Текст книги "Фаворит Его Высочества (СИ)"
Автор книги: Лиэлли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– Только не говори мне, что пришел исключительно ради этого. – Изогнув бровь в усмешке, я опрокинул мальчишку на постель, прижав своим телом к кровати и упершись твердым членом ему в бедро через тонкую простыню.
Он часто, шумно задышал, обхватывая меня за шею.
– Ты горячий… – выдохнул он мне в губы. – И очень большой… мальчик.
– Франц, ты хоть понимаешь, что творишь? – хрипло шепнул я ему на ухо, задирая ночную рубашку и раздвигая в стороны изящные длинные ноги.
– Понимаю… – пробормотал он совершенно пьяным голосом, что сразу же убедило меня в обратном, и притянул меня к себе, целуя в шею. – Я… же… должен… узнать…
– На что подписываешься? – Я тихонько рассмеялся. – Само собой.
Я слегка отклонил голову, с удовольствием подставляя смуглую шею под жадные поцелуи, и почувствовал, как его губы впиваются в мою кожу, наверняка оставляя засос. Решив его немного поддразнить, я ласково мурлыкнул, плавно двинув бедрами, чтобы дать почувствовать… на что именно он подписывается.
– Но в любом случае у тебя всегда остаются два симпатичных маленьких щеночка, готовых исполнить любую прихоть золотого принца…
Он тихонько застонал, почувствовав это мое движение.
– Не… называй их так… – Тяжело, шумно дыша, он крепче обнял меня за шею, словно боялся, что я оттолкну его из-за того, что он спит с теми двумя близнецами.
Скользнув рукой по его бедру между ног, я провел пальцем по маленькой, истекающей смазкой дырочке. Он хотел меня. Его ноги сами собой шире раскрылись для меня, позволяя дотронуться до него и здесь.
– Ты тоже горячий мальчик… – бархатно промурлыкал я. – И мокрый… Такой чувствительный?
Глядя ему в глаза, я осторожно, медленно ввел один палец внутрь, проверяя, насколько юноша узок. Он беспомощно застонал, шире разводя ноги и запрокидывая голову, кусая свои губы…
– Фили-и-ипп… – протяжно выдохнул он мое имя на одном стоне.
Я понимал его. Это было безумие. Наше сладкое безумие, взрыв… Между нами полыхал пожар. И сопротивляться этому магнетическому притяжению было невозможно. Какие принципы, какая мораль, какая нравственность, когда хочешь так, что все тело болит, когда даже один его запах сводит с ума? Я не мог винить его за такое поведение, потому что сам вчера весь вечер едва сдерживал себя в руках. Франц, мой золотой мальчик, – мысленно я уже называл его своим, – был таким нежным, хрупким, ласковым, но в то же время острым на язык, неуловимым, озорным… Несмотря на всю обманчивую хрупкость и беспомощность, в нем чувствовался характер и стальной стержень. Я разглядел это в нем сразу, и именно это так очаровало и заинтриговало меня. В нем был не только французский шарм, но и испанская твердость характера. Словно сталь, обтянутая нежным шелком. Мягкий и уступчивый лишь с виду… Но умный и проницательный внутри.
Я любил таких юношей. Он понравился мне с первого взгляда. А как божественно от него пахло… Как красиво он смеялся, какие застенчивые и в то же время призывные взгляды бросал на меня, сам не осознавая, как притягателен в своей подкупающей невинности. Я решил, что он будет моим. Несмотря ни на что.
Почти нежно я прильнул губами к доверчиво подставленному горлу, вводя в моего мальчика еще два пальца и начиная неторопливо, медленно двигать ими в его мягком, очень нежном теле. А он тихонько стонал, стараясь сдерживаться, чтобы не слишком шуметь, ведь сейчас был яркий день, а потому окна в моей спальне были открыты…
Франц был маленьким, тесным, узким, влажным и очень горячим… Ощутив шелковую податливость его мышц только пальцами, я едва не застонал, представив себе, что будет, когда я войду в него сам. Мой сон с ошеломляющей быстротой воплощался в реальность…
Я вытащил из него пальцы и чуть шире развел в стороны его ноги. Прильнув губами к его губам, я, не церемонясь особо, вошел одним слитным, плавным толчком. Франц вцепился мне в плечи с протяжным стоном и жадно впился в мои губы в ответ. Я обхватил его одной рукой под поясницу, притягивая к себе, а другой рукой закинул его ноги себе на талию.
