Текст книги "Мои миры, твое отчаяние. Танец 1 (СИ)"

Автор книги: Кошка Маришка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

– О, какой тонкий ход… Дети всегда так чувствительны к фальши… А Малфой еще и найдет причину тонко указать мальчику на его место. Не боитесь нового выброса? – едко поинтересовался Снейп.

– Нет. Я не думаю, что здесь все так плохо. Конечно, было бы замечательно, если бы он смог контролировать свою магию… Я думаю, что тебе стоит сходить с ним к Оливандеру за палочкой. Это должно помочь его стабилизации. Боюсь, впереди его ждет слишком много сложностей.

– Вы говорите так, будто собираетесь, как минимум половину обеспечить ему сами.

– Северус, не иронизируй. Я всего лишь хочу надеяться, что он окружит себя надежными людьми… Очень надеюсь… В Хогвартсе ему будет безопасно… Но это не оградит его абсолютно от всего. Так или иначе, ему придется сталкиваться с разными ситуациями, где никто не будет страховать его.

– Эти люди окружат его с вашей легкой подачи, а потом немного махинаций и программу взращивания новых героев можно будет запатентовывать… – профессор тихо хмыкнул и, судя по звукам, налил что–то себе в стакан, и вряд ли это что–то было безалкогольным.

– Надо признать, что, хоть он и известен, но, зная о возможной опасности, мало семей согласится безропотно принять его в своем доме. Или позволить своим детям очень близко сойтись с ним. Он скорее станет музейным экспонатом, одиноким экспонатом… Знакомых у него будет достаточно, но ни одного близкого друга. Но, допустим, те же Уизли будут только рады ему… Он получит и союзников, и понимание о душевном тепле. Как я понимаю, от тебя Гарри почти ничего хорошего не видит … Ты так и не перерос свою ненависть к Джеймсу.

– Профессор Дамблдор, по–моему, мы уже обсуждали это и, если я не ошибаюсь, одной из причин, по которой вы всучили его мне, было как раз отсутствие преклонения перед этим сопляком. Я не собираюсь баловать его и носиться с ним, как с писаной торбой, – прошипел Снейп.

– Иногда я не понимаю, как с твоей сильной любовью к Лили ты можешь так сильно ненавидеть Гарри… Он и ее сын, а не только Джеймса… Не забывай об этом… Мальчик мой, не нужно стоять перед ним на коленях, ему нужна просто поддержка. Очень важно, чтобы в будущем он знал, что такое любовь… Без нее он проиграет… Если тебе будет удобней, то считай, что это нужно для победы, чтобы твои прежние усилия не пошли прахом.

– Ваша логика железная. Я не могу больше любить. Я успел перегореть. А этот паршивец… Вы так уверены в том, что вам удастся выковать из него надежду магического мира… В ваших способностях манипулятора я и не сомневался, но вопрос о судьбе мальчика все еще открыт. Надо будет научить контролировать его собственную магию. Но, Альбус, почему вы решили, что победителем из этой схватки выйдет именно Поттер? У него, на мой взгляд, куда больше вероятность умереть.

– Нельзя терять надежду, мальчик мой… Нельзя… особенно если она последняя. И я думаю, что в последней битве не будет выигравших… Проиграют оба.

Гарри решил не дослушивать разговор и очень тихо поднялся в свою комнату. Все разрушилось… То, во что он начал верить за последние несколько месяцев. То, что все–таки будет хоть кому–то нужен в новом мире… В этом мире есть волшебство, но нет чудес.

