Текст книги "Звезда на излом (СИ)"

Автор книги: М. Кимури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Близнецы подхватили ещё пьяного Карнистиро под руки, вышли и шумно захлопнули за собой дверь.

Дыхание Руссандола постепенно выровнялось. Он вытер пот с лица. Макалаурэ молча приоткрыл окно и подбросил дров в камин: Старшего могло знобить после приступа.

Набросил теплый плащ на плечи Руссандола, обнял его.

«Мы можем их остановить, Нельо. Если решим».

Тот молчал, неотрывно глядя в пламя.

*

Сириомбар

– Ты женился, – понял Диор еще до того, как сын что-то сказал.

Посреди Каминного зала Элурин покрепче прижал к себе светловолосую глазастую девчонку-аданэт и, приподняв подбородок, сказал:

– Да. Это моя жена, Гвирит.

– А почему она боится меня? А главное, почему ты умолчал? Вообразил, что я Тингол и пошлю тебя к балрогу на рога, а не о дне свадьбы заговорю?

– Я… не боюсь вас, госу… господин Элухиль, – с трудом выговорила девочка по имени Апрель.

– Да. Кажется, ты боишься не меня.

Диор понял, что если сама девочка ему знакома – одна из лучших учениц Ольвен, там-то наверняка с сыном и познакомилась – то о ее семье он вспомнить не может ничего. Это подсказывало, что семья ее не из знатных, и даже из совсем незнатных. Потому что избежать попадания в память бывшего государя, ныне советника Диора можно было одним способом – пропускать все важные встречи и праздники. А избегали их в основном те, кто не принимали никаких решений, зато много работали, причем вдали от глаз въедливого советника. Это могло сулить сложности определенного рода – среди непросвещенных простолюдинов-аданов встречались порой весьма странные и неприятные предрассудки. К счастью, послать девочку в обучение наукам им ума хватило, значит, вряд ли все так плохо.

– Я умолчал потому, что она попросила времени, чтобы набраться храбрости и привыкнуть, – Элурин не выпускал худенькой руки, и тут все было хорошо, кроме непонятного страха.

– Гвирит, – Диор постарался говорить как можно более мягко. – Скажи, что пугает тебя?

– Моя мать, – с усилием выговорила девочка. – Она… очень против. Она грозилась…

– Я ее знаю?

– Моя мать – тетушка Молот…

Вот теперь стало немного понятнее. Немолодую женщину-кузнеца в городе знали, и нрав у нее был суровый. Правда, злобы в этой суровости вроде как не было, либо же Антэ Молот хорошо держала свой нрав в руках, встречаясь с теми, кто принимал решения.

– Никто в этом городе не будет ничем грозить жене моего сына, – сказал Диор как можно более веско. И правильно сделал – девчонка приободрилась. – И тем более, когда жена моего сына носит детей.

– Детей? – переспросил Элурин и улыбнулся с такой неудержимой радостью, что Диору захотелось от избытка чувств разом его обнять и надрать уши.

– Не говори мне, что вы не знали!

– Мы не знали, что не один, – уточнил сын. – Я не очень вижу… подробности.

– А ты не поторопился?

– Я хотел не сразу, а немного потом, – Элурин обнял жену покрепче. – Близнецов, как мы. И как сестрины. Но получилось сейчас.

– Тело не понимает «когда-нибудь потом»! Оно понимает или «да», или «нет». Когда-нибудь – это и есть «хочу»!

Диор не утерпел: подошел и дернул все-таки сына за ухо перед тем как обнять. Элурин зажмурился, как котенок, только что не замурлыкал. Гвирит смотрела на это, открыв рот, как на неведомое. Как на… чудо?

Нет, это безобразие, решил Диор. С матерью этого испуганного птенца придется говорить ему, и возможно – не самыми добрыми словами. Все-таки старые аданские предрассудки, причем один из самых мерзких – что можно из неважно каких соображений запугивать своих близких и домашних. Просто обычно из этого не выходят такие беды, как если такие мысли взбредают в головы знатным эльдар… вроде Эола. А выходят всякие беды тихие, малозаметные со стороны. Вот только коснувшись его семьи, любая малозаметная тихая беда сразу перестанет такой быть. Потому драть ее придется как сорняк. И присматривать, чтобы снова не проросло.

