Текст книги "Кризис (СИ)"

Автор книги: lesana_s

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Пришёл покормить тебя. Ты же у меня голодная осталась, – с усмешкой произнёс он, закрывая дверь и пройдя к столу. Мужчина поставил всё, что сумел унести. Повернувшись к своей заключённой, вытащил из кармана широкий браслет и длинную цепь. – А потом пойдём погуляем, может ещё и искупаемся в реке, – огласил он программу вечера, подходя ближе к Герде, расстегивая ошейник и быстро цепляя его на шее женщины, словно ожерелье.

– Обычно украшения более красивые и изящные, чем то, что ты нацепил на меня, – недовольно прокомментировала Герда, немного оттянув ошейник, чтобы тот не так сильно впивался в нежную кожу.

– А ты у меня необычная, а значит и аксессуары у тебя должны быть соответствующими, – усмехнулся Ханс, потянув цепь за собой, и Герда двинулась вперёд, сомкнув руки за спиной. Хотелось полного подчинения, так какого чёрта он наручники не принёс?

– Я думала, ты мне кольцо вместе с сыном принесёшь, – также спокойно продолжила она, вздёрнув подбородок, подходя вплотную и провоцирующе потираясь об его китель грудью.

– Сын спит, а кольцо могу подарить только из колючей проволоки, чтобы моей извращенке было приятно, – улыбался он во все тридцать два зуба, радуясь тому, какой он оригинальный, как и она. – Давай ты заткнёшься, поешь, и мы пойдём с тобой купаться, где я тебя изнасилую в грязи. Ты же любишь грязь и унижение, – прошипел Ацгил, наматывая цепь на свой кулак и довольно грубо потянув ту на себя, пока железо не закончилось и в его руке не оказалось кольцо, охватывающее её горло.

– У тебя не получится меня изнасиловать, – прошипела она, точно змея и, высунув язык, лизнула его щёку. Как же было приятно ощутить нежной поверхностью шероховатость пробивающейся щетины! – К сожалению, – дополнила она и ещё раз лизнула, но уже по другой небритой щеке. Ханс сглотнул и, взяв за шею, поставил чертовку на колени и спустил рядом с ней миску с супом.

– Ешь, – приказал он, и та, хитро улыбнувшись, нагнулась так сильно и вздёрнув зад так высоко, что Хансу пришлось проглотить все последующие указания.

– Боишься не удержаться? – томно спросила Герда, прикусывая нижнюю губу и продолжая выполнять приказ. Женщина стала ласкать бульон языком, подхватывая зубами картошку и овощи. Есть, и правда, очень хотелось, и художница даже немного увлеклась поеданием, а не провокацией своего хозяина.

– Изголодалась, моя дикарка, – отметил офицер, опустившись на стул и начав наблюдать за тем, как у его ног поглощают пищу. Цепь он также держал, будучи намотанной на руку, поэтому мог в любой момент оторвать женщину-кошку от еды и заставить заняться им.

Герда продолжала есть, пытаясь обойтись без рук. Ханс взял хлеб, отломил кусок, дёрнул цепь, чтобы голова женщины оказалась у его колен, после чего быстро сунул ржаную мякоть ей в рот. Она прожевала и тут же отползла есть дальше.

– Может уже как-нибудь попугаешь меня? Начнёшь перевоспитывать? – интересуется та, как только тарелка становится пустой. Справившись с посудой, женщина встала на колени и подняла брови вверх, ожидая ответа. – А может ты хочешь, чтобы я вылизала также и тебя, а? – указывает Герда взглядом на тарелку и начинает подползать к нему на четвереньках, нарочно виляя бёдрами из стороны в сторону.

Ханс решался на несвойственный ему поступок. Он этого не хотел, но желание женщины для него – закон, поэтому, взяв конец цепи, несильно хлестнул по её ягодицам, оставляя заметный, болезненный след. Герда вскрикнула от неожиданности и слегка улыбнулась ощущениям, таким необычным.

– Пойдём, на природе тебя немного понаказываю, а то тут распугаешь всех пленных, они и так со страху небылицы сочиняют, – укоризненно заметил Ханс, ощущая напряжение в паху, но он всё же встал и повёл свою «кошку» на выход.

