Текст книги "Рысюхин и пятнадцать бочек джина (СИ)"

Автор книги: Котус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Эмоций было столько, что он, не выдержав их количества, на обратном пути уснул, и не проснулся даже когда я нёс его на руках в комнату. А вечером, проснувшись, стал делиться новыми знаниями и эмоциями со всеми окружающими. Правда, не зная, о чём он говорит – я бы не смог расшифровать тему рассказа, но вот дети его на удивление хорошо понимали и даже, кажется, немного завидовали. Ну, а когда после ужина перешли к десерту Ромка, задумавшись на несколько секунд, протянул мне вазочку с конфетами.

– Папа, хочешь конфетку?

Я, помня из наставлений и деда, и жены, что отказываться нельзя, чтобы ребёнок не рос жадиной, ответил:

– Конечно.

– Тогда бери. Сколько хочешь бери! Хоть даже две!

Вы не представляете, как трудно было не рассмеяться в голос! Аттракцион невиданной щедрости, иначе и не скажешь! Не вспоминая о том, что это, вообще-то, мои конфеты – такие тонкости в Ромкином возрасте непонятны, это вот его «хоть ДАЖЕ две» – убило! Пришлось брать одну, а потом обещать, обязательно взять с собой в следующую поездку. Это, конечно, добавляет забот и резко снижает время, которое могу посвятить поездке, потому что малыш рано или поздно устанет и заскучает, но, если ему на самом деле интересно – почему бы и нет. Зато потом, когда подрастёт, сможет рассказывать знакомым, что начал вникать в детали семейного дела в двухлетнем возрасте.

[1] История Абрахама Вальда на самом деле интересна и поучительна.

Глава 17

Вообще с Ромкой и Катей интересно получалось. В том отношении, что развитие шло быстрее, чем положено. Я, кстати, когда про это «положено» услышал, очень даже разозлился:

– Что именно «положено»? Кем и куда оно «положено», и какое отношение имеет к нашему с вами, жены мои, сыну?

– Есть же определённые нормы развития, по которым и положено…

– Покладено! Это не «нормы», а средние статистические наблюдения! Не более того! А если они «средние», то есть те, кто развиваются быстрее, есть те, кто медленнее, и их примерно поровну, потому и среднее там, где оно есть. И это среднее постоянно смещается. И никого ни к чему не обязывает, эта «норма» не норматив, который нужно выполнять, а средний показатель, на который можно ориентироваться. И не более того!

– Юра, что ты так злишься-то⁈

– А зачем вы Ромку собираетесь в какие-то чужие рамки запихивать? Мне его что, по голове бить, чтобы глупее стал⁈

– Нет, конечно! Но это же всё равно не просто так придумали…

И кому я только что объяснял, как и почему эти самые «нормы» вообще «придумали»? Но повторять и спорить – бессмысленно, только вздохнуть и рукой махнуть. Потом Маша явно ещё и с детским врачом в Смолевичах эту тему подняла, и, судя по выражению лица, с которым Маша на меня смотрела, словно подозревала в сговоре, он ей примерно то же самое рассказал. Потом, наоборот, сменила пластинку, и стала восторгаться тем, как быстро Ромка «умнеет» и учится, и каким «великим человеком» он станет. Пришлось и тут «останавливать коней».

– Если кто-то растёт по три сантиметра в месяц – то это не значит, что к четырнадцати годам он дорастёт до трёх с половиной метров.

– Причём тут чей-то рост⁈

– При том, что скорость обучения и скорость развития тоже имеют какой-то предел, которого заранее никто назвать не может. А кто берётся – тот шарлатан. Один растёт, как молодой ясень[1], но на ста шестидесяти вдруг останавливается, и дальше – никак, хоть за уши подвешивай. А другой спокойно добавляет по два сантиметра за сезон и ко взрослому возрасту понемногу дорастает до ста девяноста. Так и с умственным развитием: один восхищает родню и знакомым, но остаётся по итогу середнячком, а другой не хватает вроде бы звёзд с неба, а потом в двадцать один уже получает первую учёную степень.

