Текст книги "Идеальный треугольник (СИ)"

Автор книги: Ктая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

====== Великий неудачник ======

Учиха Саске был неудачником.

Это был неоспоримый факт, который все в упор отказывались замечать. Что тоже в какой-то мере являлось частью его неудачливости. Единственный выживший после резни – разве не удача? «Удача!» – скажут легкомысленные идиоты, не замечая бремени мстителя, не замечая отчаяния и сосущего одиночества.

Лучший ученик – удача? Нет. Тяжёлый, изматывающий труд. В то время, пока остальные дети занимаются всякими глупостями, Саске тренируется. Тренируется и зубрит. И снова тренируется. Он хочет стать лучшим, он становится лучшим, но никто не видит, чего ему это стоит.

За ним бегают все девчонки класса – удача? Нет! Ками, пожалуйста, пусть этих куриц уже кто-нибудь убьёт!.. Легкомысленные, зацикленные только на себе. И ладно бы они ещё в него влюбились, так нет, кто-то по недоразумению назвал его самым лучшим не только в плане тренировок, и девчонки набежали, соревнуясь между собой и совсем не обращая внимания на мнение «приза».

Нет, конечно, подобное внимание льстило. Это было сродни признанию его заслуг, но, ками, серьёзно, дайте мне более разумных фанаток, а?.. Или хотя бы не дайте поставить меня в команду с одной из них… Чёрт.

Но всю глубину своей неудачливости Учиха познал примерно через год после формирования команды №7. Он всего лишь хотел попробовать, что такое дружба, тем более что её так настойчиво и навязчиво ему предлагали. Просто расслабиться и перестать воспринимать сокомандников как врагов, просто позволить подойти ближе…

Подошли, бля. Ближе. Вкусил, называется.

Дружбу, угу.

Саске сосредоточенно метал сюрикены в движущиеся мишени и молча вопрошал, за что ему такое наказание. Вырезали семью – ладно, испытание для сильных духом, миссия на всю жизнь, благородная, воспетая бардами и занесённая в исторические хроники. Но ЭТО?! Ксо, да кто вообще в такую дурацкую ситуацию попасть может?.. Не-е-ет, вряд ли в мире есть ещё один подобный неудачник…

Дело в том, что Учиха Саске влюбился. И это ему совсем не понравилось.

Это глупое, мать вашу, чувство, заставляющее сердце усиленно биться, заставляющее скучать, когда объекта любви долго нет рядом, заставляющее прощать любые глупости и восхищаться вещами, которых никому другому он бы не простил.

И ладно бы Саске влюбился в кого-нибудь из своего же фан-клуба. Но нет, удача не могла быть к нему столь благосклонна!

Он влюбился в Наруто. В парня. Да хрен с ним, с парнем, Саске влюбился в полного и совершеннейшего придурка! В слепошарый от рождения кусок энергии, который прёт лбом в стену, заслуженно огребает от стены, почёсывает шишку и снова прёт.

И, что самое ужасное, таки пробивает эту чёртову стену!!!

Нет, ну вот что он в нём нашёл?.. Куда ни ткни – одни недостатки! Жрёт как свинья…

Саске замер, ярко вспомнив, как Наруто ест. О-о-о, как он ест! Вкусно, жадно, с причмокиванием, словно в первый и последний раз в жизни!.. Глядя на то, как он ест, Учиху всё время пробивает на зависть. Лютую. Он сам редко получал удовольствие от еды, чаще ел просто потому, что знал – надо восстанавливать силы.

Наруто бестолковый, слишком эмоциональный, забывающий обо всём на свете… Но, ками, как же приятно его бесить!.. А уж наблюдать, как он сам стремится к проблемам, а потом в самый последний момент его спасать… И, опять же, смотреть, как он бесится!..

А потом он говорит что-нибудь. Ляпает в горячке, как нечто само собой разумеющееся. И Саске чувствует себя ничтожеством. Мелочным, злопамятным, эгоистичным ничтожеством. Там, где Учиха видит кучу вариантов, Узумаки видит только один. Не от врождённой слепоты. А от того, что все остальные варианты – неприемлемы.