– Тебя совсем не заботит, что я в разорванном платье, которое, впрочем, ничего не скрывает? – спросила Герда, переступая порог своего жилища.

– Абсолютно нет, – грубо отрезает офицер, потянув своего «питомца» за собой дальше.

– А вот твоих солдат очень интересуют такие показательные выступления, – проговаривает Герда, ступая за лейтенантом и подмигивая рядовым, с открытым ртом наблюдающим за её появлением.

– Вот ведь уроды! Я же сказал, чтобы вас здесь не было! – прорычал он, резко останавливаясь перед молодняком и пряча Герду за собой. Мужчина быстро снял с себя китель и укутал им художницу, застёгивая на пуговицы. – Пошли вон!

– Так точно! – солдаты кинулись в разные стороны, при этом постоянно оборачиваясь и пытаясь разглядеть женщину.

– Я же тебе говорил, что он псих? – шепнул один из них своему товарищу.

– Говорил, – согласился второй и кивнул, все ещё смотря на то, как их командир вывел «животное» погулять.

– Если хочешь в туалет, можешь в кустики забежать, – предлагает Ханс, опускаясь на корточки перед ней и давая ей лёгкую пощечину так, чтобы она смотрела только на него и перестала так улыбаться, а начала уже бояться. Он бы сейчас не отказался увидеть в её взгляде испуг, как это было днём.

– Хочу в воду, – как только Герда пришла в себя от удара, то облизала губы и прильнула к нему. – Ударь ещё? – просит та спокойно, понимая, что он поддаётся на её уговоры. – Ты такой жёсткий, – похвалила она, выдыхая и проводя губами по его мощной шее.

Женщина разорвала белую рубашку, оголяя накаченное тело. Теперь художница вырисовывала кончиком языка своё имя на его груди, оставляя влажный след от слюны.

– Теперь ты мой, – прохрипела она от досады, что он встал и оторвал её от такого увлекательного занятия.

– Идём к воде, – протянул он, ведя её рядом с собой.

– Нас никто не увидит?

– Тебе ли не всё равно?

– Всё равно, просто я всё-таки узнаваемая личность и быстро пойдут слухи о том, что я стала офицерской шлюхой, подстилкой или кем там ещё можно быть?

– Сучкой, – спокойно подсказал Ацгил. Дойдя до склона, он начал спускаться, придерживая Герду, чтобы та не скатилась кубарем по сырой земле прямо в воду.

– Да, точно, – согласилась художница, рисуя в своей голове картину, о которой должны были узнать все. Её снова накрыло вдохновение. Это будет грандиозно!

Прикусив губу, она задумалась и тут же получила шлепок по заднице.

– Давай выкинем ненужные тряпки, – офицер разделся до трусов и стал дальше разрывать платье на Герде, пока та стояла и послушно ждала, когда он закончит.

– Замечательно! И что дальше? Теперь я буду голая сидеть в камере? – возмущённо выдохнула Герда, прикрываясь от холода, за что получила по рукам, да так сильно, что взвизгнула и ещё сильнее сжалась. Он же обещал силой воздействовать на неё, вот пускай теперь терпит и не жалуется.

– Принесу тебе мешок из-под картошки, будешь сидеть в нём, раз тебя не устраивают красивые вещи и драгоценные камни, – с ухмылкой отмечает Ханс.

Подхватив на руки, мужчина кидает возлюбленную в воду и тут же сам прыгает за ней, помогая выплыть на поверхность. Герда прокашлялась, пытаясь восстановить дыхание и цепляясь за офицера. – Не страшно?

«Очень!»

– Нет, – шепчет она и дрожит в его руках. То ли от того, что вода чуть тёплая, то ли от страха, то ли в предвкушении. Теперь женщина трепещет и гадает, что будет происходить дальше. Он начинает целовать её и одновременно обмывать влагалище, смывая сперму. Взяв ту за волосы, мужчина потянул назад и опустил под воду так, чтобы его женщина была чиста с ног до головы.

– А теперь плыви к берегу и убегай, – приказывает он и отталкивает от себя.

– Будешь пытаться меня поймать? – игриво спрашивает Герда, прекрасно зная, что будет и определённо поймает.

– Почему пытаться? – спокойно спрашивает он, выходя следом из воды.

