Текст книги "Вопреки (СИ)"

Автор книги: Luchien.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

========== 1. Хозяин жизни (глава-бонус) ==========

Неон вывесок в глаза бьёт. Сердце стучит бешено, в такт музыке, что из колонок льётся. В голове ясно, чётко – белый порошок делает всемогущим. По улицам ночным, на красный, не останавливаясь. Ему всё можно. Ничего не будет. Ни за что. Никогда. Потому что он – хозяин жизни. А те, кто сейчас спит за окнами тёмными – холопы, что живут на копейки от рассвета до зарплаты.

Игорь.

Баннер стоит на пути, будто может немым укором до разума добиться.

Остановись.

Папа. Всё-то тебе надо. Что ты в жизнь мою лезешь? Я тебе не мешаю, и ты не мешай. Жить так, как хочется.

Ведь по-другому он не умеет.

Машина тормозит у клуба, шурша шинами. Ключи, не глядя, первому попавшемуся охраннику. Тот что-то вякает за спиной. Игорь разворачивается, окидывает взглядом насмешливым.

– Новенький?

Шелестит купюра. Номинал не важен – деньги решают всё. Внутри шумно, жарко, людно – так, как он привык. Здесь друзья. Здесь все, кто дорог и близок. Здесь, кажется, вся его жизнь, и здесь он – её хозяин.

– Игорь! – Из света стробоскопов выныривает Стас, руку на плечо кладёт, обнимает коротко. Лучший друг. И единственный. Со школы вместе – разве может быть роднее?

Ярко, музыка в груди басами бьёт, кровь по жилам быстро, на пределе. Её фигура из всех танцующих выделяется, и взгляды, что в её сторону бросают – нравятся. Смотрите на мою девочку. Смотреть не возбраняется.

Лера подходит, счастливо улыбаясь. В губы впивается поцелуем жарким, словно клеймо ставит, перед всеми заявляя: этот красавчик занят!

И снова музыка, порошок, дым сладкий ноздри щекочет. Или это шампанское, что без предела в горло вливается? Игорю весело. Он почти счастлив. Почти, потому что дело одно осталось – и отца успокоить, и поступить, как все. Ведь пора уже? Жениться, сделать хорошую партию, свадьбу сыграть, чтобы город год ещё вспоминал.

Игорь достаёт из кармана коробочку, распахивает перед Лерой, не сдерживая самодовольную улыбку. Всё для тебя, моя королева, выбирай сама, какое колечко на палец наденешь. А хочешь, носи все, по очереди. Пусть кто попробует заикнуться, что Соколовский на тебе экономит.

– Игорь, ты мне сейчас предложение делаешь? – Не верит ещё. Может, не так представляла? Ну, прости, на колено становится не буду.

– Ты согласна? – Вопрос – формальность. Кто ему откажет? Лера, счастливо взвизгнув, повисает на шее, целуя, сбивчиво шепча, и крича от радости. Эмоции через край. Сегодня всё через край. Много, ярко, шумно.

И по городу ночному опять без тормозов. Музыку громче, чтобы уши закладывало.

– Я тебя люблю! – кричит Лера, а он кивает. Любишь, и хорошо. Как там папа всегда говорил? Главное, чтобы тебя любили, а любишь ли ты – неважно.

Мимо пролетает чёрный БМВ, и Стас, корча рожи, язык высовывает. Ну, уж нет, друг, хер ты меня обгонишь. Не на своей колымаге. Мотор рычит, машина с места срывается, за спиной оставляя не только Стаса – редких водителей, статистов, в гонке участвующих. Шахматы, резкий рывок, перестроиться. Шампанское из горла, по губам, на рубашку. За спиной возмущённо сигналят, и улыбка, бесшабашная, губы кривит. Ему можно всё. Он – хозяин своей жизни. И чужих, если надо.

Стас пролетает мимо, когда Лера с очередным поцелуем лезет. Игорь охотно отвлекается, отворачиваясь от дороги, а следующую секунду впереди вспыхивает маячок, и машина, серая дешевка, пыхтит, пытаясь догнать.

– Игорь! – испуганно вскидывается Лера. – Там менты! Они же его остановят! Игорь!

– Не парься. – Игорь лениво улыбается. – Было бы кого бояться.

– Игорь, он же под наркотой. Это статья!

– Лер, – он успокаивающе сжимает её руку, – ты как в первый раз замужем.

Они въезжают под мост, плавно притормаживая. Стас уже лежит на капоте, кривляясь и пуская слюни. Обдолбыш.

