Текст книги "Кризис (СИ)"

Автор книги: lesana_s

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Продолжай играть, – попросил он. Через несколько мучительно долгих секунд он решился снять с Герды шляпу, а после – стянуть с её головы чёртов парик и распустить волнистые волосы. Пока «жертва» не сопротивлялась, Ацгил подцепил край бороды и сорвал с нежной кожи. Герда продолжала перебирать клавиши, постоянно замедляясь и запинаясь. Почему она позволяет ему избавлять её от мужской сущности? Почему именно ему?

– Будь собой, не возвращайся к Густаво, он категорически тебе не идёт, – арт-дилер резко развернул женщину лицом к себе. Герда даже охнула от такого наглого, грубого движения.

– Ты ещё и наглец! – Усмехнулась она, пока была такая возможность, потому что уже через мгновение ее губы слоями в смелом и настойчивом поцелуе.

– Невероятный, – без стеснения признался Ханс, отстранившись лишь на миг, только чтобы вновь продолжить терзать желанные губы. Он не мог избавиться от мысли, что они вдвоём теперь полностью свободны.

Мужчина оттеснял Герду вглубь комнаты, и та отступала, продолжая с энтузиазмом отвечать на его ласки. С каждым новым вздохом и чуть слышным стоном удовольствия, женщина буквально впитывала в себя непривычный «вкус» мужчины. Ацгил осторожно подталкивал её к столу, заставляя усесться на него.

– Я не хочу, – внезапно остановилась Вегенер. Впрочем, её вялые попытки не возымели никакого действия.

– Хочешь, – Ханс был абсолютно спокоен и уверен в том, что делает, как и в том, что отпустить объект своего вожделения уже не сможет. Теперь у них был только один путь. – Всего минуту назад ты страстно отвечала на мои поцелуи, а это значит, что согласна на продолжение.

– Слишком быстро, – прошептала она, ощущая, как горит кожа на шее и на ключицах от его поцелуев. Голова кружилась, поэтому Герда откинула её назад, совершенно бесстыдно постанывая. Только редкие и вялые протесты, изредка срывающиеся с её губ, напоминали о её желании сопротивляться.

– Доверься мне, – попросил Ханс уверенно, стягивая одежду с прекрасного женского тела.

Когда он швырнул вещи Герды в сторону, взору открылась туго перевязанная грудь.

– Я разочаруюсь, – опуская голову, Герда протяжно вздохнула.

– Не разочаруешься, – облизнув и без того влажные губы, Ханс подцепил концы ткани, которой была перевязана грудь, и медленно начал разматывать. Он обещал освободить женщину.

– Не хочу уходить, – Герда произнесла это по слогам, наконец, расслабляясь. Освободив аккуратную грудь, Ацгил прильнул к ней, принялся ласкать тело женщины, пробуждая в художнице уже забытые эмоции и чувства.

– Не уйдёшь, – несколько грубее, чем следовало бы, пообещал он. Теперь очередь дошла и до мужских брюк. Приподняв Герду, он ловко стащил их вместе с бельём, наконец, добравшись до того, что ему очень хотелось испробовать.

Ханс, потянул женщину за бедра к своему напряжённому паху, несколько раз проведя головкой члена по мягким, уже намокшим половым губам, после чего медленно вошёл, облегченно вздыхая. Герда вздрогнула от забытых ощущений и непривычного для неё размера, и схватилась пальцами за широкие плечи, вонзая в них короткие ногти.

***

Прошёл месяц с той прекрасной ночи. Новоиспечённая пара в обнимку лежала на мягкой постели, обсуждая всякие глупости. В какой-то момент мужчина стал серьёзнее.

– Я должен буду уехать в Германию на некоторое время, – нехотя признался Ханс. Он достаточно давно получил телеграмму, но из-за недавних событий не решался сказать Герде о том, что должен покинуть её и отправиться служить на благо Родины.

– Я так и знала, что ты бросишь меня при первой же возможности! – Герда вскочила с кровати, разозлившись. За месяц, проведённый в нежных, но крепких объятиях Ацгила, она успела позабыть о боли, о муже и его… даме, даже о Густаво! Неужели пришла пора вспомнить?

