Текст книги "Девиант (Полёт ночного мотылька) (СИ)"

Автор книги: Kellerr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

В общем, ещё несколько минут ушли у меня на то, что я стоял около телефона в тёмном коридоре и настраивался на звонок. Набрать номер получилось не с первого раза. Я умудрялся промахиваться и набирать не ту цифру.

– Алло, – прозвучал в трубке приятный голос.

– Это Арсений, – сказал я и кашлянул. – Бабушка просила предупредить тебя о внешнем виде. Спортивные штаны и футболка под запретом.

– Свитер тоже?

– Хм, – я задумался. – Всё равно надень под него рубашку. Или весь вечер тебе будут читать лекцию о внешнем виде, как в школе.

– Весьма невесёлая перспектива, – многозначительно протянул Кай.

– Вот именно.

Он должен был прийти сюда около девяти вечера. Бабушка, когда узнала про гостя, поначалу долго расспрашивала меня, почему Кай не встречает Новый год со своей семьёй. Пришлось на ходу менять историю, скрывая важные детали. В итоге бабушке было сказано, что у Кая сложные отношения с родителями, и к тому же они празднуют вместе со знакомыми по работе, а Каю не хочется провести несколько часов в компании взрослых людей, которых он совершенно не знает. Такой аргумент её вполне устроил, но она взяла с меня слово, что Кай вернётся домой на следующий день. Пообещать это было просто, хотя я не был уверен в том, что Кай на самом деле пойдёт к родителям.

Кай появился в белом свитере и чёрной рубашке под ним, но зато в светлых джинсах. Показав большой палец, я обозначил, что с выбором Кай не промахнулся, и бабушка должна была оценить сочетание классических цветов с современностью.

– Это Кай, – представил я его. – А это София Артёмовна.

– Можно просто баба Софья, – смеясь, махнула рукой бабушка.

Кай сдержанно улыбнулся в ответ. Я так и не понял, как именно он решил к ней обращаться – в ближайшее время от непосредственного обращения он воздержался.

В общем-то, всё, чем мы занимались в ближайшие три часа – готовили зал. Потребовалось из кухни перенести стол в комнату, поставив его перед диваном. Дальше в ход пошла скатерть, которую я тщательно выравнивал, следя за свисающими концами. Кай в этот момент отошёл в сторону и терпеливо наблюдал за моими мучениями, пока не спросил:

– Что ты делаешь?

– Навожу красоту, – моментально ответил я, подтянув скатерть на пару сантиметров влево. – Ровно?

Кай пожал плечами.

– Вроде бы. Да какая разница?

– Большая! Бабушка говорит, в Новый год всё должно быть идеально.

– Я могу понять внешний вид, так как мои родители вообще специально готовят одежду под Новый год. Но при чём тут скатерть?

– Кому внешний вид важен, а мне – скатерть. Давай тарелки расставим.

Довольно много времени мы потратили на то, чтобы рационально разместить чашки с салатами, фруктами и конфетами. Столик был небольшой, поэтому расставить всё это оказалось сложно. В конце концов праздничный стол был готов, и у нас оставалось около получаса свободного времени.

Бабушка устроилась перед телевизором, переключая каналы и выбирая передачу, а я решил показать Каю свою комнату.

– Ничего особенного, как видишь, – коротко прокомментировал я, прикрыв дверь.

Моя комната была небольшой. Основное место в ней занимали полутораспальная кровать, шкаф и стол. Места для передвижения было мало, и это в полной мере почувствовалось именно после появления здесь Кая.

– Зато комфортно, – Каю, похоже, понравилось. – И давно ты живёшь с бабушкой?

Я осторожно прикинул в голове, сколько времени прошло с того момента, как у меня осталась только бабушка.

– Достаточно давно, чтобы не суметь назвать точную цифру.

Кай как-то сочувственно посмотрел на меня, и этот взгляд вызвал во мне странную бурю эмоций, от которых вдруг стало не по себе. Шумно вздохнув, я отвёл взгляд, поёжившись.

– Если я спрошу, где твой отец, ты ответишь? – в голосе Кая читалась осторожность.

