Текст книги "Сверхъестественный дневник сумеречного Хогвартса 4. Последняя битва (СИ)"

Автор книги: Lexie Greenstwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Убивашка прищурилась и, завидев небритую физиономию певца с высоты головы Глиста, издала душераздирающий писк и воинственно замахала погремушкой.

Очевидно, Глист принял это за команду и принялся махать хвостом, раскидывая солдат Волан-де-Морта в стороны.

– Клыки Глиста! – воскликнула стерва. – Пропитанные плутонием! Маленького глистеныша вскармливали Самогонкой Сатаны!

Гарри, мигом поняв, что от него хотят, высунулся из окна и рявкнул:

– ПРОФЕССОР САЛЬВАТОРЕ!

– Поттер! – прорычал Деймон, отбив очередную атаку. – Какого хуя?!

– У нас спиздили кольт!

– Мать вашу, дауны косорылые…

В ответ Гарри помахал кокошником и ткнул пальцем в Глиста ГМО, сметающего все на своем пути.

– Кидай! – гаркнул военрук.

– Слишком рискованно, профессор! Вражины могут его поймать!

– Выбора нет, Поттер!

– Выбор есть! – вдруг послышался голос Кастиэля.

Тот, вскинув руку вверх, взлетел с помощью своего плаща к окну и, схватив кокошник, устремился к Глисту.

– Грязный плащ! – воскликнул Малфой. – Только свистни, он появится, грязный плащ!

Но враг был не так туп, как хотелось бы. В парящего на крыльях ночи Каса тут же принялись швырять шишки, стрелять из базуки, и Кастиэль, пару раз чуть не выронив кокошник, перекинул его Елене.

Бедная Елена растерялась и, зажмурившись, когда на нее побежала вся армия тьмы, завизжала и, не глядя, швырнула кокошник за спину.

В ту же секунду Убивашка снова запищала и замахала погремушкой, и Глист, выплюнув Струпьяра, на лету поймал пастью крестраж и в два счета перекусил его на две части.

– Доча, молодец! – разорался Деймон. – Лена, не ссы, ты попала!

Елена, офигев от удачи, обрадовалась.

Из Запретного леса эхом раздался ор Волан-де-Морта, который, конечно, почуяв смерть очередного крестража, решил действовать жестче.

– Товарищи! – Страшный голос безносого вождя Темных сил громом разразил округу, парализовав битву. – Вы достойно сражались, особенно ты, дикий мужик с беляшом!

Дин, хнюпнув разбитым носом, стиснул зубы.

– И ты, младенец в казане.

Но Убивашка не поняла ничего, гораздо интересней ей было чесать пальчиками чешуйчатую голову Глиста ГМО.

– Смерть каждого из вас будет непростительным грехом, уж Галадриэль-то знает, – гремел голос.

– МЕНЯ ЗОВУТ КАСТИЭЛЬ! – орал Кас.

– Отдайте мне Поттера, и мы построим новый мир. Мир, основанный на тайном колдунстве и демократии.

– Нихуя! – проорал во тьму генералиссимус.

Но голос его не слышал.

– У вас полчаса. Муахахахха!

И все стихло. И тишина.

– В атаку, едрить вас в колено! – разнес в пух и прах тишину громкий голос…Шерлока Холмса, который, вспрыгнув на спину одному из егерей, принялся мутузить его указкой.

И битва продолжалась.

– Бегом, – прошептал Гарри, потащив за собой двух диверсантов. – Мы должны найти шестой крестраж.

– Какой? – спросил Малфой, бегом спускаясь по полуразрушенной лестнице.

– Не знаю, – признался Гарри. – Но не беда, у меня есть чуть-чуть всевидящего прущего чая во фляге. Улун откроет истину.

– Поттер! – крикнул ему знакомый голос, когда они бежали через Большой зал, в котором на раскладушках лежали раненые с листами подорожника на лбу.

– Тетя Кэтрин! – воскликнул Гарри.

Кэтрин, смерив всех троих взглядом, глубоко вздохнула. Стерва отвела взгляд и чуть покраснела.

– Куда вы уже намылились, долдоны? Там битва в самом разгаре!

– Нам надо в Запретный лес! – крикнул Гарри. – Волан-де-Морт держит шестой крестраж при себе, это мне сказал здравый смысл и пары плутония, которыми на меня дышал Гриндевальд Анатольевич.

– Тогда идите через подкоп в подвале, – сказала Кэтрин. – Вас не должны видеть.

– Есть! – сказал Малфой. – Поттер, стерва, айда в подвал!

