Текст книги "Гувернёр (СИ)"

Автор книги: Lexie Greenstwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Я отказываюсь говорить, – картинно отвернулся алхимик.

– Альбус, где солярка и спички? – рявкнул Скорпиус.

– Вы что удумали?! – заверещал Фламель, глядя, как Альбус удалился в пристройку. – Не смейте! Моему портрету около трех сотен лет!

– Значит, гореть будет хорошо, – усмехнулся Скорпиус, чиркнув зажигалкой. – У вас минута на то, чтоб сказать пропорцию.

– Да не помню я! Она вообще на полотне записана!

Альбус так и замер с баком солярки.

– Так, – многозначительно кивнул Луи, присев напротив портрета. – На каком полотне?

Фламель, покосившись на зажигалку, чуть посомневался, но, увидев новую искру в пугающе маленьком расстоянии от старинной буковой рамы, нехотя начал свой туманный рассказ.

– Году эдак в 1840, в Риме, моя драгоценная Перенелла была натурщицей у приезжего русского художника. Мы как раз вывели формулу эликсира, помню, как я ворвался в мастерскую того художника, чтоб сообщить Перенелле о победе над Смертью, пришлось даже на время вывести художника из строя, – мечтательно протянул Фламель. – В голове вертелись формулы и рецепты, я больше десяти лет потратил на то, чтоб добыть слезы феникса и больше года на то, чтоб понять, сколько капель нужно добавить в зелье. И в тот день на меня снизошло озарение. Я прибежал в мастерскую, усыпил художника заклинанием, рассказал об успехе жене и, мне нужно было срочно записать соотношение, пока не забыл.

– О Господи. – Кажется, Луи уже все понял.

– Ну я и записал крохотными числами на обратной стороне холста. И вовремя, потому как на следующий день тут же забыл.

Скорпиус закрыл лицо руками.

– Не отчаивайтесь, юноша, – вдруг смилостивился алхимик. – Картина сохранилась в Третьяковской галерее.

– Уже что-то, – хмыкнул Альбус. – Что за картина?

– Если меня не подводит память – «Явление Христа народу».

– Ладно, мы можем вывезти картину незаметно и посмотреть пропорцию, – не унывал Скорпиус.

– Незаметно вывезти? – расхохотался Фламель. – Да картина около восьми метров в длину!

Повисла гнетущая пауза. Зелье булькало в котелке, Фламель тихонько хихикал.

– Это финиш, господа, – протянул Скорпиус. – Где твой товар, Альбус? Без хорошей травки у меня в голове ни единой мысли не родится.

====== Цифра на холсте ======

Постукивая пальцами по столу, Луи озадачено смотрел куда-то в стену, чувствуя, как от избытка мыслей в голове мозг словно завязывается в узелки. Альбус выжидающе сидел на низком диване и снисходительно наблюдал за «мозговым центром» операции, который умелыми движениями формировал из горок белого порошка аккуратные дорожки.

– Идея! – крикнул Скорпиус, сразу как вынюхал одну из них. – Нам нужен самолет, желательно зеленого цвета и обязательно мексиканского производства…

– Ал, забери у него кокаин.

– … на самолете мы летим до Монголии. Нас там встречает монгольский дед, который разбирается в самолетах и живописи. Дед на телеге везет нас до Третьяковской галереи, мы берем картину, бежим к деду, он смотрит на картину и везет ее обратно в Монголию, а мы ищем другого монгольского деда, который отвезет нас тоже в Монголию, потому что мы не влезем в телегу, если там будет картина. А потом мы залазим в самолет уже вместе с картиной и возвращаемся домой. Ну как план?

Альбус и Луи переглянулись.

– Проспись, Скорпиус, – вздохнул Ал.

Скорпиус обижено откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди.

– Что именно не так в моем плане?

– С чего начать: с зеленого мексиканского самолета или монгольского деда на телеге?

– Вот хрен я вам что скажу, – обиделся Скорпиус. – Все мои идеи вам не нравятся.

– Ты бы послушал свои идеи и понял бы нас, – хмыкнул Альбус. – Послушайте, нам же не обязательно красть картину. По сути, нам нужна только цифра на обратной стороне холста, мы можем подглядеть ее в галерее, запомнить и просто слинять.

– Как мы незаметно подсмотрим число на восьмиметровой картине? – уничтожающе прошипел Скорпиус.

– А как мы незаметно увезем картину в Монголию на телеге?

