Текст книги "И ничего не надо, кроме моря (СИ)"
Автор книги: Katunf Lavatein
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Можно в одиночестве погрустить на палубе, можно выпить – выпивку-то они догадались привезти? Валме вздрогнул и обернулся на стук и грохот. Если упавший стул на корабле – это нормально, то упавший Алва – вообще нет.
– Рокэ?!
Шаги возвращаются, качка и свет – тоже. Возвращается всё, кроме воздуха и надежды. Не совсем соображая, что происходит, Марсель в нарастающем страхе потряс Алву за плечи. Дон капитан ни на что не реагировал, и впору было звать на помощь, только отойти страшно – во всяком случае до тех пор, пока он не убедится, что Рокэ хотя бы дышит. Дальше – темнота…
========== 9. «Зелёная гниль» ==========
1587
Благодаря устьям рек Плим и Тамар, Плимут сам по себе был тихой гаванью, защищённой от сильных волнений и штормов. То ли этот факт, то ли необходимость бежать на юг повлекла за собой появление порта – Луиджи не запомнил, в голове и так приходилось держать много вещей одновременно. Например, необходимо было помнить, что ты – бродяга с торгового корабля, а не корсар на службе испанского короля, что мэр этого города уже несколько лет – сэр Фрэнсис Дрейк собственной персоной, и хулить его не надо, даже и случайно. И ещё надо прокручивать в голове, что старуха уже сказала, а что – ещё нет, потому что это может оказаться важно.
Опыта общения с полоумными цыганками, гадалками и попрошайками у Джильди не было. Могло бы и не быть, если бы ему не показалось, что Гарра упомянула «злой дым». Вообще-то боцман не собирался отходить далеко от «Славы короля Филиппа», скромно пришвартованной в самом дальнем закутке порта рядом с другими купцами с материка, но он услышал пару фраз совершенно случайно, поплёлся вдоль берега за смутной компанией и теперь терпеливо слушал эту бабку. Гарра говорила много и непонятно, сшамкивая слова причудливым образом, но Луиджи понимал, старался понимать. Откуда она хоть родом? Акцент совершенно уродливый.
«Ыфтожетэбяглжэт» – спасибо, вам того же! Напрягшись, Луиджи предположил, что это «и что же тебя гложет», и оказался прав – подозрительная старуха закивала, позвякивая многочисленными колокольчиками в волосах и на лохмотьях.
– Ничего, – соврал Джильди. Сейчас бы со старой ведьмой откровенничать! Но она явно умела общаться с людьми, несмотря на сбитую речь и, мягко говоря, зловоние. И явно умела слушать… Глядя в тёмные ввалившиеся глаза, Луиджи сам не заметил, как начал говорить: – Почти… Только никому не говорите. Я здесь не попрошайничаю…
«Пока что», мысленно добавил он.
– Яшшно, – подтвердила ведьма и участливо накрыла его руку своей ладонью. Было впору шарахнуться и убежать, а потом тщательно вымыться с ног до головы, но старухина рука оказалась тёплой, сухой и на удивление приятной на ощупь. А главное – вопреки ожиданиям, по этой руке никто не полз.
– Я нарушил свои обязанности на корабле, – не стал увиливать боцман. – Мы горели, и я не смог добыть ценные бумаги до… до гибели судна.
Гарра что-то утешающе забормотала, Луиджи не слушал. Горите, проклятые бумаги, синим пламенем! Горите, тоните, отдавайтесь на растерзание морским акулам, да лучше бы вас вообще не было. Даже если бы англичане на них наткнулись, не увидели бы ничего полезного, огонь и вода бумагу не щадят. Мореходные записки могли быть тысячу раз важными и хранить в себе какой угодно секрет мироздания, но если Рокэ из-за них умрёт, к Дьяволу мироздание!
– Ффсё? – недоверчиво спросила ведьма. Вот уж правду говорят, что эти женщины видят тебя насквозь. Как тебе сказать, добрая душа? До бумаг никакого дела нет, а я вот провинился перед своим капитаном. И как бы цена не была слишком высока. Луиджи твёрдо решил оставаться хладнокровным и не поддаваться панике, но это хрупкое хладнокровие трещало по швам – дон капитан ещё даже не приходил в себя.
– Вы про дым говорили, – сдался Луиджи. – Дым… помните? Злой дым.