Небольшим утешением было только то, что взрослых тоже торкает. Редко, конечно, но когда проймёт… Саске мог только со злорадством смотреть, как рушится картина мира состоявшихся шиноби от меткого пинка мальчишки.

И что из этого коктейля зависти, удовольствия и боли могло родиться?.. Разумеется, не ненависть. Нет, Саске так не могло повезти. В его груди зрела привязанность, почти маниакальная. Ему хотелось снова и снова завидовать, бесить и ломаться… Хотелось ударить, выместить всю боль, что рождает эта слабость, хотелось повалить на землю и…

Что именно «и», Саске старался не думать. Ему хватило навязчивого желания растрепать светлые волосы и пощекотать мускулистые – о да, он успел прощупать – бока. После этого мысль неизбежно сбегала к объятиям и вкусному запаху Узумаки, от чего Саске начинал биться о ближайшую твёрдую поверхность или закусывать изнутри щёку, если дело происходило на людях.

Иногда Саске хотелось по примеру все того же Узумаки побеситься с воплями, грохотом и разнесением окружающей обстановки в щепки. Разумеется, Учиха себе такого не позволял даже на клановом полигоне, и вовсе не потому, что его могли увидеть «случайно» пробегающие мимо АНБУ. Каждый раз, когда Саске ловил себя на этом желании, он с каким-то мазохистским упрямством зажимал себя в рамки самоконтроля – чтобы никак, ни капли, ни жестом, ни дернувшимся уголком рта не позволить себе быть похожим на Узумаки.

Ха, да такое в кошмаре только приснится – стать похожим на Наруто!

Ну почему, почему, почему Учиха в свое время оказался умнее большинства одноклассников и не остановился на стадии «шумный придурок, раздражает»? Зачем он полез дальше? Командная работа, ш-ш-штоб её… Пожалуй, в первый раз Наруто заставил его задуматься, когда сумел подловить и связать Учиху, чтобы уйти под его Хенге гулять с Сакурой. Саске тогда был просто в бешенстве даже не от проигрыша, а от того, с какой целью джинчурики это всё затеял.

Но потом… потом стало любопытно.

И это любопытство оказалось самой большой ошибкой Учихи Саске.

Коготок увяз – всей птице пропасть. Учих часто сравнивали с воронами из-за внешности и из-за кланового призыва. Саске всегда считал это глупостью… но чем дальше, тем сильнее чувствовал себя бестолковой птицей, которая упрямо лезет в клейкую ловушку не то что лапой – головой.

Узумаки оказался… интересным. Да, простым, как пять рё, шумным, раздражающим, бестолковым, но… Стоило присмотреться к его отношениям с одноклассниками – и картина тут же становилась совсем не такой однозначной.

Дружба-соперничество с Кибой – кто бы сомневался, эти двое никому не уступят титул первого горлопана и задиры класса.

Нелюбовь девчонок, даже тех, кто не входил в фан-клуб самого Саске, – та же история. На уроках Узумаки отнюдь не блистал, выглядел неопрятно, а уж его жуткий рыжий комбинезон… право слово, Саске терпеть не мог это убожище гораздо сильнее, чем самого Наруто.

А вот симпатия химе клана Хьюг уже выпадала из простого и понятного расклада. То, как Хината краснела в присутствии Узумаки, украдкой бросала на него взгляды и все время оказывалась где-то неподалеку, не заметил бы только идиот… ну, Саске никогда не сомневался, что именно идиоты его и окружают. Узумаки – так первый в списке.

Но если внимание Хинаты ещё можно было списать на чисто девчачьи заморочки, то вот Шикамару… Наследник клана Нара был лентяем, и поддерживать связи с кем-то из одноклассников ему было напряжно. Шикамару изредка перекидывался парой слов с Шино, ещё реже дразнил Яманаку, дружил с Чоуджи… и с Наруто. Сомнительно, что ему так понравился джинчурики, одно присутствие которого поблизости создавало сплошное «напряжно».

Значит?..

Когда Учиха поймал себя на том, что ревнует белобрысое недоразумение к Шикамару, он первый раз на полном серьёзе начал биться лбом о дерево. Тогда Саске оборвал разговор Нара с Узумаки парой ядовитых реплик. Наруто тут же взбурлил, ринулся доказывать «Саске-теме», что обязательно станет Хокаге… Учиха высокомерно фыркнул и показушно переместился Шуншином в клановый квартал. Довольно ухмыльнулся, когда представил выражение лица Узумаки, лупцующего манекены, и кислую рожу Шикамару… Почему-то вторая картина вызывала даже больше злорадного удовлетворения.