– Ты хочешь сказать, что наш Рома вырастет глупым⁈

Вот как и откуда они делают такие странные выводы⁈

– Нет, конечно! Я говорю только о том, что по первым годам нельзя сказать, кто будет умным, а кто – не очень. И скорость развития, как и скорость роста, ничего не значит. Среди дошкольников или первоклассников куча «вундеркиндов» – во всяком случае, по мнению родителей. А к выпуску подавляющее большинство из них не представляют собой ничего особенного. И это не значит, что «гения загубили» или он «не сумел использовать весь потенциал», просто его потенциал – средний, не более того. Нет, конечно, бывает и такое, что «загубили талант», не без этого: не рассмотрели, не поняли, просто не было возможностей развиваться. Случается, к сожалению, и не слишком редко. Ещё чаще сам ребёнок, поверив в свою исключительность, решает, что ему всё должно даваться само собой, без труда и усилий – он же не кто-то там, а «чудо», он «одарённый богами» (не путать с магическим даром!) и прочее, а потом начинает обижаться, когда менее «чудесные», но более трудолюбивые и усидчивые сверстники начинают обгонять его то в одном, то в другом, то вообще во всём. Так что развивать Ромку нужно, учить и развивать с той скоростью, на которую он способен, а е подгонять под какие-то «нормы».

И всё равно, ещё две недели пришлось объяснять и доказывать, что я не считаю Ромку глупым! Но неумеренные восторги, как и неуместные опасения, понемногу сошли на «нет». И, нет, это не я такой мудрый, спокойный и рассудительный, ни коим образом! Просто дед пресёк мои такие же переживания «на корню» и долго читал лекции, с примерами и цифрами. Ну, а потом уже я, когда успокоился и проникся, транслировал его инвективы вовне, попутно преобразуя их в рацеи.

Возвращаясь из недалёкого прошлого в настоящее – Катя тоже стала проявлять признаки раннего развития. Например, начала бегать на четвереньках в таком возрасте, когда ей ещё «положено» было только ползать. Но я лично думаю, что она просто повторяла за Мурыськой, не задумываясь о том, что и кому она там якобы «должна». И думаю я так хотя бы потому, что она на бегу пыталась рычать, а ещё – прыгать с разбегу, но на это физических кондиций у девочки явно не хватало. Но так или иначе, её мобильность резко возросла, буквально – в разы, что добавило немало хлопот няньке.

Но когда она выбежала на четвереньках из двери и попыталась укусить меня за ногу, это было тем ещё приключением. И очень особенные впечатления оставило, что уж тут скрывать.

Жёны мои тем временем подзадержались в Могилёве. Точнее сказать, не уложились в минимальные сроки, и это даже должно было радовать. Почему? Ну, так минимальный срок означал бы, что дамы не прошли прослушивание и едут восвояси, восстанавливать форму и заниматься композицией. А раз остаются для репетиций и записи, значит, с голосами всё в порядке. Ну, а мне ещё как минимум неделю придётся вести холостяцкий образ жизни, только с детьми и без подружек.

Хотя мне, если честно, не до подружек было бы в любом случае, даже если бы возникла такая блажь. Сейчас в работе моих заводов было не то, чтобы межсезонье, оно наступит в мае-июне, но можно было позволить себе вывести из процесса по одной установке за раз для проведения профилактики. Да, через два-три месяца это будет сделать проще, но есть два «но». Во-первых, конструкты могут до того времени не продержаться, а ставить их заново будет намного труднее и более затратно как по силам, так и по времени, чем просто подзарядка существующих. А я уже привык к тем преимуществам, что смог извлечь из академического курса! Тут тебе и ускорение брожения, и увеличение глубины переработки сырья, и улучшенное разделение фракций, и усиленное охлаждение колонн… И увеличение прибыли, что превзошло давешние папины надежды на эффект от моего обучения.

