Текст книги "Младшая неврастения (СИ)"

Автор книги: Lirva

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Да ничего это не нормально, Или, – он смотрит на меня с укором. Не из-за произошедшего, а из-за того, что я опять отказываюсь воспринимать это всерьёз.

– Ты сам говорил, что я нормальный, – вздыхаю, смотрю на брата, а ему нечего ответить, только открывает и закрывает рот, как рыбка, удивлённо на меня глядя. – Ну, что?

– Ты нормальный, – как-то неуверенно это сейчас прозвучало. – Извини…

Прекрасно. И даже не знаю, с сарказмом это говорить или от всего сердца. Меня постоянно бесило, что он не хочет принять реальность, какой бы неприятной для него она ни была, но теперь, когда он сдался, рухнул и мой последний рубеж, правда, я ещё не понял, какой.

От неловкого молчания нас спасает зашедший отец. Он только успевает сесть за стол и притронуться к своей чашке с кофе, как я сразу отправляю Егора в ванную, якобы чтобы не задерживать маму, когда она проснётся. Папа молчит, но сейчас уже не кажется таким хмурым. Думаю, ему удалось подумать и отпустить эту ситуацию, но это совершенно не значит, что он не обратил на неё внимания. Теперь остаётся только надеяться, что он не начнёт рыть в глубь проблемы и разбираться во всём этом. Во-первых, мне это будет неприятно, во-вторых, не хочу снова доставлять близким неудобства. Что я за человек проблемный такой?

– Всё нормально? – спрашивает папа, доедая свой завтрак, должно быть, заметил мой напряжённый взгляд в никуда.

– Да, не беспокойся, – стараюсь отогнать от себя гнетущие мысли. Сегодня у меня ещё будет много времени надо всем этим подумать, но утро в кругу семьи должно быть безоблачным, как и всегда.

Отец уходит собираться, чёрт, а я ведь всё-таки забыл спросить у него, почему он сегодня так рано. Из спальни практически выползает мама. Выглядит сонной, волосы растрёпаны, как грива льва, а глаза сощурены в тонкие щёлочки, чуть ли не хихикаю при виде неё. Она приземляется напротив меня, где только что сидел отец, и смотрит своими щёлками.

– Доброе утро, – приветствует, почти зевая.

– Доброе, мам, – улыбку сдержать всё-таки не получается. – Егор в ванной, скоро выйдет. Чай будешь?

После одобрительного кивка начинаю снова копошиться, заваривая маме чай. Достаю её любимое печенье из шкафчика, а она делает такое довольное лицо, что я давлюсь смехом, глядя на эту детскую радость. Хорошо, что она осталась непосредственной в своём возрасте, даже при всей своей серьёзности.

Разговаривать нам в принципе пока не о чем, да и она не смогла бы, забивая рот любимыми печенками. Завтрак прошёл совсем не как обычно, все были как-то порознь. Не то чтобы меня это прям взволновало, но чувство незаконченности осталось. Как только Егор вышел, мама убежала в ванную. Отец, уже одетый и при всём параде, зашёл в кухню, взял со стола какие-то документы и под удивлённые взгляды нас с братом быстро скрылся в коридоре, явно торопясь на работу. Не стали его задерживать своими расспросами, но сильно заинтересовались, что же это за день сегодня особенный.

Спустя всего час моей любимой утренней суеты дом затихает, а я остаюсь совершенно один. Мрачные мысли куда-то испарились, ну и слава богу, но им на замену пришли не менее странные. Надо было разобраться в моём отношении к людям. Я и сам давно заметил, но обеспокоился только сейчас, тем, что ни с кем, кроме семьи, не общаюсь. Нет, я не страдаю недостатком внимания или общения, я других людей вообще воспринимаю довольно трудно, но ведь это всё могло возыметь серьёзные последствия. У меня вообще-то были друзья, точнее друг, один. Одноклассник Артём, с которым мы раньше всё время в школе проводили вместе. Он тоже мог бы показаться постороннему довольно сложным человеком, но я-то знал его, как облупленного, поэтому мне в этих дебрях его характера было легко ориентироваться. Сам он редко мне звонил, назначал встречи, вот и за это лето ни одного ответа-привета, но в школьных коридорах мы были прямо-таки не разлей вода. Странные у нас отношения, хотя, по-моему, тут уже просто нечему удивляться, как говорится, встретились два одиночества.

