Текст книги "Рысюхин и пятнадцать бочек джина (СИ)"

Автор книги: Котус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Рысюхин и пятнадцать бочек джина

Глава 1

Последующие дни оказались очень тяжёлыми. Оказывается, это по-настоящему трудно, просто смотреть и ничего не делать! Роль стороннего наблюдателя давалась бы намного легче, если бы наблюдать довелось не за своей дружиной, а так приходилось чуть ли не руками рот себе зажимать, чтобы не отдать распоряжение или не подсказать что-то! Да и вообще, витать таким вот «духом бесплотным»…

Я сам себе удивился, когда понял, что у меня, оказывается, успела образоваться привычка отдавать приказания! У меня, который не был уверен, что справится с тем, чтобы руководить одним управляющим. А вот гляди ж ты! Причём отдельно шёл зуд от желания… нет, необходимости контролировать происходящее вокруг, и отдельно – от привычки командовать. Как это обозвал дед, «фантомные боли от ампутированного командного органа».

Я даже пригласил к себе в фургон другого наблюдателя, чтобы отвлекаться хоть на разговоры. Генерала мне «не досталось», и к счастью, выделили сравнительно молодого подполковника, который отослал ехавших с нами обер-офицеров в их транспорт, хотя в фургоне ещё оставалось место.

Разговорились в том числе и про результаты осмотра.

– Не понимаю я вашего генерала, его желание поиздеваться над солдатами без всякой на то нужды!

– С чего вы это взяли, Юрий Викентьевич? – Мы с подполковником Орловским, виконтом, кстати, причём в его случае это не титул вежливости, а титул пожалования, сразу договорились общаться «без чинов». – За нашим Старым много чего есть, но в пустом издевательстве замечен не был.

– Ну, как же! А его приказ боковые окна в кабине снять и в броневике лавки поставить вместо нормальных сидений с ремнями⁈ Не из экономии даже, она на фоне всего остального копеечная, а именно чтобы создать трудности и тяготы, для преодоления!

– Ах, это! Так нет тут того, о чём вы говорите, чистый прагматизм.

Я, наверное, был в этот момент очень удивлён, если мягко говорить. Настолько, что спутник мой даже рассмеялся.

– Ну, что вы, Юрий Викентьевич, не делайте такое лицо. Вижу, на самом деле не понимаете. Но это от недостатка опыта именно что службы в войсках. И от искажённого восприятия армии через собственную дружину.

– Возможно, я на самом деле слишком молод для своего звания, хоть и не выпрашивал его, да и опыт службы именно в армии имею весьма ограниченный и очень специфичный. Но – не вижу логики, вы правы. Может, Яков Андреевич, раскроете мне глаза?

– Всенепременно, Юрий Викентьевич! Простите за мой смех, я не хотел вас обидеть или как-то умалить ваше достоинство, но очень уж вид у вас был растерянный. Ещё раз простите.

– Я не обижаюсь, я просто раздосадован и злюсь, в том числе на себя, что не могу понять очевидное для других.

– Хорошо. Чтобы было понятнее, начну немного издалека. Я порой читаю лекции в военном училище и заметил, что короткое и простое объяснение, достаточное и понятное для равных по квалификации лиц, часто ставит курсантов в тупик. Они даже порой такой краткий ответ за издевательство принимают, просто от того, что не владеют контекстом.

– Знакомо. Тоже часто приходится подчинённым разжёвывать то, что кажется очевидным. Но, надеюсь, не слишком издалека – нам ехать осталось порядка часа.

Подполковник коротко хохотнул:

– Надеюсь уложиться. Итак, от печки. Краеугольным камнем армии, опорой её фундамента, тем, что отличает армию от любой другой группы вооружённых людей, от банды грабителей до охотничьей артели, является дисциплина. Дисциплина же, в свою очередь, опирается на субординацию, систему вертикальных взаимоотношений и безусловного подчинения.