– Я не бросаю тебя. В Германии неспокойно, и мне нужно отправиться на службу, – он тяжело вздохнул и, потянув женщину за руку, заставил опуститься на кровать. – Отец и брат – военные. Это мой долг, – он тяжело выдохнул, пытаясь убедить в этом не только женщину, но и себя.

– Ты немец? – Художница схватила простынь и, плотно завернувшись в неё, бросила взгляд на человека, которого, как оказалось, совсем не знала. Она поднялась на ноги и прошлась, босая, до окна.

– Да. Я родился в Берлине, а потом мама, будучи в ссоре с отцом, увезла меня в пригород Копенгагена, в Вайли, где я и рос с Эйнаром. Увлекся творчеством, – Ханс усмехнулся, вспомнив о том, что познавал не только пейзажи тех краёв, ведь любовь к боксу и музыке зародилась там же. – Отец забрал меня обратно в Берлин, когда я стал чуть старше. Там я учился и проходил службу. Потом мне пришлось настоять на том, чтобы он отпустил меня хотя бы на время к «простым смертным». Так я и оказался в Париже, где начал заниматься продажей творчества художников.

Встав с кровати следом за женщиной, он неспешно натянул на себя пижамные штаны и подошёл к Герде, обняв её со спины. Женщина немного расслабилась и прижалась сильнее.

– Твой отец всё ещё служит?

– Он генерал Вермахта. Недавно приказал мне явиться, чтобы дать присягу.

– Ты меняешь меня на армию! – Обиженно возмутилась Герда, вырываясь из сильных рук. Чувство, что ею воспользовались, постепенно возвращалось.

– Ни в коем случае. Просто так нужно, – Ханс не стал больше трогать женщину, лишь завёл руки за спину, выпрямил спину и поднял голову, как его и учили в военном училище. – Начинается война. Немцы оккупируют страны, уже успели захватить Польшу. Я должен заступить на службу, чтобы спасти тебя. Обещаю, ты будешь в полной безопасности, как только я стану офицером. Меня не отправят на фронт, как обычного гражданина.

– Война? – Тихо спросила Герда, слегка поникнув. Она опустилась на подоконник и зябко поёжилась, выше натягивая простынь: стало страшно.

– Да, скоро об этом станет известно всему мирному населению. Мужчины отправятся служить в разных странах, – Ацгил буквально отчеканил эти слова, всё так же стоя перед ней.

– Эйнар тоже?

– Скорее всего, но я постараюсь отгородить его от службы, – заверил Ханс, решившись присесть рядом. Она была трогательна и беззащитна с обмотанной вокруг тела белой тканью.

– Мне нет дела до этого изменщика! – Сердито прошептала она, отводя взгляд в сторону.

– Для меня важно знать, что ты меня будешь ждать, Герда, – Ханс ждал положительного ответа от любимой женщины. – Тебе дорога моя жизнь?

– Да, мне дорога твоя жизнь, – протянула она спокойно. Лишь тогда мужчина улыбнулся и кивнул головой. Герда придвинулась ближе.

Ей хотелось свернуться на его коленях и никогда не отпускать. Почему она вообще должна отпустить Ханса? Ради него она позабыла о Густаво, усыпила в себе мужскую личность, выпустила на свободу запертую в ней женщину. Месяц тишины прошёл незаметно, и, казалось, ничто не могло омрачить эти тридцать дней счастья, но так лишь казалось… Известие о надвигающейся войне поселило в её сердце страх. Женщина не желала покидать уютную квартиру любимого, ведь за всё время, проведённое здесь, она лишь пару раз спускалась в булочную за свежим багетом и быстро возвращалась, боясь, что дверь за ней закроется навсегда.

Вегенер так и не нашла в себе сил появиться в доме Эйнара и забрать вещи. Она чувствовала себя очень комфортно в шёлковой сорочке, купленной в магазине за углом. Арт-дилер приходил по вечерам после многочисленных сделок и, оставляя за дверью все проблемы и усталость, полностью отдавался в хрупкие руки любимой женщины. Они принадлежали друг другу, казалось, что никто не смел их разлучить. Будущий офицер профинансировал её третью выставку. Герде пришлось превратить гостиную Ханса в мастерскую.

