Текст книги "Звезда на излом (СИ)"

Автор книги: М. Кимури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Тарлан вспомнил, как несколько лет назад ходил к ней, писать учился. И еще многие подростки. И что у нее писать и читать учился его отец. И откуда она родом, тоже вспомнил. И что потерянный дом у нее как бы не четвертый…

«В задницу», пробормотал он еще раз. Сил на другие слова, поумнее, пока тоже не было.

*

На площади Сириомбара они лежали рядом – синдар, гондолиндрим и его верные в темных одеждах со звездой Феанаро. Трое охотников Амбаруссар упали с такими же красноперыми стрелами в груди, как те, что рассыпались из их колчанов. Моррамэ зарубили на крыльце дворца. Синко убили в тронном зале – он заслонял собой каких-то синдэ. Ещё двое полегли перед дверью в Каминный зал.

…Фаньо! Фаньяран… Он закрывал своим изрубленным щитом Эльвинг до последнего, как раньше закрывал своего кано. Их проткнули двоих разом одним копьём.

Большим длиннолезвийным копьём работы мастеров Амон Эреб.

И сорвали ожерелье с шеи еще живой внучки Лутиэн, разодрав кожу до крови.

…Очнувшись, Макалаурэ несколько мгновений жадно дышал, вырываясь из несбывшегося и стряхивая его с себя. Уже опустились сумерки.

Атани почти все спали мертвым сном. Эльдар уже приходили в себя, иные тихо плакали на берегу у воды.

Полтора десятка тел, укрытых плащами, сложили в стороне на траве. И там же над ними стоял энт, обвиснув руками-ветвями.

Он поискал взглядом сперва своих – верные спали вокруг в обнимку с оружием, трое сторожили. Потом детей Эльвинг. Близнецы у воды с наставницей, все в порядке.

Фаньо приподнял каштановую голову с травы, с трудом стряхивая сон. Живой. Макалаурэ отмахнулся, пусть спит дальше.

Нагнулся над источником, плеснул в лицо водой, напился снова, медленно, растягивая удовольствие. Тело его словно одеревенело.

Вода вдруг взбурлила, источник переполнился, вода перелилась через край ямки и маленькой волной, шумя, побежала к озерцу.

Близнецы разом обернулись – сперва к воде, затем к Феанариону. Встали, подошли, настороженно и внимательно на него глядя. У них были красные и усталые глаза.

– Что ты хочешь делать дальше, князь Маглор? – тихо спросил один.

– Идти на север в свою крепость Амон Эреб. – Шепотом говорить было не так больно. – Звать с собой всех, кто хочет сражаться с Врагом дальше.

– А если кто-то не хочет?

– То не пойдет.

– А мы?

– Я заберу вас и Ольвен в Амон Эреб. Вы мои самые младшие родичи. Позже поймём, где ваши родные и что делать.

– А что скажут твои братья, князь Маглор?

Он устало прикрыл глаза.

– Три моих брата погибли в Сириомбаре. Остался лишь один младший. Я решаю.

Упала тишина.

У одного из близнецов медленно, без всхлипов, снова покатились слезы.

– Почему ты не плачешь о них? – прошептал сын Эльвинг.

– Может быть, позже.

– Разве они… не заслужили твоих слёз?

У Макалаурэ вдох застрял в саднящем горле.

– Не все могут плакать, когда хотят, – только и сказал он с трудом.

«А что им ответить? Что братья мне были дороже всего Сириомбара? Что я потому и пошел с ними умирать за него? Что я глупец, до сих пор способный лишь идти за Старшим убивать как врагов, так и сородичей, неспособный сказать ему «нет»?»

Он посмотрел в покрасневшие глаза своих новых младших родичей из дома Финвэ, вспомнил свой кошмар – и, не удержавшись, сгреб их в охапку, прижал к себе.

Слёзы у одного так и хлынули на черный нагрудник, где пятна грязи и сажи почти скрыли Звезду Феанаро.

– Мы не должны… Мы не маленькие! – второй стиснул зубы, пытаясь не плакать. Но руку не сбросил.

Чьи-то едва слышные всхлипы донеслись от озерца – и второй сын Эльвинг тоже не удержался.

От них шло живое открытое горе и живое тепло, словно от огня, а сам Макалаурэ был пуст и гулок, как пересохший колодец, и мог думать лишь об одном.

