Текст книги "Never Back Down (СИ)"

Автор книги: Menestrelia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Да нет же, вот… ох, чёрт!

Все посмотрели туда, куда указывал молодой Пожиратель. В дверном проёме хижины виднелась невысокая белая фигурка. Йоре почувствовал подступающую панику, заботливо положившую свои ледяные ладони на его затылок.

– Это… это она? – тихо произнёс кто-то.

Силуэт в дверях протянул к ним руку. В первое мгновение ровным счётом ничего не происходило, но внезапно Айби, задыхаясь, начал надрывно кашлять. Содрогаясь и складываясь пополам, он держался за грудь. Из носа и рта по подбородку струилась кровь. Кто-то вскрикнул. В бессилии Йоре наблюдал, как Айби, упав на колени и задыхаясь, блюёт собственный кровью.

– Прекрати! Слышишь?! Хватит! – рявкнул Берн в сторону хижины.

Видение опустило руку, в тот же миг Айби затих, руки его дрогнули, он упал лицом в лужу крови. Йоре подскочил к нему. Не было смысла проверять пульс, обилие крови говорило само за себя. Северянин почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.

– Мёртв, – тихо сказал Тодд. Берн выхватил волшебную палочку.

– Авада Кедавра!

Зелёная вспышка ударила девушку прямо в грудь. Она устремила на Берна долгий взгляд и исчезла.

– Что это… что это было? – сглотнув, спросил Тодд.

– Какая разница? Оно ушло!

– Оно убило Айби!

– Своими воплями ты его не вернёшь! – рявкнул Берн. – Идём, нужно выполнить поручение Лорда!

– Нет! – выкрикнул Тодд. – Я не подойду к хижине ни на шаг! В пекло Лорда!

– Не горячись, – Йоре положил руку ему на плечо. – Но Тодд прав, нам нельзя туда соваться.

– Трусы, – Берн плюнул им под ноги. – Сам всё сделаю! А после расскажу Тёмному Лорду, что вы не выполняете его приказов!

Он не сделал и пяти шагов по направлении к хижине. Девушка возникла из ниоткуда прямо перед ним. Йоре и остальные не успели даже вздрогнуть, как она положила на глаза старшего Пожирателя бледные ладони, мерцающие красным огнём. Лесную тишину разорвал громкий вопль боли. Так не кричат горящие в аду грешники. Йоре не мог видеть лица Берна и отдал бы всё, что угодно, чтобы не увидеть его никогда. Когда она убрала руки от его лица, Берн, отчаянно вереща, обернулся. Вместо глаз у него были обугленные чёрные провалы глазниц, щёки, подбородок и мантия багровели запёкшейся кровью.

Когда Берн упал на колени, девушка схватила его за волосы, откинула его голову и… Йоре глазам своим не верил. Она затолкала в распахнутый в крике рот Пожирателя язык алого, как сама кровь, пламени и с силой сжала его челюсти.

Бывают ли немые крики? Когда вопят, не размыкая губ? Видимо, бывают. Нечеловечески мыча, Берн катался по траве, распахнув рубашку и царапая до крови грудь и живот. Завоняло жжёной плотью. Через несколько секунд невыносимой вони и криков Пожиратель затих.

Йоре осмелился поднять на неё глаза. Красивые черты бледного лица искажала дикая усмешка, в глазах пылал огонь безумия, одержимости. Она была чиста – ни руки, ни платье не были испачканы кровью Берна.

Но она не была призраком.

Потому что у призраков не может идти кровь.

Из носа девушки тонкой струйкой стекала кровь. Капля за каплей она струилась по подбородку, капала на белое платье. Красное на белом… В другой день, в другое время Йоре мог бы поразиться этому зрелищу, но сейчас, когда его жизнь висела на волоске…

– Больше, больше кровушки, хе-хе! – расхохоталась она совершенно чужим смехом. Так хохочут безумцы, ведьмы, так мог бы хохотать сам дьявол. И голос был не её – гортанный, хриплый, надрывный.

– Нет! Не подходи! Я… Я ухожу! – в панике заверещал Тодд.

– Стой, нет! Не двигайся! – Воскликнул, было, Йоре. Он знал, что она только этого и ждала.