– Филипп… – горячо, лихорадочно прошептал он, прижимаясь ко мне всем телом и завороженно, пожалуй, даже восхищенно глядя в мои глаза. Это невероятно польстило моему самолюбию. Я сделал вывод, что его давно никто не брал так, как сейчас это сделал я. Властно, по-хозяйски, полноправно… И он отдавался мне с готовностью, подчиняясь каждому моему толчку и с такой же страстью встречая его. Я больше не старался быть нежным, чтобы не спугнуть его, потому что, похоже, ему нравилось мое поведение.
– М-м-м… – Я запустил пальцы в его волосы цвета меда, заставляя запрокинуть голову, и властно завладел его губами, глубоко проникая языком в мягкий, уступчивый рот в такт своим толчкам.
Он несдержанно и глухо застонал мне в рот, выгибаясь всем телом, до крови впиваясь пальцами в мои плечи и стараясь прижаться ко мне всем телом посильнее. Хрипло дыша ему в губы, я вбивал его в постель быстрыми и мощными толчками в жарком темпе, не в силах насытиться его податливым телом, его сладостью, его уступчивостью, его нежной показной покорностью. А он вторил мне своими стонами, жарко выгибаясь в моих руках в попытках насадиться на мою твердую плоть еще глубже, и я с трудом мог удержать его, сам упоенный нашим пьянящим танцем страсти.
Рывком натянув его на себя с последним толчком, я не выдержал и кончил с глухим тихим стоном. Он всхлипнул, выгнувшись в последний раз, и обмяк подо мной, а я ощутил, как его горячее семя оросило мой живот.
Перекатившись на бок, чтобы мальчику не было тяжело, я, все еще не выходя из него, прижался губами к влажной от пота шее, прижимая его к себе. Он тяжело и шумно дышал, обнимая мои скользкие плечи и жадно глотая воздух ртом.
– Ты в порядке? – пригладив его волосы, с легкой улыбкой спросил я. – Посмотри на меня…
Еще никто и никогда не отвечал мне такой страстью и ненасытностью, как и я сам, отдаваясь безоглядно, всецело и жарко… Я был покорен и восхищен.
Он с трудом приподнял отяжелевшие веки, глядя на меня затуманенными глазами. Я коснулся его губ своими и отстранился, неохотно выскальзывая из его восхитительного тела, из его гостеприимных объятий.
Он тихонько застонал при этом движении и снова закрыл глаза.
Поднявшись с кровати, я накинул на него простыню и отошел в соседнюю комнату, которая была чуть поменьше, соединенная с моей спальней огромной аркой. Приведя себя в порядок и умывшись, я вернулся к Францу.
– Если слуги тебя здесь увидят, будет скандал, – сказал я, нависая над ним.
– Шли бы к черту эти слуги во главе с кардиналом, – пробормотал Франц, не открывая глаз. Он так очаровательно ругался…
Я хмыкнул и стер с его живота и бедер следы нашего соития простыней, откинув ее прочь.
– Но, если хочешь, я могу уйти, – тут же добавил Франц и сел, свесив на пол босые ноги. Гордый… Я улыбнулся, не скрывая восхищения.
– Можешь, но не хочешь, – опрокинув его обратно на постель, уверенно заявил я, накрыв его тело своим.
– Кто сказал, что не хочу? – упрямо ответил Франц и возмущенно фыркнул. – Ты тяжелый…
– Я сказал, – мурлыкнул я ему в губы и, быстро поцеловав, прилег рядом, собственнически придавив его талию к постели рукой. Еще не было и десяти часов утра, и я намеревался еще немного вздремнуть вместе с Францем. Действительно, шли бы к черту слуги и кардинал. Франц все равно будет моим супругом.
Но он посмотрел на меня недовольно и попытался высвободиться из-под моей руки.
– Это нечестно! Ты сильнее меня… – с очаровательной беспомощностью шепнул он.
– Франц… ты куда-то спешишь? – Я неохотно открыл глаза и посмотрел на него.