– Да идите вы, – простонал Луи.

Скорпиус и Ал одновременно к нему повернулись и одарили недовольными взглядами.

– А ты, Капитан Адекватность, предлагай свои идеи, – произнес Скорпиус.

– Да легко. Можно утащить картину, буквально на полчаса, на законных основаниях.

– Это на каких же?

– Представиться искусствоведами и забрать картину на…э-э-э…ну хотя бы реставрацию.

Даже портрет Фламеля гаденько засмеялся.

– Луи, посмотри на нас, – спокойно сказал Альбус. – Только дебил поверит в то, что мы реставраторы.

Оценив взглядом абсолютно пофигистичное лицо Ала и немножко тупенькую рожицу Скорпиуса, Луи сразу согласился с тем, что его идея тоже не сработает.

Шел уже четвертый день раздумий, а ничего конкретного не придумывалось.

Лишь на шестой день Скорпиуса Малфоя осенило.

Надо сказать, что простые и трезвые идеи посещали Скорпиуса так же редко, как проливные дожди пустыню. А если же мозг гувернера подпитывали психотропные вещества, то вообще не посещали. Но каким бы абсурдным не был план по добыванию цифры из картины, виноватыми в возможном провале нужно считать Альбуса и Луи, потому как согласиться на такую бредовую авантюру и, более того, воспринять ее всерьез, могли лишь еще большие идиоты и наркоманы, чем Скорпиус.

Лишь контрабандный «Феликс Фелицис» и распитая перед началом дела бутылка сорокалетнего виски могли гарантировать пятипроцентную вероятность удачи, во что искренне верили друзья, трансгрессируя на такое далекое расстояние.

Оказавшись в тесной кладовой Третьяковской галереи в которой, судя по крошкам на старом столе и немытым чашкам, смотрители и экскурсоводы частенько попивали чаи, юные алхимики почти не пересекаясь взглядами, приступили к последним приготовлениям. Альбус достал из рюкзака мантию-невидимку, позаимствованную без разрешения у отца. Луи глотнул виски из фляги. Скорпиус брызнул на палец каплю пахучих женских духов, которые забыла Лили в квартире, и, поморщившись, протер уголки глаз.

– Господи, – прошептал гувернер, зажмурившись, не в силах терпеть, как в глазах защипало.

– Удачи, – шепнул Альбус и, натянув мантию, прошмыгнул за дверь, в поисках нужного зала с нужной картиной.

– Скорпиус, вспомни самые грустные моменты своей жизни, – посоветовал Луи.

– Да я пытаюсь, – огрызнулся Скорпиус, снова пытаясь вызвать слезы. – Пошли.

Дойти до десятого зала оказалось совсем не сложно. Огромная картина сразу же бросилась в глаза, и Луи, на мгновение застыв на месте, восхитился.

Скорпиус же, вспомнив про похороны своего хомячка, фильм «Хатико», подготовку к Ж.А.Б.А., подъем в пять утра и то немногое, что доводило его до слез, отнюдь не оценил исполинское полотно, а действовал исключительно по плану.

Альбуса он обнаружил недалеко от картины, тот, решив подать им знак, высунул из мантии руку. Смотрелось это довольно странно, парящая в воздухе рука выглядела даже жутковато, однако каким-то чудом никто, кроме Скорпиуса внимание на это не обратил, притом, что у картины толпились восторженные посетители галереи.

– Пора, – шепнул он Луи, который, оторвав взгляд от картины, кивнул.

Бесцеремонно растолкав маглов, они протиснулись к высокому охраннику, расхаживающему неподалеку.

– У нас украли ребенка! – истерично заверещал Скорпиус, вцепившись охраннику в рукав.

– Расскажите еще раз, что произошло?

Скорпиус закусил губу. Начальник охраны говорил по-английски очень даже хорошо, поэтому ситуация осложнялась тем, что визгливо нести бред и орать навзрыд не выйдет, так как его прекрасно понимают.

Луи отказался проходить за охраной, ссылаясь на то, что продолжит поиски несуществующего ребенка в остальных залах, а на самом деле – поможет Альбусу чуть наклонить картину, чтоб рассмотреть цифру. Таким образом, Скорпиус, сверкая воспаленно-красными глазами, сидел в комнате один, в окружении охраны и смотрителей. Но разве неугомонный Малфой хоть раз не находил выход из безвыходных ситуаций?