– Слой тымм, – подтвердила она, перебирая в пальцах что-то, похожее на чётки из ракушек. Языческая штука… Алва бы оценил. – С далёких зэмэль. Искра огонн – восдух гнилью, гнилью, сэлёной гнилью.
Зелёная гниль… То-то ему казалось, что дым отдаёт зелёным. Их не просто подожгли, их подожгли со злым умыслом. И тот невзрачный юнга выглядел совершенно не по-европейски – с далёких, значит, земель? С земель ядовитых трав и кореньев, куда цивилизованным европейцам лучше не соваться.
– И что делать? – он ничего не уточнял, но, похоже, ведьме не требовалось лишних слов.
– Траффы. С далёких зэмэль, – повторила Гарра, и сердце боцмана ухнуло в пятки, хотя оно последнее время и не думало оттуда подниматься. Допустим, речь идёт об одном и том же ядовитом дыме. Допустим, он всё понял и сопоставил верно. Но противоядие здесь не добыть! И что теперь, молиться?! Ещё бы…
– Боцман.
Луиджи вздрогнул и обернулся. Оказывается, он не просто болтал со старухой, а сидел на холодном влажном камне и покачивался, будто в трансе, напротив этой ряженой ведьмы! Интересно, как давно?
Увидев Хуана, Гарра зашипела и скрылась в переулке, где таких, как она – десятки и сотни. Старпом неодобрительно посмотрел ей вслед.
– Очнитесь. Не стоит долго слушать эту особу, – больше старпом ничего не сказал, но Луиджи был готов ко всему. Он уже давно ждал приговора.
– Я готов понести соответствующее наказание, – и не один раз, но это перебор. Суавес недоумевающе нахмурился, потом покачал головой:
– О чём вы? О картах и журналах? Я проплывал мимо каюты на английской шлюпке. Она была вся в огне, и внутрь не пройти.
– Не пройти? – пробормотал Джильди. Он тоже попытался, но… – Но как тогда?..
– А то вы его первый день знаете, – тихо огрызнулся Хуан. – Прошу прощения. Я тоже не считаю, что эти документы действительно… так ценны, но что сделано, то сделано.
От сердца отлегло буквально на несколько секунд. Мало ли, что они считают, это ничего не исправит.
– Долго мы ещё простоим в порту?
– Сколько потребуется, – старпом снова мастерски владел собой. – Месье виконт знает больше языков, он вызвался разыскать лекаря.
– Что ваш лекарь, много он видел! – не выдержал Луиджи. От собственной наглости было впору утопиться. – Извините, я… эта ведьма…
– Вот вы сами и ответили, – негромко, но действенно перебил его Суавес. – Ведьма, Джильди. Влияние на разум. Магия. Вы не можете отвести глаз.
– Не могу, – не стал спорить Луиджи, – не мог, и говорить она меня тоже заставила, и этот транс… Но она знает! Знает про зелёный дым… Ядовитые порошки из диких земель. Мы с Марселем подумали, когда корабль горел…
– О яде я тоже подумал. – Всё-таки этих испанцев разгадывать и разгадывать: они знакомы четвёртый год, и всё равно Джильди с трудом отличал привычную угрюмую сдержанность старпома от тревоги, мельтешащей на краю сознания непогашенной свечкой. – Хорошо, если получится, поговорите с ней ещё раз. Только не в одиночку. От таких женщин нужно уметь вовремя уйти.
– Я бы сказал, от ЛЮБОЙ женщины нужно уметь вовремя уйти, – а вот и Марсель, и его почему-то сильно хочется стукнуть. Сидит себе на носу «Славы» и в ус не дует! Джильди хотелось верить, что виконт хоть о чём-нибудь серьёзном думает. – Не слышал первую половину разговора, но согласен пойти с вами в любую минуту.
– Вы вряд ли будете в восторге от этой особы, – серьёзно сказал Хуан, и Луиджи едва не рассмеялся, хотя плач подошёл бы лучше – будь здесь Рокэ, он бы именно это и сказал. Забравшись на палубу, они примкнули к Марселю: Валме перерисовывал какую-то карту себе в тетрадь, разложив листы под лучами скупого английского солнца. – Как дон капитан?
