Текст книги "Девиант (Полёт ночного мотылька) (СИ)"

Автор книги: Kellerr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Арсений? – снова позвала мама.

Я нервно выдохнул и облизнул пересохшие губы.

Это она. Это правда она.

Прикрыв глаза, я воссоздал цепочку действий, произошедших за последние десять минут. Я вернулся домой, разделся, вымыл руки, выпил чаю и заметил внимательный взгляд бабушки. Да, она наверняка договорилась с мамой об этом звонке. Он был запланирован. Потом я вернулся в комнату и нашёл в ящике стола скотч, оставшийся после переезда. Для заклеивания коробок пришлось купить несколько рулонов, а один остался.

Скотч. Нужно положить его в рюкзак и завтра принести Каю. А потом…

Звонок.

Я открыл глаза. В трубке по-прежнему висела тишина. Реальность. Это ведь реальность? Звонок – всего лишь голос. Я знаю, что где-то далеко есть мама. Настоящая. Только вот сейчас она в мою реальность совершенно не вписывалась. Мне казалось, что я сплю, и во сне, как и всегда, происходят странные бессвязные события.

Мама в них не вписывалась. Не сейчас.

– Прости, мам, – прошептал я, крепко сжимая трубку холодными пальцами, – но я не готов.

После чего уверенным жестом повесил трубку обратно на рычаг.

========== Глава двадцать восьмая. Эпилог. ==========

Человек должен постоянно развиваться, двигаться вперёд. За каждое промедление можно заплатить высокую цену. Отсутствие внешних движений порождает движения внутренние – мысленные, известные только одному конкретному человеку. В таком состоянии можно переосмыслить многое: прийти к иным выводам, наметить иные цели.

При остановке старые цели легко рушатся. При достижении долгосрочных целей порой остаётся странное чувство пустоты. Так чем плоха месть как цель? Чем она плоха, если заставляет двигаться вперёд, но в итоге приводит к таким же ощущениям?

Перегорело.

Я чувствовал это много раз, когда брался готовить качественный доклад на пару-тройку недель, а то и дольше. После выступления, видя незаинтересованные взгляды одноклассников, приходила пустота. Им была неинтересна достигнутая мною цель. Эта цель интересовала только меня и обозначалась отличной оценкой в журнале. А что значит всего одна оценка? Практически ничего.

Отголоски звонка звучали в моей голове до самого открытия двери. В тот момент я увидел такого Кая, которого совершенно не ожидал увидеть – растрёпанного, удивлённого, с мокрыми после душа волосами и влажным полотенцем на плечах.

Выражение, застывшее в его глазах. Он удивлён? Конечно удивлён. Раньше я не появлялся на пороге его квартиры в такое позднее время.

– Можно? – спросил я, хоть и прекрасно знал, что Кай меня не прогонит.

Он молча пропустил меня в коридор, закрыл дверь и замер, не включая свет. Я же остановился спиной к двери и к Каю, сжимая руки в кулаки в карманах лёгкой куртки. Кай ничего не говорил, и я был ему благодарен. Разговор должен был начать именно я, но никакие слова не шли на ум. Хотелось просто лечь на диван, согнуть ноги в коленях и заснуть. Собственно, для этого я сюда и пришёл – чтобы выспаться. Дома я бы ни на секунду не смог сомкнуть глаза.

– Это ведь подло, – вслух прошептал я, хоть и не думал озвучить назойливые мысли.

За спиной что-то зашуршало. Наверное, Кай сменил позу, но обходить меня явно не собирался. Глубоко вдохнув, я поднял голову, смотря на светлый прямоугольник дверного проёма, ведущего в комнату.

– Подло – быть хорошей матерью, быть примером, а в один прекрасный момент исчезать? Подло, – сам ответил я. – Но ещё подлее звонить и спрашивать, как у меня дела. Зачем… Зачем? Она же знала, что мне будет больно. Лучше бы… не было никакого звонка.