– Это мне знакомо с занятий по военной подготовке. Но причём тут несчастное окошко⁈

– Терпение, Юрий Викентьевич, терпение. Субординация, в свою очередь, должна иметь явные и очевидные для понимающего человека внешние проявления, чтобы не возникало вопроса «а ты кто такой» или даже тени сомнения в разнице положений. Для первого служат знаки различия и разный вид униформы. А второе формируется всем окружением, отношением окружающих, взаимоотношениями между равными и, в том числе, условиями службы. Именно с точки зрения субординации, её формирования и поддержания, совершенно необходимо, чтобы оснащение, снаряжение и условия службы военнослужащих разных категорий имели чёткие и явные различия.

– И ради этого снижать боеготовность подразделения, вымучивая рядовых⁈

– Поверьте на слово и упаси вас боги проверить это на практике: потеря авторитета, дисциплины и управляемости подразделением снижает боеготовность его гораздо сильнее. Я бы сказал – порой уничтожает эту боеготовность полностью. И потому – да, оно того стоит. Если нет возможности привнесённую новинку дать офицерам в улучшенном качестве, то для нижних чинов её требуется, необходимо, либо придержать до появления лучшего варианта, либо упростить, в том числе со снижением удобства пользования или качества. Чтобы зримо показать и подчеркнуть разницу положений, которая должна быть во всём, а также дать мотивацию для роста: из рядовых – в унтер-офицеры, из унтеров в фельдфебели, из них – в зауряд-прапорщики. Либо, если речь об офицерском корпусе, из прапорщиков в генералы.

Подполковник откинулся на спинку, с интересом глядя на меня, на то, как я буду воспринимать сказанное. Я же на самом деле задумался, а заодно и мнение деда на эту тему послушал.

«Ну, что сказать, внучек. Исходно здравое зерно в этих рассуждения есть. Но как же его перекрутили-то! В итоге получился дикий сословный мутант. Дисциплина необходима, субординация нужна. Но есть много других, более надёжных способов поднять авторитет в глазах подчинённых, чем издеваться над ними».

«Согласен, полностью. И в дружине у себя такой дурью маяться точно не стану!»

– Вы, наверное, считаете, что авторитет можно создавать и поддерживать и иначе: знаниями, умениями и так далее? Той же заботой о своих подчинённых, правильно?

– Собственно, да.

– И вы полностью правы. – Виконт опять полюбовался на моё вытянувшееся лицо и, прежде чем я успел возмутиться, продолжил: – Правы, но со своей точки зрения, владельца дружины. В малом коллективе, где личный состав служит годами, и где командир, он же владелец, имеет полное право выбирать, кого нанять, кого уволить и кого куда продвигать – формирование личного авторитета по принципу «вожака» или древнего князя работает. Все всех знают, разница в положении обеспечивается разными комнатами в казарме и разной суммой денежного довольствия. Но уже на батальонном уровне требуется поддержка чисто внешними, очевидными и осязаемыми даже для новобранца, эффектами. Если же взять полковой уровень и учесть переменность состава, призывники приходят, отслужившие уходят… В общем, авторитет вождя не работает, он просто не успевает сформироваться и развиться. Так что, если в дружине можно себе позволить «баловать» своих гвардейцев, то в армии рядовые должны жить хуже, чем унтеры, прапорщики – лучше фельдфебелей, а штаб офицеры должны иметь преимущества в условиях службы перед обер-офицерами.

Подполковник хмыкнул и, что называется, «добил»:

– Именно поэтому мы с вами едем в этом, на редкость удобном и прекрасно оснащённом, примите моё искреннее восхищение, ведь это же, насколько знаю, ваша разработка и изготовление, экипаже. А мои подчинённые – в гораздо менее удобном обычном автомобиле, который до сегодняшнего дня казался мне весьма приличным. Несмотря на то, что у вас тут достаточно места для всех, а среди поручиков есть те, кого можно было бы посадить за руль.

