Текст книги "Записки практикующего адвоката"

Автор книги: Luide

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 52 страниц)

Тут я наконец дошла до дома, и выбросила из головы рабочие проблемы. Дома нужно отдыхать, а не размышлять о работе.

А дома меня ждал горячий ужин и не менее горячая ванна. Шемитт не приехал, но особенного сожаления по этому поводу я не чувствовала. После той размолвки у нас вроде бы все снова хорошо, но я не сказала бы, что в наших разногласиях поставлена точка. Мы просто дружно избегаем разговоров на эту тему и старательно делаем вид, что ничего не случилось. Помню, моя бабушка говорила, что пара – это два камня с острыми краями в одном мешке. Или они притрутся друг к другу, или порвут мешок и рассыплются в разные стороны. А уж если учесть весьма «острые» характеры нас обоих, то притирка и вовсе получается напряженной. Ну да ладно, это когда-нибудь закончится, и остается лишь надеяться, что положительно.

В первое заседание по делу "бешеного оборотня", как я его назвала про себя, я шла со смешанными чувствами. Терпеть не могу ситуации, когда я не вполне компетентна и плохо подготовлена к делу. В нашей работе, даже если ты прекрасно знаешь судебную практику и положения закона, и на сто процентов уверен в своей правоте – это еще не гарантирует выигрыша. А уж вот так, на живую нитку, мастерить защиту по делу – удовольствие точно ниже среднего. Конечно, опыт дает возможность лавировать и адекватно реагировать на перипетии процесса, но приятного в этом мало. Проще говоря, это та еще нервотрепка. С другой стороны, всегда интересно, если дело не банальное. Как бы то ни было, но я люблю свою работу.

Я добралась до суда всего за несколько минут до назначенного времени. В принципе, этого было вполне достаточно. Позиция моего клиента не требовала особенной муштры относительно поведения в процессе. "Не был, не уличен, не привлекался" – вот и все, что требовалось озвучить Кведульву. Коронную фразу "исковые требования я не признаю в полном объеме", я велю всем клиентам заучивать наизусть, а особо бестолковым даже записываю на бумажку. Вот и все. Ну, не считая, конечно, ответов на формальные вопросы суда (анкетные данные и т. д. и т. п.), и согласных кивков в подтверждение моих ходатайств. Это всего лишь предварительное заседание, так что большего от оборотня и не требовалось.

В коридоре суда собрались, вероятно, самые уважаемые члены альвхеймской стаи ульвсерков. От одного взгляда на десяток матерых волков (а двуликая сущность собравшихся была видна даже невооруженным взглядом) по коже стадами пробегали мурашки. Не знаю уж, о чем думал господин Маслов, связываясь с этими опасными господами, но он явно сильно рискует. Конечно, уже давно преступников не именуют волками, а убийство с отягчающими вину обстоятельствами не обозначают термином «мордварг» (термин употреблялся в древней Исландии и древней Норвегии – «мордварг» композит, состоящий из двух слов «убийство» и «волк», прим. автора). Однако же безобидными оборотни от этого не стали, пусть и влились в общество на определенных условиях. Конечно, оборотней нельзя назвать хищниками, но агнцами они тоже не являются. Это весьма опасные люди, и без нужды их задирать не стоит.

Едва я успела поприветствовать своего клиента и его сородичей, как нас позвали в зал заседания. Я мельком взглянула на часы – было ровно десять. Такая пунктуальность крайне редка в судах. Похоже, судья не желал раздражать оборотней длительным ожиданием, либо же он болезненно пунктуален.

Учитывая, что данное дело рассматривал гном, судья Дарлассон, то чрезмерная точность вполне понятна. Не думаю, что община оборотней, сколь бы влиятельна, сильна и богата она ни была, сможет воздействовать на судью Дарлассона. Для гнома справедливость и правильность решения превыше всего.

Я украдкой изучала истца. Господин Маслов оказался невысоким человечком с острыми птичьими чертами лица и прилизанными темными волосами. Суетливые движения и бегающий взгляд истца оставляли не слишком приятное впечатление. Хотя, возможно, я сужу пристрастно. Но он бросал на оборотней такие ненавидящие взгляды, что мне было откровенно противно. Не люблю расистов.

