Текст книги "Острие Истины (ЛП)"

Автор книги: Michelle_A_Emerlind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Рик, – говорит Дэрил, и его голос полон боли, и Рик его за это ненавидит. Он не заслуживает этого. Он не заслуживает боли в голосе. Это позаимствованная, отобранная, украденная боль. Это боль Рика в горле Дэрила, и Рик хочет его за это убить. – Рик, – повторяет Дэрил и тянется к нему. Он прикасается к гладкой коже руки Рика раньше, чем Рик успевает отдернуть ее. – Ты понимаешь, что я говорю? – спрашивает Дэрил, и Рику хочется ударить его, хочется закричать, но ни его конечности, ни голос ему не повинуются. – Это был ты. Ты первый, кого я потерял. Ты сделал меня таким, какой я есть. Это должно было произойти, чтобы я стал таким. Как сейчас. Я должен был что-то потерять, чтобы избавиться от гордыни. Чтобы стать смиренным. И это сделало меня лучшим ангелом. Это помогло мне спасти других.

Но не меня, думает Рик. Других, но не меня. Он пытается произнести это вслух, но не может. Его челюсти не размыкаются, его голос не прорезается. А потому Дэрил говорит это за него. – И это поможет мне спасти тебя. Тебя и Джудит.

Спасти меня? Рик хочет закричать. Спасти меня от чего? От тебя? Нет ничего, от чего его нужно спасать, разве что от глубокой бездны его покинутости, которая распахнулась и раскрылась, словно плоть, сорванная с кости.

– Рик, – пробует Дэрил снова, но он, должно быть, ощущает холод, что волнами исходит от тела Рика, потому что он не пытается прикоснуться. – Пожалуйста… скажи что-нибудь?

Рик моргает и снова пристально смотрит на это пятно краски, а потом, одним неожиданным рывком, подобным порыву ветра на равнинах, он успокаивается. Его крылья перестают дрожать, его хвост перестает подергиваться, его сердце усмиряет свой дикий и гневный стук. Он медленно втягивает воздух в легкие, вбирает его и снова выпускает. Нет, думает он.

– Пожалуйста, – снова пробует Дэрил. – Пожалуйста, поговори со мной?

Но зачем ему это? Что тут можно сказать? Разговоры нужны для решения проблем. Разговоры – это для совершения действий, для заключения мира или для обсуждения. А что тут обсуждать? Внезапная ясность захлестывает разум Рика, словно Ледовитый океан, заливающий теплую кожу. Тут не может быть решения. Следовательно и не о чем говорить.

Он перебирается на край облака и спрыгивает, приземляясь на пол в своем человеческом обличье. Он подтягивает браслеты, чтобы сидели правильно, хрустит шеей, наклоняя ее вбок, пристально смотрит в пространство, куда-то в сторону. – Рик, – снова говорит Дэрил, но Рик его едва слышит, едва замечает звук. Он идет вперед, постукивая каблуками, и подходит к двери гостевой комнаты, открывает и закрывает ее без стука или рывка, но с безразличием, которое обернуто годами и десятилетиями тонкого, как бумага, выживания, которым Рик наполнил свою жизнь, как туманом.

Потому что в этом Рик не проигрывает. В этом мире, мире покинутых и брошенных вещей, мире лихорадок, которые никогда не остывают, агоний, которым нет конца, Рик всегда побеждает. Реально, он побеждает каждый чертов раз.

========== Младшие сестрички ==========

Разум Рика не оставляет его в покое. Такого не бывало с тех пор, когда у него еще не было крыльев, с тех пор, когда был Карл и все, через что он прошел тогда. Он ощущает себя уязвимым, смертным, и как он ни пытается, ему не удается подавить мысли, которые пузырьками пробиваются на поверхность и застревают в его разуме, как мухи в липкой бумаге. Старые тактики вроде уклонения и отражения не помогают остановить поток слов, которые вспыхивают у него в мозгу, как баннеры – Утрата. Предательство. Покинутость. Гордость. Гнев. Вина.

Поэтому он уходит. Отдаляется. Использует тактику, которая куда старше, чем юмор или коварство. Нет, эта уходит корнями глубоко, глубоко в прошлое Рика. В те дни, когда его мама таскала его за собой, тянула за руку и ругала – Ричард, прекрати. Не капризничай, не ной. Сядь ровнее. Будь мужчиной.

