом ухе и почти сросшиеся брови. На таких обезьяноподобных существ девушки обычно гроздьями вешаются. Почему – вопрос риторический и не имеющий ответа. Собственно говоря, мне всегда казалось, что вот такие парни просто созданы для того, чтобы бить таких, как я. Это как аксиома уже. Но почему Уэй нисколько не боится угроз этого шкафа? Почему он, выглядевший как тринадцатилетняя девочка по сравнению с этой гориллой, совершенно его не боится?
– Слушай, Говард, ты, конечно, у нас не особо обременён интеллектом, но попробуй схватить своим крошечным мозгом тушканчика вот такой вот комплект информации: во-первых, вы прицепились к парню на пустом месте, во-вторых, мы отплатили тебе тем же, и вы с твоей тупоголовой курицей это заслужили, и в-третьих, твоя Джессика – шлюха, которая и не такое заслуживает за своё поведение, которого даже лёгким-то сложно назвать, – Уэй, закатив глаза и совсем уже по-бабски оставив ногу, загибал пальцы, – Я, конечно, понимаю, что такие длинные предложения ты не можешь сразу переварить, но попробуй уж как-нибудь скооперировать свои извилины, поднапрячься и передать своему ущербному сознанию всё это, о’кей? – Джерард обворожительно улыбнулся, взглянув Говарду прямо в глаза. Я стоял с открытым ртом, не в силах ничего сказать. Весь мой страх куда-то пропал, я просто был в шоке.
Уэй охуенен.
Как?! Как он это делает? Говард ничегошеньки ему не сделал, он реально не понял, что только что сказал Джерард. Видимо, какие-то там микросхемы в его, как выяснилось, крошечном мозгу пережарились и случилось короткое замыкание. Я переводил взгляд с него на Уэя и обратно. Джерард просто ликовал, это было видно по хищным глазам, даже сверкающим немного в свете его триумфа. Вскоре фрик обратил на меня, выглядевшего как камбала на берегу Средиземного моря, своё внимание.
– Ну и чего ты встал? Только не говори мне, что ты испугался этого придурка, – Уэй ткнул пальцем во всё ещё присутствующего при этом разговоре Говарда, – поверь мне, это моб первого уровня, его уделать проще пареной репы.
– Что ты сказал?! – на «придурка» Говард среагировал мгновенно.
– Ой, – Джерард, не снимая улыбки с лица, глянул на Говарда, потом на меня, потом опять на него. Осознав то, что сейчас кому-то будет больно, Уэй схватил меня за локоть, и с задорным воплем «Бежим!» дал дёру. Я не сразу сообразил, что происходит, но когда до меня дошло, мне стало даже немного весело: мы с Уэем несёмся по коридору как ненормальные, а за нами бешеной гориллой мчится Говард, огромный и страшный. Почему-то я засмеялся. Не знаю, как-то мне легко, что ли… Да, именно легко. Грёбаный азарт!
– Айеро, мать твою, давай быстрее! – крикнул мне Уэй, заворачивая за угол и ныряя в какой-то кабинет. Я сделал последний рывок (как я уже говорил, дыхалка у меня слабая и бегаю я ужасно) и бросился в тот же кабинет.
– Оторвались вроде, – хрипло пробурчал я, закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной. Дышать было тяжело, но как-то приятно. Господи, я мазохист конченый.
– Уоу! – Уэй рухнул на пол, хрипло смеясь в голос. – Да мы просто охрененны, чувак!
– Я чуть не умер, – пробормотал я, сползая на пол рядом с Джерардом.
– Да ладно, всего два этажа пробежали! – усмехнулся он, поворачивая ко мне голову и всё ещё возбуждённо дыша. – Это ещё что, я от него однажды два квартала за школой бежал, это было зимой, а я был ещё и без штанов. Не спрашивай, почему, – прервал все мои расспросы Уэй, всё ещё тщетно пытаясь привести дыхание в порядок. – Главное, что это было круче, чем сейчас.
– А почему он не может зайти сюда? – спросил наконец я, никак не в силах избавиться от хрипа. Почему я такой слабак, а?!
– Потому что это плохое место, вот. Тут типа два года назад какая-то школьница умерла, вот никто сюда и не заходит. Типа «проклятое место» и всё такое. Бред на самом деле, – Уэй движением руки убрал с лица вымокшие волосы.
Почему-то мне нравится эта школа.
Почему-то мне нравится это «проклятое место».
Кажется, здесь я скучать не буду.