Процесс, полагаю, подробно описывать нет надобности. Все требования закона были соблюдены досконально, во всех мельчайших деталях. Выяснение паспортных данных, разъяснение прав лиц, участвующих в деле, а также выяснение отводов, в исполнении судьи-гнома заняло минут сорок. Если бы не многолетняя закалка, я бы, пожалуй, взвыла не хуже волка. Я понимаю, что нужно разъяснить сторонам их права, но вряд ли есть нужда в точном и подробном толковании этих прав. Тем более что с обеих сторон в деле принимают участие адвокаты, так что за правовую подкованность истца и ответчика можно не опасаться.

Однако судья Дарлассон имел свое мнение на этот счет, а потому мне оставалось лишь скучать и рисовать в ежедневнике гальдары, украшая их сердечками (гальдар рисунок-заклятие, прим. автора). Без надлежащего вливания силы они оставались безобидными рисунками, притом достаточно симпатичными. Подобными художествами пестрят все заборы вокруг школ (аналог нашего "Петя + Лена = любовь", прим. автора). Надо ли говорить, чье имя я вплетала в сложную вязь? Это мелкое хулиганство давало мне силы стойко переносить бесконечные мудрствования судьи. Благо, сидела я довольно далеко от участников процесса, так что разглядеть, чем именно я занимаюсь, не представлялось возможным.

Наконец формальности были закончены, и пришел черед заявлений и ходатайств.

Первым, конечно, вскочил представитель истца и попросил вызвать в следующее заседание свидетелей.

В качестве свидетелей он просил выслушать жену истца, Ирину Маслову, и некоего Раудульва. Забавно, вот уже не знала, что волки бывают рыжими (буквально Раудульв – "рыжий волк", прим. автора). Еще интереснее то, что оборотень согласился выступить свидетелем против своего сородича. Ведь мы рассматриваем гражданское, а не уголовное дело, следовательно, вызвать свидетеля без его согласия нельзя. Да и смысла в принудительном допросе свидетеля нет, иначе сложно ожидать, что его показания будут на пользу тому, кто его вызывал.

К тому же закон не знает ограничений в списке свидетелей, в том смысле, что родственные либо дружеские, равно как и враждебные, отношения со свидетелем не препятствуют его допросу. Суд вправе лишь учесть особые отношения стороны и свидетеля при оценке его показаний. В общем-то, это совершенно правильно, ведь зачастую описать обстоятельства дела может лишь тот, с кем у сторны близкие отношения, кто вхож в его дом и потому в курсе происходящего.

Притом в большинстве случаев суд не вникает, что именно может подтвердить каждый из свидетелей. Закон требует, чтобы сторона подробно излагала обстоятельства, которые может подтвердить свидетель, однако на практике это не делается.

Я не возражала по поводу вызова свидетелей – все равно суд вызовет требуемых свидетелей. Так зачем попусту препираться? У нас свидетелей не было, так что суд быстро удовлетворил ходатайство истца о вызове свидетелей и перешел к остальным ходатайствам. А вот тут уже начались отчаянные споры.

Для начала мы довольно долго пререкались относительно приобщения к материалам дела письменных доказательств. И это учитывая, что у меня из письменных доказательств имелись разве что характеристики с места жительства и места работы, так как за столь короткий срок больше ничего собрать клиенты не успели. У истца же и вовсе практически все документы были приложены к иску ранее. Однако и в такой ситуации мы ругались до хрипоты по поводу этих самых характеристик, которые просила приобщить я, и газетной вырезки о бесчинствах оборотней в Альвхейме, которую просил приобщить представитель истца. Ничего себе, веское доказательство – статья в газете! Нет, я, конечно, понимаю, что клиенты бывают разные и требования у них иногда совершенно бредовые, но зачем же идти на поводу у дилетантов?

– Мы ведь не ставим вопрос об оспаривании данных, изложенных в газетной заметке, равно как и не просим сейчас опровергнуть недостоверные сведения и привлечь автора к ответственности за клевету, – убеждала я почтенного судью Дарлассона. – И данная газета вообще не является доказательством. К тому же эти сведения не подтверждены и не заверены надлежащим образом.

– Эта заметка показывает, что оборотни совсем распоясались! Они просто озверели в прямом смысле слова, и нападают на мирных жителей города! – горячился представитель истца, человек неопределенного возраста и довольно неопрятного вида. Я понимаю, что носить длинные волосы не запрещено даже юристам, но их ведь нужно хоть иногда мыть! А впрочем, ладно. О вопросах гигиены и поддержания имиджа адвоката я выскажусь как-нибудь потом. Сейчас же мне нужно парировать это экспрессивное высказывание.