Ромку взял с собой на новый завод, который построили прямо здесь, в Рысюхино. Конечно, в действующий цех его с собой вести было бы опрометчиво: там одних запахов хватит, чтобы малышу получить алкогольное отравление. Не то, чтобы там не стояла вентиляция, или оборудование сквозило паром и дымом из всех щелей, и вообще мы травили своих работников – нет, конечно, по всем пунктам! Но как ни изолируй, как ни герметизируй, а запахи прорываться будут. Всякие, от запаха браги, холодной и горячей, до сивухи. Если для взрослого, стоит только принюхаться, смена в этой атмосфере грозит в худшем случае лёгкой головной болью, то как оно скажется на организме ребёнка, которому ещё и трёх лет нет? И, особенно, на его дальнейшем развитии? Вот то-то и оно, что никто не возьмёт на себя ответственность сказать заранее. Но ведь я обещал взять его с собой в следующий раз! Ладно, поменяю порядок работ и сегодня поеду на старый завод в Курганах. Сына можно будет оставить в трактире, особенно если заказать ему и его рыси что-то вкусненькое, а самому быстренько метнуться в цех.

Планы пошли прахом. Нет, в начале всё шло, как задумано, но стоило мне попытаться выйти из зала, как тут же раздалось:

– Ты куда?

– Я ненадолго, пока ты вкусняшку доешь, я вернусь.

– Я с тобой!

– Рома, я не могу ждать, пока ты доешь!

Сын посмотрел на сладкий пирог с вареньем, на кружку какао, которое ему не слишком часто перепадало, поскольку, по мнению Маши, «это почти шоколад, а шоколад детям вредно», подумал, и заявил:

– Ты обещал!

На это отвечать было нечего. Пришлось подождать, пока сын справится с угощением – зря только режим питания нарушил – и брать его с собой. А на заводе – заманить в каморку управляющего на антресолях под предлогом того, что сверху лучше видно. Прокатило, на удивление. Там он и просидел с тем самым управляющим, сперва доставая его вопросами типа «а это что такое?» и «а что папа делает», потом, когда надоело и устал – рисуя на обратной стороне старых бланков отчётности. Потом опять смотрел в окошко, потом управляющий сделал ему самолётик, вспомнив, как это дела я когда-то. Потом игрушка улетела под шкаф, и Ромка опять заскучал. Итогом стало то, что он решил в следующий раз поехать со мной, только «если будет интересно и витаминки». Слава Рысюхе!

Вечером созвонился с профессором Лебединским, чтобы узнать из первых рук о том, как идёт подбор исполнителей и что там с моими жёнами. Валериан Елизарьевич обрадовался моему звонку.

– Добрый вечер, Юра, я уже и сам хотел с вами связаться! Я уже пристроил почти все песни, осталось дождаться подтверждения от одной исполнительницы, но я не сомневаюсь в ответе, разве что поторговаться захочет. А вот с ещё одной – есть проблема.

– Не хотят брать?

– Что вы! Я не отдаю – желающие есть, но они не подходят. Хотя, возможно, придётся и уступить. Но давайте по порядку.

– Согласен.

– «Красавчика», как договаривались, я беру себе, – мне послышался в голосе некий вопрос, потому и ответил:

– Разумеется!

– «Галстук» я тоже сразу понял, кому предложить. Филипп – армянин по крови, но уроженец Одессы. Он прославился на всё сообщество, да и среди зрителей тоже, как любитель очень ярких, подчас вырвиглазных, расцветок в одежде и вычурных костюмов. При том, что и голос у него ого-го, но экстравагантность зашкаливает. Собственно, стоило мне напеть ему припев, как он тут же заявил: «Даю на тысячу больше!»

– Больше, чем кто или что⁈

– Я тоже так спросил, и получил ответ: «Чем кто!»

Посмеявшись немного в трубку за компанию со мной, профессор подытожил:

– В общем, он уже приехал и уже репетирует.

Дед развеселился и почему-то требовал узнать, как фамилия артиста и нет ли у него костюма из перьев. Чтобы отцепиться от назойливого голоса в голове – спросил. Зря. Потому как после ответа профессора, что артиста зовут Филипп Киракосян[2], и у него есть корона из страусовых перьев, дед вообще впал в истерику. Потом, когда он показал исполнителя из своего мира – я его немножко понял. Но только немножко, бурность реакции, по-моему, всё же избыточна. Хотя одно чудо в перьях другого стоит.

