Текст книги "Острие Истины (ЛП)"

Автор книги: Michelle_A_Emerlind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Почему-то Рик в этом сомневается. Но его сердце все равно рвется к ней, льнет к тону ее голоса, словно это спасательный трос. Потому что разве не так? – Кто…

– Шшшш,– говорит она, – ты единственный, кто может меня видеть. Единственный, кто может меня слышать.

Рик хмурится и на мгновение задумывается, не сошел ли он окончательно с ума. Женщина снова тянется к нему, ее ладонь вытянута, ждет. – Я пришла за тобой, – говорит она. – Я услышала твой плач, мой бедный, славный Ричард. Ты так одинок. Совсем один. Они все покинули тебя, не так ли? Но только не я. Я здесь. Кэрол рядом.

– Чего ты хочешь?

– Хочу? – переспрашивает она и смеется, качает головой. – Чего хочешь ты?

А чего же хочет он? Прощения. Утешения. Облегчения. И… – Свободы.

Кэрол раскрывает глаза шире и ухмыляется. – Свободы, – повторяет она и облизывает губы. – Свободы? Да, все они хотят свободы. Свободы от чего?

– От меня самого, – быстро отвечает Рик. – От всего.

Кэрол улыбается. – Я могу дать тебе это. Пойдем со мной. Просто возьми меня за руку и я награжу тебя величием, что не выразить словами. Я сделаю тебя свободным. Если ты станешь таким, ты никогда больше не почувствуешь себя бессильным. Ты сможешь делать все, что захочешь, Рик.

Рик медлит. – Стану кем?

Кэрол наклоняет голову и вытягивает руку еще ближе к нему. – Демоном. – Рик моргает, смотрит на нее, широко распахнув глаза. Он открывает рот, но она опережает его. – Где был Бог только что? Когда ты звал ее? Она не пришла. Но я… я, Я пришла. Я услышала тебя. Я слушала. У тебя такой потенциал, ты такое делал. Но человечность… тебя тормозит. Сбрось ее, как змея – кожу. Откинь ее. И нахер их всех. Всех до последнего. Твою жену, этих гребаных полицейских, этих гребаных заключенных. Кому до них есть дело, Рик? Они муравьи, а ты, ты увеличительное стекло. А я солнце.

Рик пристально смотрит на ее руку, на алый свет, что льется на ее ладонь, на серое одеяло под ее ногами, на серые стены за ее спиной. Он думает о своей жизни – о том, как она простирается перед ним здесь. И он думает о Карле, о том, как они закроют ему глаза кончиками пальцев, словно делают его телу одолжение. Спи, сын мой. Пусть даже он лишь пустая оболочка.

Рик набирает воздуху спросить, что значит эта сила, что она может дать ему, как она может забрать его боль. Но слова тают, не успев покинуть его губы, непроизнесенные и не имеющие значения. Теперь неважно, что есть, а чего нет. Карл мертв, и Рик ощущает это, словно электричество в воздухе.

Ничто, даже эта женщина, не сможет его вернуть. А Рик, ну… Рик тоже мертв. Его точно так же больше нет, а может даже в большей степени. На него не прольется свет, никакой волшебной спасительной благодати. Есть только эти стены и ее рука, искушающая, приветствующая его.

– Пойдем со мной, – говорит Кэрол, и Рик выпрямляет руку, кладет свою ладонь на ее, смотрит, как его кожа начинает гореть алым светом. Потому что, в конце концов, разве у него есть выбор?

***

Рик изменился, но его трансформация не завершена. Чтобы она стала окончательной, Кэрол поручила ему одно задание – изменить кого-то другого. И Рик точно знает, куда ему идти.

Первые похороны проходят, как запланировано. Это похороны Отиса, и церемония долгая и затянутая, заполненная историями о его христианском долге, и как сильно он любил свою семью, и как он обожал охотиться. Рик сидит на дубе на краю кладбища и ощипывает мертвых птенчиков. Он уже научился отстраняться, засовывать глубокий темный колодец, что склеился с его душой, поглубже и запирать его в маленькую коробочку, сосредотачиваться на простых вещах, вроде птиц, и перьев, и деревьев, и как он всех их ненавидит.