Мальчик лег в кровать, залез под одеяло и заплакал. Казалось, что это самые горькие слезы, которые только были в его не такой уж долгой жизни. Его душило ощущение какого–то предательства. Предательства его как человека… Он для них не больше, чем самая обычная вещь. Полезная, но бесхозная. И теперь самое важное вовремя ею завладеть, пока это не сделали другие. У вещи нет эмоций или желаний. Всего лишь функции и условия для их использования. Ему всего лишь десять лет, но что он может вспомнить? Череду из боли и отчаянья? Был ли хоть один краткий миг любви? Теплоты? Доброты? Максимум, на что он мог рассчитывать, – это равнодушие. Все соседи с Тисовой улицы относились к нему, как к досадному недоразумению, волей случая затесавшемуся в их обычную размеренную жизнь. Только миссис Фигг относилась к нему немного по–другому, нежели остальные. Иногда тетя Петунья оставляла Гарри с ней, когда нужно было куда–нибудь уехать, а запереть его в чулане было невозможно. Тогда миссис Фигг кормила мальчика старыми, залежалыми кексами и рассказывала ему о своих кошках, которых у нее было постоянно не менее десяти. Они сбегали, умирали, отправлялись к новым хозяевам, и тут же на их месте появлялись новые. Однажды Гарри, когда ему было около четырех лет, принес в дом котенка, и дядя Вернон выкинул его из окна спальни на втором этаже. Животное ничуть не пострадало и потом было подобранно сердобольной мисс Фигг, но последняя надежда на тепло умерла в детском сердце. Так год за годом он накапливал в себе боль, отчаянье и безысходность. У него не было права на ненависть, потому что она всегда требовала выхода и невыносимо жгла изнутри. Позволить прорваться ей наружу – сделать себе же еще хуже. Одно мучение сменится другим. Иногда, если долгими ночами он не мог уснуть от боли, то просто смотрел на потолок и мечтал, что за ним кто–нибудь обязательно придет, откроет дверцу его чулана и вытащит из этого переполненного жестокостью мира. Но, раз за разом получая разочарование от несбыточности подобного, мальчик просто разучился грезить. Не было у него Санта – Клауса или Зубных фей, как у других его ровесников, потому что мальчик видел раз за разом ту несправедливость, что касалась его самого: они никогда не приходили к нему, но имели завидную частоту посещений Дадли, который вел себя, по меньшей мере, нехорошо. Чуть позже он узнал, что на самом деле это были Дурсли. Но на тот момент его это даже не задевало. Никто не утешал его, когда он падал. Его раны в отличие от других заживали достаточно быстро, только наиболее серьезные из них оставляли шрамы на его теле. Ему не доставалось сладостей. Когда Гарри было семь лет, в один из летних дней, Дадли нес целую кучу конфет к себе в комнату и обронил несколько штук на лестнице, тогда мальчик подобрал их и впервые узнал, что такое шоколад. Все что он видел за свою жизнь, – это бег по замкнутому кругу, без права быть собой.

Мальчик посильнее закутался в одеяле и продолжил всхлипывать. От жалости к себе, от безысходности… Дверь тихо скрипнула, и в комнату вошел Снейп и старый волшебник в мантии, разрисованной звездами и полумесяцами. Они подошли к кровати и остановились около нее.

– Я рад, что ты пришел в себя, Гарри. Почему ты плачешь? Меня зовут Альбус Дамблдор, я директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Хочешь лимонную дольку? – маг порылся в карманах своей мантии и извлек оттуда несколько конфет, а потом протянул их мальчику.

Гарри отодвинулся от него, сел на постели, а потом прижался спиной к стене и отрицательно помотал головой.

– Мальчик мой, почему ты не хочешь конфеты? Ты не любишь сладкое? – старик обворожительно улыбнулся и подмигнул ему.

– Поттер, вы ведете себя как минимум некрасиво. Вы позорите меня, – в своей манере произнес Снейп и скрестил руки на груди.

Мальчик смахнул слезы, посмотрел на присутствующих и произнес почти холодно:

– Я вам не доверяю.

Альбус посмотрел на ребенка почти обескуражено и беспомощно оглянулся на зельевара, который тоже прибывал в некоторой растерянности.

– Почему? – выдавил он.

– Я не доверяю никому. Почему тогда должен доверять вам? – Гарри склонил голову набок и внимательно посмотрел в голубые глаза директора, будто пытаясь увидеть в них что–нибудь, что могло оправдать старика за то, что он ранее говорил его опекуну.

– Я похож на преступника? Я не понимаю ничего… Разве я вел себя как–то предосудительно? – Дамблдор внимательно посмотрел на собеседника.

