Текст книги "Гувернёр (СИ)"

Автор книги: Lexie Greenstwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Вряд ли на Драко слова Скорпиуса произвели какое-то неизгладимое впечатление, потому как лицо аристократа оставалось совершенно спокойным.

– Я не могу и не хочу осуждать тебя, – мирно произнес он, понимая, что разозлить сына проще, чем щелкнуть пальцами. – Но кто как не твой отец скажет тебе о том, что твои поступки иногда…не вяжутся с твоими добрыми глазами.

– Ты можешь говорить мне все, что считаешь нужным, – согласился Скорпиус. – Но ты, прежде всего мой отец, а не третейский судья. Будь добр, люби меня таким, какой я есть, не заставляя меня опять заставлять тебя с помощью Империуса.

Драко от неожиданности чуть не поперхнулся кофе.

– Мне было тринадцать и ты меня тогда не любил, – поспешил его успокоить Скорпиус.

– Так вот почему мракоборцы дежурили у нашего дома почти месяц! Да уж, типичное решение твоих проблем: вместо того, чтоб что-то изменить в себе, ты используешь Непростительные заклинания.

– Спасибо бабушке Беллатрисе за это, – пропел Скорпиус. – Шучу, шучу.

– Ох, Скорпиус, доиграешься, – покачал головой Драко. – Ладно, я тебе сказал, ты меня выслушал. Я не требую, чтоб ты извинился перед Поттером, но надеюсь, что ты задумаешься над моими словами.

– Да, конечно, задумаюсь, – протянул Скорпиус. – Но что-то я сомневаюсь, что Гарри Поттер сделал сыну выговор за писанину в дневнике.

Так и не позавтракав, Скорпиус наскоро попрощался с отцом, даже чересчур манерно, и покинул столовую. Драко Малфой покачал головой, и, взглянув на лежащий по левую руку от него номер «Ежедневного Пророка», первую полосу которого украшала обличительная статья, написанная с подачи Скорпиуса, невольно задумался над тем, что не хотел бы иметь такого врага, как его сын.

* *

Несмотря на то, что дни заключения в четырех стенах квартиры на Шафтсбери-авеню уже давно прошли, обязанность Скорпиуса приносить Луи одежду, воду и полотенца каждое утро после полнолуния оставалась в силе. Иногда Скорпиус думал, что ему в этот период куда тяжелее, чем самому оборотню: сначала нужно было найти место, как можно дальше от любопытных людей, потом прийти туда с Луи, забрать его одежду и быстренько убраться самому, рискуя оказаться разодранным на части. Далее самое страшное – подъем в четыре утра. Найти оборотня, который мог заснуть в любой части леса (благо найти легко – по останкам растерзанных животных), принести тяжелую сумку со всем необходимым, чтоб по возвращению в жилой район Луи не распугал соседей своим видом.

Однако время шло, и иногда Скорпиус просто зачеркивал дни в календаре, в ожидании полнолуния. Причина была проста – после трансформации Луи не помнил ни слова из того, что в истерических порывах рассказывал бурому волку, вряд ли понимающему хоть часть той информации, которая лилась из уст странного паренька, сидящего совсем рядом, у слабо полыхающего костра.

Скорпиус не знал, почему волк на него не нападает. Может, не чуял угрозы с его стороны, может, чувствовал, что его не боятся. Поэтому страх оказаться на месте растерзанных животных вот уже пару лет не беспокоил Скорпиуса, воспринимающего трансформацию друга как должное.

– Я согласен, может быть я где-то и перегнул палку, но почему нужно мне об этом напоминать именно тогда, когда я уверен в своей правоте? – простонал Скорпиус, почесывая волка за ухом. – Почему нельзя просто промолчать? Не смей уходить, Луи! Я привязал тебя к дереву!

Оборотень тихо рыкнул, не понимая, что вообще ему тылдычат, и все же дернулся, силясь сбежать куда-то в чащу.

– Разве я многого прошу? – продолжал Скорпиус. – Я просто хочу, чтоб меня любили. Неужели так сложно меня любить? Вот ты любишь меня? Не рычи на меня, тупая тварь! Почему я вообще тебе все рассказываю, если ты меня не понимаешь? Ты ведь тупое животное. Угадайте, кто одинок? Правильно, Скорпиус одинок!

Оборотень настойчиво рвался убежать, и Скорпиус, пробормотав что-то вроде «И ты меня не любишь, предатель», снял добротный ошейник с его шеи. Волк тут же взвыл на луну, заглушив тираду Скорпиуса.