– Я не смогу жить здесь без тебя.

Арт-дилер обнял её, погладив рукой волосы, после чего уткнулся носом в шелковистые пряди и вдохнул манящий запах.

– Не хочешь пожить какое-то время с Эйнаром и Эмилией? Я уверен, они не будут против, – спокойно упомянул Ацгил имя друга и его гражданской жены. Он периодически встречался с ним и рассказывал о том, как живётся Герде у него. Они долго могли говорить о ней: не осуждали, не очерняли её образ и больше не вспоминали о былых причудах. Она больше не была «бедой». «Я рад за вас, Ханс,» – заявлял Эйнар каждый раз перед тем, как попрощаться.

– Я не хочу наблюдать за тем, как у этой чертовки растёт живот, – огрызнулась Герда, но не отодвинулась, а лишь коснулась его шеи губами. Когда она ещё сможет вот так целовать Ханса?

Она уже на втором месяце, – с придыханием шепнула Герда.

– Не оставайся одна, – не став настаивать на посещении бывшего мужа и его новой возлюбленной, он лишь заботливо поцеловал художницу в лоб. – Поможешь мне собраться? Вечером нужно выдвигаться, – он встал с места и протянул руку, чтобы помочь Герде подняться.

– Так скоро?

– К сожалению, да. Чем раньше я уеду, тем быстрее вернусь, – сообщил он, переплетая её пальцы со своими и чуть сжимая хрупкую ладонь.

– Для того, чтобы захватить новую землю, да?

– Чтобы захватить тебя в мой личный плен! – Загадочно улыбнулся Ханс и, взявшись за края простыни, развёл их в стороны, скидывая ткань на пол.

– Я могу поехать с тобой.

– Там небезопасно, – уверенно проговорил он, слегка толкая её по направлению кровати.

========== Часть 8 ==========

Три месяца назад Герда вернулась в свой «старый» дом на правах хозяйки. Где-то глубоко внутри, конечно, грызло противное чувство, что она там чужая, но художница предпочитала не обращать на это внимания. В доме хозяйничала самозванка, возомнившая себя главной. Эмилия почему-то решила, что может занять её место.

Герда решительно зашла в квартиру Ацгила, открыв дверь собственным ключом. Пройдясь по комнатам, где вновь, как и прежде, царила тьма, она присела у окна и стала наблюдать, как капли дождя злостно барабанят по стеклу, спускаясь вниз и оставляя за собой мокрые дорожки. Было очень тяжело сидеть в квартире Ханса в полной тишине и знать, что больше никто её не нарушит. Дверь не откроется, впуская внутрь уставшего, но довольного арт-дилера. Он не появится перед ней, не улыбнётся и не подарит букет цветов… Одиночество стало невыносимым, удушающим, ужасно противным, поэтому Герда всё же решилась вернуться к знакомым людям.

– Герда, почему ты здесь? – спросил Эйнар, обескураженный внезапным появлением бывшей, но отнюдь не забытой любимой женщины. Вернувшись с любовницей из театра, они застали её сидящей на подоконнике, совершенно безразлично разглядывающей мрачный пейзаж за окном.

– Мне так захотелось, – тихо шепнула она, даже не взглянув в сторону пары. Эмилия не сдержала судорожный вздох, её возмущение можно было заметить невооружённым взглядом. – Прогонишь? – Ещё тише спросила художница, мысленно перебирая другие варианты жилья.

– Нет, останься. Я хочу заботиться о тебе так же, как и об Эмилии. Милая, ты же не против? – Поинтересовался Эйнар у матери его ребёнка, посмотрев на девченку так, что Герде захотелось немедленно исчезнуть. На автомате схватившись за живот, Эмилия неуверенно кивнула, проглатывая своё недовольство. Конечно же, она была против, но разве имела право перечить ему, тому, кто действительно хочет заботиться о ней и об их будущем малыше? Мадам Вегенер смирилась с тем, что она всегда будет на скамейке запасных. Её мнение и чувства никогда не будут в приоритете.

Мысленно возвращаясь в тот день, Герда чувствовала лёгкий укол совести. Она понимала чувства соперницы, но не готова была уступать.