– Она твоя мать, – нарушил мой монолог Кай.

– И что? – при вопросе я не повернул головы.

– И то, – рассудительно продолжил он. – Нам не понять родительской привязанности. Они могут отвергать, ругать, учить, кричать и выгонять из дома, но любить не перестанут никогда.

Любовь…

Слово, произнесённое Каем, волшебным образом расставило всё по своим местам. Конечно же. Разве не я сам долго и мучительно размышлял на эту тему? Когда человек любит, то творит странные вещи. Нелогичные. Бессвязные. Любовь ведь бывает разная, однако последствия примерно одни и те же.

– Я понял, – обречённый кивок.

Шуршание за спиной повторилось. Теперь Кай вышел вперёд на несколько шагов и, обернувшись, чуть склонил голову.

– Ты вроде на всю ночь пришёл?

Меня выдавал рюкзак. Я собрал тетради и учебники, нужные для завтрашних уроков, и сказал бабушке, что иду к Каю. Скорее всего, с ночёвкой. Скорее всего, но не точно. Я ведь не мог быть полностью уверен, что остаться окажется так просто.

Ответа на вопрос не потребовалось. Я разулся, разделся, оставив верхнюю одежду с рюкзаком в коридоре, и прошёл внутрь квартиры вслед за Каем. Этот вечер остался лёгкой тенью в памяти. Я его практически не запомнил. Я витал где-то в своих мыслях, хотя слушал, что говорил мне Кай, и даже поддерживал диалог.

Странное ощущение, когда ты одновременно находишься здесь и где-то ещё. Где-то глубоко в себе, слабо реагируя на внешние раздражители. Остаточный эффект кокона, который я сотворил сегодня ещё дома. Я хотел выйти, разрушить его, но звонок мамы сбил меня с толку.

Кай никогда не отличался многословностью. Даже сейчас, когда я пришёл с явным намерением выговориться, он всего несколько раз поддержал разговор. После того, как ниточка оборвалась, он молча открыл крышку ноутбука и включил какой-то старый чёрно-белый фильм. Почему чёрно-белый? Такие фильмы невольно успокаивают. Наверное, именно поэтому.

Так и прошёл вечер. Мы вместе сидели на диване в темноте, смотря в небольшой квадрат монитора, на котором сменялись монохромные картинки. Люди в фильме говорили живыми, радостными голосами. Но несмотря на всё это, я умудрился задремать, ненароком уронив голову на плечо Кая. Мы так делали уже много раз. Этот жест был привычным и… таким необходимым именно сейчас.

Я не спал – просто сидел с закрытыми глазами, привалившись к Каю. Не составило особого труда почувствовать, как диванчик немного прогнулся и скрипнул. Кай сполз по спинке вниз, а я так и не посмел открыть глаза. Тёплый воздух на лице – это его дыхание. Он настолько близко, что мне захотелось улыбнуться, но я сдержался, заставив себя остаться неподвижным. Не знаю, почему, но была особая прелесть в том, чтобы притвориться спящим. Таким образом можно услышать то, чего при другом раскладе не услышишь никогда.

Мягкое прикосновение к щеке. Это его пальцы. Они скользнули вниз, описывая скулу и убирая прядь волос. Я чувствовал многое. Мне казалось, что я даже слышу биение его сердца – настолько сильно я прислушивался к тишине, надеясь услышать хоть что-то. Зачем ты это делаешь, Кай? Ты ведь меня не любишь. По крайней мере, не так, как Руслана. Любовь бывает разная. Так ты и сказал мне.

Я почувствовал, как Кай прижался губами к виску и задержал дыхание. Я зажмурился, невольно начиная дрожать. С чего бы? Я ведь уже давно привык к тому, что постоянно нахожусь слишком близко к Каю. У нас было интимное доверие друг к другу, хотя каждый был постоянно настороже, словно в любой момент ожидал подвоха.

