Текст книги "Кризис (СИ)"

Автор книги: lesana_s

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Почему она не чувствует опасности? Она же должна, а как иначе? Герда, ловко маневрируя в фашистском потоке, быстро пробиралась в самую глубь толпы немцев. Они плотным кольцом окружили её со всех сторон, но женщина с удивлением поймала себя на мысли, что подобный факт вызывает в ней волнение и теперь, казалось, она понимала Эмилию с её страхами, мадам и неопытную Люсиль, которую наверняка трясёт от страха. Но всё же, эти фашисты кружили ей голову. Хотя нет, голова кружилась лишь от одного из многочисленных нацистов, а от этих исходили непонятные ощущения. Вегенер, как творческая личность, хотела испытать все эмоции, даже такие странные, противоречивые, совсем непонятные. Солдаты улыбались ей и делали комплименты на немецком, а кто-то и на французском языках.

Гордо подняв голову, она прошлась перед этими «зверями» в форме, и, услышав свист в свою сторону, улыбнулась ещё шире, ведь она была красивой женщиной и хорошо знала себе цену. Давно она не чувствовала себя так. Мужское и женское снова боролись в ней, как и двумя годами ранее. Ей хотелось защищаться самой? А если «защищал», то где её главный «зверь»? Она недовольно вздохнула и, посмотрев по сторонам, увидела, что к ней направляются два солдата. Не он. Они курили, громко смеялись, обсуждая, в каких позах хотели бы взять эту бесстрашную женщину, разгуливающую без позволения.

– Почему такая восхитительно красивая мадам ничем не занята?

– Не всем же быть занятыми, – уверенно произнесла Герда, усмехнувшись двум подошедшим рядовым. Мгновенно художница оказалась между ними. Женщина напряглась, но виду не показала. Мысленно она уже представляла, как будет разделываться с ними.

– Может, тогда займётесь нами, а? Мы так тоскуем по женской ласке! – отметил один из молодых юнцов, прижавшись к ней вплотную.

«А если ласка не придёт вам по душе?»

– А если главный узнает, что будет? – Герда выставила вперёд руки, удерживая мужские тела, чтобы не дать им ещё сильнее сдавить себя. Сейчас она готовилась напасть, будь что будет. Её внутренний «мужчина» пытался помочь.

– Мы здесь главные, – уверенно произнёс солдат, растягивая губы в похабной ухмылке и смело проводя рукой по шелковистым волосам, не обращая никакого внимания на сопротивление. Они все сопротивляются, но не очень долго, как правило.

– Ты будешь нам подчиняться, – шепнул на ухо другой, положив руки ей на талию и убрав женскую руку, заводя за спину. Второй сделал то же самое, и теперь Герда оказалась в полноценной ловушке. Дыхание участилось, а глаза испуганно заметались в разные стороны, смотря на двух рыжих и усатых немцев. Заметив в толпе знакомую фигуру лейтенанта, она про себя усмехнулась и расслабилась, передумав защищаться и отбивать яйца этим самоуверенным моральным уродам. Её защитит он, а внутренний «мужчина» снова спрятался.

– Неужели! – громкий, словно рык льва, голос оглушил художницу. Весь мир разом отошёл на второй план, будто и вовсе перестал существовать. Двух рядовых словно ветром сдуло, они, тут же отстранившись, встали по стойке смирно и замерли.

«Наконец-то», – широко улыбнулась Герда, отмечая для себя на будущее, как привлечь его внимание и сберечь при этом свои силы, чтобы он быстро появился рядом, словно материализовался из ниоткуда.

– Что ты здесь устроила? – рыкнул Ханс, поджимая губы и желая вбить в эту красивую голову, что происходящее здесь – это не игра, а реальность.

– Ты такой свирепый, одним своим голосом заставляешь подчиняться, – завороженно прошептала Герда. Подойдя ближе и коснувшись кончиком носа его шеи, она вдохнула такой манящий запах. – Такой опасный, – дополнила она, не отрывая взгляда от немца, слегка улыбнувшись своим ощущениям.

– Пошли вон отсюда, и чтобы я не видел больше, как вы пристаёте к горожанам! – прикрикнул на подчиненных Ханс, стараясь не смотреть на то, как Герда буквально ластится к нему, совсем как кошка.