– Сведения о нападениях оборотней ничем не обоснованы и не доказаны. Я ведь не обвиняю вас во всех преступлениях, совершенных людьми. Даже если истца укусил действительно оборотень, то вы не собрали совершенно никаких подтверждений, что это был именно ответчик! – возразила я.

– Мы это докажем! – воскликнул представитель истца.

– Суд отказывает в удовлетворении ходатайства, – прекратил наш спор судья. – Поскольку данный документ не оформлен, как положено.

Да, от формализма гномов тоже порой бывает польза. Но все же я не была полностью удовлетворена исходом дискуссии. Конечно, доказательством эта поганая статейка не является, но вот повлиять на мнение судьи вполне может – негласно, конечно, но тем не менее. Так что мне нужно попытаться нейтрализовать произведенное впечатление.

– Есть еще заявления и ходатайства? – спросил судья Дарлассон.

– Да. – Заявила я, игнорируя кислый взгляд представителя истца. Воистину, некоторые мои коллеги слишком близко к сердцу принимают рабочие проблемы.

– Ваша честь, – обратилась я к судье. – Прошу вызвать и допросить в качестве специалиста Андрея Платова, который является признанным экспертом по проблемам оборотней, и заведует кафедрой расологии в Альвхеймском национальном университете.

– Я возражаю! – немедленно вскочил представитель истца. – Согласно Гражданско-процессуального кодекса Мидгарда, суд вызывает для дачи пояснений специалиста в том случае, если вопрос требует специальных знаний. Однако нет никакой проблемы, которая требовала бы знаний в технических или иных областях. Укус у моего клиента налицо, что подтверждает имеющееся в деле заключение врача.

– Ну, факт наличия укуса еще ничего не означает, – парировала я. – Мало ли, может, истца искусала его жена в порыве страсти, а отнюдь не мой клиент.

Представитель истца молча хватал ртом воздух, опешив от моей наглости. А мне было плевать. В кои-то веки у меня было веселое и бесшабашное настроение. Стоило мне только представить эту сцену укуса противного господина Маслова, как на моем лице расползалась непрошеная улыбка.

– Полагаю, что особенности поведения оборотней, степень их контроля над поведением второй ипостаси и прочие подобные вопросы требуют специальных знаний, – продолжила я. – Следовательно, вызов специалиста совершенно необходим.

– Суд постановил вызвать в судебное заседание и допросить в качестве специалиста Андрея Платова. – Определился судья. – Переходим к пояснениям сторон. Истец, встаньте и расскажите об обстоятельствах дела.

Обстоятельства нападения господин Маслов рассказывал очень красочно, а местами даже изображал в лицах. Да, какой незаурядный талант лицедейства пропадает в безвестности! Даже я была несколько увлечена этим повествованием, что уж говорить об остальных. Надо сказать, что история из рассказа истца вырисовывалась почти такая, как я себе представила в шутку, за исключением разве что толпы «случайных» свидетелей. Вероятно, истец и сам понимал, насколько ненатурально это выглядело бы. Но это не мешало ему приводить эффектные детали и говорить о безусловном отсутствии чести и совести у оборотней. По словам господина Маслова, сразу после укуса он позвонил в дверь своего дома, и дверь открыла жена. Причитания и охи жены он приводил почти дословно. Жаль, что процессуально я не имела права прервать его рассказ, но, откровенного говоря, мне очень хотелось это сделать.

Наконец господин Маслов закончил свое повествование, и его представитель начал задавать уточняющие вопросы.

– Ответчик предлагал вам компенсировать нанесенный огромный вред и решить дело миром? – вопрошал представитель истца у своего клиента.

– Нет! – со слезами на глазах отвечал тот. – Он нецензурно меня обругал и сказал, чтобы я убирался! Все оборотни такие. Нельзя им позволять жить рядом с людьми!

И так далее, в том же духе. Впрочем, у меня тоже имелось несколько вопросов к истцу.

– Скажите, пожалуйста, почему вы в ту ночь так поздно возвращались домой? – поинтересовалась я.

– Возражаю! – воскликнул коллега. – Это не имеет отношения к предмету спора!

– Почему же? – наигранно удивилась я. – Я всего лишь пытаюсь понять, в каком состоянии находился истец, и не мог ли он вследствие алкогольного опьянения что-то перепутать.