– Хм… Вы похожи на человека, который всегда улыбается и создает около себя доброжелательную атмосферу, а потом может ударить в спину, не меняя выражения лица. Если спросить, зачем он это сделал, скажет, что это было оправдано общим благополучием… Профессора Снейпа я хотя бы уважаю за то, что он будет бить, глядя вам в глаза. Правда, причина тут не в кодексе честного боя, а в том, что он просто захочет насладиться зрелищем, – Гарри прикусил губу, вспомнив о Круцио.

Директор и зельевар выглядели еще более растерянными, чем в начале беседы.

– Боюсь, мальчик мой, что ты слишком быстро делаешь выводы о людях… Так ты можешь отпугнуть от себя настоящих друзей, способных тебя принять, – Дамблдор печально покачал головой.

– Больше тех, кто постарается уничтожить, растоптать, заставить чувствовать боль и унижение. Лучшие друзья зачастую становятся самыми страшными врагами… Я пока не определился с тем, что мне необходимо. Директор, а кто вынудил профессора Снейпа взять меня?

– Это сделал я… У тебя очень необычная история и мне показалось, что самым лучшим вариантом для твоего постепенного вливания в жизнь волшебного сообщества станет профессор Снейп. И в случае опасности он сможет тебя защитить даже ценой собственной жизни…

– Как же дешево стоит его жизнь. Мне не нужно жертв, и я совсем не против умереть… Почему меня никто не забрал раньше оттуда? – мальчик нахмурился.

– Поттер, вы позволяете себе слишком много! Ваше поведение недопустимо. Да что вы о себе возомнили? Мания величия взыграла в вашей крови и ударила в голову? Может, стоило оставить вас захлебываться в собственноручно вызванном потопе? – взвился Снейп. – Или вы предпочли бы сгореть в том пожаре, что был в доме ваших прежних опекунов?

Зельевар непроизвольно выхватил палочку и направил ее на мальчика.

– Директор, я могу вас задеть. Вам лучше встать, – произнес Гарри, отодвигаясь подольше от стены. Он прекрасно помнил прошлый раз, и пробить голову об стену ему не хотелось, поэтому лучше вытянуться на мягкой постели.

– В смысле задеть? – недоуменно спросил Дамблдор.

– Проклятье Круцио напоминает эпилептический припадок, могу случайно ударить вас, сэр. Простите, но я еще не могу контролировать свои действия в таком состоянии, – потом перевел взгляд на Снейпа. – Пожалуйста, профессор, не тяните. Давайте закончим наказание поскорее. Вы все равно отказываетесь убить меня.

Если директор Хогвартса, а по совместительству еще и великий волшебник, как минимум этого столетия, впадал до этого в состояния, близкие к прострации, то сегодня был явно побит его собственный рекорд.

– Северус Тобианс Снейп, как часто вы применяли на мальчике пыточные заклятья?! Стоит ли мне напоминать, что это карается сроком в Азкабане? – глаза Дамблдора как–то странно замерцали.

– Это было всего два раза, притом друг за другом. Экспериментальное зелье вызвало неконтролируемую вспышку гнева. И вышло то, что вышло. Я не собирался повторять это впредь, – Снейп затравленно огляделся по сторонам и поспешил спрятать палочку.

Положение спас Тикки, внезапно возникший посреди комнаты и оповестивший о том, что ужин накрыт в столовой.

– Мне тоже можно будет спуститься поесть? – нерешительно спросил Гарри.

– Да, конечно, – пробормотал Снейп, все еще косясь на директора, который начал успокаиваться.

Мальчик быстро переоделся и спустился следом за двумя магами в столовую, при его появлении разговор между ними мгновенно стих.

– Гарри, мы решили, что ты должен обязательно посетить Рождественский вечер в доме Малфоев… Это одна из чистокровных семей, весьма известная в магическом мире. К сожалению, они были последователями Волдеморта. Но в свое время им удалось выкрутиться… – Дамблдор задумчиво гонял картофельное пюре по тарелке, потом потянулся к вазочке с конфетами, взял оттуда несколько штук и положил в свое блюдо, удовлетворенно крякнув.