– Не реагирует на мои шутки, – пожаловался Марсель. – Как, впрочем, и на другие радости жизни. Но я почему-то решил, что не спасти эту бумажку будет свинством с моей стороны.
Бумажка и вправду нуждалась в срочной реставрации: пока чернила не расплылись окончательно, можно ещё что-то спасти. Тучи угрожающе висели над ними, над всей Англией, но пока не разродились ни каплей дождя. Под монотонный стук волн о борт и голоса с причала Луиджи, как зачарованный, следил за пером Марселя и чувствовал, как внутри ворочается страх и какое-то глухое неизбывное отчаяние. Когда он отвлёкся от очередного самокопания, не принесшего никаких положительных мыслей, Хуан уже вернулся в капитанскую каюту, а Марсель заканчивал рисовать.
– Допустим, это полуостров, – пробормотал Валме, не глядя тыкая пером в чернильницу и, естественно, промахиваясь. – Ай. Ведь учили же рисовать…
– Плохо учили? – поддержал разговор боцман.
– Не знаю – может, и неплохо. Я убегал, – охотно поделился виконт. – Один из моих братьев оказался послушнее. Правда, я не помню, какой из…
– Потому что убегал?
– Именно.
Ему бы тоже хотелось, но от себя не убежишь. Если к призракам отца и безымянной девушки без ног прибавится ещё и Рокэ, Луиджи точно махнёт рукой на все божественные заветы и бросится в воду с камнем на шее.
– Так что там за женщина? Ты в поисках лекаря забрёл не туда?
– Просто забрёл, – признался Луиджи. – Не думаю, что она в твоём вкусе…
Он замолчал, поняв, что никто не слушает. Марсель с неопределённым выражением лица уставился куда-то влево и вниз, через его плечо, а потом осторожно переспросил:
– Не вот эта красавица, случайно? Она по тебе соскучилась, Джильди.
На пристани стояла Гарра. Боцман настолько удивился, что ничего не сказал, а просто спустился к ней. Старая ведьма действительно притягивала взгляд, за ним – тело, может, и душу она тоже могла украсть, но как-то без разницы. Ракушки-побрякушки, ожерелья, бусы, потасканные заплатанные лохмотья – и глаза, которые заставляли раскрыть душу.
– В чём дело? – вот так, стараешься быть холодным и непроницаемым, а голос звучит, словно пожить приглашаешь. Если бы Луиджи умел владеть голосом, как дон капитан… Впрочем, Алва бы скорее пригласил старуху на борт и мило с ней болтал – о каких-нибудь допотопных языческих древностях, ну или просто о море.
– Погадаешь, бабуль? – внезапно прокричал Марсель, свисая с бушприта. – Я спущусь!
У этого-то что на уме?! Луиджи только посторонился – не надо пускать ведьму на корабль, женщинам там вообще не место, даже таким. А Валме пусть делает, что хочет, только не умирает и не ранится – больше он не вынесет чужих страданий…
– Платта, – загадочно и страшно улыбнулась Гарра.
– Платта будетт, – подтвердил виконт и хмыкнул. – Только сначала скажи, зачем пришла. Не наговорились вы, что ли?
Джильди вкратце пересказал про злой дым и прочее, что успел узнать сам. Условились о плате – какое-то колечко, какие-то бусы, остались в трюме «Славы» с незапамятных времён. И к чему это всё? Будущего захотелось? Луиджи и так мог сказать виконту, что всё плохо и будет только хуже. Но Марсель как будто тоже напрочь забыл, с чего начал разговор, и – удивление и ужас! – стоял молча.
– Ты чего? – опешил Луиджи. – Или вы все решили свести меня с ума? Скажи что-нибудь!
– Какие травы? – что настораживало сильнее, Марсель даже не улыбался этой своей улыбочкой, которая кого хочешь подкупит. И пристально смотрел на ведьму. – Ты же меня хорошо понимаешь, бабуль?
– Понимаю, – неожиданно чётко отозвалась ведьма.
– Если я покажу… траву, ты узнаешь, подходит она или нет?
Джильди ничего не понимал, а вот Гарра словно подглядела в будущее без них – потому и пришла. В напряжённом молчании они ёжились под колючим приморским ветром и смотрели, как Марсель перебирает какие-то листы в тетради – стихи, заметки, письма, перерисованные карты.