Но Тодд не услышал, он аппарировал. Губы девушки растянулись в очередном оскале. Где-то вдали раздался громкий хлопок и долгий крик, затем – грохот. Тодд с огромной высоты упал на крышу хижины. Крыша вдержала удар, Тодд – нет. Безвольное тело, будто переломившееся пополам, лежало на верхушке крыши, повторяя её форму.

Йоре взглянул на девушку. Она буравила его безумным взглядом. Затем с её губ совалось одно единственное слово:

– Бегите.

Повторять дважды не пришлось. Трое оставшихся Пожирателей рванули в лес со всех ног.

– Что она такое? Дух мщения? – Задыхаясь, выкрикнул Лоди.

– У духов кровь серебряная, а не красная, – ответил ему Дрейк. – Она нечто более ужасное! Нужно аппарировать!

– Хочешь повторить судьбу Тодда?! – взвизгнул Лоди.

– Разделимся! – выкрикнул Йоре. – Возможно, так хоть кому-то удастся ускользнуть!

Лоди тут же свернул куда-то влево и скатился в овраг. Какое-то время Дрейк и Йоре бежали вместе, спотыкаясь о корни. Отчаянный, долгий вопль Лоди откуда-то издалека заставил их замереть на месте.

«Это охота. Это чёртова охота! А мы – жертвы!»

Внезапно он почувствовал позади что-то. Волосы на его затылке зашевелились. Краем глаза он уловил движение воздуха. Он рванулся в сторону, увлекая за собой Дрейка. Над их головами мелькнула вспышка, старый дуб за спиной Пожирателя разорвало на мелкие щепки. Огромная ветка со скрипом упала, придавив Йоре обе ноги. Дрейк тут же вскочил и хотел, было, бежать дальше, но не успел – в ночном сумраке блеснуло серебро, парень как подкошенный осел с перерезанным горлом. Кровь фонтаном хлынула на Йоре. Он понимал, что остался один, безоружный, беззащитный, прижатый этой проклятой ветвью.

– Пощады! Умоляю! Пощады! – завопил он. – Зачем ты убиваешь?! Ты же на доброй стороне!

– Она – да, я – нет, – сухо откликнулась девушка и размахнулась серебряным крохотным ножичком с узорчатой ручкой…

– Мистер Грюм! Мистер Грюм! – в кабинет главы аврората ворвался один из младших сотрудников. В руках он сжимал отчёт. При виде пергамента старший аврор поморщился.

– Что? Я просил меня не беспокоить по пустякам.

– Это отчёт о деле с хижиной, сэр, – взволнованно выдохнул служащий. – Вы просили бежать к вам сразу, как только что-то прояснится.

– Ну, так излагай, чего стоишь, как пень колодой?

Молодой человек поправил очки, поднял пергамент к носу и начал читать:

– «После получения анонимного письма о том, что в одном из лесов Южной Англии была обнаружена база Пожирателей Смерти, в соответствии с полученными координатами, была отправлена группа авроров…»

– Своими словами и покороче! – прорычал Грюм.

– Конечно, сэр. Так. В лес отправился небольшой вооружённый отряд. Хижину они нашли сразу же, координаты в письме указаны были с точностью до фута.

– Вы выяснили, кто его передал?

– Нет, сэр. В ваш кабинет никто в ваше отсутствие не заходил.

– Письмо не могло появиться на моём столе само по себе, – проворчал Грозный Глаз. – Ну, что с хижиной? Нашли что-то?

– Нашли, сэр. Три трупа, у каждого на предплечье – Чёрная метка. Один валялся в луже собственной крови. Как заключил кто-то из медиков, вызванных на место, он выкашлял свои собственные лёгкие. У второго были выжжены глаза, а так же все внутренние органы сожжены до состояния пепла. Третий…

– Избавь меня от подробностей, будь добр.

– Конечно, сэр. Третьего сняли с крыши с переломанным хребтом. Очевидно, он упал с большой высоты. Как – не понятно. Можно сказать, ему повезло.

– В чём это?

– Он умер мгновенно.

– Так, продолжай, – махнул рукой Грюм, извлекая из ящика стола флягу с огневиски. На трезвую голову такие новости принимать не следовало.

– Тела были ещё тёплыми, группа авроров была отправлена в лес.

– Нашли ещё кого-то?

– Да, сэр, троих. Двое из них находились на порядочном расстоянии друг от друга, но у обоих одна причина смерти – перерезанные глотки.

– А третий что? Какая невероятная участь постигла его? Он был четвертован? Или висел на сосне на высоте десятка футов от земли в петле из собственной мантии?