– Сиди здесь, я всё решу.

Игорь выходит из машины, весело улыбаясь. Здоровяк с кобурой заплечной смотрит набычено. Ни капли интеллекта в глазах – таким в полиции самое место.

– Можно узнать, почему мой друг разлёгся, как морская звезда на дне?

– Ты кто такой? – Ну, понятно. Первое впечатление никогда не бывает обманчивым. Тупой качок. Корочки в глаза тычет, будто они что-то для него значат.

– За что словили? – небрежно интересуется Игорь. Напарник бугая красноречиво отрывает Стаса от капота. Игорь про себя закатывает глаза. Ну, дебил! Завтра я тебе такой счёт выставлю…

– Видите же, человеку плохо, – медленно, словно слабоумному, объясняет Игорь качку. – Мы в больницу ехали. У него понос, и его сейчас разорвёт, а вы нас остановили.

– В наркотическую? – Тот, что держит Стаса, смотрит на Игоря зло.

– Ну, ладно, мужики, готов понести финансовое наказание. – Игорь медленно лезет в карман. Бугай хватается за пистолет, чем смешит ещё больше. Нервный попался. – Это деньги. – Говорят, когда бешеной собаке улыбаешься, она может и не укусит. А этот, вон, смотрит, словно бросится сейчас. За пушку хватается. Боевиков пересмотрел с Брюсом Уиллисом. Игорь достаёт пачку, отсчитывая несколько розовых банкнот.

– Ты что, взятку нам предлагаешь? – подозрительно щурится качок. Да, сегодня ему везёт на тугих.

– С определённой суммы взятка становится чудом. – Веер бумажек мельтешит перед глазами. Мент взрывается, тычет стволом в грудь. Ну-ну. Выстрелишь?

– Шлюхе своей отдай!

– А вот это ты зря. – Игорь замирает, чувствуя, как внутри растёт злость. Адреналин плещет, глаза заливая. Стас мычит что-то, таблетки показывает. Качок отвлекается, и Игорь, собравшись, резко толкает мента, подбегая к Стасу. Короткий хук второму в скулу, вдогонку ещё один, чтобы не рыпался. Жёсткий удар, в глазах темнеет. Вот так вступайся за друзей…

Утро стучит в висках сотней отбойных молотков, и глаза отказываются открываться. Кровать сегодня кажется слишком жесткой – опять на полу уснул? Игорь нехотя приоткрывает один глаз, пытаясь понять, где находится.

– Соколовский, на выход! – гремят ключи, и в голову медленно возвращается память – клуб, гонки, менты, кутузка.

– Не скучайте, парни! – Забрав у дежурного свои вещи, Игорь опускает очки на красные глаза и, отчаянно фальшивя, пытается насвистеть арию Тореодора.

– Игорь Владимирович! – Один из папиных адвокатов уже ждёт в коридоре. – Владимир Яковлевич сказал вас к нему привезти.

– А машина? – морщась от предвкушения очередного разноса, пытается увильнуть Игорь.

– Уже отогнали, – бодро откликается адвокат, умело скрывая неприязнь за фальшивой улыбкой. Об этом ты явно не мечтал, заканчивая юридический с отличием. Выгребать за мажорами дерьмо. Упечь бы его в камеру на пару месяцев, глядишь, и мозги бы на место встали.

Всю дорогу Игорь молчит. Хлещет Перье, в одну точку уставившись. Сколько вчера выпил-то, вспомнить бы. Только бы этот час пережить, а потом можно домой, отсыпаться. До вечера. А потом опять в клуб. Кстати! Он же вчера Лере предложение сделал! Вот и козырь, чтобы батю задобрить. Довольно улыбаясь, Игорь заходит в офис, кивая секретарше.

– Игорь Владимирович, там собрание! – делает она слабую попытку остановить. Но он уже распахивает дверь, прямиком направляясь к столу, на котором призывно манит минералка. Нет, брют больше не пить, от него дикий сушняк. Да и вообще, хватит уже эту бурду газированную глотать, Лера подсадила, путь сама и давится. Он лучше по крепкому и благородному. От него хоть не так голова трещит.

Перепуганные сотрудники вереницей к выходу вереницей тянутся. Игорь падает в кресло, ноги на стол закидывая. Воду в себя вливает. Мало. Что ж так рубит-то?

Рывок – ноги летят на пол.

