Текст книги "Мечников. Сквозь песок и ветер (СИ)"

Автор книги: Мариус Драконовски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Катя пропала!

Пока массивное тело Михи закладывало поворот я кинулся обратно, откуда грохот и рычание крота-переростка гремят все громче. Послышался женский вскрик, я выскочил из-за пучка папоротника в момент, когда крот вывалился перед Катей и заревел. Катя лежит в грязи и в панике дергает ногу. Та по щиколотку застряла в корневище папоротника, вернее в том, что от него осталось.

– Держись! – крикнул я и кинулся наперерез кроту, который, уверенный в скором обеде пополз к ней.

Кусок арматурины, которую подобрал в руинах бункера, я так и не выбросил, и, когда тварь с раскрытой пастью нависла передо мной, я выставил ее вперед и громко заорал.

На секунду крот-переросток остановился, озадаченный едой, которая орет ему в лицо и тыкает железякой, но через секунду истошно зарычал в ответ. Из пасти пахнуло зловонием, и я на лице, кроме потоков воды, ощутил капли слюны. Но их быстро смыло дождем, который стал понемногу затихать.

Я крикнул Кате:

– Беги!

– Не могу! Нога застряла!

– Да твою швору!

Подоспел Миха. Вдвоем они стали дергать Катину ногу, но та засела плотно, детина крикнул:

– Мечников, тяни время!

– Да легко! – отозвался я с напускной бравадой. Клыки крота-переростка, которые клацают перед лицом, ее совсем не добавляют, а мое скромное оружие и того меньше.

Поняв, что добыча больше не бежит, крот издал звук, похожий на писк, только громче в десятки раз, потом снова зарычал и двинулся на меня.

Не атаковал я до последнего, рассчитывая, что тварь испугается и уползет, но, когда та пошла в наступление и лязгнула пастью, едва не отхватив ухо, я огрел ее арматуриной по морде. Руки в миг онемели, в голове болезненно загудело, звук получился будто ударил по бетонной стене. По кротячей шерсти в месте удара пошли волны бликов, растворяясь по мере приближения к заду. И ни царапины.

– Чем тебя кормят? – бросил я.

В ответ крот зарычал еще громче, и резво для такой махины развернулся для новой атаки. Удар массивных когтей целился мне в грудь, но я все же меньше, а значит проворнее, и успел отпрыгнуть. Когти пропороли землю, где я стоял секунду назад, в стороны полетели комья грязи.

– Быстрый, тварь! – проорал я и оглянулся на Миху с Катей. – Вы там долго?

– Еще немного! – отозвался детина, который могучими пальцами раздирает остатки корневища, сам мокрый, рубаха облепила могучие плечи, которые вздуваются при каждом рывке. – Как оно так застряло, собака такая!

– Ты бы поторопился, – посоветовал я, отскакивая от пасти крота, который резко развернулся и вознамерился откусить мне голову. – А то этот переросток пытается обедать!

– Дело хорошее, – уверенно крикнул Миха, дергая ногу Кати, та поддается, но медленно.

– Ага, – согласился я и со всей силы обрушил арматурный прут на покрытую черной шерстью спину крота. – Когда обедать хотят не тобой.

Меня откинуло назад, шерсть крота снова пошла световыми волнами, а он, без единой царапины, развернулся на жирном брюхе в мою сторону и попер тараном.

– Швора вонючая, – рявкнул я. – Из чего ты сделан?!

Пришлось отступать. Пятясь к поляне с зарослями папоротников, я выставил перед собой прут и время от времени тыкал в морду хищнику. Тот ловко ее одергивал, я так ни разу и не попал, зато рычал он все грознее, а пасть становилась ближе.

– Народ! – крикнул я. – Надеюсь, вы закончили!

– Мечников, беги! – донесся голос Михи издалека и откуда-то из-за крота.

– Принято!

Рванул бы я сразу в сторону, но не успел, потому как зацепился пяткой за камень и навзничь загремел в папоротники. По лицу захлестали струи дождя , и жизнь перед глазами промелькнула, как один миг, когда жаркая пасть крота зависла надо мной, а с клыков справа на землю закапала густая слюна. Михе бы подбежать и огреть тварь чем-нибудь сзади. Это кроту не навредит, но в теории может отвлечь. Да только не успеет Миха.