– Мы геи, – дрогнувшим голосом произнес Скорпиус, прижимая к груди стакан с водой. – Привезли с мужем нашего приемного сына на экскурсию, а он за кем-то увязался и…

– Как зовут мальчика? – несколько растеряно спросил начальник охраны.

– Леголасом, – всхлипнул Скорпиус. – Мой ребенок…

– Где вы видели его в последний раз?

Скорпиус задумался, и, сделав пару глотков воды, снова прорыдал:

– В восьмом зале! Он за каким-то мужиком увязался!

И, решив развить тему получше, ахнул:

– А вдруг это маньяк?

– Ну хоть немного, – прошептал Луи, пытаясь оттянуть картину на себя.

Это не укрылось от разъяренного экскурсовода, который, едва не прибив его указкой, ринулся вперед.

– Конфундус, – прошептал Альбус. – Черт, Луи, быстрее, это уже двадцать шестой.

– Она тяжеленная, – возразил оборотень, пытаясь заглянуть в расстояние между картиной и стеной. – Нихрена не видно.

– Еще наклони. Женщина, что вы смотрите? Мы реставраторы из Англии! – гаркнул Альбус на особу, потерявшую дар речи при виде двух «реставраторов», пытающихся стащить картину со стены.

Мантия-невидимка уже валялась в углу за ненадобностью, если бы Ал знал, что будет стрелять «Конфундусом» по людям, которые заметят, как они с Луи пытаются сначала стащить картину со стены, а потом, поняв всю безысходность, хотя бы приподнять и посмотреть изнанку холста, оставил бы ее дома.

Уже весь десятый зал окутался облаком заклятия умопомрачения, а кузены, пыхтя под тяжестью шедевра живописи, не добились ни малейших успехов.

– Конфундус! – рявкнул Альбус, нейтрализовав новую группу посетителей. – На счет три. Раз…два…три!

Снова приподняв картину, Луи догадался просунуть рюкзак между стеной и рамой, боясь поцарапать или хоть как-то еще задеть бесценный холст.

– Если в министерстве узнают, что мы околдовали маглов, – прошептал Луи, обеспокоено глядя на затуманенных посетителей.

– Забудь об этом, – посоветовал Альбус и, прошептав «Люмос», сунул палочку в щель между картиной и стеной. – Надпись должна быть на уровне человеческого роста, иначе бы Фламель просто не сумел бы записать. Луи, ты понимаешь, что одно неверное движение, и меня прижмет картиной к стене?

– Я держу, – не очень уверенно успокоил Луи. – Только быстрее, прошу тебя, я не смогу одной рукой держать раму, а другой стрелять заклятиями по посетителям.

– Женщина, которая стояла левее, сказала кому-то, что видела, как моего сына уводил какой-то мужчина, – лепетал Скорпиус, почти осушив уже третий стакан воды. – Кровинушку мою похитили!

– Не волнуйтесь, – уже устав от компании истеричного гея, протянул начальник охраны. – Сейчас посмотрим запись с камер наблюдения и все выясним.

Скорпиус чуть не подавился водой.

«Твою мать, камеры!» – мысленно простонал он.

Интересно, что увидят на экране? Мирную экскурсию и двух идиотов, воюющих с огромной картиной?

– А знаете, хрен с ним, с ребенком, мы еще усыновим, какие наши годы! – воскликнул Скорпиус, забив последний гвоздь в гроб своей «гениальной» идеи.

Охранники одновременно повернулись к нему и подозрительно прищурились.

– Покажите-ка документы.

Паспорт Скорпиус принципиально не носил, тихо ненавидя свою фотографию. Ситуация усугублялась с каждой секундой.

«А как бы поступил папа на моем месте?» – снова задумался Скорпиус.

– Мой отец узнает об этом! – крикнул он, не думая, ответив на свой же вопрос.

– Документы, – прорычал бритый наголо начальник охраны.

«Хорошо, а как бы второй папа поступил на моем месте?» – не унимался Скорпиус.

Подумав секунду и представив Виктора Крама в подобной ситуации, Скорпиус, искренне надеясь, что у друзей дела обстоят лучше, сжал руку в кулак и с силой впечатал его в челюсть охранника.

– Семь, – протянул Альбус.

– Да не семь, а уже сорок пять, – в ужасе сказал Луи, заколдовав очередных туристов.

– Нет, семь – это число. Число Фламеля.

Луи аж встрепенулся.