Лениво заползаю в комнату, с удивлением отмечая, как болезненно ноют не только ноги, но и руки, хотя такого ещё не бывало. Падаю на кровать, утыкаясь носом в любимое махровое одеяло и чувствуя себя абсолютно защищённым в этом замкнутом пространстве, где от всего веяло уютом. Тянусь к столу и нащупываю там свой телефон, не глядя, набирая номер Артёма, но тут же сбрасываю, коря себя за собственную глупость. Мы не виделись почти четыре месяца, он ничего не знает и, скорее всего, элементарно не готов к такому повороту событий. Что он скажет, глядя на такого меня? Пожалеет? Начнёт презирать? Может, вообще не захочет больше общаться с таким неполноценным идиотом? Не успеваю додумать, как раздаётся тихая трель телефона, он перезванивает. Чёрт, а я ведь даже забыл, что время раннее, он, наверное, спал. Чувствую вину и немного стыд, но не взять трубку не могу, совесть не позволяет.

– Привет, – с ходу здороваюсь, нам ни к чему все эти «да» и «алло».

– Утречко, – раздаётся в трубке его хриплый со сна голос, который далеко не плещет бодростью или радостью. – Ты чего звонил в такую рань? – конечно, сразу посыпались претензии, хотя от него другого ожидать и не следовало, но я привык, так что пропускаю недовольный тон мимо ушей.

– Забыл, что сейчас утро, – ни к чему мне извиняться, мы всегда как-то без этого жили, без излишних любезностей. – Как ты?

На том конце трубки недовольное сопение и шуршащие звуки: Артём сел на кровати, тяжело выдохнув.

– Нормально, – он даже кряхтит, как старик, чтобы я почувствовал себя виноватым, но сейчас все мои недавние чувства отхлынули, только азарт снова взыграл в крови в предчувствии очередной авантюры. – Так что хотел-то?

– Приходи ко мне сегодня.

– Нахер?

– Ну, допустим, просто так. Мм?

– Ну, эм, кхм… Ну, нет, – выдаёт друг после небольшой паузы.

– Окай, жду тебя у себя к десяти, и не опаздывай, – кладу трубку прежде, чем он успевает что-то возразить, но отчётливо слышу недовольный возглас, и трубка замолкает. О да, коварный план приведён в исполнение. Так и хочется злобно похихикать и потереть руками, как чокнутый профессор, но я не привык переигрывать.

Вообще-то, не думаю, что к его приходу стоит готовиться как-то особенно, но моя природная благовоспитанность взяла верх, так что пришлось искать по всему дому разные вкусняшки, чтобы угостить Артёма, и заново греть чайник. Он большой любитель сладкого, совсем не как Егор.

Артём пришёл, чего и следовало ожидать, дико недовольный, но и радостный вместе с тем, мы ведь давно не виделись. А он совсем не изменился, или это я уже просто перестал что-либо замечать? По крайней мере, роста мы остались одинакового. После счастливых обнимашек в коридоре мы засели на кухне и, прихлёбывая чаем, пустились в обсуждения.

– Ты, кстати, какой-то жёсткий стал, мужик, – сказал он с набитым конфетами ртом. Он, должно быть, думает, что я подкачался, хотя на самом деле твёрдыми ему показались мои кости, ибо я сам был похож на чёртов скелет. Ладно, я хоть предусмотрительно оделся так, что моей худобы не было видно невооружённым взглядом. Как мне ему всё рассказать? Но я не привык пасовать…

– Тёмыч, послушай, у меня большие проблемы, – он насторожился, даже есть перестал, только нервно сжимал чашку с чаем, пристально глядя на меня. – Тут такое дело, я не вернусь в школу.

– В смысле? – он не на шутку удивился, но, к его несчастью, это были ещё далеко не все новости. – Ты в техникум что ли собрался?

– Нет, я на дурака похож, по-твоему? – из такой школы, как наша, да уходить в колледжи и техникумы? Верх глупости.

– Ну как тебе сказать… – эта сволочь ещё и улыбается. Ну, собственно, поэтому-то я им и заинтересовался. Уникальный по своей нахальности человек.