«Не мы пришли к ним… Всё-таки не мы».

Второй раз видение было таким же осязаемым. И устрашающе близким. В одном шаге от него. В одном повороте дороги. Оно все ещё было где-то совсем рядом, и от того настолько ясным.

И ещё казалось ему, что Карнистиро, Амбарусса и Майтимо теперь хотя бы в безопасности от проклятой Клятвы.

А он сам – как-нибудь справится. И Амбарто удержит.

За уши и хвост.

Чьи-то злые взгляды скользнули по нему, но плевать на них. Пусть мальчишки плачут, пока могут и умеют.

Успеют ещё разучиться.

Когда-то он сидел так в совсем другом лесу с другими близнецами, ясно вспомнил Макалаурэ, и очень захотел взвыть куда-то на первые звёзды.

Вздохнул, и крепче обнял этих, ещё светлых и ясных даже в горе.

*

Наутро тех, кто здесь остался насовсем, засыпали землёй и обложили насыпь травой и дёрном. Вытерли последние слезы. И наконец, спросили себя, что делать дальше.

Рингвэ говорил перед всеми вместо своего кано, который решил, что ему по-любому стоит помолчать. Позвал всех в Амон Эреб, обещая защиту и предлагая вместе сражаться, отстаивая Оссирианд и берега Гэлиона. Пока он говорил, Макалаурэ видел, что многие согласны и явно готовы идти. Но потом подали голос фалатрим.

Их всего-то оказалось двое – плечистый воин с топором, непривычным оружием для родни тэлери, и второй, не такой мощный, но в шрамах, полученных, должно быть, при разгроме городов Фаласа. Но говорили они горячо и уверенно.

Что они шагу не сделают к крепости Феанариони. Что готовы построить свой корабль ещё до холодов, если будет помощь, и зовут отправиться на остров Балар к Кирдану, который будет по-настоящему безопасен и неприступен для любых врагов. И, наконец – что наследники Тингола будут в безопасности только там, и никак иначе.

Наследники Тингола стояли прямо здесь, поэтому от прямых нападок фалатрим ещё удержались. Но смотрели так, словно готовы были хватать их и бежать, спасая уже от злобных опасных Феанариони. И иатрим заколебались…

Макалаурэ только невесело пожалел, что здесь нету по-настоящему злых и опасных Феанариони. Карнистиро хотя бы. А, нет, лучше не надо.

Голос, значит, ещё позже вернётся.

– Ты хочешь сказать, – ближние иатрим даже вздрогнули, когда он заговорил, такой хриплый и скрежещущий вышел у Макалаурэ голос, – оставить наследников Тургона жить в лесу до холодов – лучшая забота об их безопасности, чем отправить их под защиту наших стен? И ты так уверен, что построишь корабль до того, как вас отыщут волки и орки? Собой распоряжайтесь как хотите. Я верю, что фалатрим и верхом на бревне доплывут до Балара, когда захотят. Но я по праву старшего родича не оставлю детей рода Финвэ прятаться в лесу и не позволю им плыть по морю в наспех построенной лодке!

Голос его не срывался только потому, что срывать этот скрежет было просто некуда. Он мысленно попрощался с голосом и песнями до середины зимы.

– В мастерских Амон Эреб возьмёте любые инструменты, – сказал он тише.

Фалатрим прищурился, и Макалаурэ подумал, не этот ли взгляд он чувствовал в сумерках.

– Ты нашу работу решил очернить? Нам не нужно ничего, кроме топоров, чтобы построить отличный корабль.

– И скорая зима. С волками за спиной.

– Лесные пастухи не дадут им разгуляться в Лесу-между-рек.

– Надеяться можно, рассчитывать нельзя. Ненадежно.

– Ты что, решил оставить их при себе? Уж не в заложники ли взять решил?

Макалаурэ выдохнул дважды, отбросил два ответа, один словами Морьо, другой в духе беорингов перед дракой.

– И любая беда, что случится с ними, ляжет на меня! – прохрипел он, с трудом сдерживаясь. – Не будет этого!

Верные качнулись к нему, едва заметно.

«Стоять!»

Потому что ближние иатрим тут же потянулись к оружию, а было их много больше.

Макалаурэ только скрестил руки на груди.

– Вы что? С ума посходили? – спросил звонко один из близнецов. Тот, что вчера так старался не заплакать. В ответ несколько иатрим залились краской, а иные, наоборот, побледнели.