Ханс уехал три месяца назад и никак о себе не заявлял. Так долго не получать от него известий было совершенно невыносимо! Почему он не писал?! Герда чувствовала себя разбитой. Она злилась на Ацгила из-за предательства. Возможно, имела на это полное право.

Герда дала согласие на развод и думала, что останется до конца одинокой, ведь ей никто не был нужен. Но она разучилась чувствовать одиночество за то время, что жила с Эйнаром, Хансом. Художница вновь вернулась к тому, от которого так стремительно убегала, а Эйнар, в свою очередь, воспользовался тем, что Ханс уехал служить. Он хотел обеспечить женщинам защиту, безопасность, когда придёт час столкнуться с немцами.

С Эмилией она почти не общалась, по возможности, и вовсе избегала. Герда не собиралась как-то пакостить этой девице: есть и есть, пускай будет. Но с силой зажимала уши, когда слышала за стеной стоны удовольствия. «Вот ведь ненасытные!» – Раздражённо ворчала она. Герда стала курить, надеясь, что сигаретный дым поможет забыться, ей хотелось верить, что никотин спасёт от ненужных мыслей. Пока сигарета была зажата между пальцами, всё казалось не таким паршивым. Когда ей сильно хотелось прервать своё существование, «целебный» никотин дурманил разум, и всё в тот же миг забывалось. К жизни её возвращали рисование и музыка, что сочинил для неё Ацгил в тот прекрасный месяц, что они жили вместе. «Французская сюита» была не единственным его произведением, существовали и другие. На стене её спальни красовался портрет Ханса в военной форме, который держал пистолет на расстоянии вытянутой руки и целился в неё. Он даже, вероятно, не подозревал, что своим отъездом убил женщину, вновь пробуждая Густаво. Художницы больше не существовало, она уехала вслед за любимым, на войну.

Эйнар старался в это непростое время обеспечить своих женщин всем необходимым, но это было непросто. Он делал всё возможное и даже чуточку больше, ничего не прося взамен. Видя перед собой Герду, благодарил Всевышнего за то, что она осталась и позволила любоваться ею каждый чёртов день.

– Герда, тебе что-нибудь нужно? – Он заглянул в спальню бывшей жены и застал её сидящей на бордовом пуфе с зажатой между губами сигаретой. Медленно выпуская едкий дым, отравляя воздух вокруг себя и неотрывно вглядываясь в портрет напротив, она будто ждала, что картина оживёт.

– Я не Герда, ты ошибся, – строго поправила она, даже не взглянув на хозяина дома.

– Ладно, а Густаво нуждается в чём-то?

– Привези мне пианино, – вдруг попросила она, резко меняя тон. Её словно осенило, и, кинув окурок в пепельницу, Герда обернулась к бывшему супругу. – У Ханса в квартире есть инструмент. Прошу, привези, иначе я сойду с ума, – когда женщина играла полюбившиеся пьесы, то чувствовала присутствие любимого рядом. Это придавало ей сил.

– Я всё сделаю, ты же знаешь, – Эйнар нашёл нужное время и обнял женщину в мужском одеянии. – Я немедленно привезу фортепиано, не беспокойся, – улыбнулся он и закрыл от удовольствия глаза: Герда снова в его руках. Как бы ему вновь хотелось оказаться в этом теле, таком совершенном и родном…

– Вегенер, если Эмилия увидит, как ты мурчишь от удовольствия, прикасаясь ко мне, то не придёт от этого восторг, – без эмоций произнесла она, даже не пытаясь высвободиться из объятий. Герда устала сопротивляться. Пускай ееобнимает, кто хочет, всё равно того, кого хочет обнять она, нет рядом. Женщина покосилась на сурового офицера Ханса Ацгила, и на глазах тут же навернулись слёзы. Что за проклятая сентиментальность! Пришлось прикрыть глаза, чтобы сдержаться и не выпустить рыдания наружу. С неё достаточно слабости.

– Да, ты права. Прости.

– Не у меня проси прощения, – Герда строго оглядела мужчину напротив, после чего вновь украдкой покосилась на портрет. – Просто привези мне это чёртово пианино.

– К вечеру оно будет у тебя, – Эйнар быстро спрятал руки в карманы, чтобы вновь не протянуть их к Герде, и в спешке вышел из спальни.