– Поттер, это обязательно. Как бы это ни было прискорбно, сопровождать тебя буду я… – Снейп резко вонзил в отбивную вилку, тарелка жалобно тренькнула.

Гарри сжался на стуле и не смог выдавить большее, чем кивок куда–то в пространство. Но это вполне удовлетворило всех. Сказать, что у мальчика было паршиво на душе, – это ничего не сказать. Все равно что вам предлагают конфету в ярком фантике. Этот фантик притягательный и рождает предвкушение сладости и вкусности лакомства, а под оберткой оказывается камешек. Самый обычный, серый, не имеющий ничего с тем, что вы представляли себе до этого. Что вы почувствуете? Горечь? Разочарование? Все и сразу? А если всю жизнь ждали именно этой конфеты? Что, если вам казалось, что только она может утолить ваш голод? Вы можете поступить несколькими способами. Например, с улыбкой проглотить камешек или выбросить его, а может быть подавиться им?

Остальная часть ужина прошла в полном молчании. Не считая довольное хмыканье Дамблдора, когда тот в очередной раз добирался до чего–нибудь сладкого. И недовольное ворчание Снейпа, и тихий риторический вопрос себе под нос в стиле: «И как в него столько влезает?» или «У него ничего не слипнется?». Гарри же провел все время, не проронив ни слова и обдумывая все произошедшее, приходя к мысли, что делать здесь ему больше нечего.

Где–то после третьей порции десерта Дамблдор соизволил откланяться. И Гарри остался наедине с зельеваром. Ни один из них не чувствовал себя уютно в обществе другого. Они сидели вместе у камина, методично гипнотизируя его взглядами и думая каждый о своем.

– Прости… Я, правда, не хотел применять Круцио… – прервал тишину Снейп, не отрывая взгляда от огня. – Я экспериментировал с одним зельем… Оно имеет название Зелье Гнева… Я хотел его немного усовершенствовать… Основное его действие заключается в том, что оно приводит к выплескиванию накопившихся эмоций, даже тех, что скрыты очень глубоко. Его используют колдомедики при работе с теми, кто отрешается от мира сего и уходит в себя… Допустим, при затяжной депрессии от потери близких… Своеобразная, но очень эффективная мера. Но есть один минус. Гнев должен быть направлен на какого–то человека… Это разовая волна, но в таком состоянии пациент может быть весьма опасен… Даже убить… Я пытался убрать действие на человека и заменить на любой другой, более вещественный раздражитель… Эксперимент почти не удался… Боюсь, некоторые последствия его ослабленного влияния на меня вы прочувствовали на себе.

– Это уже не важно… Я не злюсь и не обижаюсь из–за этого. Боль для меня уже норма… Но, профессор, это только начало спуска в ад? Все страшное будет впереди, без единого просвета? – мальчик повернул голову в сторону зельевара.

– Я не знаю, Поттер. Но скорее всего, будет именно так. Вас могут как поднимать высоко на пьедестал славы, так и низвергать оттуда. Так же люди, находящиеся рядом с вами, скорее всего, ощутят удары по себе. Я не хочу, чтобы у вас были какие–либо иллюзии поэтому поводу, – Снейп так же смотрел в очаг и, казалось, был максимально расслаблен и казался более ранимым что ли…

– Я понимаю… И еще… Можно мне воспользоваться вашей библиотекой, сэр? Я прочел большую часть книг у себя шкафу и хотел бы теперь изучить некоторые аспекты дополнительно… – Гарри замер нерешительно в кресле.

Снейп медленно кивнул.

– Спасибо. Спокойной ночи, сэр.

Мальчик быстро поднялся по лестнице в свою комнату. Завтра будет новый день, и теперь он знает, что делать. Нежно погладив обложку учебника по Зельеварению, Гарри лег спать. Когда решение было найдено, тяжелые мысли отступили быстро, и он погрузился в безмятежный сон.

Глава 6. «Последний сон»

– Интересно, чего же хотят все люди… Есть ли нечто абсолютное для всех? – тихо спросил сам себя Гарри, пролистывая очередную книгу по Зельям в библиотеке опекуна.