Только я знал о его жизни достаточно много, чтобы суметь составить образ, за которым хотелось тянуться. Кай же обо мне… не знал практически ничего. Я вскользь говорил о том, что мама попала в тюрьму, что я жил в небольшом городке и поэтому ничего не понимаю в современной технике. И тут передо мной возник мой собственный образ. То, как видел меня Кай. Наверное, в его глазах я был непонятным и странным человеком, переходящим грань и не оставаясь на стороне большинства.

– Я бы ответил, – на этом месте я запнулся, переводя дыхание, – но я не знаю, где он. Последний раз мы виделись… несколько лет назад.

Кай понимающе кивнул и, спросив разрешения, сел на заправленную большим пледом с рисунком тигра кровать.

– Если подумать, то я вообще ничего не знаю о родителях. В моём детстве они были другими, а теперь выясняется, что это оказалось всего лишь игрой, – растерянно пожал я плечами и подошёл к стоящему в углу комнаты шифоньеру.

Помню, как раньше у нас была традиция прятать все подарки под ёлкой и смотреть их только на следующий день. Теперь же в этой традиции не было никакого смысла. Во-первых, здесь и ёлки-то нет, а во-вторых, я до последнего сомневался, нужно ли делать подарок. Я достал из ящика блестящий подарочный пакет и, немного поколебавшись, повернулся и протянул его сидящему на кровати Каю. Он вопросительно посмотрел на меня, но промолчал и с некой осторожностью заглянул внутрь.

– Не знаю, что тебе ещё можно было подарить.

Кай вынул просторную тёмно-зелёную футболку с принтом улыбающегося смайлика. Приложив её к груди, он озадаченно проверил длину, и только теперь я заметил, что всё-таки прогадал с размером – футболка была явно велика.

– Для дома сойдёт, – вздохнул я.

– А для ночёвки в гостях? – Кай ловким движением снял свитер и расстегнул пуговицы на рубашке, которая его, похоже, весьма утомила. В первое мгновение мне захотелось отвернуться, но я заставил себя остаться спокойным, хоть на ожог без боли смотреть было нельзя. Я не причастен к тому, что случилось больше года назад, но теперь, когда заставил Кая обнажить нити прошлого, почему-то чувствовал себя виноватым сполна.

– До полуночи ещё достаточно времени. Я ведь могу отдохнуть от бесконечных рубашек? – продолжил он.

Я кивнул, мельком посмотрев на часы. Теперь бы объяснить бабушке, что футболка – временное явление.

– Подожди секунду, – Кай пропал из комнаты ровно на одно мгновение, выскользнув в прихожую, а когда вернулся, отдал мне весьма тёплые на вид бежевые варежки. – У тебя всегда мёрзнут руки. Мог бы и сам купить, но, видимо, не догадался.

Когда идёшь против сильного холодного ветра, сложно дышать. Сейчас я испытывал примерно то же самое, только вот ветра в комнате никак быть не могло.

***

Зимой, несмотря на холод, всё становится чистым и прекрасным. Мне нравилось любоваться блестящими на солнце сугробами, медленно идя по узкой тропинке к школе. Пряча руки глубоко в карманах, я зарывался носом в обмотанный вокруг шеи шарф и прислушивался к хрустящему звуку шагов.

Странно, что я всё ещё замечал такую простую красоту. Странно, что я верил, что и Кай видит то же самое.

За время каникул я сумел узнать Кая чуточку лучше – обещание, данное моей бабушке о том, что мы сходим к его родителям, странным образом оказалось выполнено. Мне казалось, что Кай не из тех, кто после такого простого обещания тут же выполнит его, не увиливая. Ехать до дома родителей пришлось несколько дольше – почти в два раза. Новостройка, в которой я насчитал около двадцати этажей, находилась в центре города. Таких домов поблизости было немного, поэтому все они выделялись на фоне множества девятиэтажек. Я ожидал, что родители Кая окажутся какими-нибудь богачами, имеющими огромную квартиру с дорогой мебелью, но, как оказалось, ошибался. Они были обычными людьми, ещё не отошедшими после проведённого праздника. Мне, как мальчику из маленького городка, в котором и многоэтажных домов-то даже не имелось – что уж говорить о каких-то квартирах с крутым ремонтом, – было неловко находиться в такой незнакомой обстановке.

