Текст книги "Острие Истины (ЛП)"

Автор книги: Michelle_A_Emerlind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Рик качает головой и пытается успокоить свое колотящееся сердце, кровь зудит в его венах, как разозленные комары. – Прощение можете оставить при себе, – говорит демон, чуть резче, чем хотел бы.

– Хммм, – отвечает Хершел. – Вижу, ты не изменился. Я надеялся, что ты стал лучше, чем твои прошлые деяния.

– Не судите меня по ним. – Рик коротко бросает взгляд на людей вокруг, осматривает круг, который они замкнули и где он стоит в самом центре, потом снова сосредотачивается на Хершеле. – Я пришел сюда не за тем, чтобы вы сказали мне, что то, что я сделал, плохо. – Его пальцы подергиваются на поясе. – Или что даже хорошие люди могут совершать плохие поступки. Что это было от давления, стресса или что вы там себе напридумывали. Я пришел не ради того, чтобы вы сказали мне, что я чудовище, что я нечто, порожденное тьмой, чтобы стать вашей особой проверкой, и что вы это пережили. В общем, как я вижу это, в любом случае то, как вы пережили тот день, – это ваше дело, так же как то, как я пережил его, – мое. Я здесь не ради чего-то, что вы имеете мне сообщить, и не думаю, что когда-либо выскажу что-то в ответ. Потому что я настолько отличаюсь от того, кем я был в тот день, что я сам не смог бы поговорить с тем человеком. И я подозреваю, что и вы тоже. Так что мы все можем просто перестать притворяться и перейти к тому, зачем я сюда пришел.

Хершел хлопает глазами, но легко спрашивает, – И зачем ты это сделал?

– Потому что ваша дочь – мой лучший друг на всем белом свете, – отвечает Рик, ни на секунду не задумываясь, – и она заслуживает куда большего, чем моя жалкая задница или ваши жалкие задницы с ней сотворили.

– Мэгги? – спрашивает Бет, подходя ближе с того места, где она молча наблюдала. – Ты знаешь Мэгги?

– Я знаю ее дольше, чем знала ты, – говорит Рик, и это чистая правда.

Бет смотрит на Хершела, и остальные члены семьи неловко ерзают. Рик смотрит на стену между плечом Аннетт и бицепсом Шона, потому что он не может смотреть на кого-то из них и не вспоминать их похороны в мельчайших подробностях. То, как Мэгги стояла, словно окаменев, то, как она кричала, то, как она шагала, словно в ее каблуки залили цемент. Они сломали ее. Все и каждый из них. Рик вытянул ниточку ее жизни, а они продолжили за нее тянуть, распуская ряд за рядом, пока не осталось совсем ничего. Они поделили и потратили всю ответственность за нее, и теперь им нужно было вернуть долг, в многократном размере, пока все не восстановится и станет как прежде.

Хершел поворачивается к нему, проводит взглядом по Рику и сжимает губы в тонкую линию. – Ты сожалеешь о том, что сделал? – спрашивает он.

Рик кивает, признавая, что это истинно, но потом дерзко выдвигает бедро и наклоняет голову. – Ага. А ты?

– Каждый день, – говорит ему Хершел, его прищуренные глаза не моргают.

– Тогда я приведу ее сюда, – говорит Рик. – И покажу ей вас.

========== Что если ==========

Рик возвращается домой посреди ночи, так что он приземляется так осторожно и тихо, как только может. Как бы больно ему ни было от этого, но он в первую очередь направляется в гараж и игнорирует переднюю дверь и коридор внутри, который ведет к комнате, где, наверное, все еще спит Дэрил, ему тепло от одеял и обогревателя, он в целости и сохранности, и Джудит всего в паре комнат от него. Рику отчаянно хочется войти в дом, нежно разбудить его поцелуем и увидеть, как эти прекрасные глаза раскроются, как он растворится в объятиях Рика, словно сахар в чае. Ему хочется забраться в постель рядом с ним, свернуться калачиком вместе с ним, быть с ним, обнимать его и помочь ему пережить эту ночь. Но он не может сделать ничего из этого. Потому что если он сейчас разбудит Дэрила, он совершенно уверен, что получит только хмурый взгляд и твердый голос, который велит ему не возвращаться назад. Что иронично, если об этом задуматься.

