Текст книги "Вопреки (СИ)"

Автор книги: Luchien.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

За что браться? Куда бросаться? И стоит ли вообще лезть на амбразуру, когда прикрывать некому? Генерал ясно дал понять – помощи здесь не жди. А теперь и Пряников говорит: «Не пытайся даже думать об этом». А что тогда? Вот так, просто, отдать ему дело отца? Плевать на Игнатьева, – Игорь своё просрал. То, что в наследство осталось. То, что выгрызалось в девяностые, то, что на крови строилось. И на маминой в том числе. Неужели кто-то всерьёз думает, что он спустит всё на тормозах?!

– Спасибо, Андрей Васильич, – тяжело выдыхает Игорь, поднимая голову. – Спасибо за информацию к размышлению. – Криво усмехается.

– Даже не думай, Соколовский! – предостерегающе начинает Пряников. Игорь только кривится, катая по гладкому столу брелок от машины. Потом кивает резко, поднимается, снова зачем-то кивая.

– Игорь! Ты куда? – в голосе Пряникова звучит угроза. И тревога. Чистая. Неподдельная. Искренняя.

– Я домой, Андрей Васильич. Честно. – Делает круглые глаза. – Куда мне ещё во, – быстрый взгляд на часы, – втором часу? Не под дом же к Фишеру?!

– Смотри мне, – устало выдыхает Пряников. Трёт глаза пальцами. Как же он устал! От этих малолеток амбициозных, от старых друзей, так не вовремя появляющихся… Устал.

Игорь спускается к машине, чувствуя, что окончательно запутался. Как муха в паутине. И с каждым рывком только приближает свой конец. И в этот раз конец – не красивая фигура речи. Нет, если он не остановится – убьют. Он вдруг понимает это отчётливо и ясно. Игры кончились. Нет кошек и мышек. Есть только его жизнь и его желание всё вернуть – на одной стороне. И человек, который считает, что забрал всё по справедливости. Который на шаг не отступит от заданной цели. Да что там – этой цели он уже достиг.

А ты? Чего достиг ты? Звания лейтенанта и трёхкопеечной зарплаты? Потерял компанию отца, играя на своих же обидах и неподтверждённых данных. Подставил девушку. И её не стало.

Распахнутые глаза Яны отчётливо встают перед глазами, и Игорь рвёт на шее шарф, который только что повязал, сбегая по лестнице, не дожидаясь лифта. Ему тяжело дышать. Душит сознание собственной никчёмности. Тщетности. Пустоты.

Ты – никто, Соколовский. Ты – просто тень. Безвольная тень самого себя. Ты потерял себя в погоне за призрачной местью. Потерял близких. Друзей. Любимую женщину…

Вика. Одно упоминание её имени, как глоток свежего воздуха, врывается в лёгкие, и он делает глубокий вдох, выбегая из подъезда. Замирая на верхней ступеньке, едва успевая ухватиться за столб, подпирающий козырёк. Дыхание, тяжёлое, рваное, срывается с губ, раздирая глотку. Морозный воздух слепляет ноздри, вырывается наружу густыми облачками пара.

Игорь глубоко вдыхает, чувствуя, как отступает приступ недавней, внезапной паники. Выпрямляется, медленно спускаясь по ступенькам к машине. Садится за руль, бездумно заводя мотор, глядя прямо перед собой. Странно, но голова пуста, словно не было в ней несколько минут назад мыслей о Фишере, мести, родителях и собственных ошибках. Он думает лишь об одном – увидеть её.

Издалека. Не заходить. Просто посмотреть в её окна. Почувствовать, что она рядом. И уехать домой. В гостиницу, – поправляет сам себя. И думать. Сегодня – о ней. И ни о ком больше. Пережить эту ночь. А дальше… Видно будет, что будет дальше.

Он жмёт на педаль, охваченный нетерпеливым желанием добраться скорее. Влетает в её двор, едва не задевая зеркало на чужом Ниссане. Тормозит резко под окнами и поднимает глаза, глядя на мягкий свет, приглушённый коричневыми шторами. Дома. Сидит на диване, подперев щёку кулаком, читает отчёт. Или, может, на кухне смотрит на чайник, ждёт, когда закипит. А может, лежит в ванне, прикрыв глаза, думает о нём…

Игорь хмыкает, качает головой. Нет, она о тебе не думает, Соколовский. О ребёнке будущем – да. О Дане – тоже да. Может, о твоих предполагаемых изменах? Возможно. Но только не о тебе. Не заслужил. Согласись – не заслужил ты внимания такой женщины.