Семейство одето в черное, разумеется. Он еще не уверен, кто из них сломается, кем он будет владеть, но знает, что это один из них. Он чувствует, как это отдается в его костях, словно музыка.

***

Вторые похороны на следующий день. Аннетт. Семья приходит в новых черных костюмах, с новыми черными галстуками. Рик бродит среди них, на этот раз в красном. Они не могут видеть его, так какая разница? Он строит рожи людям, которые говорят о ее жизни – какой благочестивой она была, как полна радости. Хершел срывается посреди церемонии, падает на колени, и Рик злобно хихикает, глядя на него, потому что так легче. Потому что это нечто, на что он способен.

***

Третьи похороны случаются спустя несколько месяцев, в самый разгар лета. Они не длятся долго, потому что солнце палит с тошнотворным жаром, и легкие почти не выдерживают жары. Они ставят небольшую беседку – розовую, яркую и омерзительную. Гроб закрыт, потому что никто не хочет видеть. Никто не знает, что сказать, и не рассказывает историй про добрых христиан или о том, что покойная любила в жизни. Нет, в этом случае, все злятся, потому что как она посмела? Как она посмела в собственной ванной? Как она посмела так с зеркалом ее мамы, холодные порезы от стекла запятнали ее тело так, что даже в смерти она выглядит, словно слабость, словно предательство?

Рик начинает видеть, кто именно ему поддастся, у кого внутри горит демон, кто будет идеален, чтобы собрать урожай. Она стоит позади толпы в воздушном черном платье, ее лицо хмуро, а глаза пусты.

Спустя какое-то время, когда они наконец ставят надгробный камень – Бет Грин. Любящая дочь. – Мэгги бьет по нему, в кровь разбивает костяшки о камень, кричит так громко, что пугает ястреба, который устроился в гнезде. Когда воздух покидает ее легкие, она снова успокаивается, складывает кровоточащие руки на груди и поворачивается, уходит, так и не произнеся настоящих слов. Рик чувствует с ней связь – нечто, подобное любви к члену семьи.

Нечто, подобное гордости.

***

Четвертые похороны – это похороны ее папочки, которого опускают в землю без печени, бар «У Хэтлин» похитил все, что от него оставалось. Все снова по-христиански – опять про то, как Хершел любил Господа, как он теперь с ним, и как его дух будет вечно жить в их сердцах.

Семья теперь маленькая – Шон стоит рядом с сестрой, его глаза покраснели и полны чем-то большим, нежели простым горем. Мэгги стоически все выносит. Ее платье знакомо, то же, что было на ней на третьих похоронах. Патриции нигде не видно, ее разум окончательно покинул ее несколько лет тому назад.

Священник тратит немало времени, выражая свои соболезнования двоим последним. Шон кивает, многократно его благодарит. Мэгги не произносит ни слова.

***

Сперва это экстази, а потом кокаин, а потом героин, а потом ничего, глаза закрыты, а руки сложены на груди. Мэгги настояла, чтобы гроб был открытым, но это не нужно. Она его не видит, и Рик тоже, и на лужайке, на которой Мэгги стояла на протяжении четырех похорон и семи лет, никого не осталось.

На этот раз на дворе осень и дует ветер. Воздух прохладен, и платье Мэгги на этот раз тяжелое, черное и плотное. Ее волосы теперь длиной по плечо, и она кажется сильнее исхудавшей, более обреченной. Но ее глаза такие же, как всегда. Пронзительные и тревожные.

Она стоит у гроба, смотрит вниз, но не видит ничего. Священник давным-давно ушел, а Рик отсчитывает уже третий час. Она не сдвинулась с места, и он тоже не двигается. Он ждет подходящего момента. Он думает, что он наступит сейчас.

Но Мэгги его опережает.

– Я тебя вижу, – говорит она, ее голос так по-южному сладок, но звучит, словно фольга, которой вытирают школьную доску. Рик смаргивает. – Я всегда могла, тупой ты ублюдок. Ты обрывал крылышки у кузнечиков и сыпал яд в пруды с рыбой.

Рик мычит в ответ, удивленный, но в общем не так уж и сильно удивленный. Его душа тянется к Мэгги, как стрелка компаса.

– Тебе тяжело, – говорит Рик. – Я могу сделать, чтобы стало легче.