Я понимал. Я знал, что осторожность необходима. Необходимы ложь, обман, недоговорки.

Передёрнув плечами, я плотнее прижался к груди Кая. Я потянулся ко лбу, чтобы убрать щекотавшую кожу прядь волос, а он, предугадав движение, перехватил мою руку и крепко сжал.

Бросив взгляд из-под прикрытых век на светившийся в полутьме монитор ноутбука, я ухватился взглядом за улыбающуюся красивую девушку. Она что-то говорила собеседнику, а я слышал только оглушительный звон в ушах. Следующее движение заставило меня чуть запрокинуть голову, и я, забыв о красивой девушке на экране, полностью закрыл глаза, не в силах оставаться зрячим свидетелем.

Мы ведь уже целовались. Я прекрасно помнил тот момент, когда в смятении чувств перешагнул запретную черту, когда впервые прикоснулся к обезображенной огнём шее. Это было гораздо интимнее поцелуя. Гораздо интимнее посвящения в планы мести.

– Через пару дней, – тихо сказал он, продолжая касаться моих губ, – всё закончится.

На какое-то время возобновилось молчание – мы снова целовались.

– Что закончится? – всё же спросил я, но глаза не открыл.

– То, что я начал. Тебе нужно будет сделать только одно.

– Что?

– Убеги от Данилы, когда придёт время.

Я поднял голову и с интересом посмотрел на Кая. Он любил недоговаривать, но нечто подобное я слышал впервые.

– Перед уроками поднимемся на пятый этаж. Мне нужно тебе кое-что показать.

Я ничего не ответил. Да и что можно сказать, когда близкий человек просит тебя идти следом? Нужно просто действовать. Ещё в самом начале я решил, что доверяю ему безоговорочно и сделаю, наверное, что угодно, если он попросит.

– Скотч, – вдруг вспомнил я об оставшемся в коридоре рюкзаке. – Скотч. Ты просил. Я принёс.

Свет от монитора как-то зловеще отражался в зрачках Кая, и я вздрогнул. Кай еле заметно кивнул и прикрыл глаза, гася испугавший меня огонёк, после чего снова наклонился к моим губам.

***

– Что это? – хрипло спросил я.

Кабинет практически не изменился с тех пор, как я был тут в последний раз. Вернее, здесь вообще ничего не изменилось. Парты точно так же были составлены друг на друга около стен, везде валялись газетные обрывки и виднелись следы извёстки. Только вот посреди кабинета теперь стоял стул, на котором лежал мой скотч и ножницы. Вокруг стула примерно на одинаковом расстоянии находились металлические вёдра, которые в школе использовались в основном для мытья полов и при поливке цветов. Такие вёдра я видел в нескольких кабинетах, да и сам ими пользовался во время дежурства. Только сейчас в вёдрах была не вода, а наломанные ветви деревьев – какие-то потолще, какие-то совсем тонкие. В одном из вёдер я заметил свёрнутую газету с новостью на обложке о беременности какой-то популярной певицы. Эту самую газету Кай забрал из учительской в день нашего дежурства.

– Ты… серьёзно? – я взглянул на Кая.

– Разве похоже, что я шучу? – вопросом ответил мне он.

– Немного. Даже и не знаю, смеяться мне или плакать.

Честно говоря, я предполагал, что Кай в конечном итоге соберётся и сделает нечто подобное. Подножки, совершавшиеся им в течение последних нескольких месяцев, были весьма весёлыми и изрядно напрягали Данилу, внося в его привычную жизнь комки грязи.

– Не помню, чтобы ты когда-нибудь приходил с охапкой веток в школу. Откуда они?

Кай озадаченно приподнял брови, словно вопрос его совершенно не касался.

– Приносил по паре штук в рюкзаке, а потом складывал здесь.

– И с какого времени?

– Почти с самого начала осени.

