Текст книги "И ничего не надо, кроме моря (СИ)"
Автор книги: Katunf Lavatein
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Пришлось дожидаться на причале. Свесив ноги с моста и облокотившись на шаткое деревянное перильце, Хуан задумчиво смотрел в воду, не забывая иногда проверять, не сломал ли Рокэ шею. Вроде нет… С него станется сломать и не заметить, так что надо озираться почаще.
Про Аликанте говорили, что город черпает жизнь из моря, стоит на море и этим же морем прекрасен и богат. Рыбаки, торговцы, все здесь, как на ладони – жизнь кипит и булькает в солёной воде, не прерываясь ни на минуту. Неудивительно, что герцога это захватило… Хуже было то, что Рокэ предпочитал доводить дела до конца, если не до совершенства. Они и так задержались не на один месяц, но так было положено, а теперь господину приспичило строить корабли.
Похоже, новоявленного Рубена уже знал и обожал весь порт. Ещё бы, свалился из ниоткуда и помогает, хотя с какой целью – непонятно. Другими словами, слишком понятно, чтобы говорить.
– Если ты решил, что я с ними уплыву, не спеши кидаться в воду – я не уплыву, – возвестил господин как раз в тот момент, когда Хуан потерял его из вида, и опустился рядом.
Снова мимо. А ведь, казалось бы, нашёл какую-то логику…
– Тогда зачем?
– Зачем что? – уточнил Рокэ, вертя в пальцах какую-то ракушку. Мозоли на непривычных для такой работы ладонях его не смущали, а может, вообще радовали, не разберёшь.
– Да что угодно! Зачем, например, вам было прилаживать вон ту доску?
– Чтобы построить корабль, а корабли строят, чтобы на них ходить. Да-да, это работа не на один месяц, – отмахнулся он, – вот и самое время вернуться домой и страдать, разве ты не за этим пришёл?
– Что ж, если убегать, так лучше в море, – пробормотал Хуан.
– Убегать? – и тут же пожалел об этом, потому что как бы Рокэ ни носился по городским улицам и прибрежным холмикам, он оставался наследником герцога. Интонацией едва не пригвоздило к морскому дну. – Тут ты ошибаешься. От меня только этого и ждут, значит, не дождутся.
– Но дома вам не жить.
– Нет, мне ЖИТЬ, и именно поэтому я вернусь сюда. Идём, – и он поднялся так же стремительно, как прервал разговор, возобновлённый, впрочем, уже в дороге: – Побег подразумевает либо решительную и бесповоротную трусость, либо какую-то другую цель, лучше той, которую тебе готовили. Я не собираюсь гнаться за свободой, всё равно её не существует…
– И что же вы хотите делать дальше? – вопрос свободы немного задел бывшего раба, ровно настолько, чтобы забыть – о своих планах юный герцог не распространяется. А тот возьми да ответь, в очередной раз сбив с толку:
– Служить Его Величеству, конечно же. У нас неплохой флот, и он станет ещё сильнее. Пехота – это скучно, дипломатия – противно… В бедных семьях донашивают одежду за старшими братьями, так вот я не собираюсь донашивать их судьбы.
Позже выяснилось, что некий капитан Альмейда обещал взять его с собой в летний рейд и всему научить; ещё позже – что капитан Альмейда прекрасно знал, кого затащил в матросы, но ни возражать, ни выдавать не стал. Хуан прикидывал, какова вероятность того, что он и сам окажется на борту. Рабов чаще всего переправляли именно так, однако морозящих кровь воспоминаний у него не осталось: судна как судна, вёсла как вёсла. Опыт у него есть, сил хватает…
Но надо ли? Если да, то зачем? Закрыв глаза, он видел не пустоту и одиночество, а устремлённый в бесконечное синее море бесконечный синий взгляд. Словно последняя деталька часового механизма встала на своё место, и начался новый отсчёт. Морю не хватало Рокэ, Рокэ не хватало моря, да он сам – море, то безумный шторм, то угнетающий штиль, то игривая прибрежная волна.
– Я пойду с вами, – просто сказал Хуан. – Только пообещайте, что не свернёте шею.
– Над этим я подумаю, – рассмеялся Рокэ и пришпорил коня.