…– Мам, я дома, – промычал я, сбрасывая кеды и поднимаясь к себе.
– Только не говори, что школа отстой и всё такое, – мама сказала это как раз в предвкушении подобных слов. Придётся её разочаровать.
– Я не хочу переводиться больше.
Школа Сеттер-холл или история о том, как Фрэнк Айеро сломал систему.
День третий. «Проклятый» кабинет.
В итоге бессонница меня окончательно доконала. Если не спать до часа ночи – это еще норма, то осознавать в шесть утра, что ты глаз ночью не сомкнул, – это уже проблема. Не помогало ничего: ни валерьянка, ни музыка, ни свежий воздух. Когда у тебя бессонница, ты и не спишь, и не бодрствуешь. То же можно сказать и обо мне. Я провалялся всю ночь, а теперь шел в школу нервный и взвинченный. Дико хотелось спать, но я понимал, что даже умиротворяющий голос географички не сможет меня усыпить. День уже потерян, и это факт.
– Хэй, Фрэнки, – услышал я бодрый голосок Уэя.
– Отвали, – буркнул я, засовывая руки в карманы и ускоряя шаг. Ой, ну как будто этот ненормальный отстанет от меня, даже если я его об этом попрошу, ага.
– Что случилось? – участливо спросил Джерард, забегая вперед и пытаясь заглянуть мне в глаза. Почему-то мне совсем не хотелось показывать ему свои круги под глазами размером с Висконсин. Но, опять же, как будто моя опущенная голова его остановит. Уэй схватил меня за подбородок (руки его оказались холодными, как у мертвеца) и придирчиво взглянул на мое лицо.
– Ни хрена себе ты панда, – усмехнулся он.
– Пошел в жопу, – огрызнулся я, но все равно не смог сдержать улыбки. Физиономия Уэя, довольная и выражающая собой что-то вроде «Я опять что-то задумал» немного улучшила мое состояние. Может, день и не настолько провален, каким казался с самого утра.
– Говард успокоился? – спросил я, заходя в класс и опасливо поглядывая по сторонам.
– Не знаю, – безразлично пожал плечами Джерард, бросая свою сумку куда-то в область своей парты. Немного не попал (зато зарядил в кактус, стоявший у стены, вечная ему память), но это фрика не особо расстроило. – Я его после вчерашнего не видел. Скорее всего, вынашивает в своем крохотном подобии мозга коварный план мести. Ну тем оно и веселее, – Уэй улыбнулся, усевшись на парту и типично бабским движением поправляя черные пряди.
– То есть, если эта здоровенная туша сейчас зайдет в класс и увидит нас – нам пиздец, да? – скривился я, устраиваясь поудобнее на парте. Если уж умирать, то хотя бы в удобной позе. Говард так просто это не оставит, в этом я уверен. Он ведь из той касты людей, для которых репутация значит больше, чем собственная жизнь. А репутация главы школьной футбольной команды подпорчена двумя отморозками. Непорядок. Поэтому вполне логично ждать наказания, и пока мы его не получим, от нас не отстанут. В кабинете не было никого кроме нас с Уэем. Было слишком рано, обычно «любимые однокласснички» приходят почти впритык. Ну, со мной-то все ясно: бессонница и отвратительное настроение заставили меня вскочить с постели с первыми лучами солнца и притащиться в школу как можно раньше, но Джерард... Какого лешего он-то приперся так рано? Чтобы посидеть со мной в пустом классе? Ну а откуда он мог знать о моем баттхерте? Что-то у меня начал ломаться мозг.
– Эй, Джерард, – окликнул я Уэя, – а чего это ты так рано притащился?
Фрик только хрипло рассмеялся, чем напомнил мне почему-то беременную гиену.
– Ну, лежу я такой в кроватке, пускаю в подушку слюни. И вдруг вижу в окошко: идет какой-то пидор с таким видом, будто убил десяток несчастных вьетнамских детей и сожрал их сердца на завтрак. Ну, я бегом-бегом, догонять этого отморозка и выяснять, в чем дело. А я смотрю – это не просто отморозок, а панда! Притом панда-то не простая, а свежеотмороженная, – Уэя уже начинало корчить, а я пытался состроить грозную мину обиженного на нелестные слова друга, а в итоге меня самого начинало пробирать на поржать.
– Понял я, понял, – заткнул этого ненормального я, прерывая начало целой эпопеи под названием «Похождения свежеотмороженной панды Айеро». Но вдруг...
