Текст книги "Сердце моё"
Автор книги: Мануэлла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Почему я не уходила от него? Не знаю, то ли в силу привычки, то ли в силу боязни, что останусь одна в чужом мне городе. Я вообще очень сильно жалела, что, послушавшись Макса, переехала вместе с ним. Оказалось, даже денег для визы он занял у одного из знакомых, мы лишь " светанули", как он говорил, ими на своих счетах для посольства , перекидывая со счета на счёт, чтобы создать видимость их движения, а потом перевели их обратно другу. Причем, часть Макс так и не перевёл, как мне кажется. Потому что мы почти бежали с России. И потому, что первое время он очень дёргался, боясь, что кто-то из кинутых им русских ребят ищет его.
–Лер, я не виню тебя. Успокойся, пожалуйста. Я знаю Макса, он – ещё та козлина – глажу короткий ёжик светлых волос.
–Я ...н-н-не.. смогу жить у вас– сквозь слезы едва слышно шелестит она. Я хмурюсь :
–Лер, не усугубляй. Ему я вставлю по первое число, бояться будет даже рядом пройти. Плюс на работу ему давно пора, я вечером поговорю, а завтра пускай искать начинает. И смены возьмём вместе с тобой, так я всегда дома буду...
–А с общежитием....что там с ним?– робко начала она, будто боясь услышать ответ, что ей отказали
–Там пока не все решилось. Мест очень мало.– не стала я обманывать– Сама понимаешь, очередь там огромная и среди бездомных, и даже среди наших. В волонтеры очень много идёт тех, кто нуждается в жилье в первую очередь. Потому что оно здесь дорогое. Ты сама ведь видела людей, что даже работу имеют, но все равно на улицах спят.
Лера молча кивнула в ответ, отодвигаясь.
–Я хочу выйти, пройтись,– прячет она глаза, нервно сплетая пальцы рук.
–Хорошо, подожди, я только приму душ– и схожу с тобой, я сегодня ведь тебе аванс ...
Но Лера настойчиво обрывает:
–Извини, Ань. Я хочу пройтись одна, не обижайся.
Теперь уже я нервно сцепляю пальцы. В конце концов, она– не ребенок. И жила ведь как-то на улице, до этого времени, справлялась и без меня.
–Хорошо. Я сейчас дам тебе немного денег на проезд и на что-нибудь перекусить, и адрес наш напишу, о'кей? И смотри– шутливо грожу ей пальцем– Не вернёшься через пару часов– буду искать с интерполом!
Лера уходит, выскользнув за дверь почти беззвучно, я наблюдаю за ней из окна, пока ее фигурка не теряется в толпе.
Приняв душ, усаживаюсь на диван, включая больше для фона одну из мелодрам с Фейсбука. Надо бы Максу набрать, пускай приходит, озвучу ему новые правила проживания. Надоел, честное слово! Где-то в глубине души я даже злобно радуюсь, что стала свидетелем его приставаний. Теперь моя дурацкая жалость наконец не сможет дать ему ещё и ещё один шанс, остатки гордости не позволят. Ведь одно дело – понимать, догадываться, видеть мелкие свидетельства, и совсем другое– своими глазами наблюдать такую картину.
Макс не берет трубку, ну и пошёл бы. Не расстроюсь, ведь у нас больше привычка и страх одиночества с моей стороны, и чистое приспособленчество– с его.
Когда я уже почти засыпаю под романтическую мелодию титров, хлопает дверь:
–Лера? – сонно тяну я. Умничка, быстро вернулась, знает ведь, что переживать буду.
Но в дверях показывается недовольная голова Макса, а за ним стоит странный мужчина. Он немного ниже Макса ростом, но от его фигуры исходит такой ореол уверенности и власти, что даже Максу, привыкшему брать соперников одним ростом и массой, неловко.
–Где она?!– злобно рычит на меня Макс, словно я виновата в чем-то ужасном.
–Кто?– спросонья переспрашиваю, хоть уже и понимаю, что речь идёт о Лере.
–Лера где, блядь?!– рычит Макс, шныряя глазами по комнате.
–Испарилась!– зло бросаю ему, разозленная и тем, что не дали поспать, и поведением Макса при постороннем– Не видишь, нет её!