Самые растерянные тут были атани. Вот уж кто ни разу не видел раздора среди эльдар, так это атани Сириомбара. Кое-кто и испугаться успел.

– Остынем, – вперёд вышел Линдэлас. – Князь Маглор дело говорит. Не стой он с нами за Гавани Сириона, я бы промолчал, но теперь – нет.

И тут Макалаурэ очень удивился, потому что следующей подала голос дориатская лучница с венцом волос.

– Я против поспешности, – у нее тоже был хриплый голос, пенье в жаре и в дыму даром не прошло. – В тебе говорит боль, я знаю, – фалатрим вскинул голову под ее взглядом. – Но сейчас ей бы лучше помолчать.

Второй близнец только рот открыл, а Макалаурэ уже приготовился к любой неожиданности. Эти скажут.

– Князь Маглор, почему ты им просто не скажешь, что испугался за нас?

Эти скажут, повторил себе Макалаурэ – и засмеялся. Слишком внимательный мальчишка смотрел снизу вверх. Он взъерошил ему волосы – злость вдруг отпустила его.

– Ну представь себе, – сказал Макалаурэ негромко, – выйду я сейчас перед всеми и объявлю – я тут испугался, быстро прячем детей и женщин в крепости, и вас я по морю не отпускаю, мне на эти корабли смотреть страшно. Плохой довод в споре, я думаю!

«И закрываться надо лучше».

Первыми захохотали атани. Кто-то крикнул:

– Всем бы так бояться, как ты, князь!

Гондолиндрим подхватили. Верные ухмылялись нахально.

Кое-кто из иатрим не выдержали и зафыркали тоже.

Мореход так и сверлил Феанариона взглядом.

– Я не хочу прятаться на Баларе! – звонко сказал первый мальчишка. – Я хочу на север и драться!

– Элрос, тебя в сражения все равно ещё не возьмут, придется подождать лет семь, не меньше – наконец, подала голос Ольвен. – Я тоже за то, чтобы идти в Амон Эреб.

«Значит, внимательный здесь Элронд…»

– Я хотел бы драться под твоим началом, князь Маглор, – это вышел парень с пращой, тот упрямец, что нашел вчера силы стоять в дозоре вместе с его верными. – Не знаю, ждёт ли меня кто на Баларе. Дед мой прямо здесь остался. А вот орки на севере меня точно ждут.

Другие атани подхватили, загомонили.

– Лучшее, что мы можем сделать, – а это лучник, убивший волка, и на него с уважением смотрят многие иатрим, – сейчас пойти вместе на север и дальше охранять детей нашей госпожи Эльвинг до возвращения их отца… или родителей. Охранять от всего, что может случиться.

«И от тебя, если нужно», – дополнил его взгляд.

«Уговорились», – кивнул ему Макалаурэ.

Задерживаться и испытывать удачу дальше было нельзя. Запасливые поделили между всеми немного хлеба и дорожных лепёшек из жемчужного зерна. Люди нашли грибы, уверили, что это годится в пищу и что их достаточно в лесах в этом месяце. Для раненых сделали носилки, обмотав плащами древки копий.

Рингвэ и Фаньо возглавят отряд, решил Макалаурэ, гондолинца вновь поставить замыкающим. А он сам надеялся немного помолчать. Но оказалось рано. К нему подошёл Линдэлас.

– Тиннахаль очень сожалеет о своих резких словах, князь, – гондолинец оказался и сам смущён. – Он увидел твое беспокойство за детей и поверил тебе.

– Мне кажется, ты сожалеешь больше, – ответил он очень тихо.

– Нет, но это я велел ему помолчать и пришел говорить с тобой сам. Я хочу спросить – вдруг твое предложение помощи и инструментов все ещё в силе.

Феанарион отвернулся.

– Пусть убирается.

– Кано Макалаурэ! – Линдэлас перешёл на квенья. – Я прошу прощения за него. Он… потерял близких в Дориате. В нем тоже говорил страх. Кано Макалаурэ, ты начал строить мост через сделанное прежде, положи в него и эту доску. Я готов принести тебе клятву верности…

– Никаких драуговых клятв! – шепотом рявкнул Макалаурэ. Помолчал.