Но он должен сделать это. Он должен найти место, тихое место. А потом он должен все это впустить, подумать об этом. А когда он закончит думать об этом, может быть, ему удастся это отложить в сторону, запереть это в своей коробке для фокусов рядом с глазами Карла и тем выражением лица Джесси, теми сжатыми в линию губами. Каких еще действий он от нее ожидал?

Потому что там Дэрилу самое место. Там, и нигде больше.

Рик улетает в ночь, которая только-только начинает перетекать в день, серые очертания горизонта грозят рассветом. Он хочет оттянуть этот момент, помешать солнцу появиться, хочет, чтобы остальной мир почувствовал ту же глубокую, удушающую тьму, что и он. Но солнце тем не менее подымается, и время продолжает течь, несмотря на то, как сильно Рик желает, и желает, и желает, чтобы он мог повернуть его вспять. Не для того, чтобы снова оказаться в объятиях Дэрила, потому что он помнит, каково это, и, черт возьми, если бы он хотел, он мог бы сделать это прямо сейчас. Он мог бы согнуть крылья с идеальной точностью и свалиться обратно на облако в гостевой комнате, отпустить все это.

Но, разумеется, он не станет. Потому что это не то, чего он хочет. Потому что вернуться настолько же нереально, как повернуть время вспять, и он все равно ничего этим не добьется. Нет, чего он хочет, чего он жаждет больше всего на свете – это неведения. Зачем Дэрил ему рассказал? Почему решил, что должен сделать это? Если они были счастливы, если Рик не знал… зачем все портить? Теперь назад пути нет. Разве Дэрил не понимает? Ничего не исправить. Так зачем он все разрушил?

Рик летит, пока не находит хорошее место на вершине холма, глубоко в лесах и поодаль от города. Оно ровное, а из земли все еще торчат несколько стволов деревьев, оставшихся обугленными. Лесной пожар, думает Рик. Идеально.

Он приземляется рядом с одним из почерневших стволов и какой-то миг пристально смотрит на него, а потом идет к краю, чтобы взглянуть на долину, которая простирается под ним. Другие могли бы назвать этот вид поэтичным, думает Рик. Даром Божьим. Хорошо иногда сделать паузу и напомнить себе.

Рик ненавидит себя.

Он ненавидит все в мире, его тьму, агонию Земли под его ногами, и кошмарную жалость в каждой травинке, каждом порыве ветра. Он зажмуривается, тратит секунду, чтобы сконцентрироваться, а потом впускает все внутрь. Позволяет колодцу наполниться.

Прозрение. Так это назвал Дэрил. Прозрение. Рик возвращается мысленно к тому моменту, к тому, что он тогда чувствовал, неудобная постель под ним, его колени, прижатые к груди. От металла эхом отражались голоса, издевательские смешки, и его веки были плотно сжаты, чтобы его глаза оставались закрыты. Он беззвучно выдавил из себя эти слова, ощутил дыхание и покалывание каждого слога на зубах и языке, ощутил каждое слово, словно удары молотков, которые загоняли его все глубже и глубже. Карл тогда уже был мертв. А Джесси была все равно что мертва.

Помоги мне. Сколько людей там произносили те же самые слова? Рик не был особенным. Он и сейчас не особенный. Он знал это тогда, и он знает это сейчас. Он не был единственным мужчиной, что когда-либо терял сына, не был единственным, кто слетел с катушек, уничтожив свой брак в процессе. И уж точно он не был единственным, кто сделал такой выбор в итоге – кожа вместо мягчайших перьев, рога вместо нимба. Но в тот момент он чувствовал, что способен на иной выбор. Он просил дать ему хоть что-то, один знак. Крошечное что-нибудь, чтобы он понял, что все будет хорошо. Хотя бы один друг во всем мире, одно деяние, которое показало бы, что ему не нужно продолжать в том же духе, одна мысль, одно ощущение, которое подсказало бы, что он сможет пройти через все это. Что он сможет уйти от всего этого. Он простерся перед Богом в мольбе, в нужде, в, да, смирении. Но Бог так и не ответил. Бог молчал. И на этом все.