Судя по побагровевшей физиономии господина Маслова, я верно догадалась. Впрочем, немудрено, учитывая его позднее возвращение домой. К тому же господин Маслов не направился немедленно в РОВД, и даже не вызвал скорую помощь. По всей видимости, истец был изрядно пьян и побоялся, что данный факт зафиксируют, в противном случае он сразу же заявил бы об этом происшествии.

– Отвечайте, истец. – Велел судья, заинтересованно подаваясь вперед.

Я поздравила себя с удачей. У законопослушных гномов не принято так пьянствовать, тем более, накануне рабочего дня. Дисциплинированность карликов простирается так далеко, что ровно в двадцать один час гномы прекращают пьянки, дружно выходят из кабачков и ресторанчиков и направляются домой. И всех нарушителей порядка гномы очень не любят.

– Я возвращался домой после встречи. Я что, не имею права посидеть с друзьями? – возмутился господин Маслов.

– Вы были в состоянии алкогольного опьянения? – продолжила я.

– Да что ты несешь? – взвился истец. – Не был я пьяный!

Его адвокат тут же начал дергать его за полу пиджака, призывая своего клиента к порядку. Вспыльчивость в заседании уж точно ни к чему хорошему не приводит. Учитывая, что перед глазами судьи за день проходит не один и не два человека, то судья банально устает от подобных проявлений чувств.

– Почему же вы сразу не обратились в милицию и в больницу? – вкрадчиво спросила я.

Но господин Маслов уже поостыл и внял предупреждениям своего адвоката.

– Потому что ночь была на улице. Я хотел спать, и вообще, эти разбирательства мне казались ни к чему. А уже потом я понял, что должен прекратить эти бесчинства. – Объяснил истец.

– Хорошо, – отступилась я. – Тогда поясните суду, каким образом вы опознали ответчика?

– Да что я, его морду поганую не узнаю? – буркнул истец. – Оборотень это был, как пить дать, а он один в округе живет из их поганого племени. Гнать их нужно в шею, нечего им с людьми жить!

– Истец, ведите себя корректно! – не выдержал судья Дарлассон.

Кстати, иногда я сожалею, что никаких молотков, чтобы стучать по столу, как показывают в фильмах, у судей не имеется. Да и вообще, обстановка в суде достаточно обыденна и мало соответствует представлениям посторонних. В большинстве случаев судьи не носят мантий, любят зависать в курилках, и в целом не слишком похожи на маговизионные образы справедливых судей. Впрочем, как и представления об адвокатах мало отвечают реальной жизни адвокатов. Вместо флера романтики и ответственности перед обществом имеются лишь вполне повседневные дела и проблемы, и ничего волнующего и особенно интересного в этом нет. Ну да ладно, как говорится, вернемся к нашим оборотням.

Хм, интересно, за что же господин Маслов так сильно не любит ульвсерков?

Но давить на него дальше было бесполезно. Краткая вспышка ярости закончилась, и дальше истец, безусловно, будет вести себя в полном соответствии с планом, предложенным его представителем.

Так что я заявила, что вопросов к истцу более не имею, и мы перешли к допросу моего клиента.

Кведульв, молодец, вел себя очень спокойно, и все нападки истца и его представителя переносил стоически.

Я предусмотрительно велела остальным оборотням оставаться в коридоре, раз уж им так хочется изображать группу поддержки. Охи и бурное возмущение с дальних рядов существенно портят настроение судье.

Позиция моего клиента была проста: докажите, что на месте происшествия был именно он. Как ни бился представитель истца, пока у него это плохо получалось. Вот только шумиха в этом деле может существенно повредить оборотням, и с этим тоже приходится считаться. Так что дело желательно повернуть достаточно эффектно, чтобы у досужих сплетников не утвердилось впечатление, которого добивается истец – что оборотни дикие звери, нападающие на людей.

В общем-то, ничего нового в этом не было. Во все времена люди опасаются и ненавидят тех, кто от них отличается, а особенно достается тем, кто может «маскироваться» под обычных людей. В чем-то это логично – наиболее опасен враг, который ходит рядом и неразличим среди мирных соседей. Но лично я с этим не согласна. Слишком часто я сталкиваюсь с преступлениями, совершенными самыми обычными людьми, чтоб винить иные расы в излишней агрессивности. Страшнее человека нет никого, и чтобы стать зверем, не нужно уметь принимать второй облик.