***
1567
Они вернулись домой, хотя ощущения дома не было. Куда свободнее в пути или в том же порту, можно дышать полной грудью и жить моментом, не просчитывая десять-двадцать шагов вперёд перед каждым словом и действием. Госпожа герцогиня чувствовала себя неважно, и Тереса чаще проводила время с ней, а не на кухне; половина её обязанностей легла на плечи Хуана, и это было не тяжело, но немного скучно. Он всё чаще ловил себя на мысли, что с доном Рокэ веселее, чем…
Веселее? Ну нет. Скорее уж интереснее. Чем чёрт не шутит, никогда не предугадать, что сделает или скажет господин в следующую минуту.
Будем откровенны – сложно, страшно и непонятно, но оно стоило того.
Пошаговое осознание, что он практически связал свою жизнь с этим человеком, не пугало и не отталкивало: Хуан без особого сопротивления принял её как должное, потому что, как однажды сказала Тереса, либо полюбишь, либо возненавидишь. Либо отталкиваешь, либо принимаешь полностью, со всеми подводными камнями и острыми углами. Что ж, так вышло – значит, будет так, и если сеньор не передумает, впереди – скорое лето и новёхонький корабль капитана Альмейды.
В этот раз он застал наследника сидящим на столе с письмом в руке. Через час намечался ужин, обещавший пройти спокойно, потому что господин герцог отправился к королю; Хуан бесшумно забрал требующий починки костюм, мельком глянув на Рокэ. Фразу «о счастье не говорят» он явно воспринимал более чем буквально, потому что о наваррских письмах говорило разве что выражение лица – чуть более мягкое и рассеянное. Но никак не каменная маска со стеклянными глазами…
– Сеньор?
– Ужинать рано. – Нет, глаза не застыли, они перечитывают строчки, но всё равно выглядят неживыми. – Что-то ещё?
Ничего, просто вы увидели призрака. Хуан был приучен не переспрашивать дважды и до герцогского дома, здесь его натаскали ещё лучше, но отчего-то хотелось ломать правила и спрашивать, когда нельзя.
– Тереса… то есть, госпожа герцогиня спрашивала, когда вы в следующей раз отправитесь на границу. Хотела что-то передать.
– Наверное, никогда, – равнодушно отозвался Рокэ, бросив письмо на столе и куда-то девшись. Он не явился ни к ужину, ни к завтраку, и, хотя все прекрасно знали, что наследник в саду с гитарой и вином, никто не переспрашивал и не искал.
По-французски Хуан не читал, но бумага оказалась исписана по-испански и как будто в спешке. Так брошена на столе, словно никому больше не нужна… Подойдя, он успел прочесть две первые строки – «приветствую» и «тебе лучше не возвращаться», потом осторожно свернул лист и накрыл чернильницей, чтобы не сдуло ветром.
Эту песню он слышал в городе, пару раз – в битком набитом людьми трактире; возможно, Рокэ её уже пел, но сегодня вечером в саду надрывалась струна.
No quiero volver a las ilusiones,
Son como espejismos que hacen que te vea como quiero yo,
Y la realidad no es así…
***
– Нас больше ничто не держит. Отец считает, что я не выдержу и скоро вернусь, только я намерен вернуться к королю, а не к нему… Через несколько дней будем на месте. – Рокэ покосился на сумку с вещами, перекинутую через лошадиный круп: – Как отъедем, продашь кому-нибудь.
– Зачем продавать?
– Вестимо, затем, чтобы получить деньги, Хуан.
– На корабле не нужны деньги, – или нужны, но ему не пригождались, даже когда были.
– Так ты всё-таки идёшь? – юный герцог прохладно и недоверчиво поднял бровь, раньше этой привычки не было. – В последний раз предлагаю остаться на суше. Больше не зависеть от Алва, от любых дворян. Дом построить, счастливо жениться…
– Я вас не проводить поехал… – Отвечать резкостью на резкость было плохой идеей, но он никак не мог привыкнуть к переменам. – Прошу прощения. Я уже говорил в Аликанте, что пойду за вами, и не передумал.
– Люди склонны менять мнение даже о тех вещах, которые считали незыблемыми и святыми. Без предупреждения и, надо признать, весьма подло.
– Похож ли я на человека, который меняет мнение?