И тут до него дошло.

Нет, Саске не стал паниковать, рвать волосы или плеваться катоном. Он педантично выбрал дерево покрепче, примерился и несколько раз приложился к нему лбом – в смутной надежде, что это уложит мысли в правильном порядке.

Увы, не помогло.

Упрямое сердце никак не хотело понимать, что он не может. Что он мститель, что у него есть жизненная цель, и в ней нет места для всяких придурков. Даже многомудрый дуб не смог поделиться с ним мудростью… Хотя, наверное, это делается всё-таки не ударом лоб-ствол.

Пару недель Саске проходил, едва не звеня от наполнявших его чувств. Самой влюблённости в этом коктейле было мало, но зато в полной мере было возмущение, отчаяние и невысказанное «За что?!». Затем он едва не угробился на миссии класса D… Конечно, несмотря на все вопли Узумаки, поиск потерянного хомячка в чужом городе – это задачка не из лёгких. Но всё же за хомячком не гонялись вражеские шиноби, и с крыши Саске свалился сам.

После этого Учиха решил поступить как взрослый человек и хотя бы обдумать возможность как-то признаться в своих чувствах. Обсудить это он решил с тем большим дубом, уже показавшим свою стойкость и терпеливость. Почти от каждой мысли ему хотелось бегать и кричать… поэтому с собой он предусмотрительно захватил водичку – охлаждать горячую головушку.

Итак, признаться Узумаки… Ы. А. Не-е-е… Он же всю жизнь будет прикалываться! Нет, спокойно, Учиха, думай, думай, всё можно решить. Поставить придурка перед фактом? Обратить всё в шутку? Попросить помощи в избавлении от фан-клуба?..

Ксо-о-о-о… О чём он только думает?.. Он мститель, он должен сосредоточиться на учёбе. Он должен быть самым сильным и победить!.. Да, победить. А он серьёзно размышляет о том, чтобы иметь какие-то отношения… И не просто какие-то, а с главным придурком Конохи!.. Тратит энергию тут на полировку деревьев лбом, вместо того, чтобы!

Тут Саске пришёл к выводу, что влюблённость – это не так уж плохо. Это можно использовать. Раньше он вставал с кровати только на чистой ненависти. На ненависти к Итачи. На ненависти к собственной слабости. Теперь же он вскакивал, ощущая в груди горящий ком. Эта влюблённость, какой бы нелепой она ни была, давала ему гораздо больше сил и энергии, чем три чашки кофе и десяток любимых мантр. Только возмущение лишнее, система перегорает от избытка топлива.

И Саске смирился. Запретил себе прикасаться вне драк. Запретить смотреть не смог, но научился делать это максимально презрительно. С удовольствием бесил, с удовольствием ломался, пока Орочимару не поманил его к себе пальчиком.

Нельзя сказать, что Учиха не рассматривал это как возможность освободиться от Узумаки. Непоседливый мальчишка имел на него слишком большое влияние, благо он об этом не догадывался… А когда догадается? Когда поймёт?.. Саске ненавидел себя за эту зависимость. И всё же ему было немного жаль с ней расставаться. Но это – слабость. А слабости нужно с корнем вырывать из души.

И Саске пытался, изо всех сил пытался, до предела накручивая привычную ненависть и пришпоривая её гневным «я должен!». А этот… добе внезапно оказался таким сильным. Так отчаянно цеплялся, не хотел отпускать. Как будто что-то важное хватал. Как будто… Из-за пустяков обычно не бьются насмерть, да?

Правда, это же Узумаки.

До конца справиться с собой Саске так и не смог. Остановился, не стал добивать, оправдывая себя тем, что всего лишь идёт наперекор брату, не хочет слушать его советов даже в такой малости…

Кого-нибудь другого Учиха смог бы в этом убедить, и даже не слишком напрягаясь. Но сам-то он знал, что дело совсем не в этом.

Да и назвать Мангёкьё Шаринган малостью… Итачи точно удар бы хватил.