Мэгги выпрямляется, но не смотрит на него. Ее взгляд остается прикован к холодной неподвижности лица ее брата.

– Я могу дать тебе силу, – говорит Рик. – Я могу предложить тебе что угодно. Все, чего ты когда-либо желала.

– Я не хочу твоей гребаной силы, – рычит Мэгги, ее голос подобен глубинам древних вулканов.

– Это это так здорово, – говорит Рик, – иметь ее.

– Я ничего не хочу, – шипит Мэгги и наконец смотрит на него, наконец заставляет его окунуться в эти глубокие зеленые омуты ярости, – из того, что ты можешь мне предложить. Мне глубоко насрать на твою силу, или твои предложения, или твою свободу. – Рик открывает рот, но она не дает ему заговорить, захлестывает его, словно океан, поглощающий песок. – Но я возьму это. – Рик хмурится, щурит глаза. – Знаешь, почему? – спрашивает она, позволяя словам отчетливо вылетать, подобно щелканью револьверного барабана, снова, и снова, и снова. – Потому что мысль, сама мысль о том, чтобы не видеть тебя до конца существования… мысль о том, что ты не будешь видеть меня, смотреть на меня и знать, что я знаю все твои чертовы маленькие секретики… меня от этого тошнит. Я не могу этого вынести. И я скорее продам тебе душу, скорее соглашусь гореть в котлах Ада до конца своей жизни, чем позволю тебе от этого избавиться. Я хочу быть твоим напоминанием, Рик. Я хочу, чтобы ты видел мои глаза и думал о твоем мертвом мальчике и обо всем гребаном дерьме, что ты натворил в мире. Я хочу, чтобы ты страдал из-за меня. И каждый раз, когда ты будешь плакать, каждый раз, когда ты будешь стонать, каждый раз, когда ты будешь кричать, я хочу, чтобы ты вспоминал их имена. Я хочу, чтобы они были выжжены, как шрамы. Отис. Аннетт. Бет. Хершел. Шон. – Она делает глубокий вдох, втягивает осенний воздух и снова повторяет. – Отис. Аннетт. Бет. Хершел. Шон. – И снова. – Отис. Аннетт. Бет. Хершел. Шон. Отис…

Проходят часы, прежде чем один из них двигается с места. И когда они впервые спускаются в Ад, они делают это вместе.

========== Осколки на полу ==========

Когда Рик выпускает его руки, Дэрил падает на землю, его колени подгибаются под ним. Он валится назад, сминая одно крыло под собой, и он все время пытается сморгнуть что-то, что Рик видит, как черные точечки в его глазах. Серебро его крыльев на секунду сворачивается в черноту, и он заметно дрожит, но, несмотря на все это, Рик не ощущает сочувствия.

А потом мгновение проходит, и Дэрил смотрит на него снизу вверх. Рик сглатывает и спрашивает, куда мягче, чем, наверное, следовало бы, – Получил, что искал?

Дэрил открывает рот и оставляет его открытым, пока слово, которое Рик знал, что он скажет, не слетает с его губ. – Рик…

– Не смей, ¬– рычит Рик, и даже ему самому кажется, что это звучит, как заповедь Господня. Рот Дэрила инстинктивно захлопывается. – Мне надо пойти проверить, как там Джудит, – говорит демон и поворачивается, щелкая каблуками, подбирает крылья, готовясь взлететь.

– Как ты вообще стоишь? – спрашивает Дэрил из-за его спины, и Рик вздыхает, позволяет крыльям утратить напряжение и бесполезно затрепетать.

– У меня было много времени, чтобы привыкнуть, – говорит он Дэрилу, не поворачиваясь. Он медлит, позволяя миру вокруг снова заполнить его органы чувств – бетон под его ногами, ветерок в воздухе, солнце высоко в небе и птицы, поющие в ветвях деревьев. Он ждет, пока не слышит, как Дэрил поднимается, и когда Рик уверен, что ангел подходит к нему, он срывается в воздух, пулей улетает вверх и прочь, как само определение отступления.

***

Когда он возвращается домой, он идет прямиком в спальню Джудит и находит ее там, сидящей на кровати по-турецки, теребящей фото Рика, которое она попыталась сделать в прошлом году и которое, естественно, не проявилось. Она поднимает глаза, когда он входит, и срывается с места, перелетает к нему через кровать и обхватывает за шею прежде, чем он успевает до конца приземлиться на пол.

