Текст книги "Судьба на троих (СИ)"

Автор книги: Майский День

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Теперь я убегал от Аелии, разрывал дистанцию, работал на пределе сил. Уйти как можно выше и лишь тогда атаковать, иначе он прижмёт меня к земле, сожжёт или раздавит. Вверх, там моё спасение, месите воздух, крылья.

Я слышал за спиной тяжёлое сопение дракона, и оно удалялось, он отставал. Ещё немного, самую малость, подниматься было тяжело, и я терял скорость, но только так мог добраться до вожделенного горла. Огнём не пыхает, а запас растратил не весь, значит, он достаточно далеко. Вот сейчас!

Я буквально ввинтился в небо, забирая к невидимой синеве, а потом вновь сделал переворот. Драконы так не умеют, а вампиры – вполне. Меня отнесло как раз куда надо, и я в очередной раз рухнул на спину своего чудовища, оседлал, врезал крылом по невидимой башке, попал, вцепился одной рукой в загривок, а другой потянулся к горлу, полоснул раз другой, чувствуя, как поддаётся, раздирается живая ткань.

Дракон завалился на крыло, пытаясь меня сбросить, мощная лапа просвистела возле самого уха, но суставы огнедышащих достаточно жёстки, он не достал, а я вновь проехался когтями по его шкуре и тут почувствовал, как от очередного рывка начал сползать со скользкой брони. Я извернулся, но резкая судорога сотрясла чешую, и я скользнул вдоль плеча успев напоследок ещё что-то разодрать.

Мгновение казалось, что как осенний листик просто нырну мимо чудовищных лап, но увы, не повезло.

Звериные пальцы стиснули плечо, когти сладострастно вошли в тело. Боли я почти не почувствовал на фоне той, что уже жгла непрерывным огнём. Сейчас в меня вопьётся другая лапища, и тогда не вырвусь. Эта тварь просто раздерёт на части. Рискуя сломать самое ценное, что есть у вампира – его клыки, я впился зубами в ближайший палец.

Рот наполнился кровью, хрустнула кость, лапа чуть ослабела, и я смог выкрутиться из захвата оставив проклятым когтям часть своей плоти и одежды.

Я падал. Попытался взмахнуть крыльями, но послушалось лишь одно, меня перевернуло в воздухе. Сглотнул драконью кровь вместе с мясом и ошмётками чешуи – хоть какая-то еда. Я восстанавливался, от ярости этого порыва в голове стоял звон, но всё ещё падал, не мог удержаться на одном крыле, болтался в воздухе, как испорченная игрушка.

Рухнув в мягкую постель снега, я ощутил такое облегчение, что не сказать словами. Боль чуть стихла и дикое желание зарыться в эту спасительную массу накрыло как страх, но я пересилил себя.

Дракону снег не помеха, сожжёт с высоты. Летать я пока не мог, но ноги-то служили. Я вскочил и побежал, ничего перед собой не видя, отчаянно нюхая воздух, пытался пробиться сквозь вонь моей горящей плоти, определить где гребень, где провал, подведут меня горы или отпустят. Скорее. Наверху уже свистели чужие крылья, я почуял вибрацию, которая предваряет огонь и в последний миг привычно свернулся в клубок, заслонился одним крылом и отстранённо почувствовал, как медленнее обычного, но откликнулось другое, закрывая меня от огня.

Вокруг бешено зашипел, испаряясь снег. Шквал налетел и схлынул. Я выпрямился пружиной, и тут снова солнце от меня заслонила тень. Аелия по глупости сам помог: пролетел между мной и злым светилом. Секунда, но мне хватило, чтобы увидеть пропасть внизу и дракона наверху и улыбнуться ошпаренными губами.

Значит, бой до захода солнца? Ну, сейчас будет драконья смерть! Нельзя туманить разум плохими чувствами, ревность, зависть, ненависть делаю врага глупым. Ошибся раз, ошибётся и второй. Огонь на несколько минут иссяк, значит, перейдём оба к ближнему бою.