– Вот с «Ветер знает» проблема. Там нужен лирический тенор, и этих теноров на эстраде – больше, чем обладателей любого другого голоса. Но герой песни явно молодой человек, а те обладатели голоса, которые имеют и имя, и деньги на такую песню все в возрасте. Есть парочка молодых да ранних, но один из них в край зазвездился, я к нему даже обращаться не буду, уж простите, а второй сейчас где-то на гастролях. Причём за границей – стрижёт купоны с дамочек, отправившихся на воды. Через неделю должен вернуться, если нет – придётся мириться с более возрастным исполнителем.

– Полностью полагаюсь на ваш выбор. А что с женскими? И с моими половинками?

– О, тут всё в порядке! Я нашёл просто великолепную исполнительницу для вашей «Снежинки»! Она…

– Подождите, профессор, но ведь именно «Снежинку» хотела петь Ульяна⁈ Простите, что перебил.

– Я вас понимаю. Но голоса Ульяны и Маши не подходят для этой песни. Нет, конечно, возможно и такое исполнение, я даже знаю, как обыграть, но… Поймите, здесь – та же история, что и с «Ветром», героиня песни – молодая девушка, почти девочка! А голоса у ваших жён стали слишком… Слишком взрослыми! Нет, они красивые и интересные, когда Ульяна уходит в низы то вообще мурашки по коже!

– Тогда что они репетируют⁈

– Колыбельные же! Для них голоса Маши и, особенно, Ульяны подходят идеально!

– Хм…

– Даже не сомневайтесь! А для «Снежинки» я нашёл другую свою бывшую ученицу. Она служит в одном из московских театров, и в свои тридцать семь, благодаря особому диапазону, может изобразить голос хоть двенадцатилетней девочки, хоть семнадцатилетней девушки.

Вот как он догадался, что в оригинале эту песню поёт именно маленькая девочка⁈

– Она уже прислала согласие, особенно когда узнала, что это одна из любимых песен Её Высочества Анны Петровны.

«Ага, а ещё, при таких вводных, песню можно очень, ОЧЕНЬ выгодно продать. Тогда как колыбельные фиг два продашь!»

«Ты думаешь, это плохие колыбельные⁈ Зачем тогда предлагал⁈»

«Я – думаю. А ты – не хочешь. Как петь колыбельную со сцены? Далеко не в каждый концерт можно ставить! Усыплять с эстрады своих зрителей⁈»

«Да уж, сомнительный подход».

«И я так думаю. А профессор, как опытный делец, и это сейчас не в упрёк ему, решил, что лучше, выгоднее и проще продать песню, которую охотно захотят купить, отдав „волонтёрам“ те, что никто не купит, чем мучиться, пытаясь сделать наоборот».

«Тоже вариант. Главное, что жён убедил, причём, судя по их голосам – без боя».

Финансовой стороны вопроса я не касался, хоть и было любопытно, но – нет острой нужды именно в этих деньгах, а влезать в работу, доверенную другому, в середине с излишним контролем, это как минимум невежливо. Всё узнаю разом, когда приеду договора подписывать, а это уже скоро. Кстати, насчёт «скоро».

– Вениамин Елизарьевич, простите, но успеем ли мы к весеннему балу хотя бы с договорами и сигнальным экземпляром? Поймите меня правильно, я вас ни в коем случае не подгоняю, но очень не хотелось бы разочаровывать, а тем более – обижать, так сказать, заказчицу.

В этом случае, с учётом деловой темы, дозволенное в обращении «дядя Веня» было бы неуместно, да и лишний раз полоскать имя «заказчицы» тоже не стоило.

– Через неделю определюсь с последним исполнителем, к тому же времени будут нарезаны пробники если не со всеми, то с большинством песен. Это даст и наглядное представление о композициях, и хронометраж. С этим уже можно будет идти в звукозапись. Точнее, предварительно я их уже настропалил, и они ждут, но кота в мешке брать, разумеется, не хотели. О том, кто именно ждёт пластинку я их тоже предупредил. Так что, думаю, к концу марта буду ждать вас для подписания бумаг, а к концу апреля будут если не первые фабричные оттиски, то как минимум сведённая воедино студийная запись – точно.