Он крепко ее обнимает, прижимает к груди и зарывается лицом в рукав ее зеленой майки. Рик не знает, сколько времени они так стоят, и он поражается тому, как им не нужно слов, как маленькая Джуди, которой всего восемь лет, понимает его лучше, чем смог бы кто бы то ни было иной, даже сам Дэрил, несмотря на тот факт, что теперь он все видел, несмотря на тот факт, что он знает.

– Прости меня, – наконец говорит Джудит и отпускает его, падает на кровать и выглядит маленькой и покинутой. Слезы снова щиплют ей глаза, и она яростно их трет, она никогда не была из тех детей, которые получают удовольствие от рева. Она крепкий орешек и умничка, и Рику ужасно не нравится видеть ее такой эмоциональной.

Он садится рядом с ней на постель и прижимает ее к себе, гладит ее по плечу и говорит, что все хорошо.

– Я не хотела, чтобы ты беспокоился, Кулак, – говорит она. – Не хотела.

– Я знаю, – говорит он ей.

– Я просто хотела увидеть Дэрила.

– Я знаю.

– Я хотела посмотреть, куда он ходит.

– Я понимаю.

– Я хотела провести с ним немного времени.

– Шшш, Маленькое Чудовище.

– Я хочу, чтобы он снова меня любил.

– Он правда тебя любит, – говорит ей Рик. – Правда.

– Нет, не любит, – говорит она и отталкивает его, скрещивает руки и выглядит при этом точно так же, как Рик, когда он злится. – Прекрати мне врать. Ты не врешь.

– Эй, – ворчит Рик и берет ее за подбородок, поворачивает ее голову к себе. – Я не вру тебе. Ты права. Я не вру. Так что послушай меня, Джудит Эмили Уолш. И послушай хорошенько. Дэрил любит тебя. Он совершенно точно любит тебя. Ты его маленькая девочка, его маленький свет. Просто он сейчас отвлечен, и тебе лучше оставить его в покое.

Джуди закатывает глаза до Небес. – Чем он отвлечен? – резко спрашивает она.

– Мной, – говорит Рик, быстро моргает и отводит глаза.

Джудит наблюдает за ним, ее глаза прищурены и расчетливы, словно Рик – это одна из ее задач по математике и ей нужно высчитать высоту и ширину. – Вы геи? – выпаливает она.

Рик ошарашен. – Что?

– Вы с Дэрилом геи?

Рик роется в памяти, выискивая момент времени, когда она могла услышать это слово, и пытаясь понять, знает ли она, что это слово вообще значит. Они говорили об отношениях, исключительно насколько сама Джудит хотела об этом говорить, что примерно сводится к Почему принцессе нравится этот парень? Он лошара. Так каким волшебным образом у нее вообще появился словарный запас, чтобы спрашивать? – Что? – снова пробует Рик.

Джудит пожимает плечами и плотнее скрещивает руки. – Я погуглила, – отвечает она. – Я видела этих челов, что держатся за руки, и, когда ты спал, я погуглила. Это и есть геи, да? Когда это парень и парень, а не парень и девушка? Они целуются и все такое, и вы с Дэрилом так делаете?

– Целуемся и все такое?

– Я один раз видела вас в спальне, – говорит Джудит и морщит носик. – Не знаю, чем вы занимались, но выглядело это уморительно.

Рик вспыхивает пламенем всех семи кругов Ада и закрывает лицо рукой. Он не готов к этому. Она слишком быстро взрослеет, и он не готов к тому, что секс ее родителей оставит ей шрам на всю жизнь.

– Это был… – начинает Рик, но Джудит перебивает его со всей мощью машины, влетающей в кирпичную стену.

– Янехочузнатьчтоэтобыло, – говорит она, бешено размахивая руками. – Но я хочу знать, геи ли вы. Хочу знать, если вы… вместе. – Она широко распахивает глаза, умоляюще на него смотрит, и что Рик должен делать в такой ситуации? Это Джудит и она заслуживает правду. Он не врет и не изворачивается.

– Да, – говорит он ей.

Джудит садится ровнее, ее хвостик цвета карамели покачивается в воздухе. – Что это значит? – быстро спрашивает она.

