Текст книги "И ничего не надо, кроме моря (СИ)"
Автор книги: Katunf Lavatein
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
И никуда не денешься, разве что обратно в воду, но дважды фокус не прокатит. Рука сама потянулась за ножом, хотя он понимал, что это совершенно бесполезно. Бешеные глаза англичанина остановились где-то на переносице Марселя, пальцы дрогнули слишком близко от курка, а затем он издал отвратительный хлюп, словно чем-то подавился, слегка качнулся вперёд и рухнул на палубу уже разрубленным.
– Фи, – не выдержал Валме. – Ну и гадость эта ваша смерть!
– Не за что, – ухмыльнулся Рокэ, как будто не замечая, что он по уши в чужой крови. Вылитый синеглазый демон, и хорошо, что свой. – Они что, не заметили нашу третью вылазку?
– Не третью, – скромно доложил Марсель. По ходу разговора им пришлось два раза поменяться местами и ещё кого-то прикончить. – Я сыграл в русалочку.
– Правда? Молодец, – после этого Алва куда-то делся, продолжая, вероятно, кого-нибудь рубить. Это сейчас послышалось?! В каком смысле молодец, в прямом? Похваленный виконт радостно запел очередной испанский романс и только тут заметил, что затея удалась. Стрелков на «Сьюзен» стало в два раза меньше – дорога открыта!
***
Ричарда оставили стрелять, и он был одновременно рад и не рад этому делу. С одной стороны, сидишь в засаде и палишь, не видя лиц, с другой… Зачем ему лица? Очертания каждой фигуры были знакомы до боли. Попробуй спусти курок в живот человеку, который учил тебя вязать узлы. В грудь человеку, который учил тебя грести. В голову человеку, который позволил тебе постоять у штурвала и никому не рассказал. Дик честно ранил пару незнакомых человек, но даже от этого внутри всё скрутило. Промахнёшься ещё несколько раз – капитан отправит в открытый бой на мечах, и тогда…
Чего он боится? Боится ли? А надо? Всё, что могло произойти, уже… не произошло. Дик судорожно сглотнул, думая только об одном и одновременно обо всём. Руки вспотели, револьвер трясло, как его самого, в голову через треуголку напекало солнце. Испанцы расчистили дорогу и стали перебираться на палубу. Вот теперь – абордаж, где же дон Рокэ? Уже тут? Ещё там? Конечно, первое, он всегда впереди. Встречи не миновать, только Ричард не представляет, что ему делать. Хочешь жить – живи…
Живу, а вы? Всё так же смеётесь над верующими и пьёте ром и вино?.. Дик зажмурился и едва не схлопотал пулю, пришлось немного отползти. Успокоиться и дышать, дышать и успокоиться. Кинжал с акульей гравировкой… Хватит! Пора с этим кончать!
Только с чем – «с этим»? Тут так и просится чья-то жизнь…
Он не станет прятаться в трюме, он вообще прятаться не станет. Отец тоже знал, что идёт на верную смерть! Ричард сжал зубы и встал, выпрямляясь во весь рост. К чёрту сомнения, и да поможет ему Господь. Он считал, что поступает правильно, и старается считать так до сих пор, так почему бы при встрече не посмотреть дону Рокэ в глаза? Наверняка он его пристрелит, хотя нет, пусть всё решит поединок. Это будет честно, настолько честно, насколько ещё возможно.
Ногу обожгло болью, и Дик, не сдержав крика, рухнул обратно. Попали! Но кто? Зрение пока не затуманилось, боль обострила все доступные чувства, и Ричард неожиданно ясно разглядел на палубе напротив итальянца из порта. Боцман «Сан-Октавии» опустил револьвер и отвернулся.
Он снова ему сочувствует… Это шанс сбежать! Или не сочувствует, а по своим причинам не хочет, чтобы Ричард вмешивался.
Плевать. Думайте, что хотите. Палуба покачнулась, но это от волн… Палуба мокрая, но это не от крови… Опершись о ящики с серебром, Ричард как мог перевязал ногу выше раны, сжал потуже и обернулся через плечо. Он отправится в трюм и будет защищать добытое до последней капли крови, даже если для этого придётся драться на дуэли.
Если повезло, Хуан уже внизу. Сколько их, десять, двадцать? Не больше двадцати, справится, тем более, скоро подойдут остальные… Но какова наглость, «именем Господа»! Кадис разрушен, сомнений нет. Не родной, но тёплый Кадис… К сожалению, разрушители тоже ещё тёплые, а должны быть уже холодными. Как ледышки.