Очень хотелось послать их всех на север и в горы. Но помочь – и вправду был ещё один небольшой шаг. А если думать как Морьо, то и полезный шаг. Волки сожри упрямых мореходов, неловко будет всем, и это очень мягко говоря. Но главное, ему нужен Линдэлас.

– Хорошо. Это не от сердца, а только от головы. Ты сам вызвался. Будь посредником между нами. И держи своего друга подальше от меня. Моя вспышка всем очень дорого обойдется. А я ещё слишком хочу оторвать ему не язык, так уши.

– Хорошая мысль, кано. Благодарю. – Гондолинец вздохнул с облегчением и добавил задумчиво:

– Я думаю, тебе пригодятся посредники из самих иатрим, кроме меня.

– Те, кто поднял за меня голос.

Линдэлас улыбнулся.

– Он родич Белега, его называют просто Бронвэ. Она – Хитуиаль. Я передам им.

– Откуда ты?

Во время драки много узнаешь о случайных товарищах, но спасибо, если успеваешь спросить имя.

– Дом Золотого цветка. Но это уже неважно. Нас и до этого было совсем мало в Сириомбаре.

– Тебя слушают, этого достаточно.

С другой стороны подошёл немолодой атани с проседью в коротко стриженной каштановой бороде. Помнится, дрался он славно. Раненую руку ему перевязали и подвесили на полосу синей ткани от плаща.

– Мы готовы, князь Маглор. Каждого старика поведет кто-то молодой и сильный, чтобы присматривать за ним по дороге.

– Выдержат дневной переход? Нужно уйти как можно глубже в большой лес. И без того едва верю, что нас ещё не нашли.

– Выдержат. Им помогут. Я сам удивляюсь, но они все же пришли в себя после нашего похода. Тяжелее всего было одну-две первые свечи, потом стало отпускать.

– Твое имя?

– Дирхавель. Я побуду за старшего у нас, аданов, пока выходит так.

– Слышал это имя, – Макалаурэ удивлённо поднял брови.

– Я рад, – адан криво усмехнулся, лист подорожника отклеился от его разбитой губы и упал в траву. – Может быть, списки с моих летописей остались на Баларе. Обидно будет, если все сгорело. У тебя в крепости найдется для меня бумага или пергамент? Я бы записал… случившееся в Сириомбаре.

– Найдется. Но половина знаний бежала на Балар, даже о Диоре и Эльвинг мы ничего не знаем.

– Знаем, – хмуро сказал Дирхавель. – Диора балрог оттеснил в сторону гавани и после долгого сражения убил. Дориатские стрелки видели со стены не то с крыш. И близнецы подтвердили, что он умер.

«А я не спросил их».

– Эльвинг?

– Неизвестно. Я не стал мучить их расспросами дальше, а сами они промолчали, и в том нет ничего хорошего. Пока идём, я поговорю со всеми в отряде, сложим, что знаем. Твои братья, князь?.. – спросил Дирхавель – и осекся.

«Летописец до мозга костей. Но они тоже теперь только летопись».

– Карантир погиб, защитив гавань. Маэдрос одолел своего балрога, я помню его радость. Но остался в один против орков, прорвавшихся в верхний город. Там сгорело все. Амрас застрелен ещё за воротами города. Амрода унесли с первыми ранеными на корабли, – Макалаурэ отвернулся.

– Выходим, – велел он. И ушел в голову отряда, не оглядываясь.

*

Пастух берёз так и стоял все время возле могильного холма, лишь вошёл в озерную воду на пару человечьих шагов.

– Спасибо тебе, Березень, – сказал Тарлан, укладывая узел с подберезовиками в заплечный мешок. – И от деда спасибо. Ему тут хорошо будет лежать.

– Идите, торопыги, – пастух качнул ветвистой головой. – Я почти не помог.

– Это тоже сделали орки? – Тарлан рукой обозначил шрамы на энтовой березной шкуре.

– Да. На севере. Мы бродили там у Синих гор. Тех берёз больше нет.

– Я иду туда, где ещё будут драться с ними. Пусть твои березы вырастут большими…

Энт прикрыл светлые глазищи и отвернулся.

– Найди, где пустить свои корни, торопыга, – сказал он грустно.

Тарлан шмыгнул носом ещё раз и побежал догонять остальных.