– Нет, сэр, он был отправлен в камеру предварительного заключения в Азкабане.

– В смысле? Он жив?

– Жив, сэр. И даже относительно здоров. Его нашли рядом с телом последнего убитого, он бросился на авроров с ножом в руке.

Служащий положил на стол Грюма крохотный серебряный ножик с узорчатой ручкой.

– К сожалению, парень сошёл с ума. Ничего толком сказать не может. Бормочет только «Белое, красное, чёрное» и различные вариации с перестановкой этих слов. Остальные опознали в нём Йоре Тоневена, исчезнувшего после инцидента в Чёрном лесу близ Хогвартса несколько месяцев назад.

– Тоневен, говоришь? – Нахмурился старший аврор. – И что свело его с ума? Есть версии?

– Абсолютно никаких, сэр. Была версия, что свело его с ума то, что убило первых трёх, но это не мотивирует его убить остальных. Кто-то утверждает, что Тоневен свихнулся ещё раньше и собственноручно прикончил всю пятёрку Пожирателей.

Грюм сделал большой глоток огневиски и протянул флягу служащему.

Комментарий к Часть 61. (Scaretale) Все еще рассчитываю на ваши отзывы, лапушки. В названии – песня группы Nightwish – Scaretale

====== Часть 62. (Arabesque) ======

– Эд, ты уверен?

– Абсолютно. Ну, да, я задремал минут на десять, но здесь был Ремус! Он бы заметил, если бы она шевельнулась.

– Что, Меда? Хочешь сказать, что моя сестра, не имея костей в ноге, встала, прогулялась куда-то, разбила нос и вернулась за те десять минут, что Эд спал?

– Знаешь ли, я бы ни чему не удивилась.

– То есть как это «не имея костей»? – Опешил Эд.

– Чтобы убрать осколки, мне пришлось… как бы выразиться… обескостить ногу. От стопы до колена. Утром я собиралась дать ей Костерост, потому что и так влила в неё слишком много лекарств.

– А с чего ты взяла, что она вообще вставала?

– Посмотри, – Андромеда откинула одеяло. Белая ночная рубашка была иссечена длинными следами капель крови.

– Ну-у… И?

– Подумай сам. Если бы она лежала, когда началось кровотечение, была бы испачкана как минимум подушка. Можно предположить, что она садилась, находясь в своём трансе, многое возможно, то в крови было бы ещё и одеяло. Но всё постельное бельё чистое, так что, скорее всего, она вставала. А это невозможно, потому что у неё нет костей в ноге. Понял теперь?

– Понял, – кивнул Эд.

– А почему у неё вообще кровь пошла носом? – Спросила стоящая в дверях Лина.

– Либо побочное действие лекарств, либо магическое или физическое перенапряжение. В первое мне верится больше, – пожала плечами Андромеда, собирая комочки окровавленной ваты. – Если бы она колдовала или, скажем, поднимала бы штангу, мы бы заметили.

Ремус догнал Меду, когда та выходила из кухни.

– Андромеда, подожди. Я хотел спросить… Вчера ты Сириусу сказала насчёт Марс и её… хм… недуга… Ну, да-да-да, я подслушал, не нужно на меня смотреть вот так. В общем, ты говорила о чуде. Так вот, каким оно должно быть?

– В смысле? – изогнула бровь женщина. – Каким должно быть чудо? – Ремус кивнул. – Понятия не имею. Должно быть нечто невероятное, противоречащее некоторым законам медицины. Я не верю в чудеса, я буду откровенна. Не в такие. Но я слышала ваш рассказ о том, как она с раздробленной ногой кружила на поле боя и сломанной рукой сделала в магической стене трещину. Хотя после этого она сломала ещё и запястье, но сейчас не об этом. Только поэтому я сказала Сириусу, что есть шанс. Да только я, как целитель, не верю в этот самый шанс. Извини, Ремус. Тут ни вы, ни я ни чем помочь не сможем.

– Но, может, есть какая-нибудь магическая штука, которая способна лечить такие недуги? Что-нибудь вроде философского камня?

– Боюсь, мне такие неизвестны. А про философский камень забудь. Бессмертие и бесплодие ведут к депрессии длиною в вечность. А теперь извини, мне нужно укладывать Дору.

– Что-то новенькое!