– А говорил, что никакого плана нет, – проворчал я, переводя взгляд на стул.

Этаж, закрытый на ремонт – идеальное место для подобного события. Сюда никто не ходит, им никто не интересуется. Здесь собирается только пыль.

– Поможешь?

Риторический вопрос, Кай. И ты ведь прекрасно знаешь, что я на него отвечу. Именно на это ты и рассчитывал, когда подпустил меня настолько близко?

***

После того, как мы побывали на пятом этаже, я практически не видел Кая. Пропав куда-то на перемене, он исчез на целых два урока, оставив меня мучиться в неведении. Объявился Кай только на последнем уроке за минуту до звонка, невозмутимо сев рядом со мной и игнорируя вопрос, повисший между нами. Однако пусть он и ничего не сказал, я понял по его довольной улыбке, что произошло что-то хорошее. Что-то, доставляющее ему явное удовольствие.

А на следующий день Кай перехватил меня около самых дверей, тенью появившись рядом и едва ли не доведя меня до сердечного приступа. Я хорошенько прикрикнул на него, но он никак не отреагировал. Лишь зашагал более быстрым шагом, торопясь куда-то. На лестнице тайна этой спешки стала ясна. В руках у Кая был конверт – тот самый, в котором выдают фотографии. Он выглядел тонким, возможно, внутри всего лишь несколько фотографий.

– Что там?

Кай покачал головой, останавливаясь около кабинета биологии.

– Здесь урок у одиннадцатого класса, – словно прочитав мои мысли, сказал он.

– Ясно. Что-то задумал? – вздохнул я.

– Данила обычно приходит чуть позже. Его будет ждать сюрприз.

– Сюрприз?

– Твой скотч, мой сюрприз, – загадочно выдал Кай, достав из конверта одну-единственную фотографию с заранее прикреплённым к ней кусочком скотча.

На фото я не сразу узнал Нину – девушку Данилы – и… Якова. Они целовались. Бледно-жёлтая стена на фоне говорила о том, что всё происходило на заднем дворе нашей школы.

– Когда ты это снял?

– Пару недель назад. Они были настолько неосторожны, что снять их мог бы любой дурак, проходивший мимо.

– Да неужели? – усмехнулся я.

– Этим дураком оказался я. Им же хуже.

Кай уверенно зашёл в класс. Разговоры сразу стихли. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы прилепить одну-единственную фотографию на доску и выйти обратно. До этого момента никто так и не шелохнулся. И вовсе не потому, что ими двигал страх перед внезапным появлением Кая на поле противника, нет. После того, как фотография оказалась на доске, все взгляды устремились на неё. Интерес резко перескочил от Кая к фигурам на изображении. И в тот момент я вдруг понял, что это грандиозный момент. Если бы эту сцену снимали для кино, то наверняка её показывали бы в замедленном действии под какую-нибудь пафосную музыку. Почему? Потому что это момент победы. Полноценной победы. И всё, что будет происходить потом – лишь её отголоски.

Если хорошенько подумать, то Нину вместе с Данилой я видел только в первые дни. Потом же он почему-то чаще стал появляться один, даже без Якова и Тимофея. А ведь они были лучшими друзьями, если верить тому, что о них говорили в школе.

Один из пунктов, необходимых Каю для выполнения мести. Несерьёзные пункты, связанные с контрольной и жвачкой на стуле, уже давно остались позади. В своё время Данила с особой жестокостью раскрыл личный секрет, который не должен был выходить за пределы отношений двух людей. Два человека, связанные чувствами, имеют полное право на то, чтобы оставить их только друг для друга, а не для общества. Данила же решил, что эти чувства можно выставить напоказ и высмеять.

Личный секрет, выставленный напоказ. Вот чего теперь хотел Кай. Данила – признанная «звёздочка» школы. У него верные друзья, красивая девушка, отличные отметки и всеобщее обожание. Кай нашёл слабое место, связанное именно с его положением в школе. Всё это было ненастоящим. По крайней мере, теперь. И если показать людям, что им пудрили мозги, Данила лишится единственного, что у него осталось – поддержки.