Мотор в груди качал с такой силой, что загремело в ушах, виски сдавило. С криком отчаянной ярости я выставил вперед арматурину: если не выжить, так хоть Михе и Кате дам возможность сбежать.

Когда пасть крота передо мной раскрылась, из нее пахнуло горячим зловонием, я отвернулся, чтобы вода не так сильно были в лицо, и заорал:

– Ну давай, тварина поганая!

Из его нутра раздалось утробное урчание, я задержал дыхание, чтобы не вдыхать смрад, и приготовился к боли. Когда снова раздался звериный рык, я не сразу понял, что он сзади, а когда вонь отступила, развернул голову. Крот переросток поднял морду и скалится куда-то мне за спину.

Перевернуться я едва успел, когда рык повторился, громкий, раскатистый и величественный. Только откатившись, я смог подняться и обомлеть, потому что из зарослей папоротников на задние лапы встала тварь, размером чуть больше крота-переростка. Сплошь в зеленовато-бурой шерсти, которая едва мокрая, да и то сверху, а брюхо сухое, будто не знает ни о каком ливне. Морда здоровая, с чуть вытянутой пастью и короткими ушами. Глаза смотрят вперед, что значит тоже охотиться умеет. Лапы с когтями немногим меньше, чем у первого хищника, но этот маневреннее, раз стоит на дыбах. Он раскрыл пасть, обнажив мощные клыки и гулко заревел.

Чтобы не оказаться между двух хищников я медленно стал красться в бок, а когда из-за крупа крота стали видны Миха с Катей, от сердца отлегло: целы и невредимы.

– О, живой! – крикнул детина радостно, поддерживая Катю под плечо, значит ногу все же повредила. – Что там?

Во все глаза глядя на гигантов, я продолжил незаметно отшагивать от них и ответил:

– Не поверите. Медведь.

– Это те, что мёд едят? – не понял Миха. – Они должны были за пчелами поиздыхать.

– Не поиздыхали, – заключил я.

Держа Катю на плече, как тряпичную куклу, детина метнулся в сторону, чтобы кротячий зад не перекрывал обзор и охнул:

– А чего он… Зеленый какой-то? Батя рассказывал, что медведи бурые. Или белые.

– Да откуда я знаю! Позеленел! Он размером больше!

Медведь в этот момент, недовольный, что его потревожили и оторвали от важных медведячих дел, снова трубно взревел и, мотнув башкой, пошел на крота. Я предположил, что крот в страхе развернется и даст деру, но вместо этого он поднял морду и, выставив вперед громадные когти, попер на медведя.

Гиганты сшиблись в яростной атаке, воздух заполнился ревом, хрипами, скрежетом шерсти, которая оказалась настоящей броней. Запахло мускусом, мокрой псиной, червями и уксусом. На нас твари уже внимания обращали не больше, чем на папоротники. Они швыряли друг друга, как борцы, пропарывая телами глубокие борозды в почве, ревели и драли друг друга, разметывая клочки шерсти.

Мы кинулись бежать, но все время оказывались на пути тварей. Пару раз меня снесло земляной волной, когда медведь пробороздил телом крота землю. В другой раз, повезло кроту. Когда крот налетел на противника, медведь отлетел с такой силой, что снес Катю, ей чудом удалось не попасть под него и ее отшвырнуло на меня. Миха героически бежал перед земляной волной, которая вспучивается под телами хищников, а те со скоростью локомотива движутся за ним, сшибаясь и швыряя друг друга.

Нам с Катей удалось его догнать только с третьего раза, теперь мы бежим вместе перед волной неудержимой драки гигантов. И как бы ни старались, твари больше и быстрее. Настолько, что запах их туш в какой-то момент стал нестерпимым, что значит – нас сейчас сомнет.

– Народ! – прокричал Миха с выражением безысходности на лице, – Вы простите, если что не так!

– Подожди прощаться! – упрямо выкрикнул я, хотя и сам не знаю, на что надеяться.

За спиной громыхнуло, по земле пошла вибрация, сейчас волна докатится до нас, и тогда все. Мои пальцы сжали ладонь Кати бледной, как побелка, в груди кипело, я приготовился.