– Потому что не догонишь, – радостно сообщает она, подавив в себе детский порыв показать язык.

Художница тут же срывается с места, поскальзываясь и запинаясь, взбирается по холму и бежит вглубь деревьев. Надев брюки и сапоги, Ханс размеренным шагом отправился следом и, усмехнувшись, схватил край длинной цепи и одним лишь рывком потянул на себя.

Герда падает и больно ударяется, но сознание не теряет. Скривившись от боли, женщина попыталась встать, но тот снова дёргает цепь, отчего она вновь падает и, как только замечает рядом с собой ноги, приподнимает голову.

– Ты – сволочь, Ханс Ацгил, – комментирует Герда, чувствуя, как он берет её за волосы и тянет вверх, поднимая на ноги.

– Ты же меня такого хотела, ведь так? – интересуется он.

– Таким, – соглашается она, зная, что он может быть и противоположным. Остаётся только убедиться, что нежный и сдержанный Ханс лучше, чем вот этот волк в овечьей шкуре.

Оттолкнув его и вырвав цепь из кулака, в этот раз не дав и малейшей возможности зацепить её, она подалась в бега.

Ацгил закатил глаза, не понимая, где он оступился и свернул с верного пути на неверный. Найдя пистолет, спрятанный в кителе, и, подняв руку вверх, мужчина выстрелил в небо. Движения и даже дыхание стихли, что заставило его улыбнуться. Офицер достал из кармана фонарик и, окинув взглядом местность, выстрелил ещё раз, при этом подмечая для себя некое движение за деревом неподалёку.

– Выходи, я заметил тебя! – приказал он, быстро подойдя к одному из деревьев, за которым она и пряталась. Его беда и награда. Его боль и счастье. Его гордость и унижение.

– Ты же не убьёшь меня? – спросила она и, покосившись на оружие в его руке, протянула ему цепь, словно отдавая себя обратно.

– А ты боишься?

«Очень…»

– Нет, что за глупости? – с напускным спокойствием пожимает она плечами и обнимает себя, пытаясь спрятаться. Закрыться. Художница замёрзла. Безумно хотелось согреться и избавиться от пугающих её сознание и тело ощущений. – Мне просто хотелось убедиться в том, что я могу любить тебя любым, как хорошим, так и плохим. Ведь даже у такого идеала, как ты, должны быть изъяны, – медленно говорит та и на этот раз как-то устало, обречённо опускает голову вниз, чувствуя вину и нежелание продолжать. Кажется, ей нужен именно тот идеал. Она больше не хочет играть с огнём.

Ханс молча выслушал её монолог, а после потянул за цепь на себя. Герда по инерции подалась вперёд, не желая больше сопротивляться.

– И как, можешь? – твёрдо спросил он, хотя где-то в глубине его души точил мерзкий червячок сомнения.

– Могу, – проговаривает она, грустным взглядом посмотрев на него и, потянувшись на носочках, целует.

– Может тогда закончим с этими проверками-играми?

– Никогда, – помотала она головой, в ту же секунду меняя интонацию в голосе с тихого и неуверенного на громкую и повелительную; взгляд загорелся, сделался испепеляющим.

– Да что такое с тобой происходит? – вздохнул офицер. Подняв голову вверх, он посмотрел на полную луну и снова на художницу, которая стояла на коленях, медленно стягивая с него насквозь мокрые боксеры, ведь каким-то волшебным образом брюки были уже спущены. Она вдыхала аромат обнажённого пах. Теперь мужчина стал понимать, что луна наверняка как-то воздействует на эту невыносимую женщину-беду. Ханс выдохнул и опустился перед ней, также вставая на колени и сдавливая её запястье, тем самым удерживая от прикосновений к себе.

– Послушай меня! – резко приводит он её в нормальный вид, в котором она проводит, к счастью, большую часть времени. Встряхнув, Ацгил заставил художницу посмотреть на себя. Взгляд её светлеет, становится более осмысленным. Герда смотрит исподлобья на того, кто её не понимает. – Скажи, чего хочешь ты на самом деле?