Только ведь это был не Бог, так ведь? Рик смыкает челюсти, скрежещет зубами. На Небесах был ангел, который сидел на жопе ровно, думая о том, какой он идеальный, и когда Рик просил о помощи, когда он взывал к небесам и открыл свое сердце, говоря Мне больно, и я не могу пройти через это в одиночку, ты нужен мне, он продолжил сидеть на жопе. Был недостаточно быстрым, сказал Дэрил. Не особенно старался. Ведь это именно то и означает, не так ли? Что после того, как Дэрил избавился от своей гордыни, он старался сильнее. Что он был медленным не потому, что он старался изо всех сил, а потому, что был на расслабоне. Потому что он считал, что и так успеет вовремя добраться до Рика, так что он не волновался по поводу того, чтобы на самом деле вовремя до него добраться. Что Рик был невидимой линией на песке – моментом, когда Дэрил сказал себе, да пофигу, я займусь этим через минутку.

Что также означает, что страдания Рика были несущественными. Что Дэрил, конечно, ощутил их, но его это не зацепило в достаточной степени, чтобы он приложил все усилия, чтобы избавить его от них. Что агония Рика не позвала его в путь, что ему было все равно, что это была просто работа. Но это не была просто работа. Не для Рика. Это было всем, этот момент, когда он сидел в темноте, когда вокруг него смыкались бетонные стены, когда он знал, что Джесси была так близко, но уже ушла, ее туфли легко простучали по тротуару, дверца машины щелкнула, когда она открыла ее, зажглись фары, и она уехала. Плакала ли она? Рик так никогда и не узнал. Ему было абсолютно насрать, так что он и не пытался это выяснить.

Сердце Рика умерло в ту ночь. Все пропало за какой-то миг, рука Кэрол была теплой в его руке, горела праведным огнем. А Дэрилу было наплевать. Он лениво слетел на Землю и обнаружил, что его уже нет.

Так что нахер его. Нахер его за то, что он не рассказал об этом Рику сразу, в тот же момент, когда все понял. И нахер его за то, что рассказал Рику вообще, а не сохранил это запертым в собственной груди, проглотив слова, как горькую пилюлю.

Ветер в долине усиливается и призрачными пальцами треплет волосы Рика, раскачивает его крылья. Он хмурится и ощущает присутствие Мэгги задолго до того, как она заговаривает, ярость в ее ауре так же знакома Рику, как первые снежинки зимы – оленю. – Здорово, придурок, – приветствует она его, и Рик бросает на нее раздраженный взгляд через плечо. Разумеется, она оказалась здесь именно сейчас. Разумеется, Кэрол послала именно ее.

– Мэгс, – произносит он в ответ. Она приземляется, складывая гигантские черные крылья и изменяясь. Рик не видел ее в человеческом обличье так давно, что он вздрагивает и впитывает тонкости ее трансформации. Как и Рик, она не выглядит точь-в-точь так же, как много лет тому назад. Она принимает его черноту, изменяя, чтобы сделать ее своей. Она, во многих смыслах, его дочь, его племянница, его младшая сестра. Нечто, что он создал, а теперь использует в качестве исковерканного символа семьи.

Рик тоже меняется рядом с ней, мерцая, принимает человеческий облик, и они вместе смотрят на долину. Волосы Мэгги черные, как у Рика, ее кожа загорелая, как у него. В ее ушах маленькие перевернутые крестики, а на лице хмурая гримаса. На ней пальто длиной в три четверти с высоким воротником, которое достает до ее коленей, и черные джинсы, черные армейские ботинки с красными шнурками. Рик гордится ей.

– Почему ты здесь? – спрашивает он.

Мэгги пожимает плечами и принимается щелкать пальцами. Рик смотрит, как травинки вспыхивают огнем и сгорают, а она поджигает все новые. – Я просто почувствовала, что тебе ужасно плохо, и мне не хотелось это пропускать, – говорит она ему, но отводит взгляд в сторону и пожимает плечами. – Вроде как и нехило разозлилась, честно говоря. Никто не должен иметь тебя так, как имею тебя я.

Рик склонен с этим согласиться. Никто не должен заставлять его вспоминать те темные дни так, как это делает Мэгги. Но вот такие дела, верно?