– Не трогай кролика, уродище! – прорычал Скорпиуса, заметив, что оборотень принюхался к кроличьей норе. – Отстань от кролика, а то, видит Бог, я тебя убью и из твоей шерсти свяжу себе шарфик.

Волк опять зарычал, и Скорпиус, снова надел на него ошейник.

– Я тебе не доверяю, тупая ты тварь, – произнес он, щелкнув волка по носу. – Я тебе еще припомню то, что ты не сказал мне, что Ал вернулся в Лондон. От тебя я подставы не ожидал, Луи, не ожидал. Вообще верить можно только двум людям: самому себе и тому долбоёбу в зеркале. Да-да, не рычи, ты все равно меня не понимаешь. Но это не значит, что меня можно игнорировать.

Волк, словно смирившись со своей участью благодарного слушателя, улегся на пожухлую траву и, скорей всего, притворился спящим.

– Я не знаю, зачем взял тебя с собой, – опустив голову на спину друга, сказал Скорпиус. – Знаю, что обман раскроется, но продолжаю тебе врать, хотя ты этого не заслуживаешь. Хоть ты и требовал от Доминик бросить меня...сука, ненавижу тебя, какого хрена я вообще с тобой общаюсь? Ах да, потому что кроме тебя у меня друзей нет! А когда ты узнаешь правду, у меня и тебя не будет. Слышишь, Хатико, сделай хоть вид, что тебе не плевать на то, что я тебе говорю! Не знаю, ну хвостом хоть помаши, кактус и то лучший собеседник. А ты, пидор мохнатый, только кроликов потрошишь. Ты что, спишь что ли?

Оборотень дернул ухом, отогнав мошкару и, даже не открыл глаз, чтоб взглянуть на Скорпиуса, который все время забывал, что для того и изливает душу Луи каждое полнолуние, зная, что его не понимают и не вспомнят утром.

– Значит так, да? – едва не срываясь на оскорбленный крик, произнес Скорпиус. – Ну ладно. Я спал с твоей сестрой! Слышишь? Слышишь? Я спал с твоей сестрой, а ты мне ничего не сделаешь, ведь ты меня не понимаешь.

Повозмущавшись еще минут пятнадцать, Скорпиус закончил их беседу (вернее даже, свой монолог) как обычно. Уткнулся носом в жесткую шерсть и, борясь с желанием разрыдаться от накипевшего, простонал:

– Почему я такой безнадежный?

И, как всегда не дождавшись ответа, накрывался принесенным из дома пледом, еще что-то бормотал, думал о разных глупостях, а после, засыпал, как всегда не забыв совсем незлобно обозвать спящего оборотня тупой тварью.

====== Клептомания внука министра магии. ======

Проснулся Скорпиус вовсе не из-за того, что щеку царапали сухие листья и даже не из-за ледяного порыва ветра. Открыв глаза и, обнаружив, что его крепко стиснули в объятиях сильные руки спящего беспробудным сном Луи. Покраснев от смущения и кокетливо хихикнув, после чего попытавшись выбраться из «ласк» дремлющего оборотня, что не увенчалось успехом, Скорпиус раскраснелся еще больше и, приняв свое положение как должное, продолжил млеть в руках своего друга.

– Хоть кто-то меня любит, – радостно хлопая глазами, прошептал Скорпиус. – Какой же ты все-таки милый…

Пролежав так минут пятнадцать, бордовый от смущения Скорпиус уже вовсю фантазировал на тему «Надо бы замутить с Луи», как сам оборотень, дрогнув от холода, прижался еще сильнее к телу своей обнимашковой жертвы.

– Ой, вот так сразу, – пролепетал Скорпиус. – Луи, я не такой…

Еще пять минут понадобилось, для того, чтоб объятия спящего друга, сжимавшие его, как плюшевую игрушку, заставили довольного и смущенного Скорпиуса признаться: «Да, я такой». Попытавшись лягнуть друга ногой, Скорпиус обессиленно вздохнул, укусил своего мучителя за руку, пошленько захихикал, когда рука Луи спустилась чуть ниже.

– Кто бы мог подумать, что ты такой настойчивый, – промурлыкал Скорпиус. – Ах ты шалун рыжий. Видит Бог, не я начал этот акт совращения…

Но когда Скорпиус с ужасом почувствовал, что ему в низ спины упирается что-то твердое, явно принадлежащее Луи, его накрыла волна ужаса.

