Текст книги "Записки практикующего адвоката"

Автор книги: Luide

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 52 страниц)

– Не волнуйся, я никуда не уйду. Все будет хорошо! – уверила ее я. Хорошо бы еще и самой в это поверить. Но волновать подругу лишний раз я не стала.

Инна была сама на себя не похожа – без косметики, в больничном балахоне, перепуганная. Я никогда не задумывалась, каково это. Пройти ради ребенка через все эти месяцы беременности, а потом еще и роды, – немалое испытание. Впрочем, женщины рожали, рожают и рожать будут. Таково требование природы, а с ней не поспоришь.

В палате кроме меня и Инны находилась еще медсестра и пожилая ведунья-акушерка. Врач должна была подойти чуть позже.

Тем временем ведунья начала подготовку к родам. Она чертила на ладонях Инны повивальные руны (имеются в виду руны феху, йера, манназ – покровительство богов, тяжелое испытание, рождение человека – прим. автора).

При схватках полагалось сжимать ладони и взывать к дисам (в скандинавской мифологии богини, помогающие при родах, прим. автора). Это должно было облегчить роды и обеспечить их благополучное завершение. Да уж, при такой медицине любая помощь будет нелишней!

А вообще в нашей медицине широко применяется магия, и достижения химии отнюдь не отменяют и не заменяют ее. Лекарства обеспечивают лечение на физическом уровне, а поддержка богов сделает более вероятным исцеление. Так что, как и встарь, при родах обязательно присутствуют ведуньи – акушерки.

Не успела я устроиться на стуле возле постели Инны, как ведунья обратилась ко мне. – Милая, ты б сняла амулеты-то. Я же к дисам взывать буду, нехорошо здесь другую магию творить.

– Но у меня нет амулетов! – удивленно возразила я. – Только талисманы, а они никак не могут помешать.

Здесь следует заметить, что мало кто вникает в разницу между амулетами и талисманами. Все просто. Талисман вещь пассивная, он лишь призывает удачу и благоволение богов, но не имеет заметного непосредственного действия. Амулет же действует явно и активно, прямо выполняя возложенную на него функцию.

Вследствие своей пассивности талисманы никак не могут воспрепятствовать чужой волшбе, в отличие от амулетов.

Ведунья покачала седой головой. – Если ты врешь, то не понимаю, зачем. А если просто не знаешь, то вот это, – она ткнула пальцем мне на грудь, – Явно амулет, сильный.

Но я и в самом деле не ношу активных артефактов! Я перевела взгляд на собственную грудь. На груди одиноко поблескивала руна ансуз на цепочке. Эта вещица была подарена мне Шемиттом в самом начале наших с ним отношений, когда мы вместе отдыхали на море. Дракон не рассказал мне, где ее взял, но просил никогда не снимать. По его словам, эта подвеска мне очень подходит. Я и не спорила. Мне понравилась изящная руна из белого металла, закрепленная на тонкой цепочке. К тому же она и в самом деле символически очень мне подходила. Руна ансуз означает букву «А», то есть первую букву моего имени; это руна речи – помогает в спорах, выступлениях и тому подобном, что весьма полезно для моей работы; и к тому же это руна бога Одина – моего аса-покровителя.

Вот только, кажется, у этой руны было и еще одно назначение, о котором я даже не подозревала.

Я задумчиво еще раз изучила подвеску. Ничего примечательного на ней не обнаружилось – обычная руна, даже не вязаная, скромно украшена тремя бирюзовыми камешками (вязаная руна – в скандинавской магической традиции так называли знак, в котором были совмещены сразу несколько рун, прим. автора).

– И какое же действие имеет эта вещь? – поинтересовалась я у ведуньи.

Та только пожала плечами. – Не мое ремесло, но что-то насчет сведений или знаний.

Забавнее всего то, что я-то никакой информации от этого амулета не получала и даже не была осведомлена об этом его действии. Если продолжить мысль ведуньи, то выходило, что данная вещь предназначена, чтобы получать сведения обо мне. Весело, ничего не скажешь!

Я не знала, плакать мне или смеяться. Значит, несмотря на все слова о свободе, Шемитт следил за мной. Однако если бы я попыталась предъявить претензии дракону, то он наверняка заявил бы, что его поступок продиктован исключительно заботой обо мне. Ну, еще бы – а вдруг на меня нападут хулиганы? В какой-то степени это именно так и было, и я ничуть не сомневалась, что этот момент Шемитт тоже принял во внимание. Но решающим наверняка было не это. Дракон просто хотел в любой момент знать, где и с кем я нахожусь. А я не знала, как теперь к этому относиться.