– Нет, – задумчиво ответил он и наморщил свой хорошенький нос. – Но я хотел поговорить с тобой…
Всю мою сонливость как рукой сняло. Вот и подошли к делу. Однако я продолжал расслабленно лежать, не собираясь убирать свою руку с его живота.
– Мм? О чем же?
Он перестал пытаться выбраться из постели и вздохнул.
– Примерно год назад на службе у тебя появился новый капер… – начал он.
Я слегка напрягся, никак не ожидая такого поворота.
– И? Ко мне каждый год набираются новые каперы.
– Меня интересует конкретно один, – хмуро заявил Франц. – Сейчас он патрулирует твои морские границы. Его зовут Анри. Высокий француз, он примерно твоего роста, светлые волосы, голубые глаза…
Меня неприятно задело это сравнение, и я, наконец открыв глаза, внимательно посмотрел на него.
– Франц, прости, но я не знаю, о ком ты говоришь. У меня на службе нет таких людей.
– Ты был с ним этой ночью. – Словно решившись, он опустил ресницы и вдруг снова прямо посмотрел мне в глаза. Просительно и мягко, как смотрят, когда просят о помощи.
И я понял, что для него это жизненно важно. Каким-то шестым чувством я осознал, что этот пират, которого он ищет, ему очень дорог, и ревность во мне подняла свою змеиную головку. Но я постарался держать себя в руках, даже не стал спрашивать, почему он следил за мной и как узнал, где я был этой ночью…
Я вспомнил Кота и закрыл глаза. Черт, вот это конкурент… Проклятье.
– Я хочу с ним встретиться, Филипп, прошу тебя… – шептал он мне на ухо, готовый, если понадобится, слезно умолять.
– Я могу отвезти тебя сегодня на мой корабль. Вечером, – сказал я спокойно.
– Спасибо! – Он просиял, как маленькое солнышко, и, наклонившись надо мной, чмокнул в губы. – А теперь пусти… Мне нужно принять ванну!
Я тихо засмеялся и убрал руку с его живота. Он поднялся, и я, глядя на его ладную и стройную фигурку, не удержался и слегка шлепнул по попке.
– Ай! – Франц недовольно надул свои хорошенькие губки и потер то место, куда я его шлепнул. – Малышей нельзя шлепать… Мы очень чувствительные! – заявил он мне.
– Я уже в этом убедился, – улыбнулся я и, обхватив его сзади за бедра ладонями, наклонил голову и прильнул губами чуть ниже поясницы, поближе к соблазнительной ложбинке между ягодицами, запечатлев на его попке жгучий засос. – А вот теперь иди. – И подал ему его ночную сорочку.
– Оставил метку? – Он недовольно шмыгнул носом, натягивая рубашку длиной до пола. – Нехороший мальчик…
Я, заметив его недовольство, чуть прищурился.
– Чувствую, эта услуга с твоим капером мне дорого обернется, – проворчал я. – Щеночков я могу потерпеть. Но… знаешь ли, Черный Кот – это уже вызов.
Я действительно не был таким уж ярым собственником и знал, что у моего будущего супруга наверняка есть свои фавориты. Я видел этих близняшек, похожих на золотых ретриверов моей матушки. И не считал их серьезной конкуренцией. Они не ущемляли моего самолюбия. Но Черный Кот… Капитан моего самого лучшего каперского судна… который проявил себя в самых лучших своих качествах… Это было уже серьезно.
– Так ты знаешь, кто он… – Франц замер и посмотрел на меня через плечо.
– Черного Кота много кто знает, – отозвался я. – Но теперь я знаю его настоящее имя, и это благодаря тебе… Анри. – Я хмыкнул.
– Ты многого не знаешь, Филипп. – Он поджал губы, явно стараясь не заплакать, и отвернулся от меня.
– Эй… – Я притянул мальчишку к себе на колени. – Что это? Ты плакать собрался? – Я вздохнул. Не люблю слезы. Это… очень страшно, когда человек плачет по-настоящему. – Ты так любишь его? – тихо спросил я.
– Неважно. – Франц тряхнул головой, пряча от меня глаза. – Я… я очень рад, что он жив. Мне хотелось бы вернуть его домой.