«Армейская логика, она в принципе отличается от обычной человеческой. А уж в вашем сословном обществе…»

«Да я сам пришалел, хоть и имею закалку бабулей».

Минут пять ехали молча: я думал и общался с дедом, подполковник смотрел то в окно, то на меня. Наконец, он не вытерпел или, скорее, решился:

– Скажите, Юрий Викентьевич, если это, конечно, не будет сочтено слишком личным или неприемлемым. Я заметил, что ваша реакция на упрощение условий службы нижних чинов оказалась очень уж… мммм… сильной и резкой. Вы, простите, не из сочувствующих революционерам ли будете? – И тут же сам рассмеялся, понимая, что ни бунтовщика, ни даже сочувствующего Государь своим флигель-адъютантом не сделал бы.

– Нет, что вы. Просто год назад имел сомнительное удовольствие хлебнуть службы именно в качестве нижнего чина. Пусть рядовым, точнее, вольноопределяющимся третьего класса, я был около недели, но впечатлений хватило. И, поверьте, тягот там более, чем достаточно, без того, чтобы их добавлять искусственно!

Подполковник как-то резко подобрался.

– Позвольте, но ведь вы тогда уже были обладателем титула⁈

– Да, уже года два как.

– Тогда я не понимаю, как такое могло получиться⁈

Я пересказал, как оказался на армейской практике в таком вот качестве, на что получил совершенно неожиданный ответ:

– Простите, но то, что вы рассказываете, не укладывается ни в какие рамки! Кто-то обязательно должен ответить за такое вопиющее безобразие!

– Да, сопровождающего следовало выделить, либо провести аттестацию…

– При чём здесь такие мелочи⁈ Титулованная особа, пусть даже носитель низшего из титулов, баронского, не может ни при каких обстоятельствах быть обращён в нижние чины! Никак и никогда, это, простите, несёт признаки государственной измены!

– Так уж и измены⁈ – Сказать, что я удивился, было бы преуменьшением. – Все выпускники начинали так, первую неделю…

– Не все. Вы просто, видимо, не видели других обладателей титулов. Настоящих, а не титулов вежливости. Возникают вопросы о том, почему вам не довели эту информацию на занятиях, но они вторичны. Обращение представителя владетельного сословия в нижние чины – это оскорбление для всего сословия, всех его представителей, вплоть до Государя Императора, как носителя высшего титула!

– А как же лейб-гвардия? Там рядовыми служат дворяне…

– Во-первых, в лейб-гвардии и лейб-конвое рядовые не просто так получают четырнадцатый классный чин, который уравнивает их с прапорщиками, то есть – с обер-офицерами. А во-вторых, не нужно путать дворян и аристократию! Многие сейчас не видят и не ощущают разницу между этими сословиями, что есть явное упущение системы образования. Откуда пошло дворянство, именуемое также «служилым сословием», само слово откуда, этому в школах учат?

– От слова «двор»? От придворных?

– Почти. От слова «дворня». Сейчас дворней называют всех слуг в имении, изначально же это лично свободные вооружённые слуги, в отличие от боевых холопов. То есть, на более поздний лад – дружина владетеля. Которая никак не могла стоять вровень с самим владетелем, который и был носителем титула. Носитель титула – представитель владетельного сословия, некогда безусловно полновластный на своей земле. Дворянин без титула – выходец из дружинников владетеля, служилое сословие. Нередко было, что младшие сыновья барона – или боярина, что ближе к нашим традициям, шли служить в дружину своего старшего брата и наследника, которого титуловали как должно, владетелем. Пусть и не рядовыми ратниками, а десятниками или воеводами, но – без титула. С учётом последних прискорбных изменений в школьной программе, продавленных теми самыми дворянами, что хотят считать себя вровень с владетелями, и того, что вы первый в баронском роду вам незнание таких тонкостей пока простительно. Но лет через пять скидок на неопытность уже не будет, учтите это.

На этот спич оставалось только кивнуть.