Меж первой и второй страницами лежал высохший пожелтевший лист причудливой формы. Ведьмины глаза расширились, и она всем телом подалась вперёд.
– Боюсь, остался только один, – Валме опять улыбался, но голос звенел, как натянутая струна. Неплохой результат – Луиджи вообще говорить не мог. – Это… всё, что есть. И он засох.
– Сэмля Колумба. Сэмля Понсе де Леона, – прошелестела Гарра, протягивая руку к листу, но не касаясь его. – Тты ретткий везунчик. Этто лист от слой тым, от сэлёная гниль. Толко он имеет такие кончики.
– Растереть кончики, – пробормотал виконт, – и что-то вроде подслащенной воды. Во всяком случае, это сказала туземка.
– Точно? – насторожился Луиджи, соображая, что к чему. – Ты не ошибся?
Они посмотрели на ведьму – старая женщина только покачала головой и дала понять, что рецепта она не знает. Только травы и порошки в чистом виде, не пропорции.
– Уверен, – твёрдо сказал виконт. Над ними пролетела морская чайка, огласив свой полёт зловещим надсадным криком. – А если ошибаюсь, что ж, отравите и меня тоже.
***
Старый эль, выдержанный в бочке лет пять или шесть, не меньше, был крепок и хорош. Капитан «Эльфийки» всех угощал: по таверне летали добродушные шутки, мол, только этим капитан «Эльфийки» и занимается, что угощает. Ричард осоловел ещё на пороге от одного запаха, но лучше напиться вдрызг вместе со всеми, чем потом слышать за спиной и в лицо, что ребёночек не выдерживает. Сегодня, правда, о «ребёночке» все забыли – морякам было, что запить.
– Что-то мы будем делать, – вздохнул боцман… чего-то там, не «Камелота», вот пусть и катится куда подальше. Дик сжал зубы и выдал подобие улыбки. Плеснуть бы кому-нибудь элем в рожу, да не выйдет.
– А что делать? – отмахнулся ещё один расплывчатый незнакомец. – Деньги городские выпрашивать и выкупать святых отцов обратно! Не убили ж они их…
– А ведь могли, что странно! Могли же! Ух, как я сдрейфил-то, когда…
По сотому кругу начался пересказ стычки в заливе. Нет, он этого не выдержит! К скамье пригвоздили чувство долга и крепкий эль. И всё заново, заново, заново – вот обманный ход не срабатывает и играет против них, вот они спешат к незащищённому «Генриху» и не успевают, вот «Генрих» захвачен и все, кроме гребцов, убиты… Выжившие уверяли, что в их старого доброго капитана вселился бес и велел послать корабль на смерть, а потом пропал: а что же, а как же, одежда-то капитанская, приказывал по-английски, больше-то в дыму пороховом ничего не видно!
– Вам подлить, лейтенант?
– Si, gracias, – пробормотал Ричард.
– И потом как завернём! – выкатывал глаза выгоревший длинношеий матрос. Похоже, с «Генриха». – Ну мы-то думали, так надо…
– Думал он, балда! – думавший получил несколько тумаков с разных сторон. – Видит Бог, кончай уже всё на Сатану сваливать! Испугались вы просто, вот что, и всем дорогу подрезали!
Да уж, Сатана… Выбравшийся с того света и вернувшийся на море. Ричард смутно помнил о маячившем на горизонте судне с востока, скорее всего, это была какая-нибудь поддержка из колоний. Он был уверен, что корабль не с испанских берегов – дон Рокэ предпочитал действовать в одиночку, что против одного сильного судна, что против пяти слабых.
Но «Сан-Октавия» сгорела… Дик махнул рукой и двумя большими глотками осушил кружку. Было уже совсем невкусно, но что делать, если не пить?! Конечно, испанцы выжили. Выжили, выбрались, все целы и невредимы, и вообще его это ни капли не волнует! Они враги и точка. Только смотреть на умирающий корабль больно всегда, и неважно, сколько лет ты на нём провёл и кем ты там был.
Это им с рук не сойдёт. Даже если дон капитан и остальные мстить не будут – или будут, но не за это, – король Филипп вряд ли обрадуется, узнав о кончине лучшего из своих суден.
– Хоть что-то хорошее, – с удовольствием заметил сосед по попойке. – Подожгли испанцам задницу.