*

Широкоплечая и мощная, тетушка Молот откровенно мялась и терялась в Каминном зале. И потому Эльвинг не повела никаких разговоров издалека. А сразу после приветствия объявила:

– Мой брат Элурин взял в жены твою дочь Гвирит, добрая мастерица Антэ.

– Ну вот! – сказала мрачно Антэ Молот, будто сплюнула. – Испортил все же девчонку красавчик.

Не такое молодая правительница ожидала услышать.

– Что значит «испортил», мастерица Антэ? Как можно испортить человека, не будучи морготовой нечистью? – спросила она с недоумением.

– А то, что потом дурочку уже никто замуж не возьмет, – пояснила тетушка.

– Что значит «потом»? – вопросила Эльвинг уже вовсе ледяным голосом. Огонь в камине даже слегка присел. Тетушка Молот – нет. Нахмурилась – про мужчину могли бы сказать даже «набычился» – и продолжала.

– Не в обиду тебе будет сказано, госпожа наша… Я женщина прямая. Дети вождей на простолюдинках не женятся. Потешатся да уйдут. Вот и твой брат потом женится на какой княжне, нашей или эльдар, уж не знаю.

– Ты хочешь оскорбить моего брата, мастерица Антэ? – Эльвинг даже растерялась. Потому что женщина была искренна, что самое странное.

– А ведь я ее предупреждала. Уберечь хотела, – досадовала Антэ Молот вслух. – Побила даже дурочку свою. Братья ее в ум привели, я думала. Надо было с учебы сразу забрать. Видишь ли, госпожа, с моей матерью то же было. Один из княжьих родичей жениться обещал, потешился да ушел. И я без отца родилась, а мать потом пошла за первого, кто ее в жены согласился взять. А Гвирит и вовсе никто не возьмет, в городе и так по две женщины на каждого парня. Мало я ее била, – ляпнула вдруг мастерица в сердцах.

Вот так, сказала себе ошеломленная Эльвинг, иногда выглядит искренность. Совершенная, открытая… ядовитая.

– Антэ Молот! – от голоса правительницы задребезжали залитые зимним дождем стекла в окнах. Одни из немногих в Сириомбаре. – Если еще кто-то в этом городе, будь то хоть ты или твои сыновья, хоть раз оскорбят жену моего брата или тем более поднимут на нее руку, он или она вылетит из города быстрее, чем голубь-посланник! А мои братья рулевыми веслами помогут и направят на дальний север! Чтобы дорогу лучше видел!

Это было чудовищно грубо и глупо, так говорили разве что моряки на кораблях, – но почему-то именно на таких словах тетушка Молот вздрогнула, аж присела слегка, и посмотрела уже совершенно по-другому. С недоверчивым уважением.

– Да ты никак всерьез про жену, госпожа Эльвинг… – сказала она, наклонив голову.

Неужели понимает только грубость??

– Я, мастерица Антэ, позвала тебя говорить о свадьбе! – Эльвинг решила, что злость надо сдержать, но не скрывать. – А ты успела усомниться в моем брате и признаться в том, что била и запугивала свою дочь! Не просто так они пришли не к тебе с радостной вестью, а к моему отцу с просьбой о совете! Ты уважаемый мастер, тебя чтят люди… а ты втихомолку бьёшь своих детей?

«Да… задал нам Элурин задачу, лечить теперь эту запуганную душу. Не совсем запуганную, но отравы страха хлебнуть успела…»

– Я всю жизнь честно работала, чтобы их на ноги поставить, – упрямо сказала Антэ. – И уму-разуму научить.

– В моей семье попытки принуждением вместо любви и терпения научить кого-то уму-разуму закончились очень, очень скверно. Мастерица Антэ, – Эльвинг понизила голос и сказала теплее, – настоящая плохая новость для тебя – в том, что жизнь твоей семьи больше не заключается в твоей мастерской, службе и делах улицы Кузнецов. Ты прикоснулась к делам всего Белерианда, мастерица. На твою семью теперь будет смотреть весь город. Каждый удар, нанесенный ребенку, если он сильнее дружеского подзатыльника или шлепка неразумному младенцу, разнесется эхом по всем углам. Я полагаю, ты этого не хочешь, тетушка Антэ.

И вот здесь мастерица Молот побледнела по-настоящему.

