Текст книги "Вопреки (СИ)"

Автор книги: Luchien.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– А зачем ты ко мне приходила? – Вырывается против воли. Хочет обидеть. Задеть. Сказать вот так, небрежно. Пощёчина, хлёсткая, обжигает. Как быстро ты забыла, что я жил этими встречами. Что тобой жил. Каждый день глаза открывал, зная, что опять тебя увижу. А теперь… Не удобно теперь, да? Я теперь для тебя неудобный.

Рабочий день. У людей нормальных. У него – индивидуальный заказ. Мальчонка. Взгляд загнанный. Устал доказывать. Устал добиваться.

У вас есть мама?

Простые слова, а до сих пор как по открытой ране ножом. У меня и папы теперь нет, пацан. Желание помочь приходит сразу. А иначе – как? А иначе зачем он здесь?

Благо связи остались. Знакомые. Не друзья. Связи.

Жека откликается на удивление быстро. Отзывчивый стал. Что, Жек, Даня достал вечной угрюмостью? Игорь хмыкает. Весело. До сих пор не верится, что это всё – правда. Что жизнь снова продолжается. Что не зависит от чужих распорядков и расписаний. Что можно делать всё, что пожелаешь. Почти всё…

Похитители – малолетки. Дилетанты. Ожидаемо. Вот так, Соколовский, только вышел, уже дело раскрыл. Ценный кадр. Ценить только некому.

У дверей отдела снова она. Догоняет. Зачем? Что ты мне хочешь сказать, Вик? Что всё бросишь ради меня? Не сможешь. Тогда не смогла, и сейчас не сможешь. Это в тюрьме я тебе нужен. Несчастный, одинокий, жалкий. Жалеть ты любишь, Вик, а меня нет. Не любишь.

– Если я попрошу всё бросить, бросишь? – Глазами по лицу – жадно, на выдохе. Сердце выбивает быстрее секундомера. А она молчит.

Понятно.

Понятно всё с тобой. Я для тебя слишком неудобный теперь. Ты опять боишься. Всего боишься. Себя боишься. Нас боишься. Любви боишься.

А его вдруг злость окутывает. Заливает глаза, затмевает мысли разумные. Не нужен я тебе, Виктория Сергеевна? Так и ты мне не особо-то.

Ночной клуб – очередной привет из прошлого. Странное место для странной встречи.

Адвокат, уверенный, даже слишком. Понимает с полуслова. Это нравится. Не привык Соколовский подолгу объяснять. У отца перенял. Или понимают, или на выход. Этот из понятливых.

Итак, его ход уже сделан. Можно расслабиться. Можно ожить. Можно вспомнить, что полгода людей не видел. Нормальных. Почти. Вика не в счёт. Опять она… В голове, в мозгу, в мыслях…

Больше женщин нет? Свет клином? Скользит взглядом по клубу, отмечая девушку за стойкой.

Классическая схема – хулиганы, барышня в опасности… К такой подкатить – раз плюнуть. На ночь. Почему нет? Он свободен. Ему сегодня прямым текстом почти сказали. Перед кем отчитываться?

Девушка милая. Простая. Весёлая. И он расслабляется по-настоящему, забывая обо всём. С ней легко. Нет этого напряжения вечного, воздух не искрит, не сгущается. Всё ровно. И не слишком. Она притягивает. Заставляет смотреть на себя снова и снова. Улыбаться. Хохотать в голос.

Как глоток свежего воздуха. Катя.

Всё остальное – естественно. Закономерно. И сладко. Очень сладко.

Игорь купается в ней – в страсти, пульсирующей в висках и ниже, там, где сейчас её руки с ремнём возятся. Целует жадно, словно сто лет никого не целовал. А может, так и есть.

Может, то, что было когда-то – сон. Сладкий. Несбыточный. Несбывшийся.

А Катя – вот она. Податливая. Жадная. Жаркая.

То, что надо. То, что искал. На ночь. А может, больше. Чем чёрт не шутит? Он же теперь один. Никому не обязан. Ничем.

Секс неистовый. Словно подростки. Когда такое было? Пол, стол, снова пол, кровать – ей так просто не насытиться.

Останавливаться – не хочется. Так и двигаться в одном ритме. До утра. До серого рассвета. Затихать и лениво гладить, пропускать волосы сквозь пальцы. Говорить ни о чём и обо всём. Уютно.

С ней не надо напрягаться. С ней не сложно – просто. А ему только этого и надо сейчас – чтобы просто. Устал от сложностей. Устал преодолевать. Устал доказывать. Устал.

