Текст книги "Записки практикующего адвоката"

Автор книги: Luide

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 52 страниц)

Глава 33. Добрососедство

Трудно быть хорошим соседом в плохом соседстве.

(Уильям Касл)

Всем известна пресловутая фраза: «Человек – животное социальное» (в нашем мире высказывание принадлежит Аристотелю, прим. автора), а потому от людей и нелюдей вокруг никуда не деться, как бы этого порой ни хотелось.

Особенно часто об этом сожалеют, когда речь идет о соседях.

Кодексы устанавливают туманное понятие «добрососедство», и ссылаются на его необходимость, однако в реальности чаще случаются проблемные соседи, чем дружелюбные.

Кто ни разу не сталкивался с шумными вечеринками этажом выше часов эдак до трех ночи, не выяснял отношения из-за протекающих труб, плачущих младенцев и прочих радостей соседской жизни? Полагаю, такие вряд ли найдутся в этом густонаселенном мире.

Лично я – человек не скандальный и всегда предпочитаю договориться мирно, но и моего терпения иногда не хватает. К примеру, когда я делала ремонт, пенсионеры из соседней квартиры постоянно устраивали истерики, сводившиеся к позиции "почему ты ремонт делаешь, а мы нет? Несправедливо!". Вот только, невзирая на все сомнительные аргументы и регулярные скандалы, я все равно не горела желанием обустраивать жилье еще и соседям.

Думаю, любой сходу припомнит не менее десятка разных жизненных историй и страшилок о соседях.

Веселее всего приходится обитателям коммунальных квартир, ну а второе место занимают хозяева частных домов. Казалось бы, в собственном доме проблем должно быть много меньше, поскольку никто не танцует посреди ночи у тебя над головой и не слышно, какие арии исполняет поутру в ванной дяденька из квартиры рядом, да и испортить твои недавно поклеенные обои обитателям соседних домов затруднительно.

Но, видимо, дело вовсе не в бытовых сложностях и прениях, которые возникают в многоэтажных «скворечниках», а в сволочной человеческой натуре, которая не дает спокойно жить и подстрекает испортить жизнь соседям. А закон, к моему превеликому сожалению, почти не вмешивается в вопросы этого самого добрососедства, отдавая его на откуп совести и порядочности самих граждан. Зря, конечно, но с другой стороны, ведь нельзя поставить милиционера на каждой коммунальной кухне!

Именно об этом я размышляла хмурым январским утром по дороге на работу (я ночевала у Владимира, а потому добираться было далеко).

Сегодня мне предстояло сложное заседание, непосредственно связанное именно с вопросами соседского общежития.

Это дело мне подкинула институтская подруга, с которой мы некогда сидели за соседними партами. После получения диплома она поступила в аспирантуру, стала преподавать в нашей альма-матер и до сих пор оставалась сугубо теоретиком, а я окунулась в водоворот практической деятельности.

Кстати, немало дел я получаю именно от разных друзей и знакомых, так что в моей работе общительность играет немаловажную роль.

Правда, на самом деле я не слишком коммуникабельна по характеру, однако старательно культивировала в себе контактность, и со временем это стало обыкновением, равно как и привычка сохранять нерушимое внешнее спокойствие.

Я отдаю себе отчет, что деловой костюм и «рабочее» невозмутимое выражение лица – своего рода доспехи. Возможно, мне не следовало бы их носить, оставаясь открытой и дружелюбной со всеми, но если честно, то мне комфортно в моей «скорлупе», и я не собираюсь ничего менять. Зачем? Только благодаря этому я не перегорела на работе и не срываюсь на окружающих, ни при каких обстоятельствах.

Да, я умею "держать лицо" и не вижу в этом ничего плохого. И пусть меня считают холодноватой, строгой и сдержанной, меня вполне это устраивает. В общем-то, я такая и есть, точнее, такова часть меня, и посторонним не должно быть дела до того, какова я в личной жизни. Их это не касается, не так ли? Смею заверить, что я не столь непробиваема, как кажется со стороны, но уверенность в обратном играет мне на руку.