На самом деле Рик совершенно уверен, что если бы у Дэрила было достаточно сил, чтобы стоять на своих двоих, он был бы снаружи, ждал на крыльце, что уже стало типично для них в тех случаях, когда одного из них нет. Рику ужасно не нравится эта мысль, что у них теперь есть шаблон. И на этот раз это он уходит, он улетает прочь. Но он должен, несмотря на то, что, как он уверен, сказал бы ему Дэрил, -что Рик ничего не должен Дэрилу, что Дэрил в порядке. Но Рик действительно ему должен. О, он должен. И ангел не в порядке. Так что даже если бы Рику нечего было ему дать, это не остановило бы его, не помешало бы пытаться сделать так, чтобы Дэрилу снова стало лучше, чтобы он снова был свободен и легок, как любое облачко, произведенное в Раю.

Так что Рик проникает в гараж, спокойный, как удав, и на цыпочках идет туда, где в углу между старой газонокосилкой и кондиционером, который сломался прошлым летом, висит Мэгги. Рик берется за краешек одного крыла и трясет. Первой реакцией, которую он получает, оказывается жирная дырка от бублика, так что он продолжает пытаться, добивается ворчания, а потом, на третий рывок, шипения и хлопанья крыльев. – Мэгги, – настойчиво шепчет он, – проснись.

Мэгги распахивает крылья от лица и пронзает его взглядом, ее веки все еще тяжелы от сна. – О, – говорит она. – Это мелкий ублюдок вернулся из какой-то херни, куда ты там решил свалить.

– Из Рая, – говорит ей Рик. – А теперь слезай с потолка, мне надо с тобой поговорить.

Мэгги приподнимает бровь, но переворачивается и приземляется на пол, потом принимается потягиваться с таким преувеличенным, долгим выгибом позвоночника, что Рику приходится отступить на три шага, чтобы ей хватило места. – Рай, – выплевывает она, закончив. – Что в Раю?

– Всякая фигня, – легко отвечает Рик, – но ты полетишь обратно со мной.

Мэгги замирает, одно из ее крыльев еще вытянуто до упора, второе наполовину свернуто. – Что.

Это настолько впечатляюще не вопрос, что Рику приходится кивнуть, признавая это. – Да, – говорит он. – Рай.

Мэгги презрительно фыркает на него и отворачивается, шагает к двери гаража. – Ты совсем чокнулся в последние два дня. Слетал с ангелом в Филли. Решил, что видел сына. Влюбился снова. Отправился в Рай.

– Эй, – Рик хватает ее за руку, останавливает. – Тот факт, что я меняюсь, не значит, что это плохо. Не для меня и не для тебя. И кроме того, в Раю есть люди, которых ты наверное хочешь увидеть.

Мэгги переводит на него взгляд и прищуривается. – Я не хочу видеть никого в Раю.

– Даже…

– Даже, – легко отвечает Мэгги. – Я же в курсе. Это достаточно очевидно, где оказался бы некто вроде Хершела Грина. Но это не значит, что я хочу туда попасть. А теперь. Убери лапы. Я отправляюсь на славную вечернюю воздушную прогулку, чтобы избавиться от отвратительного привкуса хиляка-демона.

Мэгги вырывает руку и направляется к двери, но Рик успевает захлопнуть ее, приложив больше силы, чем следовало бы, учитывая, что грохот отдается эхом по всему гаражу. – Хочешь знать, что я думаю по этому поводу? – спрашивает Рик.

– Нет, – с фырканьем отвечает Мэгги. – Я не люблю хиляков и считаю, что таким собственное мнение не положено. – Когда Рик не реагирует, она поворачивает голову и наклоняет ее почти горизонтально. – До тебя что, не доходит? Я назвала тебя хиля…

– Да, я понял, я хилый, – рычит Рик и яростно на нее глядит. – Вы, мисс Мэгги, боитесь.

Мэгги хлопает глазами и выпрямляет шею, ее рот приоткрывается, она словно не верит своим ушам. – Боюсь?

– Рая и поговорить со своей семьей.

– Мне не нужно разговаривать ни с кем из них. Я больше им не дочь, не сестра и не подруга.

Рик пожимает плечами и скрещивает руки на груди, опирается на дверь гаража, чтобы она не могла сбежать.