– Вам надлежало, получив такое оскорбительное предписание, немедленно обратиться как минимум в губернское Дворянское собрание, или напрямую в собственную, Его Императорского Величества Канцелярию для немедленного принятия мер по пресечению безобразий. Сейчас, конечно, время потеряно, кто-то может возомнить себя избежавшим ответственности, но оставлять подобное безнаказанным ни в коем случае нельзя! Я лично инициирую расследование по линии СИБ и по линии Геральдического совета!

– Считаете, что всё настолько серьёзно⁈ И чем это может закончится?

– Разумеется – серьёзно! Говорю же, деяние несёт признаки оскорбления Государя и государственной измены! Чем кончится? Если выяснится, что имели место вопиющие дурость и некомпетентность – отставка без сохранения чина, если злой умысел – каторга, минимум лет на десять. Если просто дурацкая выходка, без осознания всех последствий либо не менее глупая фронда – что-то среднее.

Дед только крякнул от осознания того, какие последствия для кого-то может иметь простой разговор в кабине, чуть ли не со скуки затеянный. Тем временем Орловский, которого всерьёз закусило, заявил:

– Я этим прямо сейчас займусь, пока другие дела не отвлекли!

Он вытащил мобилет и остаток пути вёл весьма эмоциональные, судя по жестикуляции, разговоры. Я же, вспоминая все перипетии пути из Могилёва к месту практики и заново переживая их, решил, что кто-то за это должен ответить. Каторга, конечно, перебор, но вряд ли там был умысел на оскорбление Величества или что-то подобное, так что, надеюсь, дело обойдётся нагоняем. В любом случае, от меня уже ничего не зависит.

До условного поля боя оказалось сорок семь километров, которые мы ехали почти два часа, и этот результат очень удивил моего спутника, который рассчитывал, что ехать будем часа три как минимум.

– Да уж, в этой части у вас в дружине всё более чем хорошо. Да что там говорить: ваш перегон на тысячу сто километров одним махом это уже достижение. На учениях за такое обычно долго хвалят, в боевых условиях – награждают.

Более того, поскольку мы ехали на отдалении от колонны, и чтобы пыль не мешала, и чтоб соблазна вмешаться не было, к моменту нашего прибытия миномётчики уже развернулись и Нюськин вёл пристрелку, стоя на поднятой вверх наблюдательной площадке командно-наблюдательного пункта и передавая команды на батарею по мобилету, а Старокомельский с крыши своего штаба руководил размещением пехотного прикрытия. Тылы пока самостоятельно прятались в складках местности, короче – все при деле.

По итогам выполнения первого задания получилось только одно замечание, и то – не к нам: принимающая сторона «проспала» прибытие поддержки и время развёртывания точно засечь не удалось, пришлось воспользоваться данными, полученными от Нюськина, хоть формально это и было нарушением регламента. Зато сложный рельеф поля боя не помешал выявить и подавить все скопления противника: разъехавшиеся в стороны РДА с разных точек рассмотрели всё, что нужно.

Я хоть и не сомневался в своих бойцах, но всё равно испытал облегчение, а в ответ ан подозрительный взгляд виконта счёл нужным пояснить:

– Здесь в составе батареи присутствуют все те, кто встречал Волну чуть больше года назад. У них есть реальный опыт работы с колёс по наступающему противнику, плюс эта задача – одна из тех, что постоянно отрабатываются на полигоне на изнанке.

Подполковник кивнул и молча пометил что-то в блокноте. Пусть помечает: скрывать подобное бессмысленно, в том числе и потому, что бойцы обязательно проболтаются, не считая это каким-то секретом.

Выполнив огневую задачу – наблюдатели записали как общую длительность ведения огня, так и время пристрелки, ну, и расход боеприпасов, который уложился в отведённые лимиты, причём по нижней границе – командир дружины отправился на встречу с условным командиром условной пехотной части. Нужно было получить дальнейшие вводные, после чего заняться размещением уже своих сил.