– Да пошёл ты, – улыбаюсь, как обычно, надо разрядить обстановку перед тем, как оглушить его этой новостью. Вдох-выдох, поехали, – Всё очень серьёзно, мужик. Я болен.

Замечаю, как он весь напрягается, и волнение промелькнуло в его взгляде, но он пока ничего не спрашивает, мне же на руку.

– Помнишь, я ведь весь май в школе пропустил, болел, – Тёмыч кивает и продолжает сверлить меня взглядом. – Ну так вот, я не просто болел гриппом. Ты меня только не перебивай, это долгая история. Короче… Мы попали в аварию, – ловлю на себе его шокированный взгляд, но прежде, чем он успевает вставить своё возмущённое замечание, закрываю его рот рукой, и парень понимает, молчит. – И всё вроде обошлось без травм, но… Я больше не могу нормально есть, нормально спать и, тем более, нормально смотреть на автомобили. Врач сказал, что на почве послестрессовой депрессии, недоедания, переутомления и недостатка сна у меня начала активно проявляться неврастения. Я не могу контролировать свои эмоции, свои слова и действия. А ещё у меня эта самая, как её… Дистрофия. Я еле по дому передвигаюсь. Из-за всего этого я не могу вернуться в школу. Прошу, пойми меня.

Поднимаю виноватый взгляд на друга, а он сидит, как в воду опущенный. Смотрит на меня неверяще, наверное, даже думает, что это всё шутка, но моё лицо ясно даёт понять, что он ошибается. Я не сопротивляюсь, когда он спускает широкую кофту с моего плеча и ужасается от вида выпирающих костяшек и синюшно-бледной кожи. Думаю, для него это мерзко, но не оставляю надежды, что ради меня он это вытерпит, ради меня он останется.

– Почему ты мне раньше не позвонил? – он говорит тихо, но внятно, а в голосе ни грамма спокойствия, такое ощущение, что он сейчас забьётся в истерике. Могу себе представить, что он сейчас чувствует. Боль, разочарование, беспокойство, сочувствие, несправедливость. Кому, как не мне, знать? – Почему ты не сказал? Я всегда всё должен узнавать последним, да ещё и в самый последний момент?

Молчу, а что я могу ему ответить? Он прав, совершенно прав. В принципе, у меня не было явных причин, чтобы скрывать от него, но я ведь так и не сказал.

– Мне нужно было время самому свыкнуться, – замечаю, как он ещё с большим вниманием рассматривает меня. Его взгляд скользит везде: по лицу, останавливаясь на синих кругах под глазами, по рукам, замечая исхудавшие запястья и даже пальцы, абсолютно везде. Друг только тяжело вздыхает, а мне остаётся наблюдать за его жалкими потугами вернуть себе спокойствие.

– И что ты собираешься делать?

– В смысле?

– Это ведь нельзя просто так оставлять, тебе нужно в больницу, нужно лечиться, а не сидеть тут и гнить потихоньку!

– Не ори, – одёргиваю его, потому что уши непривычно резануло его высоким скрипучим голосом.

– Прости… Но ведь должен же быть выход. Врач сказал, как это лечится? Тебе надо в стационар.

– Да никуда мне не надо, Тём, – накрываю его руку своей и чуть сжимаю, пытаясь тем самым успокоить. – Всё и так будет нормально, я справляюсь. Отец согласился перевести меня на домашнее обучение.

– Кстати, что с семьёй? Никто не пострадал? Авария же.

– Не волнуйся, они в порядке. Это просто я неудачник, – улыбаюсь иронично. В последнее время я всё чаще убеждаюсь именно в этой истине.

– Совсем нет, просто так получилось. Ты хоть лечишься, придурок? – за своими колкостями опять пытается скрыть искреннее волнение.

– Конечно, – усмехаюсь, подыгрывая ему, так для него будет проще. – Эй, мы ведь останемся друзьями? – смотрю на него очень серьёзно, это самый важный вопрос на сегодня, вообще-то. Я даже пойму, если он не захочет.

– Чё за вопросы тупые? Совсем с катушек съехал? – Тёмыч отвешивает мне свой фирменный подзатыльник и смеётся. Хорошо, что так, и, надеюсь, он честен сейчас.