– Так вот, – сказала Эльвинг со вздохом. – Я хочу назначить празднование за три десятка дней до нового года.

– Так быстро? – спросила тетушка растерянно.

– Видишь ли, тетушка Антэ, мой брат очень захотел детей. Поэтому осенью будут дети. По опыту моей матери и моему, в таком браке требуется месяцев десять с лишним, значит – на рубеже первого и второго осеннего месяца.

Растерянность в глазах Антэ Молот стремительно сменилась паникой.

– …Нет, отец, но как?? – бушевала Эльвинг позже. – Она даже не слышала меня! До тех пор, пока я не перешла к угрозам, она не верила мне и твердила свое, оскорбляя нас всех!! Как так можно, отец? Откуда такая… твердолобость?

Диор развел руками.

– Все, что я знаю – так бывает. Жизнь этой семьи была непростой, а выводы они из своих бед сделали какие-то кривые. Кажется, пугливая птичка, присевшая на ветвь нашего семейного древа, потребует больше заботы, чем я думал…

====== Часть 4. Пламя Сириомбара. ======

*

Почти год спустя. Середина месяца нарбелет.

– Орочий отряд на западной границе! Начинаем!

Второй Рыжий ворвался в зал, бросился к Карнистиро. Тот кивнул, отложил бумаги и счетную доску. Словно его на прогулку звали.

– Мы готовы, – сказал он. – Уложены сумки, оружие, снаряжение.

– Можем выступить, как только оседлают коней.

– Мы давно готовы, – Амбарусса теперь смотрел только на Руссандола. – И выступим через две свечи времени. С вами или без вас!

Вылетел вон.

Вот Карнистиро на старших уже не смотрел. Сложил принадлежности для письма и счета в шкатулку, неторопливо убрал ее в ящик. И вышел размеренно, словно на вечернюю прогулку собрался.

Когда вернулся Макалаурэ, Руссандол так и стоял у пустого камина, вертя в пальцах писчую палочку.

– Нельо, – сказал тот тихо. – Я готов запереть этих безумцев прямо сейчас. Один Морьо не пойдет. Или...

– Или, – тяжело сказал Руссандол.

Взглянул на левую ладонь. Пальцы блестели от зажившего ожога.

– Я не стану удерживать их неволей, раз не хватило власти остановить. И я должен быть там. Может, чтобы оторвать им головы в случае кровопролития.

– Но, Нельо...

– Я никого из семьи не буду держать взаперти, Кано. Мне легче убить.

– За этим не нужно ехать в Сириомбар! – воскликнул Макалаурэ. – Я остановлю их здесь.

– Нет. Переложить на тебя? Ни за что. Поднимай тот отряд, Кано. Мы тоже едем. У них пять с лишним десятков воинов. С нами должно ехать шесть.

*

Третий след, оставленный орочьим отрядом вдоль берега пересохшей речки, оказался сильно мощнее и глубже прежних, хоть и не шире, и это значило, что орков в нем было вдвое больше прежнего. Землю они перемесили сапожищами в комковатую полусухую грязь. Тянулся след вновь на юго-запад.

– Значит, не случайность, – только и сказал Руссандол.

– Они просачиваются, как крысы, – Карнистиро прищурился на солнце, обозначил жестами направление предыдущих отрядов для сравнения. – Думаю, прошли через Андрам, выжидая, когда не будет патрулей.

– Немного тех патрулей, – покачал головой Амрас.

– Много взять негде! – Карнистиро взъерошился было, восприняв слова едва ли не как упрек. Но Младший только кивнул.

– Выглядит так, словно они заходят нам в спину, – Руссандол хмурился и разглядывал холмистую равнину, выискивая вдалеке ускользнувшего врага. – Если встретим еще, я сочту, что так и есть.

Взмахнул рукой и погнал Черногрива вдоль орочьего следа. Отряд следовал за ним.

А когда солнце склонилось к закату, и пришел алый вечер, они увидели, как след нового вражьего отряда вливается в следы того, что сделался их временной целью. Общий след теперь вел в точности на юг.

– Они к озеру идут, – заметил Фаньяран, оруженосец Макалаурэ. – Мы останемся без ночлега у воды, вот мерзость. И ведь испортят воду.

– Это уж как пить дать, – хмыкнул Халлан.