*

Десять дней они шли только по лесу. Осень богатое время, голодать им не пришлось, и потому мало кто из эльдар соглашался есть грибы. Правда, верные Феанариони ели, их не смущало. В годы после Бессчетных слез, когда пробирались по Оссирианду и обживали гору Долмед, собирая туда всех беглецов и выживших, они привыкли не воротить носа ни от какой еды.

Ещё не раз на пути они встретили древесных пастухов и огорчали их новостями. Даже эти тугодумы хорошо знали, чем может обернуться для них новая победа Севера.

Надо сказать, темные и впрямь пытались их догнать, и ведь едва не догнали. Разведчики из иатрим, которых Рингвэ разослал и вперёд и назад, рассказали, что видели волков и всадников в полях у опушки Лесу-между-рек, недалеко от тех мест, где беглецы вошли в него. Везение или нечто большее? Ответа все равно не было.

В двух других местах орки заходили и в лес – но древесные пастухи были к ним безжалостны, вглубь вражеские разведчики не прошли, даже обнаруживать себя не потребовалось.

Вряд ли Тху, если это был он, действительно считал, что они несут с собой Сильмариль. Будь так, они вряд ли бы спаслись: вдогонку бросили бы все войско, а не летучие отряды. Скорее, врага злило уже то, что кто-то ещё смел ускользнуть. Их победа вышла слишком неполной: Сириомбар разгромлен, но Камень исчез, многие защитники погибли, но жителям удалось бежать на Балар, и даже Феанариони добить не вышло. Тху должен быть очень зол, и добром это не кончится, думал Макалаурэ, ведя свой пестрый отряд по тропам между болотами северного Таур-им-Дуинат, от одного холма до другого. Холмы выступали из болота как острова. Здесь росли сосны, землю покрывали иглы, восхитительно пахло нагретой смолой и немного – сухим камышом. Непуганые, отъевшиеся утки взлетали из этих камышей с негодующим кряканьем. Сухая погода вышла на руку беглецам – все тропы проходили легко, трясины немного отступили.

В один из дней, сидя под корявой сосной и вдыхая смолистый вечерний воздух, Макалаурэ всерьез задумался: пожалуй, стоит основать здесь новую крепость на случай, если… нет, уже когда придется отступать из Амон Эреб. Если строить ее каменной и не злить энтов – а здешние холмы годились для добычи строительного камня – то болота хорошо защитят от любого войска. Чтобы такие болота всерьез высохли, нужны многие годы засухи.

«Или месяц сильных морозов, чтобы они хорошо промёрзли. Таких здесь не бывает. Хотя с севера нагнать может. Но зимой орки воюют ещё хуже, нужно слишком много снаряжения и топлива. Разве что начнут вырубать лес от опушки вглубь. Возможно ли такое?»

Возможно, сказал себе Феанарион невесело. Если поставить цель при достаточных силах, возможно очень многое. Свести лес под корень на много миль и настелить гать для осадных машин. Спалить лес в летнюю жару и при северном ветре душить осажденных дымом, месяцами. В морозы пригнать не орков, а войско из атани, например. Вот, Морготу дальше служат вастаки, из страха или в надежде на что-то новое, иное, чем прозябание во все более холодном и неприветливом Дор-Ломине.

«Предусмотреть все невозможно. Победить уже невозможно. Возможно продержаться дольше – и предусмотреть что-то важное. Крепость в глубине болот даст нам ещё годы и годы сопротивления. Это если не решить, что в Белерианде нечего беречь и не отправиться на восток, оставляя Моргота править опустевшими, скудеющими землями. Надеясь, что выиграл ещё сколько-то десятков лет. Даже если сотен… Стой. Нельзя бежать в десять сторон сразу. Между отступлением на восток и сопротивлением я выбрал бы сопротивление. Майтимо выбрал бы сопротивление, признаюсь уж честно. Я все равно ещё долго буду думать, как бы ты поступил, Старший…»

Со второго дня в лесу ему готовили отвар смягчающих трав для горла. Приносила одна из женщин атани; кто готовил, Макалаурэ не спрашивал. Точно не его верные, и этого знания пока хватит. Интереснее было, в чем его ухитрялись приготовить, не в шлеме же. Оказалось, котелки, как и свечи, брали при бегстве запасливые старые атани. Многие из них в юности, а то и в детстве, бежали с севера и, увы, знали, что хватать при внезапном бегстве.