– Ну что же, предъяви мне доказательства обратного.
Их прервало появление кареты. По ночному Альбасете не так часто разъезжают кареты, и Хуан инстинктивно потянулся за ножом. Если господин откровенно не хочет его видеть, это не значит, что он позволит каким-нибудь разбойникам внаглую атаковать посреди ночи.
Но как-то всё не по-разбойничьи… Приподнялась шторка, спешился конюх, и Хуан едва ли не впервые увидел госпожу герцогиню вблизи.
Дон Рокэ говорил, что попрощается со всеми с утра, и уехал в ночь. Вероятно, этого ждали, но с этим не смирились.
– Я не стану вас останавливать, – слабо улыбнулась госпожа. Она очень красива, хоть и больна, а бледное лицо напоминает негаснущую луну. Рокэ спрыгнул с коня и подошёл, без слов коснувшись губами руки матери. – Берегите себя.
– То же касается и вас.
Вот и всё, никаких тебе зубодробительных нежностей… Хуан не был уверен, что ему это вообще дозволяется, но перед тем, как догонять Рокэ, тоже спешился и подошёл. Госпожа как будто ждала. Будь у неё и глаза синие…
– Подойди, не бойся. Тереса передавала, они будут скучать, – он бы и сам скучал, отправься с другим человеком. – Я знаю, беречь себя – последнее, что он сделает, поэтому, прошу тебя…
– Клянусь, – услышал Хуан свой голос. – Я клянусь, что буду беречь вашего сына.
***
1571
Альмейде чудовищно не везло в штормах – потерять палец, затем руку, а теперь и голову. Что хуже – капитан, утративший разум, или, как в их случае, утративший жизнь вообще? Времени размышлять над ответом не было, времени не было вообще: бегай по палубе, стараясь не сверзиться в бурлящую пену, таскай вёдра, спасай корабль, не попадай под падающие запчасти, как бедняга Фернандес, чтобы оказаться рассечённым надвое. Как он при всём этом хаосе не потерял из виду Рокэ, Хуан не понимал по сей день, хотя, наверное, это дело привычки – всегда держать в голове, где находится сначала матрос, потом боцман, отныне же старший помощник капитана.
Мёртвого капитана. Хорошего, доброго, сильного капитана, чьего опыта хватило бы на весь королевский флот. Жалеть и скорбеть оказалось некогда, они могли в любую минуту утонуть, причём утонуть без капитана.
– Надо сдавать назад! – прокричал молодой матрос, спрыгивая с квартердека и весьма вовремя – шканцы накрыло тяжёлой волной, и если бы она была чуть сильнее, корабль бы разнесло к чёрту, а так они лишь захлебнулись. Не впервой. Не впервой за сегодня.
– Сзади – буря, – возразил Хуан. Пако был неплохим наездником и отменным конюхом, но то было на суше, а к морю парень ещё не привык. – Пока будем разворачиваться, нас разломает на части.
– Тогда к берегу, – предположил кто-то ещё, наворачиваясь на луже, но тут же поднимаясь. Лицо зелёное, бедняга явно не переносил качку, а тут такое. Поэтому никому не удалось узнать, каким глазом он вообще узрел берег.
– Впереди залив. – Чего у Рокэ не отнимешь, так это внезапности, даже на ввергнутом в морское безумие корабле. В этот раз он выскочил из трюма, помогая кому-то тащить балласт. Хуан обернулся через плечо, чтобы столкнуться со знакомым взглядом, полным ледяной решимости.
– Там скалы, – напомнил Антонио. Он был очень расстроен гибелью капитана и теперь подозрительно поглядывал на его преемника – слишком молодого для этой роли, к тому же аристократа. Старпом Алва не просто не обращал внимания на своё происхождение, он его полностью игнорировал, хотя разница и бросалась в глаза.
– Которые можно обойти. Если мы ничего не сделаем, нас неминуемо вынесет прямо на острые скалы, но ещё есть время. Перекинем весь балласт и навалимся как следует на правый бок, корабль поддастся течению…
– И мы перевернёмся к чёрту! – заорал старый матрос, потерявший ухо в давнишней уличной сваре.
– Не перевернёмся. Но разбиться можем, – голос Рокэ стал жёстким, – если не начнём прямо сейчас. Время уходит, господа.