Мама Кая – тётя Ирина – предстала в праздничном платье тёмно-бордового оттенка и с несколько подпортившейся причёской, оставшейся, видимо, со вчерашнего дня. Когда она увидела Кая, то ойкнула и, прижав руки ко рту, пропустила нас за порог.

Я зашёл последним и с замершим сердцем наблюдал, какая гамма эмоций переменилась на лице тёти Ирины. Кай, старательно отводя глаза, расстегнул куртку, после чего снял ботинки и только после посмотрел на маму.

– Мам, – сморщился он, – не надо таких гримас.

– Сыночек! – воскликнула женщина и, поспешно обняв его, принялась что-то сбивчиво говорить.

Кай растеряно развёл руки в стороны, словно совершенно не ожидал такой реакции, и недоумённо посмотрел на меня. Я улыбнулся и картинно прикрыл глаза руками, изображая смущение.

– Мам! – сразу же отреагировал он, старательно пытаясь выпутаться из объятий. – Давай потом. Мы тут не одни. Я с другом.

Тётя Ирина наконец-то заметила меня, удивлённо захлопав глазами, и спросила у Кая:

– Друг?..

По её тону я понял, что слово «друг» в данном случае явно рассматривалось по крайней мере в двух значениях. Значит, она в курсе о том, что у её сына когда-то были отношения с мальчиком.

И почему я раньше не подумал о том, как будет выглядеть моё появление здесь?

– Друг. Просто друг. Хороший друг, – Кай остановился, подбирая слова. – Этого достаточно?

Его мама оторопело замерла, а потом поспешно закивала. Я же искренне надеялся, что не покраснел или каким-то другим способом не выдал себя.

Из глубины квартиры доносились весёлые разговоры. Похоже, праздник был в самом разгаре, и это меня немного успокоило. Дальше всё понеслось так быстро, что я не успевал следить за развитием событий. Тётя Ирина отправила нас мыть руки, после чего прямиком подтолкнула в кухню, где представила всех присутствующих – их было человек десять. Какие-то дальние родственники, близкие друзья и коллеги с работы. Я внимательно рассмотрел отца Кая – дядю Олега. Явно старше жены, серьёзный, работящий человек. Когда дошла очередь до представления меня как «друга Кая», он кашлянул и принялся ковыряться вилкой в тарелке перед собой.

Вопросительно взглянув на Кая, я получил в ответ еле заметный кивок и произношение одними губами: «Всё хорошо».

Всё и было хорошо. Спустя несколько минут после нашего появления про нас уже даже и не вспоминали. Все настолько оказались поглощены разговорами, что присутствие двух новеньких нисколько не сказалось на атмосфере.

Я просидел молчком, то и дело подкладывая в тарелку очередной салат, в результате чего умудрившись перепробовать почти всё. Гости, разумеется, после выпитого изрядно развеселились, но веселья хватило ненадолго. Постепенно разговоры становились всё тише и тише, пока практически не смолкли. После того как один мужчина, кажется, являющийся братом дяди Олега, едва не упал лицом в салат, задремав, тётя Ирина решила, что с празднованием нужно завязывать.

Подобное застолье, оказывается, имеет свойство утомлять, даже если ты сам в беседе не участвуешь. Столько новых голосов и лиц! Да мне и перечислить-то всех присутствующих будет трудно.

Ещё около часа ушло на то, чтобы выпроводить гостей. У них вечно находились какие-то незаконченные темы, которые нужно было продолжать обсуждать даже в коридоре.

– У тебя глаза уставшие, – сказал мне Кай, когда мы остались одни на кухне.

– Я на самом деле устал. Ощущение, словно на базаре побывал. Не обижайся.

– Я прекрасно тебя понимаю, – рассмеялся Кай. – Здесь такое каждый год. Вот поэтому я и не хотел праздновать в кругу семьи и друзей. Не праздник, а каторга.

Весьма верное сравнение. Допив оставшийся в стакане сок, я стащил с тарелки кусочек сыра.

– Можно в ванную? Умоюсь.

– Дверь рядом с коридором.