– Точно?

– Абсолютно, – пропыхтел Ал. – Приподними картину, я вылезу.

Просочившись между картиной и стеной, Альбус, наконец, распрямившись, едва не охнул от боли, которой отозвалась поясница.

– Что теперь?

– Бежать надо, – хрипло сказал Луи. – Ах да, и забрать этого короля драмы.

– А что с маглами? – поинтересовался Альбус.

– Так оставь, себе дороже.

* *

Час спустя

Опустив покрасневшую руку Скорпиуса в миску с ледяной водой, Луи, едва сдерживая улыбку, полез в аптечку за эластичным бинтом.

– Ну что ты ржешь? – прошипел Скорпиус, придерживая руку.

– Да ничего, Рембо, ничего, – усмехнулся Луи. – Ну какого черта ты с кулаками на них полез?

– Виктор всегда говорил, что лучше ударить раз в челюсть, потом под дых, а потом снова в челюсть, чем махать палочкой и кричать «Остолбеней!».

– Виктору можно так делать, – настоятельно сказал Луи. – И мне можно так делать. А тебе – ни в коем случае.

– Чего это? – нахмурился Скорпиус.

Луи осторожно высунул его руку из воды и, опустив на махровое полотенце, пояснил:

– Ты нежный слишком.

– Чтооо? – ужаснулся гувернер.

– Посмотри на себя. Ты такой…хрупкий что ли.

– Чтооо?

– Короче, дрыщ ты, – хмыкнул Ал, сев на соседний стул.

– Не дрыщ, просто… ну не твое это, – выкрутился Луи. – Вот зубы заговаривать – твоя суперспособность. А мордобои, тем более на трезвую голову, совсем не твое.

– Уж слишком ты смазливый. Если б Луи заклятием охрану не уложил на лопатки, мы бы играли твои вторые похороны, – добавил Альбус. – Скажи спасибо, что ушибом отделался.

Поджав губы, Скорпиус молчал все то время, что Луи бинтовал ему руку.

– А идея с монгольским дедом была неплохой, – все-таки буркнул он.

– Угомонись уже, – прикрикнул Луи. – Главное, что добыли эту хренову пропорцию.

– Это выходит «22/7»? – поинтересовался Скорпиус. – Двадцать два литра родниковой воды на семь литров слез феникса?

– Двадцать две капли воды на семь капель слез, – скрипучим голосом гаркнул Фламель. – Двадцать два литра в тебе тупости, а семь литров – самоуверенности!

Чайник закипел, обещая скорый кофе. Усталые алхимики, ну, или просто зельевары-самоучки, снова посидели пару минут молча, сверля взглядами то чайник, то Фламеля, то листок с пропорцией. Пока Луи, отложив аптечку, не задал весьма актуальный вопрос:

– А где слезы феникса взять-то?

– В Лютном переулке, – преспокойно ответил Альбус. – В других местах просто так не продадут, нужно разрешение, справка из больницы Святого Мунго, членство в Гильдии Целителей и остальные заморочки.

– А ты откуда знаешь?

– Кто хоть раз продавал что-то нелегальное в Косом переулке, знает все тонкости покупки любых дефицитных товаров.

– Я догадываюсь, откуда такие познания, – протянул Скорпиус. – Но хрен с этим. Если достать слезы феникса и следовать пропорции, то это – последний этап нашей жижи бессмертия.

– С чем я вас и поздравляю, олухи, – хмуро произнес Фламель, скрестив руки на груди.

====== Маленькое коварство гениального алхимика ======

Судя по тому, как легко и быстро Альбус достал слезы феникса, в Лютном переулке его знали не понаслышке. На вид этот сверхважный ингредиент ничем не отличался от обыкновенной воды, однако, стоило Луи отмерить семь капель слез феникса и влить их в отдельную посудину с двадцатью двумя каплями родниковой воды, как всю бывшую метамфетаминовую лабораторию заполнил противный дымок нежно-золотого цвета. Когда же образовавшуюся в результате смесь добавили в побулькивающее зелье, взрыва, на удивление, не последовало.

Зелью оставалось кипеть на слабеньком огоньке, если верить дневнику алхимика, еще пятнадцать дней, до приобретения темно-винного цвета. Казалось бы, больше сложностей возникнуть никак не может, но на Шафтсбери-авеню никогда не было спокойно.