– Ну… – Рик сглатывает. Он даже не знает, с чего начать. – Ты права. Гомосексуальные отношения – это когда двое мужчин вместе. Или двое женщин. Хотя, двух женщин, которые вместе, называют «лесбиянки». А если вместе парень и девушка – это гетеросексуальные отношения.

– А как узнать, выберешь ты девушку или парня?

Рик пожимает плечами. – На этот вопрос ответить сложнее. – Он пожевывает губу и думает. – У всех есть потребности. И для разных людей они разные. Попросту, тебе нравятся те, кто нравится. Большинству людей в мире нравится противоположный пол. Так что если ты парень, тебе нравятся девушки, а если ты девушка – то парни. Но так не у всех. Некоторые из нас по-другому заточены. Поэтому иногда парням нравятся парни, а девушкам – девушки. И это нельзя изменить. Это то, кем ты являешься. А некоторым людям нравятся оба пола, и они влюбляются в того, кого найдут, и при любом раскладе они счастливы.

– А ты такой?

Рик фыркает. – Нет, ¬– просто отвечает он ей.

– Значит, ты гей. Тебе нравятся парни.

Рик кивает.

– Почему?

Рик подтягивает колени выше и опирается на них локтями, думая, как так может быть, что каким-то образом это настолько же трудно, как показать Дэрилу всю его гребаную жизнь. – Потому что только парень может дополнить меня.

Джудит пристально смотрит на него, нахмурившись и сморщив лоб. Рик знает, что она расстраивается, когда перед ней нет беспристрастного железного факта, когда нету того, на что можно указать и сказать, что это вот так работает. – Почему? – настойчиво спрашивает она.

– Мужчины… тверже. Более суровы. Их не нужно держать за ручку, и они от тебя этого не ожидают. Ты никогда не будешь лидером в отношениях, потому что общество не ждет этого от тебя, и тебе никогда не придется сражаться за то, чтобы быть равным, ты просто такой и есть.

– Женщины сильные, – защищается Джудит. – Женщин тоже не нужно держать за ручку.

Рик закатывает глаза. – Я знаю. Я не это имел в виду. Просто… Раньше Дэрил заботился обо мне. И мне было это необходимо.

– Раньше, – отмечает Джудит, ее глаза зорки, как у ястреба.

– Раньше, – повторяет Рик. – Мы… мы сильно поссорились. Когда ты была маленькой. И мы так никогда и не… помирились.

– Почему?

– Потому что это была большая ссора.

– Из-за чего вы ссорились?

– Из-за моего прошлого. – Рик хмурится и думает, как его день так быстро покатился под откос. Он качает головой и проводит рукой по волосам, потом по рогам.

– Ты это ему показал? – спрашивает Джудит.

– Да, – со вздохом говорит Рик, пытаясь не думать о бетонных стенах, о том, как много раз он ходил по аккуратно подстриженной траве кладбищ, и как все это должен был ощутить Дэрил, насколько человечным и искренним это должно было показаться.

– Было больно?

– Да, – говорит Рик, видя перед собой Дэрила на тротуаре, глядящего на него такими глазами. – Он не очень хорошо выглядел, когда я его оставил, но он будет в порядке.

– Я имею в виду, тебе, – говорит Джудит. – Тебе было больно?

Рик моргает и смотрит на нее, изучает, как она глядит на него со всей сосредоточенностью, что у нее есть, он беспомощен под ее взглядом, как жук, придавленный пальцем. – Да, – признает он.

Джудит придвигается поближе, к его боку, и обнимает его. Рик хмыкает и обхватывает ее одной рукой, прижимает крепче. – Я никогда тебя больше не оставлю, – говорит она и зажмуривается.

Рик наклоняется, целует ее легкие волосы. – Я знаю, – говорит он и успокаивающе проводит рукой по ее плечу. – Но… ты будешь в порядке, если я отойду ненадолго? Мне надо кое-что сделать.

– Что? – спрашивает она, поднимая на него взгляд.

– Мне нужно поговорить с Мэгги, – говорит он.

– Зачем?

– Потому что она мой друг. Вроде как.

Джудит хмурится сильнее, но отпускает его. – Как долго тебя не будет?

Рик пожимает плечами. – Какое-то время. Ты можешь побыть с Мерлом.