Я же поставил фургон в тенёк, а сам начал звонить домой – поговорить с жёнами, узнать новости из дома и, при необходимости отдать распоряжения, раз уж здесь делать ничего нельзя.

Глава 2

Первым делом Маша сообщила самое главное: все живы, здоровы, Ромка и Катя – особенно, и все скучают по уехавшему неведомо куда папе и муже. Потом уже перешла к подробностям и новостям, так сказать, экономическим.

Запущенный нами со Старокомельским ещё в начале лета маховик поиска людей в дружину оказался штукой весьма инертной. Если сперва он долго раскручивался, не давая результата, то сейчас не сразу остановился. Так, за последнюю декаду, уже в моё отсутствие, в имение прибыло полтора десятка кандидатов на вступление в моё небольшое войско. Супруга, по моему указанию, приняла их всех именно как кандидатов в дружинники на испытательный срок. При этом, как сама призналась, общению с отставными военными очень способствовало пошитое ею чуть ли не в порядке шутки мундирное платье с боевым орденом на нём. Более того, она для пущей солидности ещё и ранговое кольцо заказала. Я такого не носил, да и вообще в наших краях подобное украшение редко встречалось, но кое-где носилось массово. А в той же Европе и вовсе – едва ли не в обязательном порядке.

Речь о перстне, зачарованном, разумеется, показывающем стихию, которой владеет носитель, и уровень силы. Существовала целая система кодировки, в деталях и нюансах которой требовалось разбираться отдельно, но основные правила знали если не все, то большинство подданных Империи. Чтобы не путать с простым украшением, этот «знак различия» имел регламентированные рекомендации относительно фасона и носился на определённом пальце руки, главным же был тип и размер камня, например, у Маши – светло-голубой, светящийся от наложенных чар, топаз размером где-то шесть на шесть миллиметров, над которым при подаче в него силы проецировалась в воздухе прозрачно-голубая четвёрка. Правда, эту регалию Маша ещё не получила в руки, посылка из Минска ожидалась со дня на день.

Так вот, прибыло пятнадцать кандидатов в дружину, но с тремя пришлось расстаться, причём именно по причине той самой субординации. Нет-нет, попыток как-то игнорировать Машины приказы или ставить под сомнение её авторитет не было, самоубийцы к нам не вербовались, а вот выбрыки во взаимоотношениях с «ополченцами» и теми «условными дружинниками» из числа шоферов и экспедиторов, которых я не взял с собой – были. В первую очередь в пробных выездах «на природу», то есть, на сопровождение и охрану сборщиков ягод. И если двое оказались просто неуживчивыми типами с раздутым самомнением, которое вылезло в первую очередь из-за отсутствия над ними офицеров, от которых удалось избавиться без проблем, то третий так увлёкся самоутверждением, что его пришлось выдворять при помощи полиции и гвардейцев. Ничего особо опасного, но нервов попортил, особенно когда с одним из червеньских однодворцев сцепился, а главное – чуть было не сорвал дневную работу на Изнанке.

Работы эти, кстати говоря, набирали обороты. Пик сезона пряной голубики был ещё впереди, но сбор на разведанных ещё в прошлом году ранних участках уже шёл полным ходом. И двенадцать новых кандидатов, среди которых нашлось даже двое одарённых, неплохо усилили собой как патрули, так и охрану строительства моста, например.