Только больно будет вашей заднице, ребята, и ничьей другой… Ричард встрепенулся и, не с первого раза совладав с языком, переспросил:
– Ктати… кстати… кто поджёг?
– Не зря, – снова выпучил глаза генриховец, глядя сквозь Дика на ближайшую бочку эля, – не зря боцман-то наш рабчонка купил…
– Р… раба?
– Ну так! На дальних берегах это было, на нездешних… ну, где испанцы понаоткрывали и французам не дают… Цветочное там чего-то, – дал точную характеристику матрос. Ричард старался слушать, хотя в голове шумело, как на море в шторм. – Пацанчик-то немногим старше тебя, лейтенант, но у своих был типа знахаря местного, в травках всяких да порошочках разбирался. Весёлых травках тоже, как без этого, – за столом загоготали. – Ну вот… И ядов всяких на борт натаскал. Крыс травили, врагов травили, непослушных на корабле тож травили – а чо они не слушаются? Капитан был строгий… ну, пока не умер вот тогда…
– И что же он, на корабль ихний пробрался?
– Да не, – затряс головой генриховец. – Искр-то помните, сколько летало? Пули эти, тепло ещё, свечи всякие? Ну он в порох подсыпал эту дрянь свою… Корабль – пшик, как заполыхает! Да только не просто заполыхает, а с этим… не помню, как пацанчик называл.
– На дикарском языке небось называл, – подсказали слева.
– А по-нашему – гниль зелёная, – неожиданно отчётливо произнёс ещё кто-то. Дик удивился, как трезво прозвучал его голос, потом понял, что за этим столом трезвых нет вообще – всё познаётся в сравнении.
– Теперь вспомнил… жуткая штука, просто страсть. Удушье, что аж с ног валит, если вовремя не подоспеть – сразу же кранты, – запугивали матросы, имевшие дело с ядом. – Оно же в лёгкие-то сразу… в эти… лёгкие?
– Лекарь из тебя, у! Лёгкие они…
– Вот… И кранты, – довольно повторил он. – А не сразу если, один из наших, англичанин, то есть, плавал и на себе проверял. Еле спасли бедолагу! Он ради знания, говорит, себе впрыснул… Там можно воздухом травануться, а можно сразу в кровь, порежешься о стебель – пиши пропало. Но он не сдох, – за столом протянули удивлённое «о». – А так вот, говорит. Сколько-то там часов или даже суток без сознания можно пролежать, а потом уж… как повезёт.
– Я другое слышал, – встряло очередное размытое лицо. Ричард решил больше не пить и выпил – стало жарче, но не веселее, и люди вообще слились в одно широкое пятно, как мазок на плохой картине. Он изо всех сил слушал дальше: – Мне другое рассказывали. Хотя про того же парня, если он вдруг помер – светлая память… – Быстро выпили за незнакомого мореходца. – Что, мол, ходок наш закалённый был, яды эти в малых дозах на себе пробовал, ему всё как с гуся вода было. А дружку его не успели зелье из нужных листьев заварить, так кони двинул. Этот, говорили, вообще никакие лекарства не мог – а лекарства-то все на травах каких-то сделаны!
– Иммунитет, – кто-то ввернул умное слово, и в таверне опять загоготали.
Когда его вытолкали на улицу, Ричард не понял. Видимо, он развеселился и начал то ли петь, то ли танцевать что-то непристойное, вот и получил пинка. Только бы не по-испански, вечно с языка слетает… Пошатываясь, он добрёл до мостовой и рухнул там, запрокинув тяжёлую голову и уставившись в небо. По лицу стучали холодные толстые капли дождя. Снова дождь, вечный дождь… Дик давно не видел солнечных земель.
Из-за манёвра захваченного испанцами «Генриха» он не видел, что происходило на вражеском корабле. Уже когда они поняли, что к чему, и попытались обойти или выручить тонущих союзников, удалось разглядеть пожар. Но тогда из моря торчали одни мачты, а вокруг стремительно темнело…
Только бы никто не пострадал. Они уцелели, конечно же! Даже если ценой своего корабля. Ричард старался делать вид, что его это не волнует, но он не мог… А здесь, далеко за полночь на дождливой улице, и скрывать нечего – не от кого. От себя не убежишь – он так и не избавился от воспоминаний, ставших частью собственного сердца. Есть вещи, которые ножом не вырежешь, даже если постараешься. Память. Узы. Что-то ещё.