Мальчик откинулся назад на стуле, завел руки за голову и посмотрел в окно. На улице шел дождь со снегом, дул сильный ветер.

– Как бы я хотел туда…

Гарри чувствовал себя под домашним арестом. Ему не было позволено выходить на улицу. Входная дверь просто отсутствовала, вернее, была скрыта чарами. Мальчик просто не понимал смысл подобных манипуляций. Куда он убежал бы? С одной стороны – лес, с другой – бескрайние луга. Но он не отказался бы просто пройтись по округе, почувствовать тяжелые капли дождя на своем лице, ощутить всю порывистость ветра. Ему безумно хотелось расставить руки и быстро–быстро побежать навстречу буре и кричать обо всем, что так сильно душит, о том, что держит гирями на ногах…

Но когда его желания исполнялись? Все, что он мог – это открывать окно в своей комнате и сидеть на подоконнике. Единственной его отдушиной стала библиотека. Казалось, что с каждой прочитанной книгой он становился чуть ближе к настоящей, осязаемой магии, к тому, что могло бы стать его истинной силой. Но пока он обратил свое более пристальное внимание на Зельеварение. В последнее время профессор стал чаще приходить по вечерам домой. Он не рассказывал ничего интересного. Скорее, держал молчаливый нейтралитет. Отвечал на вопросы о зельях как–то неохотно, с таким видом, что такое не знать мог лишь последний имбецил. Сначала это было очень неприятно, но со временем сменилось каким–то безразличием. Наверное, человек действительно может привыкнуть ко всему.

Гарри недавно прочел о том, что маги переписываются с помощью сов. У профессора он не видел ни одной птицы… Может, ему тоже некому писать? Так же, как и его ненавистному подопечному… Мальчик все чаще возвращался к мысли о том, что должен был умереть тогда, вместе с родителями. У него не было того, ради чего стоило бы жить… За него все решили… Ему не оставили ни капли искренности или тепла. Почему? Для чего? Потому что кто–то навесил на него ярлык героя? Но, Боже, как же хочется быть обычным, нормальным… быть таким как все… Почему все настолько желанное для меня всем достается просто так? Без всяких усилий, с самого рождения? Почему?

Сколько же вопросов и никто никогда не даст на них ответы. Как же жаль… и как больно… Как же хочется быть этим природным буйством за окном…

Мальчик отвлекся от своих невеселых мыслей и разочарованно посмотрел на книгу, лежащую на столике. Слишком быстро и она закончилась, а голод знаний остался. Столько всего было необычного, неизвестного, странного, интересного! Наполнить себя. Хоть немного. Зачем? Чтобы чувствовать себя живым, осознать свое собственное существование и не сойти с ума.

Гарри пододвинул лестницу к шкафу, осторожно поднялся по ней и снял с верхней полки старую книгу «Зельеварение для знающих». Мальчик улыбнулся и вернулся к столу. Осторожно открыв книгу, он увидел подпись: «Принцу–полукровке от солнечной принцессы». Гарри удивился и провел пальцами по надписи. Со странным предвкушением он начал листать книгу, пока не наткнулся на вложенную фотографию в ней. Мальчик осторожно взял снимок в руки. На фотографии, широко улыбаясь, сидел мальчик, сильно похожий на зельевара, а его обнимала девушка с вихрем рыжих волос. Самым удивительным было то, что они двигались. С обратной стороны фотокарточки была подпись: «Моему самому лучшему другу Северу Снейпу от его персонального сумасшествия по имени Лили Эванс».

– Мама… – еле слышно прошептал Гарри.

Дверь тихо скрипнула, и в помещение зашел Снейп. Хмуро окинув взглядом своего подопечного, подошел к столу и взял книгу, лежавшую на столе.

– Хм… По–моему, Поттер, вы берете себе слишком сложные книги. Вы слишком переоцениваете свои собственные умственные возможности, – скептически ухмыльнулся он и перевел взгляд на фотографию, что еще была в руках мальчика.

Профессор резко побледнел, а потом полурыкнул–полукрикнул на сжавшегося Гарри.