Пришлось взять изрядно восточнее и со всеми предосторожностями, скрытно и выставив часовых, расположиться на ночлег в некоей лощине с небольшим ручейком на самой лесной опушке. Ее отыскал в сумраке один из охотников Младших, частенько бывавших в Таур-им-Дуинат.

– Голубя приготовьте, – приказал Руссандол, едва развели небольшой костер. Сидя у огня, он набросал краткое послание гномьей писчей палочкой на полоске тонкого пергамента.

– Мы не можем повернуть назад! – горячо сказал Карнистиро, и Младшие его поддержали:

– Если Север стягивает силы, другой возможности не будет!

– Мы не поворачиваем, – спокойно отозвался Руссандол. – Я отсылаю предупреждение Хранителю крепости. Пусть разошлет на юг и запад разведчиков и высматривает, где начнут собираться банды.

– Напрасно мы взяли лишь одну птицу, – покачал головой Макалаурэ. – А в худшем случае соберутся вражеские войска на осаду, и отрежут нас от Амон Эреб. Я бы повременил отправлять послание. Посмотрим, что будет дальше, и что нам еще встретится.

– Меня другое смущает, – вступил Амрод, выходя из сумрака с седлом в руках. Бросил его на землю у огня и сел, как и Старший. – Не далековато ли на юг зашли эти банды для простого обхода Амон Эреб? Они ведь не в лес на охоту собрались.

– Там, конечно, мало жителей, – дополнил Амрас, – но кому встретить, найдется.

– Именно что жителей мало. – Руссандол поднял голову от таблички-подставки с закрепленной полоской пергамента. – Собрать банду на опушке можно незаметно. И даже вглубь, к пастухам дерев, заходить не надо.

– Тогда мы расположились на лучшем месте сбора для этой банды, – Макалаурэ носком сапога расчистил участок земли у огня и обломком сухой ветки начертил на нем Андрам, границу леса и пути всех четырех банд, двух уничтоженных и двух ушедших вперед. – Здесь или, самое дальнее, еще день пути на юго-запад. Иначе их возвращение под Амон Эреб слишком удлинится. Либо им придется идти лесом, но орки этого избегают на непокорных землях, да и путь слишком замедлится.

– Как бы то ни было, утром я предупреждаю Хранителя.

Охотник в больших кожаных перчатках подошел из сумрака, на перчатке его спал серый скальный голубь из тех, что с безошибочной точностью возвращаются в свои гнезда из любой дали. Птица не слишком умная, не ворон, но быстрая и надежная, если уметь с нею обращаться. Верные Амбаруссар умели, и после падения Северного Белерианда эти птицы стали одним из немногих способов быстро доставить послания из одной крепости Феанариони в другую. Послание обернули вокруг ноги птицы и закрепили. С первым лучом солнца его отпустят, и не пройдет и половины дня, как он окажется в родном доме – одной из башен Амон Эреб.

*

Через день пути орочий след среди сухих осенних степей по-прежнему тянулся на юго-запад. С запада к нему приблизился одинокий след лошади – и вскоре ушел обратно.

– У меня скверное предчувствие, – сказал Макалаурэ, подъехавший к следу даже раньше охотников Рыжих.

– Ты предлагаешь повернуть?

– Морьо, я лишь предупреждаю.

– Больших набегов Темных на Сириомбар не было ни разу, – сказал Руссандол задумчиво. – Я слышал лишь, что их нередко тревожат шайки со стороны Талат-Дирнен, и потому-то жители низовий Сириона собрались за стены. Но серьезные гости всегда ходили только к нам.

– Я отступаться не собираюсь, – отрезал Амбарто. – Другого случая может не быть. И… мы не обязаны даже бить вот этих. Один отряд Сириомбар все равно не возьмет, уж с ними-то Диор и прочие военачальники Эарендиля способны справиться. Старший? Что скажешь?

– Мы не знаем, один ли здесь такой отряд, – уронил Макалаурэ, глядя на юго-запад. Там вдали на окоеме собирались облака, похожие на дождевые, но ветер оставался сухим и пыльным. Шуршали степные травы, вымахавшие чуть ниже роста эльдар и засыхавшие теперь стоя, фыркали кони.

– Можете возвращаться! – бросил Амбарусса запальчиво. – Малый отряд проще скрыть!