– Славное времечко быть живой, однако, – говорит Мэгги и создает между ладонями большой ком пламени. Она отправляет его в небо, целясь в пролетающего голубя, который погибает с жалобным криком. – Подумать только, – она смеется, – гребаный ангел, которого ты трахал, был ТЕМ САМЫМ АНГЕЛОМ, который тебя поимел. Это безумно смешно! – Она снова смеется. – Меня это радует.

Рик закатывает глаза. – Так ты пришла поглумиться.

– Нет, – Мэгги качает головой. – В смысле, да. Конечно. Почему бы мне и не поглумиться? Я тебя ненавижу, помнишь? Иди нахер. Но кроме того Кэрол велела мне подняться сюда.

Рик хмурится. – Зачем?

– Она сказала, что тебе нужно напоминание.

Рик сжимает челюсти и качает головой. – Больше не нужно.

– О, да, нужно, – Мэгги тяжело на него смотрит. – Ты злишься, конечно. Ты взбешен и огорчен, но, черт побери, что ты собираешься делать по этому поводу?

Рик хмурит брови. – Чего?

– Что ты собираешься делать по этому поводу? – снова спрашивает Мэгги и загибает палец за пальцем, оставляя в воздухе крошечные полоски пламени, которые извиваются и вспыхивают. – Он поимел тебя, Рик. Он не сказал тебе, а потом сказал, и что же, – Мэгги буравит его взглядом, ее зеленые глаза темны и пусты, если не считать отблесков гнева Ада, – ты собираешься, – она облизывает губы, – сделать, – ухмыляется, – по этому поводу?

И для Рика все проясняется, встает на место, словно пружины в часах, которые бьют час. Он улыбается, медленно и тонко, и снова вытряхивается в демонское обличье. Его крылья хлопают по собственной воле, его хвост плотно прилегает к ногам, а его рога сияют в солнечном свете, который льется на холм. – Я заставлю его страдать, – говорит Рик.

Мэгги ухмыляется ртом, полным белоснежных, заостренных зубов. – Око за око, – шепчет она.

– Зуб за зуб, – отвечает Рик.

– Сердце за сердце, – заканчивает Мэгги, огонь в ее ладонях вспыхивает кроваво-красным. Рик медленно, злобно ухмыляется, побеги тьмы заполняют его вены целиком, а Мэгги поддерживает его шипящим смехом.

========== Старшие братья ==========

Мэгги и Рик летят к дому вместе, врезаются и сталкиваются друг с другом по пути, шипят и плюются в своей тесно переплетенной ненависти и любви. Мэгги бьет Рика в бок струями огня, а Рик хлещет ее хвостом, а в какой-то момент сбивает ее порывом ветра прямо в дерево. Они быстро переговариваются по пути, болтают, как это обычно делают демоны, и Мэгги говорит, что останется по соседству, хотя не думает, что станет спать в доме. Рик рассказывает ей про квартиру Гарета, и она обещает посмотреть ее.

Все прямо как в старые времена. Внизу, в Аду, они были почти неразлучны, друзья до горького конца, пусть даже про них и не подумаешь, глядя, как они кусают и царапают друг друга. Но ярость Мэгги нуждается в выходе, а депрессии Рика нужно что-то, чтобы отвлечься, так что это всегда был идеальный бардак в отношениях. Горе да беда друг без друга никуда, и все такое.

И вот, обгоняя и подрезая друг друга, Рик быстрее, а Мэгги сильнее, они возвращаются к дому, как раз когда Лори усаживает Джудит в ее стульчик завтракать. Рик приземляется во дворе и осторожно открывает дверь, прокрадывается внутрь и закрывает ее прежде, чем Лори успевает обернуться и заметить. Когда Рик и Мэгги поворачивают в гостиную и попадают в поле зрения Джудит, девочка шлепает по своему стульчику и с чувством говорит, – ЛА! – Рик улыбается ей и подергивает хвостом.

– Мое маленькое чудовище, – говорит он, указывая на нее. Мэгги фыркает. – Она все, что у меня осталось.

– И я, – говорит Мэгги, влепляя ему легкий подзатыльник. – Я тоже у тебя есть.

