Текст книги "Голодные Игры глазами Пита Мелларка (СИ)"

Автор книги: Mary_Hutcherson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– И к чему ты клонишь? – сглатываю я.

– Да вот думаю, что убью тебя только после того, как ты собственными глазами увидишь смерть своей возлюбленной. Чтобы ты знал, что причастен к этому. Ты должен осознать это и умереть с чувством вины. Это будет впечатляюще.

– Мне плевать на нее, неужели не ясно? – говорю это как можно более уверенно, но голос все равно немного дрожит. И в душе поселяется что-то неприятное. Он ведь в самом деле может это сделать, тогда Китнисс будет умирать, ненавидя меня всем сердцем. Закрываю глаза, чтобы ужасная картинка пропала, но теперь она останется со мной навсегда.

По его реакции понимаю, что он мне не верит. Что такое могло произойти за время, пока я спал? Неужели Марвел смог перетянуть его на свою сторону?

– Хочешь сказать, что смог бы ее убить? Хочешь убедить меня в том, что, когда я вспорю ей живот, ты даже глазом не моргнешь?

Не знаю, что ответить, и протираю вспотевшие ладошки о штаны. Становится больно из-за порезов на руках, которые до сих пор не зажили. И тут мне в голову приходит идея.

– Видишь это? – показываю ему свои ладони. – Она толкнула меня на вазу, якобы случайно, но на самом деле, чтобы сократить мои шансы на победу. А теперь назови мне хоть одну причину, по которой я не должен хотеть ей отомстить?

Он, кажется, задумывается, а потом бросает взгляд на Марвела. Ну, ясное дело, без него не обошлось…

– Я люблю месть, – довольно и зловеще кивает Катон.

Кажется, этот псих опять на моей стороне, потому что Марвел недовольно фыркает и бросает на землю свой спальный мешок.

– Ну тогда, я думаю, больше не будет возникать подобных вопросов? – собираю всю свою уверенность, чтобы сказать это. Слова произносят нужный эффект.

Катон наклоняет голову набок и кивает мне.

– Отдай эти детские ножи мне и возьми копье, – говорит он. – Мы же не в песочницу идем играть.

Выбираю для себя копье, накидываю на спину рюкзак и жду, пока сборы будут окончены, опираясь на блестящий Рог.

Вот бы поговорить сейчас с Хеймитчем. Получить один из его отлично продуманных советов. Спросить, что я делаю не так. Выслушать его критику по поводу моих необдуманных действий.

К сожалению, это невозможно. Менторам запрещается давать советы своим трибутам, когда они уже на арене. А мне сейчас так надо узнать планы Китнисс, чтобы помочь ей хотя бы немного.

– Выдвигаемся с заходом солнца, – командует Катон и залазит в свою палатку.

Арена создана людьми. Каждый год она находится в разном месте, и каждый год таит в себе что-то новое. Распорядители сами выбирают, что будет окружать нас на протяжении всех Игр. На самом деле, за свою жизнь я повидал множество разных декораций: пустыни, развалины, луга, лабиринт, но чаще всего, конечно же, лес. В нем можно и спрятаться, и ловушек наставить, и поохотиться. Все, что твоей душе угодно. Да и длятся такие Игры дольше, потому что на пустом месте трибуты убивают друг друга за пару дней, а кому на это интересно смотреть? Я готов поспорить, что 74 Игры продлятся не меньше двух недель, и чем ближе к финалу, тем будет становиться интереснее. Интереснее капитолийцам, конечно же.

В моем дистрикте, возможно, и рады, когда все это заканчивается быстро, а вот в столице люди остаются недовольными. Ну еще бы, они ведь ждут этого целый год. И сейчас, когда мы только и делаем, что думаем, как выжить, они делают ставки. Чем меньше трибутов остается, тем ставки выше. Иногда мне кажется, что эти люди просто потеряли рассудок. Ну как можно веселиться от такого зрелища?