В лесу сны было оставили Феанариона, однако перед самым выходом из леса привиделся ещё один. Он задремал тогда на берегу озерца чистой воды у края болот, ожидая возвращения разведчиков из степи – и перед ним снова распахнулся горящий ночной Сириомбар.

Город горел, и среди алого света ему блеснуло сияние Камня с вершины холма. Он бежал туда, ломился, отбрасывая с дороги всех, кто пытался задержать. Многих лишь бил клинком плашмя или краем щита, не пытаясь убить, но неудержимо стремясь за этим светом. Он уже здесь. Его не остановить. Ему нельзя остановиться, иначе и эта кровь станет напрасной!

Эльвинг застыла на вершине холма, перед кромкой обрыва, как сияющая досолнечным светом статуя. Отступать было больше некуда.

– Отдай его, – сказал Макалаурэ мягко, как только мог сейчас. – Прекратим это. Верни наш Камень.

Статуя женщины разомкнула губы, прекрасные и твердые, белые, как мрамор – таких губ не бывает у живых.

– Вам не победить, – сказала она, твердо делая шаг назад.

В отчаянном последнем броске Макалаурэ успел коснуться ее косы. В пальцах осталась жемчужная нить. Эльвинг падала, холодно глядя ему в глаза – и он не мог отвести взгляда. Пока та не исчезла во взметнувшейся волне, и под водой не разлилось трепещущее сияние, не раздробилось на множество бликов.

Очнувшись, он отбросил шлем, щит, рванул завязки доспеха, резанул по ним клинком. Долой.

Мгновения.

Поножи. Наручи. Кафтан.

Свет затрепетал, сжимаясь и уходя глубже. Позади раздались яростные выкрики… Отшвырнув меч, он без колебаний бросился с обрыва.

Этот живой свет неудержимо манил к себе даже под водой. Макалаурэ устремился за ним в глубину, но свет удалялся от берега ещё быстрее, словно Эльвинг увлекало подводное течение. Она должна была быстро пойти ко дну в своем длинном платье! Она хотела пойти ко дну!

Сможет ли он поднять ее тоже?

Он попытается. Должен справиться.

Море словно обезумело, унося свет все дальше, но направляя навстречу Макалаурэ холодный поток. Ему не хватало воздуха, и он рванулся обратно на поверхность. Пробил головой сияющий потолок моря, жадно вдохнул, нашел глазами свечение среди волн впереди себя…

– Эльвинг!

Свет сжался стремительно, как если бы его закрыли руками, обратился в клубок яркого света. Волна взметнула его вверх и раскрылась, подобно двум ладоням, выпуская из себя сияющую птицу, словно бы подбросив ее в небо. Ещё несколько мгновений большая чайка светилась, поднимаясь выше и выше, сияние ослабевало – и вот погасло совсем, серая птица затерялась в ночном небе.

Он не знал в это мгновение, чего ощутил больше – растерянности? Ужаса от бесполезности сотворенного в городе? Облегчения?

Море рвануло Макалаурэ вниз, повлекло, швырнуло в глубину, как щепку. Под водой он открыл глаза – темноты не было. Чьи-то мерцающие очертания приблизились к нему, раскрылись два сияющих глаза, заглянули куда-то внутрь души.

Он мог закрыться даже от Силы. Он бы успел.

Не стал.

Это вдруг сделалось неважным. Важное давно случилось. Камень потерян. Эльвинг спасена Силами. Кровь опять пролилась бессмысленно.

Он взмахнул руками, пытаясь всплыть, но поток воды устремился навстречу, удерживая Феанариона на месте.

Страха не было.

Не то, чтобы он заслуживал спасения. Мелькнуло лишь сожаление. Майтимо будет очень больно остаться одному, если он не выплывет.

Кто бы ни был перед ним…

«Зачем ты здесь?» – подумал он удивлённо.

Оссэ топил угнанные из Альквалондэ и потом снаряженные Гондолином корабли в штормах, появляться перед ними ему не требовалось.

«Или… Что хочешь от меня?»

Воздух в лёгких иссякал. Ответа не было – лишь не отрывались от него сияющие глаза.

Макалаурэ вновь рванулся вверх, борясь с течением. И ещё раз, и ещё, уже без надежды выплыть, вкладывая все, что от него осталось, в яростные усилия, с каждой попыткой все больше превращаясь в одно стремление к цели…

Открыл глаза, жадно хватая воздух и ещё чувствуя на себе пронизывающий взгляд.