А на поле битвы была своя атмосфера. Армия добрых парней, порядком подуставшая, сдавала позиции.

У Дина упал беляш. Сэм сломал черпак. Деймон трижды получил по голове ломом. Стефан разбил себе губу. Долгопупс вообще мутузил всех, не деля на своих и чужих. „Кровавые Песняры“ начинали хрипнуть. „Самогонка Сатаны“ заканчивалась. Холмса давно унесли санитары.

Аро и Гриндевальд сцепились в кровавой схватке. Стащив с вампира парик, Гриндевальд, которому чай Улун давал силу, не успевал его прихлебывать, а потому заметно ослаб, но продолжал отчаянно сражаться.

– Скажи наркотикам: „Нет!“, – орал Аро.

– Никогда! – испугался Гриндевальд и с ноги дал вампиру в ухо.

Тот взвыл и, схватившись за выроненные кем-то в процессе боя вилы, испустил боевой клич.

Вилы неумолимо приближались к лицу старого ученого и тот, не в силах больше отбиваться, да и нечем было, начал было читать молитву.

На мгновение ему показалось, что его кто-то и услышал на Небесах. Невесть откуда появился яркий свет, запахло спиртом и сарделями, что напомнило Гриндевальду о лучших годах его жизни, проведенных на АЭС „Пушинка“. Так, кажется, пахло только от одного человека, только не хватало запаха старого одеколона „Красная Москва“.

Хотя, минуточку.

Запах „Красной Москвы“ был. Едва уловимый, но был.

„Совсем ты, старый, снюхался“ – подумал Гриндевальд, которого Аро, повалив на землю, готовился истыкать вилами.

– Не тронь Валюшу, гнида купоросная! – донесся до каждого на поле битвы до боли знакомый голос.

Деймон так и замер с топором над головой егеря, завидев этого гостя.

Он был одет в белые одежды, выстиранные „Лаской Магией Черного“, кажется, пижамные штаны, лабораторный халат и модные белые кроссовки, держал в руках посох из швабры с прикрепленными к ней елочными игрушками.

Он сидел верхом на единороге, том самом, которого по пьяни поймали в лесу Деймон и Аларик, в то время как все остальные гуляли на свадьбе Стефана и Елены.

Он был трезв, как свинья, но это не отразилось на его решительном выражении лица и храбро звучавшему голосу.

– Пахан, – прошептал Деймон, широко раскрыв рот.

====== Глава 41. Бессмысленный флэшбэк ======

Многие-многие-многие годы назад

Уникальная, а потому лучшая в мире АЭС «Пушинка», возвышающаяся на холме, еще и понятия не имела, что когда-нибудь станет школой магии, да собственно и о существовании магии и не подозревала эта тонкая душевная организация «заводика», выстроенного с помощью колдунства одним еще не бородатым, но уже подающим большие надежды мужчинки «в самом соку».

Альбус Дамблдор, молодой гений, который, сломав систему временного континуума, с помощью сверхсильной магии и литра паленой водяры, создал из сарая, ведра гвоздей, оголенных проводов и скотча пресловутую АЭС, дабы вершить великие дела. Вот, собственно и все, чем в своей жизни гордился будущий пахан.

Но, грея под сердцем гениальную мыслю сбежать от «тех, кто может прийти с проверкой», Дамблдор, в документах записав «Пушинку», как колбасный заводик, не спешил занимать кресло «атомного пахана», а выбрал должность тихую, мирную, несколько криминальную. Должность, которая позволяла оставаться в стороне от организационных моментов и пристально следить за работой АЭС. Должность, которая скроет его скромную персону от лишних вопросов.

Он выбрал путь буфетчика.

– Да шо ж ты делаешь?! – гаркнул Дамблдор, треснув половником одного из работяг в очереди. – Не тронь пирожки своими грязными лапищами! Ишь ты, изголодавшийся!

Работяга, обозлившись, как и многие другие, на склочного буфетчика, разъяренно плюнул в огромную кастрюлю с компотом и, с остервенением схватив тарелку с супом и пампушку, устремился к столу.

Дамблдор, протерев лоб салфеткой, продал три сосиски в тесте голодному сторожу, вытащил из подноса с ватрушками чей-то зубной протез и снова рявкнул матюк в адрес наглого мужика, лезшего без очереди.

– Да у вас бутерброды с плесенью! – крикнул мужик.

– А у вас рожа страшная! – прорычал Дамблдор. – Иди отсюда, гурман хуев!

И, окликнув повариху, потребовал выставить поднос с заварными пирожными, отвернулся от прилавка.