Силой воли заставляя себя оставаться в сознании, Ричард медленно, но упрямо спускался к трюму. Лестница вблизи, главное – её преодолеть. Здесь тень, и он никого не видит, хотя свои бы уже помогли, а чужие – выстрелили. Долго держался, юноша… Что в бою, что в жизни. Перевязано из рук вон плохо, но что англичане вообще делают хорошо? Глаза захлестнуло пеленой боли, и Дика медленно повело вбок. Повязка… сползла, естественно, надо было заняться ею всерьез. Если сейчас рухнешь от потери крови, будет нездорово, а ты не рухнул только из-за дурацкого упрямства – что ж, хоть какая-то от него польза. И куда же, в трюм? Врёшь, не дойдёшь… Надо толкать и за борт, и все будут рады.
Шаг, ещё шаг… Всё! Это конец. Услышав со стороны свой собственный стон, Ричард полетел вниз, уверенный, что вот-вот встретит носом сырые доски. Но нет, его поймали… Часовые! Ну конечно, это часовой. Ни черта не видно и не слышно, кроме шума в голове и кровавой пелены перед глазами. Нога отнимается… Самоуверенный дурак, куда деваться… Ты выглядел так же, глотая проклятые отцовские травы. Упрямство города берёт, и оно же их губит. Пошевелиться было трудно, ещё труднее – сфокусировать взгляд, побочные эффекты – они такие, только бреда недостаёт. Дик решительно тряхнул головой. Идти. Идти вперёд. Часовой пропустит, ему сражаться надо, лейтенант Окделл просто спустится охранять сундуки… Ведь испанцы не дойдут досюда, не дойдут же, верно?
– Gracias, – пробормотал Ричард, опираясь на руку дежурного матроса. Ему не помогли, но не позволили упасть. Темно, Господи, как же темно! Дай сил добраться до трюма, дай сил выжить.
– Vive.
Ступеньки казались бесконечными, но внизу ему полегчало. Ричард нащупал рукой свою шпагу, затем – осторожно – ногу, затем первые заветные сундуки. Здесь горела свеча и толпились люди, они тоже защищают добычу, они свои!
– Ранен, парниш? – добродушно спросил какой-то усач в матроске, подбираясь к нему с лампадой и хмурясь. – Нехорошо… Сейчас мы поможем.
– Gra… спасибо вам большое…
Дик закрыл глаза, чтобы не видеть, как добрый матрос возится с его ногой. Ничего не кончено, но он в безопасности. Ничего не…
Vive.
«Живи».
– Ты куда? – Ричард рванулся на ноги и с криком упал обратно. – Сиди, парень, сиди… тебе бы лежать…
– Там, – услышал он свой стон, – на лестнице…
– На лестнице никого нет… Померещилось тебе, что ли?
– Да бред у него, не слушайте, лечи молча…
Не померещилось. Дик уставился на пламя свечи за стеклышком. Оно отдавало синим… синее море, синие глаза… В последний раз, когда они виделись, эти глаза были закрыты. Кинжал на боку потяжелел, будто карман набили чистым золотом.
Ногу ему перевязали получше, вниз ещё не пробрался ни один испанец – атмосфера в трюме стала веселее. Ричард попробовал улыбнуться, хотя на языке так и вертелись испанские слова. Он жив. Пока жив. Он будет жить. Его снова отпустили… И он больше не мог за это ненавидеть.
Неужели обошлось?! Если б не гордость, Дикон бы плакал от счастья, но…
В дальнем углу что-то зашуршало, брызнула фонтаном кровь. Они всё-таки были не одни.
***
Хуан прятался не за этим, но удача, судьба и божья воля предоставили ему возможность отомстить. Нарушение приказа или исполнение клятвы? А может, собственное желание? Ерунда… Просто некоторые люди должны умирать вовремя. Ричард здесь, и если он не унесёт ноги вовремя, это полностью его проблема. Ранен? Тоже не касается. Первым делом – сундуки, вторым – часовые, и молись, ребёнок, чтобы третьего дела не было.
– Не стоит… со мной… есть ещё раненые.
– Помолчи. «С тобой» надо прямо сейчас.
Тогда рана в голову казалась концом света. До тех пор, пока дон капитан не получил удар похуже… Влево, вправо, вбок. Смахнуть лампаду, не разбить стекло – он не может допустить пожара здесь и сейчас. Как легко было затаиться и как тяжело теперь ничего не разбить.