Просто лежать вот так – ни о чём не думать. О том, что вместе видеть не должны. О том, что мужчина чужой дома ждёт. О том, любит она или нет…

Здесь всё это – не важно. И потому уютно.

========== 16. Не лги себе ==========

Беспокойство сковывает не хуже мороза. Снег скрипит под ногами, падает на плечи. Он останавливается у входа в отделение, и ждёт, ждёт её отчаянно и тревожно, то и дело поглядывая на часы. Она опаздывает. Почему? Раньше такого не было. Что-то случилось.

Нет. Только кажется. Вот она. Вика. Стоит напротив. Смотрит осуждающе. Ей в руки – самое дорогое. Ей в руки – себя. Своё сердце. Свою душу. Прими, Вик. И хватит уже. Хватит бегать друг от друга, как дети малые.

Её лицо кривит усмешка. Презрение. Холод. Так холодно, что дыхание в груди стынет, и липкий страх по сердцу шарит, острыми когтями царапая.

В чём он не прав? Почему он всегда во всём не прав? Что я делаю не так, Вик?!

Слова бьют наотмашь, хуже пощечины. Уж лучше бы ударила. Легче бы стало. Она произносит то, о чём сам всё это время думал, о чём даже заикнуться боялся. Ты же знал, что так будет, Соколовский! Знал. Так почему же сейчас так больно?

Убей меня, Вик. Лучше убей. Всем лучше станет.

Он едва успевает осмотреться – кладбище. Знакомая могила. И пистолет. Она смотрит, не мигая, не дрогнув нажимает на курок. Выстрел. Конец.

Игорь открывает глаза резко, задыхаясь от страха. Кошмар. Когда Вика тебе в кошмарах являться стала?

Твой личный кошмар.

Игорь усмехается, поворачивает голову на шум.

Катя.

Стоит спиной, слегка пританцовывает. Варит кофе. И отчего-то становится так спокойно на душе, будто так и надо. Будто он всю жизнь в этой постели просыпался.

– Свари и мне. – Да, ты хороша, Кать. На ночь.

– Сам свари. – Она хитро улыбается, как маленький нашкодивший котёнок. Хочется потискать. Игорь фыркает весело, поднимается с кровати. Пора собираться. В любом случае, ночь подошла концу. А продолжать…

Первым делом к телефону.

Я отменила свадьбу.

Внутри что-то ёкает и обрывается, резко слетая вниз. Зачем? Сколько можно мучить? Себя, меня, Даню.

Игорь прячет телефон, нехотя улыбается. Вот так просто – несколько слов, а мысли уже из квартиры прочь несутся, к ней. Встряхнуть её хорошенько. Спросить. Крикнуть: зачем?!

Катя кидает ключи от машины. Так просто. Так доверчиво. Кому ты доверяешь, Кать? Ты даже фамилии моей не знаешь. Не так уж ты и проста для одной ночи, как кажется.

– Я верну. – Игорь звенит ключами в воздухе и уходит. К чему они, эти сантименты? Оба взрослые люди. Все всё понимают.

Внизу машина. Не женская. Снова ты меня удивляешь, Катя. Откуда у такой хрупкой девушки подобная тачка?

Его интригует. Интригует её разгадывать. Какая ты, Катя? Простая, да не очень. Настроение поднимается. Он снова на коне. За рулём. По радио что-то бодрое. На улицах пусто. Скоро праздники. Веселье. Почему бы не порадоваться жизни, Соколовский? Шагай вперёд, и только. Оставляй за спиной всё, что взлететь мешает. Второй ход сделан. Ты отстаёшь, сука. Отстаёшь. Чёрные ведут.

В руки сам собой ныряет телефон. Вика. Отменила свадьбу. И что? Теперь бежать к ней, сломя голову? На колени падать? Да сколько можно-то?! В этот раз он ни в чём не виноват. Она его вчера сама отпустила. Навсегда. На все четыре стороны. Так откуда такое решение? Что за ночь изменилось?

Зря.

Три буквы, а на душе сразу легче. Вот так, Вик. Твоей же монетой. Ты ко мне, я от тебя. Привычка, что с ней поделаешь. Вторая, говорят, натура.

У входа уже ждёт Даня. Бросается навстречу. Кто бы сомневался. Свадьбу-то не со мной отменили. Вот только не по адресу ты, Дань. Нет меня для Родионовой. И её для меня нет. Что бы ты себе не думал. Что бы я себе не думал…

Энергия кипит, льётся через край. Хочется бежать, открывать, спасать, расследовать. Он живой! Он снова живой, слышите?! Не в одиночке на неопределенный. А здесь, среди людей. Обычных.