Саске скривил губы в злой усмешке и усилил подачу чакры в ноги. Мало ли кто ещё попытается его догнать. Если ему на голову свалится Сакура, Учиха точно не выдержит.

К счастью, больше никто остановить его не пытался. Ну, можно было не сомневаться, что Узумаки окажется самым упёртым. Надо же настолько не понимать слова «нет» и считать Саске не предателем, а другом, совершающим ошибку! Учиха поймал себя на том, что его чувства снова непозволительно близки к восхищению, раздражённо сплюнул и постарался выбросить Наруто из головы. Его ждали Орочимару и вся сила, которую мог дать змеиный санин.

Если понадобится – Саске просто вырвет эту силу у него из глотки.

Добраться до Отогакуре удалось без проблем. Орочимару принял Учиху более чем радушно и обещание своё тоже сдержал – на силу и знания санин, в отличие от предыдущего сенсея, не скупился. К окружающим уродцам тоже удалось легко привыкнуть – по большому счёту, Саске было абсолютно всё равно. Опять же, фан-клуб для психики Учихи был гораздо более травмирующим, чем странно выглядящие выкидыши фантазии Орочимару.

Проблема оказалась в другом.

Грёбаное половое созревание. Саске искренне полагал, что к этому моменту он уже вполне сформировался и никаких особых изменений в его организме не предвидится. Но вы же помните, что речь идёт о главном неудачнике мира?.. О, всё изменилось. Всё усилилось, стало глубже, ярче…

Мучительнее.

Саске иногда хотел быть таким же, как Наруто – сердце на рукаве, весь нараспашку. Все чувства проговаривает, всех уже задолбал своей любовью к Сакуре… Слова теряют свой смысл, если повторять их слишком часто, чувства истираются и замусоливаются, если кричать о них на каждом углу…

И накапливают его, если их подавлять.

Но он был собой и не мог показывать свои слабости. Особенно здесь. Если Узумаки просто прошёлся бы по его гордости, то здесь… Здесь любое отхождение от маски было смертельно опасным. Любая слабость – и стая волков его сожрёт. Так что – сцепить зубы и держать лицо. Пусть он слаб, пусть он действительно ничтожество, главный неудачник мира, но об этом никто никогда не узнает.

Саске мучила жажда. Жажда, которую не могла удовлетворить вода. Ненадолго, ненамного эту жажду могла подавить кровь – своя и чужая – но потом она возвращалась вновь. О, Саске прекрасно знал, что может удовлетворить её, с чьих губ он хочет слизывать влагу… Истома, желание коснуться, желание вдохнуть – всё это не исчезло с удалением раздражителя, наоборот, фантазии становились смелее и откровеннее.

Учиха молчал. Не отвечал на подначки, меряя окружающих холодным взглядом высшего существа, которому нет дела до земных утех. Не отвечал даже на предложение новых сокомандников заглянуть в бордель. Это могло бы стать выходом… если бы они не были столь отвратительными, продажными и равнодушными. Совсем не таким был Наруто в его воспоминаниях.

А мерзости хватало и в нём.

Днём лишние мысли удавалось подавлять – тренировками, противостоянием с окружающими, необходимостью смотреть в узкие вертикальные зрачки Орочимару. Разум фиксировал происходящее, на каждое движение выдавая варианты внезапных ударов и уходов из-под вероятных атак. Порой Саске казалось, что он живёт сразу в нескольких срезах времени и событий – словно бы шаринган продолжает работать и после тренировок, отчего-то не просто фиксируя чужие движения, но и достраивая их, развивая до конца. О, Учиха вовсе не гнушался сверкнуть алыми глазами на чересчур доставучих звуковиков – но даже он не смог бы пользоваться шаринганом круглосуточно.

А ночью тело словно мстило за то, что днем Саске мог его обуздать.