Отчего-то именно сейчас градус самоуничижения слишком высок. Как и желание увидеть её. Не в мыслях, сейчас, наяву. Услышать голос. Запах почувствовать. Хотя бы ненадолго. Пусть ругает. Кричит. Обольёт презрением. Только рядом.

Он кладёт голову на руль, не сводя глаз с её окон, и вздыхает. Зря вообще за руль сел. Надо было такси вызывать. Потому что мысли в голову лезут глупые. Как было бы хорошо подняться к ней, позвонить в дверь, увидеть в дверях, в домашнем, чуть помятую после сна. И на колени упасть. Обнять ноги, зарываясь в них с головой. И будь что будет…

– Игорь!

Её голос прорывается сквозь сон, и поначалу кажется ожившей грёзой. Сказкой, в которой так хочется проснуться. Но звук доносится гулко, как сквозь вату, и Игорь нехотя открывает глаза, пытаясь понять, где находится. Первое, что видит – её лицо в затуманенном стекле. Близко. Так близко, что хочется протянуть руку и коснуться. Что он и делает, сталкиваясь с запотевшим стеклом.

– Игорь! Открой!

Он резко садится, встряхивает головой, как собака. Нажимает на кнопку. Стекло ползёт вниз, и Вика становится чётче, ярче. Настоящая. Живая. Рядом.

– Ты что здесь делаешь?

Смотрит недовольно, хмурится озабоченно. Кусает губы.

– Заехал посмотреть, как дела, – кривится он в улыбке.

– Давно здесь? – Вика, укутанная в шарф, что только глаза васильковые, яркие торчат, морщит лоб.

– Не знаю, – честно отвечает. – А сколько времени?

– Полчетвёртого.

– Давно. – Игорь легко пожимает плечами, окончательно просыпаясь.

– Что-то случилось? – Вика требовательно смотрит, ожидая ответа. А он вдруг теряется, не знает, что сказать. Как объяснить это желание – её увидеть? Вот она, рядом, а слова теряются, рассыпаясь пеплом под ноги.

– Всё в порядке, Вик, – хрипло говорит он внезапно севшим голосом. – Ты иди, не мёрзни. Я домой поеду.

– Куда ты поедешь? – говорит она раздражённо. – Ты себя видел?

– Видел, – кивает. – А что не так? Следов дуэли на лице нет!

– Какой дуэли, Игорь? Сколько ты выпил?

– Я, Виктория Сергеевна, пил с начальством. А значит, всё в рамках приличия.

– С кем? –Викина бровь недоуменно ползёт вверх.

– Вик, с Пряниковым, – говорит Игорь, вдруг чувствуя себя виноватым. – Он в курсе.

– Что ты ко мне поехал?

– Нет. Я к тебе случайно заехал. По пути.

– По пути? Твоя гостиница в другой стороне. – Вика отступает на шаг, решительно кивая. – Выходи.

– Куда? Я боюсь женщин при исполнении. Решила пристрелить, чтоб не мучился? – К Игорю возвращается дурашливое настроение. Хочется смеяться в голос без причины. Вот она, рядом, близко, и от одного этого факта хочется кричать. Хочется заставить её улыбнуться. Один раз хотя бы.

– Не глупи, Игорь, – устало выдыхает Вика. Игорь морщится – что-то подобное он сегодня уже слышал. – Пойдём домой.

«Домой». Он замирает, позволяя этому слову на мгновение пройти сквозь него, обдавая тёплым, бежево-жёлтым светом. Как ночник у кровати. Домой. У него нет дома. Нет семьи.

У тебя никого нет, Соколовский, о чём тут мечтать? Скрипнув зубами, Игорь резко качает головой, сбрасывая слишком сладкое наваждение. Не заслужил, ты прав. И делать тебе здесь точно нечего.

Он трезвеет резко, будто мозг продувает ледяным ветром. Улыбается, надеясь, что вышло мягко.

– Вик, я к себе домой. А ты – к себе. Прости, что побеспокоил.

Урчит мотор, прогреваясь. Игорь про себя проклинает мороз, что не позволяет сразу, эффектно уехать.

– Игорь, прошу, зайди. – Вика говорит медленно. Через силу выталкивая слова. Ей так хочется, чтобы он остался. Ещё немного. Хотя бы на полчаса. Зашёл, выпил кофе.