Кинжал с акульей гравировкой. Надо было убрать его сразу, чтобы никакого соблазна, но Дикон задержался, помогая выбрасывать трупы за борт… К пятнадцати годам он хорошо это умел. Очень жаль, что ранили старпома: несмотря на то, что Хуан ко всем относится с одинаковой прохладцей, было ясно, что корабль и его обитателей он любит всей душой! Или не очень ясно, но… хотелось верить.
Кинжал с акульей гравировкой. Испанские зубы, непобедимая сталь. Надо было гордо швырнуть подарок за борт, лишь бы сейчас он не оттягивал руку так заманчиво! Бить в спину плохо, хуже не придумаешь, но иначе он не справится. Никогда в своей жизни.
Кинжал с акульей гравировкой… Дон Рокэ знал много вещей, но он не мог знать, как повернётся этот клинок. До этой минуты Дикон тоже не знал. Всё происходило слишком быстро – он лишь увидел возможность и метнулся воспользоваться ею. Голова и шея старпома в крови, после боя здесь в крови всё, но это рана, и рана не из лёгких.
– Не стоит… со мной… есть ещё раненые.
– Помолчи. «С тобой» надо прямо сейчас.
И с вами – тоже… Ты и так опоздал на пять лет. Тогда не было сил, теперь не хватает смелости.
Кто ты теперь? Повсюду чужой, повсюду приёмыш, подброшенный солёными морскими ветрами и горьким плачем английского дождя; можешь протянуть руку любому, но вместо этого поворачиваешься спиной и гордо задираешь подбородок. В одиночку выживают только безумцы, человеку нужен дом.
– Насколько… всё плохо?
– Терпимо. И не такое заживало, – три аккуратных шага и последний в жизни спокойный вдох. – Этого следовало ожидать – в следующий раз будем осторожнее.
И всё же не стоило брать на борт чужаков, связываться с ядами. Оружие честных людей – сталь, а из-за этого маленького иноземца англичанам припишут подлость! Ричард не без труда поднялся и, пошатываясь, побрёл через мост под сухую крышу, не уверенный, что у него остались деньги на ночлег. А слёзы на щеках или капли дождя – и самому не разобрать.
Ускорив шаг под усиливающимся градом, Дик врезался в какую-то ведьму. В порту и в переулках ошивались десятки подобных особей, но стоило им почуять неладное – всех как ветром сдувало. Ричард хотел было посторониться, однако она сама преградила путь.
– Ты умрёшшь, – прошамкала старуха, глядя ему в глаза.
Пальцы сжали рукоять кинжала. Она была тёплой.
– Нет, – как будто чужой голос, какой-то хриплый, – нет. Я не хочу умирать. Не сейч… Уйди с дороги, ты как со мной разговариваешь?!
Ведьма только прикрыла глаза и растворилась в дожде. Моргнув и оглядевшись, Ричард её уже не увидел.
Комментарий к 9. «Зелёная гниль»
* один европейский путешественник действительно пробовал на себе разные яды; ситуация, симптомы и последствия списаны с реальных убийственных трав и растений, но чутка сдвинуто время происходящего (первая информация о таких экспериментах, которую я нашла, приходится уже на начало 17 века), к тому же, смешаны свойства разных ядов (из которых самый знаменитый – кураре, со схожим влиянием на организм, но не распространяющийся воздушно-капельным путём).
========== 10. «Лейтенант» ==========
1587
– Бедные нидерландцы, они страдают! – вздохнул Валме со всем возможным сочувствием. – Но, кажется, эти вполне себе весёлые.
– Конечно, – откликнулся Луиджи, – потому что это испанцы, Марсель.
– Правда? Неловко получилось…
«Слава короля Филиппа» не переставала удивлять. Как приятно, так и не очень. Пока что корабль не сделал ничего хорошего, кроме того, что вовремя появился, но люди вроде ничего – не шарахаются, не пристают без повода, и вообще торгуют себе и торгуют, словно их больше ничего не касается. Напросившись с кем-то из малознакомых моряков в порт, а оттуда – на местную ярмарку, Марсель не собирался брать с собой вечнострадающего боцмана. «Вечнострадающий» – от «вечнозелёного», между прочим. Должно же быть хоть какое-то развлечение! Джильди умел портить развлечения одним только своим скорбным лицом.