Сны – все более яркие и четкие. Жгучие, не до конца осознанные желания, неприятные пробуждения на мокрых, испачканных простынях. Учиха злился, пытался ставить тренировки на ночь и отсыпаться днём, пробовал изматываться до предела, когда хотелось заснуть прямо на изуродованном техниками полигоне. Узумаки и в его фантазиях проявлял свое фирменное упорство и забываться не желал. Это не просто раздражало, это доводило до исступления. Саске даже мимолетно пожалел об отсутствии своего дуба. Найти подходящее дерево было несложно, но с тем дубом Учиха как-то немного сроднился. Впрочем, здесь позволять себе такие вольности было чревато. Учиха даже спать старался под присмотром клона, с помощью хенге превращенного в какую-нибудь тумбочку. Или одеяло. Чакрозатратно, конечно, но Саске не собирался ставить под угрозу свою месть из-за того, что у кого-нибудь из Орочимаровых выкормышей перемкнёт в мозгах.

Естественно, все это характер Учихи не улучшало.

Саске вряд ли мог толком отслеживать время – для него все дни были одинаково мерзостными. Он тренировался, осваивал новые техники, способности шарингана, призыв… и при этом чувствовал себя таким слабаком, каким и после Академии не был. Всё бесило, через силу приходилось чуть ли не есть. Какая там ненависть к Итачи – она уже почти и не выделялась на общем эмоциональном фоне Учихи. Хотелось просто прижать к полу того, кто подвернется под руку, и бить до тех пор, пока на его месте не останется кровавая каша. Чтобы без техник, тупо кулаками, чувствуя, как хрустят под ними кости и хлюпает кровь. Саске казалось, что он медленно тонет в черно-алых тенях, словно проваливается в бесконечное Цукуеми. Что-то делает, куда-то спешит, кому-то доказывает… Но смысл всего этого постепенно терялся в алых тенях, пока маячивших только на краю зрения.

Появление Узумаки можно было сравнить с неожиданным ударом под дых.

Пока Саске пытался продышаться, Наруто, как обычно, нёс какую-то высокопарную чушь. Всё такой же шумный, яркий, подвижный – разве что стал выше и шире в плечах. И сменил наконец-то костюм. Узумаки говорил, говорил, говорил… слова сливались в неразличимый гул, а Учиха стоял и попросту пялился на бывшего сокомандника. Наруто как всегда было слишком много, и он играючи вытеснил собой алое марево на границе зрения. На миг у Саске возникло даже желание потереть висок – потому что небо оказалось излишне синим, листва – чересчур зелёной, а джинчурики девятихвостого – слишком настоящим. Хотелось взять его за грудки, встряхнуть хорошенько, заставить заткнуться. Хотелось врезать за то, что у Саске всё сжималось внутри только от этого словесного поноса. Хотелось впечатать в стену за то, что явился весь из себя такой возмутительно живой и жизнерадостный, когда сам Учиха давно уже труп.

Это всё его вина.

Саске ударил. Молча, зло, со всей силы. Не размениваясь на приветствия, гневные крики и прочее… баловство. Внутри него копилось слишком долго, слишком мощно… Самоконтроль будто выключили. Щелчком. Взяли и вырубили. Но на его лице не дёрнулся ни один мускул. Оно застыло маской в одном привычном выражении. Навеки. Эмоции будто забыли путь к его лицу, изливаясь через руки, испуская ненависть вместе с чакрой…

А Наруто… выжил. Выжил и не испугался. И, кажется, даже не изменил своего решения тащить того, кого он по недоразумению называет другом, домой.

Учиха взмахнул рукой, твёрдо решив либо убить белобрысого ублюдка, либо сдохнуть самому. Ибо невозможно.

Но когда это Наруто что-то делал по плану? Особенно по плану Учихи.

Узумаки за это время стал сильнее – гораздо сильнее, чем раньше. Каждый его удар, каждый блок словно плескал кислотой на свежую рану. Опять! Опять всех усилий, всех тренировок до изнеможения оказалось недостаточно!

Да! Сколько! Же! Можно! Оказываться! Слабаком! Рядом! С Наруто!!!

Саске зарычал – не хуже, чем джинчурики во время их последнего боя. Плюнул огнём. Ударил, ударил еще раз. Попытался поймать проклятого Узумаки с помощью Чидори. Метнул свои коронные сюрикены с леской. Но это всё было не то – не так, неправильно, мало! И Саске, повинуясь бушующему в груди огненному шторму, отбросил техники в сторону. Тайдзюцу, только тайдзюцу, в котором Учихи были традиционно сильны!