Старпом прыгал, пригибался, колол и подрезал, иногда что-то попадалось под руку и шло в дело – всё годится, лишь бы расчистить путь для остальных. Конечно, их больше, но у них нет огнестрельного, а ещё они не привыкли к темноте. Палить в трюме – что может быть глупее? Вот мы и не будем палить. До поры до времени.
– Насколько… всё плохо? – перед глазами всё плывёт, он по жизни куда-то плывёт и ни за кого не держится. Рядом только один человек, которому никто не нужен, но всё равно он притягивает людей.
– Терпимо. И не такое заживало, – Рокэ занят раной и полностью сосредоточен, и тут за его плечом вырастает тень. Язык отнимается, в глазах меркнет, но Хуан никогда и ни с кем не перепутал бы этого ребёнка. Чего он хочет? Тоже ранен? Нет! Кинжал… Как предупредить капитана, чёрт возьми, как?! Разве что глазами, но, кажется, ещё один поворот головы, ещё одно моргание – и он скончается от боли. Темнота… Хуан изо всех сил прищурился, чтобы видеть хоть что-то. Рокэ всё знает… Он смотрит на движущуюся тень. – Этого следовало ожидать – в следующий раз будем осторожнее.
Этого следовало ожидать… Вы говорили не о ране, господин, вы говорили о Ричарде. Всё-то вы прекрасно знали…
«Моя голова не стоит этого шрама».
Кто-то оцарапал плечо, кто-то метит в ладонь, но этому не бывать. Старпом был готов к тому, чтобы умереть, но открыть дорогу в трюм, теперь всё изменилось. Сначала умрёт Ричард Окделл, а потом – как будет угодно Господу.
***
Меркнущие огни, гаснущее пламя, постоянный, невыносимый, нарастающий грохот ящиков. Творится что-то жуткое, но что?! Засада! Ричард приподнялся, потом полностью встал, дрожа от боли и опираясь плечом о какую-то сырую балку, провонявшую водорослями и плесенью. Это не дон Рокэ, он никогда ни от кого не прячется. Кто угодно… Они умеют. Они умеют всё, это ты ничего не умеешь, даже убивать.
Перед глазами пал бездыханным перевязавший его матрос, и Дик едва не задохнулся от боли и обиды. Его-то за что?! Нет, нет, они враги… Это только ему повезло, и то чудом – и это чудо никогда больше не повторится, он снова окажется пленником, а потом…
Неважно. Защитить награбленное. Любой ценой… Да, они ограбили Кадис, они везут домой не свои трофеи, а несправедливо украденные вещи и корабли… Пресвятой Боже! Почему он прозрел только сейчас?!
Ричард с трудом выпрямился, согнув раненую ногу. Темнота, кровь и стоны, лязг чьего-то клинка. Взведён курок… Но они не брали револьверы вниз! Перед затуманенным взором Дика ярко предстали до боли знакомые глаза, и в них не было ничего, кроме расчёта и ледяного бешенства.
Хочешь жить – живи. Хочешь умереть…
Грянул выстрел, и всё погрузилось во тьму.
***
Кто не был убит, тот бросался в воду, так Марселю и не удалось сосчитать, скольких своих подданных потеряла сегодня великая Англия и лорд адмирал Фрэнсис Дрейк. Некоторые умники даже прыгали в воду с ящиками – мол, да не доставайся же ты никому, но это быстро заметили и пресекли. Убедившись, что геройствовать больше не нужно, Валме с чувством выполненного долга рухнул на какой-то сундук и зажмурился, подставив лицо солнцу. Солью пахнет… Какой же приятный морской воздух! Жаль, что не перебивает кровищу.
– Куда это всё тащить, на «Славу»? – а вот и Луиджи, а вернее, его тень, закрывшая солнышко. Марсель так устал, что даже не отмахнулся – всё равно жарко и светло.
– Да. Распоряжайтесь, боцман. – Рокэ тоже здесь, наверное, на соседнем сундуке, больше негде.
– Есть, – резкий разворот, и тень исчезла. Приоткрыв глаза, виконт пронаблюдал, как Джильди командует переноской собственных, украденных обратно драгоценностей… орудий… драгоценных орудий. Как страшно враз отринуть всё былое…
– Хорошо лежат, – проявил верх красноречия Марсель, махнув рукой куда-то вперёд. – Трупы. Это твоё?