Как и следовало ожидать, без внимания такой «подарок» Данила оставить не мог. Мало того что последние месяцы Кай регулярно доставал его невидимыми подножками, так ещё и раскрыл секреты, которые совершенно необязательно знать всей школе. И самым страшным было даже не то, что его девушка изменяла ему с его же другом. Самым страшным была его связь с учителем, причём в этой связи каждая из сторон преследовала личные цели. Елена Анатольевна, будучи вполне красивой и приятной женщиной, наверняка была не прочь закрутить интрижку с не менее красивым парнем, пусть и гораздо младше неё самой. А Данила, наверняка подогреваемый злостью на свою девушку, вряд ли поскупился бы на отдачу, чтобы направить эмоции в другое русло и заработать пару отличных отметок.

Когда уроки закончились, Кай ушёл немного раньше. Мы обменялись красноречивыми взглядами перед тем, как он первым вышел из кабинета. Оля заметила его спешку, удивлённо посмотрела на меня, а я ответил спокойным кивком.

Я нисколько не удивился, когда на первом этаже дорогу мне преградили.

– Пойдём-ка со мной, – ледяным тоном сказал Данила, без тени его обычной, пусть и жестокой, но улыбки.

Я крепче сжал лямку рюкзака, вполоборота стоя к Даниле. Этаж был полностью пустым, разве что в противоположном конце, сидя на стуле, дремал охранник.

– Даже не думай проигнорировать меня, – словно прочитав мои мысли, сказал он. – Кай у тебя, конечно, весьма сообразительный, но вот против физической силы ему противопоставить нечего.

Не выдержав, я слегка улыбнулся.

– Прекрати дурачиться! – взвыл тот. – Вы двое настолько спелись, что из нормального парня ты превратился в некое подобие своего дружка. Кай настолько заразителен? Или ты просто мазохист, предпочитающий его нормальным людям?

– Это ты, что ли, нормальный? – презрительно выплюнул я. – Нормальные люди, как ты выразился, не скрывают, что девушка изменяет с лучшим другом ради сохранения красивой картинки для окружающих. И не спят с учителями ради оценок и той же красивой картинки.

Я прекрасно знал, что это окончательно выведет Данилу из себя. Он глухо зарычал, подобно дикому разъярённому зверю. Один шаг назад с моей стороны – и Данила сорвался с места. Дождавшись нужного момента, я развернулся и со всех ног бросился к лестнице, перепрыгивая через ступеньку и несясь вверх. Для того чтобы оставаться впереди Данилы, пришлось приложить немало усилий. Злость заставляет человека быть неимоверно быстрым и сильным, и в этом плане в данный момент Данила значительно меня превосходил. Оставалось только добраться до пятого этажа.

Чудом мне удалось преодолеть все лестничные пролёты и резко затормозить для поворота, когда пятый этаж всё-таки был достигнут. Теперь несколько метров по коридору влево, открытая дверь знакомого кабинета и…

Я едва не налетел на расставленные вёдра с ветками. В это время позади послышался звук разбитого стекла и глухой удар, последовавший за ним.

***

Если судить о действиях Кая со стороны, то они не выглядели такими яркими и запоминающимися. Со стороны Кай выглядел обычным зашуганным парнем со злым взглядом, ненавидящим всех и вся вокруг. Он не устроил незабываемый спектакль, в котором предпочёл бы собрать множество зрителей для последнего представления. Одной из немногих сцен, в которой без зрителей было просто не обойтись, оказался тот маленький фокус с фотографией Нины и Якова. Наверное, только в тот момент Кай напрямую выступил против Данилы, не пытаясь всё выставить случайностью.