Руссандол долго смотрел на развороченную орочьими сапогами землю и молчал. Не нравилось ему сразу все. То, что он видел, куда он отправился, каким пыльным сделался воздух…

– Едем, – приказал он. – Мне надо точно знать, что произойдет.

– Мы догоним их уже сегодня к вечеру, – сказал Карнистиро злорадно.

– Нет. Мы свернем южнее и обгоним их.

К вечеру поднялся холодный ветер с северо-востока и принес с собой пыль. Охотники набросили капюшоны. Все остальные вечером вытрясали пыль из волос и одежды.

– Хочешь спуститься к самому морю, Старший?

– Нет, только чтобы нас не увидели.

– Ушам не верю, – усмехнулся Карнистиро. – Ты отказываешься истребить эту банду?

– Я не хочу тратить время. И намерен узнать все сразу.

Спрыгнув на землю, Амбарто прислушался было к ней, а потом скривился. Отряхнул с гривы пыль да сухие семена.

– Их топот впереди забивает все остальное. Земля еще гудит от них и ничего больше не скажет, – бросил он с досадой.

– На юг, – повторил Руссандол. – И быстрее. Мне надо их обогнать и остаться незамеченными.

– Уж не хочешь ли ты доказать что-то жителям Гавани, перебив этот отряд у них на глазах? – Амбарусса невесело усмехнулся. – Бесполезно. Только зря обнаружишь себя и нас.

– Не спорю.

– Тогда чего ты хочешь?

– Ехать быстрее, – отрезал Руссандол. Пустил Черногрива вскачь, вынуждая отряд поспешить за ним.

Еще чуть позже его догнал Амбарто.

– Я не знаю, что тебя гонит вперед нас, – сказал он. – Но посмотри на себя со стороны. Ты в последнее время бодр и полон сил. Если тяжесть не гнетет тебя больше, то лишь потому, что мы затеяли это. Признай, что я был прав, Старший.

– Я уже все сказал, Амбарто. Хоть одна пролитая кровь – и я оторву тебе голову сам.

Руссандол вел отряд сквозь ломкую, высохшую осень, едва позволяя воинам и коням отдохнуть по ночам и в середине дня. Они почти не разводили огня, позволяя себе лишь немного хлеба и воды. Увидев первые островки рощ, которые понемногу захватывали землю вдоль моря от Сириона до Таур-им-Дуинат, Руссандол повернул к западу и даже выслал вперед разведчиков – на поиски орков, и чтобы избежать встречи с жителями здешних мест.

Орочьего следа пока не было.

Всю дорогу царила вязкая сухая жара, которую едва пытались разогнать порывы ветра с моря, и которой пора было уже смениться осенними бурями.

И потому предчувствия предчувствиями, а братья не слишком удивились, когда впереди на западе и севернее взгромоздились высокие кучевые облака. Последняя часть пути до Сириомбара обещала быть сумрачной.

– Отдохнуть бы подольше, – сказал Амбарусса утром. – Тогда к городу приблизимся уже ночью, и вы скроетесь ждать нас в рощах с восточной стороны.

– Нет, – сказал Руссандол.

– Куда ты торопишься? Что с тобой происходит?

– Едем.

Верные Старших уже седлали коней, и Младшие на сей раз подчинились.

В середине дня, когда облака закрыли солнце, степь перед ними сменила цвет. Ее пересекла широкая полоса, перепаханная множеством ног и еще изрядным числом лошадиных копыт, превратив землю в комковатую сухую грязь, кое-где перемешанную с навозом.

Это было почти войско, мог бы сказать любой из них. Воины молчали, четверо из пяти братьев молчали.

– Мы еще можем успеть, – сказал Амрод тихо. – До них…

– За мной, – приказал Руссандол.

Никто больше ничего не спросил и не сказал.

Отряд по его жесту снова взял чуть южнее, в сторону от орочьего следа. Впереди висело облако пыли, сливаясь с низкими осенними облаками, и они в молчании двинулись прямо в него.

Вечером темнота под облачным покровом настала такая, что даже эльдар с усилием различали ближайшую дорогу. Немногим людям приходилось и вовсе полагаться на зрение коней до тех пор, пока далеко впереди не поднялся над землей огонек большого маяка Сириомбара.