– Да он с ума сошёл, – простонал Антонио. Следующий шквал ветра и удар океана в корму заставили их ненадолго прервать спор.
Ну, может, и сошёл, а может – и нет, только вот он прав. Хуан прикинул расстояние до тёмных туманных очертаний берега – в заливе будет поспокойнее, а до залива надо ещё дожить. Либо рискнуть всем и заставить посудину прилечь на бок, поддаться нижнему течению и сделать крюк, либо не сделать ничего и нарваться на острую смерть. Оттуда можно будет доплыть самостоятельно, но зачем для этого бить корабль? И кто знает, в каком месте пройдёт пробоина?
Более опытные моряки тоже провели быстрый расчёт и, переглянувшись, потащили бочки вправо. Судно сначала выровнялось, а затем поддалось грядущему перевороту. Вес переносился стремительно, для баланса какие-то мешки оставили у левой кормы. Кого-то смыло волной, кто-то подвернул ногу на мокрой палубе, не удержался и тоже сгинул. Эпицентр и сама буря были позади, но море не желало успокаиваться, а ветер перекрывал все надежды на затишье.
– Не пойду! – надсадно вопил старый матрос. Хуан обернулся на крик и похолодел: у старикашки ещё и револьвер! Нет, не может быть, тут отсырела даже чёртова вода, он не выстрелит. – Самоубийство! Грех перед Господом…
– Грех, говоришь? Это ты лишаешь остальных шанса на спасение, – Рокэ оказался напротив старика и говорил, как обычно, негромко, но его слышали все, несмотря на свищущий ветер и недалёкий вой. Если этот крикливый продолжит орать, остальные начнут колебаться, а ведь у них почти получилось…
Ребята молча, хоть и колеблясь, заканчивали дело, впереди показались торчащие из воды и тут же исчезающие за волнами острые пики – и они медленно, но верно огибали их!
Прогремел выстрел, пуля просвистела над правым плечом Рокэ и завершила свой путь где-то очень далеко. Старый матрос обрекал себя на смерть. Они не могут отказаться от манёвра из-за одного-единственного члена экипажа, пусть тот и слетел с катушек.
Как в тумане, Хуан проследил, как узкая рука выхватила шпагу… Никаких сомнений в том, что буря не помешает Рокэ заколоть одного недоумка, пусть тот и вооружён, и напуган до трясучки, и столь же разозлён. Хотя кто из них зол сильнее, можно лишь гадать – один побелел, как смерть, и выкрикивает проклятия, другой молча готовится нанести удар и поджидает волну, чтобы труп смыло сразу же.
Всё проще простого – старпом убирает непокорного, и непокорный идёт на дно. Никто никого не осудит, потому что выбора нет.
Оторвавшись от скользкого борта и прицелившись, Хуан метнул нож, пригвоздив матроса к мачте – раньше тот захлебывался криком, а теперь – кровью. Всё будет в порядке… Они доплывут без бунта. Взгляд Рокэ ничего хорошего не предвещал.
Ну, простите, я всего лишь исполняю клятву. Тем более…
– Распоряжайтесь, капитан! – крикнул Хуан. – Это ваш корабль!
…судно прошло почти по краю черты подводных камней, но на мели оно было в безопасности. Пустынный берег обладал лишь скромной тропинкой, ведущей через небольшие заросли в городок – чёрт знает, куда их занесло, но в конце дороги слышалась испанская речь.
– Капитану, пожалуй, и вправду не стоит начинать с убийств, но ты старался зря, – что ж, Рокэ понял его правильно, но не счёл нужным одобрять. – Они так и так меня не примут, а заколоть орущего господина я мог бы и сам.
– Не сомневаюсь, но вы все ещё передумаете. Нам же надо вернуться домой, дон… капитан.
– Дон капитан, – повторил он и засмеялся. – Звучит неправильно… Мне нравится.
Их прибило чуть западнее Овьедо, к выжившим и голодным морякам местные отнеслись с теплотой и должным пониманием – их накормили. Хуан не заметил, в какой момент и куда делся его господин, но выработанное чутьё подсказывало, что он на корабле или около него: с самой первой поездки в Аликанте следовало искать Рокэ ближе к морю. Теперь казалось, что так было всегда, хотя изменилось многое.