Рик соглашается и осторожно идет по дому. Если не считать Лори и Джудит, он пуст, так что Рик показывает его Мэгги, дважды подчеркивает, где именно его насест, и что он не покинет его в ближайшее время. Он небрежно машет в сторону гостевой, и Мэгги ворчит, показывая, что обратила внимание. Он показывает ей кабинет и все книги, что он погнул, кресло, у которого все еще не вращается одно колесико. Мэгги кивает, энергично зевая в течение всей экскурсии.

А потом, из ниоткуда, их сдувает сильным порывом ветра, который поет писклявыми голосами Рая, и свет захлестывает глаза Рика. – Сукин сын! – рычит он.

– Это твой ангел? – спрашивает Мэгги, перекрикивая припев гимна, который отдается в мозгу Рика, как гвоздь, который перекатывается в жестянке.

– Нет, черт возьми, – кричит в ответ Рик, думая о том, как он увидел Дэрила в первый раз, о свете в его волосах и крыльях на его жилетке. Но если это не Дэрил, это должно быть…

– Еще один? – раздраженно спрашивает Мэгги, и Рик фыркает, поджимает ноги и вылетает в заднюю дверь, огибая дом в поисках. У него не уходит много времени на то, чтобы найти нового ангела, тот приземлился на лужайке, воздев руки и подняв лицо к сияющему свету.

Рик останавливается и ныряет в куст, прячется, чтобы ему не пришлось общаться с новым засранцем, если только ему самому это не понадобится.

– Братишка! – зовет новый ангел, потрясая руками, воздетыми к небу, словно священник в воскресенье. – Помощь тебе прибыла!

Рик слышит громкий стон и медленно поворачивает голову, видит, как Дэрил выходит с той стороны дома, где растет ива. Он хмурится и проклинает себя за то, что не проверил ту часть двора. – Привет, Мерл, – говорит Дэрил, проводя рукой по волосам. Музыка Мерла становится громче. – Прекрати, – выдавливает Дэрил, – или ты хочешь, чтобы демоны тебя в асфальт закатали?

Мерл фыркает, но музыка затихает. Он сворачивает большие белоснежные крылья на спине и поднимает руку, раскручивая свой нимб, как пластинку. – Демоны. Во множественном числе?

Дэрил хмурится. – Видел, как Рик вернулся пару минут назад с еще одним демоном. С девушкой.

– Хммм, – Мерл выглядит невероятно скучающим. – Ты звал?

Дэрил пожимает плечами и шаркает ногами, начинает топтаться по кругу. – Я не звал.

– Конечно звал. Слышал я твои тихие жалобные крики. Размолвка в вашем райском саду?

Дэрил сжимает челюсти и снова пожимает плечами, поддевает носком камень. – Насколько сильно она на меня злится?

– Шонни? О, нехило, как я понял. Сложновато определить с этим ее постоянным выражением лица, правда. Она вечно во всем разочарована. Могу поклясться, она считает, что и рыбы ее не слушаются.

– Я ее ослушался.

– Да уж точняк, – соглашается Мерл. – И скажу я тебе, ты тупица. Мы тут беседовали об этом в Клубе Перьев. Тайрис поспорил на свои обязанности по крещению младенцев, что она выщипает перья у тебя прямо со спины. Он вроде как в ярости, что проиграл.

Дэрил закатывает глаза. – Моя жизнь – это не повод делать ставки.

Мерл пожимает плечами. – Ну, ты с нами не разговаривал. Что еще, черт побери, мы должны были делать?

Дэрил снова сильно хмурится и качает головой, описывает еще один круг. – Мерл, что она со мной собирается сделать?

Мерл отводит глаза, всего на миг, а потом снова пристально смотрит на Дэрила. – Насчет этого, – говорит он.

Дэрил моргает. – Так ты спустился сюда не в ответ на мой зов о помощи.

Мерл молчит, но пожимает плечами, поднимая их вместе с крыльями. Дэрил сглатывает. – Слушай, я… – говорит Дэрил со вздохом, – я не хочу умолять.

Мерл качает головой. – Дэрил…

– Нет, послушай. Дай мне сказать. – Дэрил подходит к нему ближе, бешено жестикулируя. – Я совсем близко. Понятно? Мне только нужно еще немного времени. Скажи ей, чтобы дала мне еще чуть-чуть. Я смогу привести Джуди к свету и… – он кивает себе. – Я смогу привести и Рика к свету тоже. – Рик прищуривается. – В нем есть добро, Мерл. Я вижу это. И я похерил его жизнь, ясно? Столько лет тому назад. Я должен все исправить, и ему может стать лучше. Я могу его исцелить. Я знаю, что могу. – Дэрил наклоняет голову и ловит взгляд Мерла. – Я могу сделать его ангелом.