– Встань, – голос отца звенит. Батя злиться изволит? За грудки хватает, действительно зол. Было бы с чего. – Встань!

– Бать, ну ты чего? – Голова трещит, разрываясь. И крики только хуже делают. – Ты же не знаешь ничего…

– Чего я не знаю? – Соколовский-старший рычит, как тигр в клетку попавший. – Нападение на ментов? Наркота? Или сколько я заплатил, чтобы тебя вытащить я не знаю?

Бла-бла-бла. Нотации. За жизнь вдруг поговорить решил. Давай закругляйся уже. Попрекать меня чем пытаешься? Тем, что сам же с рождения дал? Крепко припекло. Того и гляди лопнет. Может, в сторонку отойти? И о женитьбе весть должного эффекта не производит. А вот это уже странно.

– Кошелёк.

Начинается.

– Кошелёк сюда!

Кредитки летят на стол, крошатся под ножницами. Игорь равнодушно провожает их глазами. Да ладно тебе, бать, в который раз уже? Ты же первый сдашься, через два, ну, хорошо, через три дня. Позвонишь, на обед позовёшь. Мы же только обедаем вместе, ужины у тебя давно расписаны. Да и нет у меня желания с тобой сидеть, взгляды угрюмые ловить.

– На то, что здесь, – последняя уцелевшая карточка возвращается в кошелёк, – будешь жить. Остальное заработаешь. Год протянешь, тогда поговорим.

– Где заработаю? – А это уже интересно. Это уже что-то новенькое.

– Где я скажу, – отрезает Соколовский-старший.

Резкий звонок заставляет оторвать голову от подушки. Телефон на ощупь, трубку снимает не глядя.

– Через час тебя ждут на работе. – Не остыл ещё батя. А жаль.

– Куда мчать, мой генерал? – бодро спрашивает Игорь, нехотя садясь в кровати. Адрес, фамилия, котокое: «Тебя уже ждут». Отлично. Значит, ментом меня пристроить решил? Умеешь же шутить, когда хочешь. Значит, чувство юмора осталось. Это радует. Спорить с отцом бессмысленно. Но и спешить некуда. Принять душ, выпить кофе. И вперёд и с песней, покорять новые вершины.

Серое здание, серый двор, и люди вокруг тоже какие-то… Серые. Скучно. Пятно яркое, жёлтое, в глаза бросается. Да и сам Игорь слишком отличается. Другой. Свежий.

Взгляды вслед настороженные. Нутром чувствует. Расслабьтесь, ребята, я здесь пролётом. Дверь нужная находится не сразу.

– Пряников, Андрей Васильевич, – натянуто улыбается начальник отделения, протягивая руку. – Наслышан о вас, Игорь Владимирович.

– Надеюсь, только хорошее, – вежливо улыбается Игорь. Руку в ответ пожимает.

– Разное, – уклончиво отвечает Пряников. – Ну, что, иди оформляйся, а потом пойдём знакомиться с коллективом.

– А может, я домой пойду? – с надеждой спрашивает Игорь. Пряников ухмыляется, давая понять, что шутку оценил.

Три дня, Соколовский. Продержаться три дня, а потом отец остынет. И прости-прощай, полиция, честь и совесть моей Родины.

Корочка в руки. Поздравляю, Игорь Владимирович, с вступлением в ряды нашей доблестной.

Дверь открывается, и Игорь вальяжно входит в кабинет. Сцена из Ревизора, не меньше. Даже не смешно как-то. Интересно, это специально отец подстроил, или то, что зовётся Провидением, всё же существует?

– Оформился? Документы получил? – уточняет Пряников. Игорь кивает, глаз со старых знакомых не сводя.

– Как вы думаете, кто это? – Палец Пряникова тычет в Игоря.

– Это, товарищ подполковник, сволочь одна, – подрывается со стула бугай.

– Нарколыга, – цедит второй.

Пряников смотрит недоумённо.

– Шутка, – выкручивается он. Игорь нервно усмехается. – Привыкай. Это, товарищи, наш новый сотрудник. Введите его в курс дела.

Ну, здравствуй, новая жизнь.

========== 2. Поворот на 180 (глава-бонус) ==========

Это настолько абсурдно, что даже не смешно. Игорь смотрит на этих двух уродов, пытаясь себя далеко-далеко представить.На диване, мягким велюром обитым. С бокалом того, что три зарплаты ментов этих стоит.