– Вам почти по тридцать лет, – спокойно говорил Луи, сидя на диване между Скорпиусом и Альбусом. – Вы далеко не дети. Почему вы ведете себя как идиоты?

– Потому что один из нас идиот, – произнес Ал. – И я даже знаю кто.

– Очень самокритично, Альбус, – прошипел Скорпиус.

– Что такого случилось, что вы подняли такой ор, что я с больницы вас услышал?

– Твой кузен хочет слинять.

– Просто поинтересовался, когда ориентировочно мы закончим, чтоб я знал, когда паковать вещи.

– Звучит, как попытка бегства, нет? – усмехнулся Скорпиус. – Правильно, не дай Бог папа-мракоборец узнает, что ты наркоту толкаешь и грабишь русские музеи.

– Считай это заботой моего папы-мракоборца, – огрызнулся Ал. – Твой-то проявил заботу в виде оплаты твоих похорон.

– Вы оба нормальные? – ужаснулся Луи, зарядив по подзатыльнику каждому. – Ну что случилось такого, что вы готовы друг друга поубивать?!

Скорпиус стиснул зубы и перевел взгляд на стену, сделав вид, что его очень заинтересовал узор на обоях.

– Он был двуликим школьным другом, – напомнил Скорпиус.

– А ты ранимая двенадцатилетняя девочка, чтоб столько лет об этом помнить? – вскинул брови Луи, полностью переквалифицировавшись из хирурга в психолога. – Ал, парируй.

– Он бросил меня, после того, что я для него сделал! А он, между прочим, сидит здесь и творит всякие глупости только благодаря тому, что я нашел на оккультном сайте сомнительный ритуал воскрешения.

– Слышь, чернокнижник, ты много на себя берешь. Ты, Скорпиус, не злорадствуй, тоже хорош. Ненавидите друг друга? Да, пожалуйста. Но не вмешивайте меня, я не могу уйти с работы и сидеть дома, ждать, пока вы устроите бытовую поножовщину из-за того, что один на другого косо посмотрел.

Бывшие друзья промолчали, демонстративно друг от друга отвернувшись.

– Луи, не надо нас сводить, – произнес Ал. – Как только все получится, мы сами разъедемся.

– Да дело же не в том, что вы разъедетесь, а в том, что вы так и не научились общаться после глупой ссоры.

– Я не буду отвечать, – хмыкнул Скорпиус, закинув ногу за ногу. – Психолог из тебя хреновый.

Луи не собирался спорить, прекрасно зная, что Скорпиус прав, но и слушать очередные ссоры, а вернее вопли в гостиной, не хотелось. Не говоря уже о том, что оборотень чувствовал себя некой стеной между войной эдакого «добра» и «зла», и поди разбери, кто из этих двоих скандалистов является «добром», а кто его антиподом.

– Белобрысый туповат, – заметил портрет алхимика, ставший уже полноправным жителем квартиры.

– Да, есть немного, – согласился Луи, когда его соседи разошлись по комнатам.

– А другой тоже туповат.

– Иначе бы судьба их не свела.

– Но голоса у них…клянусь бородой Мерлина, моя дорогая Перенелла кричала тише, а от ее голоса стаканы лопались!

– Ну да, – рассеяно протянул Луи, не слушая ностальгические бредни Фламеля.

– Слушай, сынок, – слишком уж по-доброму произнес алхимик, когда Луи уже засобирался уходить. – А организуй-ка мне портрет милой Перенеллы.

– Мистер Фламель, вы не в отеле. Здесь мало того что не «все включено». Здесь «все выключено».

Фламель поджал губы.

– А если мы заключим сделку?

Луи закатил глаза.

– Мистер Фламель, вы – портрет. Что вы можете мне предложить? – саркастично протянул он.

– Я так сплочу этих двух идиотов, что ты их друг от друга не оттащишь. А ты добудешь портрет милой Перенеллы.

– И как вы это сделаете?

– Согласен?

Луи, понимая, что он в очень даже выигрышном положении, махнул рукой. Мол, делайте, что хотите, господин великий алхимик.

На морщинистом лице Фламеля отразилась улыбка, впервые, за все время. Не зная и не желая знать, что так обрадовало его, Луи поднялся в свою спальню, оставив портрет в гостиной, на законном месте.

– Расчистите местечко для красавицы Перенеллы, – злорадствовал алхимик, откинувшись на спинку кресла, изображенное на заднем плане портрета.