– Хочу безумия; хочу забыть то, что происходит вокруг; хочу надеяться, что Густаво хорошо; хочу пустоты и избавиться от навязчивого прошлого, а ещё хочу изобразить что-то такое, что потрясёт не только Париж! Я желаю быть с тобой, каким бы ты ни был и кем бы ни стал, – призналась она в своих желаниях и, встав вплотную к нему, обняла. – Мне нужно эмоциональное потрясение, чтобы переродиться, понимаешь? – сбивчиво шепчет она, чувствуя, как сильные руки пытаются согреть её, но ей не нужно тепло. Ведь в тепле слишком хорошо, а когда бегают от страха и холода мурашки, становится необычно и слишком плохо. – Ты идеально подходишь на роль моего насильника, – слегка улыбнулась та и вновь поцеловала его в губы, не давая ни возмутиться, словно подавляя его желание командовать ею.

– Я хотел идеально подходить на другие роли, – ответил Ханс, также меняя характер своего настроения и меняя решение прекратить эти игры. Опрокинув женщину на землю и поставив на четвереньки, он положил руку на поясницу, сильно давя на низ. – Сопротивляйся! – командует офицер, ударив по заднице так, что Герда взвыла и подалась вперёд, совершенно забывая о том, что находится на поводке, а цепь в его руке. Ацгил засмеялся тому, как она чуть ли не задохнулась от его рывка назад. Герда упорно пыталась двигаться вперёд и, не обращая на удушение внимания, ползла к цели.

– Глупая девчонка! – рычит лейтенант, подойдя к ней и хватая быстро за бёдра. Мужчина прижал её к паху, потираясь членом о промежность и понимая, что там его ждут, тут же вошёл в любимое тело. Потянул руки к шее и расстегнул кольцо, давая возможность задышать свободней и прокашляться. Вдавив её голову в траву и взяв за руки, он сомкнул их на спине, продолжая двигаться. – Я убью в тебе старую Герду! Ты родишься у меня заново! – обещал Ханс, рыча и кусая за её шею, оставляя следы от зубов и слушая её громкие стоны, крики, и то, как она тяжело дышит.

– Вряд ли у тебя получится, – выкрикнула она и, усмехнувшись, застонала, чувствуя, как в глазах темнеет. Женщина теряла сознание и сожалела, что на этот раз всё кончится без неё. Грубые движения становятся мощнее.

***

Герда вновь очнулась на бетонном полу. Она не знала, сколько времени провела в отключке, какое вообще время суток наступило. Или, может, другой день?

Сев на матрасе и поняв, что она совсем голая, художница скривилась от недовольства и холода, при этом остро ощущая ноющую боль между ног. Заметив на столе кружку с остывшим чаем, женщина, неловко переступая на негнущихся ногах, кое-как доковыляла до стола и залпом выпила содержимое.

Что же делать дальше? Она же не может здесь находиться вечно и испытывать терпение Ханса? К тому же не хочется, чтобы Густаво вырос без её участия. Может, попросить выйти и забыть о своих попытках испугаться? Ведь её идеальный «хозяин» хочет быть с ней другим, в его жизни и так хватает жестокости.

– Проклятье, – выдохнула она и, резко поднявшись на ноги, отправилась уверенным шагом к двери, чтобы ещё раз услышать знакомые шаги. Их не было. Были другие, неизвестные, слишком торопливые.

Художница отошла, предчувствуя что-то нехорошее и даже опасное. Она ведь совершенно голая! Вот чёрт! Подбежав обратно к своему матрацу, Герда с трудом приподняла тяжёлый потрёпанный матрас, садясь прямо на холодный бетонный пол, закрываясь им, как щитом. Теперь можно было предстать перед чужими глазами. Дверь со скрипом открылась, и за порог ступил солдат, держа в руке какую-то тряпку.

– Вот, Вам было приказано одеться, – протянул рядовой, пытаясь как можно сильнее зажмуриться. Ему вовсе не хотелось по саду гулять на привязи рядом с главным. Кто знает, на что ещё способна фантазия этого изверга.

Вегенер поняла, кем было приказано и, выбравшись из своего укрытия, быстро подошла к посыльному, протянула руку и вырвала ткань, посмотрев на знакомое платье. Она точно видела его на… Эмилии?! Что за… Солдат понял, что вещь доставлена до получателя и уже хотел убежать.