– Это правда, – говорит он ей. – Ты больше не Мэгги Грин, так же как я не Рик Граймс, но это неважно. Потому что ты все еще за них цепляешься. И ты боишься Рая. Но это ничего. Я полечу туда с тобой.

– Мне не нужно, чтобы меня держал за руку дешевый, внезапно просветленный демон.

– Ладно, – говорит Рик, и в его глазах поблескивает вызов. – Тогда, полагаю, ты справишься сама. Я научу тебя, как туда попасть.

– Ты неисправим.

– Угу.

– Чудовище.

– Угу.

– Тряпка.

– Угу.

– Ладно, – наконец рычит она, с силой ударяя хвостом о бетон и уничтожая его взглядом ее прищуренных, полных ненависти глаз. – Я поднимусь туда, чтобы тебе стало легче, если уж ты собираешься постоянно об этом занудствовать. Но говорю тебе, мне не нужно видеться с ними.

Рик пожимает плечами и отталкивается от двери. – Но если ты не сделаешь этого, то всегда будешь думать, а что было бы если бы сделала.

И Мэгги, резким выдохом и нервным подергиванием плеча, подтверждает, что Рик, несмотря на все его недостатки, на 100% прав.

***

Рай ночью не сильно отличается от картинки днем, разве что он чуть более сияющий, словно кто-то пришел и наклеил на все доступные поверхности светящиеся в темноте наклейки в виде звездочек. Если бы у них был зеленоватый оттенок, Рик бы заволновался.

Но, к счастью для него, это не так. А еще, к счастью для него, оказывается, они могут перелететь прямо через ворота без особых проблем, так что они с Мэгги приземляются на золотых улицах в рекордные сроки, Мэгги по-прежнему ворчит по поводу пути, которым им пришлось воспользоваться, чтобы добраться сюда. Она отряхивается и бросает убийственные взгляды на все подряд, но улицы куда менее оживлены ночью, и редкие ангелы, что появляются там, стараются держаться от них подальше.

Рик шагает по направлению к Белым Полям, и Мэгги шагает рядом с ним, подстраиваясь под него, пока они не начинают шагать в ногу, их колени сгибаются в одинаковом ритме, каблуки стучат синхронно. И от этого уже легче, что Мэгги рядом с ним. Рай – не место, где демону следует быть одному, и здесь, с ней, он ощущает себя более уравновешенно. Это знакомое ощущение, быть вот так вместе, вплетаться в движения друг друга, как они делали последние сорок лет. Потому что он знает, что Мэгги всегда его прикроет, а он всегда прикроет ее. И теперь, наконец-то, возможно, им удастся устранить ненависть из их отношений, которые представляют собой любовь/ненависть, и заменить ее на искреннюю семейную привязанность. Ну, по крайней мере, Рик на это надеется.

Мэгги, должно быть, тоже ощущает изменения, потому что она спрашивает, пока они идут, – Ты превращаешься?

Рик замедляет шаг. – Превращаюсь?

–В гребаного ангела, – бросает Мэгги.

Рик еще больше замедляет шаг и наконец останавливается, поворачивается к ней. – Ты думаешь, этим я занимаюсь?

Мэгги пожимает плечами и надувается. Она уничтожает взглядом елку с золотыми иголками. – Не знаю. Ты это делаешь? Ты предаешь нас?

– Кого это «нас»?

– Меня и Кэрол.

– О, нахер Кэрол, – рычит Рик, его голос звучит низко и по-звериному, словно у тигра, на которого охотятся. – Мне абсолютно насрать на Кэрол. Она меня больше не контролирует, и будь я проклят, если впущу ее обратно.

– Так вот оно что, да? Ты поднялся в Рай и поцеловал пятки великой Мишонн? Ты что, и трахнул ее заодно? Сцепил себе Бога?

– Мишонн, – выплевывает Рик, как гремучая змея, – может сама себя трахнуть. Я здесь исключительно ради моей семьи. Ради себя самого. Ради Дэрила. И ради тебя. Вот все, до чего мне есть дело. Вы двое, Мерл и Джудит, и нахер всех остальных. Мне на них насрать. И нет. Я думал, ты достаточно умна, чтобы понимать, что ангел – это самое последнее, чем я захочу стать.

– Ну я думала, ты был достаточно умен, чтобы они не смогли тебя соблазнить.