Открыв глаза, я оказалась в лиловой бесконечности. Просто иначе это назвать у меня не получалось – всюду, насколько хватало глаз, была пустота, не было ни горизонта, ни единой живой души, только бесконечное лиловое марево.

Впереди виднелся чёрный силуэт двери. Хоть что-то знакомое. Но я не спешу сделать первый шаг, я хочу понять, где я. Однако в спину дохнуло ощущение опасности. Я обернулась. Позади меня широкой стеной раскинулась Темнота. Не тот мрак, который окружал меня страхом и потусторонним хором, а самая настоящая Тьма с большой буквы. Она была живой, подвижной, она подбиралась ко мне всё ближе и ближе, раскидывая клубящиеся щупальца в фиолетовую пустоту.

«Если она до меня доберётся, я погибну», – понимаю я и со всех ног бегу к двери.

Я не хотела просыпаться. Я помнила, что случилось. Я не хотела. Но должна, потому что игра ещё не закончена, потому что я всё ещё жива.

Распахиваю дверь, не глядя, влетаю в помещение за ней. К моему изумлению, я не проснулась. Оборачиваюсь – Тьма подтянула свои щупальца к самому дверному проёму. С силой я захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. Тут же раздался сильный удар. Я отскочила от содрогающейся двери, Тьма уже заползала в щели.

Осматриваю помещение, где я оказалась. Светлая комната, обставленная преимущественно антикварной мебелью, в камине ревел огонь, под потолком висела тяжёлая люстра. Помещение больше смахивало на гостиную: диваны, книжные полки, маленькие кофейные столики, в углу – письменный стол. Над столом неестественным пятном на фоне полосатых обоев клубилась Тьма. Свет зажимал её в угол, не давал двигаться дальше.

Нужно выбираться.

Из комнаты ведут её две абсолютно одинаковые двери, помимо той, в которую билась Тьма. Хватаюсь за ручку одной из них, две другие двери исчезают. Ко мне пришло осознание: в тот момент, когда я распахну дверь, начнётся новая игра, в которой приз – моя жизнь. Я медлила. Мне было страшно.

Я обернулась и к своему ужасу обнаружила, что свечи в люстре гаснут одна за одной. Бросив взгляд в угол, я увидела движение Тьмы, как она расползается всё шире, всё ближе. Здесь тоже нельзя оставаться, придётся принять игру.

Следующая комната оказалась мрачнее предыдущей, больше напоминала огромный холл заброшенного поместья. Здесь было чертовски холодно, свет и снег проникали через разбитые окна и пробитую крышу. В углах притаилась Тьма. Дверь за моей спиной исчезла, впереди – снова две двери, по обе стороны от щербатой лестницы. Я понимаю, где я. Это холл Малфой-Мэнора, где я была ещё ребёнком на одном из приёмов. Вот только сейчас здесь царит запустение и разруха…

Стало темнее. Одно из окон исчезло, Темнота подобралась ближе. Мне нужно выбрать дверь. Как выбрать нужную? Случайно? Интуитивно? Бегу к правой. За ней я слышу голоса, тихие, неразборчивые. Дёргаю на себя ручку, за дверью лишь белый свет, ничего не видно. Почти добравшаяся до меня Тьма спешно отступила. Я шагаю внутрь.

Оказываюсь в длинном коридоре с бесчисленным количеством дверей. Света здесь ещё меньше, его давали только чадящие факелы на стенах. Один за другим они начали гаснуть. Я бегу, бегу так быстро, как только возможно мимо самых разных дверей. Тьма почти что дышит мне в спину. Одна за другой распахиваются двери, приглашая меня войти, но я бегу дальше, я знаю, что это не те, что это ловушка, что за ними таится Тьма.

Как выбрать нужную?

– Ты что несёшь? Я Марисса Блэк! Слыхал?

Из-за одной из дверей я слышу собственный голос. Дверь оставалась заперта. Оборачиваюсь. От Тьмы меня отделяют ещё три факела. Я делаю шаг к двери, но с другой стороны доносится:

– Профессор, постойте! Это я повела друзей. Я подговорила Ремуса. Значит, я несу за них ответственность и наказание нести мне.

Напротив первой двери оказывается вторая. Осталось два факела, нужно выбирать. Повинуясь иррациональному порыву, я метнулась ко второй.