А тем временем, пока я предавалась размышлениям о человеческой природе, судья определился со списком лиц, подлежащих вызову в суд, и предложил согласовать дату следующего заседания. Конечно, судьи вовсе не обязаны утверждать с адвокатами дни слушания дела. Однако они отнюдь не желают, чтобы адвокаты срывали назначенные дела, так что большинство судей предпочитают заранее выяснить, не занят ли адвокат в оговоренный день. Накладки все равно случаются, но таким образом их существенно меньше.

После окончания слушания я попросила материалы дела и пролистала их. В большинстве случаев истцы не делают копии с заключения эксперта полностью, а лишь копируют первую страницу и выводы эксперта. Но в материалах дела, конечно, имелось полное заключение, которое я и скопировала.

Клиент подвез меня домой, и по дороге я как раз успела проинструктировать его относительно дальнейших действий. Кведульв слушал меня внимательно и не пытался спорить. Вообще младший оборотень очень серьезен для своего возраста, а его задумчивые глаза кажутся удивительно живыми. Симпатичный парень, ничего не скажешь.

Попрощавшись с клиентом, и получив уверения, что он сделает все, как оговорено, я отправилась в свою квартиру.

Итак, второе заседание по делу было назначено на двадцать пятое ноября, то есть ровно через десять дней.

Но еще до того господин Григорий Маслов приготовил мне сюрприз, и назвать его приятным я не могла при всем желании. Через пять дней после предварительного заседания по его делу, мне позвонили из президиума областной коллегии адвокатов. Секретарь сообщила мне, что на меня поступила жалоба, и просила непременно быть послезавтра, на заседании дисциплинарной комиссии. Следует заметить, что адвокаты в принципе практически никому не подконтрольны, кроме этой самой комиссии. Правда, полномочий у дисциплинарной комиссии не так уж много – она вправе либо вынести устное предупреждение адвокату, либо же приостановить на время действие свидетельства о праве на занятие адвокатской деятельностью (а то и вообще отменить его, в особенных случаях). Честно говоря, за годы моей работы меня впервые вызвали на комиссию. Я, в общем-то, человек не скандальный и предпочитаю решать конфликты миром. Однако на сей раз, выбора у меня не было.

В назначенный день я пришла в президиум на час раньше назначенного времени и прочитала жалобу господина Маслова. Ничего, кроме громких слов о грубом нарушении мной закона и правил адвокатской этики я там не увидела. Однако жалоба была составлена по всем правилам, а значит, комиссия обязана ее рассмотреть.

Я просидела часа два, прежде чем настала моя очередь, и удовольствия от этого не испытала. Терпеть не могу появляться в президиуме, это же натуральный террариум!

Наконец меня позвали в зал. Господин Маслов посматривал на меня с плохо скрываемым торжеством. Он не сомневался, что сумеет доставить мне кучу неприятностей, и намеревался именно это и сделать.

Надо сказать, что представители дисциплинарной комиссии, мягко говоря, удивились, услышав, что жалобу на меня подал не мой клиент, а противоположная сторона по делу. Но когда у господина Маслова поинтересовались, в чем же заключалось грубое нарушение мной закона, то его ответ заставил всех присутствующих вытаращить глаза. Оказывается, Григорий Маслов был не доволен тем, что я защищаю своего клиента, и тем самым мешаю ему добиться цели. Просто нет слов! Полагаю, что если бы я защищала одновременно интересы и истца, и ответчика, то этим был бы крайне недоволен мой собственный клиент. Жалобщику мягко указали, что у него есть адвокат, и именно он должен защищать интересы своего клиента. Однако господин Маслов не внял этому и настаивал, чтобы меня строго наказали. Конечно, решение комиссии его разочаровало, поскольку в удовлетворении жалобы было отказано. Но приятного для меня в этом разбирательстве было очень мало. Все, теперь у меня имеется личный счет к этому недоукушенному.

Честно, меня очень сложно по-настоящему разозлить. Я склонна прощать людям проступки и понимать их постыдные слабости. Многие мои знакомые даже полагают, что злиться я не умею. Уж не знаю, что навевает такие мысли – мое долготерпение или же манера поведения. Я и в самом деле крайне редко выхожу из себя. Но уж если я зла… Когда я в ярости, то сама себя побаиваюсь, и это отнюдь не преувеличение.