–Она ушла?!– все ещё не веря выдыхает Макс, бросаясь ко мне. Встряхивая меня за плечи, больно дёргает вверх– и тут же едва не отлетает в сторону, с такой силой его отталкивает от меня этот странный мужчина. Неспешным шагом он подходит ко мне, усаживаясь на диван. Затем бросает Максу, не оборачиваясь:
–Выйди!
Я ожидаю, что Макс начнет " бычиться" , как он сам это называет, как обычно . Но тот лишь выскальзывает из комнаты, хлопая дверью.
–Она была у тебя?– показывает он мне фото как на документы Леры. Только на нем она с темными длинными волосами, но это – точно Лера.
–Да– тупо пялюсь в экран телефона, краем сознания цепляясь за слово " была"? Подождите?!
–Вы из полиции? С ней что-то случилось, где она?! Она жива?! – я выстреливаю вопросами быстрее, чем УЗИ*, на что кривая улыбка появляется на лице мужчины.
–Я не из полиции, я– ее муж.
–Она замужем?– я будто в лидерской гонке на чемпионате по наитупейшим вопросам
–Да. И может быть беременна – добавляет он, пристально разглядывая меня – Тут ее документы, можешь ознакомиться, она....скажем так, психически нестабильна. И я боюсь не только за нее, но и ...– он не продолжает, но я понимаю, к чему ведёт этот мужчина. Трясущимися пальцами перебираю документы, выхватывая скупые формулировки диагнозов, подчас совершенно непонятные .
–Ты знаешь, где она? – буравит меня тяжёлым взглядом мужчина, а я отрицательно мотаю головой.
–Нет, она вышла ...пройтись. но она должна скоро вернуться, сегодня ее смена...
–Смена?– хищно приближается ко мне мужчина – она где-то работает?
Я киваю:
–Да, волонтером, вместе со мной.
Вижу, как он немного успокаивается, но глаза горят каким-то совершенно диким огнем. И если Макса в подобном состоянии я не боюсь, то от этого мужчины мурашки по коже. Возможно, Лера сбежала от него, а не из-за помешательства, как пытается он мне "выпарить", как сказал бы Макс.
–Может, чаю или кофе?– я сделаю что угодно, хоть ванильный милкшейк из клуба Микки-Мауса, лишь бы получить возможность быть подальше от него. Слишком уж он подавляет. Неприятный тип.
Но он, увы, отрицательно качает головой:
–Я побуду здесь– он распоряжается будто хозяин квартиры – Как она вернётся, вы получите вознаграждение.
–Какие вознаграждение? – непонимающе хлопаю я ресницами.
–О котором твой дружок раз сто переспросил моего секретаря – хмыкает он, лениво раскинувшись на диване.
Что за бред?
–Макс никакого секретаря ни ...– начинаю я и тут же замолкаю. Потому что вижу ответ на свои сомнения на лице мужчины. Он уверен в своей правоте.
–Мааакс!– громко кричу я, вскакивая с дивана– Маакс!
Мужчина лишь усмехается, глядя как я вылетаю за дверь в поисках Макса. Тот валяется на диване в своей студии.
–Макс, что за хрень происходит? Кто он? Почему он говорит, что мы ждём вознаграждение за Леру?
Макс, лениво поигрывая палочкой от барабана, тянет:
–Ну мы и ждали бы, если бы ты не выпустила ее хер знает куда. За нее дают лям баксов– резко принимает он горизонтальное положение– Лям грёбаных баксов, прикинь?! Ее муж ебнулся, если готов столько отвалить. Ну, или миллиардер, которому такое бабло– мелочь.
–А ты не думал, – делаю я голос потише, с неприязнью наблюдая, каким алчным огнем горят глаза моего парня. Будто заново открывая его для себя. Или словно мои глаза лишь сегодня раскрылись – Что если бы она хотела, то вернулась бы к нему?– понижаю я голос– Может, ей грозит опасность не на улице, а рядом с ним, ты не думал? Что-то нетипичное поведение для любящей жены, тем более, я в документах видела, что лишь недавно поженились.
Макс лишь отмахивается:
–Ань, блядь! Да че ты такая правильная, аж до блевоты?! Нам с тобой не похер на это? Нам миллион долларов маячит, а ты со своим " да что он с ней сделает"? Да пусть хоть распилит надвое, как ебаный Девид Блейн– нам пох?! Разве нет!?