Данила был крепко привязан к стулу. Скотчем. Моим скотчем. Руки – за спиной, ноги – к ножкам стула. Кроме того, его туловище было намертво соединено со спинкой посредством того же скотча. В итоге от рулона осталась одна лишь бесполезная картонка, которая оказалась брошена в одно из вёдер с ветками. На голове Данилы виднелся лёгкий кровоподтёк и значительная царапина, нанесённая осколком разбитой бутылки. Он находился без сознания. Но даже когда он очнётся, вряд ли быстро поймёт, где находится: на его глазах красовалась плотная чёрная повязка.

Кай сидел на покосившемся стуле около доски и поигрывал коробком со спичками. С тех пор, как Данила оказался связан, мы не перебросились ни словом.

И вот он вздрогнул, словно проснулся от кошмара, шумно втянул носом воздух и глухо простонал. Кай взглянул на меня и приложил указательный палец к губам, призывая молчать. Данила завертел головой, наверняка пытаясь понять, почему его окружала одна темнота. Он приоткрыл рот – подбородок дрожал, губы пересохли. Кровь на лбу уже засохла, но наверняка боль так и не прошла.

– Эй… – еле слышно позвал Данила. – Тут кто-нибудь есть? Почему здесь так темно?

В этот момент я смотрел не на Данилу, я смотрел на Кая. Он находился здесь, но предпочитал оставаться тенью, со стороны наблюдая, как объект его ненависти тает на глазах. Он упивался его нарастающим страхом, впитывал всё до последней частички. Ему нравилось происходящее.

– Эй… У меня руки занемели! – уже громче крикнул Данила. – Пожалуйста!.. Хоть кто-нибудь!

Я по-прежнему следил только за Каем. Кай же никак не реагировал на просьбу Данилы. Единственное, что он сделал, так это впервые тряхнул спичечным коробком с того момента, как Данила очнулся.

– Кто ты? – тут же среагировал он, инстинктивно повернувшись на звук.

Жестокая улыбка тронула губы Кая. Неведение ещё больше пугало Данилу. Кай снова встряхнул коробок, достал одну спичку и чиркнул ею. Яркий огонёк охватил коричневую головку, медленно ползя дальше. Через несколько секунд в воздухе начал ощущаться запах серы.

– Я знаю… Я знаю, кто ты, – прошептал Данила.

К этому моменту спичка уже догорела, и Кай дунул на неё, гася огонёк.

– Я знаю… Кай? – интонация изменилась. Теперь вместо испуганных ноток в голосе слышалась насмешка. – Кай… Ну, конечно же!

Кай кивнул, но скорее себе самому, нежели Даниле, не имеющему возможности увидеть это. Сожжённая спичка полетела в ведро. Он достал новую спичку и тоже зажёг её.

– Спички? Как банально, Кай, – тем временем продолжал Данила. – Связал меня, сидишь там и молчишь. Пытаешься напугать, что ли?

Кай снова кивнул, но ничего не сказал. Вторая спичка повторила судьбу первой.

– Зря стараешься. Я тебя не боюсь.

Следующая спичка была зажжена агрессивнее. Данила на мгновение задержал дыхание.

– Думаешь, я поверю, что ты решился полностью повторить историю моих издевательств над тобой? Думаешь, я поверю, что ты способен причинить физическую боль? Ты не такой, Кай. Ты… не способен на такое.

Кай внимательно выслушал то, что он сказал, и снова бросил спичку в ведро. Только теперь спичка не была затушена. Попав на газетные листы, пламя медленно поползло от середины к краям, съедая буквы и чёрно-белые фотографии. Тихий треск ознаменовал победу огня над сухими ветками. К потолку стал подниматься тёмный дым.

– Нет, – мотнул головой Данила, завопив. – Ты не можешь повторить мой последний трюк! Ты… не можешь! Ты слабак! Чёртов педик, у которого кишка тонка даже жука на дороге раздавить!