Обеспокоенный Фаньяран возник рядом, изготовился подхватить.

– Что за сны не дают тебе покоя, кано? Что происходит?

– Это несбывшееся, Фаньо. Ещё один обломок несбывшегося.

– И только? Кано, мы теперь редко видим сны, которые что-то значат. А с тобой это происходит уже не раз всего за несколько дней.

– Все, что я могу сказать – бывают вещи и хуже, чем город, который жгут темные.

– Да. Это город, который жжем мы, – выдохнул оруженосец.

– Притом напрасно.

– Когда я сражался ночью в городе… – Фаньо запнулся. – Дважды мне показалось, что напротив меня сейчас окажется совсем другой враг…

– Мы, – закончил Макалаурэ. – Не шарахайся.

– Надеюсь, я не сходил с ума.

– Спроси остальных, не чудилось ли им что-либо.

– Но что это может быть?

– Я думаю, несбывшееся очень сильно, и мы обошли его… Не знаю, чудо ли это. На воле Майтимо. И на предсмертном сумасбродстве Тьелкормо.

– Ты забываешь о себе, кано.

– Расспроси остальных.

Тихий свист прервал их, и Макалаурэ схватился за оружие.

– Орки идут вглубь от края леса, больше двухсот, с ними волки! – предупредила одна из иатрим, возникая из зарослей, а затем белкой взлетела на ближний дуб.

К счастью, за время пути лучники наделали себе достаточно новых стрел.

Вот только если волки окажутся глазами Тху, на пути к Амон Эреб таких банд окажется в лучшем случае с десяток. Выстраивая воинов вокруг холма со стариками и безоружными, Макалаурэ отгонял мысли о том, что оставшееся войско Тху способно и обогнать их на пути к Амон Эреб. А значит, придется остаться в лесу и отправить не только ещё разведчиков, но и посланцев в крепость.

Потом он был очень занят некоторое время. Нельзя было допустить, чтобы ушел хоть один враг и привел новый отряд. Надо сказать, без иатрим вряд ли бы получилось – это они отстреляли из крон деревьев всех врагов, кинувшихся бежать после боя, когда орки поняли, что взять беглецов с наскока не удалось.

Теперь он ещё и обязан иатрим. Чудесно. Прекрасно. Морготовы драуги…

Отряд поспешно увели на лигу восточнее, Макалаурэ отправил посланца в Амон Эреб и приготовился ждать, но здесь им повезло. Ещё до заката посланец возвратился с дозорными и с новостями.

Гонцы из-под Сириомбара вовсе не вернулись. Орочьи банды вновь пересекали Андрам и рыскали по степи, в основном возвращаясь на север. Лишь некоторые приближались к крепости с западной стороны, как бы испытывая оборону на прочность. Амон Эреб в ответ отправлял свои конные отряды в дозор, истребляя тех, кто подходил слишком близко и не пропуская банды восточнее крепости, к лугам вдоль Гэлиона, где люди пасли скот. Осаждать Одинокий Холм в этот раз Тху почему-то не рискнул.

Дорога на север была открыта.

*

…Он спал вполглаза все ночи в степи, и эту последнюю, на вершине пологого холма – тоже. Проснулся около полуночи с острым чувством, что упустил нечто важное.

Первое, куда он посмотрел – подножие камня на вершине, у которого расположились дети и Ольвен.

Первое, что он увидел – Ольвен лежит, а детей рядом с нею нет.

А второе – что две фигурки спускаются совсем бесшумно к подножию холма, и за ними следит дозорный из синдар, неуверенно оглядываясь наверх, колеблясь – то ли возвращать их, то ли будить учителя. Махнув ему рукой, Макалаурэ бесшумно спустился следом.

Дети Эарендиля спорили. Молча, беззвучно, яростно сверкая друг на друга глазами и сжимая кулаки.

– Вернитесь, – велел он шепотом.

Мальчишки обернулись к нему одним движением, с одинаковыми дорожками слез на щеках.

– Рассказывайте, – приказал Макалаурэ, не задавая вопросов.

– Он!.. он говорит… – кажется, это был Элрос, и он прямо шипел. – И слышать ничего не хочу!

– Ты тоже это видел, – прошептал второй.

– Это просто сон!

– Не просто, – Элронд упрямо тряхнул головой, слезы разлетелись и побежали снова.

– Рассказывайте, – повторил Макалаурэ мягче.