– Пирожок с вишней и компот, – произнес чей-то глухой голос из очереди.

– Ага, щас, – бросил Дамблдор. – Вот сейчас все брошу, и пирожок тебе вручу! Не видишь, сволота, у меня прием товара?! Люда, ставь пирожные к стене! Ну убей того таракана!

Повариха что-то проворчала.

– Ну и что, что он размером с собаку, Люда, у нас тут АЭС, а не оптовый рынок, – надрывая горло, орал Дамблдор.

– Пирожок с вишней и компот, – повторил клиент.

Дамблдор, схватив половник, круто обернулся, чтоб треснуть наглеца по щам, но так и замер в позе гладиатора в чепчике и фартуке.

– Гриндевальд Анатольевич, – благоговейно прошептал он и смутился.

Молодой Гриндевальд, еще не крашеный басмой и не изнаркоманеный различными ништяками, отодвинулся на всякий случай подальше и, дождавшись своего законного хавчика, поблагодарил буфетчика, сунув ему в фартук купюру.

Дамблдор, чувствуя себя не иначе как стриптизером, покраснел и поймал взгляд молодого ученого.

– Слышал, вы теперь главный инженер реакторного цеха, – томно произнес он. – И как оно, Гриндевальд Анатольевич?

– Нормально, – лаконично ответил Гриндевальд.

И вдруг, одарив буфетчика шальным взглядом, прошептал:

– Присядьте ко мне за столик, Альбус, перетереть надо.

Завизжав от радости, Дамблдор, поставив табличку «Переучет» прямо на противень с пирожками, стянул с головы чепчик и кинулся вслед за объектом своих сексуальных желаний.

Гриндевальд, сев в самый дальний угол столовой, таинственно подергал бровями.

«Неужели он хочет сделать мне предложение?» – едва ли не растекся на атомы любви Дамблдор. – «Ой, не зря фату три года назад купил».

– Альбус, – мягко начал Гриндевальд, накрыв руку пахана своей (Дамблдор чуть от счастья не заорал). – Я долго ходил вокруг да около…не знал, как начать.

– Как есть, Гриндевальд Анатольевич.

– Я защитил докторскую диссертацию, – прошептал Гриндевальд. – У меня есть своя лаборатория…и я готов на этот шаг.

Купидоны, тащите носилки и уносите Дамблдора!

– Альбус, я знаю, что ты главный на АЭС, – произнес ученый. – И я знаю, что у тебя есть плутоний.

– Плутоний? – опешил Дамблдор.

– Да. В кастрюлях из-под борща.

Дамблдору вдруг что-то подсказало, что отнюдь не свадьбой здесь попахивает. Дело пахло керосином и попадаловом.

– Мне нужен плутоний, друг мой, – прошептал Гриндевальд. – Для своего рода экспериментов…

Глаза ученого блестели, как маргарин на солнце, но разве мог влюбленный до усрачки пахан думать о возможных плачевных последствиях своей наивности?

Он и опомниться не успел, как среди ночи, таскал в лабораторию Гриндевальда кастрюли с жидким плутонием, а его возлюбленный, благоговейно шепча слова благодарности, разглядывал сияющую жижу, с наслаждением вдыхал ее пары и бормотал что-то глупое про какого-то Глиста ГМО.

Наконец, опустив последнюю кастрюлю с натыренным в цехах плутонием, Дамблдор присел на захламленный стол, прямо задом на циркуль.

– Ну, Альбус, я твой должник, – обнимая кастрюли, улыбнулся Гриндевальд.

– На здоровье, Гриндевальд Анатольевич, – смутился Дамблдор.

Ученый откинул со лба волосы и косо взглянул на влюбленного дуралея.

– Валя. Называй меня Валей.

– Спину ровнее! – крикнул Гриндевальд, цепко сжав руку Дамблдора и застыв в танцевальном па. – Это венский вальс, а не какая-нибудь там полька-дристушка!

– Валя, ты где так плясать научился? – поинтересовался Дамблдор, послушно выпрямившись.

– Моя тетка из Годриковой Ноздри, Батильда Бертольдовна, помнишь, мы еще к ней в баню летом ездили, на танцы меня в детстве три раза в неделю водила. На народные. Но я и вальс освоил.

Они вальсировали по лаборатории, едва ли не сбивая мензурки, пробирки и огромную ванную, где булькало в жидком плутонии яйцо Глиста ГМО, а Дамблдор, млея в руках ученого, уже думал о том, удастся ли уговорить Гриндевальда напялить на их свадьбу фату и белое платье.