Но я отвлеклась, вернемся к нашим соседям.

Господин Щеглов – мужчина лет пятидесяти, ныне работал техническим директором (или главным инженером) хлебозавода.

Он вместе с женой и двумя детьми лет пять назад осуществил свою мечту: купил частный дом в приличном районе города. Жили они вполне зажиточно, а потому за этот срок успели из запущенного домишки постепенно сделать прекрасный дом. Денег вполне хватало на ремонты и обустройство, да и руки у членов семьи росли из нужного места, и вскоре усадьба стала на зависть многим. На совесть сработанные хозяйственные постройки, аккуратные дорожки, банька, прекрасный сад окружали дом, который тоже подвергся перестройке, обрел новую крышу и кокетливо смотрел на прохожих новыми окнами.

Хозяевам оставалось жить и радоваться. Но не тут-то было!

Соседи, до тех пор вполне лояльно относившиеся к семейству Щегловых, вдруг начали всячески вредить им и сочинять все новые и новые гадости. По счастью, далеко не все, однако и этого вполне доставало.

Усердствовали в этом соседи справа, чей дом был расположен чуть ниже по склону Изумрудного Яра (именно так назывался район). Каких только гадостей не устраивала эта семейка! И стекла в окнах били, и надписи неприличные писали на воротах, и цветы выкапывали, и еще много всего.

Кстати говоря, соседи господам Щегловым попались довольно примечательные, почти анекдотические. В приземистом глинобитном домике обитали трое: мама и дочка (совладелицы дома), и возлюбленный дочки.

Госпожа Варина – согбенная бабуля с клюкой, которая, по словам соседей, могла дать фору любой молодой скандалистке, а несчастную старуху изображала исключительно при появлении участкового милиционера или сотрудников проверяющих органов. Ее дочка, госпожа Курова, зарабатывала на жизнь торговлей самогоном (конечно же, нелицензионным и без всяких акцизных марок) и регулярно снимала пробу с собственного товара, так что злые языки уже поговаривали насчет белой горячки. Также был господин Жомов, сожитель дочки, в трезвом виде вполне приличный дядька, вот только трезвым он бывал крайне редко, а напившись, учил свою гражданскую супругу уму-разуму с помощью кулаков и брани, впрочем, та отвечала тем же. Но милицию они ни разу не вызывали, так что зафиксировано все это безобразие не было.

Употребив как следует (а выпить любила и бабуля Варина), они начинали каждый по-своему гадить соседям.

Старушка любила подсматривать, что делается во дворе у соседей и осыпать их проклятиями, дочка предпочитала силовые методы, а зять ломал что-нибудь нужное во дворе.

Притом, по словам жильцов окрестных домов, господин Щеглов и его родня никак не провоцировали такое поведение и вообще были милейшими людьми. Раздоры среди соседей случаются нередко, но до скандалов с остальными не доходило.

В общем, господин Щеглов поставил высоченный забор с одной стороны своего участка, хотя с другой стороны его участка оставался трухлявый деревянный штакетник.

Но и это не остановило настырных вредителей, и господин Щеглов не выдержал. Недолго думая, он сконструировал нехитрую схему и пустил ток по верху забора, уповая, что ограда достаточно высока, чтоб посторонние не могли случайно коснуться проводов.

Прохожие и в самом деле не пострадали – жертвой этой уловки стала скандальная бабуля Варина, которая в итоге получила увечья.

Теперь районный суд рассматривал дело по обвинению господина Щеглова в умышленном причинении средней тяжести телесных повреждений, а я его защищала.

На предварительном следствии я написала десяток ходатайств, а потом несколько жалоб в прокуратуру, поскольку, на мой взгляд, обвинение было сомнительным. Однако мои обращения остались без внимания, и теперь вся надежда лишь на то, что суд будет более отзывчив.