Сижу и смотрю прямо перед собой на кучу припасов. На смену солнцу приходит прохладный ветерок. Деревья слегка покачиваются и шелестят листьями, птички перекрикивают друг друга и создают причудливые песни. Я знаю этих птичек, это сойки-пересмешницы. Забавные такие небольшие птички, выведенные в Капитолии. Ну, точнее сказать, пересмешницы это дети соек-говорунов. В темные времена ученые вывели вид, чтобы следить за повстанцами, но из-за находчивости восставших, птички стали бесполезными. Говорили, что они должны были вымереть сами, потому что среди них не было ни одной самки, но не тут-то было. Говоруны стали скрещиваться с самками обычных соек, и получился новый вид. Способность говорить пересмешницы потеряли, зато они могут в точности копировать мелодии и даже целые песни, но делают они только, если им самим понравится голос. Так что не у каждого есть возможность услышать свою песенку, перепетую пересмешницами.

В своей жизни я только раз слышал, когда эти птички замолкали ради того, чтобы выслушать песню. В первом классе на уроке пения маленькая девочка с двумя косичками, стоя на стуле, пела «Песнь Долины». Ее слушали все вокруг: и птицы, и дети, и учительница. Этот сладкий голосок навсегда сохранился в моей памяти, и еще в тот день я понял, что никогда не встречу никого лучше этой девочки. С того момента прошло много лет, но я до сих пор люблю ее. Китнисс… моя милая Китнисс… где же ты сейчас?

От раздумий меня отвлекает какое-то движение по другую сторону кучи припасов. Что-то рыжее мелькает над ящиком с яблоками. Поднимаюсь и хватаю копье покрепче.

Через несколько секунд вижу рыжеволосую девушку, по-моему, из пятого дистрикта. Она прыгает из одной ямы в другую и ворует припасы профи, при этом даже не притрагиваясь к оружию, ее интересует только еда и необходимые для выживания вещи: спальный мешок, пустые бутылки, посуда. У меня просто отвисает челюсть, и прежде, чем подумать, я выпаливаю довольно-таки громко:

– Что ты делаешь?

И сразу жалею, что сделал это. Ведь я ее этим конкретно подставил. Она резко оборачивается и замирает, смотря на меня. Перехватываю копье в другую руку и вижу, как ее глаза расширяются от ужаса.

– С кем ты говоришь, Пит? – слышу голос Катона из его палатки.

– Не пора ли нам уже идти? – машинально отвечаю я Катону, а следом шепотом добавляю: «Беги отсюда! Быстрее!»

Рыжеволосая девушка произносит одними губами: «Спасибо», прижимая припасы к груди. На ее лице одновременно столько эмоций, что мне вообще сложно что-то разобрать. От моего решения зависела ее жизнь. Если подумать здраво, то она моя противница, а мне нужно убрать как можно больше трибутов, чтобы увеличить шансы Китнисс. А с другой стороны, как я могу не помочь ей сейчас? У нее нет оружия, и она даже не старалась его украсть. Девушка просто пытается выжить. Рукой указываю ей в сторону леса, она кивает и молниеносно уносит ноги.

– Чего это тебя так потянуло в лес? – хохочет Катон, – руки зачесались?

Шагаю к его палатке, чтобы дать девушке возможность убежать как можно дальше.

– Скоро стемнеет, и мы опять ничего не будем видеть. Ну, по крайней мере, я ничего не буду видеть.

– Как ни крути, нам все равно придется идти ночью. Я же говорил, что в этот раз мы идем туда надолго, – он выходит из палатки, и я начинаю смотреть вокруг себя в поисках той девушки, но никого нет. Она успела убежать. – Что-то не так? Ты кого-то увидел? – Катон хватает свой меч.

– Нет, нет, – стараюсь как можно уверенней произнести я. – Просто пытаюсь понять, в какую сторону надо идти.

– Сегодня это не имеет значения, – он отмахивается, – девчонка все равно могла сменить свой курс, так что просто пойдем, куда глаза глядят. Рисково, конечно, но что за жизнь без риска? – он улыбается.

– Люблю риск, – почти шепчу я и ухожу к своей палатке. Именно в этот момент в мою голову приходит отличная идея.

Нужно завести их как можно глубже в лес и сделать так, чтобы все поняли, что мы заблудились. Там в лесу Катон будет легкой добычей. Возможно, даже не придется прикладывать руки к его смерти. Припасы быстро кончатся, он отчается, вот тогда и наступит время для завершения моего плана. Адреналин в крови зашкаливает. «Люблю риск», – шепчу я себе под нос и невольно начинаю улыбаться.