Двигаясь на него, вереницей они вышли на уже знакомый с прошлого раза торный путь, и долго ехали по нему, пока не ощутили перелом склона под ногами коней. Тихий свист разнесся над колонной всадников, призывая остановиться.

– Мы на краю долины Сириона, – сказал уверенно Руссандол. – Узнаю эти места. Земля здесь не нарушена, орки еще не проходили.

– Но в городе тихо, – Амбарусса прислушивался из всех сил.

Нахмурившись, Руссандол всмотрелся вперед и вслушался в звуки из долины. В плотном, вязком сумраке едва различались стены Сириомбара, и он видел лишь несколько огней на стенах, вероятно, возле ворот. Только свет маяка возвышался над городом. И то он обращался в сторону моря, лишь отблески огня падали на эту сторону. И никаких отражений от заливных полей – должно быть, от нехватки воды они пересохли.

– Они… не знают, – голос Карнистиро был хриплым от пыли не то от волнения.

Справа от них, за небольшой рощей, в которой они стояли лагерем дюжину лет назад, темнота шевелилась. Кто бы ни командовал войском, он смог внушить оркам достаточно дисциплины хотя бы на самое важное время. Никто там не орал, не гремел оружием и не ссорился – лишь слитный шорох шагов и тихий стук доносился оттуда. И звуки уходили далеко на север – там осторожно двигалось множество живых существ. Гораздо больше, чем шло через степь с северо-востока.

– Не знают, – согласился с горечью Макалаурэ. – И любой, кто поспешит, не скрываясь, по долине, обнаружит себя для вражьего войска. Вряд ли он даже доберется до ворот.

– Первые отряды нападут внезапно и, возможно, успеют взять ворота или влезть на стену, а затем подойдут основные силы и ворвутся следом…

– Врагов не может быть слишком много! Иначе как бы их могли привести сюда незаметно? – бросил Амбарто нетерпеливо.

– Как эти сириомбарские болваны могут быть настолько беспечны? – тихо возмутился Карнистиро. – Да к ним можно было бы с лету ворваться! В любую подходящую ночь!

– Ну, положим, не в любую, – Амбарусса смотрел вверх с отвращением. – Такая облачная крыша случается обычно на рубеже осени и зимы. И редко в приморских землях, где ветер. Но тоже бывает.

– Долго мы будем рассуждать о погоде? Майтимо!

Теперь все четверо смотрели на Старшего.

Сердце заколотилось у Руссандола, как молот.

– Вы не поняли еще? – спросил он и улыбнулся.

Карнистиро побледнел так, что заметно стало даже теперь.

– Ты спятил!

– Спятили мы давно.

– Нельо, чего ты хочешь?

Они стояли друг напротив друга – Старший с Макалаурэ и Амбаруссар. Карнистиро выехал и остановился между ними, его конь беспокоился и мотал тяжелой мохнатой головой.

– Нельо, ты ищешь смерти? – прошипел он яростно. – Ты никого этим не вернешь! Ни братьев, ни синдарских глупцов, ни корабелов! Ты не вправе!

– Это ты не вправе запретить, Морьо. Ну, произнеси же это вслух. Они идут не на нас, а на Сириомбар, чтобы вновь заполучить Сильмариль.

– У нас не войско за спиной!

– Не войско, – кивнул Руссандол. – Только лучшие воины Амон Эреб и Долмед, которых выбрали мы сами. Но если ты против, я поеду один.

– Что!? – Амбаруссар тихо вскрикнули и тут же шикнули друг на друга.

– У нас больше не будет такого шанса, братья. У меня. У вас.

– Ты хочешь?.. – Карнистиро запнулся.

Макалаурэ спокойно продолжил за Старшего:

– Исполнить Клятву так, чтобы хоть немного исправить сделанное прежде. Все сразу. Майтимо, я с тобой.

В наступившей тишине Карнистиро растерянно оглянулся – и встретился с горящими глазами близнецов.

– Вы не вернете этим никого, – повторил он. Его конь злился и шумно грыз удила.

– Никого, – согласился Руссандол. – Но быть может, после этого нам не обожжет руки наследие отца.

– Если выживет хоть кто-то!! – в голосе Карнистиро, наконец, прозвучало то, что он прятал. – Не смей, Старший!.. Это будет конец! Мы поляжем там все, вряд ли останется хоть кто-то, чтобы предъявить права на Сильмариль, если еще будет, кому! Нас никогда не впустят в этот город, и орки еще до рассвета прибьют наши трупы к стене!