Игорь улыбается, не может не улыбаться. И Даню всю дорогу подначивает, не обращая внимания на хмурые ответы. Выдыхай, бобёр, я не виноват в том, что Вика тебе отказала. На этот раз я не виноват.

Новое дело. Новый труп. И даже не тошнит, при виде тела, на снегу распластанного. Почти. Ну ладно, разве что чуть-чуть.

Обратно – так же весело. Словно покурил чего из запретного. Может, давно пора было. Чтобы расслабиться. Хотя когда? Второй день на свободе…

В кабинете опять напряженно. Хоть нож доставай и разрезай недомолвки эти с недоговорённостями.

Вика говорит про сестру. Про то, что свадьбу из-за неё отменила. Игорь с трудом удерживается от насмешки.

Зачем тогда мне писать, Вик? Дани бы достаточно было. Ты же вчера мне ясно дала понять, что всё. Что не нужен я тебе. Не интересен. И не надо. Не напрашиваюсь.

Сестре поможем. Обязательно. И снова на тихую. Но теперь уже не важно. Пусть будет так, потому что так надо. Потому что по-другому он не может. И не хочет. Устал от всего этого.

От напряжения, мозг взрывающего. От препятствий, что сами себе создали. Устал их преодолевать, чтобы ты снова их ставила. Устал пытаться заставить тебя стать счастливой. Нельзя осчастливить насильно. Теперь он это понимает. Живи, как знаешь, Вик. Только меня оставь в покое.

Игорь выходит в коридор. Нет сил оставаться в кабинете. Не может. Настроение портится. В голове снова мысли, фразы, сцены, такие яркие, что хочется зажмуриться… Уходи из моей головы, Вик. Уходи. Ради Бога. Оставь.

Жека подходит. Садится рядом. Настроение паршивое. Хочется напиться. Нажраться даже, до визга поросячьего. Решение приходит сразу. Отвлечься. Развлечься. Забыться.

Клуб оглушает музыкой. Слепит неоном. Давно забытая атмосфера. Не напрягает. Но кайфа не приносит. Не то. Всё здесь не то.

А Жеке нравится. Смотрит восхищённо. Сразу видно – впервые в подобном месте. Хочется усмехнуться, да не получается. Пусть себе отдохнёт. Заслужил. А ему не жалко.

Женить бы тебя, Жек. Хороший мужик же. Пропадёшь сам. Найдём тебе. Пристроим. Сваха-Соколовский.

Перед ними на стол – коробка. Уже подарки от друзей? Когда узнать успели.

Открыть коробку. И отшатнуться. Твою ж мать! Да чтоб тебя!..

Игорь выскакивает на улицу. Понимает – бесполезно. Эта тварь не угомонится. Не успокоится так просто.

Ненависть снова глаза застит. Была бы пушка – опять, не раздумывая. Из клуба – к нему. К Игнатьеву.

Сколько можно, тварь?! Не наигрался ещё?! Ты нахрена меня освободил?! Лучше пристрели на хрен, если тебе от этого легче станет!

Охранники у Игнатьева свой хлеб не зря едят. Хватают сразу, бросают резко. Бьют крепко.

Игорь сплёвывает кровь, вытирает рот. Распрямляется. Сука. Достану я тебя скоро, сука. Посмотрим, как тогда заговоришь. И охранники тебе твои не помогут.

Дорога домой успокаивает. Домой. Игорь кривит губы. Нет у тебя теперь дома, Соколовский. Дома нет, мамы нет, папы нет. А что есть? Кому ты на хрен сдался? Той, что замуж собирается, а через неделю свадьбу отменяет? Чтобы потом опять оттолкнуть? Да даже пробовать не хочется. Не надо.

А машину вернуть надо. Завтра. Звонок Кате. Голос мягкий, ласковый. Ждала. И на душе тепло разливается. Как молоко с мёдом. Приятно. Хочется улыбаться. Хочется рядом быть. Хочется…

Да, Соколовский. В руках себя держи.

Утро, ясное, чистое. Радостное. Мозг работает, как компьютер, просчитывает, ни на минуту не останавливаясь. И дело вчерашнее выглядит проще. И зацепки находятся. Весь день в работе. Пролетает, как миг. В тюрьме бы так…

Только пришёл – уже раскрыл дело. Учись, Даня, как работать надо! Даня кривится. Лимон проглотил? Бывает.

Вика благодарит. С трудом. Через силу. И он отвечает. Так же.