И в этот момент я остро чувствую, какой глупой тряпкой была все это время. Как позволяла вытирать о себя ноги, как каждый раз надеялась, что вот он слетит с пьедестала, что сам себе и возвёл, найдет работу, остепенится. Это не будет никогда! Он– моральный урод! И я не лучше, если все это время нахожусь рядом.
–Я хочу, чтобы ты съехал– уверенно говорю ему, глядя прямо в глаза. Первое время Макс с насмешкой поглядывает на меня, думая, что я шучу. Затем, вскакивая, бросается ко мне, снова больно встряхивая, почти приподнимая над полом:
–Ань, чё за бред? Ты какой-то мелкой пизде наши отношения позволишь разрушить?– пытается он поймать мой взгляд.
–Нет, она здесь не при чем– отрезаю я– Мне давно следовало это сделать.
Да, я права. Мне давно следовало бы расстаться с ним. Даже за квартиру плачу я, не говоря уже о расходах на все остальное. Макс деньги, что получает от выступлений, спускает на игрушки типа новой приставки или ещё одной новомодной но абсолютно ненужной примочки для инструментов
–Ань, если я уйду, то не вернусь?– начинает запугивать Макс.
–Я на это и надеюсь!– вновь поднимает во мне голову гордость, которую он с таким успехом втаптывал в грязь последние пару лет.
–Ты охуела?!– он отбрасывает меня от себя с такой силой, что я больно ударяюсь спиной о косяк двери. На секунду зажмурившись от боли вижу, как Макса держит за горло мужчина:
–Если ты, ушлепок, привык с женщинами воевать, то я – нет. Я твои позвонки одной рукой сломать могу– и я вижу, что он не шутит. У Макса закатываются глаза, краснеет лицо, он сучит ногами как кукла.
–Пожалуйста, не нужно– бросаюсь я к мужчине – Пусть уходит!
Он с мгновение глядя на меня, смаргивает странную пелену во взгляде, а затем отпускает Макса:
–Вали нахер!
Макс, с гулким звуком осев на пол, таращится то на меня, то на мужчину. Затем, с трудом поднявшись, плетется по стенке до двери. И все это– без единого звука.
–Твои шмотки будут за дверью через час. А ещё я пришлю сюда охрану, поэтому не советую возвращаться– несётся вслед Максу низкий мужской голос.
Когда дверь за Максом с грохотом захлопывается, мужчина оборачивается ко мне:
–А теперь давай поговорим с тобой Аня, честно и серьезно поговорим
УЗИ*– автомат
Police
Валерия:
Ну вот я и снова бездомная. Я не смогу больше вернуться туда, к Ане. Это будет подло, неправильно. Даже если Макс– настоящий моральный урод, но Аня любит его. А, значит, не мне осуждать. И уж точно не разрушать своим присутствием их пару.
Конечно, я могу вернуться в офис волонтеров, вот только я не знаю, где он. Как и не знаю, в каком районе я ночевала, когда меня нашла Аня. Помню парк рядом, но парков, помимо центрального, здесь много. Горожане любят разбавлять каменные джунгли оазисами с деревьями. Мне было не до запоминания улиц и домов, пару кафе навскидку вспомнить могу, но как спросить у местных, где эти кафе? Опять же, язык...
Уставшая, вспотевшая, с ужасной жаждой брожу по городу. День клонится к вечеру, мне нужно найти безопасное место для ночлега, но в этой части я почти не вижу такого. Везде или людно, или наоборот, слишком пустая улица. На такой могут что угодно сделать – и никто даже не услышит криков. Вот такая я вот, бездомная с претензиями.
***
Чуть позже, вечером, я сидела на скамейке в одном из парков, доедая из пакета оставленные кем-то чипсы. Ко мне уже подходил сурового вида охранник с сообщением, что парк скоро закрывается. Я кивнула, хоть не понимая слов, но разобрав значение.
Люди мимо меня спешили на выход. Счастливые и не очень, но неизменно вращающиеся в этой жизненной суматохе. А я? Точно выпала из этого ритма жизни – никуда не спешу, ничем не занята, сижу как на обочине жизни, наблюдаю.