– Так и есть! Думаешь, я изменюсь? Думаешь, я собираюсь от этого избавиться? – Рик взмахивает хвостом перед ней. – Думаешь, я когда-нибудь смогу отказаться от ям? От рек и водопадов из лавы, и ощущения, когда ты наконец вырываешься из Ада в прохладный воздух Земли? Ты реально, хоть на секунду, подумала, что я здесь в поисках перьев? Потому что это не так. Мэгги, это не так.

– Тогда какого хера мы тут делаем? Потому что с моей точки зрения это выглядит так, словно ты хочешь исцелить меня точно так же, как Дэрил обсыпал своими блестками тебя.

Рик отвечает ей таким же пронзительным взглядом. – Я не исцелен, – говорит он ей.

Она фыркает. – А мне ты кажешься таким веселеньким последнее время.

– Не полностью, – уступает Рик. – Я никогда бы не смог…Мэгги… – Рик вздыхает. – Эта ферма. Эта гребаная ферма. И эти гребаные могилы… они связывают нас куда прочнее, чем мы, возможно, хотели бы. Как я мог бы быть в порядке, если бы с тобой все было не так?

– А что если я не хочу? – спрашивает она и отступает от него на шаг. – Что, если мне нравится, какая я сейчас?

– Мне тоже нравится, какой я. Но я говорю тебе о том, что есть иной выбор. Понятно? Существует выбор кроме того, какими мы были и какими стали. Я не могу вернуться назад. Ты не можешь вернуться назад. Мы не сможем и отвернуться от всего. Не сможем отказаться от того, что для нас является истинным. Но нахер все, если нет другого решения. Способа для меня быть мной, демоном, и одновременно быть в порядке. Вот к чему я стремлюсь. Вот что мы должны сделать.

– И разговор с ними, – Мэгги гневно машет в направлении, в котором они шли, – поможет?

– Разве не надо с чего-то начинать?

– Мне нечего сказать.

– Тогда скажи им, что тебе нечего сказать.

– Зачем?

– Затем, что они тебя ждали.

Мэгги фыркает и поворачивается, смотрит туда, где административные здания переходят в жилой сектор.

– И ты, – заканчивает мысль Рик, – тоже ждала их. Так что харэ тормозить и шевели ягодицами.

– Псих проклятый, – говорит Мэгги, но тяжело шагает дальше по золотой улице.

***

Это отражение того, что случилось ранее. Рик стоит перед дверью с сеточкой, которая по-прежнему открыта и удручающе зазывна, но вместо ангела рядом с ним на этот раз Мэгги. Она смотрит прямо перед собой, широко раскрыв глаза и сцепив челюсти, и Рик может только думать, выглядел ли он точно также, перед тем, как сделать шаг вперед, чтобы увидеть их. Мэгги легко принимает свой человеческий облик, прижимает пальцы к губам. Ее глаза опускаются на землю, и Рик дает ей спокойно подумать. Он тоже меняется, чтобы соответствовать ей. Чтобы следовать за ней. Они стоят бок о бок в своей черной одежде, очерченной серебром Рая, и Рик замечает густую подводку вокруг ее глаз, темный оттенок накрашенных поджатых губ и тяжесть ее армейских ботинок, которые она всегда любила. Она выглядит злобной, хрупкой и суровой. Но и одновременно мягкой. Рик думает, изменилась ли она, чтобы больше соответствовать своему прежнему человеческому облику или меньше. Он тихо спрашивает, хочет ли она, чтобы он остался на улице. Она говорит нет. Они сделают это вместе.

И так они и делают. Они одновременно ступают левой ногой на первую ступеньку, поднимаются, ступают правой, потом на вторую, третью, и вот они у двери. Мэгги стучит, и они ждут. Так же, как и раньше, дверь открывает Отис, но и на этот раз он не находит слов, просто впускает их внутрь. Мэгги входит первой, Рик за ней, закрывая за собой дверь. Они проходят по коридору, а остальные снова появляются из разных частей дома, но на этот раз Отис их не зовет, нет какой-то центральной причины у их появления. Они просто выходят, и Рик думает, что они наверное ощущают это нечто, нависшее в воздухе, как и он сам.