Но в данный момент было не до размышлений об этом, так что я лишь спросила, как можно хотя бы временно нейтрализовать эту вещь. Выяснилось, что амулет настолько сильный, что не стоит и пытаться его заблокировать. Меня это известие не обрадовало, и это мягко сказано, ведь мне пришлось покинуть палату Инны.

Напоследок я, конечно, постаралась ее утешить и подбодрить, но это явно не слишком удалось. Схватки становились все чаще, и Инне было не до меня. Наверное, в этот момент ее вообще мало что могло утешить – это как раз тот редкий случай, когда женщина остается наедине с самой собой, как бы много людей не толклось вокруг.

Я убедилась, что у Инны включена мобилка, и велела ей звонить, если что-то будет не так.

Эту ночь я провела на скамейке перед больницей. Я боялась ехать домой – а вдруг понадобится моя помощь? Купить какое-то лекарство или еще что. Конечно, врач заверила меня, что все необходимое Инне принесут, но я просто не могла оставить ее в такой момент.

Я решила пока не звонить Максиму. Зачем его лишний раз дергать посреди ночи? Позвоню, когда станет что-то известно.

Я не могла ни о чем думать, просто сидела на лавочке и молилась. Молю вас, дисы, и тебя, благая Фригг, пусть только все будет хорошо! Пусть Инна благополучно родит, и все это забудется как сон. Пусть ее ребенок будет здоровым. Молю вас, боги! Не так уж часто я к вам взываю, но на этот раз прошу не ради себя. Ведь малыш ни в чем не виноват перед вами, неужели ему не суждено увидеть мир?

Часы текли как патока. Не зря говорят, что ждать да догонять – хуже нет. Все, что возможно, я уже сделала, и теперь нужно лишь дождаться результата.

Инна родила в девять утра. Мне даже разрешили на минутку заглянуть к ней в палату.

На груди подруги лежал крошечный ребенок. Наверное, мне просто так показалось, но в тот момент меня поразило, какой он маленький.

Инна счастливо, хоть и устало, улыбнулась. – У меня мальчик. Посмотри, какой красивый!

Я ответила, что красивее детей просто не бывает, и успокоила, что немедленно сообщу обо всем Максиму, а она может отдыхать. Подруга была явно очень вымотана, так что сил общаться у нее не оставалось, и я быстро попрощалась.

Врач, с которой я поговорила перед уходом, заверила меня, что ребенок нормальный и вполне здоров. Просто именно восьмимесячным новорожденным приходится особенно тяжко. Почему-то семимесячные действительно выживают чаще. Но у Инны все хорошо, и за жизнь ее сына можно не опасаться. Разве что им придется немного полежать в больнице для подстраховки.

Искренне поблагодарив врача, я вызвала такси и отправилась домой. По дороге я, как и обещала Инне, позвонила ее мужу и сообщила о прибавлении в семействе. Максим очень разволновался, но я убедила его, что все в порядке.

Я ехала домой и размышляла о том, что очень странно видеть, как рождаются дети у твоих школьных друзей. Они как будто становятся старше. Ни серьезные должности, ни замужество, ни прожитые годы так не меняли моих подруг, как рождение детей. Именно после этого женщина изменяется на глазах, у нее появляются новые интересы, непонятные мне страхи и проблемы. Возможно, это эгоистично, но я не хотела, чтобы Инна от меня отдалялась, хотя и понимала, что это неизбежно. Однако я искренне надеялась, что у нее хватит сил и времени и на общение со мной.

А мне оставалось лишь порадоваться за подругу и отправляться заниматься своими делами.

Утром после бессонной ночи выходить на работу – удовольствие ниже среднего. Но, к сожалению, сегодняшнее заседание я никак не могла перенести. На этот вторник у меня назначено заседание в апелляционном суде, и мне непременно нужно быть там. Решение районного суда было таким, что без слез не прочтешь.

Если вкратце, то суть дела такова.

Ко мне обратилась пожилая гномка с просьбой оформить право собственности на часть жилого дома, в порядке наследования по закону. Я изучила документы, убедилась, что почтенной Урлисе Карстсон причитается немалая доля в наследстве, и написала исковое заявление. Иск был составлен честь по чести, доказательства собраны и приложены. Я просчитала все доли и подробно изложила свои подсчеты в иске.