Я вышла из помещения президиума, дрожа от ярости. Первым делом я позвонила Шемитту и отменила назначенное на этот вечер свидание. Не хватало мне еще сорваться и поругаться с драконом. Второй звонок был лучшей подруге, Инне. Тот, кто утверждает, что женской дружбы не бывает, в корне не прав. Женская дружба встречается ничуть не реже, чем мужская – если говорить о настоящей дружбе, а не о готовности набить морду противникам и выпить определенное количество горячительных напитков. И поверьте мне, если это и в самом деле дружба, то никакое соперничество не может ее разбить. Как однажды заметила Инна: "Мужчины приходят и уходят, подруга остается".

Этим вечером мы устроили тихие домашние посиделки. Выплеснув свое возмущение, я несколько успокоилась, и даже наконец погадала подруге на ее будущего младенца. Руны выпадали вполне положительные. Инну интересовало, родится у нее мальчик или девочка, и на этот вопрос руны ответили однозначно – выпавшая руна ингуз не оставляла сомнений в том, что будет мальчик (руна плодородия, нового, мужского начала, прим. автора).

Дальше жизнь шла своим чередом. За следующую неделю я успела закончить два гражданских дела, одно из которых тянулось последние два года. Проигрыш обоих дел не улучшил мне настроение, но с этим ничего не поделаешь. Все дела выигрывать невозможно, и от этого никуда не деться. И к горькому вкусу поражения я уже давно успела привыкнуть. В судебном процессе две стороны, и одна из них непременно проиграет, и это нормально. Оставалось лишь уповать на то, что лимит проигрышей на ближайшее время у меня исчерпан.

С такой надеждой я отправилась на заседание по делу Кведульва, и надо сказать, мои надежды вполне оправдались. Но я слишком забегаю вперед, следует изложить все по порядку.

К этому заседанию я готовилась очень старательно. Весь вечер накануне я старательно обдумывала список вопросов, не говоря уж о тщательной обработке текста возражения. Многие адвокаты ленятся подавать письменные возражения на иск, полагая, что будет вполне достаточно устно изложить свои аргументы. Но я с этим категорически не согласна. Судьи тоже люди, и при вынесении решения им намного удобнее воспользоваться готовым текстом, чем прослушивать звукозапись. Так что письменные возражения облегчают жизнь судьи и наглядно демонстрируют ему позиции сторон.

На сей раз я приехала в суд заблаговременно. Хмурый ноябрьский день порадовал отметкой минус десять на градуснике, так что я разговаривала с клиентом перед заседанием в машине – и тепло, и лишних ушей нет. Лейдольв передал мне надлежаще оформленное заключение эксперта, которое я просила его подготовить.

Я наскоро проинструктировала клиента о дальнейших действиях, и мы вместе направились в здание суда.

Заседание опять началось точно в назначенное время.

Для начала мы приступили к допросу свидетелей.

Супруга истца, Ирина Маслова, ничего интересного сообщить не могла. Той ночью она открыла дверь мужу (подозреваю, что со скалкой в руках). Однако увидев плачевное состояние супруга, она в испуге выронила этот предмет воспитательного назначения и кинулась перевязывать пострадавшего и причитать над ним. Ни кто его укусил, ни когда, ей достоверно известно не было.

Меня много больше интересовал второй свидетель, Раудульв. Оборотень в полном соответствии со своим именем, оказался огненно-рыжим здоровяком. Я уже поняла, что волки, как и встарь, дают своим детям характерные имена. Впрочем, в этом что-то есть – имя тоже часть сущности, и оно, безусловно, влияет на своего носителя и окружающих. Оборотни достаточно консервативны, и старательно хранят обряды и заветы предков.

Еще в прошлом заседании меня заинтересовало, почему волк осмелился выступить против своих, но впоследствии вожак мне все объяснил. Оказывается, дело тут в банальной мести. Кведульв женился на девушке, которой добивался Раудульв, и последний пожелал таким образом отплатить сопернику. У оборотней это не принято, однако запретить ему так поступить не могли даже старейшины, тем более, что Раудульв относится к другой стае и не подчиняется старейшинам Альвхеймской стаи.

Глядеть в горящие мрачным торжеством глаза свидетеля-оборотня было просто физически неприятно. Пожалуй, единственное, чем оборотни по моему впечатлению существенно отличаются от обычных людей, это какой-то искренностью и незамутненностью эмоций. Они ближе к своим стремлениям и не так старательно маскируют их моралью и философскими размышлениями.

– Кведульв всегда был вспыльчивым, – начал свой рассказ Раудульв. – Однажды он просто так набросился на меня, и вообще он неуравновешенный и буйный.