Кровь Рика закипает в его венах, и ему приходится силой заставить хвост не щелкать в кустах, чтобы не сообщить ангелам о его присутствии. Сделать его ангелом. Когда Рик о таком просил? Рик мысленно просит Кэрол, чтобы Мерл сказал Дэрилу «нет».

И, должно быть, Кэрол сегодня в хорошем настроении, потому что Мерл только головой качает. – Дэрил, я не могу это остановить.

Дэрил делает шаг вперед, становится еще отчаяннее в жестах. – Ты не можешь это остановить? Мерл, она накажет меня. Что она собирается сделать? Забрать мои крылья? Мой нимб? Мою благодать? Я не могу позволить этому случиться. Я не могу быть бессильным. Рик нуждается во мне, в том, чтобы я указал ему путь. Я должен. Неужели ты не понимаешь?

– Нет, братишка, я понимаю. Поверь мне, я понимаю.

Дэрил отчаянно глядит на него. – Тогда можешь ли ты…не наказывать меня?

Мерл прикусывает губу и медленно качает головой из стороны в сторону. Дэрил сглатывает. – Почему нет?

– Потому что, – говорит Мерл и его крылья трепещут, – это уже случилось.

Дэрил хмурится и отступает от него на шаг, проводит глазами по собственном телу, проверяя. Он поднимает крылья, прикасается к нимбу, удостоверяется, что все части тела на месте. А потом он медленно поднимает глаза на Мерла, и даже из кустов Рик видит страх в его глазах, широко раскрытых и бездонных. – Что…

– Он больше тебя не любит, – говорит Мерл, выстреливая предложением и моргая от собственного тона. Он сглатывает и продолжает. – Рик тебя больше не любит.

Рот Дэрила раскрывается, и он хлопает глазами, спотыкаясь, отступает назад. Рик смотрит, как его крылья тяжело обвисают, как его нимб, невероятно, сходит с орбиты и падает на пару дюймов ниже к голове Дэрила. – Что? – переспрашивает Дэрил.

– Он любил, – говорит ему Мерл и смотрит в землю. – Рик любил тебя. Но больше не любит. Вот что я пришел сказать.

– Ты врешь мне, – срывается Дэрил, его слова катятся вместе, словно лавина.

Мерл качает головой, а потом смотрит через двор, прямо на Рика. – Спроси его сам. – У Рика дыбом встают волосы на затылке. Ангелы. Но что еще остается делать?

А потому Рик встает и стряхивает с себя листья, избегая смотреть им обоим в глаза. Он знает, что они смотрят на него с пристальным вниманием, что они ждут, чтобы он что-то сделал или сказал, словно он тикающая бомба, на которую забила команда саперов. Хорошо, думает Рик. Он заставит их ждать. Он тратит столько времени, сколько ему угодно, вытаскивая веточки из волос и расправляя крылья волнами. А потом, когда он готов – только когда он готов, потому что он не действует по графику Дэрила – он поднимает взгляд, смотрит прямо в глубокие синие глаза Дэрила, которые больше не кажутся такими уж сенсационными, а лишь достаточно скучными и тусклыми.

Он удерживает взгляд Дэрила и позволяет секундам течь мимо, позволяет Дэрилу пытаться найти в его душе все, что он ищет, и ничего, что он сможет отыскать. А когда Дэрил отводит взгляд, когда его плечи опускаются еще больше, а крылья съеживаются, Рик медленно поворачивается к дому и заходит внутрь.

***

Дэрил следует за ним. По коже Рика бегут мурашки от ощущения, что его преследуют, но он демон и не показывает слабости. Они в гостиной, когда Дэрил протягивает руку и хватает Рика за запястье, пытается остановить его. Рик бросается на него, не сдерживая ярости, так же, как он набросился бы на любого смертного или демона, который посмел бы к нему прикоснуться. Он бьет ногтями, задевая кожу Дэрила и оставляя на ней следы, одновременно шипит через плечо. Дэрил, спотыкаясь, отступает и прижимает свое запястье к груди, смотрит на Рика широко открытыми, ищущими глазами. – Рик… – начинает он, но Рик не желает этого слышать. Он услышал уже достаточно.