Снова образуется круг, но Рик на этот раз остается вне его, в проходе. Мэгги стоит в центре и рассматривает их всех. Аннетт нарушает это противостояние, выходит вперед и обнимает ее. – Мэгги, – выдыхает она и прижимает ее к себе. Мэгги не обнимает ее в ответ, но позволяет ей себя обнять. Когда Аннетт отпускает ее, Мэгги делает шаг назад, она переводит глаза с одного лица на другое, но ее рот сжат в тонкую линию.

– Мэгги, – говорит Хершел и улыбается. – Мы так долго тебя ждали. Мы знали, что в конце концов ты придешь. Я знал, что в тебе еще осталось добро. Даже дьявол не смог целиком это у тебя отнять.

Мэгги хлопает глазами, глядя на него, потом продолжает переводить тяжелый взгляд с одного лица на другое.

– Теперь ты можешь остаться с нами! – чирикает Бет. – У нас и комната готова. Хочешь я тебе покажу?

Мэгги качает головой.

– Эй, – Шон выходит вперед и кладет руку ей на плечо, – ты в порядке?

Мэгги сбрасывает его руку с мощью цунами и отворачивается от него так резко, что чуть не врезается в него. Она топает обратно в коридор, твердо намереваясь уйти, но Рик легко встает на ее пути, ловит ее за плечи и удерживает на месте. Они говорят, склонив головы вместе, Мэгги лицом к двери, Рик – к Гринам.

– Не уходи, – шепчет ей Рик. – Доведи дело до конца. Закончи это. Закрой, захлопни, как дверь в склеп. Заверши это.

– Я даже смотреть на них не могу.

– Тогда не смотри. Просто говори.

– Я не могу говорить.

– Тогда найди свой голос.

– Они не хотят услышать то, что мне нужно сказать.

– Это имеет значение?

– Какой цели это послужит? Чего этим можно…

Но внезапно в их разговор врезается голос Хершела, хриплый и южный, словно обмакнутый в мед, наполненный тяжестью воздуха после дождя. – Мэгги, он не должен больше тебя контролировать. Ты здесь, с нами. Есть и другие пути.

И это все решает. Мэгги резко оборачивается, и Рик видит, как ярость потоком охватывает ее, словно масло, которое заполняет все поры ее кожи. – Контролировать меня? – шипит она.

Хершел выпрямляется. – Я представить себе не могу, через что он заставил тебя пройти. Что он сказал, чтобы убедить тебя стать такой. Но на самом деле ты не такая. Я знаю это. Ты моя дочь. Ты Грин. И у нас есть для тебя место. Мы прощаем тебя.

– Прощаете меня? – снова шипит Мэгги, ее глаза темны, как змеи, голова выдвинута вперед, как у охотящегося льва. – Вы прощаете меня? – Она делает шаг вперед, подходит к ним, медленно и величественно. Рик практически ощущает, как расширяется ее аура, ощущает, как ее колодец выплескивается из уголков ее глаз, отверстий ее ушей, ногтевых пластин ее пальцев. Когда она заговаривает, ее голос звучит низко и опасно, мягко и повелительно. – Что там прощать? Что, по вашему мнению, я сделала такого плохого, что нужно это прощать? Стала демоном? – Мэгги смеется, и это пронзительный резкий хохот. – Лучшее решение, что я когда-либо принимала. И не смейте винить Рика. Не смейте перекладывать это на него. Это не его вина.

Хершел смягчает взгляд, пытается воззвать к ней, успокоить ее простыми движениями рук. – Как это может быть правдой? После того, что он сделал?

– Ты знаешь лишь миг, папа, – говорит она. – Всего лишь мгновение Рика. Ты видел лишь малую толику его поверхности. А я, я…я! – кричит она, – я знаю сорок лет Рика. И даже больше. Я знаю больше о нем, чем я когда-либо знала о ком-либо из вас. О любом из вас. И как смеете вы стоять тут и принижать мой выбор. Как смеете вы нападать на мою семью. – Хершел раскрывает рот, но слишком поздно. Мэгги сорвалась с поводка, ее цепи порваны, ее голос звучит свободно, ярится мощью океанов, зарождающихся под луной. – А он и есть моя семья. Он и есть. Потому что он был рядом. А вас не было.