– Так точно! – отчеканили солдаты и зашагали прочь, понимая, что здесь им ничего не перепадёт. Впрочем, другую игрушку они себе ещё найдут, а вот «инструмент», которого может лишить их разъярённый командир, терять не хотелось, поэтому солдаты предпочли спешно ретироваться, пока Ацгил сменил гнев на милость. – А ты у меня довыделываешься! – процедил мужчина громко и чётко, схватив художницу за руку и потащив за собой. Герда вновь улыбнулась этому безумию внутри себя и уже забыла, зачем, собственно, вышла.

– Как прикажете, офицер Ацгил, – не вырываясь и никак не выказывая сопротивления, художница лишь прильнула к нему ещё сильнее, чувствуя, как сильные пальцы впились в её ладонь.

– Ты хоть понимаешь, что творишь? Они сильнее тебя. Я не собираюсь терять мать своего сына в этом дерме, – как можно спокойнее он начал отчитывать художницу.

– А ты не теряй, – игриво заявила она и, вырвав руку, остановилась. – Скажи, что я только твоя! – потребовала она, пряча руки за спину, чтобы не дать схватить себя. Ханс замер и обернулся, посмотрев на прохожих, которые тут же прибавили шаг.

– Моя! Только ты даже не представляешь, на что подписываешься, – подтвердил он, произнёс, наконец, именно то, что и хотела услышать Герда, затем снова схватил её за локоть и поволок за собой.

– И на что же? – с любопытством спросила она, цепляясь каблуками о неровную поверхность асфальта, пытаясь успеть за ним. Её брови изогнулись в ожидании ответа.

– Ты развязываешь мне руки, позволяя делать с собой всё, что угодно. – Поперхнулся Ханс, выдав ответ и чуть замедлив шаг, но тащить за собой не перестал. И почему все так старательно пытаются сделать из него грубого нациста, а не покладистого дружелюбного немца, а?

– Оу, угроза от офицера, – подтвердила Герда, стараясь успокоиться и больше не провоцировать Ацгила. Тем более он доставил её прямо к подъезду дома. – Поднимешься? – поинтересовалась она, чувствуя, как грубые пальцы ослабили хватку.

– Нет, много дел. До вечера, – ответил он резко и кивнул на прощание.

– Нам нужна твоя помощь. – Окликнула его Герда, внезапно вспомнившая истинную причину, по которой и кинулась искать мужчину.

– Что-то с Густаво? – встрепенулся офицер, вернувшись обратно и посмотрев с волнением на художницу. Словно не заметив ничего подозрительного, он открыл перед ней дверь, пропуская женщину вперёд.

– Нет, с ним всё в порядке. К нам пришла одна мадам, в дом которой пробрались солдаты и заодно прихватили с собой Люсиль, сестру Эмилии. Нужно помочь девушке, а ещё вернуть имущество хозяйке, – начала быстро вводить в курс дела Герда, поднимаясь по лестнице вместе с Хансом. – Если ты занят, то, может, Бруно отправится туда? – вспомнила она ещё об одном вполне себе спокойном лейтенанте.

Ханс думал, как лучше поступить, пока Герда возилась с замками. Офицер прошёл по коридору и зашёл в зал. За ним поспешила Герда, на ходу снимая пальто. Заметив Эмилию и мадам Перрен, она одобрительно им улыбнулась. Ацгил встал смирно перед женщинами, и, поздоровавшись, принялся выслушивать жалобы.

– Товарищ лейтенант, вся надежда только на Вас! – принялась причитать старушка, чуть ли не падая на колени перед ним. Ханс подхватил женщину и усадил обратно на место. Эмилия готова была ползать у ног офицера, чистить ему сапоги каждое утро, готовить завтрак и целовать руки, лишь бы он спас сестру.

– Я понял. Герда рассказала мне о проблеме, и, думаю, я смогу в этом разобраться, – обещает он, отвернувшись от дам. Он хотел уже подойти к сыну и потискать его, раз уж появилась лишняя возможность, но колкий взгляд Герды просил его явно о другом.