– «Моё» ещё живое, как ни странно, – хрипло отозвался Алва, протирая шпагу чьим-то бывшим рукавом. Пять минут назад он раскидал сразу четверых, чтобы добраться до местного капитана – гад был готов самолично сделать пробоину, утопить корабль и заставить их таскать ящики с морского дна. Надо было помочь, но Валме споткнулся о какого-то придурка в бакенбардах, а придурок возьми да окажись живым! Ладно, пока все свои целы… Дон капитан дышит очень тяжело, и правильно, потому что не надо было лезть, толком не оправившись. Но кого же он послушает, уж точно не тебя.
– А из трюма вытащили? – нет, с жары надо уйти и немедленно, иначе он заснёт. И захрапит. Весьма немузыкально.
– Хуан вытащит… – Рокэ ненадолго закрыл глаза, потом открыл, в переводе на человеческий это означало адскую боль или что-нибудь похожее, но вмешаться Марсель не успел: – Тебе придётся кое-что решить. Когда мы вернёмся в Испанию, следующим ходом короля станет открытая война, и все корабли отправятся в Англию.
– Все пошли – и я пошёл, – быстро ответил виконт. – Ты же меня наймёшь? Или как это делается?
– Я уже нанял, речь о службе Его Величеству Филиппу.
– Порвём поганых протестантов и приспешников оных, – пошутил Марсель. – А на самом деле, будь они хоть язычники – думаешь, я после этой бойни их когда-нибудь прощу?! Особенно когда увижу Кадис… Учти, я страшен в гневе, очень страшен.
– Охотно верю, – Алва улыбнулся и почти ожил, – бедные англичане, они ещё не знают, что их ждёт.
– А те, кто знают, погребены на дне морском! – виконт приосанился и продолжил чесать языком: – Вообще жаль, что мы не отпустили парочку. Ты правильно сделал, когда оставил в живых того парня с «Короля Артура», он в порт вернулся и на всех страху нагнал. Может, мне тоже мировой славы хочется! Кто-нибудь из них вспомнит страшного виконта? Конечно, нет! Слушай, а может, написать Елизавете лично? Или Дрейку? Угрожать так угрожать, я не хочу оставаться в стороне.
– Прибереги свои эпистолярные таланты для писем на родину. В этот раз придётся отправить, я заставлю.
– Я и в тот раз отправил, – соврал Марсель.
– Сказал, что отправил, – не повёлся Рокэ. – Ничего страшного, напишешь ещё раз, на этот раз – правду и вовремя.
– Да ну тебя…
Загрохотали ящики, зазвенела сталь – надо вставать и помогать, а не чесать языком, Рокэ всё равно его прогонит. Но как же тут хорошо посидеть… Силой воли вернув себя в бодрое расположение духа, Марсель столкнулся взглядом с Хуаном. Старпом, похоже, успешно справился с бойней в трюме, хотя был неслабо поцарапан.
– Дон Рокэ, – Суавес опустился на одно колено перед капитаном, и это бы выглядело интересно, не будь так жутко. – Я нарушил ваш приказ, но выполнил клятву, и готов понести любое ваше наказание.
О чём он? Наверняка эти пыльные тайны… Надо расспросить Луиджи, боцман что-то видел и, кажется, сделал, но это обошлось без Марселя – Марсель рубил врага.
– Мы на корабле, старпом, – Алва смотрел куда-то вдаль, не обращая внимания ни на коленопреклонённого слугу, ни на окружающее их движение, разве что на море. – Не забывайте об этом.
– Да, дон капитан.
– Если бы клятвы не было, ты бы всё равно сделал по-своему. Наверное, так будет лучше… кому-нибудь.
По капитану не разберёшь ни черта, Марсель перевёл глаза на Хуана. Тот, казалось бы, недоумевал, и недоумевал совершенно искренне. И это лицо тоже бывает живым… Как иронично – на фоне чужой смерти.
– Что мне делать? – а голос и вовсе растерянный, хотя нет, старпом быстро справился с собой.
– То же, что и остальным членам экипажа – таскать груз, – пожал плечами Рокэ и поднялся, медленно потягиваясь. – Мы ведь за этим сюда и пришли.
Не дожидаясь повторного приказа, Марсель отправился разгружать сундук. Смерти смертями, клятвы клятвами, а сундук сам себя не разгрузит! А потом можно будет выпить, поспать и отдохнуть, не забивая себе голову чужими офицерами, живыми и мёртвыми. Хотя сегодня на этом корабле не осталось ни одного живого офицера.
========== Эпилог. «Армада» ==========
1588
– Значит, остаёшься?