– Капитан Родионова, – сухой голос, сама сухая. Хороша. Но не в его вкусе. Не любит, когда застёгнуты на все пуговицы. Глазищи на пол лица, а пользоваться внешностью не научили.

– Можешь называть меня Вика, мы здесь все на ты. – Вика говорит торопливо, поглядывая на Бугая. Игорь чуть заметно хмыкает одним уголком губ.

Хочется покончить с дерьмом этим быстрее. В этот раз папина шутка слишком затянулась. И когда в кабинете появляется женщина, нет, потерпевшая, как называет Жека, становится совсем смешно.

Тридцать тысяч – вся зарплата. Так люди живут вообще? Откуда эти смешные цифры? И зачем искать кусок кожзама, когда можно просто сумму отстегнуть и отпустить?

Первое дело – поиск пропавшей сумки. Будет, чем повеселить вечером. Сыщик Соколовский. Что-то выспрашивать, узнавать. Делать вид, что интересно, когда срать с высокой колокольни на всё это хочется. И Жека – Весельчак У, не иначе. Подпрыгивает задорно, животом трясёт. Что-то доказать пытается.

– Просто вами баба командует. – Игорь пробует что-то объяснить, но ведь бесполезно! С этими людьми вообще бесполезно разговаривать, они не понимают элементарных вещей. Что, например, его трогать не надо. Что он скоро сам уйдёт, просто переждать надо немного. Чуть-чуть, и снова всё как всегда будет.

Жека не слушает. Бухтит что-то про то, что нужно работать. Про то, что он на службе. Игорь фыркает, сдерживается с трудом. Бред. Это всё нереальный бред. Великий детектив, ковыряльщик в мусоре. Так и самому мусором стать не долго.

Смешно. Театр абсурда продолжается. Раздражение внутри растёт, копится. Хочется послать всё нахер, да домой ехать, после вчерашнего отсыпаться. Нельзя. Отец потом мозг чайной ложкой выест. А может?.. Взгляд на магазин с сумками. Белая и белая. Денег туда положит. Можно чуть больше, чем пропало. Кто откажется? Вот и всё, дело раскрыто! Ай да Соколовский, ай да молодец!

В отделение возвращается довольный собой. И рожи вокруг тоже чересчур довольные. Аж лоснятся. Не к добру.

Игорь смотрит на машину, приподнимает брови. Постарались молодцы, эти шины ещё попробуй проколи, не каждый сможет.

– Это кто ж из вас такой здоровяк? – интересуется задорно, в руках ключи покачивая. Менты ржут в голос. Признаются, как же. Что, напугать этим решили? Показать, кто в доме хозяин? В песочнице не наигрались в детстве, не иначе. Короткий звонок, шиномонтаж через полчаса. Делов-то.

– Закончился спектакль, расходитесь! – Игорь беззлобно улыбается стоящим в курилке.

– Как дети малые, ей богу!

Первый рабочий день к концу подходит. Как люди вообще работают по графику? При мысли о том, что на утро возвращаться сюда же, хочется завыть. Что он и делает через несколько часов, в клубе отрываясь. Как в последний раз, не иначе. Стас недоволен, злится за то, что таблетки выкинул и слово дать заставил. Игорь беззаботно усмехается, находя друга в зале. Переживёт. Он же о нём, о дураке, беспокоится. А если обдолбается до смерти? Кто тогда с ним, с Соколовским, рядом останется?

Даже в заботах о друге ты прежде всего о себе думаешь, Соколовский.

Спать ложиться некогда. Гребаная работа, на которую кто-то придумал к восьми приезжать. Клуб в пять закрывается, и времени только на то, чтобы домой заехать, душ принять и переодеться. Зато в отделении первый. И рож лоснящихся пока не видно. Пряников встречает в коридоре, подозрительно осматривая. Игорь старается дышать внутрь себя, размышляя, хватит ли воды в кулере, чтобы пустыню Сахару изо рта убрать.

В кабинете тихо и пусто. Скучно. Только попугай в клетке на жердочке раскачивается. До прихода остальных коллег ещё час, можно бы вздремнуть, да толку. Лучше взбодриться, мозг проветрить. Игорь достаёт косяк, блаженно вдыхает сладкий дым. Улыбается.

А не так уж и плохо в рядах нашей доблестной! Когда никто не мешает, можно и удовольствие от службы получать! Мишка подвергается жесткому допросу, попугай бешено хлопает крыльями, кружась в голубоватом дыме, который заполнил его клетку. Игорь увлекается, не замечает, что дверь открылась, и капитан Родионова смотрит укоризненно. Зануда! Вот бы встряхнуть да жизнь показать! Интересно, как бы она себя после бутылки коньяка вела?