По счастью, дело рассматривал судья Ярешин, а от него в самом деле можно ожидать, что он тщательно разберется в обстоятельствах дела.

Хорошо, что в этом случае я участвовала с начала следствия, а потому знала материалы дела чуть ли не наизусть, не было надобности заранее с ними знакомиться. Чем раньше вступит в дело адвокат, тем меньше ошибок в итоге наделает обвиняемый, и тем проще будет работать самому защитнику – это непреложная истина, которую следовало бы накрепко запомнить всем клиентам.

Господин Щеглов обратился ко мне сразу же после того, как его вызвали в милицию, а потому у меня оставались возможности для маневров.

Заранее подготовленные ходатайства дожидались своего часа в моем портфеле, клиент назубок знал, что говорить, а длинный список свидетелей с нашей стороны требовал лишь одобрения суда.

Настроение у меня было вполне боевое. Клиент также горел желанием доказать свою правоту, а потому слушался меня беспрекословно: подготовил все необходимые бумаги, поговорил со свидетелями и готов был поддержать любое мое слово, заявленное в суде. Именно это мне и требовалось, и шансы закончить дело вполне успешно были весьма значительны. Однако любое дело может таить в себе неожиданности, а свидетели и прочие выкидывать такие коленца, что впору хвататься за голову, так что работа адвоката – это всегда нервотрепка, от этого никуда не деться.

Как и положено, после предварительных формальностей прокурор огласил текст обвинительного заключения. Ничего нового там, конечно же, не содержалось – данный документ закон требует вручить подсудимому не менее чем за три дня до судебного заседания, а потому он заранее знаком со всеми выкладками обвинения.

Поэтому на резонный вопрос суда, понятна ли ему суть обвинения, мой подзащитный бодро выпалил:

– Да, понятна.

– Признаете ли вы себя виновным? – прищурился судья Ярешин.

– Нет, не признаю в полном объеме! – так же четко ответил клиент.

Раз так, то суд должен был изучать все доказательства по делу в полном объеме, а не ограничиваться показаниями подсудимого и потерпевшей, а также материалами дела.

Следовательно, пришел черед допросов.

Господин Щеглов вел себя просто идеально: четко описал обстоятельства дела и объяснил, почему он никак не мог совершить такое преступление.

Надо сказать, что он был весьма представительным и импозантным: седой толстяк лет пятидесяти с доброй улыбкой и оглушительным голосом менее всего походил на хулигана, который забавы ради сначала ударил током соседку, а потом сломал ей ногу и натравил собаку, искусавшую бедную старушенцию за филейные части.

А именно в этом его и обвиняли.

Госпожа Варина оказалась сухонькой старушкой, кряхтящей чуть ли не при каждом движении. Только когда она сыпала оскорблениями в адрес соседей, то в запале забывала об этом, вдруг выпрямлялась и потрясала клюкой, требуя в свидетели своей правоты Одина, и призывая Тора поразить молниями ненавистного господина Щеглова или хотя бы его дом. Рассказывала она все очень жалобно, в красках живописуя зверства изверга соседа: и кур он у несчастной бабули крал (еще и перекрашивал их, гад такой, чтоб хозяйка не опознала); и собаку свою не кормил совсем (приходилось бедной соседке за свою нищенскую пенсию покупать ему еду, перелазить через забор и кормить псину); и воду с крыши сливал ей под фундамент, чтоб подмыть дом; и строился бесконечно (откуда у него, ирода, деньги, небось, украл у народа).

В общем, не сосед, а кара небесная бедной старушке неведомо за какие грехи.

Но самое забавное было в деталях происшествия.

По данным обвинения и из рассказа потерпевшей дело обстояло так.