Я оттолкнулся от каменного гребня и взлетел. Зная, что пламя пока не грозит, гнал прямо в лоб, набирал скорость, так что трещала обожжённая плоть. Аелия ринулся на меня сверху, рыча, выдавая с головой своё место в пространстве, стремясь смять тяжёлым телом, порвать лапами. Он надеялся, что сейчас мы сцепимся, ломая друг друга силой, но не на дурака напал.

Я крутанулся в воздухе, ушёл в сторону от когтей и разинутой пасти, и ударил на вымахе в его крыло, рванул тонкие кости, едва не растащив на волокна собственные мышцы. Злобный хруст прозвучал слаще самой нежной музыки, вопль боли обласкал обожжённые уши, и уже не сдерживаясь, я сам зарычал и принялся рвать всё, до чего только мог дотянуться, бил вслепую, пока мы падали в ущелье и прозрел, когда его край отрезал нас от лучей заходящего дневного светила.

Глава 23 Вампир

Боль не ушла совсем, но я так привык к ней за долгие годы, что она почти не мешала, я научился отстраняться от мук, и как же помогло мне это горькое умение в дневном недобром небе!

Мы валились в глубокое ущелье, и с каждым мгновением мне становилось лучше, страдания отпускали. Острее видели глаза, крепли руки и крылья. Ожоги стремительно зарастали ещё мучая, но уже не слишком мешая.

Я методично избивал дракона, пытавшегося хоть как-то удержать высоту, раз он не мог обороняться, но теперь ничего не стоили его больший вес и мощь лап. Повреждённое крыло не давало опоры, теснота ущелья – простора. Я кружил над почти беспомощным телом и добавлял время от времени лёгких увечий, иногда отшвыривая противника в сторону от скалы, за которую он мог бы зацепиться. Огнедышащие восстанавливаются много дольше вампиров, я знал, что успею всё закончить раньше, чем срастутся сломанные кости.

Я загонял дракона в ловушку, которую он не смог предусмотреть: на дно, на самое глубокое дно самого беспощадного ущелья, туда, где дракон потеряет последнее преимущество, а я обрету своё. Воздух – это ведь не только небесный простор, но и вот такая теснина, куда не заберётся закатное солнце, чтобы поддержать огнедышащего против вампира. Я глубоко дышал, аккуратно спускаясь за падающим ящеркой. Уже и не трогал почти, нависал не давая надежды, пугая и унижая.

Один раз он смог припасть к скале, зацепиться когтями, попытался даже ползти вверх, но я безжалостно столкнул, ударив в покалеченную лапу. С истошным воем Аелия вновь сорвался, отправился в последний полёт. Не знал, что такое боль? Отведай. Хлебни глоток того, чем меня поил без меры. Распробуй вкус!

Странное это было ощущение: видеть перед собой того, кто истязал тебя долгие годы, и иметь возможность расправиться с ним радикально и безжалостно. Смять. Уничтожить. Растоптать. Добить. Насовсем. Мерзкое вообще-то чувство.

Внизу нас ждала тесная расселина. Я предполагал, что дракон застрянет в ней, беспомощно царапая скалу сломанным крылом и вопя от боли, но он угадал опасность и переломился в воздухе, на присыпанное снегом дно скатился уже в человеческом обличии. Я неспешно спустился следом, помогая себе крыльями и аккуратно переставляя ступни и ладони по шершавым каменным стенкам.

Мой поверженный враг лежал у моих ног, окровавленный в рваной одежде, скулящий от терзающих его мук. Покалеченную руку он прижимал к груди, бессознательно стремясь спрятать. Дёргался, пытаясь свернуться в клубок, отползти, но боль в спине от сломанного крыла сохранилась, пусть самого его не было, не давала как следует двигаться. Это ему ещё повезло, что и крыло, и рука пострадали с одной стороны, не оставил я его совсем беспомощным.

Я наблюдал за ним, но ничего не чувствовал. Просто смотрел.

– Ну что же ты? – сказал он с отчаянием и прорвавшейся гордостью. – Прикончи меня, имеешь право.

Закономерный вышел бы финал и справедливый. Я сказал:

– Аелия, я вампир, а не убийца, стою вот: храбрости набираюсь. Опять же решить надо: смести тебе голову с плеч или просто размазать всего по скале – это надо обдумать раньше, чем делать.

