Текст книги "И ничего не надо, кроме моря (СИ)"
Автор книги: Katunf Lavatein
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
– Так что вы хотели узнать? – вежливо спросил ребёнок. Похоже, Окделл ничего не заметил, но таких галлюцинаций не бывает… – Надеюсь, смогу помочь.
– Конечно, сможете! – Марсель мог бы говорить таким вкрадчивым и заискивающим тоном два года назад, никак не теперь. Во всяком случае, от обилия сладости в его голосе сейчас хотелось выпить чего-нибудь горького и прополоскать рот. – Вы же отменный моряк. О, нет, не надо смущаться, лейтенант – я прекрасно знаю, что таких молодых матросов и то не всегда берут на борт, а вы уже при звании!
Лесть работала на каждом, и Окделл повёлся, почему бы ему не повестись. Лицо парнишки говорило куда больше, чем язык.
– Д-допустим, – тряхнул головой он, – но всё-таки…
– Не надо стесняться! – Валме на заговаривании зубов не остановился, он подхватил Ричарда под локоть и потащил куда-то в сторону, продолжая разговор. Боцман не скрипел зубами только потому, что был ошеломлён. – Вы ведь наверняка плаваете, простите, выходите в море с самого детства? Иначе бы не дослужились до лейтенанта в столь скором времени! Не расскажете ли нам, приезжим путникам, о своём опыте? Уверен, вам есть, чем похвастать…
И тут на Луиджи свалилось тяжёлое и вместе с тем светлое осознание происходящего. Во-первых, он недооценил память Марселя. Во-вторых, он недооценил Марселя. Валме не только прекрасно знал, с кем разговаривает, он ещё и делал это специально. Все эти заискивания и «лейтенанты» в его речи… И насколько же убедительно!
Пока Окделл мучительно морщился, вероятно, припоминая свою морскую биографию, Джильди ещё раз украдкой глянул на своего болтливого спутника. Нет, не показалось. И лучше бы показалось. Марсель мог петь, шутить, дурачиться и спьяну читать стихи, мог орать на попавшуюся в супе водоросль и фамильярничать с Алвой, но сейчас он выглядел совершенно другим человеком, которому недоступны все эти простые человеческие забавы и чувство юмора вообще. Болтливая наивность, лесть и простодушная прямота – это одно, а взгляд – это другое. Примерно такие ледяные, решительные и абсолютно лишённые сочувствия глаза были у Рокэ и Хуана, когда они заносили клинок над англичанами.
– Это долгая история, – наконец нашёлся лейтенант, явно чувствуя себя не в своей тарелке. – А мы скоро отплываем. К сожалению, не успели с основной эскадрой сэра Дрейка, но…
– Уверен, у вас долгая и богатая история, лейтенант, – заверил его Марсель. Разумеется, специально… – А что случилось? Снова в путь за добычей?
– Нет, совсем другое, – вскинув голову, не без гордости отозвался Ричард. – Вы знаете, сколько отсюда плыть до испанских берегов?
– Откуда? – простодушно воскликнул Валме. Луиджи хмыкнул про себя: ну как – откуда, ты же сам это и рассчитал. – Я же глупый торговец, не понимаю этих ваших… морских узлов…
– О нет, я уверен, вы очень умный человек, – пылко заверил Окделл. – Дело в том, что несколько дней назад сэр Дрейк отправился в Кадис… Мы… Королева узнала, что испанцы планируют атаковать первыми, и сэр Дрейк вышел первым, потому что сейчас они не ждут!
У Джильди упало сердце – вот тебе и поговорили. Теперь ясно, куда ушли все корабли. Кадис, хороший, светлый Кадис остался без защиты – все морские силы Испании сейчас сосредоточены на Армаде, но такими темпами её могут и не достроить. Рассказывая вкратце о встречах с королём, Рокэ упоминал, что предупреждал его… Манёвр Дрейка был бы не таким неожиданным, слушай король Филипп своих вассалов. Иногда слушал. Иногда нет… Что же будет?!
– Какая прелесть! – воскликнул Марсель, и лейтенанта заметно передёрнуло. – Я, конечно, не испанец, но даже жаль, даже жаль!.. И что же, хотите разгромить испанскую флотилию?