– Не ты ли упрекал меня в отказе от Клятвы?

Карнистиро опустил голову, затем упрямо вздернул подбородок.

– Желание разбить себе голову о войско орков или стены Сириомбара, да ради серых и гондолинцев за этими стенами – еще не исполнение Клятвы!

– Поверь, – Руссандол едва справлялся со странным воодушевлением, – меньше всего я хочу просто так разбить себе голову. Но я хочу, чтобы к этому свету больше не притронулись грязные лапы! Брат, другого случая не будет! Ты понимаешь, что произошло? Что все эти годы Враг выжидал и думал, что мы придем за Камнем и снова прольем кровь сородичей?

Он задохнулся от волнения – но не как последнюю дюжину лет. Напротив, страх удушья исчез, как не бывало. Просто Руссандол не успевал дышать, так колотилось сердце.

– Мы отказались – и тогда он пришел за Камнем сам! Мы скудоумные болваны! Ждали его к себе, считали себя еще опасными для него! Да плевать Моргот на нас хотел! Ему нужен лишь Камень! Свет, который смеет быть неподвластным ему… Да, я сошел с ума достаточно, чтобы встать против него здесь, даже если придется сделать это в одиночку! А выполню я этим Клятву или нарушил… Умрем – тогда разберемся. Мы клялись именем Единого, пусть он и рассудит. Но он далеко, а нам надо спешить!

Амбаруссар единым движением тронули коней, обошли Карнистиро с двух сторон и подъехали к старшим братьям вплотную. Один из них при этом пихнул Карнистиро в бок, и тот впервые за много, много лет не смог различить, кто из двух.

– Мы с тобой, Нельо, – решительно сказал братец слева. – А тот из нас, кто выживет, украдет Сильмариль, как мы собирались.

– Дубины! – прошипел Карнистиро, дрожа от ярости. – Болваны безмозглые! Драконы их всех сожри, безумцы, драугами рваные! Я не хочу потерять вас сразу всех, слышишь, ты!

Руссандол коснулся каблуками лошадиных боков, подъехал вплотную и обнял Среднего. Карнистиро вцепился в него на несколько мгновений, как маленький.

– Я тоже не хочу потерять тебя, братишка.

– Не смей предлагать мне вернуться!! – рявкнул тот.

– Нет, Морьо. Я предлагаю идти с нами. Если мы вместе убивали сородичей в Дориате и Гаванях, то здесь мы встанем за Сильмариль и за них тоже вместе.

Руки легли сзади на плечи Руссандолу с Карнистиро, и Макалаурэ обнял обоих. Поверх его рук возникли руки близнецов, стиснули старших. Дыхание Карнистиро перехватило, казалось, он едва сдержал слезы – но запретил их себе.

– В этом нет смысла, – прошептал он. – Но я вас одних не отпущу!

– В этом есть смысл, Морьо, – выдохнул Руссандол, чувствуя разом тепло рук близнецов, плечо Макалаурэ и бешеный стук под ребрами Карнистиро. И впервые за очень долгое время осанвэ далось ему без усилий. Он отдал им всем то, что не мог сейчас выразить словами.

Свет Сильмариля, заливающий мягкими волнами Каминный зал и долину Сириона, теплом касающийся сердца.

Невероятная горечь, что охватила его следом за жгучей болью от прикосновения к творению отца.

Не меньшая горечь отравляла его всю дюжину лет – понимание, каким оружием Врага они послужили, и как близко подобралась к ним Тьма в тот раз.

Ярость и спокойствие, что пришли после отказа.

«У нас один Враг. Мы будем сражаться с ним везде. Только с ним. Мы больше не станем его орудием. Больше никто из нас. Сколько бы крови родичей ни было на нас, повернуть и сразиться с настоящим Врагом никогда не поздно. Тьелкормо это понял первый».

– Никогда не поздно, – Макалаурэ первый сказал это вслух.

– Никогда!

– Никогда не поздно! – выдохнули два голоса как один.

Их руки разомкнулись посреди темноты.

Руссандол отъехал от перелома склона на несколько шагов – и оказался посреди отряда. Пока братья говорили, воины сомкнулись полукругом возле них, ожидая решения.