Мимо прошла компания молодёжи, у одного парня из динамика в руке звучала такая знакомая музыка! Это же Sam Smith, Diamonds– мелькнула вспышка в подсознании. Я ее очень любила, буквально каждый день бы слушала. "My diamonds leave with you, You're never gonna hear my heart break ..."– я и не заметила, как встала, плетясь за этими парнями словно зомби, а губы мои сами выдавали текст песни. Уже у самых ворот меня накрыло– образы, слова, рваные сцены из прошлой жизни накрывали хаотично, мозг просто готов был лопнуть.
Еле ступая, я перебирала ногами, пытаясь справиться с тем объемом информации, что переполняла меня сейчас. Слезы облегчения градом потекли по щекам– я помню! Я всё помню! Я– Талова Валерия Феликсовна! Я жила в детдоме, но у меня есть родители. Стелла и Эдуард Тумановы. Приемные, но они любят меня! Любят, и верно ищут, переживают. А Соболев кто? Я помню, как мне представили его то ли дальним родственником родителей, но я сразу этому не поверила. Да и вообще в его присутствии они излишне нервничали, словно бы боялись.
Я даже вспомнила Мишку, с которым у меня так и не срослось. Добрый светлый парнишка. Гулю, что вечно пыталась спасти, вытащить из всей той грязи, в которую она с успехом вляпывалась на следующий же день.
Вспомнила и то, как ждала операцию, отмечая ещё один день жизни, прожитой почти в кредит, на старом календаре, что прятала под подушку, стола воспитатели не выкинули. Мне действительно пересадили сердце...Боже мой!
И тут, не в силах справиться с накатившим ужасом, я вспомнила свой день рождения. Вспомнила урывками, видно, подсознание скрывало от меня самое ужасное, да ещё и сколько и чего меня заставили принять эти уроды.... Я принялась тереть кожу руками, словно спустя время их прикосновения всё ещё пачкали меня. Боже, это был мой первый раз! Первый раз вот так...Волна жалости к себе накрывает с головой. Что со мной не так? Будто все беды мира летят на мою голову?!
И тут же приходит злая мысль – все началось с Соболева! Все это завертелось благодаря ему! Обжигающая ненависть струится по венам, отбрасывая здравый смысл, кричащий о том, что виной всему– Гуля, моя доверчивость и глупость, уроды -насильники, но никак не Святослав. Нет, я ненавижу его! Просто ненавижу! Для меня он стал олицетворением всего плохого, что со мной произошло!
И я принимаю единственно верное решение.
****
В полиции, которая приехала за мной, едва я упросила пожилую женщину вызвать 911, надо мной сперва смеются, когда я через переводчик в телефоне одного из " копов" выкладываю им такие вещи, что кажется заговор массонов по сравнению с ним– детский лепет. Но видя и мою настойчивость, и более -менее адекватное поведение, все же проводят в кабинет, жестами объясняя, что ко мне сейчас подойдут.
В кабинете всего лишь пару столов, на одном из них ноутбук и кипа бумаг, на втором лишь кружка с пятном от кофе да стаканчик с ручками и карандашами.
По сторонам от меня несколько тумб с архивами, они пронумерованы и подписаны . На окнах – старенькие, пожелтевшие от времени жалюзи.
Ко мне входит женщина. Не в полицейской форме, но я сразу понимаю, что она работает здесь– высокая, темный костюм, юбка до колена и пиджак, светлая блузка. Ее светлые волосы собраны в хвост. Она пристально разглядывает меня, а потом на чистом русском выдает:
–Итак, расскажешь мне, почему ты здесь? С самого начала? Я работаю здесь психологом, но я– единственная, кто знает русский.
Она усаживается за стол, где ноутбук, а я в удивлении раскрываю глаза– неужели повезло? Максимум, на что я надеялась, что будет какая-то программа переводчик на телефоне. Ну, или я все запишу на бумаге, а там они как-нибудь переведут.
–Не удивляйся,– усмехается женщина, видя мое замешательство. Она достает диктофон, как в старых фильмах, пару секунд проверяя его– Мои родители из России, дома мы много говорили на русском. Так что...– она не продолжает, но включает диктофон– Итак, мы можем начинать. Сейчас к нам присоединится ещё сержант Диккенс, но ты уже можешь начинать. Он будет просто для проформы, потому что, по идее, ты должна все рассказывать ему. Ты готова?