– Хотим, – уже тише подтвердил Окделл. – Война есть война… Не стоит забывать, кто твои настоящие враги.
– Воистину, – вполголоса протянул Валме. Потянуло прохладой. Луиджи уже не смотрел на ребёнка, но примерно представлял его лицо. Господи, кто бы мог подумать, что этот весёлый парень виконт умеет так изящно… издеваться. – Враги, они такие. Выскочат из-за угла – а ты и не заметишь! Или, того хуже, со спины.
Эта игра одновременно пугала и восхищала. Восхищала бы без вопросов, не задайся Луиджи вопросом – какой из двух виконтов настоящий. Нет, к чёрту сомнения, Марсель – это Марсель, и он свой, а эта пытка предназначена только для маленького предателя… Почему тогда так холодно?!
– Значит, планируете нанести испанцам неожиданный удар в спину, – задумчиво повторил Валме. – А знаете, это должно сработать! Не буду лгать, лейтенант, я далёк от вашего морского мира… – Далёк он, как же! Кто здесь ради моря бросил всё? – И с испанцами мне доводилось сотрудничать… Но эффект неожиданности восхитителен, просто восхитителен!
– Я очень рад, как и вся великая Англия, – с усилием ответил Окделл, но вежливая улыбка трещала по швам. – Сотрудничать? Вы торговали?..
– Торговали, – с удовольствием подхватил Марсель, и останавливать его было некому: – Знаете, сейчас опасно путешествовать без охраны, даже если ты простой торговец. Я бывал на разных кораблях… Все эти неожиданные шторма, неконтролируемые пираты, религиозные войны… Как вспомню – дрожь берёт!
– В порту вы в полной безопасности, – рассеянно сказал ребёнок, думая явно о чём-то далёком и поддерживая разговор чисто механически. Луиджи успел угадать, что это он зря: – И с какого же судна вы сошли?
Разумеется, никакую «Славу короля Филиппа» Марсель и не планировал упоминать.
– О, – вскинул брови он, – мы с «Сан-Октавии». Быть может, вы слышали историю. Или даже видели нас в подзорную трубу?
Луиджи никогда не думал, что в порту в разгар дня может быть так тихо. Просто вокруг них остановилось то ли время, то ли сама жизнь. Ричард не шевелился и не дышал, его даже стало жалко; себя Джильди не видел, но видел Марселя, и Марсель не улыбался и не хлопал глазами, изображая святую простоту и невинную глупость – пользуясь всеобщим замешательством, он прямо, холодно и испытующе смотрел на лейтенанта Окделла.
Через пару долгих секунд тишина лопнула – звонко и беззаботно рассмеявшись, виконт похлопал англичанина по плечу:
– Да не переживайте, уж я-то точно не в обиде!.. Сказал же – торгую, корабли эти меняю, как перчатки… Тем более, нас выручила милая колония. Хотя, вынужден признать, гореть было неприятно.
– Вы лжёте! – Ричард вскочил, потом быстро сел обратно и, пытаясь взять себя в руки, пробормотал: – Я вас не пом… вы не испанец, сударь. И…
Почувствовав внимание, Луиджи что-то брякнул по-итальянски и отвернулся.
– Я не испанец, вы правы, – благодушно заявил Валме и распростёрся на скамье, любуясь морем и кораблями. Если бы Луиджи не видел его без этого дурацкого камзола, невесть откуда снова взявшегося, решил бы, что виконт всё ещё весит по-прежнему. – Ну что ж, рады были познакомиться… думаю, мой молчаливый друг тоже в восторге от нашей встречи, дорогой лейтенант!
Вот вернёмся на «Славу», ты у меня получишь, мрачно подумал Джильди. Не давая никому опомниться, Марсель поднялся и как будто заспешил. Теперь это не устраивало Окделла – терзаемый всеми эмоциями, какие только могли поместиться на его лице, ребёнок воскликнул:
– Простите, ходит один слух насчёт… насчёт пожара. Вы не замечали ничего странного?
Он что, не знает про отравленный воздух?! Луиджи не поверил, а потом понял, что парнишке сейчас вообще не до вранья – он правда не имел понятия и считал это слухом.