Теперь я понял, почему нельзя было обойтись одним ведром. Когда треск огня раздаётся со всех сторон, для человека с завязанными глазами это… пугающе. Это страх, который поедает его точно так же, как огонь бумагу.

Да, пусть Кай и не способен причинить ему физическую боль, ограничиваясь рамками дозволенного, но издеваться морально он всё-таки умеет. Он умеет превращать нереальное в реальность, может заставить поверить без слов в то, чего на самом деле нет. Да, он слабый в понимании Данилы, но именно это и есть его сильная сторона.

Кай встал, подойдя ко мне, в то время как огонь полыхал во всей четырёх вёдрах. На пятом этаже не было пожарных сигнализаций из-за ремонта. Я молча подал Каю заранее приготовленные пару бутылок с водой.

– И что дальше? Бросишь меня в этом сарае? Сожжёшь заживо? – надрывался Данила. – А знаешь, я ведь вовсе не собирался так поступать с тобой! Я хотел всего лишь припугнуть тебя, чтобы ты не просто ушёл из школы, а вылетел пулей!

Кай снова подошёл к нему и вылил половину бутылки в ведро. Огонь противно зашипел, но погас. То же самое повторилось и с тремя другими вёдрами. От дыма заело глаза, и я поспешил протереть их руками, чтобы не слезились.

Оставив опустевшие бутылки на полу, Кай присел на корточки и осторожно провёл рукой по ноге Данилы. Тот, естественно, дёрнулся, издав нечто похожее на скулёж. Рука Кая прошлась выше, по животу, груди, плечу, пока не достигла повязки. Поднявшись на ноги, Кай наклонился к Даниле и, развязав повязку, внимательно посмотрел в испуганные мокрые глаза. Данила быстро и учащённо дышал, словно всё ещё не понимал, что происходит. Ему потребовалось ещё несколько секунд, чтобы оторвать взгляд от Кая и осмотреться вокруг. Он находился вовсе не в сарае, а в школе. Никто его никуда не утаскивал, никто не собирался бросать здесь и уж тем более сжигать заживо. Никто. Никогда.

– Приберёшься тут, хорошо? – как ни в чём не бывало спросил Кай, хлопнув его по плечу, после чего взял ножницы и разрезал скотч.

Эпилог

– Нет, бабуль, я сегодня переночую у Кая. Всё нормально, да. Просто в школе произошёл странный случай. Кто-то чуть ли не до смерти испугал одного парня огнём. А он безумно боится огня, представляешь? Нет, со мной всё хорошо. Учителя будут разбираться. Потом всё расскажу. До завтра. Спокойной ночи.

Я нажал на кнопку отбоя и взглянул на потухшее окошко вызова на экране мобильного телефона Кая.

Источником света в комнате сейчас был только неярко горящий ночник, стоящий на тумбочке около кровати. После того как экранчик потух, я ещё долго смотрел в потолок, удобно устроившись на мягкой подушке. Кай лежал рядом со мной на животе и что-то читал. Я не слышал даже звука его дыхания – настолько он был поглощён историей.

То, что произошло сегодня, теперь казалось сном. Я долго не мог понять, почему Кай ушёл совершенно расслабленным, будто бы не было никакой угрозы тому, что Данила всё разболтает. Свобода – это то, чем каждый может распоряжаться сам. Кай предоставил ему полную свободу, предложив недвусмысленный выбор: рассказать о произошедшем, автоматически выплёскивая на всеобщее обозрение не только подробности ситуации с Каем, но и с Ниной, Яковом, Русланом и Еленой Анатольевной, или же смолчать, защитив тем самым самого себя. Тот факт, что Данила не сделал скандала из измены, говорил о том, что и всё остальное он предпочтёт оставить в тайне.

– Решил не рассказывать?

– Что именно?

– Правду.

– Правду… – эхом откликнулся я. – Какую правду?