Джудит закатывает глаза и фыркает. – Мерл? Он только и делает, что говорит про мотоциклы и смотрит какой-то сериал под названием Во все тяжкие.

Рик моргает. – Э, Джуди? Не смотри это вместе с ним.

– Очень надо, – отвечает она. – Тоска зеленая.

Рик улыбается ей. – Хорошая девочка, – говорит он и, в последний раз сжав ее плечо, встает и уходит в гараж.

***

Мэгги сидит в углу, расслабленно закинув одну ногу в армейском ботинке на колено другой. Она листает журнал «Пипл» и протыкает глаза знаменитостей карандашом, и Рик хмыкает, плюхаясь рядом с ней и призывая щелчком пальцев бутылку «Егермайстера».

Она выгибает бровь при виде бутылки. – Я ни разу не пила за тридцать четыре года, – ворчит она.

Рик качает головой. – И сегодня хороший день для того, чтобы отметить рекорд. – Он делает большой глоток и толкает ее бутылкой в грудь. Она пожимает плечами и делает глоток.

– Почему мы пьем?

– Потому что у меня был говенный день.

Мэгги улыбается, медленно и зловеще. – Я знала, что мне особенно офигенно.

Рик откидывает голову назад, со стуком ударяясь ей о стену гаража, и закрывает глаза. – Мне нужно побыть сейчас с тобой, – говорит он, – и мне нужно, чтобы ты заткнулась по этому поводу. Мне просто нужно почувствовать себя так, как я обычно себя чувствую. Мне нужно, чтобы ты заставила меня почувствовать себя некомфортно, разозлиться, сделать так, чтобы мне было больно.

Улыбка Мэгги исчезает с ее лица и красиво трансформируется в хмурую гримасу. – Что, черт побери, с тобой случилось?

Рик смеется и открывает глаза, качает головой, глядя в потолок. – Я показал ему, – шепчет он. – Все.

– Ох, хрень, – говорит Мэгги и делает огромный глоток «Егермайстера». Она бросает бутылку обратно Рику и он легко ее ловит, подносит к губам и отпивает.

Спустя миг Мэгги ворчит. – Все?

– Все.

– Даже…

– Все.

– Ну, чтоб тебя в жопу поимели. Я не давала своего разрешения рассказывать этому ублюдку мою историю.

Рик пожимает плечами. – Мне на самом деле насрать, – говорит он ей.

Мэгги скрещивает руки и с грохотом опускает свой армейский ботинок на землю. – Ну ты и хер.

– Когда ты начала меня ненавидеть? – внезапно спрашивает Рик.

– В тот момент, когда впервые увидела твою жалкую задницу, – чеканит Мэгги.

Рик качает головой. – Я не это имею в виду. – Он вздыхает. – Когда ты поняла, что станешь демоном? Когда это случилось с тобой?

Мэгги сидит рядом с ним и постукивает ботинком по полу. Она пристально смотрит на свои красные шнурки и шевелит ногой, двигая ее взад-вперед. Она пожимает плечами. – Честно?

– Честно, – отвечает Рик.

– На похоронах Аннетт. Я говорила тебе, что я всегда могла тебя видеть, а ты не думал, что я могу. И вот ты был там, весь в красном, бродил повсюду и бесил меня, а потом папа… – Она сглатывает и моргает. – папа упал на колени. Ему так ее не хватало. Он так ее любил, а Бог просто забрал ее, и вот он плакал и тосковал, и это был дар божий, эта сила, которой он обладал в тот момент. Та любовь, что он испытывал к этой женщине. А ты, ты, ты просто стоял там в своей красной одежде и смеялся над ним. Смеялся над его болью, и я подумала… я достану этого говнюка.

Рик пристально смотрит на белый минивэн, стоящий в гараже перед ними, на фару, по которой размазана стрекоза. Момент кажется таким искренним, но и таким…глупым, тоже. Она достанет этого говнюка. Рик начинает хихикать, и Мэгги, невероятно, к нему присоединяется, и из хихиканья это переходит в смех, от которого сотрясаются их тела, а бутылка «Егермайстера» стоит между ними, центральный элемент их танца.