– Ханс, прямо сейчас, – настойчиво шепнула она для убедительности, медлить нельзя ни минуты. Одному лишь Богу известно, что успели натворить солдаты, а если и не успели пока, давать им фору не хотелось. Ацгил посмотрел на детей, и, поправив китель, пригласил женщин пройти за ним, чтобы он точно пришёл по адресу и расхреначил намечающийся бордель вдребезги. Мадам Перрен тут же засеменила следом, а за ней и Эмилия, но её притормозила Герда. – Нет, ты останешься с детьми, а я приведу Люсиль сюда, прямо к тебе. Не волнуйся. – Смягчилась Герда на последнем слове. Хотелось надеяться, что у Эмилии хватит ума не спорить с ней. Ей нужно было увидеть ещё раз, как Ханс одним только голосом держит в страхе буквально всех. А его взгляд…

– Но, Герда, мне нужно позаботиться о ней! – надежда не оправдалась.

– Придёт и позаботишься, – отрезала Герда, подойдя к сыну и поцеловав в щёку. Художница пообещала скоро вернуться и помахала рукой, в очередной раз пригрозив пальцем Эмилии. Это, как всегда, означало: «давай без глупостей». Та лишь послушно кивнула, смирившись со своей участью, и надеясь на лучшее.

– Мадам Вегенер, я думаю, Вам лучше остаться дома.

– Товарищ лейтенант, а я думаю, что мадам Перрен нужна поддержка того, кого она не боится, а то её ещё парализует от вашего сурового вида. – Последнюю фразу Герда произнесла с особой интонацией, стоя очень близко к офицеру. Ей невыносимо хотелось сделать что-то из разряда «непозволительно и неуместно» прямо здесь и сейчас, не затягивая ни на секунду. Ханс переступил через все свои убеждения и покосился на побледневшую Перрен. Услышав грубый и настойчивый голос немца, старушка напряглась еще больше; она и без того была очень напугана, а сейчас это всё усилилось. Она всё равно была готова кинуться на этого злодея, пускай и хорошего, как ей говорили, ведь это он командовал этими варварами.

– Молодец, – ободряюще шепнула старушка, показывая, что так и надо с этими псами, подчиняющимися своему фюреру.

– Хорошо, мадам, как Вам будет угодно, – кивнул уже более спокойно Ханс Герде, отворачиваясь от старушки. Он, несомненно, услышал произнесённое хвалебное слово из её сухих уст и успел прочесть в глазах проклятье. – Я настоятельно рекомендую Вам успокоиться, иначе мы можем не дойди до вашего дома. – Офицер снова обратил внимание на опустившийся вниз взгляд женщины.

Мадам Перрен незаметно кивнула в знак согласия. Ханс вышел первый, и, придержав дверь, протянул руку мадам Перрен. Та не стала принимать помощь и только лишь покосилась на галантного мужчину, иногда такого ласкового. «Волк в овечьей шкуре», – подумала она, хватаясь за Герду; они вместе переступили порог. Офицер закрыл дверь и, спускаясь по лестнице, наблюдал, как впереди него медленно, ступенька за ступенькой, Герда помогает старушке преодолеть препятствия.

– Мадам, как Вы так боитесь солдат, что не можете идти? – тихо спросила Герда, не понимая, как в таком состоянии она вообще дошла до её дома и вскарабкалась по лестнице. Ханс всё слышал и в этот раз. Ему хотелось сделать хорошо и помочь женщине идти быстрее, но понимал, что будет только хуже, поэтому завёл руки за спину. Тем более все эти слова и взгляды направлены в его сторону.

– Просто волнение. Я сейчас постараюсь успокоиться, – улыбнулась старушка, стараясь показаться искренней. Она посмотрела на строгого офицера, и, пересилив себя, а затем нервно сглотнув, улыбнулась и ему. Как только лестничный пролет закончился, Ацгил вновь придержал дверь для женщин. Герда как раз проскользнула мимо, задевая его пах бедром, а плечом – крепкую грудь.

– Без глупостей, – прошипел он очень тихо, но достаточно чётко и жёстко. – Поняла меня? – добавил он, аккуратно схватив её за локоть и придержав на месте.

– Зависит от того, насколько Вы будете убедительным, – проворчала она, немного скривившись от болевых ощущений.

– Герда! – уже громче и требовательней прикрикнул он, как только она вырвалась и устремилась вперёд, больше не смотря его сторону.