Я глубоко вдохнул, собираясь с силами, и медленно вышел из-за стола. Живот давал понять, что пихать в себя всё подряд было не самой лучшей идеей, но готовила тётя Ирина просто потрясающе.

– Эй, – вдруг почти шёпотом окликнул меня Кай и, взяв за руку, отвёл к стене, так, чтобы угол обзора ни из коридора, ни из комнаты не позволял нас увидеть. – Ты не должен был идти со мной. Но спасибо. С тобой было лучше.

– Я даже ничего не делал, – растерялся я. – За что меня благодарить?

– Просто так, – выдохнул Кай и, замявшись на секунду, всё же поцеловал меня в щёку.

А потом я заперся в ванной на целых десять минут, если не дольше. Подобное внимание стало привычной вещью, но каждый раз внутри что-то переворачивалось, особенно когда Кай целовал меня, пусть всего лишь в щёку. В этом жесте я ловил скрытый смысл, неявный намёк. Страх близости после таких аккуратных прикосновений постепенно исчезал. Знал ли Кай о нём? Я ведь не рассказывал.

Последний раз ополоснув лицо водой, я хорошенько закрутил краны и хотел было выйти, но остановился, услышав приглушённые голоса.

– Сынок, – нежно уговаривала тётя Ирина. – Всё хорошо. Подумай, ладно? Одному ведь жить тяжело, особенно в твоём возрасте. Возвращайся сюда. Ну, подумаешь, придётся чуть больше времени тратить на дорогу до школы… Ты можешь перевестись. Зачем тебе та школа? Столько плохих воспоминаний.

Я крепче вцепился в ручку двери, не решаясь выйти. Что-то держало меня на месте, и я прислушивался к повисшей тишине, которую снова нарушил голос мамы Кая.

– Если ты беспокоишься по поводу отца, то не бойся – ему нужно время, чтобы смириться. Если тебе действительно нравится этот мальчик, то мы не будем мешать. Это твой выбор.

Молчание. Я даже пожалел, что не мог наблюдать картину полностью. Приходилось прислушиваться, вылавливать тихие слова, которые предназначались вовсе не для моих ушей.

– Он так похож на Руслана. – В этот момент меня будто бы кипятком окатили. Я мотнул головой, прислонившись к косяку. – Скажи, ты ведь просто не можешь забыть Руслана? Поэтому привёл сегодня с собой этого мальчика?

– У него имя есть, – впервые за всё время подслушанного мной разговора подал голос Кай.

– Да, имя, конечно… Арсений.

Мне не понравилась интонация, с которой она произнесла это.

– И хватит о Руслане.

– Но, сынок!..

– Хватит, мам. Я не хочу обсуждать этого человека.

Послышались шаги. По неровному звуку я решил, что это дядя Олег. Шаги завершились скрипом дивана и кашлянем.

– Хватит тут мужиков обсуждать. Когда ты уже бабу приведёшь? – Дядя Олег, судя по голосу, явно был пьян, хотя внешне это и не было заметно. – С бабой ведь приятнее! Грудь там, задница… всё мягкое. А у мужиков – плоское. И тебе это нравится?

– Олег! – прикрикнула тётя Ирина на него. – Ты с ребёнком разговариваешь, не забывай!

Дядя Олег хрипло засмеялся, впоследствии снова закашляв.

– Этот ребёнок активно показывает, что на внуков ты можешь не рассчитывать. А кому внуки-то нужны? Тебе, Ира. Мне и с сыном хватило нянчиться в своё время. Так что если тебя устраивает такое положение вещей, можешь и дальше гладить его по головке.

Я потянул ручку на себя. Дверь тихонько закрылась, скрывая тёмный промежуток между собой и косяком.

***

После зимних каникул четверть началась лениво и муторно. Я никак не мог избавиться от ощущения продолжительного сна, не желавшего уходить после двух недель отдыха. Те же учебники в рюкзаке, те же тетради, те же школьные коридоры. Первые несколько дней давались с большим трудом. Я зевал на уроках, за что неоднократно получал замечания.

– Тебе что, каникул не хватило, чтобы отоспаться? – как-то спросил меня Кай, после чего я крепко задумался, но так и не ответил.