Егор Фомич опять увлёкся изготовлением новых сортов выпивки, устроив своего рода заочное соревнование с бригадой в Викентьевке, которую возглавил бывших норвежский подданный, а нынче российский дворянин Клим Беляков. Авторские сорта джина ещё дозревали или дорабатывались, а вот первые пятнадцать двухсотлитровых бочек ординарного, названного «Водка можжевеловая особая Рысюхинская» были готовы к розливу, ждали только доставки из Шклова специальных квадратных в сечении полуштофов и этикеток от Пырейникова. С этикетками проблема возникла по нашей вине: очень уж долго спорили о том, что на них должно быть изображено и написано, а также о том, как это всё оформлять. Однако Беляковы хором клялись, что все вопросы решены, все проблемы улажены и к концу месяца новый продукт будет уже в трактирах и лавках. Более того, грозились отгрузить пару ящиков на пробу в Скандинавию. Вообще груз туда должен был уйти двадцать четвёртого сентября, но я уже почти не надеялся вернуться к этому времени домой, даже если бросить дружину и рвануть на полной скорости. Если вспомнить прошлогодние учения, то мы тут можем застрять на добрый месяц, чего, конечно, не хотелось бы. С другой стороны, один раз демарш на тему давних законов о сроках призыва вассалов мы уже устраивали, такое должны запомнить и до Нового года держать точно не будут.

При этом в производственных новостях отдельно порадовало то, что двенадцать бочек было изготовлено на новом заводе в Рысюхино! А там стояли ректификационные колонны новой конструкции, каскадные, да ещё со специально предусмотренными местами для установки джин-корзин, то есть – оборудование, которое требовалось не только смонтировать и настроить, но и научиться им пользоваться. И придумать, как грамотно загрузить, и тут производство ароматизированных спиртов просто напрашивалось. Так сказать, плавало на поверхности, да.

Артельщики на Щучьих Разливах – так обозвали «болотную страну» в верхней части реки Щучьей – придумали новый способ ловли черепах, на мой взгляд, так слишком рискованный. Они сооружали бревенчатый плот с болтающимися в воде «ластами», который имитировал заплывшего на чужую территорию Хватателя и провоцировал местных обитателей на реакцию по защите угодий. Тащили его на буксире, но с берега это делать удавалось не везде, так что использовали небольшую лодочку. Пока атак на буксир не было, поскольку он сильно меньше плота, но то пока. Тем временем две артели, работая посменно, за декаду добыли шестнадцать «зачётных» макров для моряков! И уже задумались о том, чтобы начать придерживать часть добычи на зиму, чтобы не создавать перебоев и не сбить спрос избытком предложения. А заодно вышли с предложением построить новый острог, на стыке края леса и края болота. И я, пожалуй, соглашусь – там на одних черепахах всё окупится очень быстро, а ещё и дары леса, как уже добываемые, так и, возможно, новые. Пока туда только из Панцирного ходят набегами сборщики грибов – тех самых переполненных стихией Жизни. А чем плохо: нашёл полтора десятка «грибных шишек» и получил пару сотен рублей чистого дохода, за вычетом налога и оплаты накладных расходов. Сезон этих грибов длится с конца местного июня до конца октября, то есть, уже две недели, как начался. То есть, четыре месяца, если повезёт – то четыре с половиной и, делая даже один выход в лес за неделю сборщики за сезон спокойно зарабатывают порядка трёх тысяч! Доход на уровне, например, начальника цеха на хорошем заводе или управляющего доходным имением. Понятное дело, что грибные места скрываются и обихаживаются, у каждой артели сложился свой маршрут и свои угодья, которые бдительно охраняются от «посторонних».

Если лесные артельщики смогут опираться в своих выходах не только на Панцирный, но и на новый острог, то количество и сборщиков, и угодий, и урожая может как минимум даже не удвоиться, а утроиться! Что алхимики воспримут с чистым восторгом: они эти грибочки очень «распробовали», так что ценник на них даже вырос чуть ли не на четверть по сравнению с первыми партиями. Что именно варят из этих грибочков, они не говорят, только просят дать побольше сырья. Слухи, конечно, ходят, в том числе и на уровне вполне обоснованных догадок, но предположения они и есть предположения.