– Спасибо. Виктория Сергеевна.

Хочешь дистанцию? Пожалуйста. К чему лгать себе? Мы не нужны друг другу. Это всё обман. Просто так сложилось. Не наше это. И ты знаешь, и я знаю.

Только не думать не выходит. Пора ехать к Кате, возвращать машину, а он стоит посреди двора перед отделом, не решается повернуться.

К чёрту!

Смотрит на окна. На окно. Одно. Где она стоит. И тоже смотрит. Серьёзно? Вик. Ну что же ты так… Забудь. Мы – в прошлом. Друзья.

Не лги себе, Вик. Я тебе не нужен.

Словно услышала – улыбается. Слабо. Едва заметно. Для других. Для него – нет. Он её улыбку за сто метров почувствует. Уголком губ – в ответ. Грустно.

Отворачивается и уходит. Решительно. К машине. Чужой. К жизни. Новой. Своей. Без неё.

Непонятные постройки. Старые. Заброшенные. Где ты работаешь, Кать? По голове – больно. В глазах темнеет. Мысль одна, последняя – попался, как дурак.

Открывает глаза в камере. Опять?! Катя рядом. Квест. Всего лишь квест. Весело люди развлекаются.

А ведь действительно – весело. Легко и весело, как и всегда с Катей. Отбросить проблемы и дурачиться, как дети. Смеяться, спорить, разгадывать загадки.

Он чувствует себя ребёнком. Настоящим, маленьким. Беззаботным.

Смотрит на экран, как она с новым ребусом возится, и замирает. Сердце удар пропускает. И ещё один. Фигура. Чёрная. Знакомая. С кладбища. К Кате приближается. Как в фильмах ужасов дешёвых. Её что, на его глазах сейчас зарежут?

Игорь кричит. Бьётся. Бьёт. Двери, лестница – наружу. На улице пусто. Никого. Кроме открытки.

Монтенегро.

Блять.

Спрятать, пока Катя не видит. Не до неё вдруг. Мысли скачут. Мыслей нет. Кто это? Кому он дорогу перешёл?! Кто ты, тварь?!

– Что случилось? – Катя выбегает следом. Смотрит весело. Ей всё ещё весело. А вот ему уже не очень.

– На работу пора. – Игорь снимает с себя смирительную рубашку.

Катя ухмыляется. Злится. Не верит.

Игорь протягивает удостоверение. Её удивление можно потрогать. Узнавай получше тех, кого в постель пускаешь.

В глазах Кати азарт. В глазах Кати интерес. Зацепило. Зацепил. Не думал, что будет так легко.

========== 17. Кто из нас честный? ==========

Итак, игра началась. Или ты ещё не заметил, что мы играем?

Игорю весело. Он выиграет. В этот раз точно. План продуман. Чётко. До мелочей. До самой крохотной улыбки.

А потому подпись под очередным кредитным займом – не раздумывая. Он не проиграет. А если проиграет… К чему тогда это всё? К чему ему фирма отца, если он не сможет доказать вину Игнатьева?

Игорю легко. С утра отличное настроение. И машина знакомая у входа в отдел не сбивает с настроя. Он не зря просчитывает ходы. Ты предсказуема, Катя.

– Ты меня потеряла? – В голосе удивление. Тщательно выверенное. Продуманное.

– Я решила проверить, правду ли ты мне сказал. – Катя улыбается вызывающе, пытаясь за бравадой спрятать страх. Боится. Боится быть навязчивой. Боится, что прогонят. Боится, но не отступает. Вся в папу. Тоже готова до победного.

– И как, нашла? – Игорь бросает быстрый взгляд на окно. Замечает мелькнувшую в нём тень. Чувствует. Её как всегда на расстоянии чувствует. И настроение стремительно летит вниз. С трудом удерживает улыбку на лице.

– Покажешь мне, чем занимаешься? – Катя смотрит с любопытством. Расслабилась. Поняла – не прогонит.

– Почему нет? – Игорь пожимает плечами. Надоели эти игры в гляделки. Украдкой из-за шторы. Интересно? Сейчас познакомит. Или она думает, он прятать будет?

По коридору под ручку – образцовая парочка. Посмотрите и умилитесь. Да, и ты, Дань. Познакомься. Может, выдохнешь.

Вика здоровается резко. Слишком резко. Задело? А мне как оно, а, Вик? Смотреть на вас с Даней, ждать приглашения на свадьбу? Мне оно как?!

– Тебе посылка. – Жека кивает на стол.

– От кого? – Настораживает. Кто прислал? Что?