– Стой! – остановил его женский голос. – Откуда у твоего командира чужое платье? – прикрывшись тем самым платьем, она принялась пытать парня, совершенно не заботясь о том, что перешла на «ты», ей-то ведь ничего не будет.

– Мне дала его женщина из гостевого дома, меня послал туда лейтенант за одеждой для Вас.

Герда услышала информацию и облизала губы, кажется, догадываясь о том, что вся семейка Вегенер проживает теперь где-то рядом. Именно они заботятся о Густаво, пока его папаша ночами напролет «насилует» её.

– А женщина эта была небольшого роста, слишком смазливая и с длинными светлыми волосами? – Герда, пока описывала внешность Эмилии, пару раз поморщилась, заставляя рядового смотреть на неё.

– Да, с ней ещё была одна девушка помладше, щуплый мужчина, двое детей и очень недовольный лейтенант Фон Фальк, – отчеканил юноша, не понимая на какой хер объясняется, но всё-таки не хотелось попасть под горячую руку одному из братьев, если эта пленница пожалуется.

– А почему он был недоволен? – поинтересовалась она, изогнув бровь.

– Не могу знать, – солдат покосился на дверь и, услышав шаги, тут же рванул к выходу, боясь того, что сейчас получит сполна. Герда в недоумении посмотрела на убегающего рядового, который не замкнул её. Вот же идиот!

– А дверь я закрывать буду?! – крикнула художница и, взяв за ручку, потянула на себя. Железяка и правда была тяжелой для неё, но, справившись со своей задачей и заперевшись, та выдохнула. Платье скользнуло по фигуре и село так, будто было её собственным. Герда стала осматривать ткань, усыпанную голубыми и белыми цветами на чёрном фоне. Поправила шифоновую юбку. Длина доходила до колен, что было очень даже комфортно, только не хватало белья. Неужели нельзя было догадаться, а? Дьявол!

Подойдя уже одетой к железному «монстру» и отперев, она посмотрела по сторонам, надеясь найти хоть одного не испугавшегося и приказать ему принести трусы, колготки и обувь. Бюстгальтер? Впрочем, и без него было вполне неплохо. Женщина уже представляла, как несчастный солдат будет бегать по штабу в поисках нужных предметов гардероба.

Художница не удержалась и отправилась изучать коридор, а заодно и подслушать бедолаг за другими дверями, но там никого не было. Герда облизала губы и, поправив волосы, посмотрела на лестницу, ведущую наверх. Как же хотелось подняться, проникнуть в кабинет офицера, украсть бумагу с карандашами, выйти в сад и набросать то, как с ней рядом играется Густаво! Хотелось дать выход своему вдохновению. Эмоций она, кажется, накопила на несколько выставок вперёд.

Вегенер мечтательно улыбнулась, но, заметив тень, тут же умчалась к себе и закрылась, надеясь, что Ханс не заметил, как та гуляет без позволения.

========== Часть 18 ==========

– Как там Герда себя чувствует? Не просится на волю? – интересуется Бруно, встретив Ханса, спускающегося по лестнице.

– Пока нет, – честно ответил он, покосившись на брата. Его плечи были напряжены, а взгляд не предвещал ничего хорошего, но фон Фальк решил, что должен поговорить с братом прямо сейчас, пока тот не наделал ещё больше глупостей.

– Солдаты обсуждают твои ночные приключения.

– Так почему же они не обсуждают то, что происходило в красной комнате? – огрызнулся лейтенант, понимая, что срывается не по адресу, но напряжение требовало дать выход злости.

Пора заткнуть рты этим сплетникам, а то ещё чего доложат майору, а тот, естественно, генералу. Нужно их чем-то основательно загрузить, чтобы не было ни времени, ни сил обмусоливать подробности личной жизни командира. Он, конечно, сам виноват, но это уже совершенно другой вопрос.

– Немного, но то, как ты таскал за собой обнажённую женщину на цепи по всему лесу, стало для них более ярким впечатлением, – добавил Бруно, продолжая следовать за братом.

Ацгил и не подумал сбавлять шаг, поэтому мужчине пришлось подстраиваться под его темп. Он хотел лично убедиться, что с Гердой всё хорошо, что она не пострадает, а его племяннику не придётся расти без матери и проклинать идиота-отца.