Я понял, что он солгал. Точнее, не договорил. Любит. Еще как любит. И любит всей душой… Мне стало слегка горько от осознания того, что этот юноша уже принадлежит другому и душой, и сердцем… Коту здорово повезло. Но, черт побери, я не собирался отступаться!
– Боюсь, ты тоже многого не знаешь о нем, – заметил я сухо. – Может быть, ты хорошо знал Анри… но не Кота.
Он принялся ожесточенно тереть глаза, но не смог сдержать слезы и, тихо всхлипнув, уткнулся мне в плечо лицом. Слова полились из него потоком, захлебываясь, он рассказывал мне свою историю любви, а я мог только сидеть и молча слушать, ошеломленный его чувствами к этому пирату. Он слишком любил его. Слишком сильно, слишком горячо и слишком преданно…
Он жаловался мне, что такой беспомощный, что ничего не может сделать, чтобы защитить себя и своих близнецов от кардинала и вернуть Анри титул, горько всхлипывая над несправедливостью, постигшей его возлюбленного.
– Это нечестно, Филипп, – обнимая меня за шею, плакал он. – Нечестно, понимаешь?! С ним так обошлись… А я ничего… совсем ничего не могу для него сделать… Я хочу убить кардинала… Филипп, ты не понимаешь… Я…
Я еще не сказал ни слова. Только молча укачивал его, как ребенка. Он прижимался ко мне робким, запуганным котенком, изливая мне свою душу и горе, и я понял, сколько ему пришлось вынести. Ему совершенно не с кем было поделиться. И юноша винил во всем себя, проклиная за то, что все-таки поверил в предательство Анри, что не сделал ничего, чтобы оправдать его… Даже если это было не в его силах.
Я вздохнул, когда поток слов иссяк, а он обессиленно затих.
– Француа, в этой жизни вообще много несправедливости.
Думалось мне, что Франц жестоко разочаруется вечером, встретившись со своим бывшим возлюбленным. Потому что Черный Кот был в курсе того, что он выходит замуж. Да и вообще, тот Анри, о котором поведал мне Франц, и Анри, которого знал сейчас я, были совершенно разными людьми. Мрачный и угрюмый, совершенно необщительный, бескомпромиссный, властный и опасный капитан пиратского судна был совсем не похож на того изящного, веселого и улыбчивого аристократа, каким его себе по памяти рисовал Франц.
Наконец Франц кое-как успокоился, взял себя в руки и с неохотой отстранился от меня.
– Мне… нужно идти… – прошептал он.
– Конечно… – Я отпустил его, поцеловав в макушку напоследок. Сердце почему-то щемило за него. Он был совсем хрупкий и юный, но такой сострадательный и отзывчивый. Что бы Франц ни говорил и каким бы ни хотел казаться, у него была очень тонкая и ранимая душа. И ему требовался тот, кто будет защищать и поддерживать во всем. Близнецы, на мой взгляд, ему совсем не подходили, разве они могли защитить его от козней Ришелье?
И я после всего, что узнал, намеревался теперь занять место того, кто будет его поддержкой и опорой. Он слишком юн и слишком хрупок, и я лишь удивлялся, что после всего, что ему пришлось вынести от кардинала, он еще не сломался. – Вечером я буду ждать тебя в холле.
– Хорошо, – кивнул мне Франц и направился к двери. Но у самых дверей он обернулся и, помявшись, робко посмотрел на меня с благодарностью во взгляде. – Филипп… спасибо…
И прежде, чем я успел что-либо ответить, он юркнул за дверь.
Я откинулся на кровать и вздохнул, запуская пальцы себе в волосы. Вот такие дела… Мой самый лучший в жизни секс закончился столь неожиданно. Я хмыкнул. Ну и что же мне теперь делать с этой его любовью к Анри? Я не хотел потерять Франца, которого так внезапно и по счастливой случайности приобрел.
Я решил, что сделаю все, чтобы не оттолкнуть от себя этого чудесного юношу.
========== Глава VI ==========
Франц
Вечером я, полностью одетый, спустился в одиночестве в холл, дрожа от нетерпения, страха, тревоги, волнения и… сладкого предвкушения. Я безумно волновался, заготовил тысячу речей, прокручивал в голове все возможные варианты развития нашего разговора, кусал в нетерпении губы и боялся, боялся, боялся… Ждал и боялся встречи с Анри. Как он меня встретит? Как он отреагирует на мое появление, что я ему скажу, что он мне скажет?.. На непослушных ногах я в волнении расхаживал по коридору, ожидая появления Филиппа, и неосознанно сжимал руки в кулаки.