– Это был полный трындец, – говорит Мэгги в перерывах между приступами смеха. – Ты в этом гребаном красном, и я теперь знаю, что ты делал, ты маленькое говнецо со всей твоей херней насчет отвлечения внимания, но это так раздражало. Ты был как мой личный комар, который жужжит поблизости, как маленький раздражающий членосос.

Рик смеется. – Кстати, – говорит он, – насчет гребаного членососа, Джудит нас застукала.

Мэгги поднимает брови и наклоняет голову. – Застукала вас.

– Да, – говорит Рик, – и мне пришлось ей объяснять, кто такие геи. – Он качает головой. – Господи, моя жизнь так похерена.

Мэгги пожимает плечами и хихикает. – Разве не всегда так?

– Вот дерьмо, – говорит Рик и наклоняется вперед, сжимает пальцами переносицу. – Мэгги? Можно я тебе кое-что скажу?

– Я буду припоминать тебе это до конца дней твоих, но конечно, да.

Рик вздыхает и снова пялится на машину, новенькую модель, которую Лори купила три месяца назад и на которой нет ни пятнышка, если не считать стрекозы. – Я… мне его не хватает.

– Ох, чтоб мне кирпич высрать, – говорит Мэгги и опрокидывается на бок, скользит по полу, как пластилиновая, пока не оказывается на спине. – Теперь мне придется выслушивать твой педиковский треп, да? Про то, какие сильные у него руки и что его член сделан из кружевного серебра, украшенного радужными драгоценными камешками.

– Ты не очень помогаешь.

– Я знаю, – говорит Мэгги и поворачивает голову, посмотреть на Рика. – Я специально.

Рик закатывает глаза. – Нахер это, – говорит он и делает огромный глоток «Егермайстера». – Я знаю, что рано, но я пойду его найду. Хороший трах мне поможет.

– Только не в том случае, если тебе его не хватает, – говорит Мэгги, когда он встает. Он игнорирует ее и идет в дом.

***

На этот раз Рик не врывается в комнату, а открывает дверь, а потом проводит действительно долгую минуту запирая ее и удостоверяясь, что она действительно закрылась. Дэрил опускает книгу и хмурится, глядя на Рика, смотрит, как тот дергает ручку двери, просто проверить, что никто не сможет войти. – Ты в порядке? – спрашивает он, и Рик утвердительно хмыкает.

– Джуди видела нас, – бормочет он. – Один раз. Не знаю, когда. Просто хочу удостовериться, что эта хрень чертпобери закрыта.

– Так мы снова будем трахаться, – говорит Дэрил, и это не вопрос.

Рик пожимает плечами. Еще нет семи, но хрен с ним. Он не думал, что Дэрилу так важно точное время, когда Рик на него заползает и имеет его, да и хер с ним, это все равно не для Дэрила, так почему он вдруг тратит время, думая о том, чего хочет Дэрил?

– Да, – открыто говорит он и запрыгивает на облако, стягивает штаны и устраивается в их обычной позиции.

Дэрил ворчит. – Ты знаешь, что мог бы…

– Заткнись, – говорит Рик и кладет руки на грудь Дэрилу. – Ты знаешь, что тебе полагается заткнуться.

Дэрил захлопывает рот и кивает, а Рик достает его член из джинсов, занимает нужную позицию и позволяет Дэрилу скользнуть в себя, он готов и растянут, как обычно. Он начинает двигаться и закрывает глаза, выгибает шею к потолку. Дэрил приятно его наполняет, он кладет руки на бедра Рика, как обычно, и от ощущения Дэрила внутри и «Егермайстера» по-прежнему в его крови у демона начинает кружиться голова. Он замедляет ритм, и это больше не так жестко, не так резко, не преследует единственной цели – довести их до логического завершения. Это медленнее, словно перекатывающиеся волны, которые лижут берег во время прилива, и именно из-за этого движения, этого медленного и равномерного соединения их тел, Рик не вздрагивает и не пытается отдернуться, когда Дэрил приподнимается, обхватывает талию Рика руками и переворачивает их так нежно и плавно, что Рик едва это замечает.

Его глаза резко раскрываются, и все меняется. Облако под его спиной мягко его поддерживает, а Дэрил двигается в нем по собственной воле в первый раз за шесть лет, и Рик невольно задыхается от того, как Дэрил к нему прикасается, от того, как плавно они сливаются вместе, словно два кинжала, лезвия которых сплавляются воедино от жара сильного пламени.