– Ах да, отрава, – равнодушно пожал плечами Марсель, не один день убивавшийся по яду и сгрызший все ногти, пока они готовили отвар из тёртых листьев. – Было дело. Что ж, все мы когда-нибудь умрём… Да и, как вы верно сказали, лейтенант – война есть война!
– Вы хотите сказать, что кто-то умер? – вполголоса переспросил Окделл.
Никогда ещё привычные жесты не выглядели так жутко: виконт без комментариев развёл руками, то ли подтверждая очевидное, то ли попросту прощаясь, и отправился в сторону дороги.
Если бы кто-то спросил Луиджи, что его так накрыло, боцман бы вряд ли смог ответить. Просто какая-то маленькая часть сознания завопила, что месть местью, но есть же какие-то границы. Или он всего лишь замешкался, оставшись наедине с Ричардом, и посмотрел на него внимательно, уже без давления виконта – который, как выяснилось, умел давить.
Джильди предательства ненавидел. Преданный экипажем отец, предавший родину он сам, предавший вырастившего его капитана Ричард Окделл. Испанцы никогда не говорили много, как будто специально не настраивая новичка-будущего-боцмана против ребёнка из прошлого, поэтому мнение у Луиджи было целиком и полностью своё. Но это лицо… сдерживать эмоции Ричард не умел. И Луиджи был готов поклясться, что он искренне переживает за экипаж и просто по-человечески хочет знать, не случилось ли беды.
– Нам действительно пора идти, – сказал он, проходя мимо лейтенанта. Парнишка поймал взгляд: понимающе, но с такой мучительной мольбой, что Джильди решился: – Дон капитан не любит опозданий…
Как сказать, любит или нет – появляться в последний момент или издевательски задерживаться было очень в духе Рокэ, но ничего лучше Луиджи не успел придумать. Ричард, слава Богу, понял правильно, и его определённо отпустило… Ненадолго, ведь война есть война, а враги есть враги, однако пока маленький лейтенант не справился с собой и не надел маску, его лицо светилось от облегчения – вместе с горечью.
– Да, до свидания…
Ему удалось нагнать Марселя за несколько шагов до «Славы». Виконт насвистывал какую-то песенку и явно был в приподнятом настроении.
– Он не знал про яд, – зачем-то сказал Луиджи. – Ты ведь это понял.
– Может, не знал, – пожал плечами Валме, с любопытством вглядываясь в воду, где сновали рыбки. Нет, это совершенно другой человек… – Может, знал. Мало ли, что у этих англичан на уме!
– Но ты меня напугал, признаться…
– Чем же? Всего лишь поболтали с офицером о погоде, – нет, Марсель, не увиливай, тебе эта погода была нужна меньше, чем теперь торговля сыром. Спасибо, правда, что перестал так пугающе смотреть… – И знаешь, я не то чтобы мстительный, тем более – зачем мстить за то, что случилось давно и без меня? – Джильди внимательно слушал, пытаясь понять, какого же тогда чёрта Марсель устроил. – За прошлое вообще цепляться глупо и лениво.
– Тогда зачем ты его так?!
– Зачем? А мне обидно, – заявил Марсель, – что из-за этого ребёнка Хуан со мной два года не разговаривал! Вот тебе и все проблемы, Луиджи, и не надо тут оскорблённую невинность изображать…
Луиджи посмеялся за компанию, довод был действительно под стать Валме, но до конца не поверил. Вообще не поверил, только как это докажешь? Остаётся только отшучиваться и верить, а в глубине души – радоваться. Делать одно, а иметь в виду другое, как похоже на дона капитана.
На верхней палубе они буквально столкнулись с Хуаном: старпом немного спал на ходу, но отказывался это признавать. Конечно, попробуй приглядывать за чужим судном и своим капитаном… Суавес вежливо и решительно отказывался от помощи, да и вообще не хотел кому-либо доверять присматривать за Рокэ, однако такими темпами можно и свалиться.
– Доброе утро, – брякнул Марсель и тут же добавил: – Ладно, это было не смешно…
– Доброе, – устало кивнул старпом. – Я вас искал обоих, но, кажется, уже не надо… Выяснили что-нибудь?