Рассказал. Поделился. Но он закрывается, на глазах становясь чужим. Холодным. Далёким. И от этого с груди разливается тоска. Острая, хоть вой.

– Не нужно, – внезапно охрипшим голосом отвечает Игорь. И смотрит прямо в глаза. Пристально. Будто душу наружу вынимает. И Вика понимает, что он прав – не нужно. Потому что слишком остро. Слишком больно. Ей всё ещё слишком больно. А он… Он ворвётся в её жизнь, заполнив до края, затопив воспоминания. Те, другие. О другом. И это тоже будет больно. Нужно ли ей это?

Секунды текут слишком быстро, а он всё смотрит на панель, не зная, что ещё сказать. Только бы уехать подальше.

– Игорь, останься. – Вика говорит еле слышно, и он скорее чувствует – не слышит, что она говорит. Мотор довольно рычит, объявляя о готовности отвезти хоть на другой конец света. И Игорь медленно переводит взгляд на Вику, проглатывая ответ.

========== 36. Верни себе себя ==========

Тишину в кабинете можно потрогать. Вика сверлит глазами Игоря, бросая быстрые укоризненные взгляды поверх отчета. И тихо вздыхает, снова опуская глаза. Игорь делает вид, что ничего не происходит. Небрежно развалившись в кресле, покачивает ногой, ковыряясь в телефоне. Жека сидит, как на иголках, чувствуя растущее напряжение каждой клеточкой тела. И только новенькому стажёру кажется всё равно. Он с головой погрузился в бумаги, делает быстрые пометки в блокноте, лежащем рядом. И не обращает ни малейшего внимания на грозу, что вот-вот разразится над его головой.

– Так что там с делом Садовниковых? – не выдерживает Жека, глядя на Вику. Она вздрагивает, недоуменно смотрит на него, пытаясь вникнуть в вопрос. Потом начинает медленно говорить, вспоминая подробности нового дела.

Игорь демонстративно не обращает внимания. Хотя внутри полыхает, не желая прогорать, желание стукнуть кулаком по столу и послать всех и вся. Надоело. Достало. От Алексея ничего. Пряников обходит стороной, хмурясь и пытаясь ускользнуть при каждой новой встрече. Тишина давит на уши, разъедает душу изнутри.

Раньше было проще. Раньше было быстрее. Легче, что ли? Игорь скрипит зубами. Бесит. Сам себя он бесит, бессилием своим, инертностью.

Быстрый взгляд на Вику – отводит глаза. Сверлит всё утро – обижается? Сам дурак. Надо было остаться. Зайти к ней, выпить кофе. Положить горячую ладонь на её ледяную. Согреть. Душу. Свою, наверное, в первую очередь. Потому что рядом с ней сердце быстрее бьётся. А он уехал. Малодушно. По-детски. Поманил конфеткой и бежать. А теперь…

Игорь сжимает телефон в руке, представляя, как пластик податливо гнётся, осыпаясь на пол осколками. Женщина. Любимая. В шаге. Где твои мозги были, Соколовский?!

Одёргивает себя – не о том мысли. Не о той. Катя с утра приходила. Опять под двери – как котёнок бездомный. Сидит, скрючившись. Ни прогнать, ни занести…

– Давно сидишь? – Игорь хмурится, сверху вниз на неё глядя. А она снизу – глаза огромные, карие, на пол лица.

– Только пришла, – еле слышно. Сразу понятно – врёт. Вздох тяжёлый – к любимой сам не пошёл, нелюбимую-на порог опять. Когда это кончится? Дверь распахивает, не глядя, знает – она следом идёт. Зябко ёжится, замёрзла в холоде коридора. Её проблемы. Отчего-то становится грустно. Мелодрама дешёвая – жизнь твоя, Соколовский.

– Пить будешь? – Он подходит к бару в номере, гремя холодильником.

– Нет, – Катин голос даёт петуха, но она кашляет, тихо, будто стесняется, и снова повторяет, чётче: – Нет.

– А я буду, – ухмыляется Игорь, пытаясь хоть на время вернуть себе это чувство – когда любая проблема – мимо. Вернуть себе себя.

Пьёт прямо из горла, громко глотая, нарочито позволяя, чтобы коньяк тёк по подбородку. Пусть. Не встряхнуться ради. Для себя. И только. В чувство прийти. Понять, что вообще от жизни надо: тихой гавани, или справедливости. Потому что одно с другим не уживается. У него – никак.