– Впредь не заказывай свои личные посылки сюда. – Голос Вики способен заморозить Сочи.

– Что там? Айфон новый? – Даня, видя, что Вика недовольна, не может позволить себе промолчать.

Игорь пожимает плечами, открывает коробку.

Граната падает на пол с глухим стуком. И времени на раздумье не остаётся. Только её крик всё ещё стоит в ушах, когда он падает сверху, накрывая своим телом гранату. Секунды томительно тянутся, сжимаясь и растягиваясь, а ничего не происходит. Игорь осторожно поднимается. Первым делом на Вику – цела. Даня рассматривает посылку.

– Учебная.

Хлопает дверь. Катя. Догнать. Нельзя мне тебя отпускать сейчас, Катя. Нельзя, хоть иногда и хочется.

– Что ты от меня скрываешь? – Её голос дрожит. Испугалась. – Ты ведь знаешь, от кого посылка.

– Знаю. – Игорь выдыхает. Да, только сейчас отчётливо понял, что знает. Знает кто, знает откуда. Не знает только, как.

Как ты выжил, Стас?

– Придурок один. Из прошлого. Неважно сейчас.

Сейчас как раз это важно. И ты сейчас важна, Кать.

– А она тебя любит. – Катя усмехается. Зло.

Игорь хмурится. Ты о чём, Кать, какая любовь?

– Кто? – Верить в это не хочется. Или хочется. Но уже не получается.

– Капитан Родионова. – Катя смотрит внимательно, надеясь поймать малейшую перемену в выражении его лица. Но он уже взял себя в руки. Пожимает плечами. Молчит.

Это – личное, Кать. Не с тобой обсуждать. Да и обсуждать-то толком нечего.

И всё-таки он устал. Семь месяцев напряжения. Непрерывного. Изнуряющего.

Изматывающего. И игра эта сейчас – ва-банк. Разве может человек в нормальном состоянии пойти на подобное? Это всё нервы. Жизнь, как в мультике. Яркая вспышка. Он снова выгорает. Теряет контроль. Это бесит. Невыразимо бесит. Хочется вцепиться кому-нибудь в глотку. Хочется рвать зубами, чувствуя горячую кровь. Хочется…

Хочется покоя. Тепла. Нежности. Ласки.

Тебя хочется, Вик, а ты теперь далеко. И к лучшему. Не надо нам вместе. Не сейчас. А может, и никогда.

Улицы в снегу. Пролетают мимо, забитые спешащими прохожими. Люди готовятся к праздникам. Суета. Смех. Счастье.

В груди колет. Остро. Неожиданно больно. С кем новый год будешь встречать, Соколовский? С Катей?

Игорь фыркает, качает головой. Какая Катя.

С Викой?

Грустная улыбка. Нет. С Викой нет. Нельзя. Не стоит. Не заслужил.

А что заслужил-то?! Кто вообще решает, чего и кто достоин? Почему он не может сам решить?

«Потому что она не хочет», – с готовностью всплывает в голове. Ты ей не нужен.

Всё-таки это больно.

Игорь смотрит на Жеку, робеющего перед Ниной, и чувствует себя внезапно очень старым. Эдаким дедушкой Морозом, раздающим подарки к Рождеству. Где мой подарок, дедушка?!

Встреча с секретарём Игнатьева проходит по намеченному. Ожидаемо. Леди думает. Леди сомневается. Леди согласится.

Сомнений нет. Он и её изучил. Любовники, родители, предпочтения. Хоть что-то могло бы от него укрыться? Нет. Знание – сила. И он этой силой обладает в полной мере.

И Стас, так внезапно воскреснувший, становится досадной помехой. Что может родить затуманенный наркотой разум?! Там где нет логики – нет предсказуемости. Психи страшны хаосом, что они несут. Стаса надо бояться. Нельзя недооценивать. С ним надо считаться.

Очередное преступление, очередная победа. Почему так легко раскрывать чужое, и невозможно – своё? Со стороны видно лучше?

Игорю пусто. Вот так, просто пусто. Вокруг, внутри. Пустота.

Я соскучился. Очень соскучился, Вик. Как можно так нуждаться в человеке? Откуда в тебе эта власть надо мной? Над моими желаниями? Над настроением? Над сердцем? Отдай назад, раз не нужно. Я, может, применение получше найду.

Хочется опять попытаться. В очередной раз. Попросить. Хотя бы поужинать. Просто кружку кофе выпить. А, Вик? Опять нет. Почему каждая попытка натыкается на глухую стену?