Комментарий к Глава 15. Лагерь у Рога

Дорогие читатели, вас становится все больше, это очень вдохновляет! Надеюсь, что своей работой и регулярной продой я могу вас немного порадовать)

Вы тоже можете порадовать меня, поставив “Нравится”. Этим вы даете возможность бОльшему количеству читателей снова окунуться в мир Голодных Игр. Спасибо Вам!

========== Глава 16. Охота ==========

Через пять минут мы все стоим вокруг ящика с оружием и говорим о нашем плане. На самом деле, все очень просто. Катон идет первый, и его задача – внимательно следить за всем происходящим вокруг. Мирта пойдет последняя, чтобы делать на деревьях зарубки, чтобы мы могли вернуться по ним обратно к Рогу. А мы все должны будем смотреть в оба и тащить припасы. Наша общая и главная задача – найти Китнисс, ну и по возможности по дороге перебить других трибутов. Все мы приходим к выводу, что идеальней плана нам все равно не придумать, поэтому отправляемся в лес.

Уже у первого дерева Катон оборачивается и говорит:

– И еще одно: никакой ругани! – он кидает на нас с Марвелом угрожающий взгляд, и мы киваем в знак согласия. – И вас это тоже касается! – теперь он уже смотрит на Мирту и Диадему. Они переглядываются друг с другом. Не думаю, что у них обойдется без ссор…

Вместо согласия, Мирта закатывает глаза и говорит: «Да иди уже!» и делает зарубку на первом дереве.

Мы идем друг за другом вглубь леса уже два часа минимум. За это время у нас уже был привал, и, я думаю, что очень скоро будет еще один. Кто бы мог подумать, что профи, с малолетства обученные сражаться и убивать, совершенно не приспособлены к дикой природе. Диадема подвернула ногу и стонет каждый раз, когда даже слегка оступается. Мирта подталкивает ее в спину, но это не помогает. Беру у нее лук, а Марвел рюкзак. Теперь она налегке, но лучше не становится. Линда находит в кустах какую-то палку, чтобы Диадема использовала ее как посох. Катон закатывает глаза, но ничего не говорит. Теперь и он сам понимает, что Мирта была права, назвав ее балластом. Солнце уже село, и через несколько часов мы опять не будем ничего видеть. Притом, что Диадема ахает и охает так, что ее слышно за километр, это не лучший расклад.

Мы идем еще с полчаса, а потом Диадема не выдерживает и падает на землю.

– Привал! Пожалуйста, дайте передохнуть! – она откидывается на землю, устеленную еловыми иголками, и часто дышит, будто только что пробежала кросс. Мирта хватается руками за голову и завывает от злобы.

– Надо поговорить! – кричит она и подходит к Катону.

– Сейчас не самое лучшее… – он не успевает договорить, как она дергает его за руку, чтобы он наклонился, и начинает говорить что-то на ухо. У него задумчивое лицо, и он иногда кивает. А когда Мирта отстраняется, он произносит: «Ладно».

– Что, оставите меня здесь? – спрашивает Диадема.

– Если бы! – смеется Мирта и делает на очередном дереве небольшой надрез.

– Пит, у тебя в рюкзаке аптечка. Пойди и посмотри, что можно сделать с ее ногой, – он указывает мне на лежащую Диадему. – Линда и Марвел просмотрите все в округе, мы с Миртой разведем костер. Переночуем здесь, а на рассвете выдвигаемся.

Все обреченно кивают, не в силах оспорить его решение. Не решаюсь ему говорить, что последнее, чем мне хочется заняться в жизни, так это возиться с ногой Диадемы.

Она продолжает лежать на спине, поджав здоровую ногу.

– Дай мне воды, – говорит она, когда я начинаю копаться в рюкзаке в поисках аптечки. Достаю бутылку и даю ей, а потом нахожу небольшую коробочку с красным крестом. Содержимым этой коробки в таких условиях можно только добить человека, но уж никак не спасти. Три упаковки бинтов, йод, вонючая мазь, которая помогает при ушибах (если верить надписи на тюбике) и вата.

– Ну что, доктор? – Диадема улыбается мне и садится ближе.

– Не знаю, смогу ли помочь, но постараюсь. Сними обувь.

К моему удивлению, она кивает и послушно стаскивает с себя ботинок, сопровождая это действие стонами.