Из дальнейших пояснений оборотня получалось, что кроме Кведульва никто из всех оборотней Альвхейма просто не способен потерять самоконтроль до такой степени, чтоб начать кидаться на прохожих. Тем более что последний живет рядом с истцом, и якобы мог просто не совладать со своей бешеной натурой. Откровенно говоря, Кведульв совершенно не производил впечатление буйного. Скорее уж таковым мог оказаться сам свидетель. Также свидетель утверждал, что видел часом позднее той ночью, как ответчик возвращался к себе домой. Ответ на мой вопрос, как же сам свидетель оказался в этом районе поздней ночью, ответ у свидетеля явно был подготовлен заранее. Раудульв утверждал, что ему нужно было срочно уехать из города, а дорога к трассе проходила как раз мимо дома моего клиента. К сожалению, прямой путь к трассе номер сорок пять проходит как раз мимо дома Кведульва, так что к этому не подкопаешься.

Ну да ничего, у меня также есть неплохие козыри. После того, как закончился допрос свидетелей и Раудульв вышел за дверь, я поднялась и заявила. – Ваша честь, прошу приобщить к материалам дела дополнительное доказательство. Речь идет о заключении эксперта относительно размера челюстей ответчика в обеих ипостасях и особенностей его укусов.

– Я протестую! – ожидаемо возразил представитель истца. – Стороны обязаны подать доказательства в предварительном заседании.

– Необходимость в данном доказательстве возникла в связи с допросом специалиста и показаниями свидетеля истца. Эти сведения нужны специалисту, чтобы точно ответить на вопрос, мог ли мой клиент укусить истца, и возможно ли, что укус на теле господина Маслова произведен именно ответчиком.

Судья вновь принял мою сторону и решил приобщить к материалам дела заключение эксперта, хотя, строго говоря, я должна была просить суд назначить данную экспертизу, а не проводить ее по собственной инициативе. Так что я рисковала, но не так уж сильно. Если бы судья отказался приобщать это заключение эксперта, я попросила бы суд его огласить и назначить экспертизу. И в данном случае у меня были все шансы, на удовлетворение моего ходатайства.

Так что судья вслух зачитал заключение эксперта, из которого, впрочем, пока мало что было ясно, и велел вызвать специалиста, господина Платова.

Специалист оказался человеком лет тридцати, и производил вполне благоприятное впечатление.

Он спокойно представился и подписал присягу, а также предъявил свои документы.

– Задавайте вопросы специалисту. – Обратился ко мне судья, и я приступила.

– Расскажите суду, какие типы оборотней бывают, и чем они отличаются друг от друга? – задала я первый вопрос.

– Есть три типа оборотней, – принялся обстоятельно объяснять специалист. – Первый тип оборотней – это урожденные оборотни. Это люди с особыми способностями, которые передаются от поколения к поколению. Именно такие оборотни и составляют всем известные кланы – ульвсерков, берсерков и так далее. Второй тип оборотней – это шаманы, способные вселиться в тело животного с помощью особой магии. На это способны очень немногие из шаманов, в Мидгарде таких только двое. И наконец, третий тип оборотней – это те люди, кого насильно превратили в оборотней. Наложенное проклятие оборотничества страшнее, чем просто смерть, поскольку душа заклятого оборотня никогда не попадет в благословенную Вальгаллу. По счастью, знающему человеку не так уж трудно снять такое проклятие, ведь его накладывают с помощью ритуальных пут. Путы – будь то пояс, цепочка, браслет или одежда, в разомкнутом виде теряют всякую колдовскую силу. Так что достаточно расстегнуть или разорвать волшебную вещь, и вместе с ней спадут и чары.

– Скажите, каковы шансы, что после укуса оборотня человек тоже станет оборотнем? – уточнила я.

– Ну что вы! – мягко улыбнулся господин Платов. – Никакой укус не может превратить человека в оборотня. Это всего лишь предрассудки, как и мнение о влиянии на оборотней фаз луны. Оборотни всех трех типов нисколько не зависят ни от луны, ни от солнца. И, конечно же, чтобы превратить человека в оборотня, нужно нечто большее, чем банальный укус – это ведь не бешенство! Необходимы специальные обряды, и после того человеку дают магический напиток, или же просто надевают путы. Это сложный и редкий обряд. Если бы это было не так, в мире давно остались бы лишь оборотни.