– Куча новостей, – сообщил Луиджи, – и проданное мыло. Если это важно.
– Важно всё. Соберитесь с мыслями и докладывайте, – Хуан кивнул в сторону капитанской каюты, и Луиджи не мог припомнить случая, когда приглашение туда доставляло ему большую радость, чем сейчас. – И ещё, месье виконт…
Воистину, сегодня день чудес. Внимательно, но без былой неприязни посмотрев на Марселя, старпом добавил:
– Если дон капитан не будет возражать, я бы вас попросил…
– О, да конечно! – радостно перебил его Валме. – С удовольствием проторчу пару ночей в капитанской каюте, но только при условии, что вы ляжете спать. А то зачем нам второй ходячий труп? Правильно, это весьма… непродуктивно. Пойдём докладывать, Луиджи.
Комментарий к 10. «Лейтенант»
* в апреле-мае 1587 года Фрэнсис Дрейк нанёс упреждающий удар на испанскую базу в Кадисе, тем самым отсрочив на целый год выступление Армады. Атака вышла полной неожиданностью для испанцев. В общем-то, изначально он её не планировал, но я предупреждала, что реалии нервно курят в сторонке хд
========== 11. «Альбасете» ==========
♬ Benise – Moonlight Sonata / Adagio
1587
– Погода пасмурная, рисовать я разучился, а ещё надо как-то решать гору проблем, – оптимистично доложил обстановку Марсель.
– У нас какие-то проблемы? – поинтересовался умирающий капитан затонувшего корабля, и Валме захотелось его стукнуть.
– Да так, самую малость! Мы же не можем вечно просидеть на чужом судне. Или можем?
– Кто ж нам запретит, – пожал плечами Рокэ, сидя в кровати и весьма придирчиво рассматривая обновлённые карты. – Изначальному владельцу «Славы» явно безразлично, что я с ним сделаю дальше. Могу даже принести в жертву какому-нибудь морскому богу, дабы убедиться в его существовании…
– «Сан-Октавию» принесли уже, хватит топиться, – может, это было бестактно, но Марселю ну очень не нравилось, как оценивали его художество. Вообще это было несправедливо – виконт писал, а не рисовал, и вот, пожалуйста, усадили вырисовывать какие-то дальние берега, которых он в жизни не видел.
– Действительно, хватит. Если ты пришёл сообщить какую-нибудь гадость, лучше не откладывай.
И зачем откладывать, раз и так всё на лице написано? Может, вообще сам догадаешься?.. Марсель из кресла уставился на дона капитана. Можно было подумать, что Алва просто прилёг отдохнуть, если не знать, что он чуть не умер.
– Я жду.
– Дрейк пошёл на Кадис, – аж голос подвёл, насколько эта новость была неприятной. Виконт рассчитывал, что Рокэ максимум приподнимет бровь, но он не сделал даже этого.
– Ничего неожиданного… Я предупреждал короля, что это может прийти в голову нашему дорогому пирату. Либо Его Величество усилил охрану и бдительность, либо нет.
– И что, будем сидеть и ждать? Мы ещё можем их догнать!..
– Скажи на милость, где ты услышал «сидеть» или «ждать»? – осведомился Алва будничным тоном, но почему-то захотелось прикусить себе язык и прилюдно извиниться. – Я не закончил… Дрейк вышел и пусть идёт, ни на него, ни на флот Филиппа мы повлиять уже не можем – если исходить из того, что мы могли. Этот налёт меньше всего похож на запланированный, есть вероятность, что некоторые суда сыграют роль разведки или приманки, и, когда они убедятся, что путь свободен… – Рокэ оборвал сам себя и ненадолго закрыл глаза. – Прошу прощения… Тогда к ним присоединится резерв. Это всего лишь предположение, но на месте англичан было бы разумно перестраховаться. Если мы с ними совпали во мнениях, подождём немного в порту и выйдем следом, чтобы задержать чужое подкрепление. Если нет, возвращаться надо в любом случае, и будем надеяться, что мы застанем дома всё-таки дом, а не его останки.
– В таком случае королю Филиппу тоже стоило подстелить соломки, разве нет? Тем более, раз ты ему говорил.