– Немедленно отдайте мне снимок! Вас не учили, что трогать чужие вещи непростительно? Или вы считаете себя выше всего этого? То, что я позволил вам находиться в моем доме, еще ни о чем не говорит! Я вам не родитель! Я ваш надсмотрщик, если вам будет так угодно!

Мальчик вжался в спинку стула, на котором сидел.

– Простите, сэр… Я просто взял почитать книгу… Фотография была там… Но пожалуйста, разрешите мне ее оставить… У меня нет ничего о родителях… Пожалуйста…

– Поттер, немедленно верните мне снимок. Он мой! Вам ясно? Или вам объяснить это более доступным способом? – зельевар хищно оскалился и достал из кармана волшебную палочку.

– Да, сэр… Простите…

Гарри бросил последний взгляд на фотографию, пытаясь запомнить как можно лучше рыжеволосую смеющуюся девушку, и протянул снимок Снейпу. Северус резко выхватил фотокарточку и прижал к груди, будто бы это было его собственным бесценным сокровищем.

– Можете идти отсюда в свою комнату. Теперь я буду сам решать, какие книги вам давать для прочтения, – зло выплюнул зельевар.

Поттер, еле передвигая ноги, направился к выходу из библиотеки, потом, задумавшись о чем–то, остановился и оглянулся на профессора.

– Сэр, вы отпускаете меня?

Снейп недоуменно посмотрел на мальчика и кивнул.

– Спасибо, сэр… Теперь я действительно могу уйти… – произнес Гарри и, развернувшись, вышел из помещения.

* * *

Тикки нерешительно замер посреди кухни и задумчиво смотрел на молодого хозяина.

– Это не будет правильным!.. Профессор будет зол… А он может и выгнать меня…

– Тикки, пожалуйста, то, что я хочу сделать, очень важно для меня, и Снейпу это не навредит… – протянул Гарри. – Ну пожалуйста…

Эльф нахмурился, раздумывая над каждым словом.

– Хорошо, я проведу вас туда…

Мальчик кивнул, положил одну руку на плечо Тикки, а второй прижал к груди свои записи. Эльф вместе с ним трансгрессировал в лабораторию. Гарри здесь был не впервые, но это помещение почему–то каждый раз напоминало ему кухню тети Петуньи. Так же много баночек и разномастных ножей, и так же все стерильно.

– Тикки, ты не мог бы зажечь огонь под котлом? Потом можешь быть свободен. Я справлюсь тут один, – мальчик ласково улыбнулся ему.

Гарри охватывало волнение. Он в первый раз в жизни собирался приготовить зелье. Руки немного дрожали от волнения и некоего предвкушения. Мальчик подошел к шкафчику и начал изучать все баночки. Его очень обрадовало то, что они все были подписаны.

– Что ж, начнем, – сказал он сам себе, открыл свою тетрадь на последней странице и перечитал написанное там.

«Яд «Последний сон» известен тем, что он довольно несложен в приготовлении и его сложно обнаружить. Единственным, что может указывать на него, является слабый хвойный запах. Но минус этого зелья в том, что оно имеет очень специфический горький вкус, который сложно скрыть. Также иногда вызывает сложности и доза, которая должна даваться человеку. На каждый килограмм веса по одной капле зелья. Так что достаточно грузному человеку будет весьма проблематично подлить этот яд.

Ингредиенты:

2 унции толокнянки

1 корень раболета

4 унция сарбора

3 унции папоротника

1 унция порошка змеехвоста

1 унция порошка ядокроха

Способ приготовления:

Растолочь сушеные листья толокнянки в порошок. Добавить их в котел после закипания основы (воды), перемешать восемь раз против часовой стрелки, оставить зелье кипеть десять минут. Далее добавить нарезанный тонкими полосками стебель сарбора, дать зелью вариться пятнадцать минут, после добавить корень раболета и перемешать два раза по часовой стрелке. Листья папоротника измельчить и всыпать в зелье, после дать ему повариться 5 минут и одновременно добавить порошок змеехвоста и ядокроха, но не смешивать их. После этого зелье должно приобрести легкий зеленоватый оттенок. Когда это произойдет, зелье можно снимать с огня».