Дело хуже, чем я думал. Лодыжка у нее распухла и посинела, будто бы внутрь поместили маленький шарик. Стараюсь ощупать это место, но стоит мне дотронуться, как она взвизгивает и отдергивает ногу. Понятия не имею, что делать.

– Жить буду? – она смотрит на свою ногу и тоже находится в небольшом шоке.

– Думаю, за ночь пройдет, – вру я. Ничего не пройдет. Утром станет только хуже. Вспоминаю, как мой брат, когда я был еще совсем маленьким, вывихнул руку в локте. Он прибежал в нашу общую комнату и попросил меня, чтобы я ему помог, потому что боялся, что родители его отругают. Тогда я прокрался на кухню в аптечку и украл пару бинтов, но брат не мог сам перевязать руку и попросил меня. До сих пор помню, как ужасно торчала его кость. Весь локоть был синий, и внутри будто бы шарик надули. Утром его рука еще больше распухла, он не мог ею шевелить, и пришлось сказать родителям. В больнице сообщили, что у него вывих, и кость нужно вставить на место. Тогда я не понимал смысла этих слов, но уже очень скоро на всю больницу раздался душераздирающий вопль. Потом брат рассказал мне, что трое держали его за плечи, а четвертый дергал руку. И это, по его словам, было самое ужасное, что он испытывал в жизни.

Если ей тоже не вставить кость на место, она не сможет завтра даже наступить на ногу. Катон не станет оставаться здесь из-за нее и, возможно, решит оставить ее в лесу. Но есть и другой вариант: в том, что она не сможет идти, обвинят меня. Катон разозлится из-за того, что придется жертвовать кем-то из своей команды и убьет меня. А сейчас, когда мой план так идеально работает, глупо рисковать из-за соблазна оставить эту блондиночку в лесу. Поэтому я решаю сказать им о вывихе.

– Катон, – громко говорю я. – Ты должен это увидеть сам.

Он возвращается через минуту и садится около Диадемы. Немного поднимаю ее штанину, чтобы было видно щиколотку. Катон чертыхается.

– И что теперь делать? – спрашивает он.

– Нужно дернуть ее ногу так, чтобы кость встала на место. У моего брата было точно такое же только на руке.

– Ну так сделай это!

– У меня у одного не получится, – я развожу руками. – Это не очень приятно. Надо, чтобы все держали ее, очень крепко прижав к земле. Я буду держать ногу, а ты дернешь.

– Насколько это неприятно? – стонет Диадема.

– Довольно-таки неприятно, – решаю, что не стоит сообщать ей, что мой брат до сих пор считает тот день худшим в жизни. Она падает на землю, закрывает глаза ладошками, будто сейчас заплачет. – Ладно, давайте. Сделайте это быстро.

Катон подзывает всех и объясняет, что они должны делать. Мирта садится на нее сверху, придавливая коленями плечи, Линда придавливает к земле ее бедра и держит вторую ногу, а Марвел крепко сжимает ее руки над головой. Я обхватываю руками ее колено и бедро.

Катон изучает здоровую стопу Диадемы, сравнивает ее с ушибленной и сообщает нам, что понял, какую кость надо вставить на место.

– Пит, скажи честно, это очень больно? – почти плачет девушка.

– Эмм… – я не нахожу нужных слов, – лучше закуси во рту край куртки.

Она кивает мне и сует воротник в рот. Мы крепче сжимает ее.

– Давай, – говорю я Катону. Он еще раз смотрит на торчащую кость и обхватывает стопу руками.

– На счет три, – говорит он, будто бы ему самому сейчас будет больно, и начинает считать себе под нос. – Раз… Два… – я крепко прижимаю ее колено к своей груди. – Три… – наконец произносит он и дергает Диадему за ногу.

Сказать, что я еще в жизни не слышал такого ора, значит, ничего не сказать. Она выплевывает воротник своей куртки и заходится в рыданиях. Еще она пытается сбросить с себя нас всех, но я не отпускаю ногу, а все остальные по-прежнему прижимают ее к земле.

– Получилось? – спрашиваю я. Катон осматривает стопу со всех сторон и прощупывает кость.

– Вроде бы, получилось. Сам посмотри, – он перехватывает у меня ногу, и я начинаю разглядывать стопу.