– Вставай, бессовестный! – заорал Скорпиус, ощутимо пнув Луи. – Я не такой!

Луи вздрогнул и тут же вскочил. Поежившись от холода, он отшвырнул от себя орущего что-то про себя нецелованного-небалованного Скорпиуса и потянулся к спортивной сумке с одеждой.

– Я никого не разодрал? – натягивая джемпер, спросил Луи.

Скорпиус обиженно поджал губы и, вытащив из волос листья, взглянул на него испепеляющим взглядом.

– Ты чуть меня не обесчестил, – жалобно всхлипнул Скорпиус, притворно собираясь зарыдать. – Как порядочный человек ты просто обязан на мне жениться.

– Тебя опять продуло? – сочувственно покачал головой Луи. – Бывает.

– Похотливое животное, – бормотал Скорпиус. – Я, между прочим, женатый человек, а ты, нагло воспользовался моим невинным телом….

– Каким-каким телом?

Скорпиус чуть не вспыхнул от гнева и, швырнув другу куртку, зашагал прочь по тропинке.

– Ну и кто ты после этого, а, Скорпиус? – бубнел Скорпиус всю дорогу через лес. – Ты шлюха, ты грязная шлюха, смотреть на тебя не могу, на твою шлюшкину мордочку….

– Ну что случилось? – вздохнул Луи.

– …ты похотливая шлюха, у тебя даже глаза как у шлюхи. И брови…

– Ты нормальный?

– …папа был прав насчет тебя….

– Заткнись, а? Голова трещит просто.

– Как ты будешь смотреть в глаза своим детям, Скорпиус Малфой? – хныкал Скорпиус. – Что твои дети будут говорить, когда их спросят, кто их папа?

Смачный подзатыльник, который Луи отвесил своему говорливому другу, мгновенно излечил Скорпиуса от самобичевания. Но тишине Луи радовался недолго – Скорпиус начал обвинять его самого в сексуальных домогательствах.

– Все? Кончился словарный запас? – устало спросил Луи, закрыв двери на замок.

– Такое ощущение, что ты меня не слушал, – буркнул Скорпиус, впрочем, совсем не гневно. – Ты слушал меня?

Луи невинно улыбнулся.

– Сволочь, – констатировал Скорпиус. – Этот день войдет в историю, сегодня я тебя возненавидел больше чем когда-либо.

Луи давно махнул рукой на странности своего блондинистого источника головной боли, всегда объясняя его поведения одной простой фразой – он просто очень тупой.

– О чем ты хотел поговорить, перед полнолунием? – попытался сменить тему Луи, боясь, что у Скорпиус возникнет новый поток обвинений.

Скорпиус встрепенулся, как прибалдевшая канарейка, и широко улыбнулся.

– Ты читал «Пророк»? – спросил он.

– Конечно, в отличие от некоторых, я умею читать, – кивнул Луи.

– И тебя не удивила статья об Альбусе?

Луи замер на мгновение, но добрый взгляд не обремененного интеллектом Скорпиуса, ничего плохого не предвещал.

– Почему ты не сказал мне, что он в городе? – поинтересовался Скорпиус, прикурив от плиты. – Это был сюрприз?

– Зная ваши отношения, то да, это был сюрприз, – сказал Луи. – Я не знаю, как Ал попал на первую полосу «Пророка», вряд ли он сам охотно раздавал интервью, но что бы ты не учудил, или собирался учудить, напомню, что он не только твой заклятый друг, но и мой кузен.

– Ты думаешь, я способен на месть? – рассмеялся Скорпиус.

– Честно, не знаю. Максимум, соли в чай насыпать можешь. Может я был неправ, и нужно было сказать тебе, что Ал в Лондоне, признаю. Но, я думал, ты слишком занят сокровищам Тервиллигера, чтоб думать еще и об этом. Кстати, где искать будем этот сейф или сундук?

– Я передумал, мы все равно ничего не найдем, – протянул Скорпиус. – Мало информации. Я хотел тебе сказать, но все время забывал.

На лице Луи исказилось желание разбить Скорпиусу голову об столешницу.

– И когда ты собирался мне сказать? Когда мы бы перелопатили половину Запретного леса?

Скорпиус мило улыбнулся в свое оправдание. Луи закатил глаза, утешая себя тем, что можно наконец вернуться на работу, а не поддерживать из пальца высосанную байку о «батальоне борьбы со злом, орудующем в лесу во имя спасения учеников Хогвартса».