Неизвестно, о чем думал Гриндевальд, но в один момент, когда в результате урока танцев на пол полетел микроскоп (Дамблдор махал руками так, словно исполнял безумную версию танца маленьких утят), но в какой-то момент, наклонившись к буфетчику, прошептал ему в самое ухо.

– Мне виденье было…

– Ой, Валюша, кончал бы ты плутоний водкой запивать…

– Я тут давеча чай один заварил, – загадочно начал Гриндевальд. – Но не суть. Виденье мне было. Придут на землю эти гости заморские: мужик с беляшом, добрый молодец с волосами цвета кефирного и какой-то даун, который орет что-то про «етить твою коромыслом!». И, не поверишь, злой цыган безносый будет по миру ходить, землю топтать.

– Валя, ты как что-то пизданешь, – захихикал Дамблдор.

Но Гриндевальд не унимался.

– Цыган будет опасен, Альбус, – прошептал он. – И, видит мой Третий Глаз, только мы можем вершить правосудие. Я знаю, как спасти мир сей от зла, скверны и алкоголизма.

Дамблдор замер.

Гриндевальд выпустил его руку и, открыв шкаф продемонстрировал своему другану причудливую швабру с приклеенными к ней елочными игрушками.

– Это джедайский меч, Альбус. Дар Брата…

– Валя, – ахнул Дамблдор. – Ты что удумал?

– Мы соберем Дары Братьев и осуществим Теорию Большого Пиздеца, дабы уничтожить мир, а самим спрятаться здесь, – затараторил фанатичным голосом Гриндевальд. – В Тайной комнате! Я построил ее для нас, чтоб пережить Апокалипсис, который поставит крест на рождении безносого цыганенка!

– Ты построил ее для Глиста ГМО!

– Я построил ее для нас, даун! Это наш бункер!

Дамблдор раскинул руки в объятиях, чтоб присосаться к губам ученого, как вантуз к плоской поверхности, но что-то среднее между тупостью и верой в светлое будущее словно выстроило каменный барьер между ними.

– Валя, я не буду искать Дары Братьев!

– Я уже нашел их! – крикнул Гриндевальд и, открыв ящик стола, выудил оттуда полиэтиленовый пакет с золотым кольцом. – Кольцо Всевластия! Я стащил его у каких-то босоногих карапузов.

А затем метнулся к вешалке и стащил с нее расшитый звездами дождевик.

– Дождевик-невидимка! Сшитый на рязанской текстильной фабрике. Я собрал все, Альбус. Осталось лишь исполнить волю Братьев и привести Теорию Большого Пиздеца в Практику Большого Пиздеца!

И, не сдержавшись, захохотал как маньяк.

– Да ты ебанулся, Валя! – заорал Дамблдор. – Это все потому что тебя не взяли на «Битву экстрасенсов»!

– НЕ СМЕЙ ПОПРЕКАТЬ МЕНЯ «БИТВОЙ ЭКСТРАСЕНСОВ»!!! – рявкнул Гриндевальд. – Я все решил, Альбус! Сегодня в полночь мир будет уничтожен, а мы останемся в Тайной комнате навеки!

– Мир погибнет от твоего колдунства!

– Мир все равно погибнет! Не от колдунства, так от того ядерного оружия, что мы здесь клепаем!

– Валя, ты безумец!

– Альбус, ты долдон!

Спорить с Гриндевальдом будущий пахан не умел, потому лишь вздохнул и тихонечко засопел.

– Ради общего блага, – произнес Гриндевальд. – Ради нас, Альбус. Завтра все свершится.

Дамблдор промолчал. Лишь начал жевать свои щегольские усы, за неимением еще могучей бороды в пол. Слезы текли по щекам, мир было, как ни крути, жалко.

– Не плачь, – прошептал Гриндевальд, украдкой глотнув прущего чаю. – Еще одна осталась ночь у нас с тобой…

Надвигался пиздец своими тихими, но дикими шагами, словно лисица темной ночью.

Но ночью Альбус сам решил стать этой самой лисицей.

– Альбус! Альбус, сука! – орал Гриндевальд, колотя руками в тяжелые двери Тайной комнаты. – Верни дождевик-невидимку!

– Нет, Валя! – рыдал Дамблдор, по ту сторону двери.

– Верни дождевик!

– Не проси, Валюша! Это ради общего блага!

– Ах ты гнида! – надрывался Валя. – Выпусти меня, ёб твою мать!

Дамблдор зарыдал еще громче и отчаянно вышморгался в дождевик.