Я киваю, начиная:
–Меня зовут Талова Валерия Феликсовна...
***
Сержант Диккенс оказывается полноватым мужчиной средних лет, он даже не пытается прислушаться к тому, что вполголоса поясняет ему на английском по ходу моего монолога Мери, так зовут женщину. Видно, что он отчаянно скучает и желает поскорее закончить это не особо приятное для себя дельце.
Но едва звучат слово " murder" , как он весь напрягается, словно гончая, что взяла след. О, теперь он сам задаёт вопросы Мэри, а та переводит их мне, а потом ему– мои ответы. Он достает из нагрудного кармана небольшой блокнот, куда начинает делать пометки. Хмурясь, если не понимает, он задаёт вновь и вновь почти одни и те же уточняющие вопросы.
Наконец, когда меня закончили опрашивать, Диккен, закурив сигарету, долго молчал, пуская мелкие кольца дыма в воздух. Затем он встал, потушив сигарету прямо в кружке, что-то отрывисто сказал Мэри, и вышел из кабинета.
–Тебе ведь некуда идти? – подтвердила Мэри то, что и так знала. Я отрицательно покачала головой– мне некуда идти, я совсем одна здесь, неизвестно, на каком положении, кто я вообще? С Соболева сдастся и брак наш сделать неофициальным, лишь на бумажке. Какая же я глупая, что верила во всё, что он скажет!
–Хорошо, я сейчас отведу тебя в комнату отдыха для сотрудников, побудешь там несколько часов, пока мы решим вопрос с жильем. Ты нам понадобишься ещё много раз, ты ведь готова дать показания?– она засобиралась, отключив диктофон.
–Да, конечно,– решимости во мне было хоть отбавляй. Дам, и на Библии поклянусь или как там у них? Может, это только в кино так делают?
–Хорошо, пойдем, провожу тебя.
В комнате, куда меня приводят, сидят двое полицейских, они заметно оживляются, когда я захожу. Но Мэри охлаждает их пыл, что-то быстро говоря на английском. Она усаживает меня на большой диван перед телевизором, а эти парни продолжают играть в приставку, перед другим телевизором, раза в три больше размером, чем мой.
–Сейчас я принесу тебе кофе и немного перекусить– похлопывает она меня по плечу, а парням делает с усмешкой жест в стиле " я слежу за вами"– подносит два вытянутых пальца, указательный и средний, сперва к своим глазам, а затем направляет на них. И выходит из комнаты. Съежившись, сижу, нервно щёлкая каналы. Все равно ничего не понимаю. Выбираю какой-то нейтральный старенький фильм, и тупо пялюсь в экран.
Через минут двадцать возвращается Мэри с кофе и сандвичем из автомата. Кофе я не люблю, но тут он в таком почете, да и Мэри такая любезная, что отказаться мне неудобно. Поэтому я мелкими глотками пью его, жадно поедая сандвич.
Мэри с сочувствием в глазах кивает мне:
–Все будет хорошо, не переживай.
Она выходит, вновь оставляя меня с парнями в форме, что теперь и не смотрят на меня, жарко споря из-за чего-то в игре.
Сама того не замечая, я уснула, расслабленная горячим кофе и едой. А проснулась от того, что кто-то неподалёку негромко переговаривался. Оторвавшись от мягкой спинки дивана, на которой полулежала, использовав вместо подушки, я обвела комнату глазами – никого. Даже те полицейские ушли. Встав с дивана, я прошла по полу к двери и остолбенела: за открытой настежь дверью стояла, спиной ко мне, Мэри. А напротив нее – мой ночной кошмар! Соболев! Подождите, что происходит? Я едва не рванула с места, Соболев, подняв взгляд, изменился в лице. Аккуратно отстранив Мэри, он шагнул ко мне. Я спиной двинулась назад, а затем, развернувшись побежала в угол комнаты.
–Валерия, успокойся! Я пришел забрать тебя. – прогремел его голос точно приговор.
–Что происходит?– не ответила я ему, глядя в упор на Мэри, что испуганно маячила позади него– Как вы могли?! Как!? Я поверила вам! Поверила, а вы?! – я глотала соленые слезы обиды, угрожающе выкинув вперёд карандаш, что успела схватить со стола по пути.