– Я тут книг новых купил, пошли, покажу, интересные такие.

– Книги? – меня обдаёт его скептическим взглядом с ноткой насмешки. – Ты серьёзно?

– Пошёл на хрен, скотина, я тоже книги читаю, или, думаешь, ты один это умеешь? – смеюсь, необычайно резво срываясь бегом в свою комнату, и ноги, на удивление, меня не подводят. Слава богу, не хватало ещё при нём шлёпнуться, будет подкалывать всю оставшуюся жизнь, а, может, и дольше.

Позади себя слышу топот чужих ног, и Артём залетает в комнату, с разбегу падая на постель. Он тоже любит мою кровать, потому что его раскладной диванчик прелестью не блещет, это я на себе испытал. Пока он, довольный, валяется, уткнувшись в подушку, достаю книги и сразу демонстрирую ему ту, что про мечи и холодное оружие в целом. Он действительно заинтересовался, но сегодня, видимо, чтение в его планы не входило, так что спустя несколько минут он благополучно утащил меня обратно на кухню доедать обделённые вниманием конфеты и печенье. Я совершенно теряю счёт времени, ведь рядом с другом даже начал чувствовать себя, как прежде, полноценным и здоровым, что странно, ведь утром меня одолевало жуткое недомогание, наверное, из-за давления.

Несколько часов пролетают совсем незаметно, поэтому, когда хлопает входная дверь, я даже на минутку испугался, но вошедший в кухню Егор вызвал во мне прям всплеск радости.

– Привет, – поздоровался брат, кивая Артёму. Они были знакомы, но близко не общались, да и зачем им? – Как дела? Всё нормально?

– Да, всё отлично. Я заставил Тёмыча прийти, потому что устал уже один дома сидеть, – улыбаюсь, но замечаю настороженность брата, он, наверное, волнуется из-за того, рассказал ли я другу обо всём.

– Правильно, хватит тухнуть тут целыми днями. Вытащи его как-нибудь погулять, а то он уже плесенью покрылся, – брат совершенно непосредственно ведёт себя с Артёмом, и тот, кажется, даже не против, утвердительно кивает в ответ на его просьбу.

Егор устал на учёбе, это видно по его лицу, и он быстро скрывается в своей комнате, решив, скорей всего, вздремнуть. Мы с Артёмом всё так же сидим на кухне и болтаем обо всём и ни о чём, вновь забывая о времени. Удивительно, как может измениться мир, если рядом с тобой всего пара человек, которые искренне о тебе заботятся. Думаю, я не понял бы этого, если бы не моя болезнь. Опять же, я начинаю находить в ней ещё и плюсы, помимо минусов.

========== часть 6 ==========

Я по натуре человек, которого сложно чем-либо увлечь, но Артём умудрился занять все мои мысли обычной болтовнёй настолько, что я даже не заметил, как стрелка часов подкралась к пятёрке, и мама вернулась с работы домой. Мы с другом всё так же сидели на кухне и разговаривали. Мама была приятно удивлена, увидев «Тёмочку», так что тоже присоединилась к нам и сразу же засыпала парня вопросами о лете, семье и многом другом. О приближающейся учёбе она спрашивать не стала, естественно, из-за меня, и я снова почувствовал себя обузой, а ощущение уюта куда-то мгновенно испарилось.

– Ну, ладно, Ольга Викторовна, я пойду уже, – вежливо улыбнувшись, Артём прошёл в коридор.

– Какая я тебе Ольга Викторовна? – мама не любила, когда её так зовут. – Просто тётя Оля, – улыбается так счастливо, явно рада тому, что ко мне пришёл друг.

– Хорошо, тётя Оля. Ну, пока, ещё увидимся, – говорит и обнимает меня на прощание.

– Пока, мужик.

– Ты к нам ещё заходи, – предлагает мама, когда Тёма уже нажимает кнопку лифта.

– Обязательно, – отвечает, и я закрываю за ним дверь.

– Вот видишь, Тёмочка пришёл тебя проведать, а ты ему за всё лето, наверное, и не позвонил ни разу.

– Мам, ну, вообще-то он пришёл как раз потому, что я его позвал, – скептически смотрю на мать, а она не находит, что мне ответить, должно быть, удивлена. – Ладно, я к себе пошёл, устал что-то.