– Ты что удумал, Альбус? – насторожился ученый, жопой чуя…жопу. – Почему пахнет гарью и сарделями?! И что там только что жахнуло наверху?!

Дамблдор снова вышморгался.

Снова что-то взорвалось.

Сигнал тревоги пищал на всю округу и Гриндевальд, поняв, что к чему, заорал, как резанный.

– Ты что сделал, пидор?!

– Я варил сардели в центрифуге, – крикнул Дамблдор. – Она взорвалась…

– Какого ху…

– … и взрыв задел коллайдер…

– Альбус, сука, выпусти меня!

– Пизда нашей «Пушинке»! – взвыл Дамблдор.

Гриндевальд матернулся.

– Ты не уничтожишь мир, Валя! – храбро крикнул буфетчик-камикадзе. – Ты останешься в Тайной комнате! Погребенный под останками АЭС!

Ученый занервничал.

– Я люблю тебя, Альбус, – выплюнул Гриндевальд.

– Не заговаривай мне зубы! – завизжал Дамблдор, топая ногами. – Прости меня, Валя. Это ради общего блага.

Что-то опять взорвалось, и Дамблдор, поняв, что пора валить, утер напоследок сопли.

– Прощай, Валюша. И прости меня.

– Пидорасина! – в ужасе орал Гриндевальд.

Обломки «Пушинки», под которыми была погребена любовь двух гомосеков с манией величия, долго дымились. Пройдут годы, прежде чем санэпидстанция разрешила возведение на этом месте замка, которому уготовано судьбой было стать Школой Чародейства и Волшебства Хогвартс.

Все проходит, и это прошло. Над замурованной Тайной комнатой пахан, уже бородатый и относительно серьезный, приказал возвести сортир, который в будущем облюбовал призрак Плаксы Миртл. Плутоний, до которого не добрались загребущие руки Гриндевальда, вылили в озеро. Буфет закрыли.

Дождевик-невидимка принадлежал Гарри Поттеру.

Джедайский меч пахан прикарманил себе, сразу после своих фиктивных похорон, пробравшись в Тайную комнату.

Кольцо Всевластия утеряно (Гриндевальд, выбравшись на волю, в пьяном угаре куда-то его выбросил).

И сейчас, на поле боя, бывшие главный инженер реакторного цеха и буфетчик, дожив до седых волос и сомнительной мудрости, отбивали атаку армии этого самого безносого цыганенка, мутузя вампира в напудренном парике. На этот раз, действительно «ради общего блага».

====== Глава 42. ======

Гарри Поттер, выбравшись в лес окольными путями, через подкоп в подвале, вскарабкался на сосну и взглянул на развернувшуюся битву с высоты полета дятла.

Затишье. Полчаса на то, чтоб оттащить раненых в замок, дерябнуть очередные фронтовые поллитра и придумать новый план, благодаря которому враг будет сдержан.

Ор генералиссимуса Сальваторе был слышен на всю округу, тот вовсю руководил дивизиями из гриффиндорцев и когтевранцев, заставляя их возводить баррикады из пустых бутылок из-под бормотухи, благо этого добра было навалом. Огромным клыкастым червяком виднелся Глист ГМО, на голове которого болтался казан с самым юным солдатом армии Хогвартса. Какой-то даун на единороге (Гарри не видел его лица, и вообще при его-то зрении, видел только единорога), обнимался с кем-то.

Если бы Избранный догадался прихватить с собой бинокль, то заметил бы, что в их полку прибыло. Вон там, за няшками, бегал пузатенький демон-функционал Кроули, который уже кому-то втюхивал свои осветительные приборы «Маруся». Бледная семейка напудренных олигархов, кажется, двое из них год назад приехали в замок «хоронить» Эдварда, откапывали из завалов камней своего голубого «сыночку». Вприпрыжку бегал и милаха Ватсон, искренне удивляясь, как его рациональный Холмс находит в битве Добра и Зла логику и смысл.

Бухой Хеймитч, тот самый главный противник политики трезвенности на незалежной Родине Китнисс Эвердин, вооружился шампуром и пожал руку Аларику Зальцману.

Пенсионер Бобби уже где-то потерял свою кепку, но не растерялся и нацепил на голову Распределяющую Шляпу.

– Поттер, етить твою, – швырнув в Гарри шишку, крикнул Малфой. – Слазь, миссия ждать не будет.

И, пошатав сосну, сбросил с нее Избранного.

Гарри отряхнулся и, тут же выпрямившись, взглянул на часы.

– Через пятнадцать минут я должен сдаться цыганенку, – важно произнес он. – Или всех нас к херам поубивают…

– Гарри, это провокация, – прорыдала стерва, вытерев нос листом лопуха.