Осенью терпение господина Щеглова закончилось, и он оснастил высоченный двухметровый кирпичный забор еще и колючей проволокой по верху, а потом еще и напряжение подключил. Кстати говоря, допустимая высота изгороди регулируется местными органами власти, и в Альвхейме составляет не более метра шестидесяти сантиметров, к тому же через него непременно должен свободно просматриваться соседний участок. Однако никаких санкций за неположенную конфигурацию забора к моему подзащитному не последовало, видимо, проверяющих тоже окончательно достали его склочные соседи.

Но и эта мера предосторожности не подействовала на госпожу Варину: она обзавелась приставной металлической лестницей и продолжила следить за домом господина Щеглова. Тем утром для предохранения от удара током она подстелила на забор резиновый коврик, улеглась на него животом и приступила к наблюдению. Бинокль и какое-то кустарное приспособление для подслушивания очень ей в том помогали, да вот беда: потерпевшая увлеклась и дернула локтем, который попал за пределы изоляции. Естественно, ее изрядно тряхнуло током, после чего «несчастная» бабуля якобы упала во двор к соседу. На шум выбежал сам господин Щеглов, вооруженный битой, и избил соседку за проникновение на чужой участок, а потом еще и собаку натравил!

Я представила эту сцену в красках, и, судя по тому, как судья во время живописного рассказа заслонял лицо ладонью, он тоже проникся.

Хотя лично я бы ее еще и ногами попинала…

– Есть вопросы к потерпевшей? – спросил судья Ярешин флегматично.

Это было исключительно для протокола – понятно же, что вопросы имелись.

Сначала все интересующие его моменты выяснял прокурор, он по большей части спрашивал о том, пытался ли подсудимый хоть как-то компенсировать причиненный им вред – лечение оплатил или хотя бы извинился?

Бабуля со слезой в голосе и искренним возмущением констатировала, что он не предпринимал к этому ни единой попытки.

К слову, добровольное возмещение вреда – это неплохое смягчающее вину обстоятельство, однако в данном случае играло бы против моего подзащитного. Если он не признает, что причинил потерпевшей телесные повреждения, то о каком покрытии расходов на лечение может идти речь?

Кроме того, представитель обвинения интересовался материальным положением и состоянием здоровья потерпевшей, пытаясь представить преступление как можно эффектнее.

Та стонала, охала и живописала свое тяжкое положение и нелюдя-соседа (нелюдя не в плане расовой принадлежности, а в смысле звериной жестокости последнего). Госпожа Варина явно обладала незаурядным актерским талантом и теперь с наслаждением его применяла.

Я же наоборот пыталась показать, что потерпевшая – редкая скандалистка и постоянно провоцировала подсудимого, по ее вине у них были весьма напряженные отношения.

Это не имеет особенного значения для квалификации, но меру наказания в каждом случае определяет суд индивидуально в пределах наказания, предусмотренного статьей УК. При этом кодекс нередко предусматривают очень большой разброс кары за одно и то же деяние (к примеру, за убийство предусмотрено от семи до пятнадцати лет лишения свободы). Приговор выносит судья, и от его личного отношения многое зависит, а потому я старалась представить судье Ярешину полный комплект доказательств, характеризующих не только моего подзащитного, но и потерпевшую.

К примеру, я с огромным удовольствием попросила суд приобщить к материалам дела копии жалоб потерпевшей в различные инстанции и ответы на них. В частности, небезынтересными были письма райадминистрации о том самом затоплении сточными водами фундамента соседского дома.

Комиссия райисполкома по земельным делам и вопросам добрососедства пришла к забавному выводу, что господин Щеглов не подтапливает дом госпожи Вариной, а напротив, та подтапливает своих соседей ниже по склону и свое собственное жилье. Бабуля таким решением не удовлетворилась, требовала созыва повторных комиссий (которые подтвердили те же выводы), а потом принялась жаловаться уже на чиновников… В ход шли петиции во все органы подряд, начиная от милиции и заканчивая водоканалом, но все они были тщетны, к превеликому сожалению заявительницы.