Но вместо волны земли и тварей, которые должны были нас накрыть, с боку что-то ударило, не больно, но ощутимо. Затем рывок. В ушах засвистел ветер, перед глазами на бешеной скорости мелькнули папоротники. Длилось это секунды три, но за это время рев хищников, лязг когтей и зубов переместились влево и отдалились. Потом мир снова остановился, я обнаружил себя и своих друзей лежащим на мокрой после дождя земле, мы прижаты друг другу спинами благодаря толстому лассо.

– О, как, – проговорил я и поднял голову.

Глава 18

Увидеть в этой глуши девушку не ожидал никто из нас, так что первые несколько секунд мы, окольцованные тугой петлей, сидели на промокшей, скользкой земле и смотрели. Девушка улыбалась широким ртом с жемчужными зубами и игриво морщила носик. На не в пример женщинам широких плечах лежит каштановая коса толщиной в запястье, зеленые глаза смотрят лукаво. Одежда на нашу не похожа, из-под тугой жилетки торчит воротник рубахи, но сама жилетка из чего-то гладкого и на вид крепкого. Такие же и штаны обтянули крутые бедра. Чуть ниже колен завязаны сапоги с мощной подошвой.

Краем глаза заметил, как отвисла челюсть Михи: смотрит, даром что слюни не пускает.

– Хлебницу-то захлопни, – предложил ему я и обратился уже к девушке. – Спасибо за спасение. Не ожидаешь встретить тут кого-то.

Девушка присела перед нами на корточки. Снимать аркан, край которого закреплен на массивном механизме у неё на спине, видимо для метания и вытягивания, она не торопилась.

– Да уж точно, – согласилась она красивым, низковатым голосом. – Вы кто такие и что делаете в Дикой зоне?

– Может сперва снимешь веревки? – спросил я и подвигал плечами, стараясь ослабить путы, но те держат крепко, не скажешь, что вязала женщина. – А то как-то не удобно задирать голову.

Девушка хмыкнула уверенно и с ухмылкой.

– Да? А вдруг я вас развяжу, а вы из этих?

– Это из каких «этих»? – уточнил я.

– Да были тут когда-то одни, – рассматривая каждого, отозвалась девушка. – Вояки. Все высматривали, рыскали, землю рыли. Потом снарядами швыряли. Куртки, смотрю, на твою похожи. Только у тех нашивки были с кругами и буквой «т» в середине.

Девушка кивнула на меня с подозрением, хотя озорная ухмылка с лица не ушла. После неудавшейся драки с Михой в «Медном ковчеге» я содрал с куртки последнюю нашивку буквально сразу. Как оказалось, предусмотрительно.

– Это служебники Оазис-Техно, – сообщил я. – Мы не из них.

– Чем докажешь?

– Посмотри на нас, – отозвался я и взглядом обвел Миху и Катю. – Какие мы оазисные?

Девушка прищурилась, пару секунд выжидательно молчала, покусывая нижнюю губы, потом поднялась и проговорила:

– Эти двое может и не оазисные, как ты говоришь. Но ты… Что-то в тебе такое… Есть.

– Это потому, что раньше он был оазисным, – встрял Миха, а Катя рядом сокрушенно выдохнула. – Но он от них сбежал. Теперь они за нами гонятся.

Брови девушки с интересом приподнялись, во взгляде проступило любопытство, но пока трудно понять это от желания помочь или наоборот, прибить.

– Вот как? – произнесла она. – И чего они за вами гонятся?

Миха открыл рот, чтобы ляпнуть еще что-нибудь не к месту, но Катя с силой толкнула его локтем в ребро, тот ойкнул, а я проговорил:

– Это правда. Раньше я работал на Оазис-Техно. Но я сбежал. – Я кивнул на Катю и Миху. – А эти отправились со мной в поисках лучшей жизни. Слушай, распутай нас. Хотела бы убить, не спасала бы. Кстати, зачем ты нас спасла?

На лице спасительницы проступило сомнение, она пожевала губы, потерла подбородок, подперев локоть кистью.

Она произнесла уверенно:

– Увидела людей в беде, вот и спасла. Так полагается. А уж потом можно и подумать, кто такие. Отведу вас к командиру. Пускай разбирается.