– Стерва, я должен сдаться. Помните, чему нас учил профессор Сальваторе?

Малфой, мигом достав из кармана треников блокнотик, в котором записывал все фразы своего любимого учителя, процитировал:

– Пивас портвейном не глуши, а тяпни водки от души.

– Нет, Малфой, не это, – покачал головой Гарри. – Хотя философский смысл в этой фразе тоже есть. Он говорил: «Не ссать, Поттер». И я не ссу.

Гермиона опять зарыдала. Малфой понимающе кивнул.

– Кольт спизжен. Но я даю установку – уничтожьте крестражи, – томно сказал Гарри и принюхался. – Там, в чаще, пахнет папиросами «Ялта». Волан-де-Морт там.

– Поттер, ну хули ты опять выебуешься? – чуть ли не прослезился Малфой. – Ты погодь, можно же в чащу баллистическую ракету запустить и тогда…

Но Гарри уже все решил.

– Малфой, береги стерву. Стерва, не лезь к генералиссимусу, етить твою. Ну, с Богом.

И, оставив своих соратников под сосной, твердым шагом направился к убежищу цыганенка Тома.

– Господа офицеры и прапорщики! – гаркнул Деймон, собрав всех бойцов на внеочередном заседании партии добра. – Нас нещадно убивают. Мы понесли ряд потерь: Кузю Криви контузило петардой, Холмсу подбили глаз, разбили шесть бутылей бормотухи…

Аларик, не выдержав этого ужаса, испустил предсмертный хрип и лишился чувств.

– Брат, я знаю, как это тяжело, но война не щадит никого, – строго сказал генералиссимус, глядя на то, как рядом с Алариком рухнул и Хеймитч. – Но победа будет наша, етить вашу! Анатолич, шо там Глист? Анатолич?

Но Гриндевальд его не слышал. Он стоял в дверях Большого зала, сжимая в руке кальян с плутонием и, хлопая осоловелыми глазенками, смотрел лишь на одну фигуру.

– Ты вернулся.

– Я вернулся, Валя, – шепотом произнес Дамблдор.

– Пахан, что за херня? – спросил трудовик. – Мы же тебя отпели уже.

Дамблдор смутился и начал жевать свою бороду.

– Я вернулся ради Хогвартса, ради Валюши, – всхлипнул он. – Не мог я в стороне сидеть, пока тут…

– Да что ты пиздишь, – буркнул Гриндевальд. – «Ради Хогвартса, ради Валюши»… так и скажи, забыл в замке диск Булановой. Еще и джедайский меч стыбрил.

Пахан отложил свою швабру в елочных игрушках (пожалуй никто, кроме Гриндевальда, не признал в этой «абстракции» Дар Брата) и проникновенно взглянул в глаза своего возлюбленного.

– Да, я забыл диск Булановой, – признался он. – Но я не брошу замок. Снова.

– Бля, мы по косарю на его похороны скинулись, – закрыла лицо руками самогонщица. – Пропали деньги…

– Я не знаю, что я чувствую, – пожаловалась Елена.

– Остановитесь, – вдруг глухо прозвучал голос «Главного Песняра».

Клаус, которому фингал под глазом кто-то уже замазал зеленкой, шагнул вперед и, застегнув ширинку, произнес:

– Пахан ошибся. Зассал. За это мы его отпиздим.

– УРАААА!!! – прокричали няшки.

– Но он вернулся. За это мы нальем ему бормотухи и отправим в бой, – продолжил Клаус. – Пахан вернулся, потому что верен замку, Анатоличу и диску Булановой. А если он вернулся, то он не такая гнида, как мы считаем.

– Да что мы его слушаем! – встрял Холмс. – Майклсон, ты несешь ересь!

Из казана донесся устрашающий писк Убивашки и звон ее погремушки, а Глист ГМО, поняв команду, тут же отшвырнул Холмса хвостом на другой конец зала.

Военрук поднялся со стула, махнул еще стопочку бормотухи и проникновенно взглянул в грустное лицо блудного Дамблдора.

– Встать в строй, товарищ пахан! Выдать ему оружие, каску с фонариком и фронтовые сто грамм.

Лицо Дамблдора посветлело.

– Бегом, ёб твою мать! – гаркнул Деймон. – Хотя нет, прыгай на единорога, будешь руководить «конницей» в лице Глиста ГМО.

И тут же получил по голове хвостом Глиста.

– Ладно, «конницей» руководит Убивашка, – буркнул генералиссимус, потирая затылок. – А сейчас полчаса подходят к концу, товарищи.