– Ты никогда не бываешь честным до конца.

– Я не бываю честным?! – Он мог бы возмутиться. Кричать. Приводить примеры. Но зачем?! Разве это ей нужно?

– Слушай, нам вместе работать. Давай договоримся – всё, что между нами было – в прошлом.

Ты опять за старое, Вик? Думаешь, так просто можно всё зачеркнуть? Ты перед кем эту комедию пытаешься разыграть? Или думаешь, я не помню, что ты мне говорила? Что шептала, когда в моих руках выгибалась?

Что я тебе говорил…

Я всё помню, Вик.

– Хорошо. Тогда посмотри мне в глаза, и скажи, что тебе всё равно. Вот прямо сейчас скажи. И тогда всё. Я больше не подойду.

Вика смотрит молча, выдыхает рвано. И уходит. Стремительно. Прочь от него. Прочь от чувств своих, что снова путают все мысли. Прочь от Соколовского. От хаоса, что он приносит в её жизнь. Прочь.

– Ну, и кто из нас честен, Вик? – Игорь грустно усмехается. Игры взрослых детей. Зачем? Значит, так надо.

День ещё не закончен. Впереди романтика. Впереди ужин. Впереди Катя. А ведь я только что чуть не отменил всё, Вик. Чуть не отменил то, что планировал так давно. Из-за тебя. Ради тебя. И хрен бы с ними, с шариками и шампанским. Я бы тебя туда привёз. Только тебя. С тобой. Чтобы улыбку твою увидеть.

Не получилось.

Приходится смотреть на Катю. Хорошенькое личико, обеспокоенность. Да, Катя, моих родителей убили. И да, их убийцу так и не нашли. Утвердись в этой мысли, Катя. Запомни, что человек, разрушивший мою жизнь, до сих пор на свободе. Запомни это.

Утро с хорошей новости. Леди согласна. Предсказуемо. Женщин вокруг тебя так легко разгадать, Соколовский. Может, дело в опыте?

Он делает новый ход. Ты проигрываешь партию, Игнатьев. Смотри, я уже в твоей компании. Ты можешь понять, зачем мне это надо? Думаешь, только чтобы тебя позлить? Думай так дальше. Чтобы тебя позлить, у меня другие рычажки задействованы. Не с работой связанные.

А сейчас терпи. Терпи меня. Я твоим кошмаром стану. Навязчивым. Назойливым. Реальным.

Настроение отличное. Что редкость в последнее время. И даже труп не вызывает привычной дурноты. Просто тело. Без руки. Всякое бывает. Работа такая.

Он смотрит на Вику, не отрываясь, следит за ней, ласкает взглядом.

– Я всё знаю про деньги. – Вика опять пытается разыгрывать справедливость. Кто бы сомневался… Уж он-то точно нет. Опять отказывается. От его помощи, от его любви, от него. Когда она уже устанет? Когда поймёт, что он – это навсегда?

– Ты не замерзла? – Он любуется ей. Открыто. Не стесняясь. Смущая.

– Я тебе всё верну.

– У тебя такие красивые глаза. – Игорь поднимает руку, едва успевая коснуться кончиками пальцев бархатной кожи. Вика отшатывается. Резко. Как от огня. Ну, понятно, Даня рядом. Но даже это не в силах испортить настроение. Всё идёт по плану. И ты в моих планах, Вик, занимаешь особенное место. Дай только срок.

Он уходит, а Вика с трудом заставляет себя отвернуться. Зачем он так? За что он так? С ней? С ними?

С ними она сама всё испортила. Одёргивает себя. Горько. Кому это было нужно? Кто сейчас от этого счастлив? Она уж точно нет.

Она помнит. Помнит чувство целостности. Правильности. Покоя. С Игорем. В его руках. С ним спокойно. С ним…

– Ты должна уйти с работы. – Даня давно что-то говорит про свадьбу, про совместную жизнь, но до неё доходит только сейчас.

– Уйти?! – кажется, её голос готов сорваться на истеричные нотки.

– Конечно. К тому же, на работу у тебя просто не будет времени. Ты будешь занята воспитанием троих наших детей.

– Ну да, тебе дадут капитана и прибавят пару тысяч к окладу. – Она бы рада убрать сарказм из голоса, но он сочится из неё ядом, выжигая нутро. Это просто не укладывается в её голове. Он уже всё за неё решил? А какое право имел?!

Он – твой будущий муж. И имеет полное право требовать от тебя отдачи. Просить о семейном уюте. О большой семье. Это – ему надо. А тебе?