Остальные десять минут разговора были съедены взаимными расшаркиваниями и общей вежливостью. Той самой. Что заставляет одного собеседника спрашивать, как живётся второму, а его, в свою очередь, делать вид, что всё в порядке.

В общем, Рома очень быстро остыл к идее ездить со мной «на работу». Собственно, для его возраста характерно очень быстро как загораться какой-то идеей, так и остывать к ней. Хотя дед вспоминал, что у его сына был настоящий пунктик, касающийся китов, и продолжалось это года два или два с половиной. Как раз года в три началось. Ну, значит, мне повезло, хотя не исключено, что через пару-тройку дней мой наследник вернётся к отброшенной было идее.

За следующую неделю я сделал профилактику на всех своих предприятиях, даже в Викентьевку съездил, с ночёвкой, правда. И комплексы зачарований обновлять, пока система перезагружается, но я справился. А ещё через день приехали Мурка с Улей, жутко соскучившиеся по детям и, вроде бы, по мне, но при этом чрезвычайно довольные. И привезли нарезанные в профессиональной студии диски со своими песнями.

Надо сказать, что Ульянино исполнение «Песни для медвежонка» действительно звучала очень сильно. Низкий, грудной голос, с какой-то вибрацией, что ли, словно с мурчащими нотками даже там, где мурчать вроде как и нечем, как и говорил профессор Лебединский, вызывал мурашки по спине! Плюс пела Ульяна заметно медленнее, чем это делал я и, пожалуй, медленнее, чем это было в памяти деда. Но для колыбельной – как раз. Правда, взрослому под такой голос уснуть будет непросто, если вы понимаете, о чём я. Песенка получилась и для детей, и для их родителей разом, отлично поработали все! И это ещё не финал – после подписания договоров придётся ехать ещё раз, уже на студию, писать «чистовик».

Да и Маша «Спать пора» тоже обыграла по-своему. Женский голос, чуть более высокий, чем у Ульяны, но тоже с какими-то пробирающими нутро нотками – или они только мне слышатся, поскольку обе певицы для меня далеко не чужие? – звучал мягко и обволакивающе. Даже рефрен «спи, тебе говорят» у неё получился не требовательным или раздражённым, как можно бы ожидать, а наполненным заботой и лаской. Вот как, как они умудряются так играть голосом⁈ Профессионалки, что сказать. Высшее музыкальное образование, пусть и не по классу вокала, а по классу композиции, но помноженное на абсолютный слух и желание работать, это вам не фиги воробьям показывать. Это тот самый «порядок», который бьёт «класс» в виде идеального голоса, не подкреплённого ничем другим.

В ответ на мои восторги Маша просто потрепала по голове, как несмышлёныша, а Ульяна обняла и промурчала на ушко, но громко:

– Зато ты с металлом играешь так, что мурашки по коже, словно с мокрой глиной и даже ещё проще. И выдумываешь столько всего, что на троих хватило бы с лихвой. Так что – кто на что учился. И вообще – потом послушаешь. А сейчас – я по тебе скучала! И выиграла у Мурки в карты сегодняшние день и вечер, из которых не хочу терять ни часа, ни минутки!

[1] Тот ещё сорняк, на самом-то деле. И живая изгородь из него тоже так себе – замучаешься «держать в рамках».

[2] В переводе – летописец. Реальная армянская фамилия, если что.

Глава 18

То, что Катя уже не просто встала на четвереньки, а и активно на них перемещается – моих жён сперва умилило и обрадовало. Но когда узнали, что она при этом рычит и кусается – мне за это крепко влетело. Вот где логика-то, я вас спрашиваю⁈ Я, что ли, учил её и тому, и другому⁈ А, кстати, хороший вопрос – где она этого набралась? Нет, рычать-то Мурыська иногда себе позволяет, так, не всерьёз. Но чтобы когда-то кого-то кусала – такого не помню. А ведь такого не заметить было бы невозможно, кусалки там ого-го! Нет, игрушки рысь порой грызёт, и кости иногда тоже глодает, почти по-собачьи, но чтобы хватать зубами с разбегу? И, главное, не спросишь же: обе говорить не умеют. Зато обе другие, которые постарше – умеют, и ещё как.