С каждым ударом Саске захлёстывало все сильней. Он упивался этим боем, он позволил ярости, боли и ненависти нести его в своём мутном потоке – и он не сразу понял, чем именно отличается Наруто от его привычных противников.

В ударах Узумаки не было желания убить.

Да, белобрысый не сдерживался и бил от души… но не было в этом такой понятной и привычной ярости. Не было того болезненного остервенения, с которым нападал сам Саске. У Орочимару не принято было жалеть напарников по тренировкам – и это нравилось Учихе. Наруто же дрался так, словно они всё ещё сокомандники и после драки им придётся заступать на дежурство, чтобы не завалить миссию.

Словно… берёг противника?

– Не смей! – Саске ударил с такой силой, что камень брызнул во все стороны осколками. Жаль, что не чья-то пустая голова. – Не смей меня жалеть!

– Наконец-то! Я уж думал, что тебе тут язык отрезали, Учиха! – фыркнул Узумаки, разрывая дистанцию. – Небольшая потеря, конечно, сразу и не заметишь… А всего-то стоило оскорбить ваше засраное высочество толикой заботы.

Яд лился изо рта Наруто легко и привычно, словно он тысячу раз репетировал эти фразы. Саске даже почти обрадовался – надо же, идеальный мальчишка не такой уж и идеальный. Он всё-таки злился. Всё-таки горел изнутри.

Саске открыл рот, собираясь указать на это… и увидел радость в глазах напротив. Наруто праздновал победу. Почему?.. Что?..

О, чёрт.

Учиха так пропитался ненавистью, что не мог воспринимать нормальные слова. И Узумаки наполнил их ядом. Специально для него.

– Сука, – прошипел Саске, бросаясь в атаку.

Короткое слово ранило Наруто. Во всех словах, во всех обзывательствах Саске всегда была нотка… нет, не фальши. Несоответствия. Форма слов не совпадала с содержанием. Только он мог сказать «придурок» почти невесомо нежно, но при этом – высокомерно.

Но сейчас. О да, сейчас он говорил ровно то, что имел в виду.

– За что? – распахнул глаза Наруто.

Учиха остановился, тяжело дыша. Грудь бурно вздымалась, пальцы сжимались и разжимались, словно он был не в силах выбрать, кулак или печати. Шаринган полыхал так, что, казалось, сейчас выплеснется наружу волной алой артериальной крови. Как… Почему Узумаки смеет смотреть на него так?!

– За что? – шипению Саске позавидовала бы и любимая змея Орочимару.

Учиха вдохнул побольше воздуха:

– Сдохни уже, Узумаки! Сдохни, сдохни! Отстань от меня, отцепись, отпусти, вали к себе в Коноху, куда хочешь, хоть на тот свет, блядь!

Каждое слово сопровождалось ударом немыслимой силы. Но этот придурок почему-то всё ещё был жив. Ранен – но не больше самого Саске.

– Размечтался, – прохрипел Наруто. – Никуда ты от меня не денешься, засранец!

Саске уронил руки, обессилено закрыл глаза. Ему было всё равно, ударит сейчас Узумаки или снова начнёт нести какой-нибудь бред – вспышка эмоций словно забрала все силы. Он давно отвык чувствовать так сильно… так много. И сейчас Учиху накрыло одеялом усталой апатии. Чакры было ещё достаточно, чтобы попытаться всё-таки сделать из Наруто кровавый кисель с костным порошком, но Саске стало просто всё равно. Какая разница… как будто его усилия могли что-то изменить.

Как будто не он слабак и неудачник, у которого ничего не выходит.

– Саске? – осторожно позвал Наруто. – Что с тобой?..

– Наруто. Ты мне друг? – Учиха использовал запрещённый приём. Ха! Он думает об этом так, словно в его жизни ещё осталось что-то запретное.

– Д-да… – удивился вопросу Узумаки, а потом с жаром подтвердил: – Даже если ты так не считаешь.

– Отлично. Тогда будь другом, – Саске посмотрел ему прямо в глаза, – убей меня.

Наруто задохнулся. От просьбы, сказанной будничным тоном. От отчаяния в чужих глазах. А потом Узумаки ка-а-ак размахнулся и ка-а-ак отвесил другу звучную затрещину.