В этой комнате было гораздо светлее. И снова – две двери. Я пыталась понять правила игры. Единственное, что мне известно: я должна убегать от Тьмы, задерживаться где-либо опасно, потому как свет постепенно гаснет. Везде есть две двери. За какими-то света больше, значит, у меня есть больше времени на раздумья. Но как выбрать нужную? Первые две двери были выбраны случайно и каждый раз становилось всё темнее. Сейчас я могла выбрать, руководствуясь собственным голосом из прошлого.

Оборачиваюсь. Тьма уже поглотила дверь, в которую я вошла, и часть стены, но она медлит, потому как в комнате слишком светло. Иду к двум оставшимся, прислушиваюсь.

– За что ты меня так ненавидишь? Ты с первого дня, с первой встречи ты меня оскорбляешь, унижаешь, кричишь на меня… Что я тебе сделала?

– Пообещай мне, что не сдашься ни при каких условиях, что не замкнёшься в себе, что продолжишь жить, как бы хреново ни было. Потому что ничто не вечно, особенно тёмная полоса жизни. Обещай мне.

Толкаю первую дверь. Вторая тут же исчезает. Я оказалась в башне Рейвенкло. Свет давал лишь камин. Темнота обступила меня со всех сторон. Смутно я начинала понимать, но такие правила мне были не по душе.

– Посмотрим, – бормочу я, хватая брошенную кем-то газету и поджигая её от камина. Тьма испуганно шарахается от меня.

Усмехаясь, я оглядываюсь. Действовать нужно быстро. Вижу одну единственную дверь – выход из башни Рейвенкло. Но туда я идти не хочу, это почему-то слишком просто и очевидно.

Придерживая на вытянутой руке горящий клок бумаги, я бегу по лестнице наверх. Дверь здесь только одна, в одну из спален. Не долго думая, швыряю во Тьму тлеющую газетёнку и распахиваю дверь.

И понимаю, что кому-то мои игры с огнём не понравились. Я оказалась в кромешной тьме, передо мной только горящая свеча висела в воздухе. Хватаю свечу, вытянув руку, шагаю через мрак. Горячий воск обжигает пальцы, крохотный огонёк трепещет и опасно покачивается. Молясь, чтобы свеча не погасла, я бреду сквозь темноту. В какой-то ужасный миг я почувствовала шевеление совсем рядом. Испугавшись, я разжала пальцы, огарок свечи очертил короткую оранжевую линию и погас.

Было бы у меня здесь сердце, оно непременно остановилось бы от того ужаса, что меня затопил. Я чувствовала, как Тьма окутывает меня, как она меня поглощает, как я растворяюсь в ней.

«Я не хочу умирать!» – В панике думаю я.

Внезапно передо мной загорелись три огонька. Из темноты вышла черноволосая девочка в белой ночнушке, сжимающая в тонкой бледной ручке кривой старый канделябр. Губы и глаза девочки были криво заштопаны чёрными нитками.

Она словно смотрела на меня сквозь закрытые веки. Я чувствовала холод, пробирающий меня до самых костей.

«Ещё рано», – услышала я чужую мысль в своей голове.

Тяжёлый канделябр выскальзывает из тонких пальцев. От трёх маленьких огоньков Тьма, воя, заходится алым, как сама кровь, пламенем. Не прошло и секунды, как меня окружил ревущий красный огонь. Не прошло и секунды, как я сама стала огнём. Алым. Как кровь.

Я чувствовала, как горячая эйфория наполняет меня. Безумный смех срывается с моих губ за миг, как они исчезли, превратившись в языки огня. Больше нет тьмы или света, жизнь или смерть не имеют значения, есть только огонь! Огонь! Есть только я! Есть только сладкий гнев, есть только жажда крови! Я хохочу, хохочу, и каждый мой хохот оборачивается взрывом или всполохом. Я мчусь, не касаясь земли, через пространство. Я хочу крови! Я хочу напиться ею, напитать себя!

Тонкая материя пространства рвётся. Я оказываюсь на опушке леса. В памяти всплывают образы. Откуда я знаю это место? Прошлая жизнь? А была ли эта прошлая жизнь? Была ли жизнь до этого сладкого пламени?

Передо мной шестеро людей. Я знаю их. Я помню. Я ненавижу. Я хочу их убить, сжечь, напиться их крови и ощутить вкус их пепла на своих губах!

Но меня обрывают. Последний выживший, лес – всё исчезает. Передо мной вырастает бесконечная полупрозрачная стена, блистающая перламутром. Она меня ограничивает, она заставляет меня принимать человеческий облик. Но как? Я же пламя! Я энергия! Как меня можно втиснуть в нелепую человеческую оболочку?