На практике судьи нередко ленятся считать доли, в особенности, если речь идет о запутанной ситуации. А наследственные дела нередко весьма закручены. Правда, обычно гномы скрупулезно и своевременно оформляют все имущественные права, но на сей раз они явно понадеялись на исконное человеческое «авось». Хотя, возможно, что я просто не знаю всех деталей, и клиентка не сочла нужным посвятить меня во все подробности внутрисемейных дрязг за наследство.

У людей нередко не доходят руки до оформления имущественных прав. Частенько граждане обращаются по поводу оформления прав на наследство, оставленное еще бабушками и дедушками, а то и вовсе прабабушками. Конечно, некоторые документы хранятся в архиве у нотариуса, однако не все. И потом возникает куча проблем с восстановлением утерянных свидетельств о рождении и прочих нужных бумаг. Самое интересное, что за этот срок состав наследников может сильно поменяться, и мне все эти изменения нужно просчитывать и отражать в иске.

Основная сложность с людьми состоит в том, что за каких-нибудь двадцать-тридцать лет могут смениться три поколения наследников! И всех нужно учесть и привлечь в качестве ответчиков. Вот и получаются порой в иске по десять ответчиков, и каждому из них причитается хоть крошечная (иногда, к примеру, идет о трех двести пятидесятых частях дома или машины), но все же доля в наследстве.

В общем, в процессе работы в качестве адвоката выяснилось, что самая полезная для юриста из школьных дисциплин – это математика, а именно простейшие действия с дробями. Ага, это так кажется, что простейшие! А попробуй, учти все нюансы!

С другими расами проще. У них смена поколений происходит медленнее – сказывается длительность жизни, и как правило, нелюди успевают обратиться к юристу раньше, чем ситуация станет уж очень запутанной.

К сожалению, к данному случаю это не относилось. Конечно, клиентка претендовала на наследство всего-то после мамы и папы, а не после, к примеру, прабабушки. Однако у нее имелись четыре брата, каждому из которых также причиталась доля, и притом двое из братьев уже умерли, а один уехал из Мидгарда.

В дело клиентка меня не взяла, о чем вскоре пожалела, поскольку суд полностью отказал ей в иске. Возмущенная госпожа Урлиса Картсон немедленно примчалась ко мне и я, конечно же, написала ей апелляцию. Кроме того, клиентка наняла меня для участия в рассмотрении апелляционной жалобы. Так тоже бывает, и нередко, что мы ведем дело не от начала и до конца, а лишь на каком-то этапе.

Нельзя сказать, чтобы я была против дополнительной работы – деньги лишними не бывают – но меня возмутила безалаберность и явная лень судьи. Ведь я же очень подробно написала все подсчеты! Неужели так трудно вникнуть?!

По извечному закону подлости, заседание было назначено именно на этот день, когда я была не просто сонной и вымотанной, а вообще практически ничего не соображала. У меня было всего полтора часа времени, чтобы заехать домой, переодеться и взять нужные документы. Естественно, в больницу я их не захватила, так что пришлось ехать домой.

Впрочем, вскоре я убедилась, что это было нужно и по другим причинам. Дома я случайно взглянула на себя в зеркало и вздрогнула. Глаза красные, волосы растрепаны, лицо просто серое, да еще и впечатляющие синяки под глазами… Если бы не отсутствие перегара, то можно было бы сказать, что я пью как минимум третий день. Конечно же, являться в таком виде в суд никак не возможно. Боюсь, что меня тогда не только размажут в заседании, но и ославят на весь город.

Я быстро успокоила Ната относительно Инны и предупредила, что времени у меня мало. Буквально через час мне нужно быть в суде. Домовой оценил мой потрепанный вид и засуетился, пытаясь привести в более-менее пристойный вид.

Пришлось пить какой-то гадкий чай, приготовленный домовым, и послушно нюхать на редкость вонючую смесь эфирных масел. Мой Нат мастер на все руки – он не только за хозяйством следит, но и в травках разбирается, несложные зелья вообще готовит выше всяких похвал. Ледяной душ, маска на лицо и две чашки кофе окончательно привели меня в чувство. Домовой чуть ли не силком впихнул в меня легкий завтрак и принес отглаженный костюм. Еще немного косметики, и теперь, глядя на меня, уже не казалось, что я ушла в запой.

Да и голова вновь начала вполне нормально соображать. Правда, все имеет свою цену. Вот и за нынешнюю бодрость потом придется расплачиваться, отсыпаясь почти сутки. Ведь сейчас я трачу ресурсы организма, а не черпаю из какого-то бездонного источника.

Напоследок я нарисовала на запястье руну совели, тоже целью взбодриться (руна совели – в скандинавском алфавите знак солнца, энергии, прим. автора). На этом мои приготовления были закончены, и я поспешно вышла из дома. Такси уже ожидало меня, так что, слава Одину, в суде я была своевременно.