– Ну привет, уроды, – высокий женский голос, приторно-сиропный, натренированный на лицемерии и жополизании. Уэй тихонько ругнулся под нос, и я понял, что вошедшая нимфетка – та самая вчерашняя «жертва». Джессика Робинсон, почти двухметровая эдакая «типичная чирлидерша» с выжженными волосами и глазами без проблеска интеллекта в них. Ну, по крайней мере, на первый взгляд. Сказать, что эта курица мне не понравилась – ничего не сказать. Что-то в последнее время мне тут кроме Уэя никто не нравится.
Что? Уэй? Пфф, тоже мне, нравится. Бред какой-то.
– Привет, радость моя, – обворожительно улыбнулся Джерард, хищно глядя прямо в голубые глаза девушки.
– Может, вы хотя бы извинитесь? Заметьте, не я сделала это с вами. Так за что, Айеро? – внезапно Джессика обратилась ко мне, и я, встретившись с ней взглядом, почему-то дернулся. Или мое первоначальное мнение о ней было чересчур поспешным, или у меня просто галюны на почве бессонницы. Мне показалось, что эта девушка действительно ничего не понимает. Я почувствовал себя виноватым. Резко.
– Фрэнки, ты не против, что я опять встряну? Ну так вот... – начал Уэй, но девушка резко его оборвала:
– Нет, Уэй. С тобой, подонок ты недоделанный, я попозже разберусь. Я сейчас разговариваю с Айеро. И все-таки, ты ответишь на мой вопрос? – Джессика взглянула на меня, уперев руки в боки и насупив тонкие бровки. Я растерялся немного, не зная, что сказать. С одной стороны, из-за недосыпа я сейчас и свое полное имя-то не скажу, не то что какие-то результаты своих размышлений на высокие темы морали.
– Слушай, стоило мне сюда перейти, как...
– Не оправдывайся перед ней, Фрэнки. Мышь была ее идеей, – Джерард плевать хотел на любые угрозы Джессики. Девушка бросила на него озлобленный взгляд.
– Что? – переспросил я, только сейчас сообразив, что сказал мой друг, если конечно этого ненормального можно назвать другом.
– Что слышал, – буркнул Уэй, не переставая играть с девушкой в гляделки. Казалось, она хочет сжечь его взглядом, как минимум.
– С чего ты взял? – спросил я, все еще ничего не соображая. Слишком сложно для глупого меня.
– Только эта змея могла подговорить Говарда, я-то знаю. А сейчас она будет строить из себя жертву, потому что ты не в курсе местных интриг. Айеро, – Джерард почти что по-дружески хлопнул меня по плечу, – готовься на пару недель стать боксерской ментальной грушей.
Джессика фыркнула. Ее гениальный план выбить из меня сожаления, извинения и раскаяния обернулся полным провалом. Благодаря кому? Правильно, Уэю. Удивительно, но этот придурочный фрик вроде как объект всеобщей ненависти, но в то же время он всегда может постоять за себя. Во мне этого никогда не было.
– Ты пожалеешь, Айеро, – обернувшись, прошипела Джессика.
Что ж, меня ждет веселая неделька. Ну, я так считаю.
...Как меня уже все заколебало. Все эти придурочные одноклассники, припадочные учителя и сраная форма, в которой я себя чувствую, как в смирительной рубашке. Я приоткрыл дверь «проклятого» кабинета. Вроде как сюда никто не заходит... Думаю, никто особо не заметит, если я тут посижу. Кабинет этот находится в западном крыле школы, поэтому тут всегда тень и не жарко. Плюс ко всему, этот кабинет пуст и не запятнан голосами и вонью приторных духов учеников. Чист и невинен. Мать моя в конверсах, что я несу.
Я приоткрыл дверь, которая не преминула скрипнуть так, что, вероятно, теперь все в радиусе километра знают, где я. Я пробрался в кабинет. Царивший в нем полумрак приятно радовал глаз, успокаивал как-то. Парты были сгружены в один угол, на них сверху были навалены стулья. Полки, предназначавшиеся под книги, пустовали и были покрыты сантиметровым слоем пыли. Ремонта тут не делали, думаю, со времен основания школы. Что и к лучшему: люблю такие места: потерянные и заброшенные, как и я сам. Какие-то они родные. В углу кабинета, в самой темной его части, стоял шкаф. Большой и какой-то угрюмый, он так и просил «открой меня». Я подошел ближе. Здравый рассудок вопил внутри: «Не трожь, мало ли что там!», но моя природная ебанутость решила послать рассудок куда подальше, и вот я уже со страхом и предвкушением чего-то интересного вперемешку берусь за отчего-то чистую ручку и тяну на себя...