Филипп спустился через двадцать минут, поприветствовав меня спокойной ободряющей улыбкой и поцелуем в руку. Мне сразу же стало спокойнее. Когда я находился рядом с этим мужчиной, все страхи и волнения исчезали. Я чувствовал себя с ним как за каменной стеной. Сам не знаю, что сегодня утром сподвигло меня рассказать ему все? Все свои страхи, опасения, тревоги… Я был удивлен тем, что он отнесся ко мне с таким искренним сочувствием и состраданием и даже согласился помочь… Помочь встретиться, по сути, с любовником, хотя Филипп должен был стать моим супругом. Везет же мне на хороших, понимающих мужчин, черт побери…
Я вцепился в его руку, дрожа, а отчего – сам не знаю.
– Тише, малыш. Тише, – произнес Филипп, успокаивающе поглаживая меня по спине.
Я кивнул. Всю дорогу я не проронил ни слова. Кучер гнал коней, экипаж трясся на ухабах, а я прижимался к Филиппу, ища у него поддержки и защиты… Защиты от своих страхов. Надо сказать, что он замечательно с ними справлялся. Я постепенно успокоился.
На набережной Филипп повел меня к какому-то сомнительного вида заведению. Мне не хотелось туда идти, но рядом с ним было не страшно. И там ждал Анри…
Я вошел в таверну, прижимаясь к боку Филиппа, словно запуганный котенок, и стал судорожно оглядываться. То и дело с разных сторон раздавался взрыв сатанинского хохота, стучали кружки с ромом по столам, между которыми шныряли какие-то бродяги, всякий сброд наполнял эту таверну. Все эти подозрительные личности, от которых несло за километр дешевым пойлом и немытым телом, вызывали тошноту. А там, за дальним столиком, в углу, где было темнее всего, сидел еще один мужчина. Я сразу понял, что это Анри, хотя был поражен его внешним видом. Он стал гораздо шире в плечах и массивнее телосложением, наверное, грубая работа закалила его тело. Одетый просто и неброско, он внушал мне своим видом тоску, страх и непонятную, сладкую и томительную боль где-то в груди. Он притягивал мой взгляд, как магнит. Я смотрел в его единственный глаз и не смог оторваться. До боли прикусил губу, понимая, что сейчас снова позорно расплачусь. Новый Анри совершенно поразил меня и взволновал еще более, чем тот, образ которого я так трепетно и нежно хранил в своем сердце…
Черные волосы, расслабленная, весьма небрежная поза, пристальный прямой взгляд… Несмотря на позу, от него так и веяло опасностью и угрозой за версту. Он сидел, развалившись на стуле и слегка покачиваясь на его задних ножках, его скрещенные ноги лежали на столе, в руках – кружка с чем-то крепким. Типичный пират-бродяга.
– Анри… – сдавленно прошептал я одними губами, продолжая прижиматься к Филиппу, словно безмолвно прося его поддержки.
Неужели это правда ты?
При нашем приближении он даже не поднялся, как сделал бы раньше. И никак не отреагировал на мое появление. Лишь скользнул по мне равнодушным взглядом, словно по пустому месту, и кивнул Филиппу.
– Вы опоздали, ваше высочество, – обратился он к нему.
– Прошу прощения, капитан, – хмыкнул Филипп, отодвигая для меня стул.
Я машинально сел, нет, почти рухнул на стул безвольной куклой.
– Я, пожалуй, разыщу служку и закажу нам что-нибудь выпить, – Филипп, будучи воспитанным джентльменом, сразу же нашел предлог, чтобы оставить нас наедине, и исчез, предоставив мне возможность объясниться с Анри.
Когда он ушел, Анри скользнул по мне ничего не выражающим взглядом.
– Франц, – констатировал он спокойно и равнодушно после долгой и мучительной для меня паузы, словно я был случайным знакомым, с которым он столкнулся внезапно и которого только сейчас вспомнил. – Зачем ты здесь? – поинтересовался он отчужденным, безэмоциональным голосом.