Перед заседанием я даже успела немного пообщаться с клиенткой. Кстати говоря, по здравом размышлении я решила в само заседание госпожу Урлису Картсон не пускать – не хватало мне еще в заседании пламенного возмущения достойной гномки. К счастью, апелляционный суд никогда не возражает против такого варианта, ведь к этому времени все пояснения уже есть в материалах дела, так что без сторон можно обойтись. Апелляционный суд вправе рассматривать дело вообще без сторон, если те не соизволят прийти. Но явиться, конечно же, в наших интересах.

Первое время работы адвокатом мне было очень интересно, хоть и страшновато, участвовать в апелляционном рассмотрении. Дело в том, что заранее я не знаю ни зала, где будет слушаться дело, ни даже точного состава коллегии судей. Коллегию формируют для каждого конкретного дела, и загодя сторонам о ней неизвестно. А там уж повезет или не повезет – дело случая.

Все, чьи дела назначены на этот день, дожидаются вызова в большом холле на втором этаже суда. Именно туда выходят секретари, объявляют назначенные дела и сопровождают участников дела в зал заседаний.

В этот раз меня позвали достаточно быстро. По правде говоря, несмотря на вызванную эликсирами бодрость, чувствовала себя я не слишком хорошо.

Радовало то, что апелляционный суд обычно рассматривает дело быстро – от пятнадцати минут до часа. В отличие от судей районных судов, судьи апелляционного суда и вправду заранее знакомятся с делом, и на момент рассмотрения дела уже имеют четкое представление о нем.

Однако назвать апелляционное рассмотрение пустой формальностью нельзя. Бывает, что мнение судей принципиально меняется в процессе рассмотрения дела.

Кроме меня, в дело явилась единственная ответчица – жена одного из умерших братьев моей доверительницы. Остальные же не сочли нужным явиться.

В этот раз с коллегией судей мне не слишком повезло. Три женщины-судьи, из которых одна постоянно выдавала остроты, оттачивая язвительность на мне и на ответчице. Вторая судья, кажется, почти дремала, сонным взглядом изучая стол перед собой. И только третья вела себя достойно – не ехидничала, но интересовалась делом и задавала вопросы.

В общем, апелляционное рассмотрение шло своим чередом. Кому рассказать, в чем была ошибка судьи при вынесении решения – мне не поверят и поднимут на смех. А ведь это чистая правда! Если вкратце, то судья умудрилась отказать моей клиентке в признании права собственности в порядке наследования по закону после смерти брата. Притом судья Долженко даже аргументировала свое решение – дескать, сестра это наследник второй очереди, а у покойного имелась жена и несовершеннолетний ребенок, то есть наследники первой очереди. Вот им-то и должно принадлежать наследство. Ничего забавного? Как бы ни так! Ведь в исковом заявлении гномка просила признать право на наследство после смерти отца и матери, а вовсе не после смерти брата! Как же халатно нужно относиться к рассмотрению дела, чтобы даже не понять сути иска, не говоря уж о его обоснованности?!

Вот именно это я и пыталась донести до судей апелляционного суда, только, естественно, в более мягких выражениях. Конечно, не обошлось и без препирательств. В частности, меня немного подергали относительно расчета долей. Неспециалисту, пожалуй, могут показаться пугающими эти все подсчеты и подробное выяснение, кто и когда умер. Мы, юристы, особый народ. Наверно, мы даже мыслим по-своему. Неудивительно – профессия всегда накладывает отпечаток на человека.

Так или иначе, но я смогла доказать правильность своей позиции, и апелляционный суд удовлетворил все исковые требования.

Из зала заседаний я вышла, мягко говоря, никакая, но довольная.

Ко мне, конечно же, тут же кинулась клиентка.

– Ну что там? Как? – взволнованно спросила она, едва не хватая меня за лацканы пиджака.

– Все в порядке, – устало заверила ее я. – Иск удовлетворен. Все, что вы просили, получите. Через пять дней нужно подъехать сюда и получить копию решения, а потом зарегистрировать ее в БТИ. Если возникнут вопросы, то мой телефон вы знаете.

– Так решение отменили? – уточнила клиентка. – Взаправду?

– Да, конечно, – чуть раздраженно ответила я. Можно подумать, я стала бы шутить! Вообще-то обычно я терпеливо повторяю по пять раз одно и то же, разжевывая клиентам все тонкости, но сейчас у меня просто не было сил. Невыносимо хотелось спать, так что задерживаться в суде у меня не было ни малейшего желания.