В теории, выпутаться из аркана можно, если приложить немного усердия и сноровки. Но встретить людей в такой дали от Красного града само по себе чудо. И, судя по ее словам, о служебниках они знают только с практической позиции. Что может означать: контактов с основным миром у них либо нет, либо нарочно от него отгораживаются.

Девушка приказала нам подняться и все-таки сняла веревку, но предупредила, похлопывая ладонью по арканному механизму на спине:

– Если выкинете что-нибудь, я успею вас связать.

Пришлось согласиться. Она пустила нас перед собой, а сама двинулась следом, направляя и указывая. Ориентировалась девушка в дебрях папоротников не хуже, чем я в Красном граде, Видимо, родилась и выросла здесь. Только человек, всю жизь проживший в таких дебрях, может знать перед каким кустом поворачивать.

Ливень закончился, папоротниковый лес заполнился звуками падающих капель и чавканьем ботинок. Небо постепенно очищалось, и минут через пятнадцать пути стало совсем голубым. Солнце теплое, но не палит, как обычно, а скорее приятно согревает. Почва быстро прогревалась и густой запах земли стал подниматься белесым паром.

– Хоть скажи, как тебя зовут, – предложил я через плечо. – А то как-то не красиво. Ты вроде нас спасла. Я Андрей. Это Катя и Миха.

Сперва из-за спины продолжали раздаваться равномерные шлепающие шаги, девушка тянула, но потом все-таки произнесла:

– Васа.

– Необычное имя, – заметил я.

– Имя коренного населения этих мест, – отозвалась нехотя Васа из-за спины. – Я здесь родилась. Потому так и назвали.

– А что, собственно, за земли? – решил поддержать беседу я, раз уж Васа пошла на контакт.

Повисло недолгое молчание, видимо девушка обдумывает, стоит ли разговаривать с незнакомцами до того, как допросит командир. Потом проговорила нехотя:

– В основном зыряне. И разные их ветки. Раньше в основном здесь жили они, но после коллапса сюда потянулись с разных мест.

– И много тут вас? – со все больше разгорающимся интересом поинтересовался я.

Девушка поравнялась со мной. Идет статная, крепкая, кровь с молоком, совсем не похожа на стройную Катю. Васа, как в присказке, точно сможет на коне в горящую избу въехать, или что-то около того.

– Не очень, – сообщила она. – Хватит болтать. Я уже и так много сказала.

По моим прикидкам преодолели мы километра три-четыре по зарослям папоротника и высокой траве. Потом свернули куда-то вправо и путь пошел вниз. По мере спуска воздух становился сырее, а запахи травяного сока и земли – гуще. Когда оказались в ложбине, почва пошла ровнее, а заросли плотнее.

Потом Васа отодвинула перед нами густые перья папоротников и приказала шагать. Пришлось подчиниться.

Впереди раскинулся натуральный лагерь. В середине костер, над ним кипит котел, по краям какие-то шалаши из веток папоротников, издалека и не отличишь от живых. Народа насчитал двадцать человек, все заняты делом: кто точит нож, кто мешает ложкой в котле, трое развешивают какие-то травы на веревке, еще несколько свежуют тушу непонятного зверя.

Едва мы вошли, люди оглянулись и напряженно замерли. Я дружелюбно улыбнулся, чтобы снизить накал, но Васа подтолкнула в плечо и заметила сурово:

– Рано улыбочки посылаешь. Еще надо выяснить, кто такие и зачем пришли.

– Я уже сказал.

– Командиру скажешь, – бросила девушка и указала на один из шалашиков.

Переглянувшись с Михой, мы двинулись к нему. У занавешенного пологом входа путь перегородили два бугая с суровыми, обветренными лицами. Васа шагнула вперед и обратилась к ним:

– Позовите командира. Это чужаки.

– Если чужаки, на кой привела? – бросил один из охранников.

– Тебя спросить забыла, – резко отозвалась девушка. – Зови, сказала, иначе скажу командиру, что из-за тебя не допросили лазутчиков и потеряли ценные сведения.

Охранник надвинул кустистые брови, а я заметил:

– Мы не лазутчики.