– Я особо и не таскал. Она убегала, а я догонял, – спокойно признаётся офицер, преодолевая ступеньки одну за другой.

– Заканчивал бы ты со своими играми. Доиграешься ведь, генерал всё узнает, и тогда тебе точно несдобровать. Он тебя казнит, – предупреждает Бруно, не скрывая беспокойства о младшем брате и преграждая ему дорогу.

– Сегодня закончу.

– Точно?

– Абсолютно точно, товарищ лейтенант, – усмехнулся Ханс, обходя фон Фалька и останавливаясь у железной двери. Он потянул за ручку и обнаружил, что дверь не заперта. – Какого чёрта? – выругался офицер и, шире распахнув тяжелую дверь, заглянул внутрь.

В его голове уже начался напряжённый мыслительный процесс. Он не знал, вышла ли Герда сама или же ей помогли. Сама она могла направиться только к сыну, но вряд ли знала, где его искать. А если её выкрал кто-то из его озабоченных болванов и сейчас развлекается с ней? А если…

Все мысли разом испарились, когда он заметил Герду, сидящую в углу, причём на том же самом матрасе. Женщина подтянула колени к груди, прикрывая оголенные ноги подолом платья. Ханс быстро взял себя в руки и подавил облегчённый вздох. Он прошёл дальше и опустился на корточки.

– Ты готова стать новой для меня? Доказать свою преданность и любовь ко мне? Готова проститься с жизнью ради сына? – спокойно спрашивает он, пальцами касаясь её икр. Герда завороженно наблюдала за странным поведением офицера. Что он задумал?

– Да, – на выдохе кивает художница. Удовлетворенно улыбнувшись, Ацгил поднимается на ноги и терпеливо ждёт, когда поднимется Вегенер.

– Ладно, – на этот раз в его руке оказались наручники. Взяв тонкие запястья в свои большие руки, он быстрым движением одел железные оковы. Из-за пазухи вытащил чёрный мешок и накинул на её голову. – Пойдём, – шепнул мужчина и, подтолкнув вперёд, пошёл за ней. Едва они покинули камеру, как офицер взял художницу под локоть и потащил за собой.

Заметив, что Бруно собирается его отговаривать, Ханс только приложил палец к губам, призывая того молчать. Ацгил знает, что делает. Он надеялся, что и брат в это поверит, доверится ему, как когда-то очень давно, казалось, в совсем другой жизни.

В глазах Бруно он успел прочесть немой вопрос: «Что ты задумал?!». Он буквально кричал ему вдогонку: об этом говорили его вмиг напрягшиеся плечи; на скулах заходили желваки, он громко и грозно дышал в затылок брату. Фон Фальк будто знал, что должен пойти за ними. И пошёл, чтобы в случае крайней необходимости успеть вмешаться и не позволить совершить страшную ошибку.

Они вышли на задний двор, где уже построился взвод с оружием на перевес. Солдаты лишь ждали команды. Ханс поставил художницу к стене и стянул с неё мешок. Женщина затаила дыхание и не сразу поняла, для чего она здесь. Что он задумал? Чего хочет? О какой новой Герде он говорил?

– Ты хочешь расстрелять меня? – испуганно спрашивает она, щурясь и жалея, что не может прикрыть глаза рукой, загородив себя от яркого света. Рядовые бесстрастно смотрели на ту, которую должны лишить жизни по приказу.

– Да, ты же готова умереть ради меня? – продолжал говорить он всё с той же холодной интонацией. Напоследок поцеловав в висок, подтолкнул к стене так, чтобы та чувствовала спиной холод, чтобы в неё вселился ужас тех убитых людей, которые стояли на том же месте и ждали своей участи.

– Я хочу жить! Я люблю тебя! – отчаянно выкрикнула она, с надеждой посмотрев в потемневшие серые глаза, но увидела в них лишь уверенность в правильности своего решения.

Он доведёт начатое до конца. Это больше не игра. Из глаз внезапно брызнули непрошеные слёзы, а тело неконтролируемо содрогалось. Она вообще едва держалась на ногах от страха.