Альбус Северус Поттер частенько забывал о том, что он не человек. Мельчайшая деталь, казалось бы, которая совершенно не мешала сыну прославленного мракоборца наслаждаться полноценной жизнью: иметь семью на другом континенте, честно работать на благо наркокартели, гнать в подвале эликсир вечной жизни, быть хорошим сыном, братом и внуком, а главное, тщательно скрывать правду о себе.

Один из плюсов его нечеловеческой сущности – низкая потребность в сне. Спал Ал в среднем раза два в неделю, сохраняя при этом бодрость и удивительное отсутствие сонливости, из-за чего соседи, даже Фламель, порой ему завидовали. В эту дождливую июньскую ночь, он как раз спал, после четырех ночей бодрствования, поэтому утро встретил ну совсем как человек.

Откинул будильник, перевернулся на живот, полежал «буквально пять минуточек», которые внезапно переросли в лишние полтора часа, и, когда организм наконец-то отказывался засыпать, открыл глаза.

– Какая белобрысая сука снова курит у меня под дверью?! – прорычал Альбус, почуяв тяжелый запах сигарет «Richmond».

Резко вскочив с кровати, Ал, рывком дернув дверную ручку, высунулся в коридор.

Запаха не было.

Зная характер Скорпиуса, Ал сразу понял, что тому не составило труда ночью прокрасться к нему в спальню, выкурить там полпачки сигарет и тихонько уйти, оставив тяжелый дым витать по комнате.

И только когда Ал с остервенением открыл окно, чтоб проветрить, шестое чувство заставило его осмотреться и проснуться окончательно.

– Не понял.

Комната была не его.

Комната принадлежала Скорпиусу.

Вон на стуле его «похоронный» серый свитер, который он никому и никогда не давал. Вот на столе проклятые сигареты. На стене у стола – огромный постер Эми Уайнхаус, его фаворитки в мире музыки.

– Совсем не понял, – протянул Ал и потянулся к «похоронному» свитеру, словно желая убедиться, что он настоящий.

И тут же отдернул руку, отнюдь не испугавшись свитера.

На бледном предплечье красовалась цветная татуировка.

– Нет, нет, нет, – шептал Ал, роясь на захламленном столе в поисках зеркальца.

Зеркальца не было. А нужно ли оно вообще, если Ал прекрасно знал, у кого в этом доме есть татуировки, кому на глаза может спадать светлейшая косая челка, чья комната может пахнуть сигаретами, кто может бережно хранить «похоронный» свитер.

От судорожных поисков Ала оторвал вежливый стук в двери.

– Да, – ляпнул Альбус, и тут же оторопел.

В комнату ворвался он сам, тот Альбус Северус Поттер, которого он видел каждый день в зеркале, тот Альбус Северус Поттер, чья фотография была знакома по каждому из трех паспортов с разными именами в них. Окончательно убедившись в том, что волей чьей-то глупой шутки утро не задалось, настоящий Альбус, засевший в хрупком теле малфоевского наследника, рухнул на кровать и закрыл глаза.

– Господи, я думал, я с ума сойду, – шептал гость в теле Поттера.

– Я тоже, – отозвался Ал.

– … я так волновался…

– Я и сейчас волнуюсь.

– Я думал, что потерял тебя!

– Что? – мигом встрепенулся Ал.

Этот придурок в его заспанном теле стоял на коленях перед стулом с «похоронным свитером» и, прижавшись к нему щекой, поглаживал любимое одеяние.

– Свитер?! ТЕБЯ ВОЛНУЕТ ТОЛЬКО ЧЕРТОВ СВИТЕР?

– Эй, я умер в этом свитере! – В низком голосе прозвучали капризные нотки Скорпиуса. – Я просыпаюсь, вижу свитер и вспоминаю, что я жив. Каждое утро. А сегодня его не было.

– И тебя больше ничего не смущает?

На лице подставного Альбуса Северуса Поттера исказилось искреннее недоумение.

– Например?

«Как можно быть таким тупым? Как, Скорпиус?!» – простонал Ал.

– Тебя не смущает, что с тобой говорит Скорпиус?

– Но Скорпиус это я.

– А я кто тогда?

Впервые Альбус увидел со стороны, как его собственное лицо изменилось так, словно ему задали вопрос из ряда «Что есть любовь?», «В чем смысл жизни?», «В чем разница между синхрофазотроном и микроволновкой?».