– У тебя всё в порядке? – Катя даёт о себе знать. А ведь он уже почти забыл про неё.

– Это ты сейчас у меня спрашиваешь? – Ему хочется её задеть. Почему? Да кто бы знал! Видит же – он ей нужен. И от этого злость изнутри только крепче. Бесит!

– Что-то не так? – Катя подбирается. Ей не нравится его тон. Смотрит без нежности, строго, требовательно. – Ты обещал. Помнишь? Обещал найти убийцу. Или забыл уже? Твоя Родионова мозги промыла?!

Игорь смотрит долго, тяжело, как бык, что готовится удар нанести. Но молчит. Держится. Сам виноват.

– Прости. – Сдаётся первым. – Я пробиваю. Пока пусто.

Катя сразу будто сдувается, ещё больше сливаясь с креслом, в котором сидит. И новая волна злости приходит взамен старой. Катя, я не всемогущ!

– У тебя что? – спрашивает сухо, боится сорваться. Она лишь устало пожимает плечами. Кто бы сомневался. Фишер хорошо себя закрыл.

Коньяк в бутылке не спешит кончаться. А глаза закрываются сами собой. Игорь моргает раздражённо. Раз. Другой. Катя видит, поднимается.

– Мне домой пора.

– Давно пора.

Он даже не пытается её остановить. Мыслей – ноль. Едва дверь закрылась – спать.

Шесть утра – она у его дома. Зачем?! Просто посмотреть, как спать ляжет? Глупо. Сидит в такси. Наняла на час. Водитель смотрит с укоризной, но говорить не спешит. О чём думает? Что жена за мужем следить приехала? Если бы! Вика вздрагивает – это не её мысль. Она сама появилась, неизвестно откуда! Не видит она Игоря мужем. Да и какой из него муж?! Вздыхает. Тихо. Там, у него, тихо. И свет горит приглушенный. Может, и правда спать? А вдруг нет?

Она же не для того здесь, чтобы женщин ловить, из его номера выходящих. Она боится за него. Что опять куда-то помчится. С этим взглядом пустым, что несколько часов назад в сердце прямо забивал. Проклинает себя и боится.

– Поехали, – устало бросает Вика, спустя час. Водитель вздыхает, прогоняя дрёму, и тут из дверей выходит Катя. Стремительно, не оглядываясь. К своей маленькой, но дорогой машине. Вика кусает губу – не верит своим глазам. И разуму тоже. Потому что видела одно – глаза Игоря несколько часов назад. И эти глаза не могут врать.

Присматривается, пытаясь разглядеть выражение Катиного лица в сереющем сумраке утра. Катя вся в себе, в мыслях. Губа прикушена, глаза внутрь глядят, не замечают ничего вокруг. Ждала, наверное. Сидела, ждала, пока спал под её, Викиными, окнами. Вика качает головой, споря сама с собой.

– Так что, едем, или как? – напоминает о себе водитель.

– Едем, – бросает Вика коротко. Обида растёт в душе, разливается ядовитым туманом. Почему он не хочет с ней делиться? Почему с Катей – да, а с ней – нет? Хочется большего. Большего участия. Большего места в его жизни. Большего ли, Родионова? Рука машинально ложится на плоский пока живот – вот теперь твоё большее. Иного не будет. Как бы ни хотелось. А хотелось бы?

Мимо проплывает город, серый, зимний, ледяной. В голову приходят давние слова Игоря. Когда это было? Кажется, сто лет назад. «Хочешь, на море отправим тебя?» Хочет. Она хочет быть подальше отсюда. Не думать, что происходит, не ломать голову, что будет завтра. Не бояться за него каждую минуту, замирая в ужасе, когда перед глазами встаёт его тело с аккуратной дырочкой во лбу. Она устала жить в страхе. Понимает, что так, видимо, будет теперь всегда. И малодушно мечтает уехать. Собрать вещи и исчезнуть из города навсегда. И больше никогда его не видеть.

Вот и сейчас, в отделе, не может на него не смотреть. На тени, что под глазами залегли. На нарочитую небрежную позу, в которой легко угадывается напряжение. Он на взводе. Она тоже. Кто первый выстрелит?

Телефон взрывается в руках Игоря громкой трелью, и Вика успевает заметить, как он подбирается, глядя на номер. Значит, ждал звонка. Сухие, короткие фразы. Договаривается о встрече. С кем? Всё пытается копать под Фишера.