Чаще всего я еле сдерживался, чтобы не огрызнуться. Ну как тут отоспишься, когда все мысли заняты одними только размышлениями?

Как и следовало ожидать, к родителям Кай не вернулся. Наверное, если бы не мои напоминания, он и вовсе перестал бы навещать их. Иногда на переменах он читал пришедшие смс-сообщения и со вздохом «опять мама» что-то быстро писал в ответ. Если это были звонки, то чаще всего они прерывались нажатием на красную кнопку.

Бабушка иногда интересовалась, как там поживает «мой друг». Приходилось говорить, что понять, как поживает «мой друг», достаточно сложно, потому что разговоров на тему жизни у нас обычно не бывает. А после я снова впадал в спячку, гипнотизируя взглядом телефон. Звонить Каю для того, чтобы поболтать, было глупо. С ним и с глазу на глаз поболтать нельзя, что уж говорить о телефоне.

Ощущение сонливости пропало к концу января, когда в понедельник утром в класс влетела раскрасневшаяся Оля и, глубоко вдохнув, быстро-быстро протараторила:

– Ребята, а вы уже видели Иосифа Кирилловича? Он сейчас здесь!

========== Глава двадцать пятая. ==========

В учительской царила лёгкая радостная атмосфера, приправленная негромким шумом. Мы с Каем стояли у двери соседнего кабинета, не подходя ближе. Наверное, почти половина учеников нашего класса тоже собралась здесь. Многие зашли в учительскую и о чём-то наперебой разговаривали с Иосифом Кирилловичем. Из невнятного разговора мне удалось понять, что речь шла об учёбе и Алёне Карловне. Никаких негативных отзывов о ней я не расслышал, но, похоже, многие были бы рады возвращению Иосифа Кирилловича.

Кай с момента новости, принесённой Олей, так ничего и не сказал. Он только хмурился, что выдавало его волнение и недовольство.

Иосиф Кириллович практически не изменился. Он по-прежнему улыбался, охотно общался с учениками. На нём был такой же костюм, как и в день, когда я видел его в последний раз. Он не вызывал у меня раздражения. Я поймал себя на мысли, что Иосиф Кириллович больше не вызывает у меня никаких эмоций. Он стал словно одной из картинок прошлого, которая к настоящему не имеет никакого отношения.

Простил ли я его?

У меня не было однозначного мнения. Люди властны выбирать. Свои желания можно принять, а можно и сдерживать, отторгать. Можно категорически делить всё на чёрное и белое, а можно окрасить в серый цвет, убедить себя в том, что так и есть, и загнать совесть в тёмный угол. Иосиф Кириллович сам решил, что это его «я» и его желания. Он вправе претворять их в жизнь.

Рядом процокала каблучками Елена Анатольевна, на ходу поправив плавные локоны, и остановилась, как только увидела нас. Её пристальный взгляд скользнул по Каю – он снова был в джинсах, несмотря на все замечания – и перешёл ко мне.

– Довольны, наверное? – почти шёпотом спросила она.

Я искренне не понял, что имелось в виду.

– Он увольняется. И переезжает в другой город. Хоть бы попрощаться зашли, – с осуждением бросила Елена Анатольевна.

Иосиф Кириллович увольняется? Переезжает? Я не поверил в услышанное.

– Сомневаюсь, что он будет рад. Особенно мне, – с вызовом ответил Кай.

Елена Анатольевна вновь пронзила его взглядом, крепче сжав в руках классный журнал.

– Тебе, Демидов, всё внимания не хватает?

– Конечно. Особенно такого внимания! – вдруг повысил голос Кай.

Учительница отступила на шаг назад. Мне даже показалось, что в какой-то момент она испугалась. В голосе Кая сквозила неприкрытая ненависть, которая раньше тщательно маскировалась.

Задержавшись ещё на несколько секунд, Елена Анатольевна задумчиво повернулась и зашагала в сторону учительской.

– Вы знали! – крикнул ей в спину Кай. – Вы ведь знали правду, или хотя бы догадывались – точно!

Я невольно вздрогнул. Неприязнь Кая к Елене Анатольевне казалась мне странной с самого начала, но ответную неприязнь я стремился объяснить только влиянием мнения большинства.