Нельзя сказать, чтоб это имело особенное отношение к делу, но зато исчерпывающе описывало участников процесса и их отношения.

К слову, я не удержалась и задала вопрос потерпевшей по этим бумагам:

– Скажите, а почему вы решили, что ваш дом рушится именно по вине подсудимого? Ведь у вас нет отмостки возле дома, и вода с вашей крыши тоже стекает к фундаменту. (Отмостка – асфальтовая полоса вдоль периметра наружных стен, предназначенная для отвода поверхностных вод от фундамента. Отмостка выполняется с уклоном от дома, прим. автора).

Она молниеносно парировала:

– Наша вода нам не мешает!

На столь убийственный аргумент мне возразить было нечего. Ох уж эти соседи!

То ругаются из-за куста, посаженного на десять сантиметров ближе к меже, чем положено, то принимаются выяснять отношения по поводу ремонта канализации. Иногда доходит даже до таких исключительных ситуаций, как данное уголовное дело. Лишь тогда в соседские отношения может эффективно вмешаться закон, а до того бессмысленно и малоэффективно привлекать суд к решению спорных вопросов.

Со слов моего подзащитного складывалась несколько иная картина происшествия.

Тем погожим зимним утром господин Щеглов вместе с домочадцами был дома. Проснулось семейство поздно, поскольку в воскресенье некуда было спешить, а учитывая мороз, ударивший ночью, и вовсе не хотелось высовывать нос на улицу.

Однако пришлось: как раз когда глава семьи вместе с супругой завтракали, на улице раздались дикие крики, собачий лай и разнообразные проклятия. По голосу господин Щеглов опознал свою госпожу Варину, но, выглянув в окно, никого на своем участке не увидел. Что творилось у соседей, он не знал, ведь сплошной кирпичный забор очень затруднял обозрение.

Ор не прекращался, потом к нему добавились вопли дочери бабули, видимо, она всполошилась и выбежала узнать, что случилось с дражайшей родительницей.

Через час приехала милиция, которая и сообщила ошарашенному господину Варину, что он нанес телесные повреждения своей соседке и теперь будет привлечен к уголовной ответственности за это противоправное деяние.

В подобных происшествиях очень нелегко достоверно установить действительные обстоятельства, поскольку соседи предпочитают не вмешиваться, если что и видели. Бытовая драма разворачивается на глазах лишь непосредственных участников.

Хорошо хоть у обвинения также не было свидетелей, как подсудимый избивал потерпевшую, а то нам пришлось бы нелегко.

Впрочем, в данном случае все соседи (кроме семейства потерпевшей, понятно) были на стороне господина Щеглова, притом некоторые из них даже желали дать показания! На предварительном следствии нам не удалось их допросить, но теперь я рассчитывала наверстать упущенное.

– У защиты есть дополнительные доказательства? – спросил судья, когда мы закончили допрос присутствующих.

– Да, ваша честь! – приняла подачу я. – Прошу в следующее заседание по делу вызвать и допросить в качестве свидетелей госпожу Нарлину Парвассон и госпожу Лидию Норову, которые проживают по соседству с моим подзащитным.

– Мнение прокурора по поводу заявленного ходатайства? – спросил судья.

– Я возражаю, – встал с места прокурор. – На момент совершения преступления на улице была поздняя осень, так что свидетели не были во дворе и не могли ничего видеть.

– Давайте у самих свидетелей поинтересуемся, что именно они видели, вместо необоснованных выводов! – тут же вставила я.

– Суд удовлетворяет заявленное ходатайство, – определился судья Ярешин и остро взглянул на меня. – Еще есть ходатайства?

Я удовлетворенно кивнула и продолжила:

– Также прошу назначить судебно-медицинскую экспертизу, на разрешение которой поставить следующие вопросы: могло ли падение с высоты стать причиной телесных повреждений потерпевшей и насколько имеющиеся повреждения соответствуют описываемым ею обстоятельствам их причинения.