Он прежде не снисходил до бесед с рабом, а то сразу бы понял по интонации, что не намерен я с ним расправляться. Зачем? Какой в том интерес? Я продолжал:

– Время ещё есть, солнце не село. Куда мне торопиться? Сила и право на моей стороне. Я долго ждал этой минуты.

Он вглядывался в меня, пытаясь понять, насколько серьёзны и кровожадны мои намерения, но откровенно терялся, не умея прочесть на лице движения души. Раньше следовало вспомнить самодовольному ящерке, что рядом с ним не кукла, а живое страдающее существо.

– Вампир, Бениг, послушай. Я понимаю, что убьёшь и не молю о пощаде, но дай мне сказать, позволь объяснить!

Что именно? Впрочем, я действительно не спешил, и, если дракон считал нужным что-то мне сообщить, не видел причин отказывать ему в последнем праве. Быть может, на краю могилы прорвётся в нём живое чувство. Так случается.

– Говори!

Лицо в пятнах засохшей крови исказилось, когда он попытался сесть удобнее, хоть немного опереться спиной с той стороны где не болела лопатка. Я аккуратно помог концом крыла, но ближе не подошёл. Не доверял я ему и не испытывал ни малейшего желания кататься в снегу с ополоумевшим от последней безумной надежды расправиться со мной змеёнышем. Я победил, и никто этого не оспорит.

– Прости меня! – сказал он. – Я давно уже не испытываю к тебе ненависти и раскаиваюсь в том, что мучил невинного вампира в то время как виноватые посмеивались, радуясь, что благополучно ушли от расправы. Я всё время хотел поговорить с тобой, наладить хоть какие-то нормальные как у людей отношения, раз уж судьба нас свела вместе, но всё время что-то мешало: твоя отстранённая надменность, мой стыд, нелепые подозрения, женщина, которая, отвергнув меня, бросилась в твои объятия.

– А это кто? – искреннее удивился я.

– Рея. Я только начал забывать свою первую любовь, решил попробовать жить полноценно, найти подругу. Полукровка мне понравилась, и я пригласил её к себе. Кто же знал, что ты влезешь в её постель раньше, чем я успею начать ухаживания?

Надо же, я ведь и не догадывался, что перешёл ящерке дорогу. Он так носился со своей трагедией, что мне и в голову не пришло предположить в нём новые притязания. Как оказывается много можно узнать друг о друге просто разговаривая. Хороший способ. Надо запомнить на будущее.

– Ну ты не поставил меня в известность о своих намерениях. Ты со мной брезговал беседовать, видел лишь вещь, на которой удобно срывать зло, вот и получил, что получил. Поверь, я бы никогда и не взглянул на женщину, знай, что ты питаешь к ней нежные чувства. Тебе следовало сказать мне что она для тебя значит.

– Как можно было заговорить, если ты своей надменной рожей замораживал вокруг воздух? – огрызнулся он. – Красавчик, перед которым не устоит любая. Рядом с тобой я ощущал себя невзрачным и ущербным! Тебя ведь даже изувечить нельзя, всё зарастёт, восстановится, будет сиять пуще прежнего! Как я ненавидел это превосходство, которое ты не стеснялся подчеркнуть.

Не я же произвёл это недоразумение на свет, чтобы отвечать ещё и за его наружность! Ящерка любого рассердит даже, не прилагая к тому специальных усилий. Что толку попрекать меня тем что не в моей власти, хотя, если быть до конца честным, дразнил я его специально. Просить прощения, впрочем, нужным не счёл, зашипел в ответ:

– Ах я ещё и виноват? Наверное, и кнутом я сам себя стегал и пальцы сам себе дробил в тисках. Я тебе один всего перекусил сегодня, хлебни хоть каплю моей участи, прочувствуй, каково это – быть униженным, избитым, презираемым и страдающим.

Он сопел, свирепо на меня глядя, ужасно захотелось треснуть крылом, чтобы слегка опамятовал, но я сдержался. Вспомнил его вчерашние недобрые взгляды, уточнил:

– К Дани ты тоже меня приревновал? Мы просто друзья.