Для сплочения семьи, да и от скуки, совершили общую поездку для проверки дел в бывшем трактире в Шипуново. Почему «бывшем»? Так перерос он старое название, сильно перерос. С другой стороны, как ещё обозвать – пока непонятно, дедов американизм «мотель» не в ходу ещё, гостиница – тоже не то, да и другая лицензия нужна, на гостиничное-то дело. Красиво всё же получилось, и по уму. Но вот работает многое не так, как планировалось, совсем не так.

Во-первых, услуги по ремонту и обслуживанию автомобилей оказались вообще невостребованными, так, редкие случаи экстренного устранения критических поломок. Почему? А сразу несколько факторов, которые ни дед, ни я не учли.

Во-первых, шофёр, или, как модно говорить среди значительной части этой братии – шо́фер, с ударением на «о», это уже не небожитель, как лет десять-пятнадцать назад, но всё ещё существо, что держит себя за представителя более высокой касты, чем всякие прочие «пассажиры». И свой автомобиль зачастую воспринимает как алтарь себя, любимого. А потому посторонних механиков до его обслуживания допускает только в исключительных случаях и желательно так, чтобы никто об этом не знал. Мол, это мой автомобиль и только я могу в него лазить. А доверить кому попало оборудование и инструменты, которые мало того, что денег стоят, так ещё и покалечить могут неумеху, не хотели уже мои работники.

Во-вторых, грузовики шли, как правило, гружёные, порожняк гонять купцы не привыкли, для них это оскорбительно – не суметь найти если не товар, то хотя бы попутный груз. Причём о технологиях обработки грузов, которыми со мной делился дед, у нас ещё не доросли, так что в лучшем случае всё было упаковано в более-менее одинаковые мешки или ящики, в худшем… Не хочу о худшем. И разгружать это всё, а потом загружать обратно без крайней на то необходимости никто не хотел, пытаться же что-то сделать с полностью загруженным автомобилем… Нет, конечно, можно – но сложно, да и оборудование жалко. Легковые же автомобили по тракту ездили очень редко и погоды не делали.

В-третьих, движение автомобилей в целом было не слишком интенсивным. В результате пришлось использовать гаражи и ангары в качестве каретных сараев, да пристраивать конюшню, нарушая изначальный архитектурный проект. А в механических мастерских, потеснив их, насколько это возможно не трогая фундаменты станков, добавлять рабочее место шорника. И для кузнеца с подковами.

Второе, что работало не так, как планировалось – это зона отдыха, с беседками, мангалами и прочим. И тут тоже не учли сразу несколько фактов и факторов. Начать с того, что такой отдых подразумевает остановку на ночлег. Конечно, для гужевого обоза, идущего из Смолевич в Червень, наш трактир примерно на полпути, только «Прикурганье» ближе к середине. И расстояние до обоих городов как раз соответствует дневному перегону для гружёной телеги. Но те, кто путешествуют «малой скоростью» не склонны тратить деньги на излишества, да и купцы в целом не страдают излишней созерцательностью. Если, конечно, речь не о графе «Приход» в кассовой книге и не чемодан с наличными. Этим купчина может любоваться, как самурай цветущей сакурой (дедово сравнение, которое ему для меня разъяснять пришлось). Те же, кто побогаче – владельцы автомобилей или идущих рысью пароконных фургонов, останавливались в Шипуново или Курганах на обед и короткий, от силы полуторачасовой, отдых, после чего двигались дальше. И то, остановка была отдыхом в первую очередь для коней, люди занимались уходом за своим тяглом и проверкой груза.

Но уголок для пикников всё же редко простаивал. Сюда «повадились» приезжать на пикники жители окрестностей, которые могли себе это позволить. Корчмарь вначале хотел гонять «посторонних» и «халявщиков», но я запретил. Наоборот, выставил в продажу недорогой древесный уголь, отдавал почти по себестоимости, дрова, а позже – и заготовки для жарки на огне или над углями. Причём не только традиционное мясо и очевидную рыбу, а ещё и грибы с овощами. И сдавали напрокат решётки с шампурами, и всё это давало устойчивый ручеёк прибыли. Но и тем, кто приезжал с семьёй посидеть в беседке с видом на цветник и пруд, препон не устраивали.