– Я-то говорил, но король традиционно слушает три источника – своих грандов, свою логику и своего Бога. Было бы неплохо немного изменить порядок, однако в Филиппе слишком много религиозности… Я имею в виду ту религиозность, которая переходит границы разумного.
– Это я заметил, – Марсель припомнил католическую экспансию Филиппа, почти такую же насильственную, как влияние противостоящих ему протестантов.
– Не заметить было бы трудно. Иногда мне кажется, что он реинкарнация какого-нибудь инквизитора, только с короной и большим количеством подданных. И всё равно, молиться перед едой и заставлять грандов цитировать Библию – это одно, а надеяться на Бога и делать его своим щитом – другое, – на родине Марсель наслушался самых разных мнений о вере, но все они сводились к тому, что Господь существует и он всегда прав. За время плавания с испанцами ему не удалось вытянуть из матросов ни слова об этом, но ребята всё-таки верили, в то время как их капитан отпускал еретические шуточки на завтрак, обед и ужин и отмахивался от серьёзных вопросов. Сегодня, видимо, передумал. – Когда я в первый раз столкнулся с англичанами, которые так же яро крестились, как махали шпагой мои соотечественники, появилась одна мысль – вера всего лишь щит для слабых, кто не может полагаться на свои силы и поэтому обращается к силам высшим. К сожалению, теория быстро сломалась.
– Почему? – удивился виконт. – По-моему, в большинстве случаев…
– В большинстве, – подчеркнул Алва, – так и есть, особенно на войне. Но у каждого правила, выглядящего весьма прилично, есть исключения, и это обижает правило… Например, тот же король. В первую очередь он.
– Ваш монарх не производит впечатление слабого человека.
– Потому что он сильный человек, и в этом загвоздка. В Филиппе стали на десятерых мужчин, и при этом он всегда держит в одной руке Библию, даже если в другой лежит меч. Вот и попробуй его пойми…
– Ну, думаю, он тебя тоже не понимает, – утешительно брякнул Марсель, вызвав подобие усмешки:
– Он так говорит. Впрочем, тут дело в другом – если бы король знал, как я отношусь к его обожаемому Господу, избавился бы от меня быстрее, чем от брата.
– Но почему? – полюбопытствовал Марсель, не подумав, что ответ – искренний ответ – может вырвать из-под ног землю или как-то ещё изменить его жизнь. В общем-то, всё, что можно было вырвать у виконта из-под ног, было уже успешно вырвано тем же Алвой, куда уж дальше-то?
– Это надолго, – поморщился Рокэ, – очень надолго. Если вкратце, у меня нет ни одной причины верить, что какие-то неведомые силы способны сделать больше, чем я сам: хоть для меня самого, хоть для моей страны.
– Поэтому вы ходите и бьёте пиратов их же оружием…
– …ведь боженька не сойдёт с небес и не срубит голову Дракона каким-нибудь праведным мечом. Тебе всё понятно?
– Так точно, – оттарабанил матрос-виконт. – Мы немного сидим тут, а затем плывём туда. О, хочешь расскажу, как мы с Луиджи знакомились с англичанами?
– Нет, я хочу спать, и желательно в тишине.
– Погоди, – растерялся Марсель, едва набрав воздуха для красочной тирады. – Нет, то есть, спи, конечно…
– Ну спасибо, что разрешил, – меланхолично ответил дон капитан, отворачиваясь к стене. – Кстати, вы так старались вернуть меня к бренной жизни, что едва не разорвали грудную клетку? Этого раньше не было.
– Не было, но ты же просто обожаешь всё делать сам, – краем глаза он засёк, что Алва нащупал внушительные царапины на груди и над ключицами. – Не вздумай больше задыхаться при мне, я не переживу.
– Хорошо, как меня отравят в следующий раз – попрошу тебя выйти.
– Я серьёзно, Рокэ!
– Я тоже. А ты не вздумай сидеть у моей постели и страдать, я пока умирать не собираюсь.
– Жизнь полна неожиданностей, и вообще, я долг возвращаю, – на ум пришла лучшая формулировка, какую только мог принять дон капитан. – Луиджи донёс, что ты караулил мою раненую руку.