Никто не решился строить планы без Алвы, впрочем, возмущения в команде это не вызывало. Они просто отправились на берег, где на фоне светлеющего и теплеющего неба виднелась потрёпанная каравелла. Естественно, Рокэ обнаружился там же и повернулся к ним навстречу.
Хуан переводил взгляд с капитана на экипаж. Самых разных возрастов, разных характеров, разного мировоззрения, одной веры; кто-то уйдёт при первой возможности, но многие останутся до конца, это видно по глазам.
Он сам тоже порывался уйти и не смог. Никогда не сможет, но говорить об этом теперь – излишне.
Не примут, говорите? Примут. Вас все принимают, стоит лишь узнать получше. И глаза ваши, герцог, всё ещё полны льда, за которым прячется прозрачная боль, но её смягчает море. Всё смягчает море.
– Вы пойдёте за мной? – негромко спросил Рокэ.
Моряки шагнули вперёд.
***
1587
Марсель проснулся от пения, и всё бы ничего, если б песня не была о смерти. В круглое окошко светила печальная луна, пахло морем, в каюте больше никого не было, и все сомнения отпали, хотя при сочетании всех перечисленных обстоятельств так и так петь мог только Рокэ. Подумав, что выбрать время и место ещё точнее дон капитан не мог, Марсель выбрался наружу, поёжившись под холодным ветром, возмутился трижды про себя и ещё один раз – вслух и в праведном гневе воззрился на поющего Алву.
– Твои уши вянут от ереси? – осведомился тот, лениво поворачивая голову. Капитан великолепно смотрелся под мачтой, полусидя в застёгнутой чёрной рубашке и глядя в звёздные небеса, но как же здесь холодно, чёрт подери.
Валме вернулся только с парой бутылок вина и какой-то не очень симпатичной, но зато восхитительно тёплой шкурой, которая лежала на кресле.
– Я, – поделился он, плюхаясь на палубу, – практичен. А ты нет. Закутайся в эту штуковину, иначе я разгневаюсь, аки католик на гугенота.
– Не преувеличивай, просто ты здоров, – возразил Рокэ, без лишних пререканий кутаясь в штуковину, спасибо ему большое. – Я вынес себя, на этом всё.
– А меня разбудить не мог?! – обиделся Марсель, откупоривая бутылку.
– Весьма лестно, что ты считаешь меня всемогущим, но было бы проще снять с неба луну.
– Но я хотя бы не храпел.
– Не буду расстраивать…
– Ты уже, – луна, холод и запах моря настраивали на откровенность, не говоря уж о согревающем вине. – Ну вот кто так делает?! Полез, пропал, потом упал, теперь на палубе валяешься и страдаешь…
– Довольно затруднительно страдать, когда ты упрекаешь за это по десять раз на дню, – переведя на человеческий язык, Марсель решил, что его похвалили, и не стал переспрашивать на случай обратного.
– Пойдём хотя бы внутрь, – вышло, наверное, не очень жалобно, потому что холод бодрил и заставлял говорить резче. – Если ты тут простудишься, Хуан меня казнит.
– Здесь лучше, – полуулыбнулся Рокэ, прикрыв глаза. – Во всяком случае, есть, чем дышать. Морской воздух лучше любого лекарства…
– Что ж ты раньше не сказал? Мы бы тебя под парусом положили, и никаких старушек с противоядиями.
– Если честно, я пошёл на палубу в последний раз взглянуть на море и умереть, а получилось строго наоборот… – Он ещё и издевается! – И хорошо получилось, иначе бы Хуан действительно тебя казнил.
– Я бы казнил себя первый, – буркнул Марсель.
– Вряд ли. Ты на удивление хорошо переносишь всякие гадости…
И что с ним делать? Человек привык, что его ненавидят или не понимают, или и то, и другое – и как объяснить, что он тоже важен, сам по себе, без непобедимых головорезов, шустрых кораблей и государственного золота? Рокэ снова запел, предоставив мыслям виконта блуждать в гордом одиночестве. Собственно, мысли далеко не ушли, и это было печально.