– Мэгги, – пытается заговорить Аннетт, подходит к ней, протягивая руку, словно предлагая мир. – Что бы он ни сказал тебе, что бы он ни сделал…

– О, да нахер вас, – рычит Мэгги, и все Грины вздрагивают от ее ругательства. – Хотите знать, как я стала такой, какая я есть? Хотите знать, как я выбрала это? – Она переливается, разворачивается, закипает, и ее крылья вспухают на ее спине, хвост наливается густой тьмой, а рога блестят в свете гостиной. – Я была хорошей девочкой. Не так ли? Хорошей девочкой. А потом я видела, как умерли Отис и Аннетт. И я все еще была хорошей девочкой. А потом я видела, как умерла моя сестра. И я все еще была хорошей девочкой. А потом мой папа, и Боже, как это было тяжело для меня, но я все равно осталась хорошей девочкой. А потом я видела, как умер мой брат, и я оглянулась по сторонам, и я была совсем одна. Одна. Одна. И вот тогда я перестала быть хорошей девочкой. Потому что знаешь, что мне дало то, что я была хорошей девочкой, папа? Аннетт? Знаете, чем занимаются хорошие девочки?

Она поднимает палец, указывает в направлении Бет и ее голос поднимается в пронзительном проклятии. – Хорошая девочка не спит ночи напролет, сидит со своей сестрой. Все ночи напролет в самую жару в разгар лета. Хорошая девочка умоляет свою сестру. А потом хорошая девочка идет в ее комнату и находит ее там, вынимает осколки стекла из ее плоти, чтобы ее папочка не видел, насколько глупа была его дочь, насколько эгоистична, насколько инфантильна. А еще хорошая девочка, – она указывает на Хершела, – забирает папочку на машине из бара после того, как насмотрится, как он опрокидывает стопку за стопкой, скотч за виски. Хорошая девочка будет стоять рядом, пока его выворачивает в переулке, а потом хорошая девочка заведет его в дом через заднюю дверь, чтобы его сын не видел этого, накроет его лицо простыней, когда он умрет, чтобы его семья не смотрела на его желтушное лицо, пожелтевшее, уродливое и мертвое, потому что он был слишком глуп, чтобы оторваться от бутылки. И, и, о, – Мэгги встряхивает головой и переводит палец, – хорошая девочка смоет экстази в унитаз. Хорошая девочка отвезет брата в больницу и соврет по поводу того, что он курил, или нюхал, или пускал по вене на этот раз. Хорошая девочка будет работать на трех работах, чтобы оплатить реабилитационный центр. Хорошая девочка подберет его, когда он оттуда сбежит. И хорошая девочка… – Она опускает руку, стоит в гостиной, словно центральный элемент всего дома, и серебряные стены словно отодвигаются от нее. – Хорошая девочка, – шепчет она, – уложит свою семью в землю. По одному за раз. Пока никого не останется. Пока они все не покинут ее, потому что они были слишком заняты, гоняясь за собственным кайфом, чтобы раскрыть глаза и увидеть, что происходит вокруг. Так что знаешь, папочка, почему я стала плохой девочкой? Потому что я стояла на холме и смотрела на пять могильных камней, лежащих подле друг друга, как костяшки домино, и я осознала, что у меня осталось только одно – единственная вещь, которая навсегда останется со мной, вечно и навсегда. – Мэгги прикладывает руку к сердцу. – Мой гнев.

Она моргает, и в комнате воцаряется тишина. Бет, в углу, сползла по стене, где стояла, и пытается заглушить свои всхлипы. Аннетт отказывается поднимать глаза от ковра, а Шон прижимает руку к глазам, постоянно их трет. Хершел смотрит на Мэгги, широко распахнув глаза, и Рик не может прочитать, что у него на уме, но больше не видит в его глазах снисходительности, не видит гордыни. Отис, стоящий рядом с ним, неловко переминается на месте.

– Раньше я думала, – говорит Мэгги, – что у нас хорошая семья. И когда они посадили Рика в ту полицейскую машину, я думала, что это он дьявол. Но теперь… я наказывала его. Сорок лет. И это он заварил всю эту кашу, запустил этот процесс. И он заслуживал наказания, но не того, что я ему устроила. Не этого. Потому что я выплеснула на него весь свой гнев, и всю свою ярость, и всю свою обиду, и свое разочарование, и свою грусть, и свое горе, и свое бешенство. И что он сделал в ответ? Он привел меня сюда. Потому что он знает, что мне надо все это отпустить, чтобы я снова могла быть в порядке. Он сделал это ради меня, пусть я и орала и сопротивлялась по дороге. Он на моей стороне, хотя я сказала ему, что моя работа – делать ему больно. Он всегда был рядом. Дольше, чем кто-либо из вас, говнюков. Так что не пытайтесь сказать мне, что он сделал или не сделал. Что он сказал или не сказал. И не пытайтесь сказать мне, что я есть. Что я несу в себе. Вы меня не знаете. Я не та, кого вы ждали. Той девушки давно нет. Она умерла тогда же, когда и вы.