«Шарик» сразу уменьшился в размерах, да и в целом нога стала выглядеть приличней. Я решаю, что больше она нас к себе не подпустит, поэтому прошу передать мне мазь и бинты. Стараюсь наложить ей на ногу тугую повязку, но она вырывается, и получается немного коряво. До утра сгодится.

Когда я отпускаю ее ногу на землю, все тоже начинают ослаблять свою хватку. Диадема, не переставая, плачет, и, как только освобождается от наших рук, подтягивает к себе покалеченную ногу и начинает поглаживать ее, будто убаюкивает ребенка.

– Когда ты сказал, что будет неприятно, – она бросает на меня злой взгляд. – То забыл упомянуть, что от такой боли можно сдохнуть.

– Если бы я упомянул, что от такой боли можно сдохнуть, не думаю, что ты бы охотно согласилась.

– Он прав, – говорит, к моему удивлению, Марвел, – зато тебе скоро станет лучше.

– Все, не ной! – Мирта закатывает глаза. – Ты на Голодные Игры попала, а не на конкурс красоты.

– Да, в этом ты права, – Диадема злобно улыбается, – если бы это был конкурс красоты, тебя бы тут не было.

– Не заставляй меня бить калеку, – усмехается Мирта, и прежде, чем Диадема успевает ей ответить, Катон расталкивает их. При этом Диадема падает на землю, а Мирта ударяется спиной о дерево.

– Вы обе уже меня достали! – орет он. – Сейчас мы команда! Подождите пару дней и сможете с чистой совестью попытаться перерезать друг другу глотки, а сейчас будьте добры не бесить меня!

Они опять обмениваются злобными взглядами. Мирта потирает плечо, которым стукнулась об дерево.

– Давайте поедим и будем спать, – предлагает Линда, и все соглашаются.

Засовываю в рюкзак свою бутылку с водой и аптечку, а краем глаза наблюдаю за Миртой. Она ждет, пока все разойдутся, и только тогда отходит от дерева, а проходя мимо Катона, толкает его в плечо.

– За что? – возмущается он.

– Ты сделал мне больно! – она говорит это, будто капризный ребенок.

Катон смотрит на нее с улыбкой. Его, вероятно, тоже забавляет ее интонация.

– А что мне оставалось делать? – он разводит руками. – Я же не виноват, что вы не понимаете с первого раза.

– Я ненавижу эту блондинку, – говорит она тихо, но с явной злостью.

– У тебя нет причин для ненависти, Мирта, – он кладет руку ей на плечо и поглаживает место ушиба. Она закрывает глаза от удовольствия. – И я уже говорил тебе, почему.

– Ладно, – шепчет она.

– Обещаешь вести себя хорошо? – он улыбается.

– Обещаю.

Она помогает ему собрать ветки в кучу и разжечь костер. Достаю из рюкзака немного галет и орешков. Если я не собираюсь возвращаться к Рогу, и у меня получится выжить в схватке с профи (шанс настолько мал, что я даже не переживаю), это вся еда, которая у меня будет. И если ее экономить, то хватит на пару дней.

Тоже помогаю обустроить место для ночлега и расстилаю наши спальные мешки. Хорошо, что мы их взяли – ночи очень холодные.

Через час мы сидим вокруг костра и греем руки. Диадема уже более-менее может наступать на ногу. Наверное, благодаря мази. Говорю ей это, и она просит помочь ей сделать перевязку, чтобы наложить еще больший слой лекарства. Неохотно, но все-таки соглашаюсь.

Под бинтами опухоль почти сошла, и ее щиколотка опять стала тонкой. Только вот синяк размером с ладошку красуется в напоминание о вывихе. Она говорит, что уже почти не больно, и внимательно следит за моими действиями.

– Ты такой добрый, что даже тошнит, – говорит она мне своим певучим голоском.

– Мне сделать вид, что это комплимент?

– Комплимент надо заслужить, – она откидывается назад на локти.

– Неужели, я не заслужил?

– Заслужил, – она кивает. – Только я не пойму, зачем ты это все делаешь. Дал бы моей ноге распухнуть, и меня бы пришлось оставить здесь. Одним соперником меньше. Разве я не права?