–Лера, все будет хорошо. Он– твой муж, он не желает тебе зла – мягко, как с неразумным ребенком, начала говорить со мной Мэри, отчего я вспылила ещё больше.
–Не нужно со мной так говорить, я не сумасшедшая – краем сознания понимала, что сейчас как раз-таки на нее и похожу, на сумасшедшую, но остановиться уже не могла.
–Валерия, послушай...– снова начал Соболев, протянув ко мне руку. Но я с силой ударила его по руке, почти вжавшись в стену:
–Не подходи ко мне! Не подходи! Я не вернусь обратно! – мой взгляд зацепился за дверь, где уже стояли пару копов, переводивших взгляд с меня на Мэри и Соболева.
–Помогите! Он хочет вновь посадить меня в подвал! Помогите! Мне нужна помощь!
Мэри лишь грустно покачала головой:
–Они не понимают тебя, Лера. И мой тебе совет– успокойся. Иначе даже деньги и связи твоего мужа не помогут, тебя госпитализируют принудительно.
–Пускай!– это даже лучше, чем оставаться здесь .Пускай меня госпитализируют, проверят, выяснят, что никакая я не больная, а потом и проверят все, что я говорила!
–Лера, давай ты успокоишься, присядешь, – кивнула Мэри на диван позади себя– И мы обо всем поговорим– поймав мой испуганный взгляд, направленный на Соболева, она заверила– Не бойся, он ничего тебе не сделает, пока я здесь.
Неуверенно кивнув, я попыталась проскользнуть мимо Соболева, но тут же почувствовала, как меня обхватили его сильные руки да так, что я не могла пошевелиться.
–Пусти, пусти, ненавижу! Пусти, будь ты проклят!
Я и не заметила, как в руке Мэри оказался шприц. Быстрым движением она что-то ввела мне в руку немногим пониже локтя.
–Все будет хорошо– вновь бросила она, а я лишь окинула ее презрительным взглядом. Я бы сказала, какая она подлая предательница, но язык будто ватным стал, а в голове сделалось так легко, словно бы все проблемы разом лопнули как мыльный пузырь, не оставив после себя и следа.
Exposure
Валерия:
В себя я то приходила, то вновь отключалась. Уже не зная, где я , что происходит. Лишь тяжёлая рука Святослава, что гладила меня по волосам, жалея как маленького ребенка, давала мне понять, что я по эту сторону реальности.
Когда я окончательно проснулась, то с удивлением обнаружила себя лежащей в автомобиле головой на коленях Соболева. Он тоже спал, откинувшись назад на сиденье. По крайней мере, глаза его были закрыты. Но стоило мне пошевелиться, поднимаясь, как он тут же открыл их:
–Валерия...– будто помимо воли вырвалось у него. "Надо же, теперь вот такой официоз? После всего, что между нами было?"– хотелось мне ехидно спросить, но в горле пересохло.
–Держи. – он протянул мне бутылку с водой, будто читая мысли. А, увидев, как я с подозрением кошусь на нее, хмыкнул– Там ничего нет, поверь.
Но я не поверила. Только не теперь, когда меня чем-то обкололи, снотворным, наверно.
Он улыбнулся, открутил крышку, и не сводя с меня взгляда отпил добрую половину. Я так жадно выхватила у него бутылку, чтобы не допил полностью, что он невольно улыбнулся.
–Куда мы едем?– поинтересовалась я, выпив все до капли.
–Домой.– коротко бросил он, не переставая прожигать меня взглядом.
–У меня нет здесь дома! И к тебе домой я не поеду, я вообще хочу домой, в Россию. И если ты не отпустишь меня, я дойду до посольства, консульства! Это похищение! Я буду...
–Мы в России, Валерия.– оборвал он меня.
–Жаловаться! И пускай тебя посадят! И за жен, что ты убил тоже! И за меня есть, кому заступиться – я все вспомнила...– тут я осекаюсь, потому что только что до меня дошел смысл его слов. Я тихо, едва слышно, пищу – В смысле, " мы в России"?
–В прямом. Ты проспала весь перелет, сейчас мы едем от аэропорта.