Это был не тот спокойный, плавный и мелодичный голос, который я помнил. Не тот голос, что нашептывал мне на ухо страстные словечки и ласковые непристойности. Не тот голос, что рассказывал мне смешные истории и веселил меня в те летние дни. Не тот голос, что мурлыкал для меня, шепча такие комплименты, от которых я краснел от макушки до пяток.
Это был равнодушный, чужой, холодный голос. Чуть хриплый и грубый, без плавной манерности, присущей аристократам. Не окрашенный никакими интонациями. Он не давал никакой надежды для меня. И сердце мое упало…
Я сразу растерялся, не зная, что сказать, все слова улетучились из головы, язык прилип к нёбу, руки противно похолодели, а ладони вспотели от волнения. Я мог только смотреть в единственный сапфировый глаз моего Анри, безуспешно пытаясь выдавить из себя хоть слово, взглядом умоляя дать мне шанс объясниться.
Прости, прости меня, Анри, любовь моя, я предал…
Анри.
Я взял кружку со стола и сделал глоток, чувствуя потребность в выпивке сейчас, в этот момент. Как это всегда со мной бывало, спиртное привело мои мысли в порядок, они стали кристально-чистыми, и все постороннее исчезло из головы. Встреча с Францем выбила меня из колеи. Я не знал, что сказать, как реагировать на его неожиданное появление…
И какого черта он вообще здесь делает? В этом притоне, среди всего этого сброда? Зачем Филипп привел его сюда? И как он узнал обо мне? Впрочем, на последний вопрос ответить как раз таки было легче легкого. Наверное, Филипп обмолвился об этом ему, и Франц захотел прийти и посмотреть на того, кем я стал? Зачем? Чтобы посмеяться? Чего он этим добивается? Я был в смятении. Я был зол.
У Франца уже есть супруг. Его жизнь складывалась вполне успешно. Я знал, что он обязательно полюбит Филиппа, если уже не полюбил, судя по тому, как он льнул к нему, когда они только вошли в таверну. Прижимался так, как будто они очень близки, и я чувствовал, что Франц ему доверяет. В этом плане я мог лишь порадоваться за них обоих. Но зачем он пришел? Зачем?
Этот вопрос не давал мне покоя. И я его задал.
– Франц. Зачем ты здесь?
Он растерянно смотрел на меня, закусив губу, и я с удивлением увидел, как его глаза наполняются слезами.
– Ты хочешь что-то мне сказать? – произнес я равнодушно.
Но это показное равнодушие трудно мне далось. Его вид разбередил в моей душе все старые раны, которые, как мне казалось, давно зажили. Но они снова начали кровоточить. Боль сжала сердце, воздуха стало не хватать, но я продолжал спокойно, хладнокровно смотреть на него, никак не выказывая своих эмоций.
Может быть, это задело его, потому что, неожиданно вскочив, Француа влепил мне звонкую пощечину. Внезапно наступила тишина. И этот звук вдруг оглушительно громко прозвучал в наступившей тишине. Все посетители таверны молча уставились на нас. Но Франц не обращал на это внимания.
Моя голова мотнулась в сторону. Нечего сказать – удар оказался силен. Спутанные черные волосы упали на глаза.
– Ты обманул меня! – звенящим от ярости и обиды голосом воскликнул Франц, глядя на меня глазами, полными бессильных слез.
Чего я не ожидал, так это обвинений. Та же ярость медленно начала закипать в моих жилах. Стиснув зубы, я медленно повернул голову обратно.
– Неужели? – рыкнул я тихо. – И в чем же я тебя обманул?
Я цедил слова сквозь зубы, говорил едва слышно, стараясь держать себя в руках и сжимая край стола так крепко, что он жалобно скрипел.
– Ты обещал, что вернешься ко мне через неделю, черт тебя подери! – не хуже моего зарычал он. – Ты обещал! И мне плевать, что ты сидел в тюрьме! Ты должен был вернуться ко мне, Анри!
Мой единственный глаз изумленно расширился, но я быстро взял себя в руки. Вскочив на ноги, я навис над ним, наклоняясь вперед и упираясь в деревянную столешницу ладонями.