– Руку, а не тебя, – парировал Алва. – Я ещё могу понять Хуана, у него это дело привычки, но ты бы шёл на палубу…
– Кто здесь хотел поспать в тишине?! – почти заорал Марсель и для убедительности скорчил возмущённую гримасу, хотя на него никто не смотрел. – И это у меня язык длинный! Тебе вообще не стыдно?
– Ты меня с кем-то перепутал? – вопросом на вопрос ответил капитан и тихо засмеялся. На этом перепалку можно было заканчивать, и Валме с чистой совестью вытащил карту и перо. Может, если немного подправить Испанию, из неё выйдут британские острова.
С вахтенным журналом дело обстояло проще – обложка обгорела, а страницы остались целы, но карты почему-то не были защищены вообще никак. Или выпали, пока суть да дело? Ладно, переписывать – так всё, благо бумаги на «Славе» – хоть всю палубу в три слоя застилай.
Погрузившись в мудрёные моряцкие словечки и монотонное описание курса, виконт быстро начал клевать носом. Почему-то Рокэ предпочёл не иронизировать хотя бы на полях морского документа, может, не рассчитывая, что кто-то будет это читать, кроме него.
– А что Хуан? – шёпотом спросил Марсель. В ответ послышался разочарованный вздох. – Нет, я замолчал, просто проверяю, вдруг ты там умер…
– В таком случае ты бы заметил.
– В тот раз не заметил, – заворчал Валме. – И ты даже не сказал, что вот-вот грохнешься. И…
– Хорошо, что там Хуан? – хмыкнул Алва. Вот ведь подлец испанский!
– Ничего, на тебя похож. Темнит, ничего не рассказывает и пугает какими-то ядами и страшными клятвами двадцатилетней давности. Он всегда таким был?
– Всегда, во всяком случае, те самые двадцать лет, что я его знаю. Было бы непросто выйти из работорговли весёлым и доверчивым человеком.
– Вот кого он мне напоминает! Иногда взгляд такой, что ещё одна оплошность – и меня на рынок…
– Почему ты решил, что он находился по ту сторону прилавка? – Марсель выронил перо, прикинув, насколько он промахнулся. – Строго наоборот. Угодил из рабов в слуги, не самый редкий случай в истории.
– И позволь угадаю, эту увлекательную историю мне лучше спросить у самого старпома, когда я добропорядочно выйду и оставлю тебя в тишине?
– Очень мудро с твоей стороны, – зевнул Рокэ и сделал вид, что его здесь нет. Порадовавшись внезапной похвале и отметив про себя, что надо потрясти Суавеса за плечи на предмет интересных рассказов, Марсель добропорядочно никуда не пошёл.
***
1566
Каждое утро он думал о побеге, но мысль так и оставалась мыслью.
Альбасете никогда не был столицей, но мелким паршивым городком тоже не выглядел, вовсе нет – один ежегодный рынок чего стоил. Говорят, эта ярмарка сильно подняла престиж города и провинции и стала первым шагом к процветанию. Альбасетская ярмарка интересовала Хуана не больше, чем собственно Альбасете, а именно – никак, но это было лучше, чем ничего. И гораздо лучше, чем вынужденное рабство.
Внезапная свобода настораживала его. Тем более, что это ненадолго. Одному из грандов короля Филиппа, десятый год сидевшего на испанском троне, было поручено разобраться с морской работорговлей, а из-за многочисленных войн, колонизаций и просто грабежей более слабых стран рабов «наплыло» немало. В основном – с северных берегов Африки, но бывали и исключения.
– Ты испанец?
Хуан поднял глаза на герцога Алва. Капитан корабля, на котором ему довелось провести последние несколько лет – половину своего юношества, в грубой форме велел отвечать на вопросы господина гранда и ни в коем случае не дерзить. Отвечать не хотелось, хотя под пронзительным взглядом герцога можно было и умереть нечаянно.
– Когда задают вопрос, – глядя куда-то поверх него, сказал герцог, – лучше ответить. Дело не в том, в каком положении находишься ты, а в каком – я. А в том, что это положение может измениться. Ещё раз. Ты испанец, юноша?