* *

– И на этом все? Ну что ж, узнаю своего сына, который на полпути бросает достигнутое, поняв, что либо миссия невыполнима, либо не стоит того, – произнес Драко Малфой, глядя, как Скорпиус изучает холодильник на предмет чего-нибудь сладкого.

– О да, пап, я просто так надурил дочку Тервиллигера, запутал весь Хогвартс байкой про свою миссию спасения, любезничал с Альбусом и перечитал половину алхимических книг, – отозвался Скорпиус, вытащив из холодильника лаймовый пирог. – Я просто отодвинул Луи с дороги, не надейся, что я откажусь от своей задумки.

– Ты без посторонней помощи думаешь перекопать лес? Я знал, что ты трудолюбивый идиот, но это уже совсем.

– Я не буду ничего перекапывать.

Драко возвел глаза к потолку, молясь о том, чтоб в голове его сына появились мозги.

– Я просто создам новый камень, – улыбнулся Скорпиус.

Драко поперхнулся чаем и громко закашлял.

– А что тут такого? – искренне удивился Скорпиус.

– Кроме того, что ты недоучка, который понятия не имеет что вообще такое философский камень, и кроме того, что рецепт камня не был найден…совершенно ничего, дорогой мой, – с трудом откашлявшись, сказал Драко. – Ты дебил совсем?

– Я же не сам буду химичить, – возразил Скорпиус. – Мне помогут.

– Ты отстранил Луи, кто тогда…

Скорпиус ехидно усмехнулся и, отставив пирог, чуть ли не бегом поднялся на второй этаж, в свою спальню. Драко откинулся на спинку кресла, с полным осознанием того, что его сын бесповоротно сошел с ума и не подлежит лечению.

– Если камень не идет к Скорпиусу, то Скорпиус пойдет к камню. – Звонкий голос сына, прозвеневший за его спиной спустя пару минут, заставил Драко резко обернуться и потерять дар речи.

– Такого хамства ко мне еще никто не проявлял! – бурчал крючконосый бородатый старик, изображенный на портрете в позолоченной раме, который Скорпиус держал в руках. – Низко, подло, но так изысканно!

– Твою мать, кто это? – рявкнул Драко, переводя взгляд со старика на портрете на Скорпиуса.

– Николас Фламель, – пояснил Скорпиус, бережно опустив картину на стол. – Работа неизвестного художника, тринадцатый век, предположительно эпоха раннего Возрождения. Здорово, правда?

– Где, именем Мерлина, ты раздобыл его портрет?!

– В секонд-хенде.

– Скорпиус!

Скорпиус недовольно поджал губы.

– Ну я же не просто так все это время пропадал в Хогвартсе. Я все продумал, вряд ли пропажу заметили….

– ТЫ УКРАЛ ПОРТРЕТ НИКОЛАСА ФЛАМЕЛЯ ИЗ ХОГВАРТСА?! – прорычал Драко.

– Спокойно, ты чего завелся? – захлопал глазками Скорпиус, увернувшись от летящей в него пепельницы. – Я заменил портрет Фламеля, маскировка удалась….

– На что ты заменил, гаденыш?!

– На плакат Саши Грей, я отвечаю, никто ничего не заметил…Папа, положи нож!

– Да тебя посадить могут, придурок!

– Я внук министра, кто меня посадит?!

Драко рухнул на диван и тут же потянулся к бурбону. Скорпиус отошел на всякий случай и закрыл своим телом возмущающийся портрет великого алхимика.

– Ни мозгов, ни инстинкта самосохранения, – сокрушался Драко, сделав большой глоток бурбона.

– Пойдемте, мистер Фламель, мой папа сегодня не в духе, – улыбнулся Скорпиус, бережно подняв картину. – К вечеру вы должны сделать из меня гениального алхимика!

====== Что делать с несговорчивым алхимиком? ======

– Это безумие, юноша! Многие великие алхимики столетия тратили на многочисленные неудачные опыты для создания хотя бы чего-нибудь похожего на философский камень!

– Ну я же не прошу сделать из меня алхимика! Просто скажите мне, что смешать с чем, чтоб получить философский камень!

– Да вы в своем уме?

– А что здесь такого? Будто я прошу чего-то невыполнимого!

Спор портрета Николаса Фламеля и Скорпиуса Малфоя длился уже пару часов, в импровизированной алхимической лаборатории (ванной комнате). Скорпиус, обладавший даром уломать любого человека на что угодно, пока терпел череду неудач: Фламель оказался весьма неглупым, чего и стоило ожидать от создателя философского камня.