– Бу! – на меня выскочил кто-то темный, резко, внезапно, так, что я чуть кирпичей в штаны не отложил!
– Ебаный скунс, Уэй, я тебе сейчас яйца откручу, блять!
Вопить в школе от страха? Могу, умею, практикую. Этот гребаный фрик ржал, как беременная лошадь Пржевальского, а я все никак не мог отдышаться. А я уже поверил в призрака якобы убитой тут девочки! Я сполз на пол, тяжело дыша и пялясь в одну точку взглядом душевнобольного.
– Эй, Фрэнки, у тебя такое лицо было, будто ты, ну я не знаю, призрак Дарта Вейдера увидел, – Уэй сел рядом со мной на пол, все еще не в силах успокоиться. Урод аморальный,блин.
– Я чуть не обосрался, придурок гребаный, – прохрипел я, падая на спину. Пол был прохладным, а глядя в потолок я мог отключить мозги, рефлекс уже выработался. Я почувствовал тепло сбоку: Джерард лег рядом, рука к руке. Краем глаза я его изучал. Он, наверное, все время проводит здесь. В этом пустом кабинете. Ему одиноко, хоть он и старается этого не показывать. Думаю, ему просто хочется с кем-то поговорить. Он ждал кого-то вроде меня. Такого же брошенного, с кем не стыдно будет говорить на любые темы, ведь моя репутация вообще в отрицательных числах, и строить из себя крутого и навороченного я уж точно не буду.
Что я опять несу. Черт, бессонница плохо на мне сказывается.
– Ты что, всегда тут торчишь? – спросил наконец я, рассматривая подтеки на потолке. Уэй немного дернулся, я почувствовал это плечом. Усмехнулся, наверное.
– Почти. Это мое место. Здесь жутко, гротескно, типично. Кабинет, в котором кто-то умер, что может быть более каноничным? Тут особенная атмосфера. Жаль, что этого никто не понимает.
Я улыбнулся. Он не такой неприступный, каким кажется на первый взгляд. Не такой холодный. Конечно же, он просто прячется за личиной местного отморозка и посмешища, но... Но теперь я вижу больше, хоть и хочу ему треснуть за его шуточки.
– Наверное, злишься на меня из-за того, что я нарушил это место, – сказал я, не поворачивая головы.
– С чего ты взял? – я почувствовал на себе его взгляд. – Если бы я не хотел, чтобы ты сюда пришел, я бы ни за что не показал бы тебе это место.
Я почувствовал, как его пальцы коснулись моих. На одно мгновение, на милисекунду, может, мне вообще показалось.
Когда я превратился в такую размазню? И почему меня дернуло?
– Расскажи что-нибудь, меня пугает эта идиотская тишина, – сказал Уэй, устраиваясь поудобнее. Почему-то «поудобнее» означало еще ближе ко мне.
– Например? – тихо спросил я.
– Ну, не знаю там, что ты слушаешь, что читаешь, откуда приехал и все такое. А то вроде как друзья, а я тебя совсем не знаю, – С каждым словом голос Джерарда становился все тише. Его смущали слова о дружбе. И все-таки, он странный.
И это круто.
– Ну, я вообще местный. В каждой школе надо мной издевались, я переводился раз семь, наверное. Хех, все школы в городе знаю, это точно. Ничего особенного я не слушаю, собственно говоря. Нирвану люблю, Блэк Флэг. На гитаре с горем пополам играю, правда, Кобейн в гробу, наверное, перевернулся, когда услышал «Come as you are» в моем исполнении, – я усмехнулся. Почему-то мне было как-то легко. – Я не привык о себе рассказывать, обычно это никому не интересно.
– Мне интересно, – пробормотал Уэй, снова глядя в потолок. – А я пою, – внезапно сказал он.
– Хорошо поешь? – спросил я.
– Ну, вполне сносно, – засмеялся Джерард, – Правда, голос у меня немного бабский. А еще рисую, но руки у меня все равно из задницы, поэтому, считай, бездарное я хуйло.
– Самокритично, – улыбнулся я. Почему-то я на сто процентов был уверен в том, что он безумно талантлив. Это уже как аксиома.
Уроки кончились, и какой черт дернул меня пойти в этот кабинет? Уже темнело, а мы все валялись на грязном холодном полу и разговаривали обо всем на свете. А ведь я его всего два дня знаю.
Это какое-то волшебство этой школы. А может, волшебство фрика по имени Джерард Уэй.