Сегодня Луиджи, на счастье, не скорбел, и это было мило с его стороны.
– Но нидерландцы страдают, – мало того, что не скорбел, даже поддерживал разговор. Поправив скользкую коробку с товарами со «Славы», Марсель прислушался. – Ещё бы, вечно кто-то давит на них, религию свою продвигает… Ты знал? У них там настоящий раскол!
– Слышал… Тем не менее, они подогнали нам кораблик.
– И на том спасибо… Вообще ребятам повезло с расположением, – боцман увлёкся, видимо, видя перед собой не дорогу, а карту. Марселю пришлось следить, чтобы ещё и Джильди не спотыкался по дороге, а споткнуться было где. – Вот они и торгуют. На суше – рыбой и цветами, а сюда, похоже, привезли мыло и масло.
– Да уж, – хохотнул виконт, – представляю рожи англичан, если бы кто-то попытался впарить им РЫБУ! Своей – хоть облопайся…
– Действительно. И вряд ли у них был выбор, плыть сюда или не плыть, – понизил голос Луиджи. – Насколько я слышал, наместник Испанских Нидерландов, герцог Алва… ну, который…
– Который брат, я понял, – благо письмо со стола оказалось никому не нужно, Марсель несколько раз его читал, но не нашёл ничего, кроме каллиграфического дворянского почерка и сухого отчёта. – Ты его видел когда-нибудь?
– Нет, что ты, – чуть не выронив коробку, боцман довольно ловко подхватил её на лету. – Почти пришли… Не видел, но интересовался. Дон капитан сказал – «представьте себе меня, только ещё хуже». Вопросы отпали…
Прекрасная характеристика, а какая, наверное, точная! Ярмарка показалась за углом, и Луиджи чудесным образом смешался с торговцами, метнувшись куда-то вперёд. Озираясь по сторонам и стараясь не врезаться в кого-нибудь большого и страшного, Валме держался боцмана «Славы», думая, чем бы заняться после того, как они выгрузят своё мыльное добро на прилавок. Не заставят же деньги считать, хотя почему нет? А потому что… Может, какая-нибудь досочка на палубе нуждается в срочной полировке? Лучше это, чем среди англичан куковать.
Без Рокэ было смертельно скучно. Не то чтобы совсем «без» – благодаря ведьминского вида бабуле, давно забытой туземке с цветочных берегов и настоящим чудом уцелевшему листу им удалось сварить какую-то жуть, и Марсель уже был готов отказаться от затеи и искать человеческого лекаря, но упомянутая жуть всё-таки вернула Алву в мир живых, каковой он явно собирался оставить раз и навсегда. Правда, ненадолго: дон капитан сначала потребовал самый подробный доклад, который они могли выдать, и для этого лучше всего подходил Хуан – старпом явно втихаря заготовил речь, перед тем как соваться в каюту. Выслушав трагедию от и до, Рокэ нагрузил всё того же Хуана тонной указаний, в перечень которых входило – помочь «Славе» с торговлей, перерисовать вымокшие карты, вести журнал и оставить его в покое. Последнее Суавесу не понравилось, но он честно передал.
В общем, тоска зелёная. Драить палубу по доброй воле или делать то же самое под вечной угрозой утопления? Марсель привык беззлобно ворчать на эти убийственные шуточки, но прямо сейчас ему очень хотелось услышать это «утоплю». Ну или что-нибудь новенькое, без разницы.
– Ставьте сюда, – боцман «Славы» разбирался с товаром, от которого действительно несло маслом, мылом и ещё каким-то сыром. Родненький запах поверг виконта в ужас, и он поспешил отойти. Сейчас бы ещё родину припомнить! Только этого не хватало.
– Почему тут моряков так мало? – заинтересовался Марсель. – Мы так далеко утопали от порта?
– Нет, ты прав, – тут же насторожился Луиджи. – Простите, мы здесь больше не нужны? Надо у кого-нибудь спросить, что за затишье такое…
– Думал, вы уже знаете, – пожал плечами боцман. Но расспросить его не удалось, подлетели первые покупатели.