Рыбаки, упёршись в потолок продаж, связанный со сложностью доставки продукции на большое расстояние и полным покрытием спроса в зоне досягаемости, начали экспериментировать с копчением, засолкой и вялением рыбы. Тут им стал мешать недостаток места под куполом, пришлось ставить цеха снаружи и обеспечивать безопасность работников, а также сохранность продуктов. Мелкие ящерки стали, неожиданно, главной проблемой. Они оказались большими любителями солёной рыбки, проникали к бочкам и в бочки через такие щели куда, казалось бы, и мышь не пролезет. А вот выбраться из бочки получалось не всегда, порой эти воришки тонули в рассоле. И именно в этом таился корень бед, точнее, в том, что ящерки были ошеломительно ядовиты и после гибели охотно отдавали отраву в окружающую среду. Пусть меня рядом не было, но пробовать рыбу из бочки с утопленницей никто не рискнул, просто закопали рыбу метрах в ста пятидесяти с подветренной стороны. А дня через три кто-то это захоронение разрыл и выброшенную рыбу сожрал, кто именно – неведомо, вероятно, те самые стайные падальщики.

Но вернёмся из родных далей на полигон.

Пока я общался с родными и подчинёнными, мои офицеры тоже времени не теряли и получили как вводные, так и информацию. Не стану утомлять подробностями о том, что, как и у кого узнавал, ограничусь только результатом. Как оказалось, организаторы всего действа не стали слишком усложнять себе жизнь. Просто взяли ближайший пехотный полк и поручили вязать чучела, такие же, что и год назад, видимо, армейский стандарт. А потом выделили из состава полка две команды в размере усиленного батальона и отправили изображать две условных пехотных части. Минус этого подхода в том, что полковые тылы, на которые призывали закладываться все те, кто старались урезать штат, остались в большинстве своём в месте постоянной дислокации полка, с собой команде было выделено только то, что абсолютно необходимо и что смогли утащить, за исключением чучел, которых возили больше недели.

Хорошо, что у нас всё с собой! Точнее, почти всё: палаток изначально не было, кроме столовой, госпитальной и офицерской, а передвижные казармы остались там же, где и всё «лишнее» относительно указанного в бумагах полного штата отдельной миномётной батареи. Ну, и с баней тоже беда: пехотинцы собираются поротно мотаться для мытья и стирки в полк, а что делать нам, точнее – моей дружине, от которой меня отстранили, вообще не представляю. Даже если бы сделали предлагаемый дедом полевой душ, запитанный от прицепной бочки для технической воды и её насоса, он бы тоже остался «где-то там», с прочим сверхштатным имуществом.

Но, если представить, как сейчас мается вторая, минимального штата батарея, понимаешь: наши проблемы из серии «жемчуг мелок», а не «щи пусты». Тем более, что вопрос размещения Вишенков свалил на наших сапёров, придав им в усиление всех «ездовых». Про ездовых – отдельная история, короткая, но поучительная. В это звание Старокомельский, рассвирепев, разжаловал всех наших шоферов, которые вздумали было чваниться и отлынивать от работ по обустройству лагеря ещё на прежнем месте размещения. Это они, не подумав, набрались от «местных», что привыкли держать себя чуть ли не особой кастой, но, как говорит дед, «здесь вам не тут» и мой командир дружины быстро решил проблему. Так вот, сапёры с «ездовыми» выкопали землянки для размещения и батарейцев, и тылов. Конечно, сводить лес на нормальные перекрытия нам бы никто не позволил, так что пришлось сооружать крыши из нарубленного в округе топорника и лапника, но в итоге получилось приемлемо.

Разумеется, землянками занялись после того, как обустроили позиции: миномётные, отсечные, капониры для бронетехники, а также склады для боеприпасов. Точнее сказать, «первые позиции», потому что потом Старокомельский с Нюськиным оторвались по полной, бойцы рыли землю, казалось, всё то время, что не спали и не стреляли. Кроме основных позиций обустроили две запасные, плюс ложные, плюс укрытия. Ходы сообщения. Траншеи – в общем, настоящий укрепрайон вырыли, даже жалко будет всё это бросать. Хм, а ведь кому-то придётся все эти художества потом закапывать. Задача, с учётом того, что Алесь как маг тверди укрепил всё, что мог, не сказать, чтобы более простая, чем выкопать.