Скучно. Веселье рвётся изнутри, заставляя фыркать, пока голова медведя к телу возвращается. Игорь колет пальцы, упорно сшивая порванные детали, предвкушая, как вечером об этом цирке будет рассказывать Стасу. Тот оценит.

– У нас вызов, – после звонка подскакивает Вика. – Едут все. Соколовский, поднимайся!

Наконец! Подальше из душной конторы, на свободу с чистой совестью!

Машина снова лежит на асфальте, печально растёкшись проколотыми шинами. Весельчаки те же, смотрят с интересом, ждут реакции. Да когда ж вы наиграетесь, дебилы великовозрастные? Игорь вызывает шиномонтаж и неохотно садится в машину к Дане.

– Как в банке консервной, – недовольно бормочет с заднего сидения, подвигаясь, чтобы место Жеке освободить. – Как вы в ней ездите, Данила?

– Заткнись и не отсвечивай! – огрызается Даня, поворачивая ключ.

Машина мчит по улицам, какой-то вызов. Спешка? Скучно. Игорь послушно плетётся следом, к толпе, вокруг чего-то собравшейся. Смотрит на часы, прикидывая, сколько ещё изображать из себя сыщика Пуаро придётся. Идёт вперёд, зевая, и замирает. Потому что видит.

Рука детская, кровь на брусчатке. Заколка. Волосы русые.

Перед глазами, как страбоскоб: щёлк-щёлк-щёлк. Картинки сменяют друг друга, яркие, цветные. Истошный крик, до костей пробирающий. Уши ватой заложены, с трудом разбирает:

– Игорь! Держи её, Игорь!

Пытается вцепиться в женщину, вперёд отчаянно рвущуюся, но не может понять, кто кого держит сейчас. Мир рассыпается, распадается под ногами на части. Так близко. По-настоящему. Смерть реальная, не в кино, не с экрана.

Руки слабеют, женщина рвётся вперёд, падает на колени, а Игорь стоит, не в силах пошевелиться. Так не бывает. Не сбивают маленьких девочек посреди города.

Хочется закрыть глаза и проснуться. Заткнуть уши, только бы криков, рвущих душу, не слышать. В голове шум, гудит что-то отчаянно, и Игорь не сразу понимает – это кровь. Его кровь в ушах шумит, а сердце стучит где-то в горле, словно выпрыгнуть хочет.

Он осматривается. Пытается зацепиться взглядом хоть за что-то, чтобы на ногах устоять, и цепенеет. Холодно. Не правда. Нереально.

Знакомая полоска пластмассы. Вместе рамки брали. Он до сих пор помнит, как Стас хотел, чтобы непременно золотая была, под цвет машины. Игорь присаживается перед ней, или это ноги сами подкашиваются? Поднимает осторожно, словно кусок вот-вот змеёй станет и ужалит. Сильно. Чтоб продрало. Поднимается медленно и идёт отсюда, не обращая внимания на то, что за спиной оставляет.

В голове всё ещё крик нечеловеческий. И мысль: «Так нельзя, сука! Нельзя так!»

Едет по адресу, с детства знакомому, на автомате. В душе всё кувырком, всё наружу просится, выворачивает. Игорь резко тормозит, пытаясь отдышаться. Мерзко. Верить не хочется.

В дверь звонит громко, долго, протяжно. Слышит, как там, за плитой из металла, музыка орёт громко. И злость внутри поднимается, кипит, захлёстывает, глаза застилая. И желание убивать в висках пульсирует.

– Игорь? – Лера открывает, смотрит недоуменно, в халатик кутается. Он проходит, даже взгляда не удостоив. К Стасу. К другу. Хочется пнуть ногой растёкшееся по дивану тело, но Игорь сдерживается. Дышит тяжело, надсадно. Смотрит в глаза мутные, красные. Объяснить что-то пытается, понять. Бесполезно.

Вылетает из квартиры на свежий воздух, ни минуты в этой гнили не может. Лера следом. Что-то лепечет про машину. Про то, что надо скрыть улики.

Тварь. Такая же, как брат, даже хуже. Только о себе всю жизнь. Только свою шкуру прикрыть. Сплюнуть бы ей под ноги, да слюну тратить жалко.

Игорь садится в машину, злобно глядя на Леру, что продолжает суетиться вокруг бампера Стаса.