– Вик, мне надо уйти пораньше. – Игорь впервые за день смотрит прямо в глаза. Серьёзно. Твёрдо.

– Зачем? – холодно, отрывисто.

– Надо, – твёрдо, жёстко.

– Всем надо, Соколовский! – срывается Вика, бросая бумаги, что держала, на стол. – Ты один здесь такой особенный? Думаешь, Жека не хочет уйти пораньше? Или Виктор? Твоим капризам потакать здесь никто не собирается. Хватит!

– Мне. Надо. Уйти, – по слогам, раздельно говорит Игорь. Желваки гуляют под кожей.

– Когда закончится рабочий день, – так же медленно отвечает Вика.

Жека переводит взгляд с одного на другую и обратно, мечтая оказаться где угодно, только подальше отсюда.

– Виктор, а я тебе нашу столовую ещё не показывал?

– Так был я там уже, спасибо. – Стажёр, не замечая нависшую над ним бурю, безмятежно читает дела.

– Пойдём, – с нажимом говорит Жека. – Там место одно есть, рядом с курилкой. Интересное.

– Ну, раз интересное… – кажется, Виктор наконец понимает, что от него хотят. Быстро поднимается, выходя следом за Жекой.

В кабинете повисает тишина. Напряжённая, электрическая. Игорь и Вика молча смотрят друг на друга, разделённые столом, двумя креслами и миллионом километров.

– Может, наконец скажешь, что происходит? – раздражённо спрашивает Вика.

– Тебе не надо об этом знать, – огрызается Игорь. – Не хочешь отпускать, пойду к Пряникову, он отпустит.

– Да что с тобой творится?! – в отчаянии срывается Вика на крик. – Что?! Почему ты мне не говоришь?

– А почему я должен? – взрывается Игорь. – Ты мне кто? Мать? Сестра? Жена?! Никто! Ты сама-то многим со мной делишься? Ты сама в свою жизнь не пускаешь, а хочешь, чтобы я со всей душой нараспашку к тебе шёл?! Не лезь в мою жизнь!

– Ну ты и… – задыхается от возмущения Вика, медленно обходя стол и приближаясь. – Значит, я никто для тебя?

Он остывает моментально. Как и не было вспышки секунду назад. Вздыхает, рукой быстро по волосам проводит. А Вику уже не остановить. Она полыхает злостью, ещё немного, и начнёт огнём плеваться.

– Значит, всё это время я для тебя никем была? Для чего тебе всё это нужно было?! Поиграть?! Или ты думал, я сама отстану? А я… дура! Господи, какая же я дура! – Она замирает в шаге от него, смотрит снизу вверх. Зло, обиженно. В глазах слёзы плещутся. Напряжение, что копилось неделями, находит выход, прорывается наружу.

– Вик, – тихо говорит Игорь, пытаясь её остановить. Но Вика не слышит.

– Я даже… если вспомнить всё это… всё, что между нами было… Ну, ты и тварь, Соколовский! – Сжатый кулак бьёт по предплечью на удивление больно. Игорь от неожиданности отступает на шаг, но тут же выпрямляется, едва успевая перехватить новый удар.

– Пусти меня! – Вика дышит тяжело, надсадно. Глаза метают молнии. – Пусти! Ненавижу тебя!

– Вик, успокойся, – растерянно твердит Игорь, впервые наблюдая её такой. Взбешённой, яростной. И притягательной до безумия.

– Пусти! – цедит Вика, пытаясь вырвать руки. – Пусти, и убирайся, куда хочешь! И чтобы я тебя больше здесь не видела!

Сердце отбивает несколько ударов. Глухих, гулких. И слова, нужные, правильные, сами приходят в голову.

– Ты для меня больше, чем никто, Вик. – Она вдруг резко замирает. – Ты для меня всё…

Он целует её жадно, глубоко, резко притягивая к себе. Не думая ни о чём, что разделяет их, что стоит между, не давая быть вместе. Обхватывает руками, слегка приподнимая, прижимая сильно. Запускает руку в мягкие пушистые волосы, держит за затылок, не давая вырваться. А она и не собирается. Бросается с головой в поцелуй, цепляясь за ворот его рубашки, приподнимаясь на носочки, чтобы быть ближе. Игорь заключает её лицо в ладони, от неистовства переходя к нежности. Ласково порхает по губам, по щекам, векам. И Вика слепо тянется навстречу, боясь открыть глаза. Открыть и снова попасть в реальность.