Мне с бытом проще всех: фургон, который взял с собой вместо «Жабыча», изначально придумывался именно как передвижное жильё, у меня даже свой душ был! Пусть уличный, и пусть осеннее солнце не особо прогревало воду в баке на крыше, но возможность вечером, отгородившись от мира занавеской, ополоснуться летней водичкой, а потом сидеть на кресле в тепле с чашкой свежезаваренного чая сама по себе дорогого, как оказалось, стоит! Устроился даже лучше, чем прочие наблюдатели, размещение которых взвалили на принимающую сторону. Я приглашал подполковника погостить у меня, больше из вежливости, чем на самом деле будучи готовым разделить с ним жильё, но тот с сожалением отказался: мол, обязан быть со вверенной ему командой. Мне же легче, если честно, а приличия соблюдены.

Кстати, ещё польза от такой организации учений: все как-то разом вспомнили, поняли и осознали, что миномёты мои называются батальонными, а не полковыми, и потому изначально не стоило рассчитывать на то, чтобы присоседиться к тыловому обеспечению усиливаемого полка! Тылы батальона – вот предел того, на что можно рассчитывать, а их как таковых почти и нет! Потому что в пехоте все подразделения обеспечения находятся именно что на полковом уровне, и таких батарей к ним будет пытаться пристроиться либо четыре штатных, батальонных, либо – приданный полку отдельный дивизион. Как говорится, опаньки! Подвела, скорее всего, инерция мышления, поскольку до этого артиллерия в пехоте была только полковая – та самая батарея, в которой служили «рыбные братья». Думаю, по результатам этого вот меро… РРРР!!! этого действа у многих и многое в голове поменяется, и в подходе к формированию штата. Но это будет потом.

Да, есть подозрение, что учение пройдёт быстрее, чем прошлогоднее, потому что задачи сыплются быстрее, а обсчёт результатов проходит быстрее, или вовсе обработка данных откладывается на потом. Даже пока миномётчики обустраивали позиции, им дважды поступали вводные на «помощь в отражении атаки противника»! Хорошо хоть, в первую ночь поспать дали с дороги: на вторые сутки пришлось «отражать ночную атаку», осветительные мины тут пришлись просто изумительно к месту, хорошо, что не поленились взять с собой, и жаль, что маловато, приходилось экономить. И о том, чтобы «профилактически» подсвечивать нейтральную полосу по ночам речи, увы, не шло. Возникла даже мысль заказать пару сотен мин из дому, но потом подумали, что пока оно приедет – уже надо будет домой собираться. Во всяком случае, надеюсь, что будем собираться: и дел дома много, и печки мы с собой не брали. Пока что в наших полуземлянках-полушалашах удавалось поддерживать приемлемые условия жизни, но, хоть осень здесь и сейчас выдалась сухая и тёплая, уровень приемлемости грозил вскоре сильно снизиться. Если дней за пять ничего не решится, буду добывать печки: в конце концов, если не по штату, то по Уставу палатки должны быть с печками, в соответствующем разделе это чётко сказано.

Да, были и попытки «противника» осуществить «обходы с фланга», эти вводные по задумке должны были быть неожиданными, но… Но недаром у нас в штате есть разведывательно-дозорные автомобили, и они не просто именно так называются! А у офицеров дружины уже выработалась привычка использовать их по назначению, и мобилетная связь, пусть и работающая здесь немного неустойчиво, им помогала. Так что ни одна «атака» внезапной и неожиданной не оказалась: разведчики своевременно докладывали о суете с установкой чучел. Это, безусловно, вызывало досаду у организаторов, но куда деваться: РДА с их оснащением и оснащением чётко прописаны в моём штате, и именно штатно они использовались, хе-хе.