– Знала бы ты, насколько сильно я тебя люблю, – он подошёл ближе, встал напротив и с нежностью поцеловал в подрагивающие и солёные от слёз губы. Мужчина сжал её плечи сильнее, наверняка оставляя очередные синяки, затем прислонился лбом к её лбу, собираясь с духом, после чего отошёл, оставляя одну в окружении вооружённых солдат.

– Дай мне хотя бы проститься с сыном! Увидеть его, обнять! – в отчаянии выкрикивает женщина, протягивая к садисту закованные руки.

– Нет, он ещё слишком мал для таких прощаний, тем более Густаво сейчас завтракает, – цинично рассмеялся Ханс, скрывая истинные эмоции за маской безразличия и оборачиваясь на просьбу женщины.

– Тогда передай ему, что я любила его и его отца—фашиста! – женщина истошно кричала, содрогаясь от рыданий.

Неужели это её последние мгновения? Жалела ли она о своем выборе? Нет, определённо нет! Она была верна ему, преданно ждала. Именно к нему она пыталась сбежать в эту проклятую Германию. Герда изменилась с ним. Мужчина изменил её, зародил в ней новую жизнь, сделал самый бесценный подарок – сына, помог, когда это было так необходимо, а сейчас? Сейчас Ацгил готов лишить её всего? Художница больше не нужна ему?

Мозг отказывался соображать. Сейчас она видела перед собой лишь вооруженных людей, слепо подчиняющихся любому приказу.

– Обязательно! – ответил он, улыбнувшись. – Смирно! – командует Ханс, не обращая внимания на встрепенувшегося и подлетевшего к нему брата. Солдаты вытянулись струной.

– Что ты делаешь? – Бруно прошипел это, схватив того за плечо и резко разворачивая к себе лицом.

– Показываю, что такое страх, – ответил Ханс, раздражённо сбрасывая с себя руку лейтенанта.

– Целься! – прозвучал ещё один приказ, и солдаты одновременно вскинули автоматы на испуганную женщину. Та отчаянно мотала головой из стороны в сторону, все ещё надеясь, что эта сволочь в погонах передумает, ну, или хотя бы Бруно остановит его.

– Ханс, одумайся, ты потом пожалеешь! – не сдавался фон Фальк. Даже у него при виде бледной, заплаканной, еле держащейся на тонких ногах женщины, перехватывало дыхание.

– Я пожалею, если не сделаю этого. Уж можешь мне поверить, а вообще, я думал, что ты мне доверяешь, – Ацгил преувеличенно спокойно посмотрел на брата, буквально взглядом прося не мешать ему.

– Я доверяю тебе, – стараясь успокоиться, мужчина отошёл в сторону, продолжая наблюдать за тем, как вершится судьба художницы из Дании.

Ханс благодарно кивнул ему, перевёл взгляд на солдат, а после его взгляд упал на неё. Женщина дрожала, вжавшись спиной в холодную стену, практически сливаясь цветом лица с серым камнем. Из-под пушистых ресниц лились слёзы. Художница до крови прокусила губу. Она боялась смерти, и он отчётливо это видел, чувствовал всем своим нутром.

– Герда?

– Что? – отозвалась она, распахнув глаза и увидев, что вооружённые люди никуда не делись, отчего вжалась в стену сильнее.

– Ты готова отправится в новый мир без нас?

«Нет, я хочу остаться с тобой и сыном!», – мысленно кричала она, но даже на пороге смерти гордость брала над ней верх.

– Готова, раз этого хочешь ты! – упрямо заявила она дрожащим голосом. Скоро всё закончится, и она больше никогда не почувствует этот холод. Герда остынет навечно.

– Это не моё желание, Герда Вегенер, а твоё! – серьёзно ответил он и, не разрывая с ней зрительный контакт, выкрикнул. – Огонь! – тишину тут же разорвали оглушительно громкие хлопки.

Гильзы разлетались во все стороны, с металлическим звоном рассыпаясь по земле. Холостые выстрелы, да ещё и с такого расстояния, не могли повредить стену, а уж тем более убить женщину, но от испуга и переизбытка эмоций та начала медленно оседать на землю.