Женщина осела на пол от бессилия. Её мучала бессонница и тошнота по утрам, вечное недомогание и противная слабость. Когда же будет новый прилив энергии? Она так устала ждать и смотреть на то, как радуется Эмилия. Даже проходящая за их окнами война не омрачала настроения беременной девушки. Уже через четыре месяца стали проявляться признаки положения этой особы. Герда передёргивала от досады плечами, когда рассматривала её слегка округлившийся живот. «Сейчас не лучшее время для беременных!» – Ворчал внутренний голос художницы. Женщина часто скрывалась в своей комнате, чтобы не видеть довольную физиономию будущей матери, хотя та не оставляла попыток подружиться с ней, но безуспешно.

Когда к Герде приехала Улла, подруга из Дании, это стало глотком свежего воздуха. Балерина стала единственной, кто смог хоть немного избавить художницу от снедающей тоски. Совсем чуть-чуть, и на том спасибо.

– Эй, ты что с собой сделала? – Взволнованно спросила та, увидев перед собой изменившуюся подругу.

– И тебе привет,. Ничего такого. Заходи, – Герда открыла дверь перед Уллой, приглашая пройти в их уютное гнёздышко, где, кажется, могут жить все желающие. Балерина с радостью прошла внутрь, принимаясь всё разглядывать.

– Ты так и ходишь в мужском облике?

– Мне так хорошо. Я чувствую себя более уверенно и менее одиноко.

– Тебе нужна помощь, дорогая! Тебе нужно постараться разобраться в себе.

– Нет, больше не нужно, – сообщает Герда, уверенно расстегнув пуговицы на пиджаке и пройдя к бару, где взяла для себя бутылку крепкого виски и привычно быстро разлила по бокалам, после чего кинула в них по три кубика льда и медленно поднесла к губам. – Проклятый алкоголь, – поморщилась она от запаха и резко передумала пить, с самого начала зная, что почувствует тошноту.

– У меня есть знакомый женский врач, он из Германии, – проговорила Улла и заметила, как женщина вздрогнула от одного лишь упоминания о Германии. Она пристально посмотрела на художницу, пытаясь понять, почему Вегенер онемела при упоминании о немцах. – Профессор Варникрос часто приезжает в Париж и старается помочь людям, потерявшимся в себе. Он ещё во Франции, – балерина с такой печалью во взгляде смотрела на художницу, что та проглотила беззвучное «мне и так хорошо», молча кивая в знак согласия. Терять было больше нечего.

– Я отведу тебя на приём к нему? Герда, прошу, – взмолилась подруга, заглядывая в печальные глаза.

– Хорошо-хорошо, пошли к твоему замечательному профессору, – не удержавшись, съязвила художница и улыбнулась уголками губ. На большее не хватило сил.

– Я рада, что ты согласна, – удовлетворившись ответом, Улла взяла холодную руку в свою. Слишком бледное лицо с огромными синяками под глазами в полной мере демонстрировали не очень здоровый вид Герды.

***

Профессор не успел принять Герду, дела вынудили его срочно уехать в Дрезден, поэтому они смогли встретиться лишь через некоторое время. Женский врач встретил странную пациентку в небольшом ресторане на окраине Парижа. Там было спокойно, не было никакой суеты. Он сам позвонил мадам Вегенер и предложил встретиться в непринуждённой обстановке.

– Улла рассказывала мне о вас, и я прошу прощения, что не смог встретиться с вами раньше, – мужчина лет пятидесяти встал из-за столика и протянул Герде руку, слегка улыбнувшись её странному виду.

– Ничего страшного, я всё понимаю, – улыбнулась она в ответ, пожимая сильную, нежную, надёжную ладонь. Такую же, как у Ханса… – Она очень хотела прийти со мной, но гастроли, к сожалению, заставили её покинуть Францию.

– Да-да, прекрасная прима наверняка сейчас выступает в Риме, – подхватил Варникрос, отхлебнув остывший чёрный чай из чашки. – Вам заказать что-нибудь? – Герда тут же стала перебирать в голове всё, чего бы ей хотелось.

– Можно зелёный чай?