Гарри тяжело вздохнул и отложил в сторону свои записи. Достал из шкафчика необходимые ингредиенты и ступку с пестиком. Мальчик улыбнулся себе, первое его зелье – яд. Руки немного дрожали, и это смущало Гарри. Ему нужно было быть как можно собранней.

Листья толокнянки растирались очень быстро и не вызывали каких–либо проблем. Этот порошок напомнил мальчику, как он растирал в порошок зеленый чай, чтобы вышла любимая посыпка Дадли для мороженого, которое ему никогда не давали попробовать, да и теперь это навряд ли удастся. Хотя, может, если он попросит Тикки…

Осторожно высыпав в кипящую воду толокнянку, Гарри осторожно взял черпак и начал помешивать, громко считая вслух.

Закончив эти манипуляции, он взял один из ножей, стоящих на подставке и начал нарезать стебель сарбора. Очень осторожно, полосочка за полосочкой. Ровно–ровно. Гарри задумался о том, что сказал бы Снейп, увидев его сейчас. В любом случае ничего хорошего. Мальчик проник в лабораторию через полчаса после его ухода. Профессор предупредил, что у него сегодня вечером собрание учителей, а потом дежурство по школе, и ночевать в поместье он не намерен. Перед уходом, он запер библиотеку. Что ж, в принципе, ожидать чего–то иного после утренней ссоры и не приходилось. Было бы хорошо, чтобы Снейп не возвращался и завтра, но вряд ли профессор провел бы весь воскресный день в замке.

Сверившись с часами, Гарри отправил в зелье сарбор. Теперь он начал мелко резать листья папоротника. Такие длинные и такие невесомые… Наверное, это листья волшебного папоротника… Теперь мысли мальчика были заняты папоротником… Его интересовало, где же росло это растение до этого. Что оно чувствовало. Ведь растения тоже должны что–то чувствовать. Может, тягу к солнцу или наоборот желание убежать от него в тень. Как же все легко! Простые действия – смысл всего цикла жизни.

Мальчик осторожно опустил в котел корень раболета. Жидкость забурлила и немного вспенилась. Гарри поспешно начал помешивать, боясь, что всего труды пойдут прахом. Потом сразу добавил листья папоротника, которые тут же, сверкнув синим, начали растворяться в жидкости. Нужное количество порошка змеехвоста и ядокроха было тут же отсыпано по двум небольшим тарелочкам.

Гарри перевел взгляд на часы. Три минуты до финальной стадии. Много ли три минуты или это так ничтожно мало? Наверное, смотря для чего. Если это время до окончания твоей жизни, то это жалкие крохи с неземным очарованием и притягательностью. Минуты, за которые ты хочешь так много сказать всему миру. О своих ошибках, о своем желании исправить их, о том, что никогда не стоит их повторять. О своей радости, о счастье, о любви… О признательности близким людям… Или о своем разочаровании в них…

Поттер глубоко вздохнул и высыпал в котел последние ингредиенты. Зелье странно ухнуло и начало постепенно менять свой цвет на светло–зеленый. На цвет смерти, с которой он уже когда–то успел встретиться.

– Тикки!

– Да, молодой хозяин, – эльф с хлопком возник в лаборатории.

– Пожалуйста, погаси огонь под котлом и подожди меня. Хорошо? – мальчик улыбнулся, глядя на то, как Тикки начал усиленно кивать.

Гарри осторожно влил зелье в высокой флакон с крышкой–капельницей.

– Тикки, правда, жизнь странная штука? Так легко в стеклянном флаконе держать смерть или жизнь… Или власть над кем–то… Или удачу… Или страсть… Так просто… Так осязаемо… Так эффективно… У магглов все куда более сложнее…

Эльф недоуменно покосился на хозяина, но промолчал.

– Ладно, я думаю, мы можем идти. Перенесешь меня в мою комнату? И еще, у нас есть мороженное?

Гарри взял Тикки за его руку, и эльф тут же перенес их наверх.

– Да, хозяин. Я сейчас принесу вам его.