Она была на грани потери сознания; в ушах шумело, глаза закатились, а сердце пропустило пару ударов. Не почувствовав боли, женщина с опаской приоткрыла глаза, осматривая себя и пытаясь найти хоть какие-то повреждения. На ней не было ни одной новой царапины. Её губы начали растягиваться в расслабленной, даже счастливой улыбке. Тело стало невероятно лёгким, отчего Вегенер почувствовала истинное расслабление – было так спокойно и хорошо, кажется, страх начал отпускать из своих ледяных объятий.

– Опустить оружие! – отдал новый приказ Ханс и уверенным шагом отправился к Герде, чтобы убедиться, что та не пострадала. Он поднял её с земли и пошёл прочь, бережно сжимая в руках её тело.

Бруно жестом распустил солдат и отправился вслед за братом.

– Что это, блять, было? – спросил он, догнав Ханса. Тот прижимал к себе всхлипывающую художницу и широко улыбался.

– Это новая Герда, – ответил он. Женщина, услышав собственное имя, подняла голову с его груди. Ацгил с нежностью смотрел на заплаканное лицо, слишком бледное. Художница была в сознании, но только мысли её были где-то очень далеко.

– Ханс, ты такой же больной ублюдок, как и наш горячо любимый папаша!

– Да, я знаю, и это никогда не было секретом, – подтвердил мужчина, заходя в дом, где остановились их друзья. Добравшись до дивана, он осторожно уложил пострадавшую, подложив под голову подушку.

– Надеюсь, когда она придёт в себя, то выцарапает тебе глаза. Я даже не буду тебя спасать! – проворчал Бруно, отправляясь на кухню за водой.

– Я тоже надеюсь, – улыбнулся он. Герда с блаженной улыбкой смотрела прямо перед собой, но ничего не видела, потому что ушла глубоко в себя. Ацгил поддался порыву и коснулся её губ поцелуем, надеясь, что именно это приведёт Вегенер в себя.

– На, держи, – Бруно появился бесшумно и протянул стакан с прозрачной жидкостью, на всякий случай захватив с собой ватку, смоченную в нашатырном спирте. Фон Фальк справедливо подумал, что женщина выглядит слишком уж невменяемой, и без крайних мер здесь не обойтись.

Ханс нехотя оторвался от губ и, взяв тампон с резко пахнущей жидкостью, медленно поднёс к носу художницы. Герда доверчиво вдохнула и поморщилась, пытаясь отвернуться. Мужчина отнял ватку, возвращая брату. В это же время та широко распахнула глаза и резко села, кидая взгляд на офицера и не понимая до конца, осталась ли жива. Женщина на автомате ощупала своё тело, пытаясь найти повреждения, а затем принялась с опаской оглядываться по сторонам. Место было ей не знакомо. Она сейчас лежала явно не на земле, да и крови не было.

Герда перевела взгляд на офицера, сильнее вжимаясь в угол дивана.

– Ты убил меня? – спросила она, чтобы понять, не сошла ли с ума. Художница смутно помнила звуки выстрелов и холодные глаза Ханса. Где они находятся сейчас? Это то самое место, куда попадают после смерти?

– Убил, – отвечает Ханс, поднимаясь на ноги. Теперь ей приходилось высоко задирать голову, чтобы смотреть на мужчину.

– Почему тогда я вижу тебя?

– Ну, я убил тебя фигурально, скажем так.

Герда поморщилась от боли в голове, вероятно, всё-таки умудрилась неплохо приложиться головой о стену.

– Ладно, если ты в порядке, то я пойду. Оставляю тебя наедине с этим извергом, – обратился Бруно к Герде, которая переводила непонимающий взгляд с него на Ханса и обратно.

– Да, – соглашается она, кивнув головой, и Бруно, удовлетворенный её ответом, покидает их. – Ты хоть понимаешь, что я пережила? – наконец, взрывается Вегенер, вскакивая на ноги.

– Понимаю, но ты же сама этого хотела, – офицер, засунув руки в карманы брюк и опустив взгляд, отступил на пару шагов от дивана и приготовился внимательно слушать то, что же ему хочет донести его хищница, побывавшая в шкуре жертвы.

– Я поверила тебе! Поверила в то, что ты можешь убить меня! – её голос звенел так громко и высоко, что, казалось, задребезжали стёкла в окнах, готовясь вот-вот рассыпаться на миллионы осколков.