– Хорошо, – профессор жестом подозвал официанта и сделал заказ. Герда протяжно вздохнула, стараясь успокоиться.

– Что с вами происходит? – мужчина мгновенно принял серьёзный вид и принялся внимательно слушать рассказ необычной женщины.

– Думаю, что я мужчина, – это всё, что она могла сказать, потому что недостаточно хорошо знала этого человека, чтобы сразу же всё выдать.

– Чем вызвано ваше утверждение? Вы замужем?

– Была замужем.

– Простите, но развод ведь не является поводом думать, что вы не женщина.

– Всё в прошлом, – она горько улыбнулась, опуская взгляд на кружку чая перед собой. Официант незаметно для неё поставил на столик ароматный напиток. И когда он только успел?

– Вы понимаете, что говорите о смене личности? Может, дело совсем не в том, что вы ощущаете себя мужчиной? – Герда взглянула на мужчину, не зная, к чему тот клонит, и промолчала.

– Я с удовольствием вам помогу, – добавил врач, слегка прикасаясь к женской руке. – Всё дело в том, что вы не ощущаете себя женщиной? Ведь так? – Он выдохнул, видя перед собой совершенно потерянного человека. Опыт позволял ему делать определённые выводы.

– Да, абсолютно… – Герда удивлённо вздёрнула подбородок, и её брови невольно сошлись.

– Когда у вас в последний раз была менструация? – Задал он деликатный вопрос. Такие вопросы являются частью его работы. Художница сглотнула и вспомнила о женских днях, которые уже успела позабыть. Их отсутствие она списывала на стресс и присутствие Густаво. Герда машинально положила руку на живот, а Варникрос улыбнулся поведению женщины, её испугу и непониманию.

– Четыре месяца назад, – прошептала она по слогам, точно зная, когда уехал Ханс. Она не могла ошибиться.

– Если вы приедете ко мне на осмотр, то я отвечу на все вопросы о вашем здоровье, изменениях и выпишу витамины, – по-доброму усмехнулся он, отмечая слишком бледный вид женщины. Выглядела ли она счастливой? В карих глазах он видел стоявшие слёзы, которые мгновенно скатились по щекам.

– Но как?

– Я уверен, что вы знаете, как это происходит, – он ни на секунду не сводил с неё взгляда.

– М-могу ли я… прийти на приём сейчас, доктор? – Заикаясь, спросила Герда, не убирая руку с живота.

– Разумеется, – улыбнулся мужчина. Он попросил счёт, встал со своего места, после чего помог подняться Герде и, придерживая её за талию, повёл за собой. Он видел, что ей нужна помощь.

– Неужели вы не замечали никаких изменений?

– Не придавала значения, ведь живота нет, – вдруг она поняла, что он есть, просто округляется не так быстро, как у Эмилии. Но почему? «Играющие» гормоны? Доктор проведёт осмотр и поймёт, что это всё какая-то дурацкая шутка судьбы. Она и так отняла у неё Ханса, прогнала Густаво, развела с Эйнаром и поселила бродяжку в её доме, а теперь бесстыдно играется с её самой заветной мечтой.

– Это нормально. Живот может появляться на более поздних сроках, – спокойно произнёс профессор, помогая художнице выйти на свежий воздух. – Не волнуйтесь, мы сейчас всё выясним, – заверил он, подводя женщину к автомобилю.

***

«Надеюсь, отец ребёнка обрадуется такой прекрасной новости!»

Эта последняя фраза Варникроса крутилась в голове Герды. Она не помнила, как вышла из кабинета после осмотра, узнав, что действительно беременна. Четырнадцать недель.

Остановившись возле кабинета и прислонившись затылком к прохладной стене, она медленно сползла по ней на пол: ноги не держали. Обеспокоенная медсестра тут же подбежала к ней со стаканом воды, предложила посидеть в палате, подождать, чтобы кто-нибудь приехал за ней. Услышав слабый отказ, женщина в белоснежном халате помогла ей встать, доводя до стульев.