За стеной я вижу силуэт. Я вижу, как она протягивает ко мне руку, как она ощупывает кирпичи. Я повторяю её жест. Я знаю её, я помню! Губы сами собой расползаются в усмешке. Я чувствую её страх. Я могла бы сжечь и её, стать ею, никто бы не заметил подмены.

Между нашими пальцами возникает крохотный синий огонёк. Она отдёргивает руку. Она напугана. Синее пламя перекидывается на мою ладонь. Нет, нет, так нельзя! Больно!

Синее пламя смешивается с красным, оно поглощает меня, поглощает алый огонь, которым я была! Мне больно! Боги, как больно! Тонкой линией синий огонь пожирал красный, обнажая человеческое тело из плоти и крови. Оно чувствовало боль. Невыносимую, чудовищную, незнакомую доселе. И с каждым мигом мне становится больнее. Я чувствую, как разрываются мои лёгкие, когда я втягиваю в себя горячий воздух, как вскипает кровь в венах, какой тяжестью отдаются кости, как полыхают мои нервы и бьётся в агонии сознание. Не в силах выдерживать это, я кричу.

– Ну-ну, дитя, полно. Уже всё закончилось. Ну, почти.

Открываю глаза. Я снова в Визжащей хижине. Передо мной вновь сидит в кресле темноволосая женщина с прозрачными серыми глазами и тонкими губами. В руках она вертит чашечку из тонкого фарфора.

– Чаю? Нет? Ну, тогда присаживайся. Я не могу поверить, что ты снова выжила. Как тебе это удаётся? Обычно после коридора никто не выдерживает, а ты… Ха-ха! Ты сожгла всё к чёртовой матери!

– Это была не я, – с трудом вспомнив, как дышать, отвечаю я. – Это была та девочка…

– Ох, дитя, конечно, это была ты. Неужели каждый раз мне придётся напоминать, что мы в твоём сознании? Итак, поговорим о насущном. Ты разрушила стену.

– Я знаю, – тихо говорю я. – Я сделала это, чтобы…

– Да не объясняй, знаю. Героизм никогда не доводил до добра. Ты всё же выжила и это большой плюс для тебя. Минус – ты заплатила большую цену. И заплатишь потом ещё.

– Какую ещё цену?

– Проснёшься – узнаешь, – пожала плечами женщина, отпивая чай.

– Я… я убила их? Тех людей из леса? – спросила я.

– Конечно, убила. Твоё… хм… альтер-эго требовало крови, ты ему эту кровь дала. Видимо, знатно они в своё время тебе хвост прищемили.

В памяти всплывает гнусный смех пятерых парней. Рёбра, живот и спина на миг словно взрываются от боли. Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Нет, не хочу это помнить!

– Как бы то ни было, ты теперь понимаешь, что второй раз ты не сможешь возвести такую вот стену? И подсознание устроит тебе сладкую жизнь, – вещала тем временем женщина. – А оно устроит – ты выцарапала из когтей Тьмы свою жизнь, это дорогого стоит.

– Скажи, как много сил я вычерпала у талисмана?

– Боюсь, этого я не могу сказать, – скорчила рожицу моя собеседница. – Иначе будет неинтересно.

– Скажи!

– Недостаточно, чтобы сойти с ума раз и навсегда, достаточно, чтобы вершить чудеса. Недостаточно, чтобы умереть здесь и сейчас, достаточно, чтобы заплатить за это. Устроит такой ответ?

– Нет. Но лучшего у тебя нет, – отвечаю я, поднимаясь с намерением уйти и наконец-то проснуться.

– Кстати, дитя, – оборонило Наваждение. – После такого магического разгула твой организм нуждается в знатной перезагрузке. Она почти завершена, но какое-то время один из органов чувств будет… отключён. Пережди здесь, проснёшься целой и невредимой.

– Знаешь ли, мне надоело уже спать! – рявкнула я и вышла.

Очнувшись, первое, что я почувствовала – нестерпимая боль внизу живота. Не размыкая глаз, я схватилась за живот обеими руками, свернулась калачиком и застонала. Казалось, организм просёк, что я уже функционирую и вывернул все рубильники на максимум – боль сделалась адской, я не сдержала крик.