Клиентка довольно улыбнулась и выдала. – Спасибочки вам! А судью накажут?

– Какого судью? – не поняла я.

– Ну как же ж! Судью Долженко, она ж решение неправильное вынесла! – убежденно ответила гномка. – Теперь отвечать надо, раз ошиблась.

Я вздохнула. Как же граждане верят в справедливость и законность. Просто умиляет такая наивная вера, право слово.

– Пойдемте вниз. Нет смысла здесь задерживаться, лучше поговорить на улице, – сказала я, и клиентка согласно кивнула.

Так что мы направились вниз. Первым делом, выйдя, наконец, на свежий воздух, я вызвала такси, а уж потом повернулась к клиентке, чтобы отвечать на ее бесконечные вопросы. И я вовсе не вела себя невежливо. Просто с гномами следует сразу оговаривать временные рамки, иначе госпожа Урлиса Картсон продержит меня здесь не меньше часа.

– Так что вы хотели спросить? – еще раз уточнила я.

– Насчет судьи. Что ей за это будет? – снова требовательно спросила клиентка.

Я снова вздохнула и ответила. – Ничего ей за это не будет, – я подняла руку, останавливая поток возмущения гномки. – Послушайте, можно, конечно, написать жалобу. Но я не вижу смысла это делать. Все равно никаких результатов это не принесет. Судья не несет ответственности за принятые решения. Считается, что это всего лишь его мнение, даже если оно ошибочно.

Я сказала клиентке чистую правду. Судье, по сути, не холодно и не жарко от того, отменили ли его решение. Все равно действия судьи противозаконными не являются. Максимум, чего можно добиться – это выговора для судьи, и то, если вопиющих случаев наберется много. А так жалоба на судью может принести неприятности только лично мне. Судья непременно впоследствии припомнит мне это. И как бы возмутительно это ни было, но реальность именно такова.

Так что я попыталась отговорить клиентку от этой идеи. В конце концов мне надоело объяснять ей бесперспективность жалоб и я отрезала. – Послушайте, если вы хотите писать жалобу на судью, вы можете обратиться к другому адвокату. Вы наняли меня для участия в апелляционном рассмотрении, и оно благополучно завершено. А теперь прошу прощения, но я тороплюсь.

– Но как… – запнулась клиентка, взирая на меня с искренним возмущением.

– Я уже сказала вам, что если будут вопросы, то вы знаете, как меня найти. Приходите в консультацию, и я с радостью вам все объясню, – твердо сказала я. Ну ладно, насчет радости я приврала, а остальное правда. – До свидания!

Тут как раз просигналило такси, и я поспешила к машине.

На мое счастье, никаких других дел у меня на этот день запланировано не было, так что – домой, к любимой подушке и здоровому сну.

Только сейчас, сидя в такси, я смогла задуматься о том, как мне следует реагировать на выходку Шемитта с амулетом.

Самое забавное, что я отнюдь не была зла на своего дракона. Можно было предполагать нечто подобное. Защитник – это образ жизни и мыслей, а не просто громкий титул.

То, что мне и в голову ничего такого не пришло – это лишь говорит о том, что я непозволительно расслабилась рядом с ним, позволила себе плыть на волне чувств и забыла обо всех оборонительных укреплениях. Этот дракон задевал во мне что-то, глубоко спрятанное, о существовании чего я и сама лишь смутно догадывалась. Ладно, хватит. Я взрослая женщина и вполне в состоянии держать себя в руках. Срывы и слабости бывают у всех. Зла я на Шемитта не держала. Ну какой смысл считать мужчину сволочью лишь потому, что мы "не сошлись характерами"?

А в этой истории пора бы поставить окончательную точку.

Зайдя домой, я первым делом прошла в кабинет и решительно села писать записку Шемитту.

У меня не было сил, чтобы долго размышлять над текстом, так что я небрежно начертала: "Благодарю за заботу, но больше это не пригодится".

Я расстегнула замочек и сняла с шеи подарок дракона.

Сложив записку, я вместе с подвеской вручила ее Нату и велела немедленно отправить ее Шемитту с курьером.

Домовой заверил меня, что все сделает, и я с чувством выполненного долга отправилась спать. На шее не хватало привычной тяжести подвески. Мне очень нравилась эта вещица, и я действительно носила ее, не снимая, целых восемь месяцев. Иногда, лишь потеряв, начинаешь ощущаешь, как чего-то недостает.

Но так нужно.

Последняя нить порвана…