– Зачем вам камень, молодой человек? – пристально глядя на Малфоя, процедил Николас Фламель. – Уж не воскрешать ли кого?

– Да вы чертов гений, – огрызнулся Скорпиус. – Итак, я жду. Мне нужен рецепт.

– Просто смешно, – закатил глаза Фламель. – Смиритесь, я буду молчать.

– Рано или поздно проговоритесь, – пообещал Скорпиус. – Времени у меня много, у вас – тем более.

– Как знаете, юноша, – буркнул Фламель. – В вас чувствуется дух нездорового авантюризма, но вот в наличии мозга я пока не убедился….

– Золотые слова, – усмехнулся Драко Малфой, вошедший в ванную. – Скорпиус, перестань, ради Бога, ты уже восьмой час беседуешь с портретом великого алхимика. Не пугай меня.

Скорпиус недовольно накрыл портрет полотенцем и, хлопнув дверью, вышел из ванной.

– Он издевается надо мной.

– Скорее ты над ним, – заметил Драко. – А все из-за камня.

– Из-за Доминик.

– Чего?

– Из-за Доминик, – повторил Скорпиус.

Брови Драко изумленно поползли вверх.

– О нет, – простонал он.

– О да, – мрачно произнес Скорпиус.

– Да отпусти уже эту несчастную девочку! Не мучай ни ее, ни себя, – чуть не взмолился Драко. – Незаменимых нет.

– Вот это сейчас было не в тему, – еще более мрачно сказал Скорпиус, смерив отца ледяным взглядом. – А ты, судя по количеству жен и внебрачных детей, не отступаешь от этого правила.

– Не учи меня как жить.

– И ты меня не учи.

Драко тяжело вздохнул. Скорпиус был благодарен тому, что отец не стал развивать тему дальше, по лестнице они спустились молча, если не считать ругани, посвященной портрету Фламеля.

Драко опустился на диван, на котором в хаотичном порядке были разложены какие-то министерские документы. Скорпиус закурил и, стряхнув пепел в цветочный горшок, крепко задумался.

Фламель – не помощник, думать иначе – себя обманывать. Слабая надежда оставалась на поиски уже существующего философского камня, спрятанного Тервиллигерами, но Скорпиус, повинуясь недоверию и минутной слабости, исключил из кратенького списка своих союзников Луи.

Единственным, кто реально мог бы помочь – Драко. Влиятельный, мудрый, спокойный, которому уж точно можно доверять, одно только плохо, он и к живой-то Доминик теплых чувств не испытывал, а смерть ее и вовсе воспринял как должное.

Люциус – вообще не вариант. Нет, к невесте внука он относился весьма и весьма добродушно, но план по воскрешению явно не оценит.

Виктор – помог бы, но не поймет и трети плана.

Астория – еще больший «не вариант», чем Люциус. Астория – единственная из всей семьи, а возможно и из всего волшебного мира, кто не знал о том, что Скорпиус вообще жив.

Нарцисса – ну это уже совсем….

– Я уважаю твои чувства, – неожиданно подал голос Драко, видимо терзаемый душевными мучениями. – Но не надо жить с этой лебединой верностью, тем более, что Доминик…ну ты в ней что-то нашел…значит…ну ты меня понял.

– Как ты вообще переговоры в министерстве ведешь? – поразился Скорпиус.

– Просто хочу сказать, что жизнь продолжается. Философский камень – глупая, не имеющая смысла идея.

– Даже так, – протянул Скорпиус. – Ну, как знаешь.

Драко спокойно вздохнул, явно не умея так часто говорить по душам.

А вот в голове Скорпиуса зрела очередная авантюра.

* *

– Луи! – проорал Скорпиус, распахнув двери одной из больничных палат.

Луи, одетый в белый халат и марлевую повязку, шокированно смотрел на это светловолосое чудо в бахилах. Медсестры заинтересованно вскинули брови, но Скорпиус, быстро со всеми поздоровавшись, за локоть вывел друга из палаты и усадил на кушетку у двери.

– Ты не занят? – улыбнулся Скорпиус.

– Ну как тебе сказать? Сейчас мне нужно спасать мужика, у которого бильярдный шар застрял в прямой кишке, и даже не спрашивай, как он туда попал, – протянул Луи, сняв марлевую повязку.