Он зарычал, дёрнулся, попытался подняться, но я не дал, рыкнул в ответ, оскалив полностью выпущенные клыки. Он заткнулся и отпрянул, никогда ведь не видел моих зубов. Вот пусть теперь посмотрит.

Мы помолчали. Я прислушивался к полёту драконов, тихо круживших над ущельем. Зрение у них хуже нашего, но внизу не так темно, вполне могли разглядеть как мило мы здесь уединились. Вмешиваться, впрочем, они не спешили, да и не стоило теперь: солнце уже почти село. Последнее я произнёс вслух, и дракон вздрогнул, склонил голову, проговорил глухо:

– Добивай!

Всерьёз ведь поверил, что я не упущу возможности разделаться с поверженным противником, я видел, как ему страшно. Наверное, следовало смахнуть крылом голову с плеч и поставить кровавую точку в нашей переплетённой злым умыслом судьбе, но я как никто другой понимал, что жертвами были оба, и не хотел повторять страшный опыт мести.

– Идём домой, Аелия, – сказал я. – Холодно тут, я есть хочу, и охотник там волнуется.

Он содрогнулся всем телом.

– Не издевайся! Не мучай больше, просто убей! Я же попросил прощения.

– Верно! И я тебя, по всей вероятности, прощу. Лет через сто – обращайся, а сейчас встал и полез наверх!

Он послушался не сразу, косился опасливо и зло. Я тоже не спускал с него глаз. Наше недоверие, как роковая любовь, было крепким и взаимным. Подняться по скале он, конечно не мог, пришлось мне втаскивать, позволив уцепиться за конец моего крыла. К счастью, выше ущелье расширялось, и драконы смогли снизиться и подхватить своего собрата, избавив меня от обузы.

Я радостно воспарил в родную ночь, махнул крыльями заре и полетел к замку. Боль ещё не ушла совсем, и от безудержного восстановления меня покачивало даже в воздухе, но всё равно я обогнал медлительных огнедышащих и первым опустился на площадку. Здесь меня основательно повело в сторону, но заботливые руки тут же подхватили, плечо подставилось для опоры.

Я едва не повис на человеке, отважно пытавшемся не дать мне свалиться на камень площадки. Что-то часто я стал показывать посторонним свою слабость, хотя быть может это и есть признак силы? Не испугаться искренности в таком стыдном деле.

– Охотник, я победил! – сказал невнятно: язык немного путался в клыках.

– Я знал! Я верил! – пропыхтел Крис. – Пойдём, уложу в постель и раздобуду еды.

– Дай хоть обратно переломиться, а то я тут всё разнесу по дороге. Я уже не падаю, можешь пока отпустить.

Он послушно отступил, ладонью погладив жёсткую кромку моего кожистого крыла. Не испуг на лице читался, а восторг, похоже, я для него действительно стал своим, раз готов принять меня таким, какой я есть. Даже не отвернулся, пока я возвращал себе относительно человеческий облик, лишь сочувственно головой покачал:

– Больно, наверное. Теперь отдыхать?

– Нет, веди меня в зал.

Я засмеялся. Предстояло ещё самое интересное. Поединки были под запретом, и всякий, принявший в них участие и дерзнувший выжить, подлежал публичному унизительному наказанию – искупал вину. Я прекрасно знал об этом и даже предвкушал событие, поскольку страдать на этот раз должен был не один.

Так что в зале перед сидящим у огня королём нас с ящеркой поставили рядом на колени, спустили рубахи с плеч и с достаточным усердием отстегали плёткой. Не мог ведь я лишить Аелию такого развлечения, глупо прикончив его в ущелье? Следовало дать моему дракону возможность хорошенько помучиться оставшуюся вечность, а уж причины для этого он с присущим ему усердием непременно отыщет.

Отсчитали нам поровну, хотя мне, как победителю, полагалось больше, но я не возражал. Королевская милость искренне тронула. Забавно было смотреть, как лицо ящерки корчится от стыда и боли, хотя по сломанной лопатке его и не били.