– Остаюсь, – охотно подтвердил Марсель и потянулся на солнышке. Луиджи заметно расслабился, но всё равно довольно строго хлопнул его по плечу:
– Тогда не вздумай умереть, я за тебя отвечаю.
– Я сам за себя отвечу, – пропел Валме. В конце концов, боцман никоим образом не виноват в том, что его занесло наниматься испанскому королю и переть к чёрту на рога, то есть, извините, в Англию.
– Вот ведь нахватался, – одобрил Джильди и перевёл глаза на море. А там было, на что посмотреть. Раньше виконт ни за что бы не отличил один порт от другого, теперь ему казалось, что тут даже вода разная! Когда они вернулись в разгромленный и пожжённый Кадис, из которого Дрейк половину кораблей угнал, а половину – довёл до состояния пепла с парусами, она казалась то бурой, то багровой от пролитой крови, и воздух даже не дрожал от жары, будто скорбел по павшим. В Лиссабоне было солнечно и оживлённо, а всю гавань занимали готовящиеся к отплытию боевые корабли. Галеоны, пинасы, нао, штучка с причудливым названием галисабара – всего лишь малый галеон, а звучит-то как!
Бирюзовое небо плавно перетекало в тёмно-синюю морскую гладь, и это было очаровательно, даже несмотря на предстоящую войну.
– Какой-то из них будет наш, – Луиджи, как всегда, смотрит исключительно на корабли. Интересно, если мимо пролетит Фрэнсис Дрейк на ажурных крылышках, он заметит? – Что смешного?
– Ничего, – Марсель приложил все усилия, чтобы прогнать из головы жуткий летучий образ и не ржать. – Наш, говоришь? Я бы вон тот захватил…
– На «Сан-Октавию» похож. Хотя второй такой не будет, – попытался пострадать Луиджи.
– Сделаем, – наставил его на путь истинный виконт. – Как только залезем на палубу. Я, конечно, понимаю, что вы все моряки до мозга костей и любите каждую досочку, но люди-то те же!
– Верно говорите, месье виконт. – Пока они упражнялись в лирике и страданиях, незаметно подкрался Хуан. На скамью упала знакомая тень, Марсель вежливо подвинулся и задрал голову – так и есть, старпом стоит за ними, опершись на спинку и глядя в море точно такими же глазами.
– А можно мне какое-нибудь моряцкое название? – осмелел Валме. – Или вам «месье виконт» ближе к сердцу?
– Ближе, – лаконично ответствовал Суавес. – И не пытайтесь меня отвлечь. Где он?
– Вы что-то потеряли?
– И что же я, по-вашему, обычно теряю? – если бы Хуан умел шутить, это была бы его лучшая шутка, но Марсель в очередной раз удержался от неприличного хохота. – Дон капитан обещал быть здесь.
– Богом клянусь, даже мимо не проходил, – заверил его Луиджи.
Старпом проявил невиданное количество эмоций и обессиленно провёл ладонью по лицу:
– Это никогда не кончится…
Преисполнившись сочувствия и беспокойства, Джильди отправился на поиски, попутно уверяя Хуана, что на суше ничего стрястись не могло. Марсель успел засечь мрачную ухмылочку Хуана, означавшую строго противоположное.
Пусть ищут, Алва никуда не провалится. Главное, не говорить ему этого лично – обязательно возьмёт и провалится чисто из принципа. Вытянув ноги и откровенно бездельничая, Валме любовался морем. Сапфировые волны, прозрачные брызги – красота! И бороздить ему это красоту, пока не придёт ответ из дома, а ответ из дома не застанет его ни в Лиссабоне, ни тем более в Кадисе.
Безумно хотелось что-то написать, но, как назло, многострадальная тетрадка, пережившая столь многое, осталась в комнате – ну, он на это надеялся. Комната – в трактире, трактир – в городе, а Марсель – в порту, и пусть весь мир подождёт. Мир ждать не стал, ему снова помешали.
– Тебя потеряли, – сообщил Марсель, не двигаясь с места.
– Какая прелесть, – довольно отозвался Рокэ. Что ж, было опрометчиво полагать, что он не найдёт места на широкой скамье, если он находит его на мачте. – Я всего лишь задержался.
– На полтора часа! Очень по-капитански. Кстати, мы же теперь знаем, на чём плывём?