Конечно, представитель обвинения возражал, ссылаясь на имеющееся заключение эксперта о степени тяжести телесных повреждений.

Я же настаивала, поскольку в данном документе речь шла лишь о том, что у потерпевшей имелись определенные телесные повреждения и срок их нанесения не противоречил словам потерпевшей. Меня же интересовала совсем другая постановка вопроса.

В принципе, мы не оспаривали сам факт имеющихся телесных повреждений: перелома, нескольких ушибов и укуса собаки, а пытались доказать, что в их причинении не виновен мой подзащитный. Наша версия получалась вполне стройной: потерпевшая упала с забора на собственного пса, вследствие чего получила перелом и синяки, а бедная собака, ошалев от испуга, укусила хозяйку. Хотя укусила – это громко сказано, поскольку потерпевшая была тепло одета, и одежда сильно ослабила укус. Так что у госпожи Вариной был всего лишь синяк со следами зубов, а не рваная рана, как кричала сама бабуля.

Также я просила назначить судебно-техническую экспертизу, чтобы определить, какое напряжение было подано на ограду подсудимым и было ли это опасным для потерпевшей.

– Может быть, подсудимый вообще намеревался убить потерпевшую и нам нужно переквалифицировать обвинение как покушение на убийство? – съязвил прокурор.

– И для этого он не нашел ничего лучшего, чем провести ток по высоченному забору? – саркастически усмехнулась я. – Или он собирался силком затащить туда соседку и удерживать насильно?

– В любом случае, общественная опасность действий подсудимого сомнений не вызывает! – настаивал он. – Могли пострадать совершенно посторонние люди!

– А что они могли делать на верхушке двухметрового забора? – чистосердечно удивилась я.

Прокурор сходу не нашелся, что возразить, и я поспешила развить успех:

– Я не отрицаю, что мой подзащитный поступил неправильно, проведя ток по забору, однако согласитесь, его вполне можно понять. Полагаю, что об умышленном причинении телесных повреждений в данном случае вообще речи идти не может, поскольку сила тока была недостаточна для этого. Для того чтобы это выяснить, необходимо провести экспертизу.

– Суд считает нужным назначить экспертизы, – прервал нашу дискуссию судья.

На этом заседание мы закончились и разошлись на целый месяц.

Материалы дела отправились на экспертизы, свидетелям выписали повестки – в общем, желаемого результата я добилась, пусть это и была победа лишь в сражении, а не в войне.

Я еще немного пообщалась с клиентом и отправилась домой.

Время летело быстро.

Стремительно приближался мой День рождения, и мне все чаще становилось грустно.

Дело вовсе не в том, что трудно организовать праздник, а в том, что с течением лет этот торжественный день все больше напоминает, что мы – лишь бабочки-однодневки в этом мире. Особенно заметно это на фоне иных рас, которые разменивают не года, а десятки и сотни лет, прежде чем полностью оценить неотвратимость завершения жизни.

Юность у людей уходит быстро, за ней следует молодость, и все больше примет времени оставляет прожитая жизнь.

Я читала, что в древности варварские воины рисовали на лице и теле отметины, чтобы помнить о своих победах и жизненном опыте. Ту же нелегкую роль выполняет старость, жестоко напоминая о том, что было, и беспощадно говоря о том, чему уже никогда не бывать.

Откровенно говоря, накануне Дня рождения отражение в зеркале не радовало. В ярком свете были отчетливо видны первые морщинки, пролегшие на моем лице: пока малозаметные складочки у губ и между бровями, тонкая сеточка у глаз.

Время неумолимо, и бесконечно оставаться молодыми могут лишь боги, да и то с помощью волшебных яблок из сада богини Идунн. Нам же, живущим на земле, все равно приходится стареть. Эта участь не минует даже эльфов, просто они стареют резко, незадолго до смерти, а потому никто, кроме их соплеменников, не видел этого воочию.