Зато с колен я поднялся не только вольным вампиром, но и аристократом из самых знатных, гордым хоть и последним представителем своего рода. Восстановление в правах теперь можно было считать завершённым.

Инвиктий милостиво кивнул, удаляясь в отведённые ему покои:

– Зайдёшь ко мне утром, Лэ и человека своего приводи.

Я учтиво поклонился. Я здоров, свободен, знатен и богат, да ещё и при королевской милости – пришло время ощутить себя счастливым, но это потом, а пока вся ночь впереди, и следует использовать это время с толком!

– Крис, пошли воду искать, может быть и горячую найдём.

После этой драки хотелось отмыться, хотя ничего грязного я и не делал. В мыльне замка, где не водилось прежде ничего кроме пустоты, пылали печи. В жарком пару голые драконы радостно плескались в желобе, который был здесь вместо кадей. Мы с охотником быстро присоединились к общему веселью.

Воины разглядывали моё нагое тело и головами качали, требовали повернуться, чтобы изучить со всех сторон. Пальцами дотрагивались, потому что не верили глазам, но я не сердился на бесцеремонность. Драконов восхищала скорость вампирского восстановления, никак не могли поверить, что это тоже самое существо, чью обугленную плоть они наблюдали в закате над горами. Весело с ними было, но отчистившись и изведя на себя половину куска ящеркиного мыла, я почувствовал, что голод скоро прожжёт меня изнутри, как солнце подогревало снаружи.

Что делать я просто не знал. Крови взять было негде. Охотник, увидев моё состояние и догадавшись о причине, без слов отважно протянул запястье, но я мотнул головой и стиснул зубы. Он оскорбился:

– У меня хорошая кровь!

– И вся нужна тебе самому. Кроме того, я действительно не могу из тебя пить, мы ведь побратались. Идём лучше на кухню, поищем молока. Какая-никакая еда.

Но на кухне нас ждало нечто большее. Дани со свежей ещё живой козой, которую требовалось обескровить, прежде чем жарить на завтрак воинам. Я припал к жиле, решив, что поблагодарю позднее и пил, отплёвываясь иногда от шерсти, пока живое существо не обмякло в ладонях.

– Спасибо! – сказал я своё любимое слово, и всем оно понравилось.

Крис тоже не ушёл голодным, обычной еды здесь хватало всем. Кувшин молока прихватили с собой. Когда оба сытые и довольные мы с охотником расположились отдыхать, он спросил:

– Бениг, теперь всё? Мы свободны и сможем уйти?

– Сам в это не верю.

– А завтрашняя встреча с королём ничем не грозит?

– Не думаю. Инвиктий очень разумен, он хорошо отнёсся ко мне и тогда, когда я находился в его дворце.

– А что будет с Аелией?

– Крис, он взрослый и небедный мальчик, сам разберётся со своими проблемами.

– Знаешь, я рад, что ты его не убил. Ты ведь имел полное право разделаться с ним окончательно.

Хотя я лежал на полу с закрытыми глазами и старательно делал вид, что сплю, охотник никак не хотел отстать. Я понимал, что бродит в нём не отгоревшее полностью возбуждение, он волновался за исход боя, да я и сам в общем-то отошёл от всего случившегося. Я решил, что объяснить охотнику мои побуждения полезно, сам разберусь в них как следует:

– Просто месть – это не моё. Я попробовал и убедился. Давно всё было, но до сих пор мерзкий осадок в душе. Тогда я думал, что в своём праве, да так и было, но в итоге я понял, что лучше мне не стало, а значит оно того не стоило.

– Я сейчас не совсем догадался о ком ты или о чём.

– Вот и отлично. Всё в прошлом.

Крис ворочался на постели, никак у него не заканчивались вопросы, и я, хоть утомился и мечтал просто побыть в покое, готов был отвечать и дальше.

– Всё-таки ты с ним помиришься?

– Охотник, мы не ссорились.

– Я понимаю, но мне его действительно жалко. Он ведь остаётся один.

– И сам в этом виноват! Давай спать, а то явимся на аудиенцию неприлично помятыми.