– Мне нужна твоя помощь, – пропустив мимо ушей тираду про несчастного пациента, сказал Скорпиус.

– Я не буду перекапывать лес, – сразу сказал Луи.

– Нет, я по поводу Бонни…

– И моя дочь тоже не будет перекапывать лес. И вообще, во что ты хочешь втянуть мою дочь, а, массовик-затейник?

– Я хочу купить ей пони.

– Скорпиус!

– Я серьезно. За маленькую услугу я куплю ей пони. Ей же шесть, все маленькие девочки любят пони.

– Я сразу против, – холодно сказал Луи. – Не смей втягивать Бонни в свои аферы.

– Я уже договорился с твоей бывшей женой, что заберу Бонни на выходные, – невинно улыбнулся Скорпиус.

На лицо Луи набежала тучка.

– Скорпиус…

– Я же ее крестный!

– Скорпиус….

– Я же так ее люблю!

– Скорпиус!

– Верну в целости, сохранности и верхом на пони, – пообещал Скорпиус. – Ты согласен? Да? Отлично, я заберу Бонни на выходные.

– Я, как отец, против! – возразил Луи.

– Ты, как друг, только за. Хочешь, я потом привезу ее на Шафтсбери-авеню и она погостит у тебя? Твоя бывшая, насколько я помню, запрещает тебе видеться с Бонни…

Луи недовольно поджал губы, а Скорпиус начал хлопать глазами, да так, что кот из «Шрека» нервно закурил в углу.

– Как ты вообще уговорил Джейд? – пробухтел Луи, скрестив руки на груди.

– Твоя бывшая – замечательная женщина, но тебя ненавидит, – признался Скорпиус. – Я же просто с ней поговорил, и она растаяла от умиления… Джейд не так плоха, как для слизеринки.

– В семь вечера в воскресенье Бонни должна быть на Шафтсбери-авеню, – прошипел Луи. – Ни минутой позже…

– Спасибо! – обрадовался Скорпиус, крепко обняв друга.

– …если хоть что-то в твоем плане пойдет не так – я тебя похороню заживо, и я не шучу…

– …спасибо-спасибо!

– И если Джейд узнает лишнее….

Но Скорпиус уже умчался прочь, оставив Луи разрываться между сожалением и неконтролируемым ужасом.

* *

– Бонни, солнышко, а сколько тебе лет? – улыбнулся Скорпиус, присев на корточки перед рыжеволосой девочкой, одетой в премиленькое платьице персикового цвета.

– Шесть, отправить меня в магазин за пивом не выйдет, – отозвалась Бонни, в голосе которой отчетливо звучали нотки настороженности, унаследованные от папы.

– Сейчас мы пойдем к одному очень странному мужчине и скажем, что тебе девять, – заплетая волосы крестницы в два хвостика, проворковал Скорпиус. – Потом еще кое-что, а потом я подарю тебе пони.

– И зефир.

– Зачем тебе зефир?

– Нет зефира – нет вранья.

Скорпиус умилительно погладил Бонни по голове и расплылся в улыбке.

– Такая маленькая и такая умная. В маму, наверное. Слушай дальше. Потом (в смысле совсем потом), я отведу тебя к папе, но маме ты ничего не скажешь.

– Мама говорит, что папа – неблагодарное чудовище.

– Твоя мать – мудрая женщина, Бонни, – кивнул Скорпиус. – Поэтому, слушай Скорпиуса, он плохому не научит.

Бонни прищурила огромные зеленые глаза, глядя на крестного, как полицейский на преступника.

– Ну ладно-ладно, – закатил глаза Скорпиус. – Не смотри на меня так.

Подняв Бонни на руки, Скорпиус трансгрессировал к воротам Малфой-мэнора, а Бонни, уткнувшись ему в шею, матернулась, явно повторив одно из высказываний своего крестного.

«У Луи растет маленький уголовник» – подумал Скорпиус.

Трансгрессия закончилась очередным рывком и Скорпиус, еще раз пригладив платьице девочки, поправив бантик на ее рыжей голове и зачем-то пригладив свои волосы, шепнул Бонни на ухо:

– Сколько тебе лет, согласно нашему маленькому обману?

– Зефир будет?

– Бля буду, будет тебе зефир. При родителях не повторяй.

– Мне девять лет, – твердо сказала Бонни.

Скорпиус одобряюще кивнул и опустил девочку на землю.

– Ну, с Богом, – вздохнул он, толкая кованные ворота.