– Я знал, что беременные не всегда адекватны, – шепчет Игорь с улыбкой в голосе, – но как тебе вообще весь этот бред в голову пришёл?

Вика молчит. Счастливо выдыхает, подставляя свой лоб под его губы. И прижимается к груди, так и не открыв глаза. Дышит им. Глубоко, жадно. В его руках уютно. Спокойно. И тихо.

========== 37. Пешки на доске ==========

– Мне правда надо идти, – шепчет Игорь куда-то в её волосы.

– Куда? – Вика открывает глаза, утыкаясь взглядом в белоснежную ткань рубашки. Холод возвращается в душу с каждым его словом.

– Появилась новая информация по Фишеру. – Она вздрагивает при звуке этого имени. Игорь прижимает её крепче, словно надеется защитить от всего мира.

– Может, хватит уже? – устало говорит Вика, кончиком пальца очерчивая стальную пуговку у его горла.

– Нет. – Он осторожно отодвигает её от себя, заглядывая в лицо. – Ты же понимаешь, я не могу сейчас отступить. Пока есть хотя бы призрачная возможность всё вернуть, я буду бороться.

– Понимаю. – Вика смиряется, а ледяной ветер уже вовсю гуляет по нервам. – Опять в тюрьму захотел? Выпускать тебя будет некому.

– Мы очень осторожны. – Игорь слабо улыбается, понимая, как жалко звучат его слова. Убирает упавший на её лоб закрученный локон. – В этот раз всё будет по-другому.

– Ты сам в это не веришь, – тяжело говорит Вика, и ныряет в его раскрытую ладонь, трётся щекой, прикрывая глаза. – Я так боюсь тебя потерять…

– Всё будет хорошо. – Его большой палец очерчивает дугу её брови, и Игорь с трудом удерживается, чтобы снова не поцеловать. Чтобы вообще не забыть о том, где они находятся, о том, что надо бежать. О призрачной мести.

Отстраняется с сожалением, улыбается весело, бесшабашно. С трудом. А раньше так легко давалась улыбка.

– Так ты отпустишь?

– Иди, – устало взмахивает рукой Вика и обхватывает себя за плечи. – Расскажешь потом, что узнал?

– Расскажу. – Он серьёзно кивает. – Заеду вечером. Можно?

– Я буду ждать.

Он уходит, не оборачиваясь. Потому что нетерпение, съедавшее все эти дни, меняет вектор. Игорь понимает, что хочет жить. По-настоящему, не местью, не борьбой. Хочет просто быть счастлив. Рядом с Викой. Хочет жить с ней. С её ребёнком. Хочет подарить им весь мир. Но для этого надо забрать то, что по праву принадлежит ему. И отдать долг Кате.

На улице холодный ветер сбивает с ног. Приходится запахнуть пальто, пока идёт к машине. Лёха сказал, что-то срочное. Был взволнован. И доволен. Что он нашёл?

У кафе, где обычно встречаются, припарковаться не получается. Приходится кружить, ища место, а нетерпение уже вовсю колотится о грудную клетку. На ходу щёлкая сигнализацией, Игорь бежит по обледенелому тротуару, поскальзываясь, распахивает дверь. Внутри после улицы кажется душно. Почти все столики заняты. Лёху он находит сразу – тот успел задремать, пока его ждал. Игорь подходит, с размаху опускаясь на стул напротив, и осторожно трогает Лёху за плечо.

– Эй, я вроде не так уж и задержался.

Голова мужчины безвольно ударяется подбородком. И только сейчас Игорь замечает застывшую дорожку крови у правого уголка губ. Резко отпрянув, он оглядывается – но никто не обращает на них внимания. Беглый взгляд на тело – удар пришёлся прямо в сердце. Крови почти нет.

Игорь прикусывает губу, чтобы не закричать. От бессилия. От очередной смерти, что легла на его плечи. И снова он виноват. Что же ты нашёл, Лёха?! Игорь осторожно обшаривает карманы – пусто. Что бы он с собой ни принёс, убийца всё забрал.

Соображай, Соколовский, думай! Не мог Лёха прийти с одной флешкой. Не мог, если информация действительно важная, принести с собой. Где он живёт? Да кто б знал… И даже если узнает – там, наверняка, уже ничего нет. Что же ты нашёл, что?!

Игорь ерошит ёжик на голове, будто это может помочь. Мысли несутся вскачь – кому звонить? Полковнику, который их свёл? Или Пряникову? Нет, генерала подставлять нельзя. Хорошо, если его участие в этом деле ещё не раскрыто. Пряников… А ему нельзя доверять. Что бы он ни говорил – доверия к нему больше нет. Кончилось.