– Это мы еще посмотрим, – проговорила девушка.

Пока верзилы соображали, что с нами делать, полог шевельнулся и откинулся в сторону, а из шалаша шагнул мужчина лет сорока на вид. Невысокий, но коренастый, с волевым подбородком, на котором недельная щетина, и конкретной проседью в темных волосах. Одет, как и все тут, в жилетку, штаны из чего-то коричневого, крепкого и, судя по всему, влагостойкого. Из-под жилета торчит рубаха из толстой серой нитки, значит, крепкая и плохо намокает. Глаза небольшие, но взгляд цепкий.

Нас он оглядел с ног до головы сразу всех троих и проговорил густым басом:

– Васа, ты то папоротникового медведя притащишь в лагерь, то шпионов. Будет день, когда просто принесешь траву, за которой ходила?

Выглядит этот человек сурово, но в запахе агрессии не уловил, значит Васа у него на хорошем счету.

Она развела руками и ответила:

– Просто траву носить скучно.

– Остальным женщинам не скучно, а тебе скучно, – хмыкнул командир, продолжая изучать нас.

– А я не остальные, – заметила Васа. – Может я не хочу травы собирать. Может мне охота нравится.

Человек вздохнул и прочистил горло.

– Замуж тебе надо, – заключил он. – Так. Ладно. Ответствуйте, кто такие.

Не дав Михе вставить свои пять рубов и испортить все излишней открытостью, я коротко представил нас. Рассказал, откуда идем и почему. О пчелах предусмотрительно умолчал, как и о семенах цветковых растений. О том, что мы все трое с геном-мутантом, тоже решил пока не сообщать. Командир со звучным именем Борис Борисов, которого здесь коротко зовут командир Бор, сидел на остатках корневища папоротника, именуемого «пень», и кивая, внимательно слушал.

Когда я закончил, он поскреб ногтями щетину и произнес спустя пару мгновений:

– Значит за вами гонятся служебники Оазис-Техно, те самые, которые когда-то рыскали в этих землях

– Верно.

– И вы утверждаете, что не знаете, чего им от вас нужно, – продолжил командир Бор и пробарабанил пальцами по коленке.

– Вроде того, – отозвался я и мысленно покривился, потому как ветерок со стороны командира принес порцию воздуха. По запаху понятно, не очень-то он мне и верит.

Он покивал чему-то и проговорил:

– Сдается мне, вы, ребята, недоговариваете. Считай, привираете. А со врунами у меня разговор короткий.

Развернувшись в пол-оборота, командир крикнул подчиненным, которые свежуют тушу:

– Свяжите этих и киньте в яму с крысами. Может тогда врать перестанут.

О крысах в Красном граде знает каждый, как и в любом другом месте. После коллапса грызуны чуть ли не главный уничтожитель пищевых запасов, особенно зерна. Твари живучие, не удивительно, что и в этом далеком краю они тоже водятся. Но когда со связанным и руками нас потащили к краю лагеря, нос мой уловил совсем непривычный крысиный запах. Они и так пахнут узнаваемо, но эти – особенно резко и кисло, будто не крысы, а целые телята.

Перепуганная до бледноты Катя слева от меня, прошелестела обескровленными губами:

– Там такой звук страшный…

– И пахнет отстойно, – согласился я.

– Я не хочу в яму…

Едва я собрался ответить, что никто не хочет, как меня толкнули в спину, я шагнул сквозь папоротниковые листья и застыл с холодком на спине на краю котлована размером десять на десять. Глубина не меньше пяти метров, на дне бегает пять крыс размером со среднюю собаку. Время от времени прыгают, но выбраться не могут, глаза черные, на лапах закругленные когти. Твари поднимают морды и принюхиваются. Значит, голодные.

Катя взвизгнула в ужасе:

– Вы с ума сошли?! Они же нас сожрут!

Подошедший в компании Васы командир, заложил руки за спину и, выпрямившись, проговорил буднично:

– А мне по чем?

– Как по чем?! – еще больше ужаснулась Катя. – Вы же не бросите живых людей к этим тварям! Нам нужна помощь, а вы нас в яму!