– Ты чуть не помог мне сжечь человека заживо, – напомнил Кай, будто бы всерьёз полагал, что я уже забыл об этом.

– Но ты ведь и не собирался сжигать его.

– Не собирался, – подтвердил он. – Знаешь, насколько сильное воздействие может оказать убеждение? Словами можно сотворить многое. Можно заставить человека поверить во что-то. А когда он начинает верить, то его поглощает страх.

– Тебе это нравится, – закончил мысль я. – Тебе понравилось смотреть на лицо Данилы, когда он понял, что его всего лишь разыграли. Тебя это… возбуждает. Будоражит.

Кай даже не поморщился.

– Нет.

– Не ври мне. – То, что я попал в точку, выдал только лёгкий блеск в его глазах.

– Это я должен говорить тебе, – Кай повернул голову, пояснив. – У меня были конкретные причины, чтобы так себя вести. А ты… Ты мог отказаться. Мог уйти в любой момент, потому что видел: любой неверный шаг грозил минимум исключением из школы. А тебе ведь это важно.

– С чего ты взял? – резко откликнулся я.

– С того. Ты ведь хороший. Или пытаешься таким казаться. Судя по тому, что ты остался до конца, подтверждает вторую идею.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но быстро передумал. Пусть лучше я буду именно таким для Кая. Пусть. Он знает не только то, что я готов ему показать. Он знает гораздо больше, но не спрашивает подробности. Просто потому, что ему нужен именно такой человек. Это подтверждала Алина. Это подтверждала встреча с Русланом, после которой Кай всё равно пришёл именно ко мне. Он остался со мной, а не с ним.

Так ли важен вопрос о любви? Кто его знает. Вряд ли слова скажут мне больше действий.

Поэтому я так ничего и не сказал. Не возразил против теории Кая, но и не подтвердил её.

Кай взял у меня телефон, открыл папку с видео и фотографиями. Я увидел, что доказательства вины Иосифа Кирилловича всё ещё оставались там, однако вопреки ожиданиям Кай при мне удалил всё до последнего файла. Удивившись, я приподнялся на локтях.

– Зачем?

– Затем, – огрызнулся он. – В этой истории ты останешься в тени. Если бы фотографии каким-то образом всплыли, ты бы оказался не в лучшей ситуации.

– Да, помню. Мы уже обсуждали.

– Вот и не задавай ненужных вопросов, – уже тише добавил он, вставая. – Хочешь чего-нибудь?

– Воды, – кивнул я, и Кай вышел из комнаты.

На какое-то тянущееся мгновение комната погрузилась в тишину. На кухне загремели чашки, а рядом со мной завибрировал оставленный мобильный телефон. Бросив на него взгляд, я увидел на экране имя… Руслана. Руки невольно потянулись к телефону. Смс. Всего лишь смс, ничего серьёзного, но…

«Встретимся? Я всё-таки соскучился», – гласило сообщение. Руслан.

Страх – это нечто угрожающее спокойствию. Он заставляет нас совершать поступки на грани, точно так же как и тёплые чувства к другому человеку, называемые любовью. Когда же они смешиваются, случается взрыв.

– Холодная вода пойдёт? – крикнул мне из кухни Кай.

– Пойдёт!

Мне не нужны слова Кая. Он всё равно постоянно увиливает от прямого ответа, когда дело касается важных вещей. Но я сам могу создать этот ответ. Тот, который нужен.

С сотовым телефоном у меня были сложные отношения. Однако я не раз наблюдал, как с ним обращаются. В школе, во время уроков, на переменах. Написать что-то – проще простого. Удалить – ещё легче.

«Нет, извини», – поспешно написал я, аккуратно нажимая на клавиши. Кай мой, и я его никому не отдам. Даже прошлому, которое вынуждает его сомневаться.

Отправить сообщение.

«Сообщение доставлено адресату».

А после оба сообщения были стёрты из памяти телефона.