Что надо тебе, Родионова? Счастливая судьба Наташи Ростовой с Пьером? Или всё-таки попробовать с Болконским? Вдруг получится его спасти?

– Всё будет хорошо. – Даня молчит. – Правда, Вик, разве это работа? У тебя вон уже шрам есть. Разве это всё, о чём ты мечтала?

– Нет. Не всё. – Получается сухо. Говорить не хочется. Что тебе сказать, Дань? Что влипла, и дороги дальше нет? Что сама себя заталкиваю в серую жизнь с нелюбимым мужчиной, когда рядом, только руку протяни – настоящее. Яркое. Родное. Любимое.

Словно в ответ на её мысли – телефонный звонок. Игорь. Бодрый доклад о работе.

– Это всё? – Деловой тон отлично удаётся. Хотя так хочется сказать: не клади трубку, давай поговорим.

– Нет. Я просто очень хотел услышать твой голос. – Горячая волна пробегает по позвоночнику, ложится на сердце. Как?! Как он может так чувствовать её? На расстоянии. До оттенков?

Даня опять недоволен. Простым звонком недоволен. Напряжение виснет в воздухе. А Вику вдруг злость охватывает. На саму ситуацию. Смешно. Дань, я это всю жизнь теперь должна терпеть?! Всю жизнь смотреть, как тебя от одного имени «Игорь» перекашивает? Ты зачем всё заново начал? Чтобы попрекать? Ревностью изводить?

На душе – буря. Внешне – само спокойствие. Не хочется ругаться. Ничего не хочется. Хочется покоя. Тепла. Нежности. Ласки.

С Игорем.

========== 18. Узнай, как я изменился ==========

Жизнь урывками. Теперь только так. Воспалённое сознание порой не знает, где явь, где сон. Лица сливаются в мутное пятно, события наползают друг на друга, и иногда он с трудом вспоминает, что было вчера, а что – неделю назад. Но план, чёткий, продуманный, ведёт, не давая сбиться. Не давая расслабиться.

Иногда в нём просыпается прежний Игорь. Тот, что мог вечером тусить в клубе, а под утро уже стоять в аэропорту, ожидая чартер на Гоа. Правда, и сейчас всё веселье с перекосом. С переходом в фарс. Неосознанно. Видно, сознание всё же бунтует.

Вот и сейчас, чтобы натаскать Жеку перед походом в ресторан, он накрывает шикарный стол в отделе. В отделе! Что мешало сделать это в номере? Отмазки про рабочее время? Не для него.

Просто ему это нужно.

Взрыв эмоций. Взрыв. Щекотка в позвоночнике. Азартное ожидание. Измотанный нервами организм требует выброса энергии.

Крабы? Устрицы? Вино пятидесятилетней выдержки? Всё для тебя, Жек. Что не сделаешь для друга!

Но где-то в глубине, на самом донышке, теплится одна мысль – увидит. Она придёт, увидит, может, улыбнётся. Но, скорее всего, возмущённо посмотрит. Процедит сквозь зубы – «Соколовский!». А ты всё ещё рассчитываешь на большее?

Собственно, так и выходит. Только следом появляется Пряников. И настроение делает кульбит, подскакивая до небес. Игорю действительно весело. Начальство бушует, а в голове распевает тенор – спасибо маме за привитую любовь к опере.

Совещание начинается, как ни в чём не бывало. Чему-чему, а выдержке у Пряникова им бы всем поучиться. Обсуждение деталей дела, мысли о вчерашнем трупе, версии… Игорь выходит вместе с Жекой, не обращая внимания на недовольного Даню, прожигающего в спине дыры.

Обход бывших клиентов коллектора, опрос свидетелей, – постепенно затягивает, заставляя думать, отодвигая месть и всё, что с ней связано, на задний план. Игорю нравится это чувство – когда кажется, что любое дело по плечу. В груди легонько покалывает от нетерпения. Ниточка насмешливо мельтешит перед глазами – только потяни. Но он никак не может ухватиться.

Впервые за долгое время Игорь увлечён работой. Может, так и надо? Забыть обо всём и просто заниматься делом, приносящим удовлетворение? Ведь ему нравится. Нравится чувствовать свою нужность. Нравится ощущать себя причастным, нравится помогать людям. Помогать тем, кто принимает помощь с благодарностью. Не бросает в лицо горькие слова. Не обвиняет, не цедит: «Я всё верну».

Во рту становится горько. Игорь раздражённо морщится, наблюдая, как Жека заходит в ресторан.