– Тс-с, – я приложил палец к губам после того, как на нас снова начали с подозрением поглядывать.

Оттащив Кая к стене, я опасливо взглянул на Елену Анатольевну, которая теперь снова повернулась к нам.

– О чём я знала, Кай? – спросила она, медленно подходя ближе, пока не остановилась в нескольких сантиметрах. – О том, что ты был не в состоянии постоять за себя? О Даниле? Об Иосифе Кирилловиче? – учительница наклонилась, чтобы добавить шёпотом последнюю фразу. – Или о том, что ты делал с тем мальчиком, Русланом, выдавая обычное желание быть значимым хоть для кого-то за грязную любовь? Ты сам виноват в том, что случилось. А теперь пытаешься отыграться, чтобы спасти растоптанную гордость.

Я видел, как Кай содрогнулся после её слов. Казалось, ещё чуть-чуть – и он не сдержится. Однако Елена Анатольевна явно знала, что делала, поэтому совершенно спокойно улыбнулась, поправив локоны, и пошла обратно, здороваясь с мимо проходящими учениками.

Его трясло мелкой дрожью, и я совершенно не знал, что делать. Здесь, в нескольких метрах, находились люди, которых Кай, наверное, ненавидел больше всего на свете. А теперь к ним прибавилась ещё и Елена Анатольевна, даже не попытавшаяся защититься. То, с какой лёгкостью она высказала всё в лицо Каю, ввергло меня в полнейший ступор.

А из учительской только-только вышел Иосиф Кириллович в окружении обожающих его учеников. Они были расстроены тем, что он так внезапно уходил. Кая он, разумеется, заметил. Мгновенно поменявшись в лице, Иосиф Кириллович поспешил отвести взгляд и снова улыбнуться ученикам, начав продвигаться в сторону лестницы. Ученикам, в конце концов, пришлось с разочарованными вздохами оставить его, так как прозвенел звонок на урок. Все начали медленно разбредаться по классам.

Мимо снова прошла Елена Анатольевна, на этот раз с журналом и стопкой тетрадей. От меня не ускользнул тот факт, что она бегло взглянула в сторону лестницы, куда только что ушёл Иосиф Кириллович. Изменение настроения – вот что я увидел. Она была расстроена уходом Иосифа Кирилловича. А вот Кая в этот момент Елена Анатольевна явно ненавидела, словно знала его причастность к происшествию.

«А она и знала», – мелькнула мысль, как только я вспомнил её слова.

Сразу после того, как позади хлопнула дверь и стук каблучков затих, Кай сорвался с места.

– Куда ты? – заволновался я.

– Сейчас вернусь, – отмахнулся он и, обойдя меня, начал спускаться по лестнице.

Интуиция подсказывала, что сейчас его выдержка дала сбой. Осторожные шаги, которые он делал всё это время, вдруг исчезли.

И я ринулся следом, держась за перила и перепрыгивая через ступеньку. Я остановился, когда увидел ведро с водой, стоявшее на лестничной площадке, озадаченно замершего мальчика с повязкой дежурного на руке, который поливал цветы, и Кая. Иосиф Кириллович уже спустился ниже, практически добравшись до первого этажа – оставалось всего несколько ступеней.

– Иосиф Кириллович! – выкрикнул Кай, и мальчишка-дежурный позади него чуть ли не подпрыгнул на месте.

Иосиф Кириллович обернулся, недовольно смотря на Кая.

– Кто она вам? – спросил он, сразу пояснив. – Елена Анатольевна. Кто она?

Секундная игра в гляделки завершилась довольно странным ответом:

– Всего лишь женщина, Кай, всего лишь женщина.

В низком голосе бывшего классного руководителя я уловил спадающую интонацию. Неужели и ему было жаль уходить отсюда? Только вот не из-за своих пошлых игр, а по другой причине?

– Женщина, – эхом повторил Кай. – Не коллега, а женщина? Тогда хоть бы попрощались с ней, – сказал он словами Елены Анатольевны.

– Тебе не понять, Кай. Считаешь, это смешно – цепляться к словам?