– Да, – давно он не говорил так просто на родном языке.
– Хорошо. Добавляй «сеньор». Как оказался среди рабов?
– Не помню, сеньор. Мне было меньше десяти лет. Войны, сеньор.
– Войны, – повторил дворянин. Хуан видел разных людей, самых разных, и этого можно было отнести сразу к двум категориям: первая – опасен, вторая – очень опасен. И совершенно нечитаем. – Что ж, даже если ты говоришь неправду, это не страшно. Ты же не хочешь и дальше сносить страдания и переходить из рук в руки?
А что вы предлагаете? Неужели не продадите меня кому-нибудь ещё? Без особых эмоций Хуан молча смотрел на герцога, видя краем глаза, как маленький смуглокожий парнишка из какой-то колонии нетерпеливо переминался с ноги на ногу и что-то теребил. Сам он стоял неподвижно, как статуя, в глубине души готовясь бежать или драться, и выжидал, когда разговор закончится.
Видимо, дворянин тоже обратил внимание на разницу и неожиданно усмехнулся.
– Поставлю вопрос иначе. Ты будешь служить мне? Никому не продам, если будешь вести себя… так же, как сейчас.
Казалось бы, на этом – все условия. Хуан не особо верил в то, что его никуда не сплавят дальше: ему доводилось после начала своего плена – а память действительно как отшибло после смерти родителей, – работать на разных хозяев. Все они в итоге избавлялись от своих слуг, заламывая цену повыше.
Был один маленький изъян: теперь он на родине и, в общем-то, не раб. Слуга. Это разные вещи, совершенно разные. Возможно, он даже будет получать свои деньги, а не еду и воду пару раз в сутки. Возможно, что-то изменится. Хуан осторожно прогнал эти мысли: надежда ни к чему хорошему пока не приводила, в отличие от веры. Его молитвы о том, чтобы избавиться от бесконечного мотания по Европе и рабского состояния, Господь услышал. Осталось посмотреть, что ему уготовлено после такой свободы…
Уже на пути в пресловутый Альбасете, где в отдалении от двора и жил опасный герцог, Хуан узнал, что сказали ему не всё. Служить он, конечно, будет герцогу, но сеньор совершенно неожиданно рассказал о своей семье. У супруги и младшей дочери были свои служанки, старшая вышла замуж пару лет назад; старший сын воевал и на родину возвращался нечасто, второй был приближен ко двору и вот-вот отправится с каким-то поручением, как дипломат. Третий погиб в одной из Итальянских войн, четвёртый, младший, прямо сейчас должен фехтовать со своим учителем, и это единственное, что он делает прилежно. Характеристика младшего наследника не очень обрадовала Хуана, особенно когда он понял, к чему клонит сеньор.
– Когда я тебя увидел, хотел приставить к Рубену, – продолжал рассказывать герцог, когда они проделывали оставшийся путь до особняка пешком, под заходящим солнцем. Особняка? Да это маленький замок, окружённый огромным садом! – Посчитал, что твой корабельный опыт пригодится ему на пути в Нидерланды. Или куда прикажет Его Величество… Но что-то остановило. Вы с моим младшим сыном почти ровесники. Надежда – глупое чувство, но, похоже, я испытал именно его, – дворянские усмешки – дело тонкое, и не разберёшь, искренне они появляются или нет. – Быть может, вы найдёте общий язык. Если это вообще возможно.
Если бы он ещё что-то чувствовал, Хуан был уверен, он бы либо испугался, либо заинтересовался. В сердце жила одна лишь сухая, расчётливая настороженность, и та из-под палки. У него не было никаких оснований доверять новому господину, а уж его сыновьям – и подавно. Дворянские дети обычно избалованы до крайности, а когда вырастают, становятся только хуже.
– Я никогда не служил своим ровесникам, сеньор. Приглядывал за маленькими детьми и работал на взрослых.
– Если будем общаться на людях, не забудь сначала спросить разрешения обратиться, – равнодушно сказал герцог. – Освоишься. Чуть позже Тереса расскажет тебе про обязанности по дому.