Будь я один, смог бы выбраться. Достаточно столкнуть ближайшего охранника в котлован и рвануть вон к тем кустам. Но втроем такое не провернуть, а договориться не выйдет, слишком пристально слушают и наблюдают. Представлять, как крысы переростки лезут по Кате, не стал, и так в голове закипело.

Я сказал:

– Отпустите хотя бы девушку.

– Чтобы она связалась с вашими служебниками и разболтала, где мы? – отозвался капитан Бор спокойно. – Нам таких одолжений не надо. Мы живем здесь много лет своим укладом. Не воюем с севером, избегаем юга. Пусть так будет и дальше.

Ситуация давно вышла из-под контроля, но сейчас обрела совсем неперспективный оборот. Натянув веревки, я попробовал их на прочность, но те впились в запястья, я прорычал глухо, а командир, заметив мою попытку, хмыкнул:

– Эти веревки удержат даже папоротникового медведя. Уж с вами-то справятся.

– И воняют они так же, – огрызнулся я, прикидывая, что, если толкну охранника справа в яму, Миха успеет сориентироваться и пнет того, что рядом с ним. Тогда будет шанс броситься вокруг ямы к дальним кустам. За нами погонятся, но шанс на побег лучше, чем его отсутствие.

Командир Бор тем временем с задумчивостью на меня оглянулся.

– Ишь, какие мы нежные, – бросил он. – Никто не жаловался.

Я проговорил, оценивая взглядом расстояние до зарослей: метров десять, не так много вообще-то:

– Кому жаловаться? Вы всех гостей к крысам бросаете.

Чуть дальше Васа слушала нас, нахмурив лоб и кусала губы. Когда один из охранников подтолкнул меня в спину, она проговорила:

– Командир Бор, может не надо их сразу в яму?

Обернувшись на нее, командир приподнял кустистую бровь.

– Тебя кто-то спрашивал? – произнес он.

– Нет, просто…

– Что просто? – басовито проговорил он, наседая. – Тебя разве не учили защищать общину?

Васа опустила взгляд, между бровями пролегла небольшая морщинка, она ответила нехотя:

– Учили...

– Всеми доступными способами, – продолжил командир.

– Угу.

– И чего ты вдруг воспылала сочувствием в этим троим? Сама слышала, за ними гонятся служебники. Не ровен час, и до нас доберутся. Проще избавиться от них и дело с концом.

Губы девушки скривились, она укусила нижнюю и вытерла лицо ладонью, затем побежденно вздохнула и послала мне виноватый взгляд. К ней претензий нет, девушка выполняла приказы командира, да и он пытается обезопасить жизнь своим. Но у меня тоже теперь «свои».

Я проговорил:

– Если служебники идут по нашему следу, они доберутся сюда независимо от того, убьете вы нас или нет. И в случае второго, с вас спросят.

Повисла тишина, в которой слышно, как скрипят мозги командира и шелестит ветерок верхушках папоротников. Спустя минуту он с недовольством прокашлялся и произнес:

– Может ты и прав. Если вас ищут живыми, нам выгоднее вас сдать служебникам. Ладно, башковитый ты Мечников. Не буду я бросать вас крысам. Ведите их обратно.

То, как выдохнула Катя услышали, наверное, на другом краю мира в самом Красном граде. Миха, который все это время напряженно смотрел вперед и натягивал веревки, играя могучими плечами, как бык, готовый в любой момент сорваться, тоже немного осел.

Нас отвели обратно в лагерь подальше от смрадной ямы с крысами и посадили в небольшой шалаш, где пахнет мятой и немного чесноком. Когда расселись по углам на сухой траве, Катя ослабленно оперлась спиной на опору и проговорила:

– Думала, нам конец. Миха, в следующий раз, прежде чем что-то сказать, сожми губы.

Детина похлопал ресницами и отозвался:

– Так с сомкнутыми губами не получится говорить.

– Вот именно! – огрызнулась Катя. – Из-за твоей доверчивости мы едва не угодили в яму с крысами! И не известно, чем это все кончится.

– Так я ж не знал, что они тут, ну… Такие, – попытался оправдаться детина, но быстро понял, что не выйдет, виновато опустил голову и плечи.