Засмотревшись на павлинов, гордо расхаживающих в вольере, Бонни явно не заметила, что крестный привел ее прямиком к огромному величественному особняку и, открыв ключом двери, затащил ее в холл.

Драко Малфой, корпевший над бумагами, обернулся на скрип двери и хотел было что-то сказать, как взгляд его опустился к миленькой рыжеволосой девочке, одетой в платье с рюшами, маленькие туфельки и меховую накидочку.

– Ой, это кто тут такой маленький? – проворковал Драко, приблизившись к сыну и девочке. – Это кто тут такой хорошенький?

– Бонни! – взвизгнула девочка, хлопая глазками.

– И сколько тебе лет, манюнечка?

– Девять! – Скорпиус довольно улыбнулся, когда девочка согласилась немного подоврать.

Несмотря на то, что вид сурового Драко Малфоя, сюсюкавшегося с чужим, пусть и очень милым ребенком, немного взбесил Скорпиуса, это не помешало ему вновь поднять Бонни на руки, прижать к себе и взглянуть на отца самым проникновенным своим взглядом.

– Знакомься, папа, с внучкой, – произнес Скорпиус, не забывая про слезливые нотки в голосе. – Единственная моя радость, после того, как Доминик….

Драко Малфой оторопело глядел то на сына, то на «внучку», проводя логическую параллель между ними. Скорпиус крепче прижал к себе Бонни и прикрыл глаза.

Спустя минуту тишины, которую разбавлял лишь треск поленьев в камине, Драко Малфой, крепкий и взрослый мужчина, упал в глубочайший обморок, по-своему приняв роль «дедули Драко».

====== Местный сказочник ======

– Папа, – перепуганно позвал Скорпиус, обмахивая у бледного лица Драко журналом. – Пап, ну хватит уже. У тебя же всегда были крепкие нервы. Ну пап!

Брызнув отцу в лицо воды из пульверизатора, Скорпиус сам чуть в обморок не упал, когда Драко даже не вздрогнул.

– Все они мужики одинаковые, – сообщила Бонни, невозмутимо почесывая худую черную кошку за ухом. – Как узнают, что судьба подготовила им ребенка – глазки в кучку, а потом обморок, крики, развод и мать-одиночка.

Скорпиус медленно обернулся к этому «шестилетнему Фрейду» и шокированно вскинул брови.

– Мама так говорит, – пояснила Бонни.

Драко наконец-то открыл глаза и начал подавать признаки жизни, видимо голос девочки вывел его из полукоматозного состояния. Волна облегчения чуть не сбила Скорпиуса с ног, и тот, глубоко вздохнув, глотнул сразу восемь таблеток успокоительного, заел их лекарствами от болей в сердце, на всякий случай сделал огромный глоток прямо из пузырька с микстурой, нормализующей давление, и быстро запил все коньяком.

– Мне показалось? – простонал Драко. – Мне ведь показалось, правда?

– Какого хрена ты меня так пугаешь? – возмутился Скорпиус, засунув в рот жменю активированного угля. – А если бы я тут помер?

– Проходили уже, – выдохнул Драко, с трудом сев.

Все еще мутный взгляд Драко скользнул куда-то вдаль, и, на его беду, милая девочка в платьице, улыбнулась и помахала ему маленькой ручкой.

– Папа, не смей! – крикнул Скорпиус, поняв, что Драко сейчас опять рухнет. – Ну что такого страшного случилось, а?

– Это…это дочка твоя? – хрипло спросил Драко, отобрав у Скорпиуса коньяк.

– На маму свою похожа, да? – нервно улыбнулся Скорпиус, отсыпав себе таблеток от головной боли и съев сразу шестнадцать штук.

– Скорпиус, – взвыл Драко. – Как ты мог?!

– Папа, я не специально. – Скорпиус так увлекся глотанием таблеток, что не заметил, как умял почти пачку противозачаточного. – Бонни девять лет, согласись, аборт делать поздно.

– Эй, я все еще здесь, – возмутилась Бонни. – Эх, мужики-мужики!

– Неужели нельзя было этого избежать?! – Драко перешел с воя на крик. – Да прекрати ты жрать таблетки, я ж тебя потом не откачаю!

Скорпиус нервно кивнул, запил очередную порцию коньяком и, еще более нервно икая, уже чуть-чуть пожалел о своем гениальном плане.

– Я ж не для себя над камнем-то чахну, – всхлипнул Скорпиус, начав тактику жалости. – Бонни так по маме скучает….