– Это я мог сказать ещё вчера – «Сан-Матео». Седьмой галеон герцога Медина-Сидония, он же Алонсо…
– Я в вас не разбираюсь, – отшатнулся Марсель. – Герцог так герцог… То есть погоди, мы тебя не от короля ждали?!
– Не от короля, – туманно ответил Алва, ловя взгляд какой-то проходящей мимо испаночки, – так от королевы… какой-нибудь…
Испаночка хихикнула и помахала рукой, получив такой же умилительный жест в ответ.
– Я посмотрю, доны капитаны времени зря не теряют, – присвистнул виконт. Девушка была хороша и уже счастлива, ему определённо придётся поискать в другом квартале.
– В отличие от месье виконтов. Ты ничего не терял сегодня, кроме моей персоны?
– Есть такое, – пришлось признать, что тетрадку он не просто забыл, но и не видел. В последний раз она попадалась на глаза во время их стоянки в Аликанте – вполне возможно, многострадальная вещица исполнила тайное желание своего хозяина и осталась там жить. На веки вечные. Марсель не успел честно доложить о пропаже, так как забыто-потерянную тетрадочку вручили ему лично в руки. – Вот оно что! Спасибо… Ты её украл или нашёл? Впрочем, чего я спрашиваю, скорее нашёл.
– А может, и украл, – не согласился Рокэ и придвинулся, понизив голос до заговорщицкого шёпота: – Я же такой грешник.
Капитанские грехи стали последней каплей, а, просмеявшись, Марсель уже никого рядом не нашёл. С прибрежной полосы слышались знакомые голоса – командный состав корабля таки воссоединился, несмотря на страдания, тщетные поиски и прекрасных дам, как назло попадающихся по пути в порт. С нежностью погладив тетрадку по разбухшему корешку и поправляя выпадающие страницы, Валме подумал, сколько же всего она пережила! Они и тонули вместе, и горели… Здесь хранился заветный лист и старые письма, а ещё – треклятый недописанный сонет.
Что с ним делать – непонятно. Вдохновение приходило в самые неподходящие моменты, и каждый раз, открываю нужную страничку, Марсель обнаруживал нечто изящно недописанное, грациозно оборванное или интригующе брошенное. Остальные стихи так и пёрли, а этот всё как неродной.
Как страшно враз отринуть всё былое
И оказаться неизвестно где,
Отдать всю душу ветру и воде,
Забыть о постоянстве и покое.
Как радостно отринуть всё былое
И, потеряв, ещё раз обрести,
Шагать вперёд по новому пути
И знать, что старый ничего не стоил.
И воды бороздить на корабле,
И в шторм, и в штиль, и в бурю – не тонуть…
И наконец придумать что-нибудь. На этом месте видавшее виды стихотворение и кончалось, но в этот раз Марсель с удивлением обнаружил, что оно закончено. Чужим, однако очень знакомым почерком.
Держась друг друга в радости и в горе,
Почти что не скучая по земле.
Ведь стоит лишь отчалить в дальний путь —
И ничего не надо, кроме моря.
Усмехнувшись, виконт закрыл тетрадь и как можно надёжнее пихнул её за пазуху. Нам с тобой, родная, ещё плыть и плыть, ходить и ходить… Бороздить моря, дышать солёным ветром, рассекать сапфировые волны – и идти вперёд. Хорошо, когда есть, за кем.
***
– В течение двадцати лет Англия провоцировала нас на открытую борьбу. Папа Сикст Пятый неоднократно призывал нас, мои братья и сёстры, к спасению английских католиков, и верной рукой направлял нас на этот неравный, но справедливый бой. Мы терпели грабежи и погромы, терпели религиозную экспансию и непримиримую всепроникающую ересь, она заползала в чужие страны, души и сердца. Последней каплей терпения нашего стала казнь королевы-католички, Марии Стюарт, и нападения Фрэнсиса Дрейка, столь вероломные и нахальные, что для них не подобрать соответствующих слов. Испания – великая держава, так хватит терпеть, как нас дурачат и водят за нос, хватит озираться на давно забытый мир, когда на пороге война! Сто тридцать судов, две с половиной тысячи орудий, тридцать с половиной тысяч человек. Шесть самостоятельных эскадр образуют седьмую, сильнейшую, непобедимую. Наше войско разнообразно и сильно, наши корабли связаны не только сигналами и условными знаками, они не просто идут под одними парусами – они связаны верой и мощью, мощью и верой, – Филипп обвёл своих капитанов долгим, тяжёлым взглядом, и зычно произнёс: – Вперёд, Испанская Армада! За победой!