– Мэгги… – пытается Хершел, но она предупреждающе поднимает руку.

– Молчи. Тебе нечего мне сказать. Мне ничего от вас не нужно. Мне не нужны ваши извинения или ваша жалость. Оставьте все это себе, потому что с этим покончено. Ничто этого не изменит, и нам с вами некуда двигаться. – Она делает глубокий вдох. – А теперь мне пора к моей семье. Они меня ждут.

Она поворачивается обратно к двери и Рику. Они смотрят друг на друга какой-то миг, а потом Рик встряхивается, принимая демонское обличье и отступает, чтобы она могла пройти. Он следует за ней, и проходит много времени перед тем, как они заговаривают друг с другом, долгое время существует только синхронный стук их каблуков по дороге.

========== Истории и броня ==========

В конце концов они останавливаются под серебристой ивой, чьи листья покачивает ласковый ветерок Рая. Мэгги садится рядом со стволом, отколупывает куски коры и измельчает их в труху, а Рик садится чуть поодаль, вращает нимб Дэрила в пальцах, сняв его с пояса. – Так почему сейчас? – спрашивает Мэгги спустя почти сорок пять минут молчания.

– В смысле?

– Почему тебе взбрело в голову притащить меня в Рай именно сейчас?

Рик пристально смотрит на нимб и подумывает соврать, но с Мэгги у него это никогда особо не получалось. Он тяжело вздыхает. – Мишонн не смогла вернуть Дэрилу его благодать. Она сказала, что единственный способ сделать это – самоотверженное исцеление.

Мэгги фыркает. – Ангельское волшебство, – она морщит нос.

– Ага, – соглашается он, – но я пытаюсь это проделать.

Мэгги перестает вонзать ногти в кору и щурится, глядя на него. – Ты пытаешься творить ангельское волшебство? Ты пытаешься исцелить…меня? – Рик пожимает плечами и смотрит на черный обруч в руках. – Ты приволок меня сюда, чтобы исцелить своего бойфренда?

– Нет, – говорит Рик и резко выдыхает, – но именно поэтому мне это пришло в голову. И раз уж я об этом подумал… я не мог просто оставить тебя в этой пустоте. Я был отвлечен. Дэрилом и своими собственными проблемами, но когда я подумал об этом, когда я подумал о тебе, я понял, что должен помочь. Так что это я помогаю.

Мэгги продолжает изучать его, а потом медленно возвращается к коре. Она вгоняет большой палец в трещину и отламывает кусок. – Не знаю, можно ли назвать исцелением то, что я наорала на кучку идиотов.

– Ну, ты сказала все, что хотела сказать, всем, кому тебе нужно было это сказать?

Мэгги пожимает плечами. – Полагаю, что да. Думаю, они передадут мои вопли Патриции, когда она вернется оттуда, где она сейчас.

Кровь Рика леденеет, превращается в камень в его венах быстрее, чем воздух реагирует на сухой лед. Нимб медленно падает на траву, и он не отвечает достаточно долгое время, чтобы Мэгги посмотрела на него, наморщив лоб. – Что?

Ее голос заставляет Рика начать действовать. Он моргает и поднимает нимб Дэрила. – Патриция.

– Да? – Мэгги снова ковыряет кору.

– Она… она не в Раю.

Мэгги прекращает царапать и бросает кусок коры на землю. – Это невозможно, потому что она не в Аду.

– Нет, – соглашается Рик, – она на Земле.

Мэгги фыркает. – На Земле? Что, одна из этих, заново родившихся? Сложно поверить.

– Она не родилась заново, – осторожно говорит Рик. – Она жива. Она так и не умерла.

Рик видит, как понимание проявляется на лице Мэгги, как скука медленно перетекает в неверие, потом в осознание и наконец на нем возникает ужас. – Нет, – говорит Мэгги, и ее голос подобен стали.