И здесь она. В его мыслях она присутствует всегда. Незримо, или же, занимая всё свободное пространство.

Чем я так тебе не угодил, Вик?

Телефон в кармане вибрирует. Катя. Не вовремя ты, Кать. Сейчас не до тебя. Совсем. Рад бы и вовсе прекратить всё, но рано.

Игорь сбрасывает звонок, поднимая голову на смутно знакомый голос. Действительно знакомый. Из прошлого. Не такого далёкого, но уже чужого. Странно смотреть на них. Любителей белого порошка и ночных тусовок. Давно ли сам таким был, Соколовский? Самому от правильности своей не тошно?

Нет. Не тошно. Игорь с удивлением прислушивается к себе. Сейчас он впервые делает то, что хочет, а не то, что делают все. Раньше он был на гребне волны. Теперь же он сам – волна.

Секретарь Игнатьева молчит. Можно расслабиться и заняться работой. Махинации с чужими деньгами, секс в массажных салонах, прикрытие собственной задницы ценой чужих жизней… Папа, ты тоже таким был?

В отделе непривычно многолюдно. В отделе Вика, не соизволившая даже поздороваться. В отделе Даня, норовящий метнуть дротик, желательно, прямо в глаз. В отделе всё как всегда.

Дело близится к завершению. Он это чувствует. Всю дорогу, пока едут в дальний дачный посёлок. Отдельно. По разным машинам. Его это устраивает. Невыносимо находится рядом. Так близко, что можно коснуться. И не сметь сказать хоть что-то, боясь нарушить хрупкий покой Даниной психики.

Игорь фыркает, качая головой. Она запуталась. Это видно. Видно по тому, как беспомощно прячет глаза, как всячески избегает. Ей не всё равно. Было бы так – сидела бы сейчас рядом. Смотрела бы на снежную дорогу, нервно тарабаня пальцами по коленке. Тихонько вздыхала бы, поправляя выбившийся локон…

Он с трудом возвращается на дорогу. Вот уж кому точно не всё равно. Горькая усмешка – вечный спутник мыслей о Вике.

Снег тонко скрипит под ногами. Мороз, в городе почти незаметный, выстужает горло с каждым новым вздохом. Они бродят вокруг дома, стараясь найти хоть что-то, что наведёт на мысль о верном направлении. Вика окликает. Нашла.

Гордость за неё разливается в груди. Игорь удивлённо замирает. Он гордится ей. Вот так, просто. Отголоски подступающей мудрости? Кто знает.

В отделе просматривают запись, снова и снова прокручивая момент убийства. Так просто. Случай. Ничего лишнего. Убийца – случай.

Почему в его жизни за всем стоят реальные люди? Не стечение обстоятельств. Не случай. Конкретные люди, дергающие за ниточки.

Хотя так легче. Есть, кого винить. Есть, кому мстить. Как бы он чувствовал себя, если бы некого было винить?

Некого, кроме себя?

В больнице остались мелочи. Разговор с несостоявшимся убийцей. Предложение о помощи. И снова это чувство – нужности. Тебя благодарят, Соколовский. Искренне. От души.

Игорь выходит, не оборачиваясь. Смотрит на телефон. Снова Катя. Досадливо морщится.

Совсем я тебя забросил, Кать. Каюсь. Обещаю исправиться. Прямо сейчас. Почему нет? Заскочить на пару минут, разжечь интерес. Через полчаса встреча с Яной. А пока можно подразнить Катю.

Ты ведь примешь меня. Всегда. В любое время. По глазам вижу. Рада. Ждала. Хочешь.

Прости, Кать. Сегодня мне опять не до тебя. Вижу, разочарована. Впрочем, этого и добивался.

Не смей забывать обо мне, Кать. Я – главный в твоих мыслях. Помни об этом.

Жестоко? Ничуть. Раньше надо было думать. Когда в постель тащила. А теперь, прости, но я не могу не воспользоваться.

Телефон в кармане пальто так кстати вибрирует, и Игорь с сожалением вздыхает, так и не успев коснуться её губами. Катя разочарованно выдыхает, не в силах сдержать раздражение. Внутри расцветает улыбка. Всё идёт по плану.

– Прости. Но я нужен этому городу. – Он накидывает пальто на плечи, а на душе лёгкость, будто сбегает с уроков.

– Это из Бэтмена, – в ответ на удивлённый взгляд бросает он, сбегая по лестнице.

Итак, Игнатьев, ты уже у меня в кармане. Ты об этом ещё не знаешь, но вот-вот лишишься всего, что тебе дорого. И пикнуть не успеешь.