Второй категорией посетителей стали молодые парочки, приезжавшие сюда «за романтикой». Эти подгадывали ближе к закату, и потом, проводив севшее Солнце, сидели над рдеющими углями. Причём «романтики», в отличие от семей с пикниками, регулярно заезжали и зимой. И не ленились приезжать из обоих райцентров!

Ну, а третья категория, очень похожая на первую – это мои соседи-бароны. Точнее, будущие бароны, разумеется, среднее поколение семей. И именно они показали всем остальным, что снег пикнику не помеха, а, наоборот – пикантная приправа. Каменную беседку, которую облюбовали средние и младшие Шипуновы с Клёновыми, в народе так и прозвали – Баронская, и старались не занимать.

Вообще идея жарить на решётке овощи сначала удивила, потом понравилась, в основном женщинам, а затем и разбудила творческий поиск. Спросите, откуда свежие овощи зимой? Так ведь Изнанок вокруг немало, и совпадение календарей с Лицом скорее исключение, чем правило! Есть те, что живут в противофазе с Землёй, есть Изнанки, на которых год заметно длиннее или короче нашего. А есть, в том числе одна и в нашей губернии, Изнанки, которые открываются в субтропической или тропической зоне, где урожай можно выращивать едва ли не круглый год, с перерывом на дождливый сезон. Да, изнаночные овощи дороговаты, так скажем, но всё же их хотя бы изредка могут себе позволить довольно многие. Не крестьяне, что предпочитают жить натуральным хозяйством, а попавшие к ним в руки «живые деньги» припрятать на чёрный день или, наоборот, до особого случай. Но уже мастера с заводов и фабрик или наиболее квалифицированные рабочие, могут себе позволить украсить праздничный стол свежими овощами или фруктами даже зимой. Могут, но очень редко это делают, справедливости ради, почитая это за «баловство».

Третья ошибка – неправильно распределили номера для ночлега по классам. Ночуют в основном, как уже упоминалось, самые бедные или экономные, у нас же номера оказались в основном из среднего ценового диапазона. Это пошли на поводу у деда. А самыми востребованными оказались наиболее дешёвые! Не те ночлежки, что предлагают лавку в комнате двадцать «квадратов» на шестнадцать человек, но общие номера с шестью кроватями, где можно снять койку на ночь, были самыми продаваемыми. В комнатах на двоих останавливались почти исключительно романтические парочки и те купчины побогаче, что устраивали в трактире деловые встречи подальше от лишних глаз и ушей, были и такие, и не так уж мало. Ни один из двух «люксов» за полгода так никто и не снял вообще. Пришлось планировать переделку гостевых комнат в сторону упрощения.

С другой стороны, если бы с первого раза всё получилось вообще идеально, без проблем, ошибок и переделок, то это было бы даже в чём-то подозрительно и заставляло искать какие-то скрытые проблемы. Вообще же следует признать, что первый проект у Ульяны получился на восемь из десяти, семь – в самом худшем случае, с самыми откровенными придирками.

Уля, раскрасневшись от комплиментов, вообще заявила, что хотела бы заняться «комплексным развитием» Викентьевки! Мол, у неё есть несколько идей и в части развития имеющегося, и в виде новых проектов, но сначала нужно посмотреть лично, что и как там происходит на самом деле. И потому в начале лета она хотела бы поехать туда, вместе с Катей, пожить до осени, что-то посмотреть, что-то попробовать.

Нет, если подумать – всё логично, понятно и ожидаемо, с учётом того, что Викентьевка обещана «в наследство» именно Катюшке, вместе с новым титулом, что разрешил основать с привязкой к этому селу с окрестностями Государь. Но так вот внезапно⁈ Маша тоже выглядела удивлённой, но у неё главным вопросом было – как делить няню? Сама она загорелась идеей вернуться к музыке и сделать из своего дипломного проекта музыкальный спектакль, пригодный для записи на пластинку. Так что следить за Ромкой сама целый день будет не готова. Ну, и осенью няня будет не просто нужна, а почти необходима, когда у Маши второй малыш (или малышка) появится. Не уверен, что Муркин музыкальный проект имеет коммерческие перспективы, но пусть экспериментирует, да, вроде как, профессор сказал «можно попробовать».