– Да поняла я! – улыбнулась она и подмигнула тому, кто был полон гнева и милосердия. Эта женщина сводила его с ума, во всех смыслах! Ханс направился следом, надеясь, что так и будет.

***

– Лейтенант фон Фальк, будет лучше, если Вы пройдёте с нами, – официально поздоровался Ханс с коллегой по несчастью. Бруно, занимающийся проверкой лошадей, поручил всё другому товарищу и последовал за братом.

– Ладно Герду наказать, а старушка-то тебе чем не угодила? – в недоумении поинтересовался Бруно, посмотрев на женщин. Герда и пожилая дама о чём-то тихо шептались за их спинами.

– Дом мадам разгромили наши солдаты и взяли в плен Люсиль, – теперь уже Ханс вводил в курс дела Бруно, у которого от озвученной информации округлились глаза, а ухмылка сползла с лица.

– Та самая непорочная девушка?

– Да, та самая. Если сейчас поторопимся, может такой она и останется, – не удержался и подразнил брата Ханс, легко похлопав по спине.

– Тогда давай быстрее, – нетерпеливо стал поторапливать женщин Бруно, выяснив адрес дома и зашагав в нужном направлении. Ацгил еле успевал за ним, зная, что старший решил быть первым во всём.

Выбив дверь, Бруно без малейшего стеснения и разрешения вошёл во внутрь.

– Что вы здесь устроили? – крикнул фон Фальк, оглядев каждую комнату, где хозяйничали солдаты. Увидев офицера, все тут же притихли и встали.

– Ведёте себя, как свиньи! – подал голос уже Ханс, прохаживаясь мимо солдат. – Возмутительная наглость! Прибраться здесь и оставить мадам в покое. Вы меня поняли? – прорычал он, пройдясь вдоль шеренги, снова наткнувшись на эту чертовку Герду, которая слушала его едва ли не внимательнее солдат. Только вот они замерли и ждали приговора или помилования, а художница представляла, как бы она подчинялась этому демону. – Мадам, Вы простите, если они вдруг что-то повредили, я обязательно накажу солдат за их поведение, – подошёл он к женщине, пытаясь отвлечь от просмотра беспорядка в доме. Мадам Перрен лишь кивнула и принялась осматривать своё ещё недавно уютное жилище. Теперь здесь царил хаос.

Бруно прошёлся по задымлённым от сигарет комнатам. Открыв дверь очередной спальни, он заметил девушку, забившуюся в угол. Она обнимала колени и прятала в них лицо. Возле неё смирно стоял солдат без формы, боясь даже посмотреть по сторонам, ведь он слышал, кто к ним нагрянул.

– Удавлю паршивца! – Бруно схватил солдата за горло и, не сдержав волну ярости, начал душить. Тот отчаянно боролся за жизнь, хоть и понимая в глубине души, что это бесполезно. Они все знают: если не придушит, то пристрелит. К тому же, офицер физически сильнее, но инстинкт самосохранения, в конце концов, взял верх над ним, поэтому солдат схватил руку лейтенанта, пытаясь освободиться от стального захвата. – Ни с одной женщиной непозволительно вести себя таким ничтожным образом, слышишь меня? – пальцы фон Фалька сжались сильнее. Лишь услышав хриплое «да», он разжал их. Рядовой закашлялся и попытался сбежать, но наткнулся на ещё одного главного. Братья хорошо помнили, как отец издевался над матерью, поэтому поклялись никогда так не вести себя со слабым полом.

– Что ты успел с ней сделать? Отвечай! – приказал Ханс, пока Бруно пытался поднять девушку на ноги и определить масштабы повреждений.

– Ничего такого. Тем более это мы здесь хозяева, эти нелюди лишь занимают наши земли. Они должны подчиняться нам! – нагло ответил на вопрос юноша. В каждом его слове сквозила фашистская пропаганда.

– Нелюди? – возмущённо переспросил Ханс. Схватив гадёныша за шкирку, он вывел его на улицу, при этом протаскивая мимо всех. Офицер поставил рядового на колени, выдернул из кобуры пистолет и уже готов был нажать на курок, дабы проучить остальных солдат и научить их уважительно относиться к женщинам. – Я же не показательное выступление устраиваю, – прошипел Ханс и выстрелил в плечо. Это всего лишь предупреждение.