– Даже не начинай, черт побери, – Рик гордится тем, насколько раздраженно звучит его голос, насколько монотонный, скучающий и холодный у него тон. Дэрил открывает рот и наклоняет голову, пытается передать Рику свое сожаление. – Нет, – говорит ему демон, – ты ничего не будешь говорить. Заткнись, черт побери, и вали отсюда.

Но Дэрил снова пытается, подходит ближе и пытается прикоснуться к нему, произносит имя Рика. Демон отступает, избегая его рук, и бросается в бой. ¬– Нет, – говорит он Дэрилу, – Нет. Позволь мне самому сделать это за тебя, – выплевывает он. – Давай я просто угадаю, что ты собираешься сказать. «Рик, мне очень, очень жаль,» – рычит демон. – «Похоже я похерил тебе жизнь. Виноват. Но знаешь что, все путем. Правда же? Потому что я ангел, и я понимаю, что всему есть причина. Так позволь мне наделить тебя этим знанием.» – Рик делает шаг навстречу Дэрилу и ощущает невероятный прилив счастья, когда он видит, как ангел отступает. – «Рик, тебе пришлось пострадать, и это так печально, но все нормально. Это заставило меня стать смиренным. Это сделало меня лучшим ангелом, чтобы я мог спасать щенят и учить младенцев, как говорить слово любовь. Так что это нормально, что ты прошел через все это. Потому что теперь я стал лучше.» Ты это собирался сказать? – спрашивает Рик, и когда Дэрил открывает рот, демон перебивает его. – «Это ничего страшного, Рик, что тебе пришлось через такое пройти. Ничего, что твой сын умер. Ничего, что он никогда не состарится, никогда не почувствует, каково это – поцеловать кого-то, что он никогда не окончит школу или найдет работу или женится или заведет своих детей. Ничего, что он умер, когда ему было десять лет, в городе, который был ему даже не знаком. Ничего, что твоя жена тебя бросила. Это совершенно нормально, Рик, что ты уничтожил в процессе две семьи, и вообще прекрасно, что когда ты плакал в чертовой тюремной камере посреди чертовой ночи, прося Бога о чертовой помощи, что я не явился. И это нормально,»– говорит Рик и позволяет своему голосу стать тише, мягко понижает тон, чтобы его слова действительно дошли, чтобы Дэрил запомнил этот момент на всю жизнь, чтобы это прожгло виной его сердце, оставило имя Рика на его венах, словно тавро для скота, и никогда не позволило ему уснуть, – «что тебе пришлось сделать этот выбор в одиночестве. Что тебе пришлось выбрать Кэрол, потому что больше тебе ничего не оставалось. Ничего. Потому что все до единого люди, которых ты любил, умерли или оставили тебя, и ты уничтожил себя, и ты не мог от этого отойти. Это нормально. Потому что всему есть причина. И я теперь стал смиренным.»