Он наконец угомонился и вскоре я услышал ровное дыхание, но сам ещё долго не мог заснуть, лёжа в темноте и думая о своём. Чувства постепенно пробуждались. Радость тихо цвела в душе, и я даже начал немного думать о будущем. Было в нём место для Аелии? Не знаю. Там в ущелье, не понимая в целом его мотивов, я не видел в нём врага. Собственно говоря, ничего кроме усталого безразличия не ощущал. Но к словам охотника следовало прислушаться. Когда-нибудь потом. Как я там сказал: через сто лет? Отличный срок, на нём и надлежит остановиться.

Инвиктий принял нас по очереди, вначале пригласив меня.

– Я рад, что так вышло, – сказал он просто. – Эта история не давала мне покоя, завершить её следовало давно.

– Вашему Величеству я обязан своей свободой, – ответил я. – благодарность моя безмерна.

Он задумчиво качнул головой.

– Моя заслуга невелика. Аелия, пожалуй, тяготился тем, что делал с тобой. Думаю, он ждал лишь повода.

Я тему предпочёл не развивать, лишь поклонился, вызвав на выразительном лице короля ещё одну улыбку, пожалуй, чуть лукавую. Предложив мне запросто бывать при дворе и подарив браслет-оберег с собственными родовыми знаками, он меня отпустил.

Охотник задержался в кабинете, где принимал король, не дольше моего и вышел смущённый взволнованный и со шкатулкой в дрожащих ладонях, один вид которой заставил меня затрепетать от страха. Впрочем, внутри оказались превосходные женские украшения: Инвиктий мудро предвидел будущее и сделал подарок, который смело можно было расценить как свадебный.

Час спустя драконы улетали. Глядя им вслед из безопасного тёмного угла зала, и вытирая время от времени слёзы: нет, не грусти, а ослепления уходящим днём я знал, что вот именно теперь перевернётся главная страница моей жизни. Пришла пора действовать.

– Ты всё собрал? – спросил я охотника.

– Да и нечего особо.

– Отлично. Тогда жди меня здесь.

Я бросился бегом, потому что терпеть уже не мог. Запах. Я искал его и не находил, драконы наследили так заметно, а я ведь даже не знал где её комнаты, но потом уловил слабый отзвук, пошёл по нему как по ниточке и нашёл Рею в довольно неожиданном месте – почти пустой кладовой. Я схватил её на руки и понёс прочь. Она вырывалась и что-то говорила, но я не слушал, спросил прямо:

– Ты меня любишь?

Она затихла, испуганно вглядываясь в моё лицо, что трудно было делать в полумраке коридора. Говорить и не требовался, я ведь знал мою Рею.

– Вот видишь, всё остальное не имеет значения. Мы уходим отсюда навсегда. Мы потеряли бездну времени и более я не упущу ни дня из тех, что нам предоставлены судьбой. Да, я тебя тоже люблю, забыл сразу сказать об этом.

Рея ничего не ответила словами, просто положила мне голову на плечо, обняла и затихла. Вот и правильно.

Охотника я нашёл в зале. С Аелией что ли зашёл попрощаться? Я не стремился к этому, но всё же задержался. Дракон смотрел угрюмо, научись он улыбаться, глядишь перестал бы выглядеть таким невзрачным.

– Это – моё! – сказал я ему коротко, как недоразвитому, и повернулся чтобы уходить, но охотник смотрел с укоризной. Я вздохнул, демонстративно закатывая глаза. – Аелия! Поскольку я добрый, а ты несчастный я, может быть, прощу тебя не через сто лет, а всего через девяносто девять, но судьбой заклинаю: в ближайший год на глаза мне не попадайся!

Не знаю, каким словами он ругался вслед, я не хотел минуты лишней задерживаться в этом мрачном месте. Охотник с трудом поспевал следом.

– Замок исчез! – воскликнул он, когда мы, миновав ворота, шагали по каменной тропе.

Я обернулся, чтобы окинуть прощальным взглядом мрачные стены. Для меня он оставался видимым, сохранившим в моей памяти неуничтожаемый след, но теперь судьба, так странно соединившая три наши дороги, обещала пойти правильным путём. Вот и славно. Я велел охотнику не отставать и шагнул в портал.