В комнате меня ждёт любимая кроватка и махровое одеяло, которое Тёма успел изрядно помять. Ну что за человек? Подарить ему такое же что ли? Утыкаюсь лицом в одеяло и думаю о том, что мне действительно несказанно повезло. Мне везёт, что рядом такие добрые и понимающие люди, которые, несмотря на мои загоны, стоически выдерживают мои выпады и всячески меня поддерживают. Не думаю, что многие люди, оказавшиеся в беде, могут похвастаться таким.

Шиплю от неожиданной резкой боли в ногах, и что ещё страннее, в руках. Пытаюсь перевернуться на бок, но из этого ничего не выходит, только чувствую ужасную боль ещё и в рёбрах, настолько сильную, что хочется вырвать ноющие кости к чёртовой матери. Глубоко вдохнуть очень трудно, ибо каждый вздох приносит неимоверную боль. Да что такое со мной? Утром было чуть не по себе, но днём-то всё было отлично. А теперь, стоило Артёму уйти, я чувствую себя, словно по мне танк проехался. Не знаю, что и делать. Хорошо бы сходить на кухню и выпить обезболивающего, но, чувствую, я подняться-то не смогу, не то чтобы пойти куда-то. Боже, ну не могу же я пасть ниже некуда и позвать маму, ну, правда же? Боль не утихает, хотя прошло уже полчаса, и обычно за это время всё успокаивается, но, видимо, не в этот раз. Предпринимаю ещё одну попытку подняться, но лишь мычу от волны боли по всему телу и падаю обратно. В глазах стали слёзы, даже не от боли, а от обиды. Почему я такой слабый? Я что, не могу даже ломоту выдержать? И вообще, почему вся эта дурь происходит именно со мной? А ну-ка, Илиан, соберись, хватит ныть, тряпка. Тебе просто нужно успокоиться. Не знаю, какой ещё может быть выход в такой ситуации, так что тихо-тихо зову:

– Егор…

Ответа не последовало, так что зову чуть громче, ещё раз и ещё. Он не идёт, а боль во всём теле, кажется, даже нарастает. Хнычу, как ребёнок, уже от страха. А вдруг отключусь из-за болевого шока? Хотя, бывает ли такое в жизни? Не важно, знаю только, что начала подкатывать истерика. Зову брата уже во весь голос, странно даже, что мама не слышит. Не сразу различаю быстрые шаги в мою комнату, дверь резко распахивается, и практически вбегает растрёпанный Егор. Спал, наверное. Прости, брат, прости, что тебя разбудил. Но ты мне сейчас нужен, как никогда.

– Или? Что случилось? – брат мгновенно подлетает ко мне, видя моё состояние, и пытается обнять, прижать к себе, на что я только шиплю от боли, и он аккуратно опускает меня обратно на кровать.

– Где болит, Или? Где? – делаю в ответ неопределённый жест рукой, и он сразу понимает, что болит у меня везде. Не знаю, отчего эти состояния, знаю только, что за ними сразу же следует новый приступ. Страх окутывает меня с головы до пят.

Брат уносится на кухню в поисках обезболивающего, а, возвратившись, даёт мне выпить сразу три таблетки, ведь мы оба, наученные опытом, знаем, что меньшая доза не возымеет на меня никакого эффекта. Выпиваю без возражений и устраиваюсь удобней на постели, мысленно уговаривая себя, что всё обойдётся, что скоро станет легче. Чувствую позади себя прогибающийся матрац, и Егор выпутывается пальцами в мои волосы на затылке. Знает же, хитрюга, что я обожаю, когда так делают. Гладит меня по волосам, перебирая прядки, чем заставляет стаи мурашек пробегать по всему телу, пытается меня таким образом успокоить, и у него, кстати, неплохо получается. Когда боль немного стихает и становится более или менее терпимой, я могу полностью сосредоточиться на приятных ощущениях, даже позволив себе прижаться спиной к груди брата, на что он совершенно не возражает. Лежим так ещё примерно четверть часа, а потом Егор приподнимается на локтях и шепчет мне в затылок:

– Легче?

Киваю, и он целует меня в макушку, поднимаясь и накрывая меня любимым одеялом.

– Полежи, а я схожу сделаю чай.