Наверное, Саске все же не верил, что Наруто просто молча выполнит его просьбу. Чтобы Узумаки, да не повозмущался? Но и удара тоже не ожидал – поэтому и не успел закрыться. Думать так было все же приятнее, чем согласиться, что Учиха просто сдался.

Голова мотнулась так, что хрустнули шейные позвонки, Саске почти опрокинулся на спину от этого удара. Зато все мысли, бестолково гудевшие и спутавшиеся в змеиный клубок, словно выбило этим ударом из головы.

– Больно же, – почти обижено сказал Саске, прижимая ладонь к месту удара.

– Больно тебе? – теперь пришла очередь Наруто шипеть. – Я тебе покажу, что такое больно. Чтоб мозги на место встали и уже никогда не смели уезжать в сторону.

Саске с лёгким беспокойством следил, как его… друг?.. окутывается чакрой Лиса. Ну вот, ещё одно подтверждение его неудачливости. Только он передумал умирать, как его на самом деле решили убить.

– Ничего ты не понимаешь, – устало вздохнул Саске. И припечатал: – Придурок.

– Так объясни! Объясни мне, Учиха, чего маленький глупый Нар-руто не понимает?.. Давай, снизойди до простого смертного и хоть разок скажи. В награду за упорство, а?

Саске задумчиво посмотрел на этого «ничтожного», окружённого жаждой убийства и уничтожения. Поднял с пола меч. Встал в боевую стойку. И лениво ответил:

– Не твоё дело.

Что-то взорвалось. Лишь через пару секунд и один активированный шаринган Учиха понял, что это не взрыв, это Наруто пришёл в движение. И почему-то Саске ещё жив… а, да, кажется, он лежит на полу, а Узумаки с наслаждением колотит его головой об пол.

– Чтоб! Твоя! Дурья! Башка! Наконец! Очнулась!

Во все стороны летела каменная крошка. Ну вот и соскучился по дереву. Пришёл Узумаки и объяснил, что пол – это тоже неплохо… Интересно, а почему он ещё жив?..

– Что, даже сопротивляться не будешь? – спросил Наруто, на секунду остановившись.

– Нет.

– Значит, мало бил, – сделал логичный вывод Узумаки и продолжил своё чёрное дело.

Саске только спустя пару ударов осознал, что Наруто укрыл его голову чакрой, защищая. Нет, конечно, больно было и весьма ощутимо, но полу явно доставалось больше. Ещё через несколько ударов Учиха решил, что Наруто, конечно, больше знает о прошибании головой чего угодно, но дуб в клановом квартале ему как-то милее, и сшиб руку Узумаки в сторону. Ну, попытался это сделать, да.

Вышло довольно слабо, словно от мухи отмахнуться пытался, но для Наруто этого оказалось достаточно, чтобы приостановить удары. Дыхание из груди джинчурики вырывалось с порыкивающими нотками, глаза всё так же радовали алым цветом и вертикальным зрачком, да и руку от волос Саске он так и не убрал. Напротив, пальцы цепко держали шевелюру Учихи явно в готовности продолжить «терапию». На затылке назревала шишка, плечо, по которому вскользь пришелся удар, солидарно пульсировало болью.

– Наруто, придурок, ну кто так убивает? – устало вздохнул Саске. – Ты бы мне ещё перинку подстелил…

– А ну заткнись! Это не убийство, а воспитательный процесс! Знаешь, как мы все волновались?.. – Наруто оставил бесполезные попытки и только хмуро взирал на друга.

Саске потянулся за кунаем. Наруто даже убить его толком не может, правильная скотина, всё придётся самому… А тот с удивлением смотрел, как Учиха упорно тянется к оружию, касается его кончиками пальцев, зная, что Узумаки в любой момент может его перехватить…

Но оно было обращено не на него.

– Ты что делаешь, идиот?! – возмутился Наруто, выбивая кунай. – Опять сбежать хочешь?! Трус поганый!!! И не прикрывайся мне тут необходимостью силы, местью и прочим бла-бла-бла!!!

– Да. Я трус, – сознался Саске. – Я тебя люблю.

– Ась? – Наруто резко как-то посерел. Аура Девятихвостого спала.