– Я и не смеюсь, – язвительно сказал он в ответ, хотя ни один мускул на его лице не дрогнул. – Вот только к словам я не цепляюсь. Я цепляюсь к поведению. И не к вашему в данном случае, а Елены Анатольевны. Она ведь женщина.

– Что ты хочешь, Кай?

– Ничего. Просто пытаюсь понять, что она нашла в вас.

Лица Иосифа Кирилловича я не видел. Зато прекрасно видел лицо Кая, которое теперь выражало настолько глубокое удивление, что я бы поверил ему, если бы не холодные глаза, полностью противоречащие этому.

– А, так вы не знали? Какая ирония, – прошипел он мстительно. – Зато будет над чем подумать на досуге.

– Ревность – плохое чувство. А прошлое должно остаться прошлым. Забудь уже о том, что было, ты ведь сам ушёл.

– Ревность?..

В тот момент я ощутил приступ паники. Что-то подсказывало, что Иосиф Кириллович намеренно пытался сделать Каю больно, переворачивая ситуацию с ног на голову. Точно так же, как было со мной.

То, что сделал Кай после, заставило меня зажать рот руками и отступить к стене. Он шагнул к ведру и со всей силы ударил по нему ногой. Ведро с грохотом полетело вниз по ступеням, расплёскивая воду. Иосиф Кириллович, явно не ожидая такого выпада, взмахнул руками и отшатнулся в сторону. Помимо грохота металлического ведра послышалось невнятное глухое падение, после чего раздался тихий стон.

– Надеюсь, вы ничего себе не сломали, – напоследок беспристрастно выдал Кай и, посмотрев на дежурного, сказал: – Ты ничего не видел. Понял?

Мальчишка активно закивал, сразу же ретировавшись с места происшествия. А я, столкнувшись с взглядом Кая, был не в состоянии даже пошевелиться. В тот момент я испытал настоящий страх загнанного в угол. Темнота, плескавшаяся в его глазах, едва не задушила меня.

***

Трещина в кости. Гипс, отдых и таблетки. В целом ничего серьёзного – падение через несколько ступеней, видимо, было выбрано Каем специально. Или нет. После того как я увидел его в настоящем гневе, то начал сомневаться, а действительно ли он знает, что делает? В тот момент Кай действовал на эмоциях.

По школе быстро поползли слухи. Иосиф Кириллович ничего не сказал про Кая. Версия о том, что он сам запнулся об ведро по невнимательности, стала его собственной и настоящей. О Кае не прозвучало ни слова. Видимо, Иосиф Кириллович всё ещё боялся всплытия тех фотографий, держащих его в заложниках.

Елена Анатольевна ходила рассеянной и даже опаздывала на наш урок. Замечаний Каю она не делала всю неделю и даже не пыталась вызвать его к доске. Мне показалось, что она избегала его. Конечно, она догадывалась, что могло произойти на самом деле. Вот только молчала, что было весьма хорошо.

Пару раз я встречал того мальчика-дежурного в коридорах. Он же, как только видел меня, бледнел, зеленел и с паническим страхом в глазах уносился прочь.

Несколько дней после происшествия с Иосифом Кирилловичем я практически не разговаривал с Каем, точно так же как и он со мной. Мы молча отсиживали за одной партой все уроки, но даже не переглядывались. У меня сложилось впечатление, что Кай замкнулся где-то в своих мыслях, поглотивших его целиком и полностью. Понять то, что же забрало его из реального мира, по глазам на этот раз не удалось.

Заговорили мы спустя почти неделю, в пятницу после уроков. Я шёл по коридору первого этажа мимо библиотеки, когда услышал торопливые гулкие шаги позади. Сомнений не было – это Кай. Он нагнал меня, пройдя наравне несколько секунд, и сказал:

– Я не записал задание по алгебре.

Впервые на моей памяти он говорил что-то подобное.

– Четыре задания из учебника. Назвать номера?

Остановившись около окна, я быстро продиктовал то, что нужно сделать дома, и коротко пересказал комментарии Алёны Карловны. Значит, Кай всё-таки не слушал то, что происходило на уроке. Он не обращал внимания не только на меня, но и на всё остальное.