Герда и Бруно выбежали на улицу, услышав выстрел. Фон Фальк тут же подбежал к офицеру, пытаясь уловить его состояние. Кажется, всё было в относительном порядке. Ханс, как и он, давно привык распоряжаться судьбами других. Он позвал всех солдат и отдал распоряжение отнести раненного в медпункт, заодно пригрозив, что уже сам пристрелит каждого за непослушание. Герда вернулась за Люсиль. Девушка смотрела на неё мертвым взглядом, в её душе теперь была огромная бездонная яма. Художница повела девушку за собой, накинув ей на плечи собственное пальто и укутав ту, которой было уже не так важно, за кем идти и кому подчиняться. Вегенер лишь тяжело вздохнула, и, попрощавшись с хозяйкой, вышла на улицу. Люсиль послушно шла следом и не доставляла проблем никому.

– Ханс, всё хорошо? – ласково спрашивает Герда, отдавая испуганную и немую Люсиль в руки Бруно. Взяв его под руку, она попыталась рассмотреть его эмоции, однако прекрасно знала, что внутри него кипит вулкан негодования.

– Ненавидишь меня? – тихо спросил он, покосившись на художницу, которая ещё сильнее прижалась к нему.

– Нет.

– А я ненавижу, – ответил он, посмотрев на то, как брат ведёт девушку за собой, пытаясь хоть немного согреть её и оживить.

– Я люблю тебя! И мне не важно, какой ты и что делаешь, – проговорила уверенно она, зная, что сейчас он как никогда нуждается в её поддержке. Потянувшись, Герда оставила мимолетный поцелуй на его скулах. – И тем более, ты же не убил… – Герда попыталась хоть как-то взбодрить своего слишком уж неправильного фашиста.

– Да, но каждый раз, нажимая на курок, я раню себя, – мужчина не хотел притворяться.

Хотелось хоть кому-то открыться, откровенно рассказать, что творится за маской безразличия. Он доверял Герде, знал, что она правильно поймёт его слова. Ханс выдохнул и посмотрев на стремительно темнеющее небо. Неужели день уже закончился?

Ей так нравилось видеть, как сочетаются противоречивые стороны в одном человеке: светлое и тёмное идеально переплетаются, превращаясь в серый цвет его глаз.

– Ханс, тебе надо забыться. Займись мной, – просит она с придыханием, проводя по мужским скулам пальцем.

– Предлагаешь?

– Настаиваю, – мягко усмехнулась Герда, отойдя от него в сторону и заставляя ловить себя.

========== Часть 13 ==========

Зайдя в квартиру первой, Герда услышала голос Эйнара. Дождавшись, пока все войдут, она заперла дверь. Эмилия, оставив детей с мужем, выбежала в коридор. Вегенер заметила в объятиях Бруно слишком тихую Люсиль. Её большие синие глаза были застывшими, а губы – бледными и неподвижными. На лице и шее красовались многочисленные засосы.

– Моя бедная девочка! – кинулась Эмилия к младшей сестре, крепко обняв. Она всячески пыталась привести её в чувства, но все было тщетно. Люсиль не реагировала. – Ей нужен доктор, – заявила девушка, не отстраняясь от сестры.

В её душе теперь навсегда останутся глубокие и незаживающие раны. Сможет ли кто-нибудь исцелить её? Эйнар появился следом за супругой и, увидев, что Люсиль всё же пострадала, судорожно выдохнул. От досады мужчина стукнул кулаком по косяку. Он же предупреждал, что надо было прятаться.

– Можно и доктора, но тут скорее психологический фактор. Ей просто нужно почувствовать себя в безопасности, – выдал Бруно, мягко отстраняя Эмилию от сестры. Ловко подхватив девушку, офицер понёс её в гостиную, проходя мимо всех остальных. Усадив Люсиль на мягкую обивку кресла, он опустился на корточки рядом с ней, и, взяв за подбородок, повернул её голову к себе так, чтобы их взгляды встретились. – Ну же, посмотри на меня, – тихо просит он, но его просьба не заставляет девушку вернуться в реальность. Эмилия села рядом. Бруно выпрямился и перевёл взгляд с женщин на Эйнара. – Мы правда старались успеть. – он искренне сожалел, что не успел помочь той, о которой так много слышал.