Нет, вопрос не так прост: няню с её собственными тремя детьми и перевезти, и поселить нужно. Не вспоминая даже, что она окажется чуть ли не в двух сотнях километров от своего мужа. Казалось бы, кому какое дело до личных проблем прислуги? Но это, с одной стороны, не в моём характере, а с другой, няня – не просто прислуга, у неё особый доступ к ребёнку, и особые отношения с ним на всю жизнь. Но до лета время ещё есть, чтобы что-то с этим придумать.

Март близился к концу, снег активно таял, кое-где на полях и дорогах его уже вовсе не осталось, хоть под кустами и по обочинам сугробы ещё лежали. И на дорогах ещё кое-где были весенние «сюрпризы», хоть и не такие могучие, как в прошлом году. Так что я, убедившись, что в ближайшие два-три дня, по всем прогнозам, дождя не ожидается, решил расчехлить дельталёт. Намного удобнее добраться до Могилёва за полтора-два часа, чем болтаться на поезде с пересадкой что в Минске, что в Орше почти половину суток. И это ещё не вспоминая о том, что нужно добраться до Смолевич и обратно. Для чего-то же всепогодную взлётную полосу строил? Явно не только для пожарных, которые, кстати, уже давно летают и отлавливают любителей траву сухую жечь.

Для начала, чтобы восстановить навыки, слетал в Минск, по очередному вызову из лаборатории, где накопились задачки для меня. Потом и в Могилёв, с ночёвкой, поскольку нужно было и к дядям заехать, и с профессором пообщаться приватно, и в фирму звукозаписи съездить. За один день всё с гарантией не успею, тут и на два программа получается весьма насыщенная! Ночевать собирался во внутренней гостинице жандармерии, но Мурлыкин заявил, что сделать это я могу, только если очень хочу его сильно обидеть.

– Юра, поймите: квартира опустела просто! Борис давно уже своим домом живёт, Ира с Василисой разбежались чуть ли не одновременно – и остались мы с женой вдвоём, хоть ходи по дому, да «ау» кричи! Ира иногда заходит в гости, конечно, но что такое «в гости» по сравнению с 'живёт вместе⁉ Ну, а Вася вообще только на каникулы приезжает, и то норовит сбежать куда-то. Обязательно приходите, и ужин домашний куда лучше гостиничного, и посидим, пообщаемся! А то уже моя Катя собирается от тоски кота завести, или даже двух.

Я в начале не понял, кто такая «моя Катя», и только потом сообразил, что речь о Екатерине Сергеевне, а я дочку, получается, в честь тёщи назвал. Причём не той тёщи, которая родная бабушка девочки, а первой. Да уж, Юра, молодец, быстро соображаешь! Алевтина Ивановна, пожалуй, и обидеться могла всерьёз…

К семи часам вечера я добрался до квартиры Мурлыкиных. Вспоминая, как на ровном месте испортились было отношения с тёщей, я немного волновался по поводу того, как пройдёт визит, но был приятно удивлён. Не то Машина мама просто успокоилась, не то соскучилась по компании, отличной от мужа и прислуги, но встретила лучше, чем даже когда я ещё женихом был. Не просто радушно, но буквально, как родного. Даже ужинать не садились из-за того, что меня ждали! Подтвердила тёща и то, что у Маши будет ребёнок, и даже срок уточнила – первая декада ноября. Вообще мы всякого рода новости до десяти часов вечера обсуждали, потом хозяйка дома отпустила нас с Василием Васильевичем в его кабинет, сказав, что постелет мне в бывшей Машиной комнате, которая потом какое-то время была Ириной. Когда-то меня от одной мысли в этой комнате заночевать трясло бы, да и тёщу, тогда ещё будущую – тоже, хоть и по другой причине! А сейчас – ничего особенного, поскольку ночевать буду один. Разумеется, мы и с тестем посидели, но так, аккуратно, без фанатизма: завтра ему на службу, а мне финансовые документы подписывать.