– Я переборщил? – вдруг спросил Кай, сложив тетрадь обратно в рюкзак и опустив голову так, что волосы почти полностью скрывали его лицо.

– Как сказать, – туманно отозвался я, не имея чёткого отношения к его поступку.

– Я переборщил, – уже с утверждением повторил он.

– Только не говори, что жалеешь.

Кай поднял голову, покачав ею, и посмотрел на меня. Сомнение. Он сомневался в верности поступка – так ли нужно было сделать или всё-таки иначе?

– Я не помню, чтобы видел раньше, как ты теряешь контроль.

Кай закусил губу.

Дотронувшись до его руки и легонько сжав пальцами ладонь, я с удивлением обнаружил, что он ответил тем же. Странное единение, которое я обычно испытывал при долгих взглядах, на диване, сидя близко-близко с Каем около ноутбука, на пятом этаже во время поцелуя, сейчас при обычном касании руками усилилось в несколько раз. Я стоял неподвижно, опустив глаза и неотрывно смотря на переплетённые пальцы. Когда Кай чуть повернул голову и я ощутил его дыхание на коже, по телу прокатилась колкая горячая волна, а внизу живота что-то непривычно протяжно заныло. Не удержавшись, я ткнулся носом в щеку Кая и потянулся к нему губами. Короткий поцелуй длительностью в одну секунду оставил жжение и неопределённость.

– Мальчики, вы бы уединились где-нибудь в другом месте, а не в коридоре! – крикнула какая-то девушка.

Но я не испугался. Туман, конечно, прошёл, но отходить от Кая я не спешил. И лишь поискав глазами источник голоса, я увидел удаляющуюся фигурку Оли, заинтересованно поблёскивающую глазами и улыбающуюся мне.

========== Глава двадцать шестая. ==========

В книгах говорилось, что любовь живёт дольше влюблённости. Но в чём же другие различия этих чувств? В том, что влюблённость – поклонение объекту, сопровождающееся несерьёзностью, а любовь – настоящее, искреннее чувство? Ответа книги, увы, не давали. Кроме разницы во времени я не нашёл ничего убедительного.

Влюблённость живёт мало. Любовь – гораздо дольше.

А если это чувство испытываешь к человеку своего пола? Как оно называется? Основываясь на собственных ощущениях, я мысленно провёл нерушимую грань между понятиями любви к противоположному полу и любви к своему полу. Если это любовь, то она разная. По ощущениям. По желаниям. По страхам. По эмоциям.

Оля героически молчала. Странная она девушка. Если молчала Рита, то здесь не было никакой загадки. Рита не из тех, кто станет выносить на всеобщее обозрение подробности её разговора с Каем, да ещё и после фактического признания в любви. Но Оля… Поддержка подруги? В таком случае она очень хорошая подруга.

Другая временами всплывающая проблема – Стас. Он больше не старался меня избегать, но и говорить, в общем-то, тоже. Как-то раз Алёна Карловна вызвала нас обоих к доске, дала по логарифмическому уравнению и сказала решать одновременно. Мы со Стасом переглянулись, но принялись за дело, поделив единственный оставшийся кусок мела.

Учебная программа, которой придерживалась Алёна Карловна, была сложнее, что поначалу вызывало огромные трудности у подавляющей части нашего класса. Я видел, как девочки ходили жаловаться к завучу, что им не по силам подобный темп работы. К счастью, Риты и Оли в их компании не было, а когда Оля узнала об этом, то устроила очень громкое выяснение отношений с ними. Мол, не начальная школа уже, не нужно прикидываться дурочками, неспособными развиваться и противостоять трудностям. После этого случая я зауважал Олю ещё сильнее.

Стас с тем уравнением не справился. Зато справился я, после чего пришлось внятно объяснять Стасу процесс решения. Стас же больше следил за мной, чем за строчками, появляющимися на доске.

– Хватит пялиться на меня, – не выдержал я, о чём громко заявил на весь класс. – То ты на меня смотреть боишься, а теперь глаз не отводишь?

По классу прокатилась волна смешков, а Стас, похоже, не столько разозлился, сколько растерялся. И пример в итоге решил самостоятельно, пусть и самый конец.