– Тебе повторить, придурок? – насмешливо спросил Саске. – Совсем глухой стал?..

– Издеваешься, засранец? – Наруто пришёл в себя и склонился к нему, меряя подозрительным прищуром.

В этом была его стратегическая ошибка. Учиха поднапрягся и подался вперёд, чтобы вцепиться в такие желанные губы поцелуем. О, это оказалось ещё лучше, чем в фантазиях!.. И куда как лучше, чем в воспоминаниях о том неловком случае. Потому что в этот раз замерший истукан был только один, а второй вовсю пользовался ситуацией.

Наруто отшатнулся, одним прыжком отлетая к противоположной стене.

– Ты свихнулся! – возопил он.

– Что, уже не хочешь меня обратно в Коноху? – поинтересовался Учиха куда-то в потолок.

– Хочу! – незамедлительно топнул ногой Узумаки. – Но…

Саске только усмехнулся. Он чувствовал себя на редкость отвратно. Ну, вот, он сделал это. Предал всё, во что он верил, чем жил последние годы. Дал слабину… нет, не так. Он тупо повёлся на провокацию, на очередное выяснение, кто же круче, и кто сможет сильнее удивить. Даже самоубийство не казалось ему таким предательством самого себя – да, он так не выполнит миссию, но хотя бы… хотя бы не опозорит свой род.

И смотрите-ка! Дно. Привет, родимое, дальше уже катиться некуда.

Наруто посопел, переминаясь с ноги на ногу. Опасливо шагнул вперед, готовый отпрыгнуть не только обратно к стене, но и на потолок.

– Ты что, серьёзно?

– Да.

– И это не гендзюцу? – вышло почти жалобно.

– Нет, – Учиху ситуация начала забавлять.

Узумаки заморгал, часто-часто, будто в глаз что-то попало. Саске уже ждал печати «Кай» или даже попытки поранить себя, чтобы развеять гендзюцу, но Наруто снова удивил. На лице джинчурики отразилась напряженная работа мысли. Он хмурился, корчил рожи, зачем-то вытянул перед собой кулаки с оттопыренными мизинцами*. Посмотрел на Саске. Перевел взгляд на левый мизинец. Снова посмотрел на Учиху. И собрал пальцы в корявенький треугольник, добавив к мизинцам безымянный. Брови при этом поднялись домиком и вообще, Наруто выглядел растерянным.

*Жест в виде выпрямленного мизинца при поджатых остальных пальцах означает девушку или бойфренда. Фактически показать этот жест и назвать чьё-то имя будет означать «мы встречаемся».

– Да, я тоже оценил иронию, – проговорил Учиха. – Любовный треугольник и всё такое.

Наруто любит Сакуру. Сакура любит Саске. Саске любит Наруто. Замкнутый равносторонний треугольник безысходности.

Узумаки сел. Опёрся локтями на колени, спрятал лицо в ладонях.

– Саске, ты как?.. – начал было он спрашивать, как тот умудрился.

Сам Наруто искренне считал, что его не за что любить. И уж тем более он ничем не мог понравиться этому засранцу. Но посчитал, что это будет ковырянием в чужой ране и одновременно – попыткой напроситься на комплимент.

– Ладно, – наконец произнёс Узумаки. – Хорошо, допустим… Но это не повод вести себя как козёл! Мы все в равном положении, знаешь ли!

– В равном? – Учиха оказался рядом в мгновение ока, заглядывая ему в глаза с кипучей злостью. – О нет, это вы двое носитесь со своей любовью, как с писаной торбой, замечая больше её, чем сам объект воздыхания! Господи, какие же вы оба слепые идиоты! Для меня это ночной кошмар – стать такими как вы!

– Почему? – Наруто снова поднял брови домиком.

И нет, он не издевался. Он действительно не понимал.

– Это слабость, Узумаки, – медленно проговорил Учиха, глядя в безмятежные глаза Наруто. Тот, казалось, позабыл обо всём на свете, полностью отдаваясь разговору. – Большая. Слепота – слабость, уязвимость – слабость. Зависимость – слабость.

– Я-а-асно, – будущий Хокаге озадаченно почесал в затылке. – Очередные семейные тараканы Учих. Саске, пошли домой, а? Там и разберёмся.