Дэрил поднимает руку, проводит по волосам Рика, прикасается к крошечным рожкам, потому что Рик в человеческом облике, как обычно, хотя он внезапно всей душой хочет, чтобы его хвост был на свободе, чтобы он обернулся вокруг Дэрила, как когда-то, так давно, чтобы он действительно так сделал, если бы у Рика были силы его выпустить, чтобы у него снова была способность сделать это. Но он боится этого. Он трус. Поэтому вместо этого он просто лежит, его тело замирает, и он позволяет Дэрилу двигаться в нем, позволяет Дэрилу иметь его, потихоньку трахать его, вдавливая его в облако.

Дэрил наклоняется, и Рик паникует, но ангел только опускает голову на плечо Рика, прижимается к его телу, и пусть даже их рубашки все еще на них надеты, это так близко.

Рик подтягивает одну ногу, обхватывает ей Дэрила и поднимает бедра в ответ на толчок. Дэрил стонет ему на ухо и меняет угол, чтобы попасть Рику в нужную точку, и демон задыхается, глядя в потолок, выбирает место, где маленькие плитки торчат неровно и сосредотачивает на этом всю свою энергию, чтобы не обращать внимания на то, как ему хочется расправить крылья, выгнуть рога, как ему хочется взять нимб Дэрила и надеть на себя любым способом, как угодно, так, как они когда-то это делали, пусть даже это больше не так и зачем он себя мучает? Потому что ему больно от того, что Дэрил в нем вот так, что он пытается влить эмоции обратно в сосуд, который треснут и разбит, а осколки его разбросаны по полу.

– Рик, – выдыхает ему на ухо Дэрил, и демон чувствует, как у него в горле вырастает комок, но вместо того, чтобы что-то сказать, он просто ворчит и выгибает бедра навстречу Дэрилу, позволяет ему двигаться, а потом протянуть руку между их телами – смело – и прикоснуться к нему, ласкать его.

Рик закрывает глаза от прикосновения, открывает рот и это неверный ход. Губы Дэрила опускаются на его губы, мягко, как пух, и за закрытыми веками Рик мысленно смаргивает. Дэрил медленно целует его, со скоростью формирующихся гор, наполняющихся озер, лесов, которые заново вырастают после пожара – так крошечные побеги становятся больше и больше, растут стволы, и ветви, и листья, поднимаются навстречу небу.

Его язык проникает внутрь, и Рик прикасается к нему своим, его голова отрывается от облака, чтобы придвинуться ближе к Дэрилу, открыть для него доступ. Дэрил тихо стонет и где-то в середине всего происходящего начинает кончать, наполняя его, но на этот раз это неважно. И неважно, что Рик тоже кончает, прямо между ними, потому что руки демона внезапно в волосах Дэрила, а язык ангела по-прежнему у Рика во рту, его губы все еще двигаются на губах Рика, словно все те слова, которые Рик никогда не мог ему сказать, все вещи, которые он не мог выразить, передаются между ними в этот самый момент, и что же развинтилось в Рике? Что случилось, когда он показал Дэрилу эти ужасные, кошмарные события?

Дэрил вдыхает, а потом медленно убирает губы с губ Рика, отодвигается, и когда их глаза одновременно открываются, Дэрил моргает, глядя на него, и улыбается, проводит рукой по кудрям Рика и говорит, так тихо, так ласково, – Ты целуешь меня так, словно все еще любишь.

Рик сглатывает и так отчаянно хочет отвести взгляд, так отчаянно хочет не говорить то, что он набирает воздух, чтобы произнести. Но он не может забрать это назад. Потому что это истина, пусть даже ему это совсем не нравится. – Нет, – говорит он и быстро смаргивает то, что образуется в уголках его глаз, велит себе не делать этого, – я целую тебя так, словно у меня разбивается сердце от того, что я любил тебя раньше.

Он смотрит, как выражение лица Дэрила изменяется, его плечи обмякают, а уголки рта, который улыбался, опускаются, и он превращается в ровную, сжатую линию. От этого больно. Так больно, что Рик отводит глаза к стене и пытается успокоить свое колотящееся сердце. – Рик, – говорит Дэрил, и это последняя капля.