– Мадам, ответьте, с кем мне связаться, чтобы за вами приехали? – Спросила сестра, рассматривая лист рекомендаций для беременных и дату следующего приёма, который будет проведён, желательно, на немецкой земле. Герда опустила взгляд на адрес и задержала дыхание, пока солёные слёзы медленно катились вниз, к губам, увлажняя их. Хочется забыть о существовании проклятой Германии, но над ней кто-то продолжал усердно издеваться. Герда продиктовала домашний адрес и номер телефона Эйнара, после чего медсестра отправилась звонить. – Простите, не могли бы вы назвать имя вашего супруга?

– Он мне не муж, – прошептала она себе под нос. – Эйнар Вегенер, – громче проговорила она и снова перевела взгляд на уголочек белой бумаги. Герда распрямляет его и быстро пробегается глазами по тексту, запоминая, что необходимо ей и её будущему малышу. Закончив, складывает бумагу и прячет в карман пальто.

– Здравствуйте, Эйнар Вегенер, вас беспокоят из женской больницы имени профессора Варникроса. Ваша жена была на осмотре, ей стало плохо, но сейчас уже немного лучше, не волнуйтесь. Не могли бы вы забрать её? – Герда слышала, что говорит молодая отзывчивая женщина в белом халате, как кладёт трубку, отодвигает стул и возвращается к ней. – Мадам, ваш муж прибудет минут через двадцать, – медсестра улыбнулась, предлагая горячего чая.

– Он мне не муж, – повторила Герда, с трудом поднимаясь на ноги. – В любом случае, спасибо за внимание, – поблагодарила художница и постаралась уйти как можно скорее. Она спустилась по лестнице вниз. На улице лил дождь, поэтому бежать было больше некуда. Как сообщить об этом Хансу? Он ведь не знает, что оставил её не одну.

– Герда! – снаружи, в окне показался промокший насквозь Эйнар. Мужчина забежал внутрь, присел рядом и обнял её, пропитывая одежду влагой. – Что случилось? Хотя стой, так ты беременна? – На эмоциях спросил тот.

– Да.

– Я так рад за тебя! – Открыто заявил он и лучезарно улыбнулся, но Герда не поняла его радости. Это ведь не его ребёнок.

– Правда?

– Конечно, милая. Ты хоть и не замечала, но я всегда радовался твоим сбывшимся мечтам.

– Простишь?

– Тебе не за что просить прощения. Главное, что ты снова со мной, и что я вновь могу видеть тебя, блеск в твоих глазах, – от его искренности художница даже поёжилась.

– У тебя ведь скоро свой будет.

– Я знаю, но твой тоже никогда не станет для меня помехой. Я озабочусь о нём, хоть и, к сожалению, ни коим образом не причастен к зачатию, – Герда тяжело вздохнула от этих слов. – Ни о чём больше не думай, – уверенно проговорил Эйнар, обхватывая лицо Герды, слегка сжимая, и едва заметно потянулся к её губам, желая поцеловать.

– Эйнар, остановись, – попросила она, чувствуя уже забытые губы. Он медленно отстранился, не желая давить на неё.

– Поедем домой?

– Да, я устала, – согласилась она и поднялась со стула, направляясь к выходу, пока рука Эйнара заботливо поддерживает её за талию. – Ты можешь связаться с Хансом?

– Он уехал, Герда, его полк может оказаться где угодно, – с грустью сообщил Эйнар.

– Он не вернётся, ведь так? – Неожиданно громко даже для самой себя, крикнула Герда, отталкивая того, кто причинял ей боль, топя все её надежды и оставляя на дне. Не хотелось допускать даже мимолётную мысль о том, что Ханс может не вернуться, може никогда не увидеть их ребёнка.

– Нет, вовсе нет! Он вернётся, – поспешил успокоить Герду мужчина, аккуратно кладя руки за плечи бывшей жены и останавливая ееначинающуюся истерику. – Вот увидишь! – Вегенер крепко обнял любимую. У него был шанс сделать её матерью своих детей, но не получилось. Зато вышло у лучшего друга. Ревновал ли он? Да, до помутнения рассудка. У него есть Эмилия, и она беременна, а та, кого он любил больше жизни, ушла после известия о случайной беременности. Эйнар прижал Герду ещё крепче к себе, а большая ладонь прошлась по спине к пояснице и начала медленно опускаться ниже.

– Эйнар!