– В БОЙ! – заорала Китнисс Эвердин.

– За Хогвартс! – кровожадно рявкнул Невилл.

– Ура, товарищи! – орал повар.

– Выйду ночью в поле с конем!

– Етить вашу, – злобно буркнул кто-то.

Воцарилось молчание. Деймон задрал голову вверх и, взглянув в суровую мордашку юной Дейенерис, заорал благим воплем психопата:

– Моя доча сказала первые слова! Моя доча умеет говорить! Катерина! Катерина, она «етитькнула»!

– За Дейенерис! – громко сказал Клаус, подняв граненый стакан.

– За мою племяшу! – воскликнул Стефан.

– За Матерь Глистов ГМО!

– УРААА!!!

Стаканы звякнули.

Но время неумолимо тикало, и армия, отложив празднование на потом, снова приготовилась к бою.

Гарри топал через заросли колючих кустов, жевал бутерброд (все-таки влияние трудовика неоспоримо) и думал о вечном. С каждым шагом убежище Темного Лорда становилось все ближе, и Поттер, преисполненный чувства долга, сжимал в одной руке волшебную палочку, а в другой – обломок трубы, так на всякий случай.

«Удар по печени всегда действует вернее, чем колдунство, Поттер» – звучал в его голове голос военрука.

Пока он думал об этом, в кармане штанцов что-то неумолимо задрыгалось и Гарри, уже зная, что это снитч, вытащил его на свет Божий и, на всякий случай, огляделся по сторонам.

– Шо ты дрыгаешься? – пробасил Поттер. – Страшно?

Снитч, удивительно, но не ответил. Гарри понял, что золотая крылатая хуйнюшка его не уважает.

– И мне страшно, снитч. Пиздец близко.

Вдруг снитч открылся, как киндер-сюрприз какой-нибудь, и задрыгался еще сильнее, как в конвульсиях. Гарри перепугался и перекрестился на всякий случай.

И тут он увидел то, что скрывал в себе золотой снитч.

Вот оно что, Гарри, вот почему «покойный» пахан завещал тебе его.

В темноте, из одной половинки снитча блеснуло Кольцо Всевластия.

«А может я хоббит?» – промелькнул в голове Гарри идиотский вопрос. – «Да нет, ноги, вроде, не волосатые».

– Шо ж делать-то? – ойкнул Поттер, воровато глядя на кольцо.

И, повинуясь инстинкту, напялил кольцо на палец.

И ничего не произошло.

«Made in China» – буркнул Гарри.

Ну да ладно, делать нечего.

Впереди виднелась грязная палатка и мангал.

Пахло папиросами.

А там, из-за кустов, виднелась высокая фигура Лорда Волан-де-Морта.

– Гарри Поттер, – прошипел цыганенок, баюкая змею на руках.

Гарри храбро выпятил грудь и шагнул вперед.

Возле своего гуру маячила Белла Свон, гоготавшая, в предвкушении победы.

Побитый Аро приклеивал к переломам подорожник.

А у мангала, жаря на углях шашлыки, грозной тучей застыл Северус Снейп.

«Ссыкотно» – подумал Гарри. – «Что бы на моем месте сделал профессор Сальваторе?».

– Хуй безносый! – рявкнул Гарри. – Я пришел!

– Не смей называть меня безносым! – верещал Волан-де-Морт. – Даун! Авада Кедавра, бля!

Зеленый луч колдунства, усиленный приставкой «бля», вырвался из палочки цыганенка и угодил Поттеру прямо в печень.

– Ыыыть, – прохрипел Гарри и, поняв, что это было очень тупо, рухнул замертво в лужу.

====== Глава 43. ======

Раздражающе-яркая лампочка мигала прямо перед глазами и Гарри, припомнив уроки профессора Винчестера сделал два вывода: либо рядом демоны, либо здесь древняя проводка. Поправив съехавшие очки, Гарри привстал на локтях и понял, что он лежит на холодном полу.

– Морг, – пискнул Избранный, вспомнив, что его, кажись, убили.

Однако ошибся. Он оказался в небольшой комнатушке со старыми цветастыми обоями и ситцевыми занавесочками на окнах. Рядом стояла пружинистая кровать с тремя матрасами и горкой подушек, в углу комнаты нашелся старенький черно-белый телевизор «Весна», под головой у Гарри был лоскутный коврик, а на двери висел широкий женский халат.

– Шо за, – прифигел Гарри, и тут же понял, что он явно не один в этом чудном месте.