А чем ты лучше, Соколовский? Что случилось с тобой за эти несколько часов, разве сам ты никогда свою жопу деньгами прикрыть не пытался? Сколько хрустящих купюр перешло ментам, чтобы закрыли глаза на пьяную езду?

«Не лучше», – соглашается с собой Игорь, и на душе становится гадко. «Вот только я никогда никого не убивал», – поправляет себя, оправдывает.

А если бы убил? Тебе просто везло, Соколовский. А так ты такой же, как они. Решил поиграть в справедливость, когда сам в дерьме завяз по самые яйца.

Поворот ключа, машина ревёт, срываясь с места. Губы улыбкой кривит жуткой, на оскал похожей. Его рвёт на части. От того, что увидел. От того, что понял. Он не такой, как они! Не такой, слышите! Он никогда бы не убил маленькую девочку! Не сбил бы по пьяни, не ухал бы с места преступления…

– Уехал бы, – шепчет голос внутри. – Уехал, Соколовский, и рыдал бы, у папочки в ногах валялся, чтобы замазал.

– Нет! – кричит Игорь, дёргая руль вправо, обгоняя неторопливый форд впереди.

Перед глазами пелена красная. Сердце бьётся гулко, больно, в висках гудит, пульсирует. Вырвался из этого. Он смог вырваться. Больше не с ними, больше не такой. Перед глазами тело маленькое. В ушах до сих пор крик нечеловеческий, звериный. И приходит облегчение – не с ним. Эгоистичное, простое облегчение – не он.

Игорь хохочет, громко, каркающе. Бьёт ладонями по рулю, не обращая внимания на взгляды водителей, что на светофоре рядом стоят. Похер. Это не он! И он никогда таким не будет!

Что-то ломается. С треском, сухим и звонким, как лёд на реке в марте. Что-то рвётся наружу, новое, чистое, светлое. Хочется отряхнуться, сбросить шелуху, что годами на него нарастала.

В отделение возвращается другой Соколовский. Пусть этого пока никто не видит, не важно. Мнение этих новоявленных коллег не важно. Важно то, что понял он сам. Важно, что теперь он ощущает в себе прилив сил небывалых.

Он дал Стасу шанс. Это справедливо. Это по-дружески. Я – твой единственный друг. Голос Стаса обухом по голове. Игорь замирает на полпути к кабинету. Зубы крепче стискивает. К чёрту таких друзей.

========== 3. Последние дни безмятежности (глава-бонус) ==========

Ночью – клуб. Привычно. Просто по-другому не умеет. В гордом одиночестве бутылку. Никто не подходит, не спешит здороваться. Уже знают, что мент? Что друга сдал? Похер. В голове шум, в груди басы, на душе – пусто. До утра заливать. Из клуба – в отдел. Прямиком.

На рожи недовольные смотреть. Молоко бы скисло при их виде. Он так точно. Скис. Вика поджимает губы, смотрит осуждающе. Игорь даже не удивлён: чего от неё ждать ещё? Синий чулок. С синими глазами.

– Ты что, мажор, совсем оборзел? – Бугай демонстративно тянет носом воздух. Морщится. А все вокруг такие правильные! Тошно.

– Что-то не так? – невинно хлопает глазами Игорь, поднося к губам бутылку минералки. Мысли их легко читает. Как на ладони. Зажрался. Бесит. Вали скорее. Рад бы. Дайте только срок.

– Не время пререкаться, у нас вызов. – Капитан Очевидность брезгливо морщится, окидывая недовольным взглядом. Скучные. Все они – скучные.

Игорь нехотя отрывается от стола, идёт следом. Очки на глаза, к корвету. Тот жалобно смотрит, присел на все четыре колеса. Рядом смеются те, кого коллегами называть надо. Таким только посочувствовать. За скудностью ума других развлечений найти не могут. Номер шиномонтажа всегда под рукой. Придётся с доблестным отделом ехать. В одной машине. День перестаёт быть томным.

Всю дорогу – молча. Игорь цедит минералку, наполовину вывалившись из окна. Жека то и дело бросает взгляды завистливые, наверняка в красках представляет, как он ночь провёл. Вика губы поджимает, изредка косясь на него в зеркало заднего вида. Не будет дел с ним. Только мешает. Выгнала бы давно, да кто позволит.

– Будешь продолжать пить – не будешь здесь служить. – Не выдерживает. Говорит, когда из машины выходят.