Собственно, вот и всё, что он знал на момент прибытия. Особняк был гигантский, но, наверное, до замка всё же не дотягивал, если замок определяет размер и материал, а не история… Тереса Суавес оказалась сердобольной женщиной, отвечавшей за младшую дочь дона Алваро и заодно заправлявшей кухней. Она сразу же прониклась худобой и мрачностью новоприбывшего, решив, что стоит накормить человека, и всё исправится. Хуан спорить не стал – нормальной еды не было очень давно, и пришлось себя сдерживать, чтобы не слопать с непривычки слишком много. На кухне среди прочих слуг ему понравилось, но пора было подниматься к своему новому господину.
Герцогами в этом доме звали всех наследников, чем чаще – тем лучше: сеньор настаивал на том, чтобы они привыкали и к титулам, и к обязанностям. Пока Хуан в сопровождении жизнерадостной Тересы запоминал дорогу и комнаты, куда можно, а куда нельзя, он успел на всякий случай присмотреть три-четыре пути отхода. Побег – штука полезная, если что-то будет не так, он просто уйдёт.
Скорее всего, так и будет, думал Хуан, оставшись наедине с собой и тяжёлой дубовой дверью. Может быть, платить будут хорошо. Может быть, обойдётся без унижений и издевательств – прислуга как будто довольна жизнью. Может быть… Он наконец-то сможет решать сам. Но какую-никакую услугу герцог Алва ему оказал, и нужно хотя бы сделать вид, что новый слуга с благодарностью принимается за работу.
Он постучал. Ответа не было. Этикет предполагал ожидание… Хуан перебирал в памяти всё, что успел за почти сутки услышать о будущем господине. Образ складывался настолько жуткий и непонятный, что впору было бежать через окно прямо сейчас. Какие из этих сведений – правда, а какие – домысел, он знать не мог, но вывод очевиден: с младшим что-то настолько не так, что он умудрился в шестнадцать лет стать белой вороной в родной семье.
Ничего не скажешь, утешает.
Ждать пришлось долго, в итоге Хуан убедился, что никто его не видит, и зачем-то толкнул дверь. Открыто – небольшой зал, в углу застеленная кровать с пологом, множество пыльных и не очень книг на разных языках, пара сундуков, вероятно, с одеждой. Распахнутое окно выходит в сад – вот он, пятый путь побега.
Тереса клялась и божилась, что после пяти часов дон Рокэ возвращается с урока фехтования и вообще, где же ему быть, если не здесь? Правда, шёл седьмой час, а в комнате наследника было тихо и пусто.
Слуги подобострастны и вежливы, в рабов же подсознательно вбита ненависть к своим хозяевам. Хуан никого особо не ненавидел, но и нужды быть вежливым не испытывал – эта золотая середина позволила ему беззастенчиво обойти комнату трижды и заглянуть в книги. Давно он не читал на родном языке, нужно обязательно заняться этим. Если будет возможность. Впрочем, субъект, призванный лишать его свободного времени и требовать внимания, так и не пришёл… Ужинали в половине восьмого, сказала Тереса.
Что ж, на нет и суда нет.
Ближе к семи часам поднялся ветер, ветви толстого дерева стали скрестись окно. Оторвавшись от книги, которая с трудом, но поддавалась, Хуан не свалился с кресла только потому, что за последние несколько лет привык вообще никуда не падать, а крепко держаться ногами за землю в любой ситуации.
Его никто не предупреждал, что шестнадцатилетний герцог заявится через окно.
– Сеньор?
Наследник герцога, предположительно Рокэ Алва, спрыгнул с подоконника, захлопнул окно, быстро осмотрелся, бросил ему шпагу в ножнах; смахнул с плеч пыльную куртку, оставшись в белоснежной рубашке, двумя быстрыми жестами убрал волосы в хвост, сел за стол, раскрыл учебник – и через полторы секунды в комнату вошёл его отец.
– Заходил учитель Родригес. Нетрудно догадаться, что он хотел сказать…
– Очередной старый дуэлянт жаловался на ревматизм, – отозвался Рокэ таким тоном, как будто полтора часа прозанимался исключительно латынью, а сейчас его оторвали от дела. – Если в этом городе нет по-настоящему способного учителя, вы можете тренировать меня сами.