А я всего лишь человек, и такова женская доля: с печалью и тревогой всматриваться в свое отражение, отмечая все новые приметы времени, и сожалеть о прошедшей юности.

Конечно, ни одна женщина не способна спокойно взирать на морщинки, вот и я раздумывала насчет дополнительного ухода за собой перед свадьбой. Какой же невесте не захочется быть самой прекрасной в этот торжественный день?

Но смешно и нелепо наблюдать, как женщины в летах хорохорятся, пытаясь выдать себя за юниц. То, что в молодости выглядит трогательно и мило, с возрастом становится попросту вульгарным и не красит престарелых нимфеток. Потому я полагаю, что следует найти в себе силы и жить достойно своего возраста. Это ни в коем случае не означает, что нужно признать себя старухой, но не стоит и пытаться обмануть себя и окружающих в этом вопросе. Женщина бывает прекрасна даже в шестьдесят, и там уж речь идет не только и не столько о преходящей прелести и свежести, а о мудрости, достоинстве, хорошем вкусе и гармоничности внутреннего мира и внешнего облика.

Надо радоваться жизни здесь и сейчас, а не только мечтать о будущем или сожалеть о прошедшем. Знаю, что избито и не ново, но от того эта простая сентенция не перестает быть истинной.

И остается лишь надеяться, что мужчина, который с тобой, однажды не бросится искать кого-то помоложе, а станет с нежностью смотреть на тебя, даже когда неумолимые годы оставят следы на твоем лице и теле…

В целом, День рождения я отпраздновала хорошо. Все же очень приятно, когда тебя поздравляют родные, друзья, любимый мужчина, коллеги и даже малознакомые люди.

А потому я принимала поздравления, выбросив из головы мысли о возрасте.

Проводив гостей, расставив по вазам рекордное количество цветов (немалая часть их была от Владимира), я сняла нарядное платье и украшения, а потом прошла в свою спальню.

Не включая свет, я направилась к окну и отдернула штору, бездумно всматриваясь в небо.

На сердце было легко-легко и отчего-то немного грустно.

У меня есть все, что нужно женщине для счастья: любимая и доходная работа; собственная квартира; родители и друзья; любимый мужчина, с которым мы вскоре собираемся пожениться. Молодость проходит, но взамен она дает нам опыт и мудрость, семью и детей, жизненные успехи и достижения. Так какой смысл сожалеть о ней?

Глаза Тьяцци лукаво подмигивали мне с небосвода (в скандинавской мифологии Тьяцци – инеистый великан, убитый за похищение богини Идунн. Один забросил глаза Тьяцци на небо и превратил в звёзды, прим. автора) и я любовалась ими, сидя на подоконнике и напевая песенку о том, что есть только миг…

А жизнь кружилась дальше.

С течением дней из моего сердца постепенно ушла боль от расставания с Виком, оставив лишь светлую печаль о несбыточном. Мне больше не снились разноцветные сны о горной долине, где мы встречались столько лет, он больше не приходил, чтоб поболтать обо всем на свете. Но, положа руку на сердце, я не сожалела о принятом решении. Так бывает больно при ампутации, но иногда она неизбежна…

Меня поглотили заботы о скорой свадьбе, а потому, если честно, было не до работы. Да и особенно интересных дел не было, все больше мелкие раздоры, разводы да алименты.

Разве что один спор привлек мое внимание. Эльфийское семейство приобрело загородный домик в лесу. Продавец уверял, что застройка окрестностей невозможна, поскольку вырубка леса в этом районе запрещена. Следовательно, эльфы могли наслаждаться столь желанным для этого народа уединением на лоне природы, не опасаясь однажды оказаться в центре многолюдного поселения.