– А ты уверен, что за Дрейком пойдут ещё корабли? – надо срочно о чём-нибудь заговорить, иначе свихнуться можно. – Он так-то похож на одиночку…
– Я бы на его месте никому не говорил о своих планах, – отозвался Алва. – Но раз уж информация просочилась в порт, у Дрейка оставалось два варианта – либо взять с собой людей, готовых прикрыть спину, в чём он вроде бы не нуждается, либо пустить всё на самотёк и допустить в свою операцию других искателей сокровищ.
– То есть, они могут и не сопровождать Дрейка, а охотиться за своей наживой?
– Лично мне без разницы, пока наживаться планируют на Испании. Кто-то в любом случае сядет ему на хвост, и мы должны поймать хотя бы кончик этого самого хвоста.
– И чего мы ждём? – язык виконта сморозил глупость раньше, чем до этого дошла мысль. – Ой, извини…
– Не меня, – возразил дон капитан. – Пока вы не продадите весь товар, который висит на «Славе», никто никуда не поплывёт. Мы же должны отплатить им за помощь, хотя бы так…
– Та-ак! Ты хочешь сказать, когда мы с Луиджи сбежали с ярмарки в порт, мы отсрочили отплытие?!
– В каком-то смысле. Я же говорил…
– Давно было, – увильнул Марсель. На самом деле, недавно, и это был даже не разговор, а целое поручение, но он так обрадовался, что Рокэ вообще разговаривает, что пропустил добрую половину мимо ушей.
Взгляд невольно задержался на неприкрытой шее Алвы, испещренной бледнеющими царапинами. Когда задыхаешься, по-настоящему задыхаешься, раздерёшь себе что угодно, лишь бы глотнуть воздуха…
– Тьфу на тебя, расстраиваешь, – не мудрствуя лукаво, Валме запил страдание вином.
– Повторяешься, – меланхолично заметил Рокэ.
– Может, хоть так до тебя дойдёт!
Возглас остался без ответа. Тучи затянули звёзды… А эту песню он уже слышал, кажется, от Луиджи. Лей-лелей-лелей… Что-то там про любовь, или опять про смерть, или про любовь и смерть в одном флаконе – типичные испанцы, им подавай сердечную боль, усаженную красивыми розами, чтобы не было видно слёз.
Что ж, через смерть так через смерть!
– Рокэ, если ты умрёшь, я тебя утоплю, – проникновенно сказал Марсель.
– Договорились.
Ладно, улыбается как живой, да, похоже, и вправду ожил. Виконт воспрянул духом – как-никак, он тоже немного к этому причастен. Впрочем, иного выбора и быть не могло: Алва может отрицать, что хочет, но без него всё было бы совсем не так. Настолько не так, что это было бы похуже сдавленного хрипа и царапин…
– Кончай страдать, тебе это не идёт, – посоветовал Рокэ, без объявления войны вцепляясь ему в плечо. – И не дёргайся, я всего лишь хочу встать…
– Вот встанешь сам, тогда перестану дёргаться, – ладно, допустим, дона капитана он доведёт запросто, а шкура пусть валяется здесь – тёплая, но тяжёлая. Пусть валяется… вместо них, лежит и смотрит на звёзды, хотя они никуда и не денутся. В этой жизни уж точно.
========== 14. «And we will live forever» ==========
1587
Последнее такое совещание в капитанской каюте оказалось для Джильди роковым – сразу после него на корабле поднялся бунт, и отца убили. Теперь никому ничего не угрожало, но боцман всё равно не мог привыкнуть к тому, что они сидят внутри. Здесь тесно и мало места, то ли дело, как они вытаскивали самую непотрёпанную карту на внешнюю палубу и обсуждали путь на открытом воздухе… Но то было на «Сан-Октавии» и в ясную погоду, а «Слава короля Филиппа» буквально притягивала к себе дожди. Мелкие и моросящие, но всё же противные, сбивающие все планы дожди. Теперь понятно, почему у англичан такой скверный характер.
Вернувшись в реальность, Луиджи честно уставился на герцогство Бретань. Далековато будет…
– Предлагаю обойти французские берега по очень большой дуге, – заявил Марсель, наваливаясь сзади на его кресло. В общем-то, кресло было капитанское, но Алва сказал «сядь и не отсвечивай» и забрался на стол – всё как обычно. – У меня маленькая боязнь, что вы решите закинуть меня на родину.