Послышался топот множества ног, взволнованные голоса:

– Марисса!

– Очнулась! Меда! Меда!

– Марс, ты нас слышишь? Тебе больно? Марс!

Я открываю глаза в надежде увидеть друзей. Но вместо этого я вижу лишь темноту. Сплошную бесконечную темноту.

В ту ночь я проснулась слепой.

Комментарий к Часть 62. (Arabesque) Нет, я вовсе не жестока, что вы!

Жду ваших отзывов ;)

В названии – песня группы Nightwish – Arabesque

====== Часть 63. (Разговоры) ======

До утра никто не сомкнул глаз. Андромеда пыталась облегчить боль проснувшейся Мариссы, Лина и Сириус бегали у неё на посылках, Ремус, Эд, Джеймс и Питер засели на кухне, переживая за девушку. Вернее, Питер, как всегда, клевал носом, а Джеймс переживал больше за волнующегося Ремуса. Эд барабанил пальцами по столу, периодически вскакивая и меряя кухню шагами, Ремус, уставившись в пространство, таскал из керамической рюмочки зубочистки и ломал их на части. Новостей не было до самого рассвета. Часов в шесть спустилась уставшая донельзя Андромеда и разогнала всех спать.

Но уже через четыре часа все снова были в сборе, снова на кухне и снова все мрачные. Лина и Андромеда готовили завтрак, мужчины сидели, каждый погружённый в свои думы.

– С ней же всё будет хорошо? – Спросил, наконец, Ремус.

– А как же иначе, – пожал плечами Тед. – Меда – мастер своего дела. К тому же, Марисса проснулась, а это уже хорошая новость, разве нет?

– Смотря, что последует за этим пробуждением, – буркнул Эд, глядя в окно. – Она проснулась слепой. И ещё чёрт знает, что может случиться после, может, это только цветочки.

– Заткнись, Лафнегл, – прорычал Ремус, хлопнув рукой по столу.

– С чего это? Она мне рассказала, что могло с ней случиться, когда рухнула эта её ментальная стена. Могу сделать вывод, что она легко отделалась. Если она, конечно, в своём уме. Могла ведь потерять рассудок – запросто! Я видел, как она обратила тех людей в пепел, не удивлюсь, если она…

– Заткнись, я сказал! – рявкнул Люпин, вскакивая. – Ты ничего об этом не знаешь!

– Побольше некоторых! Я так понимаю, ты про эту самую «ментальную стену» впервые слышишь! Она тебе не рассказывала? Нет? А мне – да!

– Ты оказался в нужное время в нужном месте и всё тут! С таким же успехом она могла открыться тумбочке.

– Да хоть бы и тумбочке, но не тебе, Люпин!

– Так, стоять! – Джеймс вовремя схватил Ремуса за занесённую для удара руку. – Нам тут драки не нужны, так что умерьте пыл.

– Ты, братец, тоже молчал бы, – ткнула в сторону Эда вилкой Лина. – Ремус прав, ты просто оказался в нужное время и в нужном месте. К тому же, мне Марс тоже ничего не говорила.

Эд пробурчал что-то неразборчивое. Внезапно в кухню вбежала Нимфадора.

– Мама! Смотри, кого я привела! – восторженно воскликнула девочка и тут же скрылась. Через мгновение она осторожно ввела в дверь Мариссу. Девушка, смеясь, шарила руками по сторонам, шаркала босыми ногами, чтобы ни на что не наткнуться. Синие невидящие глаза были устремлены прямо перед собой.

– Не убей меня, Тонкс, – улыбалась Марисса. – Всем доброе утро! Мы пришли на запах кофе!

– И блинчиков! – важно поддакнула Дора.

Ремус тут же подскочил к девушке, сгрёб в охапку и обнял. Та даже охнула.

– У меня есть три варианта, кто ты, но давай ты лучше сам скажешь!

– Скажи, ты способна прожить хотя бы год, чтобы я не опасался за твою жизнь? – выдохнул Ремус.

– Боюсь, что нет. – Марисса обняла парня, запустив пальцы в его волосы. – Иначе будет неинтересно. Я соскучилась, Рем. – Потом она разжала объятья и повернулась к ребятам. – Друзья! Я жива и почти здорова! Отпразднуем сие знаменательное событие чашкой крепкого кофе! Могла бы сказать, что я рада вас видеть, но это будет ложью. Хм… Рем, я же не в пустоту вещаю, да? Они здесь? А то было бы немного неудобно.