– В какой-то степени права, – я намазываю на ее щиколотку мазь. Она воняет так, что глаза щиплет, и руки сразу начинают гореть.

– Да я абсолютно права! – усмехается она. – Любой бы на твоем месте сделал так, как я сказала.

– Возможно, я другой, – с улыбкой говорю я.

– Да, ты другой, Пит. Тебе крупно не повезло, что ты попал сюда. Это место не для тебя. И знаешь, почему я не парюсь насчет тебя? – вместо ответа я вопросительно смотрю на нее.

– Потому что ты не убийца, а значит, не жилец.

«Ну да. Куда мне до тебя? Куда мне до девушки, которая убаюкивала свою ногу, когда та болела?» – думаю я, но вслух говорю: «Может, ты и права».

Пускай она и дальше считает меня беспомощным. Ее маленький мозг не успеет вовремя понять, что к чему, и она станет для меня легкой добычей.

Мы точно не знаем, который сейчас час, но всех нас клонит в сон.

– Надо, чтобы кто-то дежурил, – говорит Линда. И каким-то чудесным образом через секунду все их взгляды обращены ко мне.

– Ладно, – говорю я и сажусь под дерево.

– Я ему не доверяю, – опять заводит свою песню Марвел.

– Ну и дежурь тогда сам, – отвечает за меня Катон.

– А ему не доверяю я, – говорю я.

– Одни проблемы с вами, – бурчит себе под нос Катон. – Ладно. Я подежурю с Марвелом, а потом Пит будет дежурить с Линдой. Все согласны?

Мы все киваем.

Залезаю к себе в спальный мешок и натягиваю на голову капюшон. Ночь еще не в самом разгаре, а меня уже начинает пробивать дрожь.

Марвел с Катоном сидят около дерева и смотрят куда-то в небо. До того момента, пока не заползаю в спальник, даже не замечаю, что хочу спать, и мои глаза прямо слипаются. Закрываю их и через секунду проваливаюсь в сон.

К моему удивлению, сны мне снятся просто прекрасные. Цветочные поляны с бабочками, дети играют на площадке около площади. Сижу в школьной столовой с друзьями, и мы обсуждаем вчерашний футбольный матч, в котором я забил победный гол. Потом сижу на природоведении и смотрю, как Китнисс теребит свою косичку. Она оборачивается, но не смотрит на меня больше секунды и опускает глаза в пол. Все такое яркое и разноцветное, что хочется петь от радости. Но почему-то сон быстро пропадает, и я уже начинаю слышать голоса. Понимаю, что уже не сплю. Это Катон что-то говорит Марвелу.

– Будто я хотел… – говорит он.

– Тоже заставили? – спрашивает Марвел.

– Ага. Только и слышал, как все вокруг твердили: «Последний шанс. Последний шанс…»

– А мне сказали, что если не попаду на Игры в этом году – выгонят из дома, – Марвел бьет кулаком по земле.

– Я слышал, что ты сам хотел пойти… – тихо говорит Катон, но явно жалеет, что так сказал. Наверное, ему говорили по секрету.

– Диадема растрепала? – усмехается он.

– Кто же еще…

– Ну, это в последнее время я хотел, а до этого боялся Жатвы, как огня, – уточняет Марвел.

– Я слышал про твою девушку, – говорит Катон, – мне жаль.

Марвел отмахивается.

– Да какая теперь разница? Скоро мы будем вместе…

– А ты реально не хочешь попробовать победить?

– Реально. Буду здесь до последнего, а потом просто перестану бороться. Родители хотели, чтобы я не опозорился, а для меня позор – считать, что победа на Играх дает тебе счастливый билет по жизни.

– А у тебя были бы большие шансы… – Марвел перебивает его, не дав договорить.

– Я уже все решил.

– Ладно, как скажешь, – Катон поднимает руки вверх, показывая, что не собирается его переубеждать.

В воздухе повисает долгая пауза.

Так значит, Марвел не хочет победить? Вот это новость… И как я понял по разговору, у него умерла девушка, и теперь он собирается тоже умереть, чтобы быть с ней вместе. М-да… Я со своей историей о невзаимной любви отхожу на задний план по сравнению с этим.

– А зачем Мирта пошла добровольцем? – спрашивает Марвел. – Это же была не последняя Жатва для нее. Сколько ей…?