Мой мотор все еще бьется учащенно, мышцы натягивают веревки, а созерцание посыпающего голову пеплом детины успокоения не прибавляет. Я сдул со лба травинку, видимо, прилипла во время драки с тварями, и проговорил с суровостью:

– Ладно, он понял. Миха, ты же понял, да?

– Да понял, понял… – пробурчал он в сторону.

– Я понимаю, ты рос на ферме среди своих, и никто вам не мешал. Потому и веришь каждому встречному, – продолжил я, чуть смягчаясь. – Но меня жизнь в Красном граде в среде Оазис-Техно научила быть осторожным.

– Катерина тоже росла на постоялом дворе, – попытался оправдаться Миха.

Покачав головой, я пояснил:

– Катя женщина, они вообще очень осторожные. Потому что хрупкие. Да и постоялый двор не самое безопасное место для девушки. Вот и научилась проверять, кому верить, а кому нет.

Раздраженно дернув плечами, что не удобно делать, когда связаны руки, детина пробормотал:

– Я дурак по-вашему что ли?

Набрав воздуха, я собрался сказать, что вообще-то есть немного, но Катя опередила.

– Не дурак, – произнесла она терпеливо и послала мне выразительный взгляд, – просто очень открытый.

Немного подумав, я кивнул.

– Ну, примерно так. Надо выбираться отсюда. Если командир Бор действительно решит нас сдать служебникам, делать тут нечего.

– Он упомянул, что они находятся в мире с севером. Значит, на севере кто-то есть? – предположила Катя.

– Не понятно, что он имел в виду, но проверить стоит, – согласился я.

– И как ты собрался проверять?

– Эмпирическим путем.

Вход в шалаш загородила тень, я уловил знакомый запах, и сделал знак, чтобы все замолчали. Через секунду внутрь шагнула Васа с небольшим тканевым свертком.

– Я тут это… – проговорила она и положила сверток на середину ковра из сухой травы.

Незаметно втянув носом, я различил запахи сушеного хлеба и вареной картошки, а Васа села на против и продолжила, разворачивая ткань:

– Вы не думайте, командир Бор очень хороший. Просто заботится о нашей безопасности.

– Понимаю, – отозвался я, глядя на пухлую буханку хлеба и три большие картошки с обугленной коркой, что значит, запекали натурально, то есть в костре.

Васа преломила хлеб и протянула мне вместе с картофелиной.

– Наша община выживает в этих землях много лет, – сообщила она, передавая еду остальным. – Старейшины говорят, после коллапса не все захотели запирать себя за городскими стенами и подчиняться новым законам. Вот и ушли на север.

Держать горячую картошку с завязанными руками не удобно, но я изловчился и откусил. Сладковатый вкус разлился по языку, обжигая.

– Нам говорили, что на севере ничего нет, – сказал я, жуя и выпуская изо рта жар, – только твари и безжизненные пустоши.

Васа кивнула.

– Тварей здесь действительно много. Старейшины говорят, это все из-за инсектицида, который попал в почву. От нее заразились животные. Многие вымерли. А те, кто выжил, мутировали.

Миха крепкотелую красавицу рассматривал во все глаза, он хмыкнул.

– Тогда понятно, откуда крот-переросток и тот зеленый медведь.

Девушка отломила еще один кусок хлеба и протянула ему со словами:

– Это папоротниковый медведь и лютый крот. Медведи обычно не очень агрессивные, все больше папоротники жрут, благо, их тут полно. Но не гнушаются и мясом, если голодные. А лютый крот тварь непредсказуемая. Но однозначно хищник.

Катя медлила с едой дольше всех, пристально изучая и проверяя. Когда воительница упомянула про тварей, Катя передернула плечами и спросила:

– Как вы тут живете, если здесь так опасно?

– Не опаснее, чем в ваших краях, наверное, – отозвалась Васа, улыбнувшись Михе. – Здесь есть свои прелести. Много грибов, воды, съедобных растений, хорошо растут корнеплоды. А что твари… Так мы не первый день живем.

Она демонстративно похлопала себя по выдающемуся для девушки бицепсу. Не удивительно, что на мощных плечах носит акарнный механизм и смогла всех троих сдернуть с линии атаки тварей.

– Тебе не влетит за то, что нас кормишь? – спросил я.