– Ой, – наконец, осознал весь ужас Скорпиус, разглядывая свое новое лицо в выпуклом отражении чайной ложки. – Что-то во мне не так.

– Ты тупой?

– Я оптимист.

– Нет, ты тупой. Никогда, никогда мое тело так не тупило.

– Это Луи постебался, – улыбнулся Скорпиус. – Я тебе говорю, так и есть.

– Убью его, – прорычал Ал. – Поможешь мне спрятать тело?

– Чье?

Тяжело вздохнув, Ал хлопнул свое же тело по плечу.

– Просто пойдем.

– Да ладно? – смеялся Луи.

– Он еще и ржет, – буркнул Скорпиус.

– Вы прикалываетесь.

– Я тебе сейчас глаз выбью, – прорычал Ал.

– Моей рукой? Не смей, просто запинай его, – посоветовал Скорпиус.

– Луи, хватит ржать, а?

– Не благодарите, – чопорно отозвался портрет Фламеля, привлекая к себе внимание.

Что у него и получилось.

– Это был ты, старый хрен?

– Какого черта?

– Как, мистер Фламель? – все еще хохотал Луи. – Вы же… портрет.

Фламель не на шутку обиделся.

– Юноша, я портрет величайшего волшебника, который и при жизни творил такое, что вам, остолопам, и не снилось. На полотне запечатлен не только мой образ, но и моя магия.

– И что им делать? – крикнул Луи, перехватив тело Скорпиуса поперек туловища, дабы то не накинулось на портрет с ножом.

– Поживите так, скажем, тридцать шесть часов. Глядишь, чего и выйдет. А ты, милок, готовь на каминной полке место для портрета моей ясноокой Пернеллы.

И больше алхимик не сказал ничего. Лишь тихонько хихикал, при виде двух бывших друзей, застрявших не в тех телах, и, как оказалось, не в нужное время. Совсем не в нужное.

====== Очень плохой наркоторговец ======

– Это исключено.

– Я не собираюсь.

– Вы хотите, чтоб он барыжил вместо меня наркотой? – возмутился Альбус. – Мистер Фламель, да пощадите меня и мой бизнес.

Фламель, кажется, вообще ни слова не понял, а сделал вид, что не слышит гневных воплей.

– Вечером мы с семьей должны быть на рауте Главы Международной Гильдии Магов, – пожаловался Скорпиус. – Как прикажете посылать туда Ала, который даже по именам никого не знает?

– Не моего ума дело, – отнекивался Фламель. – И вообще, оставьте в покое старого больного человека!

«Старый больной человек» насупился и, картинно отвернувшись, уставился в правый угол рамы, сделав вид, что он куда интереснее, чем два перекрикивающих друг друга алхимика-недоучки.

– Просто жопа, – буркнул Скорпиус и, плюхнувшись на диван, вытянул перед собой руки. – Ну какого черта? Почему у тебя такие тяжелые руки?

– Потому что я не дрыщ. Будто мне нравится твое тело, – огрызнулся Ал.

– Между прочим, некоторые части моего тела попривлекательнее твоих.

– Это какие?

Скорпиус хитро усмехнулся и скосил глаза в область пониже живота своего собственного тела, временно оккупированного надоедливым Альбусом.

– Да ладно? – поразился Ал.

– Шах и мат, Альбус.

– А ты уже сравнил, да? Стоп, а какого хрена ты вообще разглядывал это?

– Ну грех не сравнить, – пожал плечами Скорпиус.

– Скажите, дети мои, это единственное, что вас сейчас волнует? – не сдержался Фламель. – У вас тридцать шесть часов! И четыре часа вы потратили впустую.

Скорпиус взглянул на часы. Половина одиннадцатого утра. До раута, на котором ежегодно собирались сливки общества – несчастных семь часов. За семь часов предстояло сделать из простоватого Ала выходца из семьи древних аристократов, ничем не отличающегося от самого малфоевского наследника. У самого Поттера на этот счет было свое мнение.

– То есть, ты думаешь, что я не справлюсь с ролью сказочно богатенького дурачка? – прищурился он, когда Скорпиус бегал по своей комнате в поисках подходящей одежды для вечернего официального приема.

– Уверен, – кивнул Скорпиус. – Кстати, в кухне я оставил тебе список из пятидесяти шести столовых приборов, который ты должен выучить к вечеру.

– Скольки-скольки? – ахнул Альбус.

– И это без тарелок и различных видов салфеток.