– Что же, ваше высочество, я искренне прошу прощения за то, что не имел возможности прийти к вам и сдержать свое обещание! – едва ли не прошипел я. – Сегодня я допустил оплошность, встретившись с вами. В дальнейшем это не повторится. Вы вообще меня не увидите.
Я резко выпрямился, нечаянно сбросив свою кружку с недопитым ромом со стола. Она опрокинулась, и темная жидкость, похожая на кровь, стекла на пол.
Изумрудные глаза Франца неверяще расширились. Минуту он безмолвно смотрел на меня сквозь слезы. А затем, всхлипнув, со всей силы толкнул меня в грудь и выбежал из таверны.
Обескураженный и ошеломленный, я смотрел на раскачивающуюся на петлях дверь после его поспешного ухода, теряясь в догадках относительно того, что же только что сейчас произошло…
Я не допускал и мысли о том, что Франц меня все еще любит. Я не получил от него ни одной весточки в тюрьме, в ответ на мои письма получал лишь холодное молчание. Это натолкнуло меня на мысли, что Францу все равно. Я был в отчаянии. Неужели я сделал слишком мало, чтобы хотя бы привязать его к себе немного? Я так любил… И мысль о том, что Франц не отвечал мне на самом деле взаимностью, убивала меня в тюрьме медленно, но верно.
Я знал, как рискованно отдавать свое сердце избалованному, высокомерному, ветреному мальчишке, у которого на уме одни лишь балы да кавалеры… Но я не мог иначе. Франц был такой… Франц. Один в своем роде. Самый желанный и самый любимый для меня. Никто на всем свете не мог сравниться с этим мальчиком. Озорной, игривый, солнечный, как ясный летний день, как ветерок, игравший в кронах деревьев, уникальный… Он был такой один.
Я увидел его однажды в далеком прошлом… и уже больше не смог выкинуть из своего сердца и мыслей. Мне было тогда всего двадцать лет.
Вернувшись с очередного задания, я влез, как обычно, в окно королевского кабинета, чтобы не рисковать и не встречаться ни с кем по пути сюда через длинные дворцовые переходы.
– А, Анри, – сказал Людовик, не поворачиваясь ко мне и не отрываясь от своих важных бумаг. Он сидел за столом и что-то читал. В одном халате поверх ночной сорочки – очевидно, вновь засиделся допоздна.
– Вы совсем не жалеете свои глаза, сир, – сказал я, садясь напротив короля в кресло; сняв свою маску, положил ее на стол.
– Пустяки, не беспокойся обо мне, – добродушно рассмеялся Людовик и наконец оторвался от своих бумаг. – Ты принес?
– Да, ваше величество. Разумеется. – Я нажал на одну из завитушек гарды своей шпаги, и навершие в виде львиной головы поднялось. Вытянув из рукояти свернутые в трубочку письма, я протянул их королю.
По губам Людовика скользнула довольная улыбка.
– Ты блестяще выполнил свою работу, как, впрочем, и всегда, – сказал он, удовлетворенно откидываясь в кресле. – Маркиза Мадлен теперь будет поймана с поличным, так как у меня есть весомые доказательства ее переписки с английским правительством… – Он хмыкнул. – Глупая гусыня думала, что я не узнаю, что она засланный агент.
– Вы оказались очень проницательны, ваше величество. – Я слегка склонил голову.
Неожиданно в коридоре послышался топот. Я соскользнул с кресла и метнулся к темным, вишневого цвета гардинам, совсем забыв о бархатной черной маске. Вскочив на подоконник, я спрятался за шторами и затих. Дверь в кабинет распахнулась настежь, и со звонким смехом в него ворвалось маленькое золотоволосое чудо, принеся с собой солнечные лучи и радость. Я был очарован его сияющей улыбкой и огромными глазами цвета молодой весенней травы. Даже показалось в тот момент, что мне улыбнулось само солнце…
– Дядя, ты снова засиделся допоздна! – надув хорошенькие пухлые губки, возмущенно произнес семилетний Франц. – Ты ведь обещал прийти ко мне и рассказать сказку!
– Ох, родной, прости. – Людовик огорченно поджал губы. По-видимому, он совсем забыл про данное племяннику обещание. – Я правда совсем засиделся с этими бумагами…
– Что это, дядя? – спросил Франц, беря в руки мою маску и с восхищением и любопытством разглядывая ее.