– Пятнадцать, – вздыхает Катон.

– Ну и что она тут забыла?

– Меня, – тихонько говорит Катон. – Сказала, что либо я умру в этом году, либо она умрет, когда ей будет 17. И поэтому она решила провести последние дни жизни вместе…

– Глупая.

– Не то слово.

– А ты об этом знал? – спрашивает Марвел.

– Нет. Узнал, только когда она вызвалась добровольцем. Она никому не сказала. Хотя мы виделись утром до Жатвы, но она даже словом не обмолвилась.

– Вы уже как-то несильно скрываетесь…

– Нет смысла. Она бы убила Диадему, продержись я под этим прикрытием еще день, – смеется Катон. – Знаешь, что она устроила в первую ночь Игр?

– Когда ты столкнул ее в озеро? – Марвел тоже смеется. – Слышал и видел.

– Я просто был в шоке. Выхожу, а она еле на ногах стоит. Женишок ей пледы носит, водичку. Нет бы сразу в воду затолкал, так он с ней нянчиться стал!

– Он такой добрый. Всем помогает, а сам, наверное, ночью придумывает, как нас всех прикончить.

– Пит? – усмехается Катон. – Не думаю. Он будет с нами бегать, пока мы его не убьем. Он хочет хоть немного продержаться.

– Собираешься убить его, когда найдем девчонку? – мне становится как-то не по себе от их разговора.

– Наверное. А вообще не знаю. Пока что от него была только польза, может, он и еще нам пригодится.

– Как знаешь. Я бы ему не доверял…

– Все равно он неопытный. Мы успеем прикончить его, прежде чем он сообразит, как держать нож, – Катон опять смеется.

– А что делать с Ди? – спрашивает Марвел.

– Пусть идет с нами, если сможет…

– Ты так просто об этом говоришь. Тебе не будет ее жалко?

– С чего бы?

– Ну, ты зажимался с ней с первого дня в Капитолии.

– И ты знаешь, зачем я это делал… – даже я знаю, зачем он это делал! Чтобы привлечь спонсоров.

– Тебе она что, совсем не нравится?

– Нравится, – Катон на секунду задумывается. – Просто понимаешь, она как бы слишком… – он опять замолкает.

– Тупая, – договаривает Марвел, и они вдвоем прыскают от смеха.

– Это именно то слово, которое я не мог подобрать, – смеется Катон.

После этого они замолкают и поочередно зевают.

– Спать охота, – наконец говорит Катон.

– Да уж… может, разбудим женишка?

– Ты думаешь, что кто-то к нам приблизится? – Катон указывает на свой меч, который лежит у него под боком.

– И что ты предлагаешь?

– Предлагаю дать всем выспаться, – он заползает в свой спальный мешок, – завтра весь день будем в дороге, так что силы нам нужны.

– Как скажешь, – Марвел встает с земли, потягивается и тоже залезает в спальник.

«Надо чаще не спать по ночам», – думаю я.

Теперь профи уже не кажутся мне просто убийцами. У каждого своя судьба. Многих заставили пойти на Игры, Марвел пошел от безысходности, Мирта от большой любви и огромной глупости… И все они такие же обычные люди, как я или как Китнисс, просто их воспитывали по-другому. Нам с детства рассказывают про уголь, а их с детства учат убивать… и это вовсе не их вина, что они такие.

Не знаю, зачем я об этом думаю. Теперь мне будет сложнее сохранять к ним хладнокровие. Но я все равно сделаю все, что понадобится, потому что мной движет лишь одна задача. Правда эта «задача» сейчас бегает по лесу и, скорее всего, меня ненавидит, но это не имеет никакого значения. Китнисс ничем мне не обязана.

В лесу стало удивительно тихо. Птички уже не пели, только деревья шелестели своими листьями, и почти затухший костер тихонько потрескивал. Несмотря на то, что я в спальном мешке, руки и ноги замерзли так, что пальцы онемели, а околевший нос уже почти не чувствовался.

Холод долго не позволяет мне заснуть, но усталость побеждает, и я все-таки проваливаюсь в тревожный сон. В этот раз он тоже очень яркий, но не совсем приятный.