– Мы выступаем против войска Моргота, – сказал он просто, – это путь в один конец. Все, кто не согласен, убирайтесь. Смертные, как непричастные, остаются.

Несколько мгновений стояла тишина. Верные переглядывались, чуть скрипели доспехи и седла всадников, кто-то едва слышно обменялся несколькими словами.

– Обидеть меня хочешь, кано? – спросил Халлан первым. – Я твой верный не хуже прочих. Балрога с два я отступлюсь.

– Мы тоже сражались в Дориате, – спокойно ответил Фаньо. – Если вам не поздно встать за тех, кого мы убивали в тот раз, то и нам не поздно.

Раздались и другие голоса, говорили они примерно то же. Причем негромко и спокойно. Это удивило Руссандола больше всего – спокойствие, которое слышалось в этих голосах. Услышал теперь – и понял, как долго его не было.

– Хорошо. Отправляемся. Но Тэльо остается, – приказал он.

– За что?! Я не виноват, что младше всех!

– Ты легкий, и конь твой самый быстрый. Прячься в рощах и жди, чем все закончится. Смотри, запоминай. И береги себя.

– Кано!..

– Возможно, ты один принесешь вести в крепость. Никаких возражений. Времени мало. Стройтесь клином! – скомандовал Руссандол. Сомнениям места больше не было.

– Готовьте факелы, – продолжал он. – Зажечь после сигнала. Копья наизготовку! Сносим все, что на пути, к бешеным драугам! Потом рубить все, что шевелится! Если насядут, пробиваемся к стене – и занимаем оборону. А там будь что будет.

– По стене вскарабкаемся! – подал голос один из охотников Амбарусса. – Крюки-то мы брали.

– Славно, – кивнул Старший. – Побереги их.

Он снял с пояса турий рог. Оглянулся на братьев с улыбкой, чувствуя, как невидимая тяжесть уходит с сердца. И протрубил сигнал к бою. Низкий и гулкий, тот раскатился по долине и мерным дальним эхом расплескался от городских стен.

Позади всадники один за другим начали зажигать факелы, разгоняя темноту. И, прищурившись, Майтимо Руссандол увидел, как в ответ на его сигнал вспыхивают другие, крошечные факела на стене деревянного города.

– За мной! – крикнул он, пуская Черногрива в галоп по склону долины. Серая земля, дрожа, понеслась ему навстречу.

…Неожиданно яркий свет со стены прорезал мрак. Нечто сияющее, умножая огни сигнальных костров многократно, направило с надвратных башен два луча света в темноту. Лучи двигались навстречу отряду Феанариони, обшаривая пересохшие поля в поисках врага. В поисках войска сыновей Феанора, в своей гордости или наглости так торопливо раскрывших себя.

И огни эти чудесно высветили медленно одолевающие грязные каналы передние ряды орочьего отряда, а среди них – двух крупных троллей с каменными дубинами.

Руссандол засмеялся, пригибаясь к гриве коня. Вот уж славно подсветили, подумал он.

«Потом поблагодарю. При случае».

– На троллей!! – прокричал он. – На троллей! Вот наша добыча!

Они вломились в орочий строй, как копьё вламывается в доспех врага. Удар, копьё Руссандола тяжко отдает в руку – и строй перед ними превратился в мешанину орущих и машущих оружием тварей, а из-под ног коней понесся скрежет железа и глухой стук и треск ломающихся живых тел.

Ошеломлённые внезапным натиском орки расступались, уворачивались, бросались в стороны. Тролль запоздало, но все же заметил опасность и с глухим ревом поднял дубину навстречу всадникам.

Тупая тварюга.

По выкрику Руссандола один из всадников вырвался вперед сквозь разбегающуюся толпу орков, пронесся мимо тролля, отвлекая его криком и ударом копья. В одиночку он без труда увернулся от дубины. А затем строй конников Амон Эреб единым ударом поднял чудище на копья и отбросил в сторону.

Лишь несколько мгновений им понадобилось, чтобы вновь выровняться.

Во второго тролля ударили стрелы охотников Младших, державшихся в середине клина. Не дождем, нет, они тратили свои стрелы скупо и веско: тролль с ревом схватился за кривую морду и глаза, в каждом из которых возникло по стреле.