– Скучаю, – подтвердила Бонни. – Хоть она и говорила, что ты – безумный пидо….

– Господи, солнышко ты мое, как же ты без мамы?! – прорыдал Скорпиус, прижав к груди разговорившуюся крестницу. – Сирота ты моя, неприкаянная….

– Скорпиус, – осторожно позвал Драко.

– ….ни кола, ни двора, лишь папка твой воскресший, да дядька-оборотень…

– Скорпиус, пожалуйста…

– …если рыжая, то все, не Малфой, приговор.

Драко вздохнул и поджал губы, а Скорпиус, поняв, что слезливая байка подействовала на отца, как сплетни на бабульку, утер слезы и выпустил Бонни из объятий.

– Вот такой вот пирожок, – всхлипнул напоследок Скорпиус.

– Ты прятал дочку все это время, а сейчас что-то в тебе екнуло и ты решил нас познакомить? – Драко идиотом отнюдь не был, тем более, что являлся родителем этого «местного сказочника».

– Ну просто Бонни очень хотела дедушку увидеть.

– Я? – опешила девочка.

– Да, – скорбно кивнул Скорпиус. – А ты, папа, мог бы и понять мое стремление к философскому камню. Я не хочу, чтоб Бонни росла без матери, а то будет такой, как я…

– Боже упаси, – протянула Бонни.

Драко сделал очень большой глоток коньяка, уничтожающе глядя на своего сына, которого, судя по всему, слегка подташнивало от проглоченных лекарств.

– Сейчас тебе двадцать семь, – произнес Драко. – Девочке – девять. Если учитывать девять месяцев с момента зачатия, то выходит, что ты в семнадцать лет стал отцом?

– Да, стресс перед Ж.А.Б.А., Выручай-комната, сливочное пиво, – пролепетал Скорпиус.

Драко закрыл лицо руками, а Бонни повертела пальцем у виска. Скорпиус откинулся на спинку кресла и не сдержал хитрой усмешки.

* *

– Луи, открывай! – потребовал Скорпиус, барабаня в дверь. – Это я.

– Да понятно, что ты, кто еще в два часа ночи может ломиться в двери, крича таким противным голосом, – пробурчал Луи, открыл двери и замер на месте.

Первое, что он увидел, были даже не сонная Бонни и не развеселый Скорпиус. В подъезде, позади них, гарцевал белый пони, недовольно фырча, видимо ему не нравилась широкая розовая лента, повязанная на его широкой шее.

– Это что такое? – прошептал Луи, подняв Бонни на руки.

– Пони, – пояснил Скорпиус. – Пони, заходи, располагайся. Милости прошу на балкон.

Пораженно глядя, как друг тащит пони через всю квартиру на балкон, Луи переглянулся с дочерью, которая закатив заспанные глаза, пожала плечами.

– Маме не говори, что мы виделись, – шепнул Луи.

Бонни рассеянно кивнула.

– А зачем Скорпиус сказал своему папе, что он мой папа? – поинтересовалась Бонни.

Луи застыл на месте, удивившись этому еще больше, чем при виде пони.

С трудом уложив дочь спать, при этом трижды перечитав ей все сказки барда Бидля, Луи укрыл ее одеялом и, потушив в комнате свет, бесшумно вышел в коридор, учинять кровавую расправу над другом.

– Скорпиус, что это было? – спустившись вниз, спросил Луи, чувствуя, что от злости у него дергается глаз.

– Пони, не волнуйся, я его накормил и он не будет орать полночи.

– Ты какого черта втянул Бонни в очередной дебилизм?!

– А, Бонни уже проговорилась, – занервничал Скорпиус. – Я все объясню.

– Я жду, – сверкнув глазами, прорычал Луи.

Скорпиус на всякий случай отошел подальше и улыбнулся.

– Ну ничего же страшного…

– Скорпиус!!!

– Это секретная информация, – вдруг совершенно другим тоном сказал Скорпиус. – Которая касается только меня и американских федералов.

Если бы Скорпиус был достаточно умен для того, чтоб понимать смысл пословицы «язык мой – враг мой», многих казусов он мог бы просто избежать. Но язык был лучшим другом Скорпиуса, который порой жил своей жизнью и ляпал такие перлы, которые потом фантазия и честный взгляд переделывали в довольно правдоподобные рассказы. Обманывать людей – вот он истинный дар Скорпиуса Малфоя. Часто он даже сам верил в свои бредни, наверное, поэтому и люди воспринимали его всерьез.