Мальчик сел за свой стол, достал лист пергамента и долго что–то писал на нем, даже не сразу заметив, когда ему принесли лакомство. Гарри осторожно накапал на мороженое 35 капель. Он не знал своего точного веса, но слышал, как тете говорила медсестра, что 30–35 килограмм – это нормальный вес для мальчиков его возраста, а Дадли слишком не вписывается в рамки нормального физического развития.

Потом Гарри медленно съел первое в своей жизни мороженное с горьким вкусом смерти и лег в постель, чтобы увидеть последний в своей жизни сон, несущий такой желанный покой…

Глава 7. На грани

– Молодой человек, может быть, вы откроете глаза? – произнес спокойный, незнакомый до этого Гарри голос.

Мальчик осторожно приподнялся на локтях и огляделся. Он лежал в большом пустом помещении с темными, как ночное небо, стенами, полом, потолком.

– Я наконец–то умер? – неуверенно спросил он.

– Кхм, не совсем… Это Грань… Или Междумирье… Или Порог… Или Переход… Ох… Как вы, люди, только не называли это место… Обычно, когда сюда кто–то попадает, то появляется только одна дверь, та, что ведет вперед, но изредка возникает и та, что позволяет вернуться назад. Второй случай про тебя… Выбор… Он есть у тебя… – произнес тот же голос.

Гарри недоверчиво обвел комнату взглядом.

– Извините, вы не могли представиться? И показаться. Очень неудобно говорить с пустотой. И понимаете… Я думаю, что все–таки смог сварить яд правильно… И мне бы хотелось быть больше мертвым, чем живым… Я хотел бы быть истинно свободным… И я хотел бы увидеть маму и папу… Если честно, я рассчитывал, что они встретят меня здесь… Ох… Я, наверное, слишком много говорю?! Я просто немного нервничаю… Просто не каждый день умираешь… – мальчик смущенно покраснел и провел пальчиком по полу.

Из темноты возникла фигура в темном плаще и подкинула в воздух несколько шаров, которые тут же осветили комнату. Незнакомец оказался молодым мужчиной в темных просторных одеждах с необычными глазами. Их радужка постоянно меняла свой цвет.

– Знаешь, ты интересный… Особенно для ребенка. Можешь звать меня Проводник… Я все и ничто, я везде и нигде… Я не Бог… Я один из стражей… Знаешь, я тут много чего пересмотрел. Кто–то радуется смерти, кто–то устраивает по этому поводу немыслимые истерики, а результат все равно оказывается один. Все идут дальше. Самоубийц я тоже пересмотрел немерено, но такие молодые редкие гости тут. Почему ты решил, что смерть – это самый лучший выбор? – странный мужчина сел рядом с мальчиком на пол.

Гарри поднял голову и посмотрел на потолок, где висели шары.

– Я был никем везде, где бы я ни жил. Я пытался быть нужным, честным, хорошим, правильным, вежливым… Но кому это было нужно? Я ничтожен без своей семьи. Кому нужен мальчик–сирота? Кому нужно то, что я человек? Что я нуждаюсь в тепле, в любви, в искренности… В чем–то истинном, настоящем… Я устал только отдавать, а получать одну боль… Физическую и моральную… Разве нельзя мне иметь фотографию своей матери? Она отдала за меня свою жизни, но на деле купила пропуск в ад на земле. И сейчас… Мне показали чудо, волшебство… А потом оказалось, что это еще один этап на пути моего становления в роли героя. И мне позволят жить столько, сколько угодно кукловодам… И жить так, как пожелают они сами… Я хочу быть свободным…. Правда, глупо? – мальчик тихо всхлипнул. – Скажите, а реинкарнация существует?

– Существует… Но перед тем, как ты снова возродишься, ты должен будешь пройти период очищения. Для этого и существует такие места, которые вы называете адом и раем… Твои родители не могут появиться тут… на Грани, но если ты пойдешь дальше, то обязательно увидишь их…

Гарри поднялся с пола, вытер слезы и посмотрел в глаза Проводника.

– У вас необычные глаза… Очень притягательные… Такое ощущение, что на меня смотрят сразу множество людей… Но давайте скорее пойдем вперед?