– Не трогай, пожалуйста, – попросил король. – Это для маскарада, который будет в честь твоего дня рождения.
– Ты наденешь? – Зеленые глаза возбужденно засверкали. – Я хочу на это посмотреть!
– Непременно, а теперь пойдем, душа моя. – Отобрав мою маску у мальчика, Людовик положил ее в кресло.
Он торопливо сгреб со стола все пергаменты, включая принесенные мною письма, и убрал их в ящик, заперев на ключ, а ключик повесил себе на шею, на золотую цепочку.
Схватив это солнечное чудо на руки, он направился к двери. Огляделся и, словно ни к кому не обращаясь, произнес:
– Я закрываю кабинет. – И вышел вместе с Француа. Я еще слышал, как он говорит ему: – Ну что, малыш, пойдем к тебе? Я расскажу сказку про Золушку, хочешь?
Ключ в скважине провернулся несколько раз. Солнце исчезло, оставив после себя отголосок искрящегося смеха, воспоминания о яркой и сочной зелени изумрудных глаз и звонком, певучем голоске…
Я буквально сполз с подоконника, ошеломленный этой встречей с маленьким племянником короля. Я понял отчетливо и ясно в тот момент, что мгновенно и бесповоротно влюбился. Как говорят англичане, буквально упал в любовь к солнцу Франции.
Я очнулся от воспоминаний десятилетней давности и встряхнул головой. Черт подери… Дверь все еще раскачивалась на петлях. Я увидел, как Филипп кинулся вслед за Францем на улицу, а я все еще стоял, не в силах сбросить с себя оковы прошлого. Он снова ушел. Я должен был отпустить его. Все в прошлом. Меня и Франца ничего, кроме этого треклятого прошлого, не связывало. Я должен дать ему уйти…
Но он разбередил своим появлением все то, что было надежно спрятано в моей душе. Я не в силах был отпустить его просто так. Я должен был узнать, зачем он приходил ко мне.
Франц, проклятье, забери тебя морской дьявол, но я не в силах тебя разлюбить…
========== Глава VII ==========
Анри.
Я вышел следом за Филиппом на улицу, слыша его крики.
– Франц! Остановись! – Он ускорил шаг, чтобы нагнать Франца, который бежал, сам не зная куда.
– Не подходи! – Франц обернулся к Филиппу. – Не приближайтесь ко мне! Как же я устал от вас всех, черт бы вас побрал! – Он развернулся и хотел было уйти, но испанец догнал его и обхватил сзади вместе с руками, не давая двинуться.
– Франц, перестань! – рявкнул Филипп. – Что ты творишь? Поехали домой.
– Я не хочу! – Мальчик забился в его руках, пытаясь вырваться. – Не хочу туда возвращаться!
Кажется, у него началась истерика.
– Ты должен, – мягко увещевал Филипп, продолжая прижимать к себе. – Успокойся. В таком состоянии ты себе только навредишь!
– Я не хочу… Я никому ничего… не должен! – всхлипнул Франц, бессильно обмякнув в руках Филиппа. – Почему ко мне все относятся, как к вещи!
– Филипп, – окликнул я испанца, приближаясь к ним. – Оставь нас.
Филипп посмотрел на меня внимательно, словно колеблясь, и нехотя отстранился от Франца.
Я протянул к нему руку, а юноша шарахнулся в сторону.
– Не трогайте меня, – процедил он. – Я для всех вас просто вещь. Красивая и дорогая вещь.
Мне стало не по себе от спокойствия и холода, которыми веяло от этих слов.
– Прекрати истерику, – произнес я ледяным тоном, но он продолжал всхлипывать, проклиная все и вся, и порывался сбежать. Я схватил его и закинул себе на плечо. – Филипп, я поговорю с ним. А ты возвращайся.
Испанец покачал головой, желая возразить, словно не решался оставить Франца наедине со мной, но посмотрел на заплаканного мальчика и кивнул.
– Спасибо, – буркнул я и, развернувшись к нему спиной, направился прочь к своему кораблю.
Франц затих у меня на плече, только всхлипывал тихонько.
– Пусти меня, – устало произнес он. – Не надо со мной говорить. Я все прекрасно понял.