– Может и влетит, – усмехнулась девушка, обнажая чистые, ровные зубы, – но пленники тоже имеют право на пищу. Тем более, у нас с ней все в порядке.

– Земля здесь живая, – согласился я, плавно подводя разговор к вопросу о севере. – Мы привыкли к пескам и барханам. Там картошка растет только на зеленых фермах в градах. Ну и кто во что горазд.

Васа призналась:

– Не знаю, что такое барханы.

С довольной харей Миха поспешил объяснить:

– Это горы из песка. Много гор.

– Не представляю, – честно ответила воительница. – Мы не контактируем с людьми юга. Я только и слышала, что в руинах, возле которых вы от тварей убегали, когда-то были чужаки. Что искали не знаю, но так и не нашли видать.

Жуя картофелину и закусывая ее хлебом, выпаренным для лучшей сохранности, я прикидывал, доберутся ли сюда служебники. Огромный отрезок пути мы проделали на аэростате, отследить наше передвижение Лютецкий не мог. Есть шанс, что наш след они потеряли. А в этих заброшенных землях на другом краю мира искать нас, что иголку в песчаной куче.

– А на севере что? – спросил я. – Твой командир сказал, что с севером вы живете мирно. Это фигура речи? Или там правда кто-то есть?

Несколько секунд Васа молча, ковыряла хлеб, покусывая нижнюю губу, потому все же выдохнула и проговорила:

– Старейшины рассказывали, что раньше в этих землях были холодно. А туда дальше на север и вовсе снег и лед.

– Что такое снег? – перебил ее Миха.

– Это когда с неба белый мягкий лед сыпется, – объяснила Васа, лицо Михи нахмурилось, брови задвигались. Его можно понять, поскольку представить мягкий белый лед проблематично.

Васа продолжила:

– После коллапса исчезли пчелы и цветы, сильно поменялась погода. На юге стало жарко, а север растаял. Тут теперь тепло, но расплодились твари. Мы приспособились и живем всегда на стороже. Но там на севере есть земля, куда никто из наших попасть не может.

– Почему? – спросил я.

Девушка развела руками.

– Просто не можем и все. Будто кто-то ум дурманит и оказываешься в другой части зарослей.

– Сказки какие-то, – бросила Катя недоверчиво, все так же осторожно пережевывая картошку.

Покосившись на нее сердито, Васа откинула каштановую косу за спину и проговорила:

– Я бы тоже не поверила, если бы сама пару раз там не блуканула. Говорят, там асы живут. Командир как-то видел одного. Тот по скалам прыгал, не хуже барана. И быстро так. За несколько секунд скрылся из виду.

Поперхнувшись картошкой, я прокашлялся и принял у Васы из рук баклажку с водой. Прохладная, немного сладковатая, она полилась в горло, очищая пищевод и мысли. Предположение дикое и безрассудное, но покосившись на Катю с Михой, понял: им в голову пришла аналогичная мысль.

С наружи донесся какой-то шум и суета, Васа резко выпрямилась и поднялась, сказав:

– Пойду посмотрю, что там.

И скользкой тенью покинула шалаш. Я принюхался: воздух колышется, значит народ снаружи двигается быстро, к чему-то готовится. Развернувшись сперва правым ухом к выходу, затем левым, Катя проговорила сосредоточенно:

– Гремит оружие… Командир требует занять изготовительные… Посылает разведку…

– Кого там еще принесло, – пробурчал Миха.

Зацепив зубами веревку на запястьях, я попытался ее развязать. Но затянуто умело, просто так не распутать.

Отплевавшись от волокон, спросил:

– Вы тоже решили, что на севере могут быть люди с геном-мутантом?

Продолжая прислушиваться и глядя куда-то в стену шалаша, Катя отозвалась:

– Невероятно, конечно. Но кто бы еще бегал с бараньей ловкостью по скалам?

– Если так, тогда понятно, что здесь искал Лютецкий, – проговорил я и в животе похолодело от масштаба возможной катастрофы. – Он за нами троими-то гонится и готов полмира пересечь. А если где-то целая деревня таких? Он ведь знает о том, что они где-то на севере! Вы понимаете?

Прикрыв рот завязанными запястьями, Катя в ужасе широко распахнула глаза.