– Дугу нам делать в любом случае, только чуть южнее, – Рокэ показал на аккуратно заштрихованную область карты. – Достаточно посмотреть на Португалию. Всё-таки с запада заходить приятнее…
– Мы точно не опоздаем? – засомневался Луиджи. – В английском порту, конечно, был переполох, но за Дрейком потянулся едва ли не весь королевский флот…
– Опоздаем мы в любом случае, только это не конец. Пока не ясно, что именно предпримет Дракон на месте, но вряд ли он воспылает страстной любовью к солнечной Испании и сменит подданство – следовательно, пойдёт обратно.
– Надерём ему задницу? – вежливо уточнил Валме.
– Надерём, – снисходительно разрешил дон капитан, – и не только задницу, а всё, до чего сможем дотянуться. Он мне разонравился…
– А нравился?!
– Коллега, как-никак. Лучше подумайте, что может случиться с Кадисом, если с Кадисом в самом деле случится Дрейк.
Таким тоном только на экзамен в академию допрашивать. Луиджи невольно занервничал, опустив глаза на карту. Он не очень хорошо знал этот порт, были места, где Джильди ориентировался с закрытыми глазами, и это определённо не Кадис – да хотя бы Санта-Мария, что строго напротив!
– На нашей стороне рельеф, – заговорил Хуан, видимо, убедившись, что остальные думать не расположены. В каюте торчали только они четверо, и Рокэ приспичило устроить допрос… – Насколько я помню, у них на пути мели, скалы и прочие неудобства, а с берегов можно легко нарваться на обстрел.
– А вот крепостей маловато, – неожиданно вспомнил боцман. – Только если их не укрепили дополнительно, да и то…
– В порту должна быть охрана. Если король ещё не отказался от идеи строить Армаду.
– В последний раз там болтались одни галеры, охрана, мягко говоря, не очень…
– Матагорда, – выдал Марсель посреди разговора и сам, похоже, очень удивился. – Прошу прощения, если я кого-то оскорбил, но, кажется, это название замка?
– Это замок, и ничего оскорбительного в нём нет, – подтвердил Алва. – Остаётся надеяться, что в нём есть хотя бы порох. У лорда адмирала есть милейшая привычка подбирать по пути корабли и присоединять их к своей эскадре, поэтому рассчитать количество суден при Дрейке у нас не получится, но в Кадисе должен быть хоть кто-то адекватный…
– Дон Альваро де Басан к ним относится? – уточнил Хуан.
– Не буду понапрасну оскорблять маркиза, он всё равно в Лиссабоне. Должен быть. И очень жаль, если он выполняет свой долг, потому что иначе его кораблям не поздоровится. К слову о нездоровых кораблях, что вы ещё выяснили в порту?
– Местный юнга наболтал, – Луиджи припомнил последнюю ярмарку, на которую они с Марселем и Антонио тащили целый ящик голландского мыла. – Четыре судна идут точно, знаменитые дрейковские «Миньон» и «Элизабет»…
– «Томас» и какой-то «Хокинс», – подсказал Марсель. – У него нигде не слипнется? Зачем так много-то?
– То, что грозит заднему проходу сэра Дрейка, мы уже обсудили, не расстраивайся почём зря, – утешил Рокэ под нарастающий хохот серьёзного совещания. – Наверняка прицепом пойдут какие-нибудь инвесторы, здесь это любят, и в море он подберёт ещё штуки три-четыре.
– И всё это на бедный Кадис, – посочувствовал виконт. – Кораблики жалко.
– Какая прелесть, ты проникся морской стихией. Помимо корабликов, в Кадисе полно людей, но вряд ли Дрейка заинтересует человеческое мясо – англичане не похожи на людоедов.
– Не особо, – подтвердил Джильди, думая об Окделле. Они с Марселем так ничего и не рассказали – сначала не успели, потом забыли, но так ли это было важно? Тем более, если ребёнок не прицепится к какому-нибудь задержавшемуся судну, он и вовсе останется в Плимуте.
– И всё равно среди них можно завести массу интересных знакомств, – насмешливо сказал дон капитан; Луиджи встретил его взгляд и в очередной раз задался вопросом, откуда Рокэ всё время знает то, что от него пытаются скрыть? – На этом всё, оставляю карту вам на растерзание.