– Я знаю, – кивнул головой художник, попросив Герду приготовить для всех чай и чего-нибудь перекусить. Художница тяжело вздохнула и, взяв сына на руки, унесла с собой. Всё-таки она скучала по своему карапузу, хватило даже такой короткой разлуки, чтобы это понять.

Лили, узнав тётю, пришедшую в гости, тут же неуклюже потопала к ней. Эмилия помогла девочке забраться на колени сестры, и та крепко обняла её, оставляя слюнявый след на щеке. Голубые глаза тут же наполнились слезами, солёные дорожки покатились по щекам.

«Ну хоть что-то», – с некой удовлетворенностью подумал Бруно. Необходимо было отвлечься, и поэтому он решил пройти на балкон, выкурить пару сигарет, чтобы дым выжег всё, что ещё оставалось живым и разумным.

Ханс шёл следом за братом и другом, посматривая в сторону кухни. Ему хотелось обнять сына, помочь Герде пропитаться страхом и почувствовать его разного, как она и хотела, как просила.

– Моя самая опасная беда, – произнёс он одними лишь губами, после чего вышел на балкон шестого этажа.

Услышав выстрелы и дикий смех солдат, Бруно пожалел, что не отобрал оружие и у них.

– Как всё прошло, успешно? Спасли дом от разгрома? – поинтересовался Эйнар, вдыхая дым и после выпуская густой клубок, тем самым отправляя его ввысь.

– Почти, – печально усмехнулся Ханс.

***

– Как вы здесь? – в гостиную вернулась Герда, неся поднос с чашками и чайником. Свежезаваренный чай источал приятный аромат. Ставя поднос на столик возле сестёр, она взглянула на немного ожившую Люсиль. Конечно, в компании невероятно обаятельной и милой Лили любой оживёт. Она ухмыльнулась, перешагнув через Густаво, который отчаянно ползал за лентой с маленьким плюшевым мишкой, привязанной к её ноге. Как же ему хотелось поймать эту убегающую от него игрушку и проверить на вкус! Женщина села в кресло и, отвязав ленту с щиколотки, отдала мальчику, чтобы он оставался на месте и больше не следовал за ней. Она собралась отправиться за мужчинами, чтобы пригласить их на чай, а заодно и подслушать разговор.

– Герда? – Эмилия не позволила художнице незаметно выскользнуть на балкон.

– Что ещё?

– Больше ведь ничего не произойдёт?

– Мне-то откуда знать? – рявкнула девушка и устремилась к двери. Она наблюдала за смеющимися друзьями, но вот только глаза их были печальными. У каждого из них хватало причин для грусти. Ханс почувствовал её взгляд через стекло и, повернувшись, дерзко выпустил дым прямо в неё.

– Подслушиваете, мадам Вегенер? – грубо прохрипел он, открывая дверь. Толкая её, он зашёл сам и стал наступать на художницу. «Что же творится в твоей голове, а?»

– Приглашаю вас к чаю, пока он ещё горячий, – немного растерявшись, проговаривает она, указывая в сторону гостиной.

Эйнар давно не видел женщину такой завораживающей. Как бы ему хотелось её приворожить к себе снова.

– Давай, Герда, иди вперёд. Ну же! – резко развернул он бывшую жену к себе спиной и слегка подтолкнул вперёд. – Очень медленно, а мы пока полюбуемся тобой.

– Да идите вы сами! – огрызнулась она и гордо зашагала, но так, как хотелось ей, а не так, как этого хотели бывший муж и нынешний возлюбленный.

– Не слушается, да? – усмехнулся Ханс, затушив сигарету о стенку пепельницы. Проходя мимо друга, он легко похлопал его по плечу в знак поддержки и сочувствия. – Ничего, исправим. – Уверенно проговорил мужчина и устремился за Гердой.

– Идём, а то трезвый Ханс даже опаснее, чем пьяный, – улыбнулся Эйнар другу. Бруно выглядел молчаливым и отстранённым, но всё же из реальности не выпадал. Он подмечал всё, что происходит вокруг.