Мне кажется, что каждый день становится всё более похож на предыдущий. Как будто это уже было. Да оно всегда так: мне становится плохо, я зову брата, а он успокаивает меня и отпаивает чаем. Я великая обуза на его плечах, но что же делать… Что мне делать? Кажется, постепенно я начинаю пропитываться ненавистью к самому себе. Чёртов проблемный. А брат, он такой хороший. Идеальный человек, с какой стороны ни посмотри. Заботливый, умный, старательный и такой красивый. Что-то меня опять не в ту степь понесло, но это уже неважно. Он, правда ведь, очень привлекательный, даже сексуальный. Почему я не могу быть таким? Бесит, безмерно бесит то, что я чего-то не могу. Да и почему именно я? Никогда не перестану задавать себе этот вопрос.

Брат ещё и сильный, как в физическом, так и в моральном плане. Он смог нормально пережить ту аварию, по сути-то она и не была слишком серьёзной, это просто я впечатлительный. Егор ещё и меня до сих пор умудряется волочь на своей спине. Иногда даже в прямом смысле.

Хочется быть рядом с ним всегда. Я, конечно, понимаю, что братья не могут жить вместе вечно. Мы же не Винчестеры, чёрт возьми, но… Он мне нравится. И я хочу быть с ним. Егор нравится мне как парень, и наплевать на правильность или неправильность моей ориентации. Если бы это было единственной причиной, меня бы это не остановило, но ведь мы ещё и братья. Мы просто не имеем права чувствовать друг к другу больше, чем положено. Хотя только с ним мне так уютно, только на него я обращаю такое внимание, только на него я смотрю под таким углом. Иногда так сильно хочется прикоснуться к нему, к его идеальному телу, почувствовать в полной мере его горячую кожу, упругие мышцы…

Так, стоп, хватит. Кажется, три таблетки это всё-таки перебор. Из-за них на меня нахлынули глупые мысли. Мне нужно просто отвлечься, а ещё лучше было бы уснуть, но это не про меня. Сна до сих пор ни в одном глазу, и, чувствую, в эту ночь я снова буду коротать время, слушая музыку. Бог мой, как же хорошо, что она вообще существует, а иначе бы такие бедолаги, как я, совсем свихнулись.

Егор возвращается в комнату с горячим чаем, чувствую его внимательный взгляд на себе, хотя сам этого не вижу. Оборачиваюсь и натыкаюсь на встревоженную маму, выглядывающую из-за приоткрытой двери.

– Ты чего, мам?

– Или, ты в порядке?

– Да, всё хорошо, не беспокойся. Просто мышцы опять разболелись, это из-за перенапряжения, ничего серьёзного.

– Уверен? Смотри у меня, – мама шутливо грозит пальцем, и я улыбаюсь, чувствуя, что ей удалось разрядить атмосферу; смотрю на брата, и он тоже улыбается. – К ужину чтобы был.

– Есть, мой генерал! – я бы сейчас, конечно, встал, отдал честь и цокнул каблуком, но сил совсем нет.

Мама, видимо, успокоившись, уходит обратно на кухню готовить. Думаю, это хорошо, что она именно такая, какая есть. Она не лезет в мою личную жизнь, в мои мысли, а просто поддерживает всегда и во всём, идеальная мать.

– Давай пей, пока не остыл, – реплика брата заставляет меня вынырнуть из океана собственных мыслей.

– Да, конечно.

Чай, как всегда, невкусный, я ведь его вообще не люблю, но в принципе уже привык, потому что только тогда брат успокаивается, когда моя кружка становится пуста.

– Спасибо. Я тебя отвлёк, наверное, извини. Всё нормально, можешь вернуться к своим делам.

– Нет уж. Я и так не был особо занят. Посижу с тобой.

– Я что, дитё малое? – смотрю на него, иронично улыбаясь, а у брата взгляд серьёзный, опять слишком сильно волнуется за меня. – Сам справлюсь. Уже, правда, не болит.

– Ничё не знаю, ничё не слышал, – пропел брат, приземляясь на кровать рядом со мной. Лёг, заложив руки за голову, улыбается. А меня, как последнего идиота, безмерно тянет его сейчас поцеловать. Толи я дурак, толи лыжи не едут. Когда он улыбается, как будто солнце светится в его глазах, это так нереально здорово, что даже сердце начинает биться быстрее.