– Ты серьезно? Салфеток?

Глядя, как его собственное лицо озарила хитрейшая улыбка, Альбус едва ли не взвыл.

– Потом, я приготовлю для тебя одежду. И запомни главное, – произнес Скорпиус, вытащив из шкафа фрак.

– Не напиваться на приеме?

– Забей, папа, если что, унесет тебя. Главное – приди с девушкой. Проститутку приводить не советую, папа знает всех лондонских шлюх в лицо.

– И зачем приходить с девушкой?

– Поверь, лучше прийти не одному. До вечера ты будешь сидеть здесь. Делай в моей комнате все, что хочешь, но не смей трогать похоронный свитер!

Альбус снисходительно кивнул, так и не поняв, в чем ценность свитера и, дождавшись, пока Скорпиус закончит инструктаж, который он, в общем-то, и не слушал, спустился в гостиную.

– Теперь моя очередь выносить тебе мозг, – произнес Альбус, усадив свое тело на диван. – Сейчас ты идешь в мой книжный и открываешь его.

– Это я понял, – протянул Скорпиус.

– К тебе будут приходить люди за наркотой, их очень просто отличить от обычных клиентов книжного магазина по красным глазам и свернутых в трубочку деньгам. И, кстати, на работе тебя зовут Джимми.

– Понял, – повторил Скорпиус.

– Порошок сбывают порционно, – сказал Альбус.– Есть полторашка, грамм, унция и восьмушка. В одной унции двадцать восемь грамм, но на деле двадцать восемь грамм и тридцать пять миллиграмм. В восьмушке три грамма и пятьдесят четыре миллиграмма. Есть еще половина восьмушки – это один грамм семьдесят семь миллиграмм, но ты округляй до двух, и разницу забирай себе. Запомнил?

Скорпиус заморгал.

Никогда прежде лицо Альбуса Северуса Поттера не выглядело таким тупым.

– А как я отмерю ровно столько, сколько ты сказал? – пискнул он.

– Я отмеряю на глаз, – терпеливо произнес Альбус. – А ты с помощью весов.

– Ты на глаз можешь отмерять грамм и семьдесят семь миллиграмм? – поразился Скорпиус.

– Да. Это приходит с опытом. Да не делай такие глаза. Ты сам кокаин покупаешь в каких количествах?

– Я беру полкило, а тут унции, восьмушки….

– Полкило кокаина? А мы еще удивляемся, почему ты такой тупой и упоротый.

– Почему это я упоротый? – обиделся Скорпиус.

Вместо ответа Ал рывком поднял его на ноги и засунул ему в карман джинс свой мобильный телефон.

– Иди уже. И не дай Бог налажаешь.

Скорпиус, переваривая информацию про порции, как зомби пошел к двери и, все еще думая, покинул квартиру.

–Я убью тебя, Фламель, – прорычал Альбус. – Он же запорет все!

Портрет ехидненько захихикал.

– Ты слишком суров к нему, юноша. Он не так туп.

– Вы сами-то в это верите?

– Нет, но надо же было сказать что-то в его защиту.

Просидев в магазине около трех часов, Скорпиус порядком заскучал. Потенциальных фанатов запрещенных веселящих средств не было, да и клиентов книжного тоже было не так много. Выпив чашек пять чаю, он, думая, не наградить ли тело Ала татуировкой, плюхнулся на стул и, завернувшись в явно женский бежевый кардиган, открыл книгу.

Сконцентрироваться на сюжете помешал телефонный звонок.

Перепугавшись резкой мелодии, Скорпиус поперхнулся чаем и, взглянув на экран, с ужасом прочитал: «Папа».

– Да, мистер Поттер, – ляпнул Скорпиус, прижав телефон к уху. И тут же понял, как протупил. – То есть… привет, пап. Чем занят? Да сижу, кокаином барыжу.

…

– Ну конечно я шучу, – закивал Скорпиус, хотя знал, что старший Поттер его, к счастью, не видит. – Да, я один. Да. Да. Что значит: «Слава Мерлину, этот белобрысый даун не ошивается рядом?».

Жестом указав клиенту на стеллаж с энциклопедиями, Скорпиус недовольно забарабанил пальцами по столу.

– Папа, я очень спешу, – бегло сказал Скорпиус, с остервенением сжимая телефон. – Кстати, я говорил тебе о внуке? Нет? Ну потом расскажу. Пока-пока.