Мне снится, что я сижу в своей комнате, когда с первого этажа слышится крик и шум. Бегу к лестнице и вижу, что весь этаж в огне. Языки пламени лижут потолок, посуда падает со столов и шкафов. Начинаю звать родителей и братьев, но никого нет. Уже собираюсь убежать к себе в комнату, чтобы пролезть на чердак, когда вижу у другой стены девушку, она машет руками и кричит. Приглядываюсь и понимаю, что это…

– Эвелин! – ору я ей.

Она оборачивается и, к моему удивлению, отвечает мне:

– Что ты спишь?! Ну же, Пит!!! Ты должен убежать! – она истерично громко кричит, а мое сердце колотится, словно бешеное.

– Эвелин, разбей окно! Выходи из дома! – кричу ей, но она меня не слышит.

– Пит, ну пожалуйста! Беги! Беги!

Не знаю, как поступить, но все же бросаюсь на лестницу, чтобы вытащить ее. Преодолевая огонь, дохожу до Эвелин, но когда протягиваю руку, чтобы вытащить ее, она исчезает. Бегаю по комнате, но там уже никого нет. В голове мелькает мысль: «Она сгорела. Умерла из-за тебя. Ты не смог ее спасти».

Падаю на колени и бью кулаками по полу и в этот момент просыпаюсь.

Ужасный сон не выходит из головы, от него мне даже становится жарко в моем спальном мешке. Моргаю еще несколько раз, чтобы согнать с глаз пелену, но она никуда не девается. Да и ощущение пожара тоже остается, потому что в реальности невыносимо жарко. Смотрю вглубь леса и не верю своим глазам. Вдалеке от места, где мы спим, в самом деле начался пожар. Он сплошной стеной несется на нас с огромной скоростью.

========== Глава 17. Пожар ==========

В мгновение выскакиваю из своего спального мешка и, не успев даже задуматься, ору во весь голос:

– Проснитесь! Быстрее!

Профи просыпаются, и им нужно еще несколько секунд, чтобы понять, что вообще происходит.

В голове сразу же проскальзывает: «Черт возьми! Я мог избавиться от них всех! Зачем я это сделал?!». Да, отец сказал, что Игры не должны меня изменить, и я поступил так, как поступал всегда. Но сейчас это было очень некстати. У меня есть цель, она настолько важна, что смерть кучки убийц можно было и пережить, тем более жить осталось не так долго. На Играх нужно думать иначе, но я ведь обещал отцу! В любом случае уже слишком поздно что-то менять или винить себя, потому что сборы длятся пару секунд, и мы уже несемся подальше от пожара, теряя на ходу часть припасов.

Мы бежим в другую сторону от насечек на деревьях, по которым можно было ориентироваться, поэтому у меня еще будет шанс угробить побольше профи. По крайней мере, я на это надеюсь, иначе так и помру, считая себя последним идиотом.

Оглядываюсь и вижу, что огонь от нас достаточно далеко. Правда, он несется со скоростью поезда, а мы, еще заспанные и не понявшие до конца, что творится, плетемся, как сонные мухи. Кто-то постоянно спотыкается, Диадема все время визжит. Бегу сразу за Катоном с Миртой и стараюсь смотреть под ноги.

Такой огонь невозможно разжечь человеку, это дело рук распорядителей. Только вот зачем им пытаться перебить профи? Это что-то новенькое, ведь их обычно берегут для финала. Вспоминаю прошлые Игры. Обычно распорядители вмешиваются в ход событий со своими катаклизмами или переродками, когда пытаются стравить трибутов или же добавить эпичности финалу. До него еще долго, так что, возможно, мы все разбрелись слишком далеко друг от друга, поэтому сейчас нас соберут в кучу, и для профи представится возможность освежить свое оружие чужой невинной кровью. И на чьей она будет совести? Не хочу даже думать.

Хоть огненная стена и остается вдалеке, в нас летят ошметки горящих листьев, зола и пепел. Все это пачкается и прожигает в одежде маленькие дырочки. Дышать практически невозможно из-за тяжелого удушливого воздуха, а мы, в добавок к этому, еще и несемся по пересеченной местности с максимальной скоростью. Лес постепенно заканчивается, а ему на смену приходят огромные камни. Чтобы не карабкаться по ним, Катон решает свернуть. Бегу за ним, хоть это и рискованно, потому что в любой момент огонь может нас настичь.