Дэрил, не мигая, смотрит на него, все еще сжимая собственное запястье, молча и стоически застыв посреди гостиной, подобно статуе. Его брови сильно нахмурены, а уголки глаз опущены вниз. Рик с изумлением смотрит, как он делает шаг назад, прочь от ярости демона, и это крошечное движение снова заставляет Рика слететь с катушек. –Но это еще не все, не так ли? – спрашивает Рик. – Это не все, что ты хочешь сказать. Потому что ты еще хочешь сказать мне, что ты все исправишь. Ну так я тебе скажу прямо сейчас, Дэрил. Прямо здесь и прямо сейчас, у тебя не выйдет. Ты можешь провести остаток своей несчастной жизни пытаясь, если хочешь, и мне насрать, если это будет тебя греть по ночам, но нет ничего, что ты можешь сделать. Ты не можешь вернуть мне моего сына. Ты не можешь вернуть мне жизнь, что он потерял, или десятилетия, что потерял я. И ты не можешь вернуть мне тот выбор. – Рик глухо смеется. – Вы, ангелы, – бросает он, – вы думаете, что знаете все, но это не так. Ты никогда не был смертным, Дэрил. Ты никогда не знал, каково это. И какой у тебя план вообще? Исцелить меня? Сделать меня ангелом, точно таким же, как ты сам? Ну, есть кое-что, что ты, кажется, упустил. – Рик уничтожает его взглядом. – Я не хочу быть таким. Я не хочу быть тобой. Может быть, в какой-то момент в жизни, я хотел. Может быть, когда я сделал тот выбор, я хотел. Но знаешь что? Я сделал выбор. Я демон. Это то, кем я являюсь. Это не побочный эффект грусти. Это не болезнь, которую ты можешь исцелить. Я никогда не был и никогда не захочу стать одним из вас. Нет. И знаешь, что самое печальное? Я думал, ты это понимаешь. Я думал, что когда ты меня трахал, ты увидел, кто я такой. Но это не так. Потому что если бы ты видел меня, если бы ты любил меня хоть как-то, ты бы знал, что демон – это я, а я – это демон. Ты не можешь получить одного без другого. Потому что тот, кем я являюсь без демона, мертв. Он умер в ту ночь, когда умер мой сын, и ты никогда не знал этого человека. Ты никогда его не знал. Потому что я не он, и как смеешь ты пытаться, как, черт возьми, ты смеешь пытаться меня изменить. Я не трофей для твоей коллекции забытых. Я не твой следующий большой успех. Я, черт возьми, личность, и если бы у тебя была хоть капля уважения ко мне, если бы у тебя были ко мне какие-то чувства, ты бы, черт возьми, спросил бы меня напрямую, чего я хочу. Но ты не сделал этого. Потому что вы, ангелы, всегда думаете, что лучше знаете, верно? Что вы знаете, какова причина.

Рик смолкает, позволяет своему гневу просочиться в комнату и выморозить ее. Теперь Дэрил моргает, поеживаясь, и проходит немало времени, пока он пытается заговорить. – Я сделаю что угодно, – говорит он, когда ему наконец удается вернуть себе голос.

Рик резко хохочет и качает головой. – Тут нечего делать. – Он пожимает плечами. – Но знаешь, что? Может быть, ты прав. – Рик снисходительно машет рукой. – Может быть, все это к лучшему. Может быть, причина, по которой все это произошло, – это чтобы я больше не отвлекался. Потому что теперь, – говорит Рик и позволяет взгляду неодобрительно пробежать по телу Дэрила, – я ни за что не стану отвлекаться. Так что я смогу спокойно воспитывать Джуди. Я смогу сделать ее самой лучшей маленькой плохой девочкой, какой она только может стать. – Глаза Рика поблескивают в освещении гостиной. – Потому что ничто меня теперь не остановит.

========== Книга II: Как проходит день ==========

Это теплый летний день, но дует приятный ветерок, и Рик летает, и ныряет, и делает сальто в воздухе с Мэгги на заднем дворе, уже в другом пригороде, с другой ивой и другим домом. Внизу, под ними, хихикает и бегает Джудит, пытается поймать грецкие орешки, которые они на нее сбрасывают. Счет уже 14:16, и Рик на самом деле думает, что первый промах был нарушением со стороны Мэгги. Он бесконечно нудил по этому поводу, стараясь, чтобы Мэгги точно поняла, что он об этом думает.

В углу на шезлонге валяется Мерл в темных очках и с крыльями, разложенными по бокам, как брошенные газеты, пытается загорать, хотя цвет его кожи никогда не меняется ни на тон. Дэрила нигде не видно, но это и неудивительно. Сейчас три часа дня, и с того самого дня, как Джудит исполнилось три, он всегда исчезает ровно в полдень, чтобы вернуться в пять, каждый день. Никто не знает, куда он уходит, и Рик не позаботился спросить.

Джудит уже восемь, у нее сильные ноги и ловкие руки. Она немного чересчур худенькая для девочки ее возраста и роста. Ей нравится носить ее волосы цвета карамели поднятыми вверх, туго затянутыми на затылке. Рик видит, как ее волосы темнеют с возрастом, и ему интересно, какого цвета они будут в итоге, будет ли это каштановый Лори или черный Шейна. Ее волосы легкие и волнистые, не совсем тугие кудри, как у ее отца, но и не совсем прямые, как у матери. Ее глаза подобны глубоким карим озерам, быстрые и умные, насмешливые и зловещие.