Они вернулись в комнату и заняли места вокруг маленького кофейного столика. Густаво, как только заметил знакомого дядю, отшвырнул игрушку в угол и подполз к Хансу. Ухватившись за форменную штанину, мальчик подтянулся, встал и взвизгнул, чтобы на него обратили, наконец-то, внимание. Ацгил послушался и взял малыша на руки, улыбнувшись тому, что руководящие должности в будущем стезя сына. Скромным и застенчивым мальчиком Густаво явно не был, раз в первый же день предложил взять его на руки. А может он чувствует, кто перед ним? Чувствует родное. Ведь он не тянется так к Бруно, хотя тот не менее интересный объект: рост, ширина плеч, форма, погоны, значки.

Герда разливала чай и прекрасно слышала, как сын командует. «Сын своего отца!», – подумала она с усмешкой. Ей было спокойно и, кажется, хорошо. Правда, в их квартире становилось всё больше и больше народу, но её это особо не напрягало, было даже интересно наблюдать за каждым жильцом.

Эйнар общался с Бруно, иногда посматривающим в сторону сестер. Он надеялся, что всё же успел, не дал опорочить честь и достоинство этой белокурой несчастной девицы.

Эмилия и Лили пытались растормошить и разговорить Люсиль.

Ханс решил, что сегодняшний вечер посвятит сыну и попробует восполнить некоторые пробелы в его воспитании. Покормив и искупав его, он немного поиграл с Густаво в бумажные самодельные самолётики, и, прочитав несколько сказок перед сном, заснул вместе с ним в детской.

Герда, улучив момент, отправилась заниматься творчеством. Это было восхитительно. Она выплеснула новые эмоции на бумагу. Разукрасив холст в бордовые оттенки, художница добавила тёмно-серого, и её персонажи ожили. Она видела печальный взгляд Люсиль среди злых солдат, пока та стояла перед ними на коленях и покорно ждала; Эмилия и Эйнар были изображены как два тёмных ангела с ярко-красными глазами, порхающими в небе; Бруно олицетворял две половинки со своим братом. Они сиамские близнецы, удачно дополняющие друг друга.

Как всё-таки было хорошо, когда никто не отвлекал, не тревожил и не пытался спугнуть вдохновение!

***

Люсиль ворочалась в постели и не могла уснуть. В голове всё ещё слышались голоса и противный смех солдат. Они пытались напоить её, больно стукнув стаканом прямо по зубам, заставляя выпить всё до последней капли. Она беспокойно крутилась на простынях, и, резко распахнув глаза, села, пытаясь привести дыхание в норму. Не потрудившись накинуть халат, девушка подошла к двери, осторожно приоткрыла её и вышла.

«Где теперь искать покой?», – отчаянная мысль проскочила в голове Люсиль. Убрав русые волосы с лица, она стала прислушиваться к голосам за закрытыми дверями. Вокруг было тихо и только громкий смех в её голове нарушал тишину. Было холодно. Зайдя в детскую и поцеловав племянницу, девушка вышла и отправилась на кухню, не обратив внимание на спящих в обнимку отца и сына. Выдвинув ящик и найдя нож для разделки мяса, вытащила орудие для будущего самоубийства. Люсиль покрутила его перед глазами и пообещала себе, что через несколько секунд голоса в её голове замолкнут навсегда.

«Посмотри на меня», – в какофонию противного смеха вдруг вклинился другой голос. Сильный, уверенный, бархатистый. Люсиль вспомнила его обладателя. Немца, который не был похож на тех извергов, разительно отличался от тех, с кем ей «посчастливилось» познакомиться. Почему он защищал её? Не воспользовался, как они, а помог, не ломился в её дверь и не утаскивал за собой?

– Что с ним не так? – едва слышно произнесла она, обращаясь к своему отражению в блестящей начищенной стали. Очень острой и серебристой, как его глаза.

– Рассказать? – она вздрогнула, услышав за своей спиной спокойный голос, уже точно зная, кому он принадлежит. Опять этот офицер с непонятными намерениями. Она не испугалась, в этом больше не было нужды. Люсиль обернулась и сильнее сжала рукоять ножа, не позволяя ему выпасть из руки. Пятясь назад, она покрутила головой в знак того, что не хочет больше ничего слушать. Уже не было смысла, она всё для себя решила. Бруно не стал включать свет, а лишь зажёг несколько свечей и поставил на стол, чтобы мягкий жёлтый свет помогал ему рассмотреть глаза девушки и прочесть все её мысли.