Никто из торгующих доверия не внушал, а покупатели были слишком заняты для праздной болтовни – они покупали. Лучше всего было узнать новости в порту. Сориентировавшись в улочках-переулочках, а в основном – идя на запах моря, они выбрались на пристань. Луиджи косился на каждую старую попрошайку, чем основательно достал.
– Мы ей заплатили, успокойся, – не выдержал Валме. – Если твоё сердце не выдерживает разлуки, оставайся тут и жди…
– Да ну тебя, – обиженно забубнил Джильди, но Марсель уже не слушал – впереди показались какие-то местные матросы. – Тебе не кажется, что она могла бы взять побольше? В конце концов, жизнь спасли… тем более… Марсель, стой! Ты вообще не забыл, что мы с ними воюем?!
Забыл, если честно, но какая разница? Виконт уже подлетал к какому-то кораблику. Боевой, похоже, должен знать, какие в мире политические новости…
Краба вам всем в ноздрю, это же чёртов «Камелот»!
– Вот поэтому я и говорил, – голосом совести завершил монолог Луиджи. – Пойдём отсюда.
– Иди, – Марсель ещё не закончил думать мысль, но губы уже растянулись в улыбке. – Если хочешь… Я не испанец, Луиджи. Я с ними пять лет из дома торговал.
– И что? – боцман явно был не в восторге от затеи, которая ещё, в общем-то, не сформировалась. – Знаешь, нам сейчас рисковать не надо…
Спорный вопрос! С одной стороны, тише едешь – дальше будешь, а с другой – куда все из порта подевались? Кораблей-то значительно меньше стало. Да и вообще, кто-то на этом судне должен рисковать, пока Алва отсыпается.
– Ты просто спрашиваешь и уходишь, – продолжал нагнетать Луиджи, – и вообще, не сбейся на испанский…
– Сбиться на испанский я могу, только когда пою, – повертев головой, виконт отыскал самого безобидного на первый взгляд члена команды, который, к тому же, стоял поодаль. – Вот, смотри, ребёнок же. Даже если бросится на нас с ножом, вреда особого не будет.
– Ну, знаешь…
Знал, и знал преотлично, только не подумал, что такое возможно. Тогда в голове была только цель – выяснить, куда все делись, ещё одна маленькая цель, немного коварная, хотя это как получится. Ну и отменный костюмчик, который возрождал в Марселе болтливого дворянина и отводил от него всевозможные подозрения.
– Простите нас, господа… – Английская речь – противная, как сами англичане, но ему можно, он вообще француз. Господа простили и обернулись, а намеченный целью допроса парнишка оказался крайним, и виконт пошёл в атаку. Убедившись, что представлениями, погодой, торговлей и хвалой великой Англии он добился расположения собеседника и вообще сбил его с ног своим нахальством, Марсель услышал в ответ:
– Вы правы, сударь, погода могла быть и получше… ну, здесь всегда так…. Разрешите представиться, лейтенант королевского флота Ричард Окделл.
***
– Разрешите представиться, лейтенант королевского флота Ричард Окделл.
Луиджи чуть не упал, хорошо, что Марсель притянул к себе всё внимание, включая окрестных чаек. Первой мыслью было, что про «королевский» флот ребёнок загнул: уж что-что, а ваш побитый жизнью «Камелот» явно посылали в дело только при крайней необходимости! Но если исходить из того, что все суда здесь принадлежат королеве…
Да к чёрту королеву. Джильди как мог внимательно рассмотрел Окделла. Маленькому предателю должно было быть семнадцать, что ж, на них он и выглядел. Пареньку неудобно в дурацкой английской форме, но он явно ею гордится. Тёмно-русые волосы, серые глаза… Нет, без сомнений, это он. Луиджи бы прошёл мимо, если бы не имя, будь он один – вряд ли бы заговорил, но, чтобы остановить Валме, нужно быть Алвой. И то неточно.
– Ну что же, будем знакомы, лейтенант, – сладким голосом сказал виконт и протянул руку. Чего?! Луиджи с плохо скрываемой неприязнью посмотрел на это рукопожатие, сделав вид, что он тут, конечно, при торговле, но подходить ближе не собирается. А Марсель то ли что-то забыл, то ли… нет, он не мог забыть это имя, кто-то да произносил! Не совсем понимая, что к чему, Джильди в лёгком замешательстве пригляделся к виконту и оторопел.