Мне хочется спросить, чем же таким убойным меня накачали, но и тут он опережает:
–Тебе вкололи лёгкое снотворное. До перелета и после, а остальное время ты спала сама. Изредка даже просыпалась на борту, обнимала меня так, что я пошевелиться не мог.
Я не могу понять, шутит он, издевается или говорит правду?
Переводя дыхание, пытаюсь успокоиться.
–Я все равно не останусь у тебя. Ясно? Я сбегу или что-то придумаю, но так дальше продолжаться не будет.
Он темнеет лицом, но лишь кивает:
–Ясно, Валерия.
А меня будто когтями по коже скребёт это его " Валерия"! Лучше бы его презрительное " Талова'" или почти нежное " Лера", чем вот так вот. Хотя, разве мне есть дело до того, как зовёт меня похититель:
–Скажи, а ты ещё тогда запланировал меня похитить? Ну, когда в гости к нам приходил, знакомиться?
Его глаза загораются недобрым огнем, а руки сжимаются в кулаки. Вижу, как желваки ходят на его лице, но Соболев держится:
–Так, оказывается, ты у нас все помнишь?– издевательски спрашивает он. Я не поддалась на провокацию:
–Не нужно строить из себя оскорбленного! Мне все равно, что ты обо мне думаешь, ясно?! Ты– преступник, больной ублюдок! Тебя посадят! Отпусти меня– и я клянусь, я никому ничего не скажу. Обещаю!
Соболев лишь устало потёр переносицу, выдав то, что окончательно выбило меня из колеи:
–Я и не держу тебя. Сейчас приедем домой, подпишешь некоторые документы, тебя осмотрят врачи– и я отпущу тебя.
Я едва не падаю с сиденья от неожиданности, это что, правда? Или очередная издёвка?
–Я не шучу, Валерия. Я отпущу тебя, но– он поднимает кверху палец, обрывая десятки вопросов, готовых сорваться с моих губ– С тобой будет охрана. Куда бы ты ни шла, что бы ни делала. Потому что я не доверяю тебе.
Чтооо?! Он это серьезно?! Он не доверяет мне? Он, что похитил меня, таскал за собой, запирал в подвале?! От такой наглости мне хочется рассмеяться ему прямо в лицо. Надменное, красивое какой-то жестокой мужской красотой лицо.
Тут меня чуть мутит, и я откидываюсь на сиденье, отворачиваясь от него, тянусь приоткрыть окно. Святослав опережает меня, будто нечаянно скользнув рукой по моему колену, отчего меня будто жаром обдает. Все у нас вообще так странно – разумом я ненавижу его, но предательское тело ещё помнит его ласки...
***
В доме тишина, Татьяна Филипповна, увидев меня, вытирает передником глаза. Она хочет подойти ближе, поздороваться, но Святослав лишь отрицательно качает головой, бросая ей " потом"– и ту словно ветром сдувает.
–Пойдем наверх, Валерия. Нам предстоит долгий серьезный разговор– протягивает мне руку Соболев, а меня буквально трясет от " Валерия". Почему я так реагирую? Может, от снотворного не отошла ещё.
–Поесть чуть позже принесут в комнату, ты пока можешь принять душ. Вещи на кровати– лениво проходится он по комнате, не обращая на меня никакого внимания. И это злит! Я пытаюсь успокоиться, вновь и вновь твержу себе, что мне не должно быть до него никакого дела! Что я даже радоваться должна и вот такому скупому приему, и тому, что Соболев, по всей видимости, наигрался со мной и отпускает. Живой и почти невредимой. И тому, что я теперь дома, в России. Как там говорится, " звёзды сошлись"? Все чудесно в моей жизни? Так отчего же мне так больно?
Когда я выхожу из ванной, переодевшись в вещи, что захватила с собой из шкафа ( моя одежда, купленная им ещё тогда, когда он впервые привез меня в этот дом) висит чистая и выглаженная, будто все это время меня ожидали.
Соболев, закатив рукава темной рубашки, сидит на кресле, вполоборота ко мне, уперев локти в мощные ноги.
Рядом с ним столик, на котором уже чья-то заботливая рука сервировала ужин на двоих.
–Садись, поешь.– кивает он на кровать– Когда закончишь, спустись в мой кабинет.