Откуда-то доносился грохот посуды и чье-то смутно знакомое завывание:

– … только мы с конем по полю идем, только мы с конем по поооолю идем…

«Малиновый звон» – благоговейно ахнул Гарри и, конспирации ради, завернувшись в бабский халат, осторожно вышел из комнаты.

– Дай-ка я разок посмотрю…где рождает поле зарююю…

– О, очканавт проснулся! – окликнул вдруг Гарри незнакомый девичий голос. – Поттер, иди сюда, что ты там замер, как фраерок у прокурора?

Гарри заглянул в помещение, из которого доносились эти звуки и совсем растерялся.

Это была кухня, из которой пахло чем-то печеным. На плите булькала кипящая вода, а вокруг огромного стола, погруженные в лепку пельменей, сидели Клаус Майклсон, одетый в штаны на резинке и майку-алколочику, незнакомая девка, одетая так, словно ограбила гримерку актеров «Матрицы», и знакомая бородатая фигура пахана Всея Хогвартса.

– Товарищ пахан, – ахнул Гарри.

Дамблдор кивнул и, улыбнувшись ему, принялся лепить пельмешек в форме шрама на лбу Избранного.

– Садись, не стой, – кивнул Клаус, указав Поттеру на табуретку.

– Мистер Майклсон, – прошептал Гарри. – Профессор Дамблдор…

И присмотрелся к девке, месившей фарш в миске.

– Я знаю кто ты, – благоговейно сказал Гарри, когда на него снизошло озарение. – Ты ж доча профессора Сальваторе.

– Чего вы говорили, что он тупой? – протянула Убивашка. – Видите, как все понял сразу.

– Я умер? Я в раю?

– Нет, правду вы говорили, он туповат, – покачала головой девка. – Пахан, давай, рассказывай ему.

– Нет, – буркнул Дамблдор. – Пусть Клаус расскажет.

– Да етить твою коромыслом! – гаркнула Дейенерис, ткнув Дамблдора лицом в тесто. – Не ссать. Или я вернусь в Хогвартс…

– ААА!!!

– … останусь на повторное обучение…

– ААА!!!

– А потом буду преподавать…

– АААААА!!!

Перекрестившись, Дамблдор вытер ошметки теста с бороды и, боязливо взглянув на Убивашку, закивал.

Девка поднялась на ноги, прихватила со стола кастрюлю с уже сваренными пельменями и, дернув Клауса за майку, поманила за собой.

– Пойдем, Клаусяш, покормим Гаврюшу.

Клаус закивал и направился за ней.

– Кто такой Гаврюша? – поинтересовался Гарри.

– Это ее Глист ГМО, – пояснил Дамблдор. – Ух, Убивашка, страшная девка…когда она поступила на Гриффиндор, профессор МакГонагалл благоразумно вышла на пенсию и исполняющим обязанности декана факультета стал Клаус. Это одна из причин, почему юная Дейенерис закончила школу с золотой медалью.

Гарри подцепил вилкой пельмень и, захлопав глазами, спросил:

– Вы что, не померли?

– Нет, Гарри, я…

– Ты наебал нас, пахан.

– Гарри, это ради общего блага, – ввернул Дамблдор и покраснел. – Но, забудем, свои законные пиздюли я уже получил от Валюши. Тебя, вероятно, хочется знать, жив ты или нет?

Гарри закивал.

– Ты относительно жив, Гарри. И сейчас ты находишься в особом месте.

– А это место? Вальхалла? Нирвана? Эдем?

– Э-э-э…нет, Гарри, это дача Клауса.

Гарри совсем растерялся.

– Твое сознание привело тебя сюда, – мудро изрек Дамблдор, снова начав лепить пельмеши. – А мы – твои глюки. Мы отражаем твои чувства на момент, когда тебе в печень попало заклятие смерти. Клаус – верность, Дейенерис – храбрость, я – …

– Трусость? – гордо крикнул Гарри. – Мне было ссыкотно, профессор.

Дамблдор снова смутился. Сожрал шмат сырого теста и, утерев подбородок, решил сразу говорить по делу, потому что Поттер начал его унижать.

– Ты был седьмым крестражем, Гарри. Колдунство цыганенка уничтожило крестраж и убило бы тебя, если бы не Теория Большого Пиздеца.

– Шо за…

И тут взгляд Гарри упал на Кольцо Всевластия, блеснувшее на его замызганном в тесте пальце.

– Да, мальчик мой, тебя спасло это колечко, – изрек пахан. – Я специально спрятал его в снитче и завещал тебе, чтоб ты нацепил его на палец, когда придет время.