Хватит думать о всякой чепухе, Илиан! Соберись уже. Ложусь на бок рядом с братом. Он большой, занимает почти всю кровать, но моим косточкам места везде хватит. В комнате совершенно тихо. Мы молчим не потому, что нам не о чем говорить, просто Егор тот человек, с которым я могу душевно помолчать. Думаю, он чувствует то же самое.

Вообще-то я мало знаю, ну или мало помню о его предпочтениях. Тем более о его жизни и интересах. Из-за этого невольно ощущаю неловкость. Странно, он вот заботится обо мне, а я никогда не проявляю к нему ничего подобного. Всё потому, что я эгоист, но пора уже это исправлять.

– Егор, как в универе дела? – пока что не придумал больше, что ещё спросить, но этого достаточно, чтобы удивить брата; он поворачивается ко мне и смотрит немного растерянно.

– Ну, нормально всё… Ты это к чему?

– Да ни к чему, просто спросил. Ты на каком курсе?

– На третьем, забыл, что ли?

Киваю, я, и правда, забыл. Ну что за дурак, ничего упомнить не могу. Ладно, отвлеклись от самобичевания, будет ещё время.

– Ну и как, трудно учиться? – придвигаюсь чуть ближе к брату, чувствуя, что могу упасть, из-за чего дышу ему в плечо. Так приятно лежать рядом с ним в такой уютной обстановке. Бог мой, что за бред я несу?

– От сессии до сессии, как говорится, – он смеётся, и я вместе с ним, хотя ведь и понятия не имею, как это, только с его слов и узнаю.

– А у тебя есть девушка? – спрашиваю полушёпотом, этот вопрос меня на самом деле сейчас волнует поболе всех остальных.

– Чего это ты вдруг устроил мне допрос с пристрастием?

– Ничего не допрос. Мне же интересно. Ну, так есть или нет?

– Да нету у меня никакой девушки, – немного расстроено пробубнил брат, а у меня от сердца отлегло, отчего сразу стало и хорошо и стыдно в один момент. Вот как я могу радоваться одиночеству близкого человека, да ещё и называться при этом хорошим братом? Я неисправимый эгоист. С другой стороны, это просто невообразимо странно.

– А почему?

– В каком смысле? – брат поворачивается ко мне лицом и позволяет положить голову на свою руку, смотря при этом пристально в глаза, и мне становится не по себе, а сердце, кажется, готово выпрыгнуть прямо сейчас и ускакать далеко-далеко.

– Ну, ты же классный. Как у такого, как ты, может не быть девушки? Пачками же, наверное, вешаются… – надеюсь, своими словами я не выдал себя. Господи, пусть он примет это за обыкновенный комплимент от младшего брата, пожалуйста.

Егор смеётся, хриплым низким голосом, так интимно, что у меня даже пальцы начинают дрожать. Я веду себя, как девчонка, честное слово. Идиотизм, глупое половое созревание, ненавижу. Верно, это всё возраст. В критической ситуации мне и фонарный столб сексуальным покажется. Брат ерошит мои волосы и щёлкает по носу в своей привычной манере.

– Не знаю, Или. Вот как-то нет её, и всё тут. Многие бегают, но ни одна не нравится мне.

– Не нравится – это одно, а встречаться – совсем другое, знаешь ли. Ты ведь можешь любую девушку заполучить.

– Эх, какой же ты ещё маленький, – вздыхает брат, обнимая меня. – Это как раз одно и то же. Ничего ты не понимаешь пока.

– Всё я понимаю.

– Как ты можешь понимать, ты же Фрося, – смеётся, дурачок, и я вместе с ним. – Фрося Пирожкова.

– Да ну сам ты Фрося! – вообще-то я уже давно не обижаюсь, если он зовёт меня так. Это прозвище из далёкого детства, когда он называл меня так из-за косынки на голове, что повязывала мама, чтобы мне голову не напекло.

Переворачиваюсь на спину, потому что от лежания на боку уже всё затекло, и невольно бросаю взгляд на часы. Не могу вспомнить, какой час показывает стрелка, зато точно осознаю, что уже довольно много времени прошло, и папе пора бы вернуться, а нам всем сесть за стол. Как будто отозвавшись на мои мысли, в коридоре хлопает входная дверь, и я слышу, как мама с отцом о чём-то тихо разговаривают.