Я внимательно рассматриваю его лицо, на нем не считать эмоций– холодное жесткое выражение. Неужели я ему настолько надоела, что аж неприятно, противно находиться рядом? Когда-то я читала интервью одного миллионера, что словно сумасшедший заменял жен и любовниц, каждые несколько месяцев. Сродни охоте для него подобное было– с каждой новой добычей, как признавался он репортёру, он сам будто молодеет, испытывает неописуемую бурю эмоций. Да вот тот же Ди Каприо, у которого пунктик на возрасте – едва его пассии исполняется 25, то он сразу расстается с ней, списывает в утиль.
Но я, конечно, чемпион по вылету из жизни Соболева– даже несколько месяцев не продержалась. И это должно бы радовать, должно! Я зря пытаюсь настроить себя, потому что внутри все восстаёт против этой мысли, о том, что мы больше не увидимся. Это безумие. Бред! Это иррационально– пытаться сбежать, скрыться от него всеми возможными способами...и мечтать, чтобы он сейчас не уходил.
–Хорошо– киваю я, принимаясь вяло ковыряться в еде.
–Там твои лекарства– кивает он, уже стоя на пороге, на маленькую тарелочку, где лежит несколько таблеток.
–Хорошо– вновь бесцветно бросаю вслед.
Как же хорошо помнить все, теперь я точно знаю, что эти лекарства мне жизненно необходимы. Как и знаю, увы, что жизнь моя будет короче, чем жизнь обычного человека. Может, поэтому я так хватаюсь за Соболева? С ним я испытываю невероятно яркие эмоции. Отрицательные или положительные– это уже второстепенно. Потому что они – сильные. Я так стремлюсь " впихнуть" в свою короткую жизнь все то, что должна бы испытать, что готова связаться с любым абьюзером, или как там звучит это новомодное слово?
Немного перекусив, я долго брожу по комнате. Пытаясь освободить голову от стайки мыслей, что жужжащим роем кружатся в голове. Что со мной будет? Сейчас я спущусь, Соболев скажет, что я свободна? Или это– очередной его безумный стёб?
Наконец, когда я спускаюсь вниз, робко стучусь в дверь кабинета, та резко открывается передо мной, словно бы Святослав стоял на пороге и ждал моего появления. И точно, он ещё больше нахмурившись, недовольно бросает:
–Ты долго.
Я ничего не отвечаю, проходя к небольшому диванчику у стены. Садиться на кресло напротив него я не решаюсь, здесь, чуть поотдаль, мне кажется, что я в относительной безопасности.
Святослав, кажется, понимает, почему я выбрала это место, насмешливо изгибая бровь, лишь усмехается.
–Валерия– Начинает он. А мне этот вариант моего имени из его уст– как вилкой по сковороде, так неприятно – Нам нужно серьезно поговорить.
–Да, нужно,– подтверждаю я, пытаясь этой бравадой создать хоть видимость впечатления, что это будет не очередной его обвинительный монолог, а полноценный, равноправный диалог– И позволь, я начну первая?– пру напролом, боясь растерять всю решимость.
Святослав усаживается в кресло, делая мне позволяющий жест рукой, " начинай".
И я начинаю. Я рассказываю ему все– о том, что я действительно потеряла память, о том, что со мной произошло в день рождения, о том, как многие месяцы спасала Гулю, считая, что буквально обязана сделать это. Потому что лишь случай помог мне оказаться быть под опекой, а ей же подобного так и не представилось. Рассказываю, как ко мне приходили какие-то люди, пытаясь сотрудничать со мной, пытаясь внушить, что я останусь главной владелицей его состояния. Как я отказалась даже слушать это.
Рассказываю о том, что говорила мне Линда, там, в Америке. Не упускаю случая поведать и о том, что против него едва ли не весь мир– столько людей наняли, чтобы те находили меня где угодно. Рассказываю о его жёнах, взахлёб, боясь, что вот сейчас он меня остановит недовольным окриком из разряда " что за бред?!", но Святослав молчит, буравя меня тяжёлым взглядом. Его напряжение я вижу лишь по сжатым в кулаки рукам, которые он то и дело разжимает, будто пытаясь успокоиться.
Наконец, когда я замолкаю, пытаясь отдышаться от этой тирады, происходит невероятное:
–Прости меня, Валерия.– он в упор смотрит на меня, и в его охрипшем от чувств голосе отчётливо слышится страдание.