–Да, – говорит ей Рик.

– Она была бы слишком старой. Ей было бы…

– Всего лишь за восемьдесят, – заканчивает за нее Рик. – Она в доме престарелых в Джорджии.

Глаза Мэгги стреляют мимо Рика на дорогу обратно к 897 по Хиллсайд Драйв. – Они ждут ее. Так же, как ждали меня. Черт, Рик. Она жива? – Рик сглатывает и кивает. Мэгги прижимает ладонь ко рту. – Отис… Отис ее ждет.

Эта мысль тоже приходила Рику в голову. И, честно говоря, он не знает, следует ли воспринимать это как совпадение, открыл ли Отис дверь оба раза потому, что он гостеприимный чел или… или он делает это потому, что надеется, что это она. Рик ставит себя на место мужчины и искренне не может сказать, поступал бы он иначе, если бы это Рик ждал Дэрила.

– Что нам делать? – спрашивает Мэгги, но Рик в полной растерянности. Он не знает, что делать на этот раз. Он не знал Патрицию раньше, и теперь, когда она выжила из ума, он чрезвычайно скептически относится к воссоединению, которое может быть у них с Мэгги. А последнее, чего хочет Рик, – это сломать ее сильнее.

Но в конце концов ничего не изменится, если они не будут двигаться вперед, так ведь? И Рик робко предлагает, – Пойдем навестим ее?

Мэгги выглядит так, словно ей хочется заползти под камень и умереть, но в итоге она просто кивает. – Ты меня еще доведешь до какого-нибудь приступа паники, прежде чем это все закончится, да? – спрашивает она.

Рик только фыркает. – Без труда не вытащишь и рыбку из пруда, – говорит он и встает, протягивает ей руку. – Но мы не можем покинуть ее, как покинули нас.

Мэгги сглатывает, но берет руку Рика и встает, принимается выколупывать кору из-под ногтей. – Я должна быть с тобой откровенной, в данном случае… я понятия не имею, что делать.

Рик пожимает плечами и коротко сжимает ее плечо. – Мы что-нибудь придумаем.

***

Уверенность Рика, что лучше всего двигаться вперед и в итоге они найдут решение, слегка пошатывается к тому моменту, как они добираются до дома-интерната для престарелых Плезант Хилл. Ситуация кажется чертовски безнадежной, если женщина, которую знал Рик сорок лет тому назад, осталась такой же сейчас – мозг отсоединен от тела, связь с миром прервана и заперта в крошечной коробочке, зарытой глубоко в ее разуме. И толку показывать ее такую Мэгги? Будет ли это проявлением доброты по отношению к ним обеим? Но другой вариант почему-то выглядит еще хуже – проигнорировать проблему, притвориться, что ее не существует. И Рик не ангел, но он знает простые вещи, например, что нельзя исцелить кого-то, если в груди у них все еще зияющая, кровоточащая рана.

Так что они невидимками летят к дому и приземляются, бродят вокруг него, пока не находят комнату Патриции. Она на первом этаже, так что они заглядывают и видят утро в самом разгаре, уже наступило время завтрака. У ее кровати стоит медсестра в униформе, разрезая вареное яйцо на мелкие кусочки рядом с пакетиком молока. Патриция лежит на кровати, свободная одежда нейтрального оттенка мешковато сидит на ее теле. Ее лицо выглядит исхудалым и утомленным, ее волосы похожи на хрупкие нити.

Медсестра заканчивает приготовления и ставит поднос перед Патрицией, помогает ей приподняться. Женщина ест на автопилоте, даже не глядя на еду, которую ее костлявая рука подносит ко рту. Она едва жует и часто глотает, и весь мучительный процесс занимает меньше пяти минут, и медсестра уносит поднос. Она не обращается к Патриции, ничего ей не говорит, и все это настолько очевидная рутина, что это говорит Рику и Мэгги все, что им нужно знать. Она все еще такая же. Она все еще сломлена.

– Мы можем уйти, – предлагает Рик. – Если ты не хочешь. – Потому что благополучие Мэгги, ее разум и душа куда важнее, чем попытки исцелить методом тыка, чтобы восстановить мертвый нимб. Рик никогда не прекратит пытаться помочь Дэрилу, это не обсуждается. Но есть и другие пути, кроме как причинять боль остальным членам его семьи, если до этого сейчас дойдет.