Элегантно соскочив со стола, Алва нацепил треуголку и куда-то делся – быстрее, чем Луиджи успел предложить ему кресло. Боцман выдохнул с облегчением: во-первых, неугомонный капитан определённо шёл на поправку, во-вторых, за утайку информации им ничего не будет. Во всяком случае, сегодня.
Из кресла вылезать не хотелось… Оно же такое уютное, и всё равно Рокэ раз за разом предпочитает ему то стол, то мачту! Спинку закрывает тёплая шкура, ноги можно вытянуть, чем не маленькая радость жизни. Чувствуя себя минимум адмиралом, Луиджи усмехнулся и посмотрел на товарищей. Товарищи смотрелись умилительно и забавно: согнувшись в три погибели над подслеповатой промокшей картой, Марсель и Хуан что-то упорно друг другу доказывали про Кадис, и это при том, что оба знали его далеко не как свои пять пальцев.
Два года назад казалось, что старпом по доброй воле не встанет рядом с месье виконтом, сейчас они сталкивались лбами и вполголоса ругались над картой, впрочем, весьма безобидно. Какая, как говорится, прелесть – и стоило глотки грызть?
– Потому что я не местный, – пустил в ход последний аргумент Валме. – Ну и что, что галеры? Мне Пако рассказал, как дон капитан грохнул точно такую же галеру об английское что-то там!
– Ещё бы он не грохнул, – флегматично отозвался Суавес, бережно сворачивая карту, – и это был галеон, месье виконт.
– Да хоть каракка, – блеснул знаниями месье виконт. – Кстати, кто на вёслах? Мы ползём, как улитки, или мне кажется?
– Как море скажет, так и ползём, – лениво вмешался Луиджи. – Но без ребят со «Славы», то есть, без хозяев… действительно медленно. Я спущусь…
– Вы только что оттуда, – упрекнул старпом. – Сейчас уточню.
– Кстати говоря, они нам корабль с потрохами отдали? – поинтересовался Марсель, когда Хуан ушёл к гребцам. Под стук дождя и туман за бортом виконт казался Луиджи неприлично громким, а может, ему просто хотелось спать. – Эй, да ты сейчас вырубишься. Я что, притягиваю вырубающихся на ровном месте южан?
– Он ещё и шутит, – пробормотал Джильди, с трудом держа глаза открытыми. Вёсла вёслами, он действительно устал – на «Славе» ещё освоиться надо, это тебе не родная «Сан-Октавия».
– Что мне делать, если не шутить? – Луиджи отдал бы что-нибудь бесценное, чтобы увидеть лицо Марселя при этих словах, но Марсель уже скрылся из поля зрения, и голос его звучал с порога каюты: – В чём дело, мы забыли продать кусочек мыла?
Силой воли заставив себя взбодриться, боцман обернулся следом. Если разбить шкалу выражений лиц Хуана на десять степеней недовольства происходящим, то это была одиннадцатая.
– Иногда я жалею о некоторых клятвах, – уклончиво, но от этого не менее мрачно сказал Суавес. – Месье виконт, вас не затруднит отобрать весло у дона капитана?
– Весло? – нежнейшим голосом переспросил Марсель, и по спине у боцмана побежали мурашки. – Кто-то сейчас огребёт.
Луиджи стало настолько интересно, что он даже проснулся. В общем-то, что старпом, что виконт были абсолютно правы – Алва по привычке сорвался на палубу, но можно хотя бы иногда обращать внимание на самого себя?! С другой стороны, ребят, на полном серьезе собравшихся его отговорить или переубедить, было искренне жаль.
Им повезло поймать Рокэ ещё в пути, ну, как поймать – намеренно Марсель навернулся или нет, но ловили в итоге его.
– Далеко собрался? – воистину, надо быть Валме, чтобы, поскользнувшись, опираться на локоть спасителя с таким видом, будто это не падение, а задуманная галантность.
– Не дальше Кадиса, – любезно ответил дон капитан, стряхивая с локтя падучего виконта. – Господа, вы собираетесь устроить нечто очень трогательное, так вот не надо. Я от гребли не умру.