– А я не пил. – Игорь плечами пожимает. Бутылка не считается. А как ещё на эти будни серые смотреть, в которых вы все живёте?

– Ага, не пил, – цедит Даня. – Так надышал – теперь обивку менять придётся.

– Ему мозги поменять надо! – Жека вставляет свои пять копеек.

Игорю не смешно даже – похер. То ли от похмелья, то ли от мыслей, что вчера весь мир перевернули. Идёт по инерции, а перед глазами – следователь, которому всё про Стаса рассказал. И кто из вас двоих большее дерьмо, Соколовский?

– Здравствуйте Иван Петрович. – Вика останавливается возле криминалиста. Игорь делает шаг. Другой. Зачем-то очки приподнимает. Нахрена? Чтобы лучше мозги, по асфальту размазанные, видеть?

К горлу подкатывает резко. Ноги заплетаются, пока до ближайшей машины бежит. Второй труп за три дня – такой жизни ты для меня хотел, папа? Чтобы насмотрелся и привык? Как вообще к такому привыкнуть можно?

– Что, мажорчик, тошнит? – Жека подходит. Останавливается рядом. – Красивая, молодая девчонка. Наверное, такой же мажор, как ты, потаскал её по ресторанам, магазинам, клубам. Попользовался. И выкинул. А она взяла и сбросилась. С горя.

Игорь оборачивается. Щурится на солнце. Не разубедить таких твердолобых.

– А может, как ты? Бедный, по ресторанам не водил, хлебом и водой кормил. Вот она с тоски и прыгнула. А?

– Да нет. – Жека смотрит презрительно. Высокомерно даже. Клоун. – Такие, как я, по людям не идут. Это вы с чужими жизнями играете, потаскав – выбрасываете. Только не все, к моему большому сожалению, это просто переносят.

– Всё-то ты знаешь, товарищ начальник. – Белая подушечка жвачки отправляется в рот. Спорить с таким скучно.

– Опыт, товарищ Рокфеллер, опыт. Поработаешь с моё, может, и к тебе придёт. Хотя ты не поработаешь. Тебя папочка через неделю придёт, по головке погладит и с собой заберёт.

– Слава Богу, папа у меня отходчивый. – Игорь подставляет лицо яркому солнцу, надеясь, что свет перед глазами сотрёт лицо девушки, что в нескольких метрах лежит. В крови и мозгах. – Надеюсь, меньше недели.

– Я тебя поздравляю, – цедит Жека. Опять злится. Радуйся, дурень! Скоро покину вашу обитель сирых и убогих. Варитесь сами в своей каше, дерьме и трупах.

Стук каблуков. Вика останавливается рядом.

– Пока ничего не понятно. И самоубийство может быть, и убийство. Жека – на обход. Соколовский, как в себя придёт, к тебе присоединится.

– Я сам. – Жека морщится недовольно.

– Пусть опыта набирается. – Вика непреклонна.

– Так, а мнё что делать? – Мозги всё ещё медленно соображают.

– Снимать штаны и бегать, – мрачно откликается Даня.

Хотя нет. Даже с похмелья его мозг работает чётче и яснее, чем у Бугая с двумя извилинами.

Что толку по стройке лазить? Что тут найти можно? Развесёлая работа у оперов – на труп посмотрел, ползай на коленях, улики собирай. Можно я уже домой пойду? Вот, и Жека с ним полностью согласен.

Скучно. До чего же скучно это вот всё. Игорь вздыхает. На ботинок косится. Мало того, что синяя замша в пыли уже вся, так ещё и шнурок развязался. Присесть на доски, завязать. Да тут и отсидеться, пока не позовут. Всё равно от него толку ноль. Фактор раздражения.

Голоса за спиной знакомые. У Бугая проблемы, надо же. Тот ствол, что Игорь выбил, когда они с Жекой Стаса приняли, в канашку попал. Весело. Даня говорит что-то про стоки, решётки, чистку, а Игорю весело. Представляет, как Бугай в дерьме ковыряется, и ржать хочется.

Стоп. А эт-то ещё что? Кто-то целуется? Надо же. Санта-Барбара на рабочем месте. Кто бы мог подумать! Понятно теперь, почему Вика его покрывает. Правильно. Даня как раз её мужик. Такой же непробиваемый и на работе помешанный. Два сапога пара. Женятся. Нарожают оперят.

Белая доска в отделе украшена фотографиями. И захочешь – не забудешь. Мёртвая девица во всей красе. Игорь туда старается не смотреть лишний раз. Блевать уже нечем, а хочется.