Думай, Соколовский, думай! Снова внимательный взгляд на тело. Голова опущена, чёрный хвост лежит на плечах, сливаясь с кожаной косухой. Майка с очередной рок-группой, тяжёлый ремень с большой бляхой, перстни на расслабленных пальцах. Толстая цепь простого плетения. Боясь ошибиться, Игорь осторожно тянет за цепь, вытаскивая наружу байкерский амулет. Круг, в центр ухмыляющийся череп. На обратной стороне ладонь, сложенная в известную комбинацию из одного среднего пальца.

Осторожно расстегнув цепочку, Игорь проводит рукой по амулету – тяжёлый, выпуклый. Слегка нажимает, чувствуя, как под пальцами разъезжается в стороны металл. Открывая USB-разъём. Флешка.

Игорь вызывает полицию и скорую, только когда садится в машину. Всё, что надо, объяснит потом Пряникову. А сейчас – домой, надеясь, что на флешке всё же есть что-то интересное. Что-то, ради чего стоит умереть.

Телефон звонит, пока он стоит в пробке. Номер не определён.

– Ты уже понял, я надеюсь, что не стоит открывать рот на то, что тебе не по зубам?

Голос Фишера холоден и насмешлив. Он на коне, знает, что Игорь опять проиграл.

– Я пока даже на ваш кусок даже не облизывался, – спокойно отвечает Игорь, следя за дорогой. Интересно, сколько людей Фишера сейчас его ведут?

– Послушай меня, мальчик, и лучше не возражай. Я пощадил тебя в память о твоём отце и том, что нас связывало когда-то. Но если ещё раз увижу, как ты копаешься в моей песочнице, одними вёдрышками и лопатками не отделаешься. – Фишер делает паузу и добавляет: – Я тебе шею сверну. Сам. И не поморщусь.

Звонок разъединяется. Короткие гудки звенят в ухе. Игорь осторожно кладёт телефон на сидение, крепче сжимая руль. Скорее к себе. Узнать, что там. Хотя его там наверняка ждут. Тогда куда? К Вике? Нет. Только не к ней. Не стоит ей пока об этом знать.

Резкий разворот – громкие сигналы, шарахнувшаяся в сторону машина. Игорь нарушает, вылетая на встречку, бросает быстрый взгляд назад – пусто. Ныряет в ближайший переулок, петляет узкими улочками, выезжая на новую магистраль. Вроде тихо. Сворачивает к знакомому дому, на ходу набирая номер.

– Ты дома? Я сейчас зайду.

Хлопает дверью, оглядываясь, надеясь, что всё-таки Фишер не может всегда быть на несколько шагов впереди. Быстрые шаги по лестнице, дверь уже открыта – его ждут.

Катя смотрит встревожено, с ожиданием. Игорь прикрывает дверь, на проходит вперёд, не снимая пальто. Она шлёпает босыми ногами следом – в майке, всклокоченная, как после сна.

– Не работаешь? – Игорь окидывает её внимательным взглядом. Катя молча пожимает плечами, подходит к кофеварке, щёлкает кнопкой.

– Будешь?

Игорь кивает, падает на стул, проводит рукой по лицу. Новая смерть накрывает, заставляя подрагивать пальцы. От былой собранности нет и следа – его трясёт. Это не жертва полоумного наркомана – хладнокровный убийца, тот кто спокойно приказал утопить Ингу в ванне крови. Паззл встаёт на место – Фишер уже тогда пытался замести следы. Не Игнатьев. Что же там было? Что узнала мама? Не просто махинации с деньгами и документами. Имена. Имя. Его имя. Доказательства вины.

– Игорь? – Он недоумённо смотрит на неё, выныривая из мыслей. Катя стоит с кружкой в руке, глядит настороженно. – Всё в порядке?

– Сейчас проверим. – Игорь не хочет её втягивать. Не хочет, чтобы чувствовала ту же тяжесть, то же чувство вины, что сейчас придавливает его к земле. Перед кем отвечать за эти смерти? За тех, кто умер из-за его жажды докопаться до правды? И главное – как жить потом? Когда всё закончится? Как не думать о них, о тех, кто просто попал под раздачу, стал пешкой, которую смахнули с доски за ненадобностью?

– Где твой ноутбук?