– Мальчики, через полчаса ждём вас на кухне.

– Хорошо, мам, – ответил Егор, и мы продолжили праздно валяться, думая каждый о своём.

Уж не знаю, о чём там думал брат, но я – явно не о том, о чём надо, тем более в его присутствии. Излишнее внимание со стороны и без того проблемного младшего брата для него, должно быть, необычно, а может даже и неприятно. Хорошо, хоть он не знает, в каком русле я думаю о нём, пока он заботится обо мне.

Домашние не дали мне вечером впасть в уныние. Мы всей семьёй как обычно вместе поужинали, потом несколько часов каждый занимался своими делами, а там уже и настало время ложиться спать, для всех, кроме меня, конечно же. Перед этим брат по обыкновению заходит ко мне пожелать спокойной ночи. Он снова ерошит мои волосы, обнимает немного крепче, чем стоило бы, и непривычно долго задерживает мою ладонь в своей, но потом отпускает и уходит. Лыжи опять не едут, видимо, ибо мне снова везде и всюду мерещится что-то небывалое. Никаких ведь подобных жестов от брата в мою сторону просто не может быть, и вовсе он не смотрит на меня слишком нежно и заботливо, это просто я озабоченный мелкий пацан, который ничего не видит дальше своего носа, во всех смыслах этого выражения.

Должно быть, я ещё недостаточно вырос, потому что до сих пор так и не научился контролировать свои мысли. Как только начинаю думать о Егоре, сразу становится стыдно из-за того, что я плохой брат, и как-то волнительно из-за того, что он такой классный; и я совершенно не знаю, на которые из этих мыслей мне больше отвлекаться. Он умный, красивый, перспективный, он идеал. И такому как мне не место рядом с ним ни в качестве брата, ни в каком либо другом тоже. Нужно поскорее выкинуть все глупые мысли из головы, потому что это странно – любить парня, и тем более странно любить собственного старшего брата. Он ничем не заслужил такой подлости с моей стороны. Я перетерплю, я переживу, это всё просто переходный возраст. Не хочу обременять его ещё какими-то проблемами.

Музыка этой ночью снова моя верная спутница. Ночь начинается раньше и заканчивается позже, всё-таки уже завтра первое сентября, а соответственно и день идёт на убыль. Как только часов около семи утра солнце показалось из-за горизонта, озаряя первыми рыжими лучами мою комнату, сразу завели свои песни глупые птицы. С каждым днём меня всё больше раздражает их бестолковое чириканье. Обидно то, что всю ночь я продержался почти без происшествий, а утром разболелась голова, и как раз из-за этих чёртовых птиц, будь они неладны.

Наверное, именно потому, что школа это зло, утро первого сентября встретило меня ужасной головной болью. Только после того, как выпил таблетку, смог успокоиться. Чувствую, что сегодня будут жара и полный штиль, да и пульс у меня замедлился, быть упавшему давлению.

С трудом дожидаюсь пробуждения семьи и помогаю маме приготовить завтрак. Брат блистает, как начищенный пятак, должно быть, решил сегодня отметить праздник. Но больше всего меня волнует то, как я теперь буду учиться, ведь папа обо всём договорился уже, верно ведь?

– Ты чего такой хмурый? – интересуется брат, собираясь уже выходить.

– Просто нет настроения.

– Не кисни тут, я приду – проверю. Кстати, сегодня вернусь поздно, не жди меня, ложись спать.

– Сам понял, что сказал? – недовольно тяну, глядя на него исподлобья, а Егор лишь делает виноватый вид и чешет затылок.

– Точно, извини.

– Иди уже, а то опоздаешь.

Брат уходит в коридор, и оттуда я отдалённо слышу его копошение, а затем, как открывается входная дверь.

– Я ушёл.

– Удачки! – успеваю пожелать ему прежде, чем захлопнется дверь.

Дальше неспешно прощаюсь с родителями, когда они уходят на работу. Папа треплет меня по волосам и добродушно улыбается, тоже велит не киснуть. Ну не кефир же я, ребята, в самом деле. Хотя забота всегда приятна, что ни говори.