Пряников входит. Все встают. Кроме Игоря. Он уже слышит шаги знакомые. Тяжёлые.

– Позвольте представить, Владимир Яковлевич Соколовский. Отец нашего Игоря. – Голос Пряникова нервный, сам не знает, что в таком случае говорить. Делать.

А у Игоря внутри раздражение копится. Злостью замешанное. Окончательно добить решил, папа? Как на родительское собрание прийти? На уроке поприсутствовать? Мало унизил, больше надо? Клокочет обида. Взгляды насмешливые кожей чувствует. Ещё бы. Такая тема для обсуждений. За мажором папочка везде ходит, смотрит, как сыночка работает.

Верхняя губа сама наверх ползёт. Мог бы – зарычал.

– Не возражаете? – Соколовский-старший не ждёт возражений. Вопрос – данность. – Просто хотел посмотреть, как мой сын работает.

– Ну, вообще-то не очень. – Даню прорывает. – Бегает по коридорам, списывает домашнее задание. Дерзит учителям.

Вика обрывает резко. Игорь хохочет беззвучно. За одно это Бугаю можно его тупость простить. Что, папа, всё ещё считаешь нормальным то, что сюда пришёл?

Пока Иван Петрович про жертву рассказывает, Игорь ленивый взгляд через плечо на отца кидает. Оно вообще кому-то надо, папа?

Криминалист спешит уйти. Неловкость в воздухе разлита, только у Игоря злость, что уже под горлом плещется, выхода ищет. Вика указания даёт, Жека и Даня мысли свои озвучивают. Переглядываются все, нервничают.

– А у тебя, Игорь, есть какие-нибудь мысли? – спрашивает Соколовский-старший.

Прорывает. Именно тут прорывает, наконец, раздражением скопившимся. Попыткой объяснить – бред вся эта затея.

– Мысли? Есть у меня мысли. Что ты, папа, здесь такой же лишний, как и я. Ты посмотри, какие здесь замечательные люди вокруг. Евгений, например, собирает магнитики на холодильник. Даня, Даниил…

– Данила, – сквозь зубы поправляет Бугай.

– Данила, – тут же соглашается Игорь, – плетёт макраме. Виктория – вяжет. А я вот со своим хобби, скажи пожалуйста, каким образом вписываюсь в эту счастливую семью?!

Владимир Яковлевич поднимается. Чувствует – перегнул палку. Но и не проверить не мог. Впервые пытается по-настоящему сыну мозги вправить. А вдруг получится?

– Папа! Ну ответь на вопрос!

– Извините. До свидания. – Соколовский-старший уходит.

– И вот так всегда. – Игорь демонстративно хлопает в ладоши. Бред. Всё это бред, от которого он уже устать успел.

– Ладно, вернёмся к делу. – Товарищ Родионова как всегда собрана и деловита. Раскладывает по столу фотографии знакомые. Глаза привычно через кровь перескакивают. Хм.

– А я уже видел такой маникюр. – Он и сам удивляется, что говорит это. Даже интерес какой-то в груди шевелится.

– Где? – Вика хмурится.

– У знакомой.

– Так пойди, спроси. Где она делает. Может, это зацепка.

– Вик, ты что, издеваешься? Какой маникюр, что за бред!

– Даня! – Вика обрывает, смотрит строго. Игорь фыркает про себя: интересно, они в постели в ролевые играют? – Езжай, Игорь.

Машина опять на ходу. Колёса на месте. По знакомой дороге со смешанными. Что-то было ведь к Лере, чувствовал. Жениться хотел зачем-то. А теперь что? После того, как брата её закрыл? Игорь привык, что рядом она. Что кто-то рядом. Одиночество – не его конёк. Он – в толпе. В центре. Или это было раньше?

В дверь звонит долго. Лера, ожидаемо, с агрессией.

– Ты что, не понял? Пошёл вон отсюда! – Дверь пытается захлопнуть перед его носом, но Игорь успевает. Задержать рукой. Войти. – Убирайся, я сказала! Ты предатель!

Голос звенит от ненависти. Она сама верит в то, что говорит.

– Стас сам виноват. – Игорь смотрит на неё снизу вверх. Смотрит и чувствует жалость. Вот только определить, к кому, не получается.

– А ты ни разу не был виноват! – Лера сжимает руки в кулаки. Его вчерашние мысли озвучивает. – Тебя отец сколько раз отмазывал?