– Может, выпьем? – предложил он, демонстрируя бутылку вина, которую только что достал из шкафчика. – Просто выпьем и всё, для хорошего сна и приятного разговора. – Бруно еще днём разгадал намерения девушки. Он слишком отчётливо видел в глубине её глаз эту мрачную решимость, неспособность принять случившееся, смириться и жить дальше. К несчастью, он прекрасно знал, как общаться с самоубийцами, ведь его мать не раз пыталась покончить с собой, а он, будучи совсем маленьким мальчиком, отговаривал её, плакал, умолял. Каждый раз, оставляя мать наедине с самой собой, он боялся найти её остывающее безжизненное тело. Со временем, он, конечно, научился с этим справляться, это стало чем-то привычным, частью его обыденной жизни, до тех пор, пока он не уехал и его место не занял Ханс. Фон Фальк держался уверенно и спокойно, и, незаметно для Люсиль, достал два бокала. – Я ни к чему не принуждаю. Мы просто выпьем и всё, – обещает он, слегка улыбнувшись, чтобы расположить к себе юную особу.

– Они тоже так говорили! – выкрикнула она, выкидывая дрожащую руку с ножом перед собой. – Не делайте этого. Только не Вы. Прошу.

– Тише. Ты своими криками перебудишь весь дом и тогда точно не сможешь покончить с собой. Здесь очень много народу, – Бруно старался убедить её не шуметь, после чего сел на стул, предлагая ей место напротив. Наполнив бокалы вином, он пододвинул к ней один из них. Алая жидкость в тусклом свете свечи казалась практически чёрной. Люсиль послушно села, положив нож рядом собой, чтобы можно было в любой момент схватить его, после чего настороженно посмотрела на офицера. Мужчина понял угрозу и поднял руки вверх, сдаваясь и демонстрируя, что даже не коснётся лезвия. Бруно сделал глоток, и, выдохнув, посмотрел на слишком худую девушку с опасным взглядом, снова улыбаясь. – Поговорим?

Люсиль в два огромных глотка выпила свою порцию.

– О чём? – второй раз за последние минуты он с удовольствием слышал приятный голос девушки, а если точнее, то тихий шёпот, сдержанный, боязливый.

– Абсолютно всё равно. Расскажи обо всём, что хочешь. Что внутри тебя, тем и поделись со мной, – продолжал он говорить ровным, монотонным голосом, не увеличивая громкость. Он снова наполнил бокалы. Заметив, что Люсиль не торопится откровенничать с ним, офицер выдохнул и, облизнув губы, сел поудобнее, при этом не прерывая зрительный контакт. – Ладно, тогда начну я, хорошо? – спросил он, понимая, что выхода у девочки всё равно нет: ей придётся либо ответить, либо располосовать себе вены. Люсиль кивнула и выпила ещё. Смех в её сознание смолк – это не могло не радовать, и теперь она слышала лишь голос офицера.

– Сколько тебе лет? – спросил он первое, что пришло в голову, чтобы оценить, насколько старше этой девочки.

– Девятнадцать.

– Чем занимаешься? – ещё один вопрос, интересующий Бруно не меньше. Мужчина снова наполнил бокалы алкоголем.

– Я и Эмилия занимаемся бижутерией, продаем её на базаре, – спокойно ответила Люсиль, выпивая ещё и и параллельно косясь на лезвие. На языке девушка отчётливо ощущала вкус спирта и винограда.

– Ты хочешь продолжить заниматься украшениями или тебе нравится что-то ещё?

– Мне нравится играть на пианино и писать детские рассказы.

– Отлично, – улыбнулся Бруно, одобрительно кивая, и, подавшись вперёд, положил руки на стол, раскрывая ладони и предлагая вложить свои руки в его и перестать трястись от холода, страха и неизвестности; попробовать убежать от отчаяния. – Помни, я ни к чему не принуждаю, а лишь предлагаю, и буду терпеливо ждать твоего одобрения.