– Здесь-здесь, – откликнулась Лина.

– Я, кстати, слышала вашу перепалку. Где Эд?

– Я тут.

– Мне это немного дало, подойди поближе, – она вытянула руку. Эд подошёл и коснулся её ладонью. Марс пальцами пробежала по его руке вверх, нащупала плечо, шею, голову… и отвесила смачный, но чуть неловкий подзатыльник. – Чтобы я такого больше не слышала! Тебя, Ремус, это тоже касается! Услышу, как вы бранитесь, головы поснимаю! А теперь дайте мне мой завтрак, я голодна, как стая волков!

– Как ты себя чувствуешь, милая? – Спросила Андромеда, переворачивая блинчики на сковороде.

– Гораздо лучше, чем могло бы быть, – девушка дёрнула плечом. – Я, собственно, зачем спустилась… Здесь же все в сборе? Отлично. Я хотела с вами поговорить. Кажется, нужно вам объяснить, из-за чего весь сыр-бор.

Она говорила и говорила. Добрых полчаса ушло на рассказ. Никто её не перебивал, никто не решался задать вопроса. А она всё говорила. И про талисман, и про энергию, рассказала про озеро, про Йоре, про похищение, про ментальную стену и лабиринт.

– Как тебе удалось выбраться? – спросила Лина, когда Марисса в красках описала, как её поглощала Тьма.

– Там… была девочка, – нахмурившись, словно вспоминая, ответила Марс. – Маленькая девочка, лет двенадцати, в белом платье…

– В белом платье, с канделябром и заштопанными глазами? – подал голос Эд. Все, кроме Мариссы, удивлённо уставились на него.

– А ты откуда знаешь? – спросил Сириус.

– Я тоже был в этом лабиринте, – ответил Эд. – Те три дня, что я провалялся в Больничном крыле. Все эти дни я метался в своём сознании, ища выход. Иногда я слышал, как вы со мной говорили, голоса помогали найти мне нужную дверь. Иногда мне казалось, что меня кто-то просто ведёт за руку. А потом… Потом я попал в тот коридор, который ты описала. Там я её и увидел. Она подожгла Тьму вокруг меня, всё зашлось синим пламенем, как та стена в хижине. Потом я увидел в этом огне силуэт чёрной двери, поспешил к ней и… проснулся. У тебя было так же?

– Почти, – кивнула девушка. – Я не проснулась, я оказалась в Воющей хижине с… Наваждением, уж не знаю, как обозвать эту даму. Она сказала, что стену я больше не смогу возвести, что я рискую, проснувшись. Ну, про слепоту она тоже упомянула. Тут я, в каком-то смысле, сама виновата. Она предлагала переждать, пока зрение восстановится полностью, но я не послушалась. Уж больно хотела вас снова увидеть. Иронично вышло, да. Так, где мой кофе?

После пробуждения девушки ребята остались в Дартмуте ещё на две недели. Ремус, Сириус и Лина не хотели оставлять Мариссу, пока та не обретёт снова зрение, Эд не желал бросать сестру, Джеймс и Питер оставались ради Ремуса.

Через три дня Марисса стала проситься выйти на улицу. По началу прогулки ограничивались садом. Потом она, наловчившись пользоваться тростью, умудрилась убедить сводить её в город. Ещё через пару дней она уговорила отвести её на берег Дарта. Обычно гуляли по двое, по трое.

Ремус смотрел на неё с неподдельным изумлением и восхищением. Он ожидал, что ему придётся поддерживать и утешать девушку, но та лишь смеялась и шутила над собственной слепотой, самостоятельно научилась ориентироваться в пространстве, даже изредка делала подножки Эду или Сириусу тростью. Видно было, что в утешении она не нуждается.

Эд поглядывал на Мариссу с опаской. Он помнил её рассказы о безумии, которое может её охватить, о большой цене, которую девушка должна была заплатить. С каждым днём он начинал думать, что слепота и есть цена, но он чувствовал какой-то подвох.

В один из дней, когда Марисса решила снова прогуляться до Дарта, её сопровождали Эд и Ремус. Говорили они мало, все трое ощущали висевшее между ними напряжение. Только на набережной Эд решил оставить их наедине, чтобы те смогли всласть наговориться и намиловаться. Самому ему было тошно, так что он направился вдоль реки, минуя рыбацкие магазинчики.