– Прости.

***

«Хочу к тебе», – прошептала Герда портрету, на котором был изображён её бывший арт-дилер, после чего повернулась к своему отражению в зеркале и принялась снимать мужской костюм. Оставшись в одном лишь нижнем белье, Герда тяжело задышала через раз, разглядывая себя в отражении. Пальцы проходятся по едва видным очертаниям живота.

– Эйнар! – Воскликнула Эмилия, наблюдая за тем, как Герда любуется своим новым отражением. Она догадалась, что его бывшая жена также ждёт ребёнка, да и срок у них почти одинаковый. За мешковатой одеждой она не заметила никаких изменений. Художница была скрытной, ничем не делилась. Герда и так делила с ней дом и Эйнара. Художница вздрогнула и обернулась на бесцеремонно вторгшуюся в комнату нахалку, тут же направиляясь к ней, чтобы вышвырнуть за дверь. – Скажи, что это не он! – Взмолилась девушка, придерживая свой живот.

– Считаешь, что кроме Эйнара других мужиков не существует? Больше не от кого забеременеть? Так вот, ты ошибаешься. Выйди сейчас же и не заходи сюда никогда! – Герда почувствовала, как раздражение и злость поглотили её. Теперь она собственноручно готова была выкинуть малолетнюю соблазнительницу чужих мужей за дверь.

Вытолкав Эмилию за порог и закрыв за ней дверь на замок, женщина вернулась к изучению себя в зеркале, после чего надела лёгкую сорочку и халат с выбитыми на нём бордовыми цветами, решаясь всё же выйти из зоны комфорта. Внезапно захотелось показать на полотне своё новое положение. Вдохновение посетило её, и она непременно этим воспользуется. Это заставит хотя бы ненадолго забыть о Хансе.

***

Месяцы стали стремительно сменять друг на друга. Эйнар, не желая подвергать свою молодую жену лишней опасности, увёз её в Данию, где она и родила ему девочку. Вегенер назвал дочь Лили, думая, что тем самым порадует художницу, ведь она желала бы рождения «цветка» в реальности. Эмилия была не против. Герду, находящуюся на на восьмом месяце, он так же потащил за собой в Копенгаген, еле уговорив вернуться домой. Правящие круги Дании кое-как балансировали между Великобританией и Германией, а в тридцать девятом году был подписан датско-германский договор о ненападении. Впрочем, многие в Дании понимали его иллюзорность, что подтвердили последующие события. Утром девятого апреля силы Рейха вторглись на территорию Дании и в течение шести часов оккупировали королевство.

Уже в десять часов правительство Дании обратилось к народу с призывом сохранять спокойствие и не сопротивляться оккупации.

– Герда, ты поедешь с нами и это не обсуждается, – строго сообщил Эйнар о своём решении, сведя брови, мгновенно делаясь слишком грозным и совершенно непоколебимым. – В Копенгагене больше не спокойно!

– Я не могу уехать! Если именно сюда вторгся Ханс?! – Вопила Герда, чувствуя, как крохотный Ацгил в ней начинает слишком активно шевелиться от её переживаний. В данной ситуации командовала не она. – Весь в отца!

– Герда, с тобой всё в порядке? – нервно спрашивал Эйнар, пытаясь помочь женщине.

– Всё нормально, – отдышавшись, успокаивала она. – Кто-то вырастет футболистом.

В итоге она сдалась, уехав с Венегерами. Эйнар выбрал страну, где можно было какое-то время побыть в безопасности. Мест, не тронутых фашистами, практически не осталось. Был ли Ханс прежним, или жажда крови покорила его, как и остальных немцев? Норвегия, Бельгия, Нидерланды… Следующая страной для убежища стала Аргентина.

Через месяц Герда родила мальчика, которого назвала Густаво. Теперь она могла видеть своего внутреннего мужчину воочию. Они улыбались друг другу, и женщина чувствовала к нему безграничную любовь, как и к его отцу. Какой Ханс сейчас? Никто не мог этого знать.

– Я вернусь в Париж, хочешь ты этого или нет, – шёпотом угрожала Герда Эйнару, бегая за ним по светлым коридорам съёмного дома, пока он укачивал Лили.