Однако спустя время оказалось, что бывший владелец беспардонно лгал и представлял поддельные документы, поскольку неподалеку как раз развернулась стройка какого-то важного объекта. Конечно же, рядом сразу выросло поселение и почтенным эльфам не стало ни отдыха, ни покоя.

Теперь мы пытались доказать, что продавец утаил от покупателей существенные обстоятельства, которые, будь они заранее известны, привели бы к тому, что покупатель отказался бы от покупки.

Подобные вопросы скользкие и очень труднодоказуемые, и, хотя я старалась изо всех сил, районный суд отказал нам в иске.

Я спешно составила и подала апелляцию, и теперь нам предстояло доказывать свою правоту вышестоящему суду.

Также я наконец закончила дело по поводу некачественной обуви Инны. Рассмотрение тянулось несколько месяцев и завершилось победой, однако вполне понятно, почему большинство граждан предпочитают так не морочить голову, а просто выкинуть негодную обувь и забыть о ней. Ну да ладно, все хорошо, что хорошо заканчивается.

Из примечательных событий в личной жизни была лишь изрядная ссора с Владимиром. Притом для этого была весомая причина – Виноградов счел, что Инна не годится на роль подружки невесты и самовольно решил заменить ее на свою двоюродную сестру. Узнав об этом, я вспылила и высказала ему все, что думаю о таком самоуправстве. Нетрудно догадаться, что вопрос сразу же оказался исчерпан, а жених сделался удивительно милым и кротким, соглашаясь со всеми моими предложениями. Но злоупотреблять такими методами не стоит, иногда проще согласиться, чем во что бы то ни стало отстаивать свою точку зрения.

После этого инцидента Инна попыталась мне намекнуть, что мне нужно подумать, стоит ли выходить замуж за такого самодура. Однако я лишь усмехнулась – мне ли не знать, как следует управляться с манипуляторами? Большую часть своей жизни я прожила с родителями, а мой отец по этой части даст фору Виноградову, даром, что тот старше и опытнее.

Просто мне повезло – у меня очень мудрая мать, которая умело держит в руках отца. И для этого вовсе не требуется постоянно скандалить и выяснять отношения – достаточно научиться поступать так, чтоб мужчина полагал, что именно он принимает все решения. Не даром в народе говорят, что муж – это голова, а жена – шея.

На мой взгляд, чрезмерная эмансипация приносит скорее вред семье, заставляя каждого из супругов с пеной у рта доказывать свою правоту, убеждая, что стыдно уступить. А потом такие парочки подают на развод, поскольку попросту не научились приходить к единому мнению, в чем-то себя ограничивать, не умеют прощать друг друга.

Будучи маленькой, на провокационные вопросы взрослых, кто в нашей семье главный, я отвечала с детской прямотой: "У нас решает все папа, но будет так, как скажет мама".

Именно это и есть рецепт нормального сосуществования с манипуляторами, поскольку любой из них крайне уязвим для ответной манипуляции.

Так что приготовления к свадьбе продолжались…

Второе заседание по делу господина Щеглова пришлось на пятницу.

В коридоре собрались и подсудимый, и потерпевшая с группами поддержки и свидетелями, а потому обстановка накалилась еще до начала слушания. Тем более что судья был в совещательной комнате, и нам пришлось часа полтора ждать, пока он завершит предыдущее дело и огласит решение.

Клиент сильно переживал, и я всячески пыталась его успокоить. Эмоции – не лучшее подспорье в суде, и я почти силком заставила его выпить успокоительного и тихонько сидеть на скамейке, ожидая вызова в зал.

Наконец секретарь проверила явку и позвала нас всех проходить в зал.

Судья Ярешин казался совершенно вымотанным, было заметно, что ему совершенно не хотелось слушать подробности соседских склок, однако деваться было некуда.

Первым делом, удостоверившись, что все явились и готовы приступить к делу, судья провозгласил результаты экспертиз.