Катя ставит компьютер на стол, садится рядом, подбирая ноги. Обхватывает чашку руками. И смотрит на него, молча, глубоко, словно пытается заглянуть в душу. Найти там то, что было когда-то. Или то, что оказалось просто искусной игрой.

Игорь на неё не смотрит – вставляет флешку, нервно тарабаня по столу пальцами, пока идёт загрузка.

– Может, всё-таки скажешь, что происходит? – холодно спрашивает Катя, продолжая разглядывать Игоря. В распахнутом пальто, с возбуждённо горящими глазами, с нервной улыбкой на губах – он её немного пугает. А сильнее – притягивает. Она по нему скучает. Сама на себя злится, но ничего с собой сделать не может. Потому что за короткое время успел стать частью её души. Её жизни.

Тонкий писк – флешка открылась. Игорь жадно прилипает к экрану, бегая глазами по строкам. И поднимает ликующий взгляд на Катю.

– Кажется, мы нашли, как прижать Фишера!

========== 38. Шаг над бездной… ==========

Документы. Выписки. Печати. Цифры. Игорь лихорадочно пробегает глазами страницу за страницей, прокручивая колёсико мышки. Катя сидит рядом, не дыша, чуть приоткрыв рот от напряжения, едва поспевая за быстро сменяющимся текстом в мониторе. Пустой белый лист – это всё. Но и увиденного более, чем достаточно.

Несколько секунд в гулкой тишине, в которой только кровь шумит в ушах, пульсируя в такт с бешено колотящимся сердцем. Игорь переводит взгляд на Катю, на лице расплывается улыбка. Широкая, искренняя. И Катя, взвизгнув, подпрыгивает на стуле, повисая на Игоре.

– У нас получилось! – Она вскакивает на пол, поднимает руки, кружась по квартире. Её ликование, чистое, яркое, передаётся ему, и Игорь следит за Катей с улыбкой, подперев щёку рукой. Можно позволить себе это – несколько минут незамутнённого счастья, чувства победы.

– Надо распечатать это всё и отнести в ФСБ! – Катя, закончив кружиться, подлетает к столу, склоняясь над Игорем. Её волосы падают на лицо, касаясь его рук. – Пусть разбираются! У него же не может быть своих людей везде!

Упоминание об убитом Лёхе обухом бьёт, заставляя встряхнуться. Правильно, Соколовский, рано расслабляться. Успеешь ещё. Сейчас надо решить, что с полученной информацией делать.

– Можно, я посмотрю?

Игорь поднимается, уступая место за компьютером, подходит к окну. План выстраивается простой и ровный. Никаких заговоров дерзких. Никаких пушками маханий. Катя шевелит губами, читая про себя, сосредоточенно морщит лоб.

– Начиталась? – весело хмыкает.

– Да. – Катя откидывается на стуле. – Что теперь?

Игорь медленно выключает флешку, дёргает из ноутбука. Прячет в карман.

– Я со всем разберусь.

– Даже не думай говорить, чтобы я осталась в стороне! – мгновенно ощетинивается Катя. – Я заслужила это. Заслужила увидеть его поражение!

– Увидишь. – Игорь поднимается. Достаёт телефон. Вертит в руках: кому звонить первым? Генералу или сразу Фишеру? Встречается глазами с Катей. Её взгляд горит, руки сжаты в кулаки – она уже там, бросает Фишера за решётку. В её мыслях всё быстро, просто. Так, как никогда не бывает в жизни.

– Подожди! – Катя хватает его за рукав пальто, тянет на себя. – Ты куда?

– Решать проблемы, – ровно отвечает Игорь, осторожно освобождая руку. – Завтра всё будет кончено. Обещаю.

– Пытаешься изображать из себя героя? – Катя складывает руки на груди, смотрит прохладно, обижено.

– А для тебя это очередной квест в реальности? – вспыхивает Игорь. – Может, пора проснуться? Здесь всё по-настоящему!

– Думаешь, я не пониманию? – вскидываетя Катя. – У меня папу на глазах застрелили. Думаешь, я не понимаю?!

– Тогда чего ты от меня хочешь? Ты веришь, что, стоит отдать эти документы ФСБ, и сразу прибежит бригада сажать его за решётку? Ты вообще понимаешь, что это за человек?!

– Не кричи на меня! – Катя взъерошено, как воробей, смотрит исподлобья. Дышит тяжело, надсадно. И Игорь смягчается. Подходит ближе, осторожно проводит пальцами по щеке.