– Там почти ничего не было. Просто корабль. И он… ушел. Он не вернется. Они. Они не вернутся.

«Эарендиль… Значит, Эльвинг тоже больше нет, – понял Макалаурэ мгновенно. – И он пойдет в лоб на завесу и Колдовские острова. Или уже пошел, решив, что возвращаться некуда, и разделил судьбу кораблей, снаряженных для Тургона полсотни лет назад».

– А я не верю! – Элрос яростно размазал слезы. – Я не верю снам! Чего нам только не снилось тут по дороге!

– Мы их не увидим… так долго, это все равно что никогда, – шептал Элронд, мальчишка уже дрожал.

– Я буду их ждать! И драться с орками! И балрога тоже убью! А ты… Ты трус! – крикнул Элрос шепотом.

– А ты дурак! – огрызнулся Элронд. – Тетерев слепой!

Положив руки им на плечи, Макалаурэ развернул к себе обоих. Возможно, он сейчас солжет с помощью правды, и возможно, сделает это зря. В конце концов, многие дети эльдар пережили падение Гондолина и смерть родителей. И даже падение Дориата. И не умерли от этого.

Вот только эти двое – уже не «многие».

– А теперь послушайте. Вы знаете, что однажды очень давно моего старшего брата Майтимо… Маэдроса взял в плен сам Моргот?

Мальчишки замерли, точно не ожидая такого вопрос.

– Кажется… слышали, – растерянно отозвался Элрос. Элронд молча кивнул. А могли и не слышать, вряд ли в Гаванях хотели рассказывать подробно о детях Феанора.

– Его не было долго. Почти двадцать лет. Мы не надеялись больше его увидеть. Но однажды Фингон Отважный, который позже стал королем нолдор, отыскал и спас его. И он вернулся.

– Двадцать лет, это с ума сойти как долго! – сказал Элрос с жаром.

Для смертных это и вправду было долго. Для детей-полуэльфов – достаточно, чтобы вырасти и… Или смириться, или нет.

– Это долго, но не очень. Вы можете верить снам или не верить. Но пока что-то не случится на самом деле – вы не сможете знать, правду вам сказал сон или нет. Вам придется ждать, чтобы узнать. Может быть, ждать долго. Вы можете плакать, вы можете бояться за них, но ответа не узнаете ни сейчас, ни завтра. Только когда дождетесь чего-то настоящего, наяву.

– Чего? – спросил немедленно Элронд, который словно ожил немного.

– Гонца с острова Балар с посланием, например. Который расскажет или принесет письмо о тех, кто спасся на остров. И скажет, вернулся ли туда корабль Эарендиля.

–А откуда он возьмется, этот гонец?

Макалаурэ улыбнулся.

– А вот это я могу вам обещать. На остров Балар увезли моего младшего брата Амрода, он был ранен и остался жив. Когда его раны вылечат, он обязательно вернется сюда и расскажет все, что знает. И о тех, кто уплыл на остров, и о том, что случилось потом.

Элросу оказалось этого довольно. Он вскинул голову и торжествующе посмотрел на брата – вот, сам князь Маглор подтверждает мои слова!

Но оживившийся было Элронд снова поник.

– А если ты просто хочешь нас утешить? – прошептал он. – Ты ведь потерял всех братьев, кроме одного… тебе тоже плохо! Ты просто жалеешь нас…

– Скажи мне, Элерондо, – спросил Макалаурэ медленно, – ты веришь, что они погибли? Ты знаешь что-то? А ты, Элероссэ?

Они переглянулись задумчиво. Застыли. Элронд кусал губы, Элрос просто смотрел в пустоту.

– Нет, – сказал вдруг Элронд довольно громко, вздрогнул сам и перешел на шепот. – Не верю.

– Тогда не верь, – сказал Макалаурэ, едва веря в собственные слова.

Сердце стиснуло, как железным обручем, словно Майтимо сам ухватил его железной рукой.

Майтимо тоже никто не видел мертвым. Как и Эльвинг.

– А ты? – спросил неугомонный Элронд, слезы которого почти высохли. – Ты тоже будешь верить, что еще кто-то из твоих братьев спасся?

…Лучше бы его по открытой ране пнули, честное слово. Дети. Это просто дети, сказал себе Макалаурэ